К вечеру пошел дождь. Холодный, мелкий, осенний. А я вдруг вспомнил, что забыл купить моти, которые пообещал Юкимару. Пришлось бежать на улицу, пока лавки не закрылись. Пожилая хозяйка заботливо завернула пирожки в листья бамбука и перевязала бечевкой. Несколько добрых слов согрели сердце лучше, чем глоток сакэ. Вдобавок эта милая женщина вручила мне зонтик, чтобы я не вымок на обратном пути. А я мог лишь горько улыбаться, потому что знал - ещё пара недель, и возвращать зонтик будет некому, печать тяжелой болезни уже осенила лицо торговки... Почему я вижу только дурные знаки? Неужели, в мире не происходит ничего хорошего? Или беду проще увидеть?
Не помню, как я добрел обратно до дома. Уж очень хотелось навсегда потеряться в переплетениях эдосских улиц, слиться с дождем, раствориться в нём без остатка. Но ноги сами принесли к воротам. Оставив зонтик и гэта у порога, я прошел на кухню. Только вот даже вид Наоки-сан в цветастом фартуке и запах готовящейся еды не смог поднять мне настроение. Она помешивала варево, смешно хмуря брови. Готовка - не самое привычное занятие для хи-но тэмма, но ей, видимо, очень хотелось почувствовать себя хозяйкой дома. А где ещё женщина чувствует себя хозяйкой, как не на кухне?
Я цапнул палочки и сделал попытку влезть в миску, за что тут же получил половником по башке.
- Попробуешь, когда будет готово!
- Конечно, Наоки-сама. Как скажете, Наоки-сама.
Взвыть, потирая ушибленный лоб, спрятать руки за спину и согласно закивать - все это только игра. Она понимала и охотно поддерживала забаву. Не плакать же, в конце концов? Чья вина, что вечеринка обещает быть невесёлой, а праздника хочется?
- Давайте помогу? - с надеждой предложил я.
- Поможет он, как же! Знаем мы таких помощников! - проворчала Наоки, сунув мне в руки нож и пару луковиц.
- Вот, порежь. Только мелко, понял?
- Желание хозяйки Эдо - закон!
Шутливо поклонившись, я принялся за дело. А она вдруг села рядом, всхлипнула и порывисто обняла меня, уткнувшись носом в плечо. От неожиданности я чуть ножик не выронил.
- Н-н-наоки-сан!
- Всё не так. - Она подняла усталые глаза. - Всё не так, Рока.
И я впервые не знал, что сказать, чем её ободрить, утешить. Меня самого с утра не покидала мысль, что все идёт неправильно.
- Я поступила глупо?
- Нет. Вы поступили, как считали нужным. Теперь мы в Эдо под Вашей защитой. Раз Онка-сама решил бросить тех, кто ему доверился...
Наоки вцепилась в меня ещё сильнее.
- Я же тоже вас брошу, Рока. Нам не выстоять, когда сюда придёт клан Хиго. А я жить хочу... Может, стоило осесть в какой-нибудь деревушке, навсегда забыв о больших городах...
Странно было слышать такое от неё. Разве можно представить себе блистательную Наоки-сан, коротающую годы в глуши среди грубых крестьян, пасущих свиней, и чумазых детишек, играющих в камешки?
- Но ведь...деревенская жизнь - это же не то, чего Вам хочется?
Она вздохнула.
- Откуда тебе знать, чего я хочу? Я бы давно ушла жить в какой-нибудь отдаленный горный поселок, если бы не так сильно боялась одиночества.
- Одиночества?
Немыслимо! Наоки-сан всегда казалась мне такой гордой и самоуверенной - разве такой сильной женщине нужен кто-то ещё?
- Раз так, Вы могли бы завести себе дэси. Опекать его или её, воспитывать. Я не знаю чувства сильнее, чем привязанность ученика к учителю. Почитание, любовь, необходимость видеть и чувствовать сэнсея постоянно, слушать его голос, получать одобрение - что может быть важнее?
Я вдруг почувствовал, что Наоки бьет мелкая дрожь, а ткань моего кимоно стала влажной. Она плачет? Ками-сама, но почему?
- Простите... Я опять ляпнул что-то не то?
- Это твой дорогой Кэно-сэнсей виноват, что у меня нет дэси. - вдруг зло сказала она. - Нет, и никогда не будет!
На этот раз нож все-таки выпал из моих рук, жалобно звякнув, и луковицы раскатились по дощатому полу.
- К-к-как это так? Наоки-сан... При чем тут сэнсей?
Вместо объяснений я услышал в ответ сдавленные рыдания. Оставалось лишь обнять её и гладить по голове, повторяя, что всё будет хорошо.
Разумеется, именно в этот момент на кухню решила заявиться Кори. Вот же принесло не вовремя!
- Ой, - лиса вытаращилась на нас.
Наоки отпрянула, пошатнув лавку, а я едва не свалился на пол.
- Эй, это не то, что ты думаешь. Мы тут... еду готовили...
- Вижу я, как вы готовили. - Кори фыркнула, подбирая нож и раскатившиеся луковицы. - Этак я ужина вовек не дождусь.
Я счел нужным вмешаться, пока лиса не наговорила дерзостей.
- Не веришь - твоё дело. Но мы не врём.
- Да занимайтесь, чем хотите! Мне-то, что!
Кори была вне себя от бешенства - уж я-то её хорошо знаю. Спорить с ней сейчас бессмысленно, лучше переждать, пока буря сама утихнет. Но Наоки, похоже, так не считала.
- Ты поможешь нам порезать лук? От Широ толку немного ...
Я хотел было возмутиться, но вовремя прикусил язык, потому что лиса вдруг кивнула и принялась остервенело кромсать ни в чем не повинные овощи.
- А ты, Широ, иди, принеси воды.
Не обращая внимания на слабые протесты, Наоки-сан выпинала меня из кухни, и я покорно отправился к колодцу, предпочитая не думать о случившемся. Конечно же, сэнсей ни в чем не виноват. А Кори раскраснелась просто от злости. Потому, что глупая. И не плакала она вовсе, когда я уходил. Это лук глаза щиплет. Все беды - от лука.
У колодца я налетел на Иситари, тоже грустного и задумчивого. Похоже, в этом доме все разучились улыбаться. Хотя, этот, увидев меня, даже обрадовался.
- О, Широ! Ты очень кстати. Я хотел спросить одну вещь...
Он замялся, и продолжил только после моего подбадривающего кивка.
- Понимаешь... я подумал... то, что Наоки-сан стала хозяйкой Эдо... этот праздничный ужин... у вас как-то принято отмечать это, да? Какие-то традиции? Ну, подарки там дарить? Я просто не хочу показаться невежливым... Может, метнуться куда, пока лавки не закрылись?
Я похлопал его по плечу.
- Не суетись, Иситари-кун. Во-первых, уже закат, а значит, ты все равно не успел. А во-вторых, никаких подарков не надо, это лишь формальность. Тем более, что Наоки-сан вряд ли долго сможет удерживать город, и она сама об этом прекрасно знает. Просто ей очень хотелось осуществить мечту - пускай совсем на короткое время.
- Вот оно как...
Я хотел все объяснить, но, кажется, озадачил его ещё больше.
- Бедная Наоки... - Иситари вздохнул. - Наверное, это ужасно - знать, что твое желание будет мимолетным, как сон.
Я кивнул, попутно зачерпывая колодезную воду.
- Да, ей сейчас нелегко. Она только что плакала там, на кухне...
Ну что мне стоило сначала подумать, а потом говорить? Я едва успел поймать встревоженного полулиса за рукав - так стремительно он рванул к дому. Как только воду при этом не расплескал, ума не приложу.
- Куда? Стой! Не надо тебе туда!
- Ты прав. Кто я такой, чтобы...
Иситари осекся и совсем сник. А я вдруг пожалел, что остановил его. Кто такой я, чтобы решать, что нужно Наоки? Что же, придется как-то исправлять содеянное.
- Знаешь, у меня сейчас полно других дел, а она велела воды принести. Сделаешь это за меня, хорошо?
Я торжественно вручил собеседнику полное ведро, и он посмотрел на меня с нескрываемой благодарностью. Иногда нам так мало нужно для счастья... Я бы даже сказал, слишком мало.
- Если заставят резать лук, не соглашайся, - прокричал я вслед умчавшемуся Иситари.
В ответ лишь ветер бросил в меня листьями. Несколько листков упали в колодец и поплыли по воде. Алые, как пятна крови. Не бывает дурных знаков, только дурные мысли - так говорил Кэно-сэнсей. И этого добра у меня было в избытке - хоть бедным раздавай. Только не возьмут - зачем им чужие мысли, у них и своих хватает.
Меня не оставляло ощущение, что я слишком много времени трачу на пустые разговоры и ничего не делаю. Одними словами горю не поможешь.
Я достал из рукава гребень - единственную памятку об учителе - распустил хвост и несколько раз провел по волосам. Может, всё это пустая блажь, но мне и впрямь полегчало. В конце концов, листья - это просто листья. Они создают рябь на воде, но и она вскоре успокоится. Осень - не время для странствий, а зима - тем более. Войны лучше вести в теплое время года - нашим врагам тоже известна эта простая истина. Если бы у нас было чуть больше времени в запасе, но... дурацкая клятва Юкимару... Как заставить его - нет, не отказаться, а хотя бы чуть-чуть подождать с местью? Хи-но тэмма живут долго, так зачем куда-то торопиться? Раньше мы понимали тщетность спешки, как никто другой. А потом... мир сошел с ума. Не иначе, как гайдзины виноваты - сами вечно несутся куда-то, сломя голову, и нас подгоняют. Лучше бы никогда не приплывали их черные корабли<1>, не нарушали спокойной и размеренной жизни.
Мои размышления прервал окрик Кори.
- Где ты там застрял, Широ! На стол уже накрыто, все только тебя и ждут.
Пришлось ненадолго оставить в покое судьбы мира, и задуматься о насущном. Я вошел в дом с улыбкой на лице. Ведь, как известно, холодный рис или холодный чай ещё можно стерпеть, но холодный взгляд и слово - невыносимы. А я не хотел, чтобы Наоки-сан расстраивалась. Все-таки у неё сегодня какой-никакой, а праздник.
Иситари понял настроение нашей новоиспеченной хозяйки Эдо лучше меня и всё-таки не оставил её без подарка. И когда только успел сбегать за цветочками? Охапка каких-то мелких синих колокольчиков не слишком подходила к её одежде. Наоки-сан, как и положено на вершине осени, носила коричневые, желтые и алые тона. Но кто, кроме меня, будет обращать внимание на подобные мелочи? Половина традиций забыта за давностью лет, а вторая половина скоро забудется: в больших городах уже появилась мода на иностранную одежду и обувь. Я считал эти вещи уродливыми и непрактичными, но противостоять новым веяниям, увы, не мог. Ладно, пусть другие носят, что хотят, а я-то точно не буду.
Только прикончив полную тарелку похлебки, я заметил, что Айоко не участвует во всеобщем веселье. То, что Юкимару не явился, меня не удивляло - он-то сразу отказался от застолья. А вот куда подевалась девчонка?
Я толкнул локтем рядом сидящую Кори.
- Эй, ты вроде говорила, что все в сборе. А где же наша больная? Плохо себя чувствует?
Лиса кивнула с набитым ртом.
- Угу. Офа набегалаф жа день. Уфтала.
Эх, значит, не судьба мне уйти пораньше. Когда празднуют всего четверо, отсутствие любого из них сразу станет слишком заметным. Пришлось попросить добавки, чтобы не расстраивать хозяйку.
Интересно, Хошико и Онка уже уехали? На их половине было темно, но хи-но тэмма не нужно зажигать свет, чтобы видеть в ночи. Бывают такие проводы, когда никто не должен смотреть вслед уходящему. Но это не мешало мне мысленно пожелать им легкой дороги.
Веселье было вымученным. Иситари пел какие-то забавные песенки, чтобы порадовать нас, девушки хлопали в ладоши, а потом Наоки-сан попросила меня сыграть на кото.<2> Не то, чтобы я был хорошим музыкантом, да и не упражнялся давно. Раньше, когда мы ещё жили в Осаке, я несколько раз играл для неё... Но это было, словно не в этой жизни...
С непривычки пальцы отказывались слушаться, и я не сразу взял нужный темп. Мелодия не трогала моего сердца, а играть без души - это как пытаться заставить ручей течь вспять.
- Простите...
Я выбежал из комнаты, и никто из них не остановил меня, не крикнул ободряющих слов вслед.
Остановиться и отдышаться получилось только во внутреннем дворике у пруда - того самого, где на рассвете мы встретились с Юкимару. Всего день прошел, а кажется, что год, или два. Я опустился на колени в мокрую траву, до боли сжав кулаки. Нет ничего хуже, чем начать жалеть самого себя. Меня спасло лишь то, что в этот момент зажегся огонек свечи, фусума отворились, и из комнаты Юкимару, оглядываясь, выскользнула... Айоко. Так вот где она была! Ну и дела... Я даже рот забыл закрыть от удивления. Сначала она секретничает с Хошико, как старая подруга, а теперь вот тайно посещает моего брата. В темной комнате. Ночью. Вдвоём. Нет, я лучше не буду гадать, чем они там занимались.
- Ну что ты там затаился? - Айоко прищурилась, светя фонариком в темноту. - Заходи, он тебя давно ждет.
Значит, все это время им было известно о моем присутствии. Теперь я вообще не знал, что и думать. Но не воспользоваться приглашением было бы досадно. Тем более, что я сам искал встречи.
В комнате все говорило о том, что здесь пили чай. Две чашки, тарелочка со сладостями, чайник - похожий на тот, что я видел у Юкимару в Киото, но всё-таки не тот. Впрочем, у него явно не было времени, чтобы, убегая, успеть собрать пожитки. На небольшом алтаре курились три почти догоревшие палочки со сладковатым ароматом.
Айоко по-хозяйски налила мне чаю, заменила благовония и тихо спросила:
- Ну, я пойду?
Юкимару кивнул. Как у них все просто, по-домашнему - поневоле удивишься. До сегодняшнего дня Айоко и мой брат даже не были знакомы, и вот, пожалуйста - ведут себя так, что даже немного завидно. У меня никогда так не получалось.
Когда мы с Юкимару остались одни, я совершенно не знал, на что смотреть, куда девать руки, как сесть так, чтобы не выглядеть неуместным болваном в этой обители покоя.
Юкимару глянул на меня насмешливо.
- Если тебе интересно, они ушли. А Хошико-сан просила кое-что передать.
- Мне? Что? - волнение было слишком сильным, чтобы справиться с ним вот так сразу.
Он протянул записку, и я развернул её дрожащими руками.
Строчки расплывались перед глазами, но, сосредоточившись, я смог прочитать текст: "Бывают пути, которые мы выбираем, а бывают пути, которые выбирают нас. И добро, и зло - всё в твоём сердце".
- Зачем это? - мой голос прозвучал жалобно.
Юкимару пожал плечами.
- Не знаю. Она же передала это тебе, а не мне. Вот и думай сам.
Некоторое время мы сидели молча. Палочки успели догореть почти до половины, прежде, чем я снова нарушил тишину.
- Кажется, я забыл на кухне моти. Сейчас схожу...
Юкимару поймал меня за рукав.
- Сиди. Моти подождут. Я хочу кое-что тебе рассказать. Уверен, тебе это не понравится, но ты должен знать...
Сердце замерло и ушло в пятки.
- Ещё дурные новости? Что может быть хуже того, что Онка-сама бросил нас на произвол судьбы?
- Злишься на него? Не надо... Он хотел нам только добра.
Я вскинулся, чуть не опрокинув чашку.
- Добра, говоришь? И это называется "добро"? Теперь мы тут одни, совсем без защиты, в городе, который совсем скоро перейдет в руки врагов. Он был нашей последней надеждой...
- Надеяться можно только на себя. - Юкимару медленно встал, прошелся по комнате. - Онка не лишал нас своей защиты. Если бы мы пошли с ним, то получили бы поддержку во всем...
- Он не звал нас с собой! - я тоже вскочил, но брат схватил меня за плечи, успокаивая, усадил обратно и сам присел рядом.
- Онка-доно говорил со мной. Тебе бы тоже предложил, но ты отказался раньше, чем он успел это сделать. Знаешь, Онке не нужно задавать вопрос, чтобы узнать ответ на него. Ты не пошел с ним, и я тоже. Мы сделали выбор.
Я кивнул, соглашаясь.
- Пожалуй, ты прав. Я зря наговаривал на Онку-сама и думал про него всякие гадости.
Юкимару потрепал меня по волосам.
- Ты молод. В юности мы часто судим опрометчиво. Но поговорить я хотел вовсе не об этом.
- А о чем же ещё?
- О Кэно.
Вот тут я вообще перестал понимать что-либо. Сегодня всем приспичило потрепать языком имя моего учителя.
- При чём тут сэнсей? Наоки-сан вот тоже сегодня упоминала странные вещи...
- О, она много знает о нашем дорогом Кэно. - усмехнулся Юкимару.
Мне очень не понравился его тон. Как можно так говорить об учителе: без почтения, без малейшего уважения к его памяти...
- Если ты сейчас будешь рассказывать всякие гадости, может мне лучше сразу уйти?
Я не на шутку разозлился. Всё это напоминало дурацкий заговор. Кто знает, может Наоки-сан и Юкимару заранее все обсудили, а теперь хотят зачем-то очернить того, кто мне так дорог.
- Постой. Выслушай сперва, а потом выноси суждения, хорошо.
Юкимару говорил медленно и строго - так втолковывают уроки неразумным детям, чтобы лучше запомнили. Что тут оставалось делать? Разумеется, я согласился его послушать - с твердым намерением не принимать на веру всё, что он скажет. Тем более, что его рассказ напоминал старую сказку.
- Давным-давно, много лет назад одной красивой девушке не повезло в жизни. До тринадцати лет она не ведала ничего, кроме тяжелой работы и нищеты, а потом родители устали её кормить - ведь детей в семье было много - и продали её в увеселительное заведение. Там девушка забыла своё старое имя и стала называться Намико - прекрасное дитя сакуры<3>. Она научилась хорошим манерам, пению и танцам, вылечила трещины на руках и выбелила лицо. Ей даже нравилась новая жизнь, но хотелось чего-то большего. И вот, в день её шестнадцатилетия случилось чудо - девушку выкупил богатый придворный и привел к себе в дом. Она была сама не своя от радости, делала всё, чтобы не разочаровать своего покровителя и понравиться ему...
- Хорошая история, но какое отношение она имеет к Кэно-сенсею? Кто такая эта Намико?
Юкимару поморщился.
- Не перебивай, Рока. Слушай внимательно, и всё узнаешь.
Я извинился, и он продолжил повествование:
- Дом богатого придворного сиял от чистоты, а на кухне готовились прекрасные блюда. Намико сама убирала его комнату и следила за тем, чтобы прислуга не отлынивала от работы. Покровитель покупал ей наряды и украшения, а вечерами слушал, как она играет на кото или поёт. Надо ли говорить, что девушка влюбилась - крепко и навсегда, как бывает только раз в жизни. Придворный не мог жениться на простолюдинке, но он нашел лучший способ отблагодарить любимую - сделал её хи-но тэмма, своей дэси, подарив вечную жизнь и вечную юность.
- Осталось сказать, что живут они по сей день долго и счастливо, - проворчал я.
Юкимару посмотрел на меня с сожалением.
- Увы, это не так. Они оба умерли - каждый в свой срок. Придворный был убит врагами, которые ворвались в его дом. Но одному его дэси удалось унести ноги, спасая реликвию...
- Погоди! - я взмахнул руками, стараясь удержать равновесие. - Ты хочешь сказать, что этот придворный был Кэно-сэнсей, так? А Намико... выходит, у нас была сестра? Почему я о ней раньше ничего не слышал?
- Она погибла ещё до твоего появления. - вздохнул Юкимару. - И Кэно строго-настрого запретил мне упоминать о её существовании.
- Но почему?
- Может, дослушаешь до конца?
Я покорно умолк, давая рассказчику вставить слово.
- Тебе известно, что Кэно занимался оммё-до, - продолжил Юкимару. - и чем большего он достигал, чем сильнее ему хотелось новых высот. В своё время он и меня этим очаровал: сказал: "иди ко мне в ученики, и станешь могущественнее легендарного Абэ-но Сэймэя"<4> - на подобные обещания сложно не купиться. Но он просто использовал меня и Намико, чтобы увеличить собственную мощь. Это напоминало большой котел с чистой энергией, откуда он мог черпать силу, когда ему вздумается. С каждым разом он забирал все больше и больше. Мы с Намико устали от нескончаемых занятий и ритуалов. Я совсем выдохся и ослаб, но сестра была гораздо сильнее, а ещё она любила учителя. До самого конца.
Мы были уже взрослые и самостоятельные, могли в любой момент прекратить эти практики. Но нам даже не приходило в голову ответить отказом на просьбу Кэно. Сэнсей никогда не приказывал, только просил. Говорил, что ему ведомо будущее, и он знает, как будет лучше для всех нас. Но в какой-то момент я сказал - нет. Потому что почувствовал себя опустошенным, не мог даже пошевелить рукой и произнести слова самого простенького заклинания. Но Намико упорно продолжала начатое, и никто не мог убедить её, что пора остановиться. Однажды она зашла ту за грань, откуда уже не возвращаются, и умерла у него на руках. После той ночи Кэно заперся на своей половине и не выходил до конца месяца. А потом велел мне убираться в Киото. Это было очень кстати, потому что я уже приготовил все к побегу, и если бы не получил разрешения, всё равно бы ушел. А так - приличия соблюдены, внешний мир сохранен. Учитель отдал своему дэси целый город - щедрый дар. Я ведь мечтал о Киото с тех пор, как побывал там впервые. А о Намико он предпочел забыть, словно её никогда и не было. С тех пор мы изредка встречались с Кэно по праздникам. Но я не мог больше уважать его. Он совершил преступление, а мы по незнанию потворствовали ему в этом. Простить было сложно, но я старался, моё сердце почти смирилось, но тут появился ты...
Юкимару умолк. Благовония давно догорели, но я не решался сказать ему об этом.
- Ты ненавидишь меня?
Он тепло улыбнулся.
- Нет, что ты. Я ненавижу Кэно за то, что он сделал с тобой.
- Но сэнсей не делал ничего дурного! Он вырастил меня, вылечил от страшной болезни... он научил меня многому, и я благодарен ему за все!
- Ты дурак, Рока. - Юкимару дернул меня за волосы и вымученно улыбнулся. - А Кэно совершил ещё один непростительный поступок: не подготовил тебя к самостоятельной жизни. Он хотел, чтобы ты всегда оставался рядом с ним, чтобы не выжил без его опеки. Я ушел, потому что не мог больше видеть его подлое лицо. Тебе же он предпочел не оставить такой возможности. Слабый недоучка, который не умеет нормально колдовать, драться, охотиться, много знает о древней истории, но ничего - о реальной жизни. Вот как хорошо воспитал тебя сэнсей.
- Это неправда!
Я заткнул уши, чтобы не слышать, но голос Юкимару, громкий и срывающийся, проникал в самое сердце.
- Твой любимый сэнсей был редкой скотиной! Он использовал тебя и нас всех, преследуя лишь собственную выгоду. Кэно, не стесняясь, рассказывал всем, что его новый дэси слабоумен, и только я, Онка и Хошико знали, что это не так.
Я больше не мог выносить этого. Расплескав чай, выскочил наружу и бросился бежать прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от этого дома.
На берегу Сумидагавы я упал навзничь, подставив лицо звездам. Из глаз не упало ни одной слезинки - наверное, я просто разучился плакать. Не было никаких мыслей, чувств, переживаний, меня окружила тьма - она была вокруг и внутри. Эта ночь никогда не кончится - я ударил бы любого, кто станет утверждать обратное. Хошико-сан сказала, что и добро, и зло - всё в моём сердце. Жаль, что она умолчала о том, что делать, когда там не остается ничего - ни добра, ни зла...
Примечания:
<1>Черные корабли - корабли коммодора Перри. В Японии их назвали черными, потому что они пускали черные клубы дыма. С их прибытием закончился период двухсотлетней изоляции Японии, так как Перри в ультимативной форме потребовал установления дипломатических и торговых отношений с США, а Японии было нечего противопоставить мощи американских военных сил.
<2> Кото - или японская цитра - традиционный щипковый музыкальный инструмент. Имеет несколько разновидностей. Семиструнный "кин" длинной 1 м используется как соло-инструмент. Играют на нем с помощью медиаторов (цумэ), надевающихся на большой, указательный и средний пальцы.
<3>Имя "Намико" состоит из трех иероглифов: "сакура", "красивый" и "ребёнок".
<4>Абэ-но Сэймэй - легендарный оммедзи, живший в эпоху Хэйан. По преданию был сыном лисицы и смертного, был на службе у императора и совершил много чудес.
Предыдущая главаСледующая глава