Это история. Или по крайней мере то, что могло быть на самом деле. История, которая действительно могла иметь место. История, как известно, происходит все время, но по истечении какого-то срока детали забываются, стираются из памяти. Теряются книги, историю описывающие. Умирают люди, ее творящие. Исчезают даты после перемены летоисчисления. Это бывает часто; можно сказать, почти всегда. И что же тогда происходит с историей? Она превращается в сказку или легенду.
В таком случае, это сказка. Потому что, как в любой сказке, в этой есть добрые волшебники и злые. Есть принцы и принцессы. Есть короли, сидящие на троне с золотой короной на лысой голове. Добро в ней побеждает зло. В ней есть все, что есть в других сказках, и потому это - сказка.
Но не надо забегать вперед и говорить, что же это такое на самом деле. Вначале просто прочтем.
Минус 11.
Сендай Второй, не больше и не меньше король Силлии, сидел в высоком кресле тронного зала в ожидании прибывшего вчера посла маленькой и не очень богатой северной страны. Представление о деле, приведшем к нему посла, он имел весьма смутное, и никто из министров не мог толком объяснить, чего этому послу, собственно говоря, надо. Посему король застыл в вечной позе мыслителя, с той лишь разницей, что левая рука подпирала подбородок, а не высокий, уходящий в лысину, лоб. Пальцы правой руки, лежащей на широком подлокотнике, беспокойно отстукивали барабанную дробь ухоженными ногтями.
Прима-советник Его Величества тоже находился в зале, сидя за массивным столом, вороша какими-то бумагами и с тоской поглядывая на ожившую после зимнего сна природу за окнами. А за окнами цвели деревья, чирикали воробьи, разносился голос журавлиного клина, оповещая о своем возвращении. Он рассматривал прошения народа к своему королю - вторник, все-таки. Советник, в прошлом удачливый пират, сортировал бумаги для позднейшего рассмотрения, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не ухудшить и без того неважное настроение Его Величества.
Вчера, услышав о приезде посла, прима-советник, выполняя свои обязанности, оббегал все министерства, включая тайную канцелярию, пытаясь выяснить, какого черта тому нужно, но ему удалось узнать только то, что посол прибыл по делам, касающихся праздника пятнадцатого дня рождения принца. Что-то связанное с бракосочетанием, что само по себе - кто знал, о чем речь - уже пугало. Если учитывать вид тамошней принцессы, то перспектива представлялась не веселая. Во-первых, ей полгода назад стукнуло уже семнадцать, то бишь она была на два года старше принца. Во-вторых, тот факт, что она до сих пор не замужем, еще больше убеждал советника в правоте своих взглядов на красоту. Король видел портретик принцессы еще год назад, и если посол заговорит о братстве двух народов и крепком семейном союзе их правителей, то может случиться форменный международный скандал. Однако предупредить короля советник побоялся - скандал может разгореться еще до разговора с послом.
- Слышь, Серж, где этого стручка носит? Долго я еще буду ждать его?
Советник поднял голову и посмотрел на государя. Посол, уже приезжавший в прошлом году замять дело с таможенными пошлинами на медную руду, действительно был высоким и худым типом, напоминающим гороховый стручок. К тому же, высохший.
- Да нет, Ваше Величество. Должен войти с минуты на минуту.
- Ну ладно. Давай-ка мы разберемся пока с тем, что ты выкопал. Не тратить же время впустую.
- Секундочку, Ваше Величество. Вот оно - насильник. Изнасиловал некую Парашеду Тронских...хм...дважды, когда та ходила к колодцу за водой. Он поджидал ее у колодца и...насиловал. В третий раз нарвался на совсем другую даму, которая огрела насильника коромыслом и отнесла...м-да, опечатка, наверное... отнесла тело в городское управление для суда. Суд вынес свой приговор и Рестан Богр воспользовался своим правом обжаловать его, о чем и пишет. А пишет он, что раскаивается и жалеет о содеянном, просит отменить приговор судей, который приговаривает его к лишению...кхе-кхе, орудия преступления. Что вы на это скажете, Ваше Величество?
Король помолчал с минуту.
- Никакого помилования. Приговор подтвердить.
Советник написал на бумаге внизу слова короля, и для пущего эффекта поставил три восклицательных знака, хотя это было совершенно излишне. Провинциальные судьи могли лишить преступника его орудия преступления, как говорится, по самые уши. Не повезло Рестану Богру.
- Что еще?
Советник покопался некоторое время в бумах и, видимо, найдя то, что искал, произнес:
- Вот. Ассоциация Свободного Чародейства просит отменить ваш указ, запрещающий создавать фаерболы величиной больше двух дюймов в общественных местах. Это не справедливое решение... как они говорят, подрывает доверие общества к магии, и не способствует развитию магических наук. Они напоминают, что именно Ассоциация помогла Вашему Величеству в подавлении Сактонского мятежа. Прошение подписано главой Ассоциации пять дней назад, и сегодня утром делегация пришла к дворцу. Они так до сих пор там и сидят - ждут ответа.
Король крякнул и налил себе вина из кувшина. Посмотрел на игру света в хрустале бокала, потемневшем от вина. Сделал глоток. Роль Ассоциации в Сактонском мятеже, так и осталась не выясненной, но они упрямо утверждают, что без их помощи войска не обошлись бы.
- Так они это... полдеревни сожгли, бродяги, своими фаерболами. Пусть скажут спасибо охране, которая успокоила жителей. Если бы не солдаты, болтаться тем чародеям на колах и вилах. И они еще возмущаются, черт бы их побрал... - Король сделал паузу. - В общем, пусть скажут делегации (ишь ты, слово какое выдумали, черти), что мое решение окончательное, и пересмотрю его тогда, когда увижу, что ихние игры с огнем стали безопасны. Скажи, а это правда, что в эту Ассоциацию вступают исключительно идиоты?
Советник посмотрел на Его Величество с нескрываемым смехом в глазах.
- Не то чтобы идиоты, Ваше Величество. Но по большей части - недоучки, которых выперли за мелкие преступления или, как вы сказали, за исключительный идиотизм. Эта, так сказать, организация и была основана по инициативе какого-то студента магии, после того как его выперли за кражу магических эликсиров. А ваши слова, Ваше Величество, передам с удовольствием.
И советник и Его Величество волшебников не жаловали, хотя как и полагается приличному государству, при дворе жил и работал один чародей. Оба прекрасно видели, как прибежит Редбук к Его Величеству с личным прошением отменить решение о запрете. Как посмотрит своими холодными черными глазами в легком поклоне.
- Только сделай это понежней - у этих волшебников уж очень слабое сердце.
- Будет сделано, Ваше Величество, в лучшем виде.
Звонок, стоящий на столе прима-советника, звякнул. Тот грустно и обречено посмотрел на звонок и поднялся. Соединявшая колокольчик с приемной комнатой ниточка, протянутая так, чтобы не мозолить глаза, дернулась еще раз.
- Вот и посол пожаловал, Ваше Величество.
- Впускай его.
Король натянул корону на голову и взял скипетр. Торжественность аудиенций порядком надоела, но пред лицом чужой страны следовало вести себя соответственно. Это не свои министры, которых можно встретить и в спальном одеянии, ежели будет лень одеться. Это посол.
Советник вышел в большие двери тронного зала, оставив Его Величество в одиночестве. За время уединения Сендай сделал еще один глоток вина.
Двери отворились и вошедший советник, торжественным голосом, объявил:
- Полномочный посол княжества Бестийского прибыл! С нетерпением ожидает аудиенции! Прикажите войти?!
А чего ж, холера, остается?
- Впускай.
Советник отошел в сторону, и в зал вошел высокий худощавый тип. Пройдя по ковру, ведущему от дверей к трону, он остановился в десяти шагах от короля, где поклонился. Поклонялся он долго. Нескладное тело сначала надломилось, вызвав секундный приступ жалости, а потом, будто сильный ветер пригибал упругое дерево, с почти слышимым скрипом сложилось.
Советник стал рядом с каменным лицом. Ему предстояло стоять до самого окончания аудиенции.
Пока посол кланялся, Его Величество успел посмотреть в просторные окна, выходящие в двор. Солнце поднялось уже высоко и весело пригревало весеннюю землю. Повисшие на карнизах сосульки, сверкающие в ярком свете, быстро оттаивали, небрежными каплями хлюпая по лужицам. Свежий, но все еще прохладный, ветер посвистывал за стеклом.
Сендай уже сложил губы в трубочку, чтобы ответить ветру, но вовремя опомнился. Ему отчаянно захотелось выйти наружу, взять коней с собаками и отправиться на охоту. Вместо этого он с глупым видом сидел на троне и ждал, когда он наконец узнает чего от него хотят. Сжимавшая скипетр ладонь вспотела, и возникло ощущение, что его дурачат.
Придворный этикет утомлял и наводил скуку, но Его Величество прошел через все ничего не значащие фразы с должными вежливостью и терпением. Он интересовался экономическими проблемами Бестийского княжества, коих на его взгляд было, как блох на собаке. Спрашивал, не нужна ли помощь и поддержка южного соседа, получив вежливый отказ. Спросил, как обстоят дела на западной границе княжества, потому как шпионы короля доложили, что неприязнь между Бестийским и Заремском, княжеством еще более маленьким и бедным, переросла в пограничные трения и грозила войной.
Военный союз с югом для бестийцев был бы хорошим решением - Заремск не пойдет против Силлии, иначе тамошний князек быстро свалится с трона и княжество в одну неделю перейдет к Силлии. Впрочем Сендай не хотел подобного развития событий - Заремск населял в основном разный грязный сброд, от которого он, Сендай, избавлялся уже на протяжении десяти лет, высылая всех изгнанников за пределы страны. Эти изгнанники слетались в Заремск. То есть, захватить княжество, значило впустить всю грязь обратно.
Но королевское чутье не подвело Сендая. Закончив с благоглупостями, посол заговорил именно о союзе. О таком союзе, который виделся королю только в страшном сне. Он понял, что день безвозвратно утерян.
Минус 10.
Длинный шестифутовый шест мелькал в воздухе, будто живой, намереваясь вывести его из сознательного состояния, а проще говоря - сильно стукнуть по голове. Чародей защищался как мог, но мастер боя, приехавший с далекого востока, был чертовски быстрым и не давал чародею никакой возможности перейти в нападение. Волшебник кружился, прыгал, отчаянно блокировал удары. Бесполезно. Мастер теснил его к стене, легко двигаясь вокруг, нанося стремительные удары из позиций, от которых защищаться чародей не мог - приходилось уходить, шаг за шагом отступать к стене.
Пот застилал глаза, а поврежденная в бое нога с трудом слушалась. Чародей сделал ложный выпад, заставляя мастера уйти в сторону, освобождая себе путь вперед. Ударил противоположным концом шеста справа. Мастер ловко уклонился, от шипящего в воздухе дерева, слегка пригнулся и поставил уже сделавшему шаг вперед чародею подножку. Он видел этот удар. Даже попытался остановить уже занесенную ногу, но, как всегда, бесполезно. Инерция движения понесла вперед, нога зацепилась за оружие мастера, и чародей мог только увидеть быстро приближающуюся землю, сгруппировавшись для падения.
Перекувыркнувшись через спину, он вскочил, развернулся на ногах, чувствую боль в коленке. Мастер был уже рядом, готовый для новой атаки. Но чародей не стал дожидаться сыплющихся со скоростью барабанной дроби ударов, он оттолкнулся здоровой ногой и высоко подпрыгнул, раскручивая шест, набирая силу для удара. Мастер быстро стал уходить в сторону, за спину чародею, полностью подтверждая ожидание. В воздухе он развернулся и нанес сильный горизонтальный удар в шею. Только мастера там не было, он вообще пропал, и только на границе видимости едва заметное движение говорило, что маневр не удался. Мастер, двигаясь как молния, был уже за спиной, полностью открытой для удара.
Чародей, чувствуя затылком воздух, летящий перед деревянным оружием, сел. Садился долго, будто во сне, когда со всем желанием быстро двигаться нельзя. Неожиданно понял, что не поможет. Мастер не бил горизонтально. Он просто ударил сверху. Единственное, что чародей успел, это наклонить голову вперед, спасая от удара. Промеж лопатками что-то произошло, и чародея бросило на землю. Потные ладони выпустили шест, пальцами зарываясь в пыльную землю. Лоб столкнулся с землей, но боль от этого не шла ни в какое сравнение с болью в спине. Лязгнули зубы, чародей обрадовался, что не прокусил язык. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Ощущение было, словно что-то острое разрывало его напополам.
Чародей расставил руки в стороны, показывая окончание тренировки.
Мастер рассмеялся и присел рядом. Стал растирать кожу между лопатками, куда пришелся удар.
- Неплохо, Редбук. Неплохо, но ты все еще пытаешься осмыслить свои действия во время боя, вместо того, чтобы действовать рефлекторно. Позволь инстинктам управлять телом, иначе каждый воин достанет тебя, как это сделал я.
- Я боюсь своих инстинктов, Чапек.
- Ну и зря. Бояться инстинктов нужно до боя, пытаться разрешить проблему словами, но когда дело доходит до оружия, про страхи можешь забыть. Ты когда-нибудь убивал человека, чародей?
Под ловкими руками мастера, массаж вернул спине кое-какую подвижность и немного унял огненную боль. Волшебник перевернулся и с трудом поднялся на ноги. Вытер грязными руками пот со лба.
- Нет, Чапек. И пока что не собираюсь.
- Я так и думал. Только что ты оборонялся, и весьма успешно, нужно признаться, но в настоящем бою, кроме обороны есть еще атака, и ты должен быть готов нанести тот удар, который выбьет из противника жизнь. Иначе это сделает он.
- Я могу воспользоваться заклинанием, Чапек. Могу парализовать противника.
- Я уже видел, что происходит, когда ты пользуешься заклинанием. Вон то сломанное дерево, будет еще долго напоминать мне о силе магии. Ты не можешь полагаться на магию - она слишком медленная для боя с профессионалом. Пока ты сделаешь нужное движение и произнесешь заклинание, меня уже не будет на прежнем месте. Нет, Редбук. Магия очень не надежный союзник, лучше пользоваться оружием. Куда вернее.
- Лады. Поговорим об этом позже, потому что меня ждет письмо, Чапек.
Чародей поднял свой шест и, прошептав формулу, отправил оружие в свою комнату. Курьер нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу, молча ожидал, когда его заметят, на краю площадки, где проходят тренировки. В руках он держал большой конверт. Чародей взял конверт и увидел сургучные печати с отпечатками лилии на коричневых кляксах.
Письмо не могло обрадовать.
Знак в виде трех лепестков был хорошо знаком чародею. Он знал Лилию давно, как и знал, что письма он получал от нее не чаще, чем наблюдал солнечное затмение, коих за его жизнь случилось три. Если уж она потрудилась вспомнить об их знакомстве, то она хочет сообщить что-то важное. Не иначе. А еще она нуждается в нем. Зачем же ей еще писать ему? Он ведь тоже не встречался с ней поболтать о том, о сем. Два раза он связывался с Лилией, и оба раза просил ее о помощи.
А уж когда Лилия просит о чем-то, то после понимания просьбы хочется убежать и спрятаться. Она никогда не просила вывести новое заклинание или помочь в расшифровке старых фолиантов. Чаще это была поддержка в рискованных авантюрах, за участие в которых полагался кол. Потому Редбук не любил этих писем - он всегда знал, что помогая ей, участвовал в чем-то противозаконном.
Чародей выругался самыми грязными словами, строя несуществующие структуры слов, обогащая стандартный набор ругательств. Автоматически прошептал заклинание портала, с помощью которого перенесся к себе в комнату.
- Чего же ты хочешь от меня, Лилия? Почему не пришла лично, а прислала письмо? Подо что ты меня подводишь? Тебе мало того, что я для тебя сделал за все предыдущие годы?
Голос чародея прозвучал глухо и тихо - он всегда охранял свои комнаты от прослушивания. Амулет, что находился на потолке, выполненный в виде прозрачной голубой капли, обрамленной в серебро, активированный заклинанием, останавливал все звуки, попадавшие на стены и дверь.
Вопросы остались не отвеченными. К сожалению, письма не могли говорить, и заставить их делать это, не смог бы даже самый сильный волшебник.
Редбук понял, что ничего не узнает, пока не сорвет сургуч. Читать его не хотелось очень, но, видимо, все равно придется. По крайней мере, узнает, как сильно стоит беспокоиться.
С предчувствием беды он взял тонкий нож для открывания конвертов.
Дорогой, Редбук.
Я думаю, ты позволишь мне обращаться так после всего, что между нами было. Мы ведь старые друзья, а старые друзья могут позволить себе некоторую близость. Тем более, после той близости, что мы пережили. Ты вспоминаешь те светлые дни? Я вспоминаю и с нетерпением жду ежегодного сбора.
Я не видела тебя на последнем сборе Силлийского Крыла, в прошлом году. И позапрошлом тоже, что меня очень огорчило. Мне так хотелось увидеть тебя и поговорить с тобой о пустяках, но ты так и не появился. Наверное, дела мешали. Ты все время чем-то занят, для старой подруги не можешь и минуты найти...
Очень знакомые ни к чему не обязывающие телячьи нежности. Лилия всегда начинала свои письма в хороших ностальгических тонах. Будто смеялась над ним. Будто напоминала ему о словах, сказанных ею при первом знакомстве - не верь волшебницам. Он поверил. Ошибся. И каждый раз, читая присланные ею весточки, вспоминал эти слова.
Редбук не любил всей этой бессмысленной дорогой и близость, и после первых строк переходил ко второй части, где четко и ясно излагались просьбы старой подруги. Это она умела делать - просить. Так умела просить, что выбора не оставалось.
...Мне неловко просить тебя, но очень нужно.
Насколько мне известно, двадцать второго марта Его Величество, Сендай Второй, устраивает праздничный бал, по поводу пятнадцатилетия принца. Мне очень нужно побывать на бале. Очень нужно. Понимаешь, Редбук?
А чтобы ты не помешал делам, даже случайно, прошу тебя в этот вечер на бале не присутствовать. И, вообще, во дворце. Лучше будет, если ты уедешь из столицы на пару-тройку дней. Для тебя лучше, уж ты мне поверь. А потом вернешься.
К просьбе прошу отнестись со всей серьезностью дела. Ты меня знаешь - если я что-то прошу, значит мне действительно нужно. И не делай глупостей.
Твоя Лилия.
Первая мысль, пришедшая чародею на ум, была о том, что происходит что-то интересное без его участия, что в общем не удивляло - так происходило в большинстве случаев. Лилия, понятно, что-то надумала, но посвящать его в свои дела не захотела. Это было похоже на театр кукол, где происходящее наверху было явным, но оно отвлекало внимание от действия за занавеской. Снова обман и снова интриги. И если она не желала его присутствия на празднике, значит считала, что он может стать препятствием в ее планах. От этой мысли ему сделалось жутко.
Это ж какое дело она собиралась провернуть во дворце, да еще в день рождения принца, что отослала его подальше? Помешать он ей не мог. Почти не мог, но это почти не считается. Их силы давно перестали быть равными - она ушла далеко вперед, в то время, пока он топтался на месте. Самое большое что он может ей устроить, это маленькую заминку, нужную ей для преодоления его защиты и для удара.
Что она собирается делать, если не хочет тратить время на преодоление его защиты и удар? Если ей важен каждый момент.
Жужжащий у головы настырный комар разозлил чародея, и тот, дождавшись когда комар отлетит от головы, создал искру и пустил ее вслед за насекомым. Искра несколько секунд гонялась за крылатым, но в конце концов догнала, остановила сердце и сожгла крохотное тело, превратив его в частицу пепла. От этого убийства легче не стало и наступившая тишина разозлила еще больше.
Ему хотелось пить. Бой разбудил жажду, но еще больше чем просто пить, ему хотелось выпить. Крепленого.
Однако вызывать подозрения прислуги, всегда по поведению господ знающих, что происходит, он не хотел. Можно было бы транспортироваться в королевский винный погреб и стащить бутылочку, но после того, как заведующий складом заметил пропажу нескольких бутылок, он посадил в погребе злющую и голодную овчарку. Халява кончилась. К сожалению.
Чем больше чародей думал о просьбе Лилии, уехать из столицы, тем больше он уверялся в мысли, что дело, принесшее волшебницу во дворец, будет очень грязным и очень жарким. Для тех, кто с этим делом будет связан, естественно. Сама Лилия не пострадает, как всегда. Она умела изворачиваться из тяжелых ситуаций, и никогда не начинала действовать, не найдя пути для отступления.
Пока что ничего не известно и никаких твердых выводов он для себя сделать не может. Придется все-таки встретиться с давней знакомой, не смотря на то, что делать этого совсем не хочется. Причем, чем раньше, тем лучше.
Минус 9.
Лилия села в мягкое кожаное кресло, распустив пышную каштановую гриву. Налила себе яблочного сока. От даже маленькой порции алкоголя она быстро теряла голову и потому не пила ничего кроме фруктовых соков. Она сидела с бокалом в руке, с интересом наблюдая за подругами коллегами, приводящими себя в порядок после перехода. Телепортация, к сожалению, отнимает много сил, и на регенерацию сил требуется время. Талисманы светились в тусклой просторной комнате, заполняя своих хозяек энергией. Лилии одной не требовалось носить с собой энергокамень - она была сильнее всех присутствующих.
Пока пять чародеек восстанавливали силы, она обдумывала свой план, выискивая изъяны в простой по сути операции по свержению короля. Еще ни одна из пяти волшебниц не знала о родившемся в голове Лилии плане, но очень скоро они узнают, и тогда наступит момент доказывать свою преданность Юнибургскому Совету.
Все чародейки пришли вовремя, следуя поговорке - точность - вежливость королей, каковыми они, в принципе, и являлись каждая в своем городе. Шесть городов с центром в Юнибурге управлялись бургомистрами, но только номинально. На деле волшебницы взяли управление на себя, подкрепившись поддержкой народа. Это было просто и легко - отвести от города бурю, побеспокоиться о проведении канализации во все уголки, установить контакты с мастеровыми цехами других городов. Шесть городов под общим управлением чародеек из глухой провинции выросли в центр всей южной части Силлии.
Вот только король вел грязную и жестокую политику против волшебников. И ни одному волшебнику это понравиться не может.
С присущим долгожителям терпением Лилия ждала, слушая разговор подруг.
- Тебя, я вижу, помотало. Из-за грозы?
- Ага. Я с трудом установила портал, а потом сама боялась в него входить, он будто не желал стабилизироваться. Зато ты сработала, как всегда, здорово - ни капельки усталости.
- У нее камешков, больше чем у меня парфюмерии, Фионель. Она никогда не тратит свои собственные силы.
- Каждому свое, Рене. Тебе парфюмерия, ей амулеты. Хотя после того, как я увидела твой шкаф, мне с трудом верится, что камней у нее больше. Даже сейчас ты притащила полную духов и косметики сумку.
- Рене не может обойтись без косметики. Могла бы наложить легкую магическую маску, как я - все равно никто кроме нас ее не увидит. Нет. Обязательно примчится со складом, большем чем в магазине Тень.
- Твоя маска, Сирень, светится ярче, чем солнце в ясную погоду. Тебя будто облили фосфором. Я знаю, ты считаешь лицо самым большим достоинством своего тела, но судя по тому, как ты одеваешься, ты безусловно права.
- Что ты. Это просто привычка. У нас в Соловцах люди религиозные и простые. Я не могу разгуливать в миниюбке. Прошла бы я в таком одеянии, в какое одета ты, то в течении вечера была бы за городской стеной. Я просто дождаться не могу следующего года. Люди все-таки не могут отдыхать, как мы - чародеи.
- Да тебе только отдыхать. А работать кто будет?
- Кто бы говорил. Сама-то небось развлекалась по полной программе.
- А то как же. Вызов снял меня с одного хорошенького молодого человека. Рыцаря. После того, как шар связи ожил, у бедного юноши пропала всякая способность и желание. Для не привычного человека, надо признаться, голова, возникающая из воздуха, довольно страшненькое представление. Боюсь, как бы рыцарь не стал перманентным импотентом. Жалко ведь.
- Что же ты так? Надо было успокоить юношу. Ты всегда могла успокоить любого мужчину, что с удовольствием и делаешь.
- Девочки. Девочки. Не будем ссориться. Мы еще не начали серьезный разговор, а уже готовы подраться. Кроме того, нас собрала здесь Лилия, которой мы слова не даем сказать.
Все чародейки расселись по креслам за круглым столом. Рене и Фионель достали из воздуха по бутылке вина. Сирень, Риока и Триансата спокойно смотрели на Лилию, ожидая объяснений, иногда поглядывая на большой изумруд, лежащий на лбу волшебницы. Серебряная цепочка держала камень и скрывалась под вьющимися волосами, спадающими на плечи. Все знали, что волшебница никогда не расставалась с изумрудом, и некоторые полагали, что именно в нем содержится энергия, дающая ей силу. Единственное но, которое говорило против этого утверждения, это невозможность создать на алмазе столько граней, чтобы волшебница могла отказаться от других энергокамней. Лилия обладала чудовищной силой - изумруд должен был перемигиваться тысячами граней, но так ли искусно обработан изумруд, сказать не мог никто, потому что его скрывала тонкая полупрозрачная пленка. Лилия никогда не делилась своими секретами.
Открывая собрание, Лилия провела рукой в воздухе, щелкнула пальцами, и десятки свечей с четырьмя факелами зажглись одновременно. Она не шевелила губами, произнося заклинание, а просто провела рукой в сложном жесте. Таким образом, она подтвердила свое главенство в Совете, показывая свое мастерство. Умением творить чудеса одним жестом обладали не многие - лишь старейшие маги да сравнительно молодая Лилия, могли похвастаться этим искусством.
От ее взгляда не ушла кривая усмешка Триансаты. Остальные волшебницы смотрели на нее жадными глазами, запоминающими каждое движение пальцев и кисти. Только им было еще далеко до бессловесных заклинаний.
В комнате, оббитой коврами и закрытыми ставнями окон, стало светло. Пустили десятки зайчиков брошенные на стол энергокамни, и густое красное вино перекочевало в бокалы. Теперь можно было начинать. Все были готовы.
- Коллеги, подруги. Я понимаю ваше возмущение, неожиданным вызовом посреди ночи, но, уверяю вас, я сделала это ради большого дела, которое нам с вами предстоит решить. Вы люди занятые, и вам тоже нужен отдых. - Она искоса взглянула на Триансату. - Однако наша цель - процветание магии в стране, выше личных интересов, и требует большой самоотдачи и самопожертвования. Сегодня я собрала вас, для того, чтобы решить важную проблему. Проблему, которая мешает всем нам.
Восемь дней назад наш государь, Сендай Второй, подписал новый указ, принижающий позиции магов. Вы вероятно слышали об этом, и возмущены не меньше меня этой выходкой. Именно выходкой. Его Величество перешел все границы в желании досадить волшебникам. Он решил, что магии в его стране не место. И этому нужно положить конец.
Лилия замолчала, ожидая подтверждения слов. О том, что волшебницы могли и не знать о новом указе, ее не волновала. Теперь знают. Чародейки кивали головой в согласии, но говорить что-то по этому поводу не спешили. Одна Рене не удержалась.
- Так-то оно так, но что ты предлагаешь, Лилия? Превратить короля в жабу? Или поплакаться ему на грудь, мол, пожалей нас бедных несчастных? Если это поможет, я готова пролить свои слезы на жесткое плечо Его Величества. Только, боюсь, это не поможет. Слово монарха - закон, и против него не попрешь. Этим делом должен заниматься верховный чародей, и я думаю, он делает, все возможное. Нам остается только смириться с этой нелюбовью короля к магии. Или ты предлагаешь что-нибудь другое?
Лилия ответила тихо, почти шепотом. Те, кто знал ее достаточно долго, сказали бы, что она злится.
- Верховный чародей, к твоему сведению, не имеет никакой силы при дворе. Его заигрывания с разведкой Локрада не забыты. Самого Локрада уже двадцать лет как нет, а переписка Редбука и по сей день лежит в сейфах тайной канцелярии. Он отирается во дворце для виду. И еще для охраны от магических атак, коих не было уже десять лет. В любом случае, повлиять на решения короля он не может никак. Нам нужно действовать самим, не надеясь ни на кого и никому не доверяя!
Последние слова были произнесены с ударением.
Глаза Рене сузились. Полупустой бокал стукнул о стол, пролив немного вина. В обманчивых бликах пляшущего пламени свечей было видно, как напряглось ее тело. Расправилось с едва слышным шуршанием платье, пальцы охватили деревянные подлокотники кресла. Если бы кто-то знал ее достаточно долго, он сказал бы, что стоит покинуть комнату как можно быстрее.
Воздух сгустился. Напряжение, исходившее от Рене, повисло над столом. Лилия только улыбнулась на эту, почти явную, угрозу - Рене не могла тягаться с магом уровня Лилии. Но немая сцена продолжалась недолго.
По комнате разлилось тихое шипение:
- Что ты хочешь сказать, Лилия?
Другие чародейки молча наблюдали со стороны, не выражая никаких эмоций. Они уже поняли, что Лилия собирается предложить что-то, что не совсем находится в рамках закона, но реагировать пока не могли. Они часто огибали закон для своих целей и привыкли к этому. Единственное, чего они не знали, как далеко она решится зайти за грань дозволенного.
Заговорила Сирень:
- Подожди, Рене. Мы еще не выслушали до конца. Может то, что хочет предложить Лилия, действительно может помочь нам и нашим собратьям. В конце концов, она права - король на самом деле не любит магов и делает все, чтобы медленно и незаметно убрать нас со сцены. Он, кстати, не первый, если ты помнишь?
Рене терпеть не могла, когда ей напоминали об ее изгнании из Дорелии. Все это знали, и все тем не менее напоминали, еще раз доказывая свой неизлечимый сволочизм. Дело давно было - шестнадцать лет назад, но ей не давали забыть о том, что ее приняли в Совет по доброте своей, и всем нажитым за эти годы, она обязана чародейкам. Она была на правах гадкого утенка, хотя давно стала равной партнершей во всех делах. Когда имеешь дело с волшебником, никогда не проси его о помощи, ты еще пожалеешь об этом. Это правило Рене услышала от своего наставника и никогда его не забывала, потому что сама стала чародейкой.
Она посмотрела на Сирень и мягко обворожительно улыбнулась. Улыбкой, которая заставляла монахов краснеть и жалеть о данных когда-то обетах.
- Прекрасно помню, Сирень. Спасибо, что напомнила. - Она отвернулась. -Продолжай, Лилия.
Лилия вздохнула. Она знала, что будет нелегко, но от Рене сопротивления не ждала. А это значит, что она в ней ошиблась, и поэтому естественно злилась. Лилия научилась разбираться в людях и не любила ошибаться.
Подавив короткую вспышку гнева, она сказала:
- Сирень права, Рене. То, что произошло с тобой в Дорелии, было не правильно, и все чего я хочу, это чтобы история не повторилась снова. А судя во всему, скоро так и будет. Король может любить магов или ненавидеть, но это его личная проблема. Он не должен переносить свои проблемы в масштабы государства. Хотя, я думаю, это не личная неприязнь. Скорее Сендай видит в нас силу. Силу, которая может противостоять ему, и вполне успешно. Да, мы не ушли в оппозицию и делать этого не собираемся, но сам факт существования подобной силы не дает ему спокойно спать. Уже сейчас некоторые люди смеются над нами. Уже сейчас некоторые называют нас шарлатанами и пройдохами. Спрос на магические изделия упал - люди перестали покупать талисманы и лекарства. Все движется к тому, что вскоре мы потеряем нашу...
Рене бесцеремонно перебила главу Совета, вызвав яростный огонь в глазах.
- Власть, Лилия? Ты боишься потерять власть, не так ли? Ты знаешь, я совсем не виню короля. Мы, шесть чародеек, практически управляем городами южной части страны. Совсем не удивительно, что король видит в нас потенциальную угрозу.
Фионель деликатно кашлянула. Она всегда пыталась остановить готовые разгореться ссоры. Рене умолкла, но Лилия не собиралась останавливаться.
- Да, Рене. Я боюсь потерять власть. Я много сделала для Юнибурга и с этим ты, надеюсь, не станешь спорить. Я не хочу чтобы эти пять лет пошли насмарку из-за глупостей короля. И я докажу, что с чародеями не стоит ссориться - дорого обойдется. Ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я говорю?
Все уставились на Рене. Все ждали ответа, потому что от ответа зависело - останется ли она в Совете или покинет его. Та оставалась спокойной, хотя глаза пылали ярким огнем не менее ярким, чем у оппонентки.
- Даже очень. И я в этом не участвую. Не рассчитывай на меня, Лилия, я не помощник тебе.
- Жаль. Я действительно рассчитывала на тебя. Думаю... - Она сделала паузу, - будет лучше, если ты покинешь нас...
Вот оно. Она сказала. Но это оказалось не все.
- Я не имею в виду Совет, Рене. Я говорю об этой встрече и только о ней. Мне жаль, что ты не будешь с нами, но, видимо, тебя не переубедить. А мы уже давно работаем вместе, и мне не хотелось бы потерять тебя из-за подобных пустяков. Сейчас уйди, чтобы не услышать лишнего, но только сейчас.
- Хорошо, Лилия. С радостью уйду. Просто мне это дело мне кажется слишком грязным. Жаль, что ты другого мнения. Спокойной ночи, девочки.
Она встала, приподняв платье, и взяла свой энергокамень. Прошептав формулу и проделав пассы руками, создала светящийся овал телепорта над деревянным полом. Голубой свет вырывался из портала в комнату, пересилив пламя свечей, своим плавающим блеском, наигрывая на стенах движущимися тенями. Рене еще раз посмотрела на чародеек и, шурша платьем, шагнула в овал. После того, как платье исчезло в голубом свете, овал мигнул на прощание и погас, оставив полутьму.
В комнате царила полная тишина.
- Да, некрасиво вышло.
- Я знаю, Триансата. Но время компромиссов прошло. Кстати, если кто-то желает последовать примеру Рене, то пусть сделает это сейчас, пока толком еще ничего не сказано.
Ответом была тишина.
- Ну что ж, продолжим. Итак, я обдумала план, в котором вам надлежит найти изъяны. План прост. Слушайте. Через неделю Его Величество устраивает бал, по всем нам известному поводу. Принцу стукнет пятнадцать, а это самый прекрасный возраст для женитьбы, по их, королевским, взглядам. Если я не ошибаюсь, Бестийский князь уже прислал своего посла с целью выдать свою дочь за принца. Кажется, Его Величество отверг это предложение, и никто этому не удивлен. Многие дворянские семьи тоже приведут своих дочерей на бал, в надежде, что принц воспылает к ним любовью. В общем, наступает веселое время, и я решила воспользоваться оказией. Мы берем простую девушку, чем беднее, тем лучше, и работаем над ней так, чтобы принц, раз увидев девушку, не смог отвести от нее своих глаз. На него в это время будут давить все, кто сможет привести во дворец свое прекрасное чадо, и скромная тихая девушка станет отрадой для бедного мальчика. Короче, он в нее влюбится. Да так, что и слышать ни о ком другом не пожелает - мы можем это устроить. В конце они, естественно, поженятся. Все бы хорошо, но после свадьбы откроется истинное лицо девушки, и скандал разразится на всю страну и окрестности. Мезальянса, после того, как король с таким трудом доказал свою причастность к королевской семье, никто не простит. Министры первые сбросят его с трона - некоторые готовы сделать это задаром, а некоторых мы подкупим. На трон взойдет двоюродный брат короля - тип глупый и легко управляемый. Вот и все. Что вы на это скажете?
Женщины молчали. Они знали, что Лилия готова далеко пойти ради достижения своей цели, но чтобы свергнуть короля, нужно иметь много смелости и не меньше наглости. План и вправду казался простым. Волшебница наверняка продумала все детали и теперь просто ожидает подтверждения своих слов.
Первой заговорила Триансата. Распутная Триансата, которая меняла любовников по дням недели, и работе посвящала меньше времени, чем другие отдыху, живости ума от того совершенно не теряя. Она вводила в тупик порой даже опытных магов и находила недостатки в любой операции.
- Во-первых, придворный маг, поставивший защиту во дворце, не позволит пользоваться магией во время бала. Он может оказаться серьезной помехой при исполнении плана. У тебя есть решение проблемы Редбука?
Лилия ответила сразу. Она была готова к этому вопросу и ждала его.
- Конечно. Пять дней назад я послала ему письмо, в котором попросила его уехать из дворца на несколько дней. Он сделает это, если дорожит своим местом. А местом при правителе он дорожит. Он хороший маг, но проблемой не является. Во-вторых..?
Тринсата однако с вопросом не спешила. Ее поразили слова о том, что письмо послано Редбуку уже пять дней назад. Это означает, что план приводился в действие, когда о нем никто и не знал. Что в свою очередь, говорит о том, что неважно что сказали бы чародейки на предложение Лилии, она все равно действовала бы в этом направлении.
Кроме того, стоило запомнить, что Лилия назвала Редбука хорошим магом. Она не любила разбрасываться комплиментами, и если говорила о ком-то, как о хорошем маге, то этот маг был прежде всего сильным волшебником, а вдобавок к этому серьезным противником.
Триансата с сомнением посмотрела на защитный кристалл на потолке. Его ставила Лилия, и сомнения в его работоспособности были излишни, но теперь она наконец осознала, что игра ведется нешуточная и рискованная. Участники игры рисковали потерять не только власть, но и жизнь, в случае неудачи.
- Во-вторых, тайная канцелярия проверит все о девочке, что сможет откопать. Здесь потребуются документы, свидетели, грамоты. От Ирпина ничего не скроешь, и он не успокоится, пока не докажет, что девочка высокородная дворянка. Как минимум. А это будет посложнее сделать, чем уговорить Редбука покинуть дворец.
И на этот вопрос был готов ответ.
- Естественно. Оставьте эти детали мне. Я позабочусь о том, чтобы в тайной канцелярии поверили в высокое происхождение девочки. Есть еще что-нибудь?
Ответом была тишина.
Минус 6.
Глаза начальника тайной канцелярии, Ирпина, слипались. Главный шпион страны не спал уже два дня, и, скорее всего, не ляжет и на третий. Дел было полно - кроме обычной рутины на его плечи легла ответственность за безопасность королевской семьи во время бала. До торжества оставалось еще шесть дней, но приглашенных было так много, что принесенные из архива подшивки заняли два кабинета пространства. Его собственный кабинет походил на библиотеку во время пожара. Бумаги валялись по всей комнате, чернильные пятна покрывали пол и стены, масляные лампы давали слишком тусклый свет. Бегали курьеры, добавляя к общему беспорядку свои неуклюжие движения. Они тоже были людьми и тоже устали.
Секретарша Ирпина сидела за столом напротив, и пересматривала бумаги вчерашних рапортов. Ходили десятки анекдотов о них обоих в отдельности и столько же об их связи друг с другом. Ирпин не обращал внимания на эти байки. Эта старая женщина, которая была определенно старше своего начальника, а ее реального возраста не знал сам Ирпин, стоила всех шпионов страны.
Она работала в канцелярии тринадцать лет назад, когда Ирпин поднялся на вершину шпионажа, а иногда он думал, что она останется в кабинете и после его ухода. За сухой сморщенной кожей и фарфоровыми вставными зубами прятался динамичный гибкий мозг, который помогал начальнику больше всех шпионов. Эта женщина была способна вставить в картину совершенно не связанные факты. Глава тайного департамента должен подозревать всех, но Стелла возвышалась над подозрениями, как парящий в небе орел над деревьями.
Она была загадкой сама по себе. Единственное, что знал Ирпин, это имя - Стелла, и место жительства - Вишневая улица, при этом он мог похвастаться, что знает о ней больше других. Он подозревал, что больше выведать не сможет никто - во всем архиве не существовало ни строчки, посвященной Стелле. Он не задавался вопросом, куда исчезли документы; было ясно и так. Когда работаешь в тайной канцелярии столько лет, всегда существует опасность быть объявленным вне закона.
Ирпин откинулся на спинку кресла, слушая как скрипят суставы, потирая тяжелые веки. Раскрытые окна охлаждали воздух, однако бодрости не добавляли. Стоило на секунду закрыть глаза, как и комната и предстоящий бал уплывали из сознания, оставляя черную дыру забытья. Беспокойные голоса уплывали за границы слуха. Все дела моментально забывались, а разноцветные пятна, пляшущие перед глазами, расслабляли.
- Ирпин! - Он проснулся от хриплого голоса Стеллы. - Не спи здесь. Иди к себе и выспись, а тут ты только спину простудить можешь.
Кресло скрипнуло, отодвинутое от стола. Ирпин встал и подтянулся. Он и рад бы лечь в теплую постель, но работа не сделается сама по себе. Уйти к себе он, к сожалению, не мог.
- Не могу. Впереди много работы.
Стараясь не наступать на разбросанные бумаги, подойдя к открытому окну, он оперся на подоконник и попробовал очистить легкие и мозг в гигантском вдохе.
Дворец спал, наблюдая за ним черными прямоугольниками окон. Свет горел только из нескольких комнат, и по привычке он спросил себя, почему эти люди не отдыхают, как другие, продолжая заниматься своими делами в два часа ночи. Вопрос звучит глупо и бестактно, но когда спрашивает Ирпин, он приобретает совсем другую окраску. Одна фрейлина так и не ответила на него, не найдя слов. Потом королева лично просила шпиона убедить фрейлину в том, что он пошутил и не стоит беспокоиться. Он успокоил бедную девушку, хотя до конца сомневался, что она поверила ему. Такой вот силой обладает начальник тайной канцелярии.
На первом этаже, справа, тускло светилась комната придворного мага. Ветки двух яблонь скребли стекла, но, похоже, самому чародею это не мешало. Шторы прочно закрывали все происходящее внутри, и Ирпину захотелось узнать, что там твориться. Еще ему хотелось, чтобы в тайной канцелярии был хоть один преданный маг. Но маги не спешили поступать на службу государству, и, вообще, старались оставаться как можно более независимыми.
- Ирпин! - Стелла стояла рядом. Слева, у самого плеча. - Ты так и собираешься спать, стоя у окна?
Он снова поднял веки и посмотрел на такие же красные, как у него, глаза секретарши. Она стояла рядом с ним. В простом платье, с заколотыми все еще черными волосами и маской усталости, она улыбалась, держа руки за спиной, словно заключенная. Он давно думал, откуда она принесла привычку скреплять руки за спиной, но к ответу не приблизился ни на дюйм.
Отчего ты устала, Стелла? Работать со мной для тебя утомительно, или тайная канцелярия состарила тебя? Сколько тебе все-таки лет и почему ты все еще здесь? Может тебе просто некуда податься, как и мне?
Вопросы лениво протекали в голове. Свой собственный голос показался далеким, как свет тусклых звезд.
- Знаешь, здорово было бы, если бы наш департамент управлялся двумя начальниками. Я мог бы вздохнуть свободней.
Он уставился на шептавшие листьями деревья внизу. Со второго этажа был виден весь двор, и он подумал, что это очень большой двор, в котором очень легко запутаться.
- Два начальника здесь совершенно излишняя роскошь, Ирпин. Вполне хватает и одного. Просто ты делаешь работу, которую, в принципе, выполнять не обязан. У тебя большой штат подчиненных, которые могут справиться и без тебя, когда ты едва стоишь на ногах. Вместо этого ты от рассвета до рассвета проводишь на работе. Не удивительно, что ты не женат. Никакая женщина не выдержала бы такого отношения.
Она всегда попрекала его в чрезмерном увлечении работы, защищая, как могла, от перенапряжения. В этом была она вся. Кроме того, она посвящала работе не меньше времени, чем начальник, а то и больше, оставаясь в кабинете еще долго после того, как он шел спать.
- Не надо об этом. Я делаю только ту работу, за которую получаю деньги. Если что-то случится на бале, я могу и потерять это прибыльное место. Я отвечаю за порядок и должен позаботиться о нем лично. Ты ведь знаешь поговорку: если хочешь, чтобы что-то было сделано, сделай это сам? А не женат я совсем по другой причине, Стелла.
Как вышло, что ты старше меня? - Вот какой вопрос имел самую большую важность, а все остальное... Все остальное было только работой.
- Знаю. Как знаю и то, что твое прибыльное место загонит тебя в могилу до того, как тебе исполнится пятьдесят пять лет. Кому понадобится развалюха, которой ты скоре станешь. Иди, поспи. Хоть чуть-чуть, до утра. Я прикажу разбудить тебя, с рассветом, если тебя так хочется.
Он отошел от окна и снова плюхнулся в кресло.
- Ладно, уговорила. Только давай рассмотрим самые важные рапорты - мы так и не прикасались к ним. А потом пойдем спать.
Она посмотрела ему в глаза. И улыбнулась. Улыбка была, то ли улыбкой матери, то ли старшей сестры. Такой она всегда представлялась ему - матерью или старшей сестрой. Похоже, она знала об этом, но работе это знание не мешало. К счастью.
Стелла прошла к своему столу, где стопками лежали бумаги, распределенные ею по мере важности. Она села и, взяв верхний лист из крайней стопки, пробежала глазами по строкам.
- Так...это мы знаем. Купец тканями - Стойбот, пришел к нам с рассказом, что с ним разговаривали два типа, по его словам, из Дорелийской разведки. Поскольку он выполнял иногда наши задания, эти типы хотели перевербовать его, сделав двойным агентом. На предложение он ответил отказом.
Ирпин вспомнил купца, приходившего к нему когда-то с докладом. Правда, перевербовали его сразу, а не на днях, и уже два года он работал на оба государства, но только теперь его, похоже, замучила совесть.
- Оставь его в покое. Выплатим премию, и он успокоится. Читай дальше.
Они прошлись по десятку рапортов, из которых Ирпин по настоящему заинтересовался лишь двумя. Остальное он решил отдать подчиненным, а эти были слишком интересны чтобы доверять их кому-нибудь другому. Оба рапорта касались чародеев.
В первом сообщалось, что Юнибургская колдунья Лилия приютила в своей усадьбе пятнадцатилетнюю, на вид, девочку. Полный доклад на девочку прилагался, и Ирпин не поленился с ним ознакомиться.
Имя девочки было Аноэла, но чародейка почему-то звала ее Золушкой. Родившаяся в семье преуспевающего купца девочка жила с мачехой - настоящая мать умерла при родах, а отец отдал концы совсем недавно, при этом оставив половину дочери, а вторую половину жене. Та взяла на себя обязанности попечителя. Еще бы. Оставшаяся таким образом сиротой Золушка жила на правах домработницы, что совсем не удивляло. У мачехи были свои собственные дочери, и материнская любовь принадлежала им. Все хозяйство лежало на плечах пятнадцатилетней Золушки, что вероятно и послужило причиной прозвищу.
Чем девочка заинтересовала колдунью, было не известно, но та принялась лелеять ее будто свою собственную дочь. Было общеизвестно, что добротой волшебники не отличались, и ничего не делали просто так. И все это случилось после того, как магичка исчезла из дома на полночи, воспользовавшись магическим порталом.
Что-то там происходит, а когда дело касается колдунов, нужно выяснять, что именно. Маги всегда обладали тягой к авантюрам, и ежели чего делали, то напрашивался вопрос, куда направлены их действия. Ирпин следил за всеми колдунами в стране и предпочитал знать, чем они занимаются.
Здесь вопрос стоял так: зачем чародейке понадобилась дочь умершего купца? И для чего она собрала Совет? В том, что эти два события связаны, Ирпин не сомневался. Но этого мало. Нужно еще узнать, каким образом связаны.
Но это была вся информация, которой располагал Ирпин. Строить догадки, когда засыпаешь на месте, занятие не самое достойное, и он решил оставить проблему на завтрашнее утро. Стелла услужливо отложила рапорт в сторону.
Второй доклад уведомлял, что Редбук получил письмо два дня назад. От кого, узнать не удалось. Еще один факт, наводящий на мысль о деятельности чародеев.
Уж не из-за этого ли письма ты не спишь, колдун?
Если бы Ирпин знал, что Редбук на самом деле не может заснуть из-за этого письма, он сам себе поставил бы памятник. Но знать он этого не мог, да и вопрос через секунду забылся.
Стелла записала эти слова в свой блокнот, как делала все время. Еще Ирпин попросил ее записать слова семья Аноэлы и поставить рядом жирный знак вопроса. Стелла удивленно посмотрела на своего патрона, но не спросила ничего.
Почувствовав, что выполнил свой долг, Ирпин отправился спать.
Минус 5.
Золушка стояла посреди огромного светлого зала, от волнения заломив ставшие белоснежно чистыми руки. За последние два дня в голове Золушки все перепуталось. Она не знала почему, но волшебница, тетушка Лили, приводила ее каждое утро к себе домой и рассказывала о придворных балах и о прекрасных дамах с кавалерами, танцующих под светом хрустальных люстр. Показывала, как едят высокородные дворяне, и, конечно же, творила волшебные чудеса.
Раньше, наслушавшись рассказов соседей и сестер, она считала, что волшебницы уродливы и горбаты. На носу и подбородке обязана была быть бородавка, а зубы черными, как сажа. Но слухи оказались ложью - тетушка Лили была совсем не уродлива, и тем более не горбата. В своем черном с золотыми завитушками платье с высоким воротником, она выглядела ослепительно красивой, и у Золушки появилась мечта - выглядеть также красиво. Эта мечта не затмила собой другую - танцевать с принцем на королевском бале, под завистливыми взглядами многих гостей, но дополнила ее.
В первый день их знакомства волшебница спросила Золушку о ее мечте, и та, покраснев, как морковь, и, запинаясь на каждом слове, призналась в своих желаниях. Каково же было удивление девочки, когда волшебница пообещала исполнить ее желание, да еще буквально через несколько дней. Золушка едва не задохнулась от счастья. Она каждый вечер, засыпая в своей постели, представляла себя танцующей с принцем. Иногда, когда ее никто не видел, она даже танцевала в темной комнате с закрытыми глазами, но услышать, что мечта совсем скоро станет явью, она не ожидала. Такого просто не могло быть.
Золушка поверила волшебнице сразу и без подозрений - эта женщина, попросившая называть себя тетушкой, не могла врать. Да и другие волшебницы, такие же красивые, а не горбатые, сразу пришли в дом к тетушке Лили, когда узнали о Золушке и ее мечте, и стали помогать приводить ее в порядок, как они говорили.
Такие приготовления, девочка знала, не делаются ради шутки. Когда мачеха устраивала званые ужины, подготовка к ним занимала два, а то и три, дня. И все было, как здесь. Сестры подолгу принимали ванны, часами выбирали платья, накладывали макияж, с нетерпением ждали, пока закончится укладка волос. То же самое делалось и в доме тетушки Лили. Волшебницы приносили разные платья, которые она подолгу рассматривала в зеркале. Пригласили парикмахера, чтобы выбрать прическу. А ванна, вообще, стала первым местом, куда направлялась Золушка по приходе. Это не может быть шуткой.
К новому имени Золушка привыкла быстро. Ей очень нравилось свое собственное имя - Аноэла, тем более, что так назвала ее мать еще до того, как она родилась, но столь малую прихоть можно простить, когда исполняется мечта всей жизни. Когда человеку четырнадцать лет, мечты имеют свой собственный яркий свет и свою силу.
Она стояла в зале с огромным, на половину стены, окном и с мягкой мебелью, оббитой настоящей кожей, а не заменителем, как дома, нарядившись в очередное платье. Других волшебниц кроме тети Лили пока еще не было. Они придут чуть позже. Волшебница сидела на кушетке с улыбкой на губах и кипой каких-то бумаг в руках, наблюдая за Золушкой. Девочка с утра задалась вопросом, на который не смогла ответить, и решила спросить тетушку. Нужно было спрашивать, пока они были одни, и она наконец спросила, как всегда краснея.
- Тетушка Лили?
- Да, Золушка. - Волшебница оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на девочку.
- Почему я?
- Что почему ты?
Она собралась духом и выпалила:
- Почему вы делаете для меня все это? Ну...помогаете мне... и бал ...и вообще?
- Почему ты спрашиваешь? Неужели тебе мало того, что я просто делаю это?
Золушка сжала побелевшие пальцы и замотала головой, растрепав еще влажные после ванной волосы.
- Нет, что вы. Но я подумала, что мы ведь могли и не встретиться, тетушка Лили. И тогда всего это могло бы и не быть.
В зале наступила тишина. Волшебница не отвечала долго, прищурившимися глазами смотря на девочку. Золушка испугалась, что разозлила волшебницу, но та вдруг рассмеялась заливистым смехом, как птицы, разлетевшимся между стенами.
- Я думаю, девочка, что это судьба. Ты ведь знаешь, что если тебе предначертано встретиться с каким-то человеком, то неважно, что ты будешь делать, ты все равно с ним встретишься. Я думаю - это наша с тобой судьба. А еще я не хочу, чтобы мне говорили, какая я плохая и, что я совсем не помогаю людям.
Тихий голос потерялся в длинных коридорах дома, и взгляд волшебницы не сдвигался с точки на стене. Пальцы бессмысленно теребили страницы, будто она ушла куда-то очень далеко, оставив тело сидеть на кушетке. Золушке показалось, что она стоит посреди комнаты совершенно одна. Чтобы избавиться от этого чувства, она спросила:
- Вам говорили, что вы плохая?
И почувствовала страх от собственной наглости.
Волшебница вернулась, также внезапно, как и ушла. Однако она больше не выглядела веселой. Скорее грустной и очень усталой. Так может выглядеть человек, который всю свою жизнь видел одно и то же каждый день. Так выглядит человек, который пришел домой и понял, что картина, висящая на стене, висит точно также, как десять лет до этого.
- Говорили, девочка, но это было давно. Очень давно. Однако с тех пор много изменилось. Я нашла подруг, которые считают меня союзником. Я нашла новых врагов и потеряла старых друзей. Все изменилось и, тем не менее, осталось, как раньше. Такова жизнь чародеев, Золушка.
Одна. Совсем одна.
Золушка познакомилась с волшебницей совсем недавно и не слышала от той ничего подобного прежде. Разговоры велись вокруг предшествующего праздника, который близился с быстротой снежной лавины, но не о самой волшебнице. Золушка знала, что обладающие магическим даром живут долго. Гораздо дольше людей, и рассказов должно собраться много. Ей хотелось эти рассказы услышать.
- Жизнь одиночки?
- Да. Одиночки. Чтобы стать одиноким, не много нужно. Всего лишь отличаться чем-то от других людей. Чем-то, что порождает зависть окру...
Волшебница замолчала и прислушалась. Если она и хотела сказать что-то еще, то Золушка не узнала об этом. Он стояла в нерешительности, положив руку на стол, на котором лежали книги, и ждала продолжения, когда дверь одной из гостевых комнат открылась и из нее вышли все четыре чародейки: Сирень, Фионель, Риока и женщина с длинным именем, которое Золушка никак не могла запомнить.
Они смеялись над чем-то, держа в руках разные вещи для чудесной трансформации - операции по преобразованию Аноэлы в светскую даму. Золушка не знала, что такое трансформация, тем более чудесная, но это слово ей не понравилось. Оно наводило на мысли о дымящихся колбах и висящим под потолком чучелом летучей мыши. Волшебство было слово куда более подходящим, чем какая-то трансформация.
Волшебницы поздоровались с тетей Лили сначала, а потом и с Золушкой. Обе - и Золушка и Лилия - ответили кивком головы. Потому что Золушка, проводившая большинство времени с тетей Лили, не привыкла видеть всех волшебниц одновременно и стеснялась, предпочитая молчать. Она понимала, что эти женщины витают в обществе, в которое для нее нет возможности попасть. Они очень отличались от тех богатых женщин, которых она видела на праздничных вечерах дома. Все вечера, устраиваемые мачехой, были в основном сборищем купцов и мастеровых, приводящих своих жен и детей, среди которых тоже были очень красивые женщины. Но даже самые красивые и богатые не могли сравниваться с пятью волшебницами. Так красивый, но беспородный кот, сидящий на стуле в ожидании еды, отличается от пушистого персидского красавца, лениво наблюдающего за всем происходящим с подушки. Волшебницы отличались не только дорогим одеянием - в красивую одежду можно нарядить всякого, но поведением. Плавными и легкими, как паутинка, жестами. Разговором, похожим на тихое журчание ручья, в котором то и дело проскакивали слова вроде трансформация и телепатия. Поэтому Золушка чувствовала стыд за бедность своей речи и молчала. Лучше ничего не говорить, чем видеть жалостливую улыбку на лицах чародеек.
Молчание Золушки и хозяйки дома их, похоже, не смутила - они продолжали весело щебетать о своем. Тетя Сирень, мило улыбнувшись, положила на стол очередные платья, которые Золушке предстояло примерять. На сей раз платья были не только белые, но имелись также одно красное и два черных. За эти три дня ей не доводилось надевать что-нибудь кроме белоснежно белого, и тетя Сирень, увидев искры нетерпения в глазах Золушки, выделила из общей кучи сначала красное платье, а под ним приготовила черные.
Из сумочки тети Риоки высыпались разные бутылочки и коробочки, сразу разбежавшись по полированному столу. Еще один набор теней, помады, духов и много разной всячины, магической и обычной, разницу между которыми Золушка видела своими глазами. Влияние волшебных средств косметики она не могла объяснить - не знала нужных слов для этого, но она справедливо полагала, что нужные выражения принадлежат к набору слов чародеек, таких как трансформация. Однако нужно признаться, своей сверхъестественной силы они от этого не теряют. Если тени и румяна волшебные, сама Золушка с трудом отводила с себя взгляд, так они притягивали внимание.
Время косметики придет позже, когда она закончит примеряться, а пока Золушка осторожно взяла в руки красное платье, узкое по всей длине, а не до пояса, и посмотрела на хозяйку дома, отложившую бумаги в сторону. Та, сбросившая с лица усталость и растерянность, которая проступала еще две минуты назад, кивнула в сторону двери - комнаты, где уже собрался маленький набор платьев, выбранный из огромного количества. Словно из воздуха, появилась служанка и прошла в комнату вслед за Золушкой, закрыв дверь. Из зала доносились голоса волшебниц, но слишком тихо и приглушенно, чтобы разобрать, о чем идет речь.
Лилия встала с кушетки и села за стол. Остальные чародейки последовали ее примеру, рассевшись вокруг, совсем как в башне Брорка, где имело место быть недавнее собрание. Только стол там был круглый, а не прямоугольный. Да и стулья, пусть дорогие и удобные, не заменяли кресел.
- У нас мало времени - до бала осталось всего пять дней. Пять чертовых дней, за которые мы должны подготовиться, и потому сразу перейдем к делу. Завтра Золушка снова придет ко мне и останется в моем доме до самого бала. За это время я разберусь со всеми бумагами, подтверждающими, что Золушка является высокородной дворянкой Локрада, чья семья сбежала в Силию после тамошней заварухи. Кое-какие документы мне придется подделать, другие оригинальны, и с ними проблем не будет. Я почти закончила и собираюсь управиться до вечера, так что это вопрос можно считать закрытым. Есть какие-нибудь вопросы по этому поводу?
Волшебницы, а сейчас соучастницы заговора, молчали. Вопросов не имелось. Потому что Лилия сама продумала дело и наверняка перебрала все мелочи, как опытный охотник перебирает все места на теле оленя, куда ему стоит пустить стрелу, чтобы тот не успел убежать далеко прежде, чем умрет от раны. Она хорошо умела видеть возможные варианты развития событий.
Когда три года назад, из-за открытия нового рудника, серебро стало быстро обесцениваться, Лилия быстро исправила положение. У нее самой и у ее подруг были неплохие вложения в этот металл, и падение цен означало потерю капиталов. Им нужно было действовать, если не хотелось потерять значительную часть денег, хотя непосредственную причастность волшебницы доказать все равно не удалось. Как бы то ни было, шахты рудника быстро стали опасным местом для работающих. Частые обвалы, затопления нижних уровней, нападения животных, поселившихся в темных прохладных пещерах - все это превратило рудник в невыносимый, и рабочие просто не желали рисковать. Они остановили работы, и правительству пришлось пригласить чародея для исправления положения. Верховный чародей почему-то передал дело Лилии, которая с готовностью согласилась и принялась за рудник. После ее работы рудник стал добывать половину от первоначального количества, но это было больше, чем ничего, и король поблагодарил волшебницу, отдав ей пять процентов от добычи. Таким образом, Лилия не только установила прежний дефицит серебра, но заодно получила возможность управлять этим дефицитом, выбрасывая на рынок или оставляя положенные пять процентов. Она никогда не оставалась в накладе.
Если она бралась за работу, она учитывала и проблемы выполнения, и возможные последствия.
Все молчали, и она продолжила.
- Никаких вопросов. Отлично, пойдем дальше. За те три дня, что девочка будет у нас, нам нужно сделать из оборванной замарашки, которой она по сути является, великосветскую даму. Воспитать ее мы не успеем, и поэтому придется прибегнуть к более резким действиям. Из всех нас ты, Сирень, обладаешь самым сильным даром гипноза. Поэтому ты займешься этим делом...
- Это не совсем гипноз, Лилия. Это больше магическая способность полностью поглощать внимание человека и вводить его в транс. То же самое делают некоторые люди, способные останавливать собственное сердце - они входят в транс и получают управление телом. Только они делают это без помощи магии.
Сомнение проглядывало в глазах Сирени, но Лилия отмахнулась от сомнения, как от чего-то не значительного. Эта женщина своим упорством могла заставить гору сдвинуться с места, уступив ей дорогу.
- Мне подробности не важны. Главное, ты сможешь ввести девочку в транс и заставить ее поверить, что она бедная графиня, потерявшая земли и богатство, но никак не свою гордость. Мне нужно, чтобы она забыла о мачехе и умерших родителях, и стала графиней, а как ты сделаешь это - с помощью магии или гипноза, мне все равно. Подробности мы обсудим позже.
Она замолчала, но всего на мгновенье.
- Риока, ты достала приглашения?
Риока кивнула, прошептала формулу и щелкнула пальцами, доставая конверты из воздуха. Если бы Золушка видела этот трюк, она возжелала бы, ко всему прочему, стать волшебницей. От заклинания запахло озоном и остаточный статический заряд искрой проскользнул между пальцами, но запах быстро выветрился, выдуваемый в открытое окно.
Конверты упали на стол. Их было пять вместо шести.
- Мне не удалось достать шесть приглашений, но думаю пяти будет достаточно. В конце концов, наше общее присутствие и так вызовет подозрения; так что чем меньше нас будет, тем меньше будет проблем.
- Ладно. Потом решим, кто не почтит дворец своим присутствием. Что еще?