Юного Эрнечитто я увидела у дороги, когда возвращалась в замок после маскарада у графини Розали де Трумп.
Маскарад был скучен, потому что, несмотря на маски и костюмы, все в наших кругах узнавали друг друга по жестам, походке и новомодным ароматам доставленным из Вест-Индии. Каждый каждому осточертел. Рыла, торчащие из испанских жабо, приелись, ни одна поза в уединенных будуарах не удовлетворяла.
Расслабиться не позволяло чувство брезгливости. Интимные ванны кишели омерзительными тварями на букву "м". Под масками скрывались пошлейшие рожи, в ушах зудели одни и те же сплетни. О, несносный век! О, нравы! А ужимки манерных глупцов! Кривлянье старушек в масках, незабудки на гульфиках плешивых кавалеров! Спроси привратника: "Где тут можно поссать?" - упадет в обморок, или ответит примерно так: "Чтобы справить малую малость, повседневную необходимость, так сказать, свойственную каждому живому существу нужду, культурно по-человечески в нашем замке, обратитесь, уважаемая сеньора, к одной из прислужниц в зеленых передниках, коих намеренно и ненавязчиво для вашего взгляда выставили справа от западного холла. Там служанка проводит вас в интимный будуар, где вам помогут расстегнуть корсет и предоставят в ваше распоряжение зеленое плюшевое креслице, оказав услуги гигиены посредством туалетной воды, настоянной на алоэ с мелиссой".
А попробуй заговорить с каким-нибудь сеньором о погоде! Не раскланяешься с велеречивым ослом до утра.
Мой взгляд напрасно шарил по перьям и маскам. Я заблудилась в круговороте половых губ, шепотом выкликающих из ажурных вееров имена светских кобелей. Сучки, уже познанные кавалерами тут же за портьерами, отчаянно зевали.
Я тоже зевнула и потребовала карету.
Подъезжая к замку, увидела его. Божественное создание! Тонкий стан, пухлые малиновые губки, капризный взор. Рядом с ребенком стояла молодая мать, прикрыв лицо ладонью от пыли. Она едва успела вытащить неугомонное чадо из-под колес.
- Отстань от меня! Уйди! - закричал малыш, багровея лицом, сердито топая ножкой и пиная даму по голени, отчего несчастная едва не разрыдалась.
- Милая, чей этот прелестный ребенок? - спросила я, высунувшись из кареты. - Кто отец дьяволенка?
Мать непослушного дитяти молчала, насупившись и неприязненно глядя из-под соломенной дешевенькой шляпки.
Я вышла из кареты. Малыш перестал капризничать, но глядел букой. Мы с его матерью разговорились. И я услышала еще одну пребанальнейшую историю. Девчонка нагуляла малыша с благородным сеньором и была сослана рожать в деревню, подальше от городских сплетен.
- Дорогая, я помогу тебе с воспитанием, - предложила я, тут же решив забрать крошку к себе.
И впрямь, почему бы не потесниться в замке ради благородного малыша?
Сначала девчонка отказалась. Но щедрые подарки возымели действие, и мать с балованным чадом переехала ко мне.
Как оживился мой мир!
Я влюбилась в ребенка. Ни один каприз не пропустило мое щедрое сердце. Его мать сначала жила с нами, но скоро стала не нужна ни мне, ни баловнику. В один из дней, она странным образом свалилась с воза на вилы в конюшне. Так бог позаботился о хорошенькой, но нерасторопной простушке.
Малыш обрел другую мамочку. Он скоро утешился.
Крылатые боги живут не где-то на далеких планетах, но в сердцах людей, которые, как любимую песню, повторяют их судьбы.
Красивые детки сызмальства понимают, что исключительны, извлекая из своего очарования немалую пользу. Мой ангел за одну только улыбку получил и титул, и дворец. Он не был пажом, как об этом судачили в округе. Он стал моим законным наследником.
Но, вспоминая жестокость по отношению к умершей матушке, малыш и на мне испытал наклонности довольно-таки сложного характера.
Да, он бил меня. И жестоко. Будучи безжалостен и черств душой, стегал, как свою недавно забитую насмерть пони. А я, привязанная к ложу, выла сквозь кляп: "Хватит на сегодня, малыш! Завтра бал, а мое декольте... ах!"
На следующий день прощенная рабыня старалась позатейливее украсить рукоятку обожаемой зацелованной плеточки.
Мой старый камердинер Бернардино однажды попытался образумить жестокого ребенка. Я услышала мимоходом отеческое наставление: "Сынок, женщина знатного рода недостойна получать хлыстом по лицу. Посмотри: глаз названной мамочки чуть не вытек. Герцогиню прозвали корсаром Джонни. Свет потешается над госпожой. Из-за неуемных игр миледи отменила важные встречи и терпит невероятные банковские убытки".
Но что случилось дальше! Нет слов. Маленький демон заставил меня жестоко выпороть на заднем дворе верного Бернардино. Та, которая куриному яйцу страшилась причинить страдания, стояла невдалеке, держа за руку очаровательного малолетнего палача, и медлила сказать экзекутору "хватит". Верный слуга с истерзанной спиной свалился без чувств. Я не остановила наказание. А потом прогнала старика с глаз долой. Бернардино ушел, не попрощавшись, и даже не взял приличный мешочек с золотом, выданный за долговременную службу и за молчание.
По округе пошли гулять сплетни о кровавом паже, для которого госпожа каждую полночь отрезала на ужин по кусочку от пышной груди.
Метафора деревенских сплетен такова, что ее можно толковать разными способами. Стоило мне пропустить очередной бал, как на следующий день служанки спешно собирали чемоданы, а сельские ребятишки при виде моей кареты разбегались в разные стороны.
Однажды мальчик пропал. Исчез, словно испарился. Никто не видел, чтобы он выходил из замка. Но ни в одном будуаре, ни в мастерской, ни в подвалах никто не обнаружил ни следа.
Его нашли через месяц в лесу мертвым, объеденным волками до костей и без головы.
- Это сделала госпожа-волчица! Клянусь, она загрызла ребенка! - закричала в собравшейся толпе моя бывшая кухарка.
Она отомстила мне за то, что я недавно раздавила на ее лице непрожаренный пирог. Но люди поверили глупой бабе.
Толпа устремилась к замку. Меня схватили, бросили в камеру. Я приготовилась к худшему.
Но в тюрьме я не засиделась. На следующий день стражник выпустил меня со словами: "Главная свидетельница мертва. Ее тело обнаружено в вашем лесу. Голова исчезла. Мой совет, миледи: остерегайтесь выходить из покоев. В вашем лесу нечисто. В округе появился оборотень".
Я облачилась в траур. Повсюду рыскали дознаватели. Крестьяне прочесывали лес, обыскивали сараи и подвалы в поиске пропавших голов. И вдруг... Несколько черепов обнаружили в тайном подземном переходе, ведущим в мой винный погреб.
Клянусь: я даже не подозревала о секретном входе в замок.
Меня опять схватили, надели колодки и бросили в клетку. Моя вина была доказана: я, по словам собравшейся толпы, оказалась оборотнем и четвертой женой Дракулы. Стражники потешались, тыча в меня факелами сквозь прутья клетки. Моя миланская шляпка с шиншилловой опушкой сгорела, так и не произведя фурор в курятнике графини де Трумп. Я молилась Господу, чтоб не быть изнасилованной каким-нибудь дровосеком...
Но на следующий день меня вдруг снова освободили.
"Оборотень нашелся. Он пришел с повинной. Во всем сознался чертов старый волк Бернардино".
Надо сказать, что мой слуга родом был из гельветов. Это самый таинственный кельтский народ. После того, как воинственное племя разбил Цезарь, предки смешались с римлянами. Но мстительность варварских племен известна. Из рода в род доселе передается завет кровавой мести. И надо сказать, что дикие племена вымерли в основном из-за своей мстительной натуры.
Бернардино схватили, в доме у него нашли древние кельтские амулеты.
Суд выяснил, что мой слуга был друидом и долгое время охранял территорию замка, который был построен на руинах когда-то наголову разбитого племени. Друид на суде не сказал ни слова, но доказательств его вины суд не потребовал.
Я сидела в зале суда, пряча слезы в перьях веера. По кому я рыдала больше?
По маленькому демону или по своему отцу, который долгое время опекал наследницу последних гельветских королей?
В своей секретной шкатулке я обнаружила письмо. Бог знает, как оно туда попало.
В нем мой слуга Бернардино, благословлял меня, свою единственную дочь, наследницу земель Гельвеции от Рейна до хребтов Юра, принять древние символы власти.
С тех пор я живу затвориницей в нашем замке. У изголовья моей спальни висит пожелтевшая фотография драгоценного Эрнеччито. А рядом древние амулеты казненного отца.