Закат апельсиновым соком разбрызгался на поверхности моря, солнце сонно уходило под воду, чтобы дышать там; выдох - и остывающий песок на берегу оближет пенистая волна, вдох - и море сожмётся до маленького-маленького неспокойного озера. И оно снова вырвется волнами, растечётся, охватив маленький шарик планеты мягкими лапами прибоя.
Никогда такого не видел.
Но почему это снится мне всё чаще и чаще?
Сегодня над морем всё бледно-фиолетовое, с тёмными разводами облаков. Кажется, это не сон. Кажется. Вот бы потрогать руками и убедиться. Окунуться в прозрачный воздух. А потом сидеть на каком-нибудь облаке, вниз головой, и чувствовать, как на коже высыхают капельки неба. Наверное, что-то подобное чувствуют чайки там, наверху.
На миллиметры приближаясь к морю. Не касаясь.
Мне старый рыбак рассказывал. Будто когда-то чайки были посредниками между воздухом и водой. Прилетали с облаков, входили в воду, разрывая границу. Криком, волной воздуха. Движением крыльев.
А там то же небо, только наоборот. Так и летали. Но тогда многое было по-другому.
На берегу как всегда пусто. Ну что ж, мне никого и не нужно. Пронзительные птичьи крики вдалеке и прохладный ветерок с востока.
На сыром песке вывожу тонкой палочкой по буквам:
ч
а
й
к
а
Чайка, за что тебя лишили моря?
Ты хранишь его, зеленовато-холодное, в глубине глаз, я знаю.
А ночью мне снилась девочка. Волны оставили влажный след на лёгком сером платье, но не коснулись
тела.
Она обернулась, посмотрела на меня и слабо улыбнулась. Так обычно улыбаются, когда отпускают последнюю ниточку надежды.
И исчезла.
Криком, волной воздуха.
Движением крыльев.
Утром на песке прочитал: "Не отпускай."
Но она не возвращалась. Бессонница не впускала сны.
Нервы сдавали. 12 дней. Что сейчас с ней? Нельзя было отпускать. Нельзя.
Ноги сами привели к песчаному берегу.
Волны оставляли влажный след на лёгком сером платье, но не касались