- Алло, алло!... - Я не понял, ее ли это голос и потому попросил: - Мне бы дядю Петю.
- А нету его.
- Это вы, Валентина Ивановна?
- Нет, это Дуся. А они в Вол Март пошли.
Я назвался, объяснил, что месяца с три назад помогал продавать их дом, и что только что звонила мне какая-то тетка из Велфара, или Богоугодной Службы, и выспрашивала, не сдают ли они дом, преувеличивая тем самым свой допустимый доход. Мне бы и не разъяснять, но тогда бы эта Дуся непременно бы позабыла, кто и зачем звонил, а так, перепугавшись, нипочем не забудет.
Положив трубку я усмехнулся таким чисто русским именам, прозвучавшим вдруг посреди Оклахомы.
Дело Дяди Пети было дрянь. Года с два назад, перебравшись из беспокойной Калифорнии в Талсу, они принялись за поиски дома, да попали к прощелыге-риалтору, который только и думал, что о своих комиссионных. Он и всучил им завалюху-домик на одной из самых бедных окраин города. Я про эту историю слышал, когда еще и дяди Пети в глаза и не видел. Надул их риалтор - наш, русский, даже имени его вспоминать не хочу, и банк тоже нехорошо с ними поступил. А потом еще было разочарование. Когда легли дядя Петя с тетей Валей спать на своем новом месте, в первый раз, уснуть не могли: загрохотали совсем рядом нескончаемые поезда. Один за одним, на всю ночь.
Поверив всем, кто с ними возился, железной дороги, проходящей в ста метрах, и не заметили.
Дядя Петя, сухощавый плечистый старик с седой, зачесанной назад шевелюрой, сидел напротив меня, положив узловатые руки на чистенькую скатерть, и смотрел в контракт, стараясь разобрать в нем английские словеса. Валентина Ивановна, вошедшая с кухни, сказала:
- Он уж, раз ожегшись и на студеное дует.
Мне это все и не нужно было, но позвонили эти вот старики, попросили помочь. Домик их был безнадежно переоценен, но иначе не было смысла его и продавать. Банку они должны были целых сорок тыщь, а недвижимость их с трудом тянула на тридцать. Я уже давно разъяснил дяде Пете, что про что в контракте, он же все водил глазами по строчкам, беззвучно шевеля губами. Я не торопил. Валентина Ивановна, снова появившись из кухни, поставила передо мной баночку варения с прилепленной на крышку бумажкой: Август какого-то года, и сказала, что это, мол, деткам вашим. - Не подумайте, что задобрить хочу, просто у нас много. Мы, в Сокраменто, на сборе ягод работали, там брать, в общем, не полагалось, но понемножечку каждый день можно было. Вот и наварила. Вы чего не подумайте.
- Спасибо, не подумаю. Тут, Валентина Ивановна, от меня мало что зависит. Я, кончено же все, что можно сделаю, но продает дом не риалтор, а цена. Найдется человек, что по каким-то причинам здесь жить захочет, все будет в порядке. Посмотрим.
Про себя же я знал, что это дело обреченное. Дураков в Америке только все ищут.
- Окна мы поставили новые, - сказал вдруг дядя Петя, и я понял, что совсем не разбирал он то, что читал. - А стена вон с той стороны? Так мы ее всю перебрали, и сарай во дворе поставили. Я хотел курей, да тут, оказалось, нельзя.
В глазах его появилась обида. Теперь уж на меня, что не ценю их старания по-достоинству. А что тут поделаешь, если одно из правил моего бизнеса гласит, что стоимость улучшений мало влияет на конечную цену недвижимости. Совсем недавно работал я с человеком, что отгрохал себе здоровенный бассейн, вложив в него сорок тышь. Пришел оценщик, и за всю это красоту добавил всего лишь пять. Что уж тут про усилия дяди Пети скажешь? Только то, что зря ты, дядя Петя, все это затеял.
- Надо было вам окна с двойным стеклом ставить. С одинарным летом на кондиционер не напасешься. На это тоже смотрят. - Сказал я.
Дядя Петя не ответил, отвел глаза. Спросил жену резко - Ну что, будем подписывать?
- Ну как же, продавать надо... - ответила та, вытирая передником руки.
Дом дяди Пети простоял на продажу месяца с два. Несмотря на все мои объявления, и старания, никто не пришел и посмотреть. Я не удивлялся. Только снижение цены тыщь на десять могло помочь, но тогда старики оказались бы и без дома, и в глубоком долгу.
Когда-то мечтали они жить здесь большой семьей, надеялись, что, перебравшись к ним, дети привезут внуков, и будет счастье на старости лет. Да только дети на захотели переезжать из веселой Калифорнии в спокойную Талсу, так и остались старики одни. К тому же пришло им в голову перед продажей дома надо из него выехать, мол смотреться просторней будет, пустой-то, и сняли квартиру. Так и платили теперь в двух местах.
Валентина Ивановна позвонила наконец мне и сказала, что контракт они прерывают. И звучало в этом: - Эх ты, не продал! И вспомнил я ту банку варения со смущением - слопал же, а не помог...
Был уж конец октября, когда забирал я от того дома свой знак и особый ящичек для ключа. Небо висело низко. Было холодно, накрапывал дождь. Голые ветки клена, перед крашеным синей краской домом, дрожали совсем по-русски: зябко, безнадежно. Глядя на них и не верилось, что придет когда-то весна, а за ней и жаркое оклахомское лето.