В церкви смрад и полумрак, Дьяки курят ладан. Нет, и в церкви все не так - Все не так, как надо. Владимир Высоцкий.

Иногда бывают дни, когда все наперекосяк, существование тоскливо и кажется, что чего-то как будто не хватает. Не то чтобы ты был голодным, или хотелось выпить, покурить или побыть с девкой. Хочется чего-то другого, даже не знаю, как бы это объяснить... в общем, не хватает чего-то не телу, совсем не телу. Что-то требуется для души. Но для души не в том плане, что, скажем, пива там хочется с чипсами или воблой, и не в баньку сходить, и даже не музыку послушать, а что-то... не знаю, нечто возвышенное, духовное, так, что ли. Требуется какое-то абстрактное понятие, то ли идея, то ли вера. Вера, допустим, в то, что твоя девушка - ангел, или в то, что твоя фирма самая лучшая, или в то, что ты занимаешься на работе самым-самым полезным, перспективным и интересным делом. Но с утра я трезвый, и во все это мне не верится.

Как вы понимаете по вступлению, была суббота. Тяжелейший день - день, когда не надо на работу, день, когда с утра никуда не спешишь, когда можно, наконец, не торопясь позавтракать. Непривычно жить, никуда не опаздывая - на тебя вдруг нападают тысячи невеселых мыслей, иглами вонзающимися в твою головушку. А головушке и так плохо после вчерашнего - ведь, как известно, субботе предшествует пятница, святой день нашего народа. Недаром у нас есть поговорка "семь пятниц на неделе" - это про человека, который допился до того, что уже не знает, чего хочет.

Плюс ко всему девушка уехала в какое-то Жодино. Эх, и послал же господь иногороднюю девушку! Она взяла за правило уезжать на выходные домой, если в пятницу я был настолько не джентльменом, что не приглашал ее на ночную дискотеку в субботу. А в пятницу попробуй, вспомни - в пятницу и так жизнь кипит.

И на дворе уже поздняя осень, на дачу не надо, полная приключений погоня за картошкой да капустой позади. И по дому, если что и делать, так только капитальный ремонт, а для него я еще не созрел и не подготовился морально. Нечем себя занять, и почему-то больно. Все-таки чего-то не хватает. Я съездил на рынок, обошел гастрономы, затоварился на неделю, даже в пивную успел заскочить, но все-таки что-то было не так.

Но жизнь уже била ключом, причем газовым, причем по голове, и вот возникли какие-то дела, и я, следуя указаниям своей судьбы, оказался на Немиге. Тут фортуна обо мне позабыла, оставила ненадолго в покое (видать, покурить отошла), и я задумался: чем же мне сейчас заняться, в свободное от велений рока время. Заниматься было решительно нечем. Киоски были закрыты, и что здесь делать, было не понятно. Тут-то мой взгляд и упал на церковь.

Я человек неверующий, скорее даже воинствующий атеист по воспитанию, образованию и поведению. Но вот тогда у меня шевельнулось подозрение. А может, вот он - парус жизни, не хватающая идея, ответ на гамлетовский вопрос "а на хрена все это?". Я задумался. И, приняв решение, пошел, раздавая мелочь нищим, по ступенькам наверх, к храму.

Сегодня, наверно, был какой-то праздник: в церкви было много людей, ну точь-в-точь как в гастрономе перед Новым годом. Слышалось песнопение, и что-то неразборчиво, но красиво бубнил дьяконовский бас. Стараясь не толкаться в толпе, я пролез чуть вперед, от предбанника (ну или как это в церквях называется - знаете, такое помещение сразу после входа, где еще киоски стоят, свечками торгующие) в зал.

И замер, пораженный величием всей картины. И рука как-то сама собой потянулась к голове и стянула шапку.

Несмотря на обилие людей, здесь было так необыкновенно спокойно. Все грустные мысли разом покинули меня, и я почувствовал, что чего-то начал понимать. Мне показалось, что при виде иконостаса, при звуках церковного песнопения я на мгновение понял, на фига мы живем. Секунда - и божественная истина, озарившая меня, куда-то ушла, но я стоял все такой же восторженный, как будто вывернув душу на изнанку, на глазах все понимающего Бога на кресте да божественной девушки с младенцем на руках. Иконы смотрели на меня, и, единственные, понимали меня. Короче говоря, меня охватила благодать. Такой умиротворенности со мной никогда не было. Вот оно - утешение. Найдено наконец-то.

Но вот что-то вывело меня из состояния блаженства. Что-то происходило предположительно за моей спиной. Я услышал слова, хоть и сказанные шепотом, но омрачающие общую картину:

- Пропустите, товарищи, мне только свечку поставить! - прошептала одна.

- Да куда ж ты прешь, корова! Ишь, жопу наела! - таким же громким шепотом ответила вторая.

Я вернулся в реальность. Я усмехнулся. Моя душа захлопнулась со щелчком. Что же, вот я и сходил в церковь. Попробовал - убедился.

Резко развернувшись, я протолкался к выходу. Зря я так быстро. Лучше бы чуть подольше внутри постоял - снаружи было еще хуже.

Я стал свидетелем необыкновенно живописного спора между старушкой-нищенкой и чьим-то духовным отцом, одетым в рясу. Уж не знаю, что они там не поделили - быть может, старушка отказывалась платить за свое место на паперти, делиться выручкой или просто не понравилась товарищу в рясе, но последний кричал:

- Убирайся отсюда!

- Что, батюшка, все золотишко церковное, небось, продал, а? Скупщики к задней двери подходили, вот ты им и вынес, да?

Ух, что тут началось. Жалко, конспекта с собой не было. Я люблю, ценю и уважаю народную речь, я много знаю, я отстаивал очереди около пивных бочек и умею разговаривать на языке тамошних обитателей, наконец, я когда-то работал на стройке - но таких многоэтажных шедевров я еще не слышал. Духовный наставник явно мог преподать немало уроков, перед гладкостью связывания падежей пасовали и Шура Каретный, и "Сектор газа". Частенько во время своей пламенной молитвы батюшка упоминал матерь, но не божью, насколько я расслышал.

Я не стал дожидаться окончания проповеди. Я не думаю, что в ее конце он сказал "Аминь". Я быстро побежал по ступенькам.

В детстве нам всегда твердили, что бога нет, вместо этого впихивая в наши головы гимны и похвалы социализму, коммунизму, да всему сэсэсээру. Нас воспитывали в духе социалистического реализма: в качестве рождественских сказочек дети получали истории о добром дедушке Ленине - "Ленин и печник", "Сердце матери" и прочее. Все в жизни было просто и понятно: хорошие ребятишки становились октябрятами, пионерами, а потом и комсомольцами. Плохие, в общем-то, тоже. Хорошо помню, как когда-то меня очень поразило то, что одного хулиганистого паренька, который даже курить пробовал, все же приняли в пионеры. Своды Дворца пионеров, спокойно выслушавшие его клятву, не рухнули ему на голову, и даже бюст всезнающего Ленина не заговорил и не обвинил его в святотатстве. Это было странно и противоречило знаниям, что первоклашки получали на так называемых занятиях политинформации. Насколько здорово все же у нас работала промывка мозгов!

Но время шло, и понемножку все менялось. Наша учительница заняла выжидательную позицию, и стала петь дифирамбы общественно-политическому строю как-то потише. А потом вдруг вообще прекратила, причем очень резко.

Ленин перестал быть идеалом. Оказалось, что у этого милого всезнающего старичка, у этого героя рождественских сказочек с добреньким прищуром глаз руки были по локоть в крови. Нам сказали: "А возвращайтесь-ка вы к вечным ценностям. Вот вам Библия, читайте понемножку". Мне очень повезло, что, по крайне мере, классная руководительница, принимавшая наш класс в пионеры, не потащила затем нас в церковь. Низкий поклон ей за это.

По телевидению пустили мультики, снятые по библейскому содержанию. Никто не подумал, что даже взрослому бывает тяжело, когда резко меняется окружающая идеология, не говоря уж о детях. И никто не осознал, что ведь это необходимо - верить во что-либо. Но это все мелочи переходного периода.

Черт с ним, с тем Лениным. Плохой был кумир, не жалко. Плохо другое. Плохо то, что нам сказали "Идите в церковь и веруйте в бога", а про себя додумали: "и да пребудет хрен с вами". Нас забыли предупредить, что в церквях нынче сидят ханжи и сволочи того же рода, что и секретари ВЛКСМ да компартии.

Уже теперь властители дум наших почему-то забеспокоились, что получили поколение пьяниц, наркоманов и циников. Они почему-то не обнаружили причинно-следственную связь. Что посеяли, господа, то и пожинаете.

Впрочем, ладно. Это не мои проблемы. Около торгового дома "На Немиге" был неплохой бар, туда-то я и направил свои стопы. Там, за стойкой, стоял единственный в мире честный человек, с кристально чистой душой. Он накапал мне сто грамм столь же кристально-чистой жидкости, и все пошло своим путем, и в единственной религиозной истине я теперь не сомневался.

Нет бога, кроме Бахуса, и бармен - пророк его.