Ивы у пруда. Листья - лодочки и шорох серебра в тихом ветре.
Он всегда останавливался здесь. Подолгу сидел на берегу, сняв холщовую сумку и ружье. Смотрел на стрелки маленьких рыб и круги на воде - слезы дерева да зыбкая память меж узоров ряски.
Она появилась из зеленого сумрака. Гибкой тенью скользнула вдоль стеблей кувшинок и остановилась, где солнца лучи золотыми спицами пронизывали воду. Лицо почти прозрачное, бледные цветы в волосах и глаза печальные, как в день проклятой свадьбы. В день измены дикой. Шепота не слышно, но снова зовет - и в тростнике, и в листьях ивы невыносимые слова ее.
Он голову опустил и сжал виски, только руки от тока крови задрожали. Потом вскочил и за ружье. Жену, детей вмиг вспомнил - пальцы судорогой и выстрел. Боже, как жутко, тихо стало! Ее тело мгла кровавая скрыла. И боль в груди уже не та. Нельзя сердцу единому два других любить.