У-у-у-у... до чего же мучительно просыпаться. Наверное, потому что пятница. Типа, усталость за неделю накопилась. И все такое. Хотя, на самом деле, мне всегда мучительно просыпаться раньше полудня. Встань по-рань-ше... Встань по-рань-ше... Встань по-рань-ше... Ну вот, начинается. Точно, пятница.
- Жорик, просыпайся, зайчик! Жора-а-а-а...
Ни малейшей реакции, конечно. Дитеныш даже не пошевелился. Как всегда, спит поперек кровати. Удивляюсь, как он до сих пор умудрился ни разу не свалиться на пол. Светлая головенка торчит где-то сбоку одеяла. Спит. Очень крепко. Будить жаль.
- Жора... Вставай, в садик пора... Опоздаем!
Так, придется приступить к репрессиям. Одеяло - прочь. Вот, уже зашевелился. И щекотать. Зверское пробуждение, по себе знаю. А что делать? Сначала щекочу ему пузо, Малыш извивается и начинает пищать. Хихикает, потом заливается смехом. Ага... Значит еще пощекочем подбородок. Отчего-то мой сын ужасно боится щекотки на подбородке. Никогда ни у кого не встречала подобного эффекта, а он боится, с самого рождения. Вот, уже звонко хохочет, проснулся. Ставлю его на ноги и придаю ускорение в направлении ванной. Это как минимум на полчаса. Почему процесс умывания занимает у него столько времени - до сих пор остается для меня загадкой. Но боюсь, что прояснение этих обстоятельств нанесет непоправимый урон моей психике, поэтому стараюсь избегать наблюдения за этой процедурой. Могу догадываться о происходящем лишь по разнообразным звукам. Грохот железных ножек табуретки по полу... Льющаяся вода... Какие-то щелчки... Неуклюжее пение... Стеклянный звон от упавшего стакана... Кряхтение... Снова грохот... И так по кругу.
Что ж, это действительно надолго. Можно пока собираться самой. Черные брюки. Черный свитер с высоким воротом. Пятница ведь...
Смотрю на свое лицо в зеркале. Вообще, утренняя морда - зрелище не самое приятное. А нередко даже и отвратительное. Иногда я свою внешность не люблю. Но такое крайне редко случается. Чаще всего, подходя к зеркалу я испытываю нечто вроде изумления и восхищения. Восхищения своей красотой (да, да, нарциссизм, именно; обзывайтесь - не обижусь!). А удивление происходит от неспособности осознать факт, что загадочная красавица в зеркале и я - это одно и то же объективно существующее явление. Вероятно, такой эффект дает непреодоленный детский комплекс неполноценности. В стародавние времена я почему-то вбила себе в голову, что некрасива. Видимо, глубоко в подсознании так и продолжаю до сих пор считать себя таковой. А отражение красавицы иногда меня даже пугает. И вот что еще удивительно. Ведь красавица отнюдь не юная. По всем законам природы она должна бы стареть, и закономерно терять красоту. А нифига. Меняется с возрастом, как меняются все женщины. Становятся усталыми глаза. Появляются морщинки. Но она почему-то становится еще красивее! Потрясающий феномен. Хотя, ладно, оставим красавицу в покое.
Ребенок до сих пор что-то громит в ванной, а время идет. Черт побери, мы действительно вечно опаздываем в садик! Быстро подкрашиваем красавице глаза. Серебристые тени... Тонкие темно-серые полоски, повторяющие форму век... Глаза послушно меняют цвет и становятся из зеленых серыми. Отхожу чуть назад. В зеркале - Черный Арлекин. Тонкая черная обтягивающая одежда как будто слилась с телом. Огромные серые глаза смотрят задумчиво и печально. Короткие светлые волосы лежат послушной шапочкой. В волосы и на запястье - любимые духи... Теперь все. Готова.
- Сэр Джордж! Какого черта ты до сих пор торчишь в ванной! Сколько можно зубы чистить?! Быстро одеваться, цигель, цигель... Да, ты правильно надеваешь колготки... Да, там где две полоски... Сейчас, завяжу. Нет, сегодня возьмем куртку с капюшоном, видишь - дождь на улице?
Гитару - на плечо. Закрываем за собой многочисленные двери. И одну - распахиваем.
Дождик капает. Люди кажутся какими-то грустными и серыми. Ну и зря они так. Для меня, например, пасмурность, тепло и легкий дождик - самая любимая погода. Венерианская. То есть, как на планете Венера. На коротком отрезке пути от дома до подземного перехода всегда много людей, почти в любое время суток. Вокзал. Пожалуй, самое суетливое место в городе. Спускаясь по ступенькам перехода, гадаю - играет ли сегодня мой скрипач. Он не "мой", конечно. Просто скрипач, играющий на улицах. Но совершенно не похожий на других уличных музыкантов. Прежде всего тем, что он действительно Музыкант. Его скрипка поразила меня сразу, как только я ее услышала. Тогда у меня даже придумалась про этого человека история. Мне кажется, он играет не ради денег. Хотя перед ним, как и перед всеми вольными маэстрами, лежит раскрытый футляр от скрипки (у других, как вариант - кепка, шапка, банка, коробка), куда прохожие сбрасывают мелочь. Но у меня сразу возникло ощущение, что он играет не ради этих денег. Скрипач не видит их, как не замечает людей, непрерывным потоком спешащих мимо. Он ИГРАЕТ. Тонкие, нежные, тревожные, бравурные мелодии... Для меня эта утренняя музыка стала неким символом. Ловлю обрывки скрипичных звуков, и в душе поселяются спокойствие и безмятежность. Скрипач играет - значит, все правильно в этом мире.
Пят-ни-ца... В этот день я чаще всего бываю в офисе одна. Мой директор предпочитает считать его своим первым выходным. Клиенты и посетители, видимо, с ним солидарны. Ну и чудесно. Удивительная тишина. Сквозь жалюзи пробивается совершенно неуместно появившееся солнце. Опять будет светить мне в монитор, вражина. Промурлыкала загрузившаяся Винда. Прошумел вскипевший чайник. Включаю любимые песни группы Muse, запускаю файл с неоконченным договором. От чашки с кофе идет теплый пар и приятно охмуряющий запах. Зеленый цветочек аськи превратился в кусочек желтенькой бумажки и замигал. Что ж, день, собственно, начался...
- Вот спою так когда-нибудь, будешь знать, как дразниться!
- Пой... :) Слушай, я тебя сегодня не смогу подвезти... репа у нас... извини...
- Ну что ты извиняешься-то? Только я представляю, какой же ты будешь уставший на этой репетиции...
- Буду... :) А что делать? В другой день не получается. Ладно, до вечера. Мне надо бежать.
- Счастливо!
- Пока!
- доброе утро
- Доброе...
- как ты?
- Все хорошо...
- а что именно хорошо?
молчишь? так и не будешь рассказывать?
- Я не знаю, как рассказывать... да и зачем... лучше скажи, как ты?
- в норме... не хочешь разговаривать со мной... злюка...
- Не выдумывай... я не злюсь. Просто действительно не знаю, как и о чем мы можем разговаривать. Столько времени прошло. У меня совсем другая жизнь, другие люди вокруг, события... И всего так много. Не расскажешь... А если честно, есть еще такой момент - я уже не могу доверять тебе.
- вот... говорю же, злюка... зачем опять ворошить прошлое........
- Я не о прошлом... о настоящем... Не сердись, девочка... от того, что мне тяжело и больно - я люблю тебя не меньше...
- неправда... любви нет... а все люди лживы и эгоистичны...
- Помню эту твою теорию... :))) Теоретически - полностью с тобой согласна. А практически... То, что причиняет нам такую боль - пожалуй, это и есть любовь...
- Привет, Масяня! :- P
- Здравствуйте... Служба технической поддержки. Где шляисси?
- Ты что, забыла? У нас оперативка с утра!
- Точно... забыла... Ну и как?
- Опять директор на нас наезжал. Так вот, каждую пятницу портит настроение как минимум до среды!
- Что ж вы такие впечатлительные? Чуть ли не на неделю портитесь...
- Иногда не портимся :-)
- Вот и постарайтесь делать это почаще. А то нафига нам попорченная служба техподдержки? :-P
- :-P
Мигание желто-синих полосок на экране, чередование окошек, мелькание бумаг, телефонные звонки... Какой же день бесконечный. Договор давно напечатан. В общем-то, и делать больше нечего. Та-а-к... Что у меня в заначке? Лоис Буджолд, "Барраяр". Чудненько. Приключениями Корделии и Эйрела Форкосигана запросто можно увлечься, не замечая, как настанет вечер.
Да вот уже он, вечер. В колонках бессчетный раз за этот бесконечный день захлебывающийся вскрик мьюзовского солиста -
I've se-e-e-e-e-e-e-een
What youu-u-u-ure doing to mee-e-e-e-e
Корделия и Эйрел счастливо избежали гибели от отравляющего газа, но их неродившийся ребенок - в смертельной опасности. Оставляю всю честную компанию до понедельника. Погас монитор. Тушим свет. Гитару - на плечо...
По пятницам в качестве дамской сумочки мне приходится носить весьма объемный гитарный чехольчик с увесистым содержимым. Изображать менестреля, как я это называю. Сослуживцы, периодически застукивая меня за этим занятием, не пропускают случая приколоться. Пожалуй, действительно, смешно. Маленькая девушка - и большая гитара. Ну и пусть. Я привыкла, иногда не замечаю даже, что за спиной такое большое.
Вечер совсем не такой, как утро. Стало тепло. Солнце невыносимо яркое, ослепляет. Но сейчас оно не так гадко раздражает глаза и раздирает душу, как это обычно бывает. У меня воздушное настроение, приподнятое, как от предвкушения волнующего, опасного, но безумно увлекательного приключения. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что иду очень быстро, как будто тороплюсь. Видимо, уже заранее вырабатывается адреналин. Хорошо, значит пусть - тороплюсь. Встань по-рань-ше... Встань по-рань-ше... Встань по-рань-ше... Удобно бежится под маршевый ритм. Мелькает под ногами асфальт, потом серые плиты; проношусь мимо искрящегося фонтана и неизменного детского визга по его поводу; мимо громадного серого здания с острым шпилем, увенчанным вишневой звездой. Вот, наконец, моя любимая аллея. Больше всего люблю гулять по ней осенью. Впрочем, она и сейчас дивно хороша. Высоченные деревья где-то далеко вверху соединяются кронами. От этого аллея похожа на бесконечно длинный узкий сводчатый коридор. Там всегда тень и тишина. Даже листья не шуршат от ветра. Потому что его там не бывает. Сказочное царство молчаливого покоя. Замечательное преддверие к тому месту, куда я направляюсь. Стеклянный павильон. И крутая лестница вниз. Прямо перед глазами слова: "Чья душа страдать устала - опускайся вглубь подвала". Не знаю, как там у меня с душой. Вроде, не устала она страдать. И никогда не устанет. Хотя сильно этого не любит. Сопротивляется. Не мазохистка я, говорит... "Я не мазо-киска!" - повторяет вслед за ней мой сын. Но что бы она ни говорила, а все равно страдает. Не устает, зараза.
Спускаюсь таки вглубь подвала. Там внизу - театр. Самый что ни на есть настоящий. Только маленький. Сейчас в нем еще очень тихо. Хотя знаю, что как бы рано я ни пришла, почти все уже здесь. Всякий раз я встречаюсь и здороваюсь с ними при разных обстоятельствах. С кем-то сталкиваюсь в фойе, кого-то вижу на сцене, заставая за оформлением декораций; кто-то пьет чай в кабинете директора. Старая фишка, что человека можно охарактеризовать по глазам. Ага-ага... можно. Пусть и древний приемчик, а срабатывает всегда. У Ники глаза карие, лучистые, иногда настороженные. У Светланы - бесконечно уставшие. Светлый взгляд Инны - доброжелателен и приветлив. Анна Николаевна смотрит спокойно, кротко и непроницаемо. Ирена Станиславовна - властно. Эта властность не только во взгляде. Она во всех ее чертах, манерах, осанке. "Любимов в юбке". Режиссер. Художественный руководитель. Никогда не спутаешь, кто здесь считается главным.
Вижу, что в театре новый жилец. Не в полном смысле "жилец", он не живой. Но не заметить эту личность я не могу. Уж слишком похож он на моего единственного, любимого, обожаемого Циммермана. Мое фамильное пианино, на котором я стала играть раньше, чем научилась ходить. Квинтэссенция памяти и духа нескольких поколений моих предков. Инструмент, каждая молекула которого пронизана моими чувствами, эмоциями, энергетикой, которому я доверяла в своей жизни все - самое хорошее и плохое, восторги, боль, любовь, ненависть, радость, горе... Все-все. А вот этот незнакомый чернолакированный господин очень похож на моего любимого. Не столь великолепен, конечно, куда ему до Циммермана, изукрашенного старинной резьбой и мельхиоровыми подсвечниками. Но тоже хорош, по-своему. Стильный и строгий. Познакомимся, сэр? В общем-то, звук у вас прекрасный, это несомненно. Но сколько же времени вас не настраивали? Бедняжка... Глажу его лакированные стенки, ласкаю желтые клавиши...
Полчаса до спектакля. Прибывает его последний участник. Высокий, красивый, кудрявый, с искрящимися лукавым смехом зелеными глазами; излучающий спокойствие, уверенность и силу. Не могу представить, чтобы я могла играть спектакль с каким-то другим человеком. Ни с кем иным мне не может быть так уютно и комфортно. Актеры - в сборе. Вот, кстати, начинают собираться и зрители. Сейчас слышен только неясный гул из-за дверей. Носители этого гула материализуются только в тот момент, когда мы выйдем на сцену. Когда-то... А ведь по сути - совсем недавно - зрители наводили на меня панический ужас. Сейчас я не боюсь их. Наоборот, люблю и жду. Любых. Внимательных иль равнодушных, слушающих, зевающих, восторгающихся, шумящих, молчащих, плачущих. Каких угодно. Интересно победить их всяких. Говорят, это у меня появляется профессиональный азарт. Наверное... Я не спорю.
Замолкает пленка с голосом Окуджавы. Это значит, что нам пора. На какую-то долю секунды сердце тревожно вздрагивает. Я не боюсь зрителей. Но первый шаг в темноту сцены - как прыжок в холодную воду. Все-таки нужно толкнуть себя. Решиться. Пять мягких шагов от кулис к моему станку. Надеваю гитару. Сажусь. В начале спектакля у меня очень важная обязанность. Я его, собственно, и начинаю. Взгляд за колонну - режиссер на месте. Взгляд на балкон осветителей и легкий кивок. Свет исчезает совсем. И мои мальцы начинают выбивать на дереве гитары привычную барабанную дробь... Просыпайтесь, зрители... Просыпайся, выдуманный Окуджавой и нами город, полу-Москва, полу-Тбилиси...
Ты уви-дишь, ты уви-дишь, как весе-лый бара-бан-щик
В руки пало-чки клено-вые берет....
Нас четверо на сцене. В черной темноте фигуры в черном. Но по сюжету - город просыпается, становится все светлее и светлее, из черноты проступают наши лица. Поющие... Черт побери, когда ж мы эту песню доведем до ума? Вне сцены - поется прекрасно, но на спектакле каждый раз какое-то безобразие! Вот в этом месте надо бы так... Стоп, не отвлекаться. Уже пошло стихотворение о войне. После нее - моя песня. Нужно сосредоточиться, эта часть спектакля всегда нелегко идет. Это начало. Зрители еще присматриваются. Как и те, что на сцене. Мы и они еще не привыкли друг к другу, не выяснили отношения. Кто напротив? Свои? Чужие? Удастся ли нам сегодня совпасть, стать одним целым? На первую песню - не среагировали. Вот, вторая. На ней больше света, и я пою ее, свободно двигаясь по сцене. И могу сейчас посмотреть на лица. Сегодня они такие разные! Вот пожилая женщина напряженно смотрит на меня. Я пою песню ее молодости. Уверена, она про себя повторяет каждое пропетое мною слово. Губы ее начинают дрожать. Такие на спектаклях нередко плачут. Не буду смущать ее... А вон мальчишка в третьем ряду, руками оперся на колени и весь подался вперед. Вокруг него - как волнующееся море, кто-то шепчется, кто-то старается устроиться поудобней, передают друг другу программки, сумочки, еще какую-то мелочевку. Его же глаза устремлены только на сцену. И я пою часть песни лично ему. Как подтверждение - да, мальчик. Ты свой. То, что здесь происходит - это для тебя. Больше никого не успеваю подробно разглядеть. До следующей моей песни огромный промежуток времени. И я погружаюсь в звучание стихов. Спектакль набирает обороты, идет, двигается, течет, словно солидные воды большой реки. Он тоже сегодня разный, как те, кто напротив нас. То нудные провалы, то резкие вспышки эмоций. Но все закручивается быстрее, и быстрее; отдельные моменты уже начинают мелькать в сознании, как картинки калейдоскопа. Вспышка - я пою одну из самых драматичных своих песен, "пугая" зрителей страстностью и взрывом чувств; вкладывая в слова, придуманные поэтом, может быть больше, чем хотел сказать он сам. Вижу лица, внимательные, растерянные, удивленные, восторженные... Надо же, кажется скучающих нет. Замолчали даже перманентно шепчущиеся дети. Оглушенная и вымотанная, возвращаюсь на свой край сцены, как в убежище. Но сразу - новый эмоциональный удар. Мой потрясающий, талантливый, артистичный партнер по сцене ТАК поет песню, которая и без того одна из моих самых любимых, что у меня от восторга перехватывает дыхание. А зал... У нас впервые такое происходит. Посреди спектакля зал взрывается аплодисментами! Вспышки. Вспышки. Финал. Мне кажется, мы победили их. А они завоевали нас. Мы стоим близко к ним, на самом краю площадки. Они вместе с нами проговаривают слова. А иначе - зачем... на земле этой вечной... живу... Они их знают. Почти все.
После спектаклей я никогда не чувствую усталости. Наоборот, душевный подъем. Такой, что мир вокруг кажется цветным и ярким. В эти минуты я могла быть счастлива. Если бы не нужно было всякий раз переживать "разбор полетов". Такая традиция. При любом исходе этого мероприятия, по сути своей - ничего хорошего оно не сулит. Эх, ладно... Сегодня стану дезертиром. Как это? А вот так! Отпрошусь и сбегу пораньше. Как школьница с уроков.
Гитару - на плечо. Ужасно люблю гулять по ночному городу. Ни о чем не думаю. Просто топаю и несу свои радужные эмоции, как в переполненной хрустальной рюмке. Встань по-рань-ше... Встань по-рань-ше... Встань по-рань-ше... Тьфу! Вот, привязалась с самого утра! Брысь! Надо ее чем-то другим попробовать заменить. Кхм... Кхм... Ой, да на моем на ятагаа-а-а-ане... ой, да не засохнет милай кроо-о-о-овь... Нет, под эту шагать неудобно.
От-шу-ме-ли пес-ни на-ше-го по-лка
От-сту-ча-ли ост-рые копыта...
Самое то!
Пу-ля-ми про-бито дни-ще котел-ка
Мар-китан-тка юная уби-та...
Мой подъезд. Смотрю вверх - окно кухни светится неярким светом. Дома друзья. И сын. На минуту закрываю глаза, и представляю картинку. Сейчас я войду в дверь...
- Мама, посмотри, что мы сегодня рисовали в садике!
- Еле накормили его сегодня. Кашу не хочу, сосиски не буду...
- А еще телевизор не давал нормально смотреть. И на живот мне прыгал.
- Как спектакль у вас сегодня?
- Мама, я порвал молнию на куртке!
- Слушайте, а что у нас на завтра намечается?
- Мой начальник сегодня превзошел сам себя. Представляешь, требует одновременно собрать ему сотрудников на совещание, напечатать документы, и еще пару-тройку мелких заданий выполнить!
- Мама, спей мне песенку перед сном!
- Ну так что у нас завтра-то планируется??? А? Завтра же суббота!
Угу... Ведь пятница закончилась. Открываю глаза, и вхожу в темноту подъезда.