Защитникам Заполярья
И всем тем, кто проводил караваны
	Посвящается.

ШЛИ КАРАВАНЫ...

Сидели как-то за обедом
Любимый внук с любимым дедом
На даче, солнце шло к закату,
Ещё светло, не наступила ночь,
И где-то вдалеке раскаты
Напоминали - скоро будет дождь.

Стояла на столе окрошка,
По супнице слезу пустила,
Тушилась в чугунке картошка
С грибами, запах разносила.

Сельдь жирная лоснилась под лучком,
Немного сыра, колбасы и сала,
Укроп, петрушка свежие пучком,
Лишь разговора только не хватало.

Молчание нарушил внук,
В две щёки лопая окрошку:
"Отбился дед совсем от рук,
Давай поговорим немножко.

Ты самый лучший в мире дед,
Отца мне заменил и мать.
В шестнадцать с половиной лет
Пошел с фашистом воевать.

Был юнгой Северного флота,
Чуть до матроса не дорос,
Но разве может сказать кто-то
Что юнга - это не матрос.

Мне столько, как тебе в ту пору.
Я знать хочу из первых уст
Что для тебя морская форма
И море Баренца на вкус.

Запрятал ордена, медали,
Мундир пылится столько лет,
А я хочу, чтоб люди знали
Каким героем был мой дед.

Молчишь, не передать словами
Всю боль свою, её мне не понять?
А по ночам скрипишь зубами,
И вспоминаешь чью-то мать."

Потише, внук, и сбавь-ка обороты,
Ишь, раскудахтался, как молодой  петух.
Устроил старику разбор полетов,
Потише, у меня отличный слух.

Давай не будем больше о наградах,
На них у каждого свой взгляд.
Раз не носил - считал так надо,
Те времена ушли, их не вернуть назад.

А память о войне со мной всегда,
И сорок первый год и сорок пятый.
Садись поближе, слушай-ка сюда,
Я расскажу тебе о ней, проклятой.
			2
Где море Баренца штормит не утихая,
Волна короткая, крутая лижет борт.
Где ночь полярная полярный день сменяет,
На скалах по весне сирень цветет.

Там жили удивительные люди,
Я слышу до сих пор их голоса,
В порывах ветра - кто же их забудет,
В соленых брызгах вижу их глаза.

Они в газетных сводках не мелькали,
Не брали, не сдавали города,
В атаку не ходили, не кричали
За Родину, за Сталина! Ура!

Сложилось так, из четырех флотов
Один лишь Северный на равных с немцем дрался,
Порой с него сходило сто потов,
Не выдержит, казалось, упадет, но он держался.

От скал аспидных уходили корабли
В туман и шторм, любую непогоду,
В купель соленую, на краешек земли
В студеные арктические воды.

Навстречу им тянулись караваны
Через Атлантику в высокие широты.
Шли тихо, под усиленной охраной
Авианосцев, лодок, самолетов.

Как ложка дорога к обеду?!
Они старались выполнить свой долг-
Приблизить нашу общую победу,
И не пустить врага на свой порог.

В огромных трюмах танки, паровозы,
Станки, тушенка, сыр, вино и шпроты,
Лекарства, спирт и средства для наркоза.
Солдаты все прозвали вторым фронтом.
Безбрежен океан, иголку в сене
Легче найти, чем длинный караван.
Эфир молчит, туман как простынь стелет,
Казалось, что дошли, хвала богам.

Погода мерзкая вдруг обернулась штилем,
Взошло светило, и туман осел.
Прошла минута, или две от силы,
И за кормой уже "баклан" висел.

Враг был коварен и хитер, однако
Питомцы Деница и Геринга  сынки
Почуяв кровь, как псы пошли в атаку,
И стали рвать добычу на куски.

Ликует борт немецкой субмарины,
Под звездно-полосатым флагом сухогруз
Ушел на дно, заполненный бензином,
Один из тех, кто путь держал в Союз.

А через час сама ушла под воду,
Навечно затонула в глубине.
Наш тральщик протаранил сходу,
Форштевнем разрубил её хребет.

Вдруг Хейнкели, стервятники морские,
Прорвавшись сквозь завесу стали,
На палубах живое все косили,
На бреющем над мачтами летая.

А под водой, отблескивая медью,
Неслись торпеды с тоннами тротила.
"Мы похоронили Русского медведя
И Льва британского сведем в могилу"
Сигара взорвалась над килем
Корабль нельзя заштопать, залатать,
Остатки сверху юнкерсы добили,
И океан сомкнул над ним морскую гладь.

Ты говоришь, кричу я иногда,
Мне снятся эти страшные минуты,
Когда холодная, соленая вода
Врывалась в трюмы, рубки и каюты.

Бросались люди за борт в чем попало,
В ковбойках, безрукавках и бушлатах,
Вода холодная их тело обжигала
Как кипяток, плеснувший из ушата.

И мертвые, качаясь на волне
Раздутые, подолгу не тонули.
Им было все равно уже теперь
Когда и где, они навек уснули.

В  жестокой схватке гибли корабли
По-разному, как люди умирали,
Одни  - в молчанье смерть свою нашли,
И шли на дно, пощады не желали.

Другие - мачтами скрипели в небесах,
И жалобно сиренами стонали,
Старались продержаться два часа,
Но через час в пучине исчезали.

Война страшна, особенно на море.
На суше, коль убьют, то подберут,
В могилу братскую положат и зароют,
И памятник, быть может, возведут.

У смерти моряка могилы нет.
Зовется эта смерть - безвестность.
Одни лишь чайки могут дать ответ
И указать на карте это место.

                    3
Вдруг стихло все, и тишина...
Лишь плеск волны у борта...
На миг закончилась война,
И снова жить охота.

Гудками помянув погибших,
Лег караван на прежний курс.
Война войной, она все спишет,
Коль у неё такой ресурс.



У наших спирт, у янки виски,
Нелегким выдался маршрут.
Что жив остался - пей, не кисни,
В другой раз может не дадут.

Война! Огромные потери.
Без них никак не обойтись.
Но мы достигли своей цели,
И в вечной дружбе поклялись.

Американцы, англичане,
Канадцы, греки, россияне -
Все те, кто Север защищал,
С одной тарелки щи хлебал.

Потомкам нашим передать:
Нельзя друг с другом воевать!
Мир миру, не бывать войне!
Пусть навсегда сгорит она в огне!

P.S.

До ночи шла эта беседа.
Гром отгремел, ушла гроза.
Внук подошел, прижался к деду,
И вытер мокрые глаза.
	
По произведению В.Пикуля
"Реквием каравану РQ-17"

Сентябрь 2015 г.