Лифантьева Евгения Ивановна : другие произведения.

Старые фото

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Один мой знакомый, опытный литературовед, выдал недавно очень обидную фразу: "Про какого-нибудь придуманного дракона написать гораздо проще, чем про соседа по лестничной клетке, а ведь и сосед - это целый мир". Сплетничать про соседей мне не хочется. А вот написать просто про реального человека... Про любого - не важно, кого...

   Один мой знакомый, опытный литературовед, выдал недавно очень обидную фразу: "Про какого-нибудь придуманного дракона написать гораздо проще, чем про соседа по лестничной клетке, а ведь и сосед - это целый мир". Сплетничать про соседей мне не хочется. А вот написать просто про реального человека... Про любого - не важно, кого... Можно попробовать.
  Вот мне недавно пришлось поработать со старыми фотографиями.
   []
   Восстанавливать снимки, сделанные в тридцатых годах прошлого века, очень сложно. Сложнее даже, чем более старые, дореволюционные.
   "Студийные" фотографии конца девятнадцатого, начала двадцатого века печатались на дорогом картоне, который изготавливался не из целлюлозы, а из хлопка. В составе эмульсии было настоящее серебро. К тому же все материалы в фотостудиях были импортные, немецкие. Качественные. Поэтому сохранность чаще всего отличная. Почти не пожелтевшая бумага, великолепная резкость, идеальная передача деталей. Все "восстановление" - заретушировать трещины и царапины, если фотография за прошедшие годы была повреждена механически.
   И лица людей на дореволюционных фото отличаются каким-то спокойным достоинством и уверенностью в себе. Даже на коллективных снимках солдат и казаков времен первой мировой. Люди приходили в фотостудию с твердым знанием того, что они делают. Дорогая услуга, делавшая обладателя своей фотографии принадлежащим к "чистой публике".
   После революции технологию производства расходных материалов для фотографии, да и самих фотоаппаратов, в Советском Союзе создавали "на пустом месте". Ходят слухи, что конструкция знаменитого "ФЭДа-2" была "слизана" с немецкой "Лейки". А вот "слизать" состав эмульсии оказалось сложнее. Его изобретали заново. Да и качество проявителя и фиксажа уже не то. Тонкая фотобумага, которую начали применять в конце двадцатых - начале тридцатых, гораздо легче мнется, чем плотный "студийный" картон.
   О резкости я уже не говорю. Мастера из дореволюционных фотостудий за годы Гражданской войны куда-то исчезли. Да и сами фотостудии - тоже. "Буржуазное баловство". Фотоаппарат стал атрибутом репортера или уличного фотографа. Вместо стационарного аппарата на штативе - ручная "Лейка". Вместо стеклянных пластин - некачественная целлулоидная пленка, которую только учились делать на "предприятиях химической промышленности".
   Царапины на пленке, следы попавшей в проявитель грязи... Кстати, в те годы очень экономили химикаты и не обращали внимания на образовывавшиеся в растворе хлопья. В крайнем случае - фильтровали уже использованный и продолжали с ним работать.
   Плюс - достаточно часто - следы грубой ретуши, которая наносилась, если фотография делалась для газеты. Да, фотокорреспонденты и перед Отечественной, и в годы войны по-своему "писали историю", и в репортажных снимках той поры - своя прелесть. Ощущение действительно остановленного мгновения, причем зачастую - не самого счастливого для героев фотографий.
   Помните: "С "лейкой" и блокнотом,/ А то и с пулеметом/ Сквозь огонь и воду мы прошли". "Песенка фронтового корреспондента". Странное, тревожное и очень фаталистическое время: "А не доживешь, мой дорогой,/ Кто-нибудь услышит,/ Кто-нибудь напишет,/ Кто-нибудь помянет нас с тобой..."
   Но это все будет потом. А пока - тридцатые годы. Фотоаппараты - в руках редких любителей, технически подкованных мальчиков из городских семей, и у репортеров. Деревенские жители почти не имеют возможности "запечатлеть себя на память". Тем более - в сибирской глубинке. Но иногда случается оказия...
   Женщине, изображенной на том фото, которое мне пришлось восстанавливать, восемнадцать лет. Это известно точно - ведь попросил меня "что-то сделать со снимком" ее внук, сын лежащего у женщины на руках младенца.
   Относительно правильно подобраны выдержка и резкость - видимо, фотографировал все же профессионал. Заезжий репортер? Или - другой вариант ситуации: ребенка возили в городскую больницу, и заодно удалось воспользоваться услугами фотографа... Никто сейчас уже не скажет, как обстояло все на самом деле... Известно только одно: это - единственная сохранившаяся фотография женщины. Других просто не было...
   Естественно, о сохранность и говорить не стоит. Когда-то карточку грубо обрезали ножницами - видимо, углы обтрепались или вставляли в альбом с овальными "окошечками". На обратной стороне снимка, да и частично - на лицевой - следы клея, делающие неразборчивой надпись на обороте. Только цифры, обозначающие год, читаются нормально: 1935. Эмульсия потрескалась, в нескольких местах осыпалась. Мизинец и безымянный палец на левой руке мне пришлось практически дорисовывать... Хорошо еще, что в области лиц фото было почти не повреждено.
   Заднего плана нет вообще - мутные какие-то разводы, то ли беленая стена, то ли светлая тканевая портьера.
   Но больше всего меня заинтересовал контраст между полудетским испуганным лицом "молодайки" и по-мужски крупными, грубыми, загорелыми руками. Я долго возилась с пальцами - все казалось, что не то получается, не гармонично. Потом поняла, что кончики пальцев расплющены, суставы увеличены - похоже на начинающийся артрит (это в 18 лет!). Артрит - профессиональная болезнь доярок, посудомоек, прачек и работников мясокомбинатов - тех, кому приходится часто опускать руки в холодную воду. Дорисованные артритные пальцы оказались очень "родными" для всего остального рисунка...
   И все-таки жизнь у женщины - не так плоха. Одежда у нее парадная - сарафан на бретельках и блузка с глубоким разрезом, позволяющая в любой момент найти укромный уголок и покормить ребенка. Младенец тоже одет в чистенькую распашонку и завернут в чистую пеленку. Волосы у женщины - не по-крестьянски короткие. Нет, это - не дань моде, а болезнь больше года назад... Тогда в больницах, если у кого-то из пациентов обнаруживались вши, его брили налысо, независимо от пола. На борьбу с насекомыми средств не было. Однако теперь, в тот момент, когда сделано фото, все хорошо. Короткий период в жизни женщины, когда все хорошо - и есть кого любить, и любима, и здоровья пока хватает, чтобы быть нужной тем, кого любишь...
   Но - если тщательно работаешь с изображением человека, невольно "подстраиваешься" под его позу, выражение лица. На какие-то мгновения "становишься" им - это помогает избегать ошибок. У женщины на этом фото очень напряженная поза и очень неудобное положение рук. Видимо, ее попросили держать ребенка так, чтобы можно было сфотографировать его личико. И вообще - такое ощущение, что достойным быть "запечатленным для будущего" считали ребенка, а не мать. "Нового обитателя нового мира, маленького человечка, который будет жить при коммунизме". А мать? Что - мать? Обычная "молодайка"...
   Время все расставило по-своему... Давно умерла изображенная на фотографии бабушка моего знакомого, успев хлебнуть лиха вместе со всей страной. Малышка, лежащая на руках матери, выросла, прожила свою жизнь и состарилась, так и не дождавшись "светлого будущего". Сегодня она очень больна. И ее счастье лишь в том, что сумела родить и вырастить достойных сыновей. Они не бросают ее, платят за лекарства и операции, цена которых - больше, чем средняя годовая пенсия у нас в России...
   Но когда делали это фото, никто, конечно, не знал, что будет завтра.
   Я всматриваюсь в лицо молодой женщины. В нем и испуг, и - очень неожиданно - угроза. Опущенные уголки губ, напряженный взгляд... Такое ощущение, что "молодайка", конечно, по просьбе родственников и фотографа пытается развернуть младенца личиком к объективу, но больше всего ей хочется прижать малютку к груди и убежать, унести, спрятать свое сокровище от чужих людей и непонятной суеты.
   Конечно, молодая женщина уже знает, что Бога нет - комсомольцы сказали... Точнее, что не стоит спорить с теми, кто заявляет, что Бога нет. Но внутри - дикарский, животный страх перед непонятным, суетливым миром. Тридцатые годы - страшное время....
   Или, может быть...
   Во многих африканских племенах боятся фотографироваться - думают, что "коробочка со стеклянным глазом" может похитить душу. Мусульманский запрет на изображение людей имеет тоже очень древние корни. Магия образа, магия остановленного мгновения... Может быть, в этом что-то действительно есть? Ведь удалось же мне на миг "стать" молодой женщиной из далеких тридцатых. Почувствовать ее опасения, ее страх. Ощутить то напряжение, которое буквально звенело в воздухе. Напряжение, которое создавали бешено вращающиеся колеса истории, перемалывающие людские судьбы...
   Огромный взбаламученный мир, и посреди него - молоденькая крестьянка и крохотный ребенок. Которые, может быть, тоже - целый мир. Мир, пропитанный недоверием к окружающему, ожиданием чего-то страшного...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"