Самое лучшее время года на Джафской равнине - начало сезона дождей.
Сначала на небе появляются робкие облачка - первые разведчики приближающегося ненастья. Изнывающие от жары джунгли напрягаются в ожидании. Замолкают птицы, затаивается зверье. Даже деревья, многометровые исполины, чьи корни достигают подземных рек, кажется, с надеждой смотрят в небо.
Постепенно облака собираются в стаи, похожие на овечьи стада, что бродят у подножия горы Артьях. И вот уже сочные, переполненные водой тучи закрывают солнце. Первый ливень - праздник для всего живого. Он не бывает долгим, он успевает лишь смыть пыль с поникших от жары листьев да слегка сбрызнуть рассохшуюся землю. Но за тучами-разведчиками спешит все облачное воинство. Ливни сменяются солнцем, над кронами деревьев играют радуги - пестрые, как шали зажиточных купчих на ярмарке в Джалхе.
После первого дождя джунгли взрываются яркими, словно радуга, цветами. Они везде: на ветвях, на стволах, под ногами. Небесная влага падает на жадную землю и превращается в зеленую поросль молодой травы, в юные клейкие листочки рядом со старыми, побуревшими, продержавшимися на ветвях целый год.
Проходит еще полдюжины дней, и наступает пора для ахиван - первой бури сезона дождей. Но пока ураган не разразился, джунгли Джафской равнины можно принять за небесные сады Усхор, так они прекрасны. Ожидание ахивана - время любви у всех, кто ходит по земле и летает по небу. Неистовствуют птицы, рассыпаясь в звонких трелях, ночные звери выходят на солнечные поляны, чтобы поиграть со своими подругами.
"Правы поэты - прекрасны долины накануне ахивана, - размышлял Пай, шагая сквозь цветущие джунгли. - Да и дорога, слава Небесным Скрижалям, пока не размокла, не превратилась в грязную канаву. Все же нужно добраться до монастыря, пока не придет буря. Или не спешить? Найти в джунглях укрытие и переждать дни ненастья, когда ветер ломает старые деревья, а струи дождя хлещут, словно бич надсмотрщика?"
Впрочем, мысли не мешали Проклятому размеренно шагать по лесной дороге. По большому счету и буйство стихии, и грязь после бури были ему безразличны. Служители Танцующего Бога выше всех добродетелей ставят терпение и хладнокровие, а самым страшным грехом считают собственную слабость. Поэтому Пай доверился потоку событий, предоставив самой дороге выбирать, где он проведет ближайшую ночь.
И знак не замедлил явиться.
На обочине сидела юная женщина.
- Ой! - всхлипнула молодуха, взглянув на путника, и прикрыла ладонью рот.
Пай усмехнулся. Суеверные люди предпочитают не иметь дела с Проклятыми. Слишком много страшных легенд ходит о Черных жрецах. Да и выглядят служители Небесного Танцора так, что сразу ясно: обычному человеку лучше держаться от них подальше. Стянутые в тугую косу волосы, черный шнур жреца через плечо, ожерелье из человеческих костей. И при этом одежда, как у нищего побродяжки, котомка за плечами да длинный посох - все имущество бездомного жреца. Этого-то суеверные люди боятся больше всего. Не понимают, почему ходит по дорогам и питается подаянием тот, кто имеет право приказывать раджам...
К Проклятым обращаются в самых крайних случаях, когда приходится выбирать - или Черный жрец, или петля...
Вот и сейчас Пай почувствовал, что эта женщина у дороги хочет что-то сказать ему, но не может преодолеть страх. К тому же женщина была красива - настолько красива, что ее не портил знак "Грязь" на высоком лбу. Коса ниже пояса, огромные черные глаза, сочные губы... А фигура... Такое тело надо заворачивать в яркие шелка, в блестящий атлас, а не в бурую мешковину.
Проклятый остановился, опершись на посох. Женщина, увидев это, решилась. Поклонившись в пояс, она забормотала:
- Господин мой Танцующий Пред Алтарем Смерти, Владыка Последнего Часа...
Испугавшись, что нищенка окажется достаточно образованной, чтобы вспомнить все сорок восемь эпитетов, положенных при уважительном обращении к Проклятым, Пай прервал ее:
- Говори, женщина! Но сначала ответь: что ты делаешь тут, в джунглях, так далеко от ближайшей деревни?
- Я иду в монастырь Ай-Ваи. Мне... Я... Я хочу помолиться и отдать монахам сына. Говорят, жрецы Танцующего Бога могут изменить предназначение ребенка.
Пай кивнул.
Действительно, предназначение, или Варна, достается каждому ребенку от родителей. Как не может у коровы родиться боевой скакун, так не может в семье крестьянина вырасти ученый книгочтей или отважный воин. Это - Закон. Но Проклятые для того и бродят по свету, чтобы нарушать законы. Проклятыми не рождаются. Ими становятся, дойдя до последней грани отчаяния и решившись отбросить все запреты, управляющие жизнью людей. Кем бы ни были родители того, кто однажды приходит к алтарю Смерти, после посвящения новый Проклятый становится равным жрецам других богов. А во многом даже могущественнее...
- С чего ты взяла, что монахи захотят тебе помочь?
- Я видела сон...
Женщина замялась, помолчала мгновение и вдруг начала говорить быстро-быстро, словно боясь, что Проклятый уйдет, не дослушав ее:
- Я видела прекрасного юношу, одетого, как юный жрец - из тех юношей, что прислуживают в храмах. На нем была одежда из дорогой ткани и цветочная гирлянда на шее. И еще стальные браслеты на запястьях и чуть ниже плеч - очень широкие, украшенные сложными узорами. Голова у него была выбрита, только на самой макушке - прядь волос, заплетенных в косу... Но я знала во сне, что это мой сын, мой мальчик...
Пай удивленно поднял брови:
- Какого цвета была кайма его накидки?
- Красная.
- А Знак?
- У него не было знака.
- Видела ли ты когда-нибудь Ночных Волков?
- А кто это? - на этот раз удивилась женщина.
Пай не ответил. Покачал головой - или эта нищенка слишком много знает, или ее сон - провидческий. Ночные Волки - одна из тайн храма Ай-Ваи. Вряд ли каждая баба в округе болтает о священных воинах. Днем они притворяются обычными послушниками. Никаких боевых браслетов, белая одежда вместо черной с красным...
- И где же твой сын? - спросил Пай.
Женщина кивнула в сторону кустов. Лишь сейчас Пай заметил стоящую там тележку. Подойдя, он заглянул в нее. На куче тряпья спал, свернувшись калачиком, мальчик лет пяти.
- Пай устал, - сказала женщина. - Мы шли с рассвета...
- Пай? Его зовут Пай? - Проклятый поразился совпадению. - Да, видимо, это все же - знак. Но чего ты хочешь от меня, женщина? Чтобы я свидетельствовал за твоего сына перед настоятелем монастыря?
- Нет, - покачала головой молодуха. - Я хочу идти вместе с тобой, Господин мой Танцующий Пред Алтарем Смерти. Я хочу просить помощи в пути. И защиты...
- Защиты - от чего или кого?
- Утром со стороны монастыря прошли торговцы благовониям...
- Да, я встретил их.
- Они сказали, что на дороге засели разбойники. Двоих из торговцев убили, но остальным удалось убежать...
- Странно... Разбойники - и так близко от Ай-Ваи?
- Может, засуха прогнала их из приграничья?
Пай снова кивнул. Похоже на правду. Что ж, если это знак, то вполне явственный. Дорога не ошибается.
- Хорошо, женщина, идем. Бери свою тележку. Устанешь - помогу везти.
Все-таки женщины - удивительные существа. Проклятый поразился, как быстро его спутница забыла о своем страхе перед Жрецом Смерти. Сначала робко, а потом все больше увлекаясь, она рассказывала о себе. Зовут ее Баолииль - Серебряное Сияние. Он была замужем за мусорщиком из городка Ол, но муж умер, а и его родственники выгнали вдову из хижины. Они с сыном стали скитаться по дорогам, зарабатывая чисткой сточных канав и мытьем полов в домах, где кто-то недавно умер. Хорошо еще, что в каждой деревне есть грязная работа, на которую, боясь навлечь на себя проклятие, не решится даже самый бедный крестьянин. Страх перед проклятием охранял молодую женщину и от мужской похоти. Люди считают, что если глупый сластолюбец из любой Варны, кроме самой грязной, сойдется с женщиной из Варны "Грязь", у него почернеет мужская плоть, а тело покроется язвами.
- Так чего же ты боишься, Баолииль? - усмехнулся Пай. - Вряд ли у тебя есть то, что заинтересует разбойников...
- Не знаю, - задумчиво произнесла женщина. - Но мне страшно. Вообще-то я вовсе не трусиха, но сейчас мне страшно. А я привыкла доверять своим предчувствиям, они не раз меня выручали...
Пай хмыкнул. Если это так, то монастырь получит не бесполезного пока мальчишку, а женщину, способную стать провидицей. И если это так, то следует ждать неприятностей.
"А талант у бедняжки есть", - подумал Пай, когда на дорогу перед ними вышел десяток оборванцев, вооруженных дубинами и кистенями. Лишь у одного из них - крупного мужика в атласных шароварах и когда-то узорной кирасе - на обшарпанной перевязи висел меч. Еще с полдюжины разбойников Проклятый ощутил в кустах - опаснее всего был тот, который зашел сзади. Пай чувствовал острую угрозу, исходящую из-за дерева, мимо которого они только что прошли.
"Арбалетчик? - прикинул Пай. - Плохо... Вряд ли у парня крепкие нервы".
Но первым начал не стрелок. Вожак шайки не посчитал одинокого Проклятого достойным противником. Он вообще не обратил на Пая внимания, рассматривая его спутницу.
- О! Какая красавица! - воскликнул мечник. - Вы только посмотрите, парни!
Парни дружно загоготали.
- Пойдешь с нами, женщина, - приказал вожак. - Оставь щенка своему мужику, и пусть катятся оба куда хотят! Я сегодня добрый - женюсь!
Баолииль покорно кивнула:
- Пай, иди к дяде Паю! Прости, Танцующий Пред Алтарем, я обманула тебя. Вот для этого ты был нужен. Ты отведешь малыша в монастырь?
Проклятый осклабился:
- Нет, глупая ты женщина, ты сама отведешь сына к настоятелю. А этот...
Пай прищурился и четко произнес:
- Разве ты, Грязь, не знаешь, что мужчинам твоей Варны запрещено брать в руки меч? Ты навлек на себя проклятие, Грязь.
Вожак дернулся, откинув волосы со лба:
- Смотри! Ты... Гад... Я выжег знак, я сменил Варну, мне плевать на ваши проклятия! Я не хочу всю жизнь чистить ваши отхожие места!
- На твоем лбе по-прежнему написан знак, - презрительно хохотнул Пай. - Ты был Грязью и останешься ею, что бы ты ни взял в руки.
Вожак не хотел убивать. Но снести оскорбление, кинутое тощим монахом, он не мог. Иначе он не останется вожаком...
Мечник бросился к Проклятому...
А для того время остановилось. Он видел, как медленно плывет в пространстве мужик в атласных штанах. Как подались вперед остальные разбойники. Краем глаза заметил, что испуганный Пай-маленький схватил камень и прижался спиной к материнским коленям... Почувствовал, как медленно-медленно поднимается за спиной арбалет...
Того, что произошло в следующий миг, никто не увидел. Слишком быстро двигался Проклятый, чтобы обычный человеческий глаз мог что-то различить.
А через мгновение вожак оседал на траву на том месте, где только что стоял Пай. Из шеи разбойника торчал арбалетный болт, на месте правого глаза - кровавая яма. А Проклятый оказался на три шага ближе к остальным бандитам, так что все видели кровь на конце посоха...
- Так Варну не меняют, мужики, - спокойно произнес Пай. - Предназначение - внутри, а не снаружи. Меч никого не сделает воином. Вы поняли?
Оборванцы испуганно попятили от Проклятого. Пай услышал, как трещат в лесу ветки - те разбойники, что были в засаде, бросились прочь...
- Пойдем, Баолииль, пойдем, малыш, нам еще нужно найти место для ночлега! - позвал Проклятый.
Разбойники проводили уходящих недоуменными взглядами. Чуткий слух позволил Паю услышать, как один из банды, когда они скрылись за поворотом дороги, прохрипел:
- Говорил я, что рядом с монастырем не надо шалить! Тут не то, что в других местах. Тут не монахи, а Слуги Смерти... Лучше сматываться отсюда...
До самого заката женщина испуганно молчала, зато осмелевший Пай-маленький приставал к Проклятому:
- Дядя, а ты меня научишь так драться? Дядя, а когда я вырасту, у меня будет такая палка, как у тебя? Дядя, а того толстого дядю кто убил: ты или не ты?
Пай отвечал - не столько для малыша, сколько для его матери:
- Дядя сам убил себя. Он решил, что может изменить свое предназначение, убивая других. Любой закон не абсолютен, но для того, чтобы не подчиниться ему, нужно научиться отдавать, а не брать...
Ночевали они в пещере под корнями дерева. В просторной и сухой нише хватило места и для тележки, и для людей.
Едва успели устроить стоянку, на джунгли навалилась ночь. Уже в темноте женщина сварила кашу из зерен сорэссо и накормила сына. Взрослым достались только сухие лепешки и немного сыра...
Пай-маленький, умаявшись за день, после еды быстро уснул. А Баолииль и Проклятый долго сидели у костерка. Одуряющее пахло цветами, где-то мяукали лесные коты... Джунгли были наполнены шорохами и треском веток. Это зверье, не таясь, праздновало приход небесной воды.
Потом начался дождь - такой тихий и ласковый, что ночные птицы не прекратили своих песен. Спутники забрались в пещеру и устроились на ворохе сухих листьев. Пай заранее знал, что это будет их ночь. Баолииль стосковалась по мужской ласке, а кто он такой, чтобы отказывать женщине?
В Ай-Ваи они были на следующий день к вечеру. Буря словно ждала, когда они смогут укрыться под надежной крышей - когда Баолииль вкатила тележку в ворота, поднялся ветер, а пока они шли по двору, небо заволокло тучами, загрохотал гром, засверкали молнии.
- Ты снова приходишь вместе с грозой, - рассмеялся старик-настоятель, когда Пай вошел в его покои и отряхнул с волос дождевые капли.
- Да, бури меня любят, - кивнул Проклятый.
- Кого ты привел на этот раз?
Пай рассказал о дорожной встрече.
- И что теперь? - спросил старик.
- Сегодня я буду танцевать в храме. Время подходящее...
- Что ты понимаешь во времени? - нахмурился настоятель. - Но на этот раз ты прав. Боги пришли вместе с бурей.
Пай кивнул.
Ночью он танцевал перед статуей Проклятого бога. Кружился в волнах душистого дыма, сочащегося из курильниц. Скользил между своими тенями и пятнами света, что падали от факелов. Замирал перед статуей, и тогда казалось, что в храме не один, а два танцора. Оба худые, жилистые, напряженные, по смуглой коже, мокрой от пота и ароматных масел, скользят багровые блики...
Но никто не мог увидеть этой схожести. На танец Проклятого в храме смотреть запрещено. Даже воины и монахи, живущие в Ай-Ваи, даже настоятель не смеет войти в зал, пока там кружится Танцор. Можно лишь слышать, как посреди ночи просыпаются подземные барабаны. Ничья рука не касается их, но когда танец набирает силу, они начинают вторить ударам босых пяток в мрамор пола. Рокот нарастает, и вот он уже громче раскатов грома, он заглушает вой ветра, сама земля под храмом начинает гудеть, словно огромный колокол...
Полуоглохший, предельно уставший, Пай вывалился из дверей храма и подставил пылающее лицо водяным струям.
Здесь, на ступенях, и нашли его монахи. Отнесли в безжизненное тело в келью, растерли жесткой тканью. Стоило Проклятому зашевелиться, его напоили горячим отваром из трав и кореньев. А когда пасмурное небо посерело, в келью пришел настоятель.
- Что теперь? - спросил он после положенных приветствий.
- Через два дня я ухожу, - ответил Пай. - Через два дня ветер стихнет...
- Твоя женщина... Я отправил ее к прорицательницам. Они приняли ее. Говорят, что у нее сильный дар. И что она все спрашивала о тебе...
- Пути Проклятых темны для Видящих, - ответил Пай словами из священной книги.
- Я не об этом, - покачал головой старик. - Она считает тебя своим мужчиной - для того, чтобы понять это, не нужно быть Видящим. Ты знаешь, что прорицательницы в праве выбирать себе в мужья любого, кого пожелают, и прогонять его, когда наскучит...
- Поэтому-то я и ухожу, - ответил Пай. - Сейчас Баолииль считает, что любит меня, и что лучше меня мужчин нет. А она просто еще не видела мужчин...
- А ты?
- А что я? Я - Проклятый, - рассмеялся Пай.
И снова процитировал слова древней книги:
- Путь их - в отказе от возможного, в неповторимости мига и недостижимости цели... Я уже был счастлив с Баолииль...
Когда Пай уходил из монастыря, буря сменилась мелким дождем. Вода сочилась с неба, наполняя воздух зябкой моросью. Баолииль смотрела вслед Танцору с монастырской стены. Ее волосы были мокры от дождя, по лицу текли капли то ли воды, то ли слез.
- Идем, девочка, - сказала женщине одна из старших прорицательниц. - Тебя зовет настоятель.
Баолииль покорно кивнула и отерла лицо влажной накидкой.
Они спустились во двор и вошли в храм. Баолииль вздрогнула, увидев статую Танцующего Бога, но нашла в себе силы, чтобы поклониться так, как это положено в храмах.
- Подойди ко мне, - приказал настоятель, незаметно появившийся из одной из боковых дверей. - Дай посмотреть на твое лицо. Да, так я и думал...
Женщина непонимающе взглянула на старика.
- Принеси зеркало, - приказал настоятель.
Старшая прорицательница подала Баолииль пластину полированного металла. Взглянув на свое отражение, женщина ахнула: на лбу не было знака "Грязь". Ни синих черт, ни пятнышка, ни рубца - словно у дикарки с юга, где не знают ни о Варнах, ни о предназначении.
Прошли годы прежде, чем дорога снова привела Пая-Проклятого в монастырь Ай-Ваи. Уже наступили сумерки, когда он приблизился к стенам обители Танцующего бога. Неподалеку от ворот наперерез ему метнулась неясная тень. И вот уже дорогу загораживает Ночной Волк - юноша в черной с красным одежде. Руки мальчишки украшены боевыми браслетами, единственная прядь на бритой голове заплетена в косу.
Поклонившись бродяге, молодой воин вдруг совсем не по уставу ойкнул:
- Дядя Пай? Это вы? Вы узнаете меня?
- Пай-сменивший-Варну, - улыбнулся Проклятый. - Нет, конечно, не узнаю. Как узнать, когда ты так вырос? Ты был ребенком...
- А я вас узнал! - казалось, будь у парня, как у настоящего волка, хвост, он восторженно вилял бы им, поднимая дорожную пыль.
- Как... Баолииль... твоя мама? - спросил Проклятый, с трудом преодолевая неизвестно откуда взявшуюся робость.
- Мама? Мама счастлива. Она теперь старшая прорицательница. Семь лет назад она выбрала в мужья моего наставника Вэльто, и теперь у меня есть брат и две сестренки.
Пай-Проклятый замолчал. Ночной Волк тоже смолк, не смея прерывать размышления Танцующего. В конце концов жрец произнес:
- Ты в дозоре, так? Я знаю, вам дают с собой еду на три дня на случай, если придется кого-то преследовать. Отдай ее мне.
Воин молча кивнул и протянул бродяге небольшой узелок.
- Никому не говори о нашей встрече, - сказал Проклятый. - Только настоятелю, но так, чтобы никто не слышал. Ты понял?
Юноша снова кивнул.
А Проклятый повернулся спиной к монастырю и зашагал по той же дороге, по которой пришел. Через пару мгновений неясный силуэт растаял в навалившейся на джунгли тьме.