Нет, дальше так нельзя... Это уже ни в какие ворота... Я, конечно, знаю, что я в самом деле не человек. Но остальным этого знать не положено. А тут... Ошибка за ошибкой, промах за промахом.
Третьего дня возвращаюсь домой за полночь. На остановке какой-то мужик прицепился: "Девушка, девушка, подождите, давайте поговорим!" Пьяный, едва на ногах стоит, а туда же - общаться потянуло. Ну, я, конечно, оборачиваюсь к нему и ласково улыбаюсь: "Чего надо-то, милок?" Нет-нет, я, естественно, с виду - не Бриджит Бордо. О степени своего женского очарования представление имею. Когда я так улыбаюсь, то больше всего похожа на бабу Ягу. Но это же не причина, чтобы удирать от меня со всех ног! Нет, это он что-то увидел... Ну, как это объяснить... Не меня-обычную, какой я перед людьми притворяюсь, а меня-настоящую, какую я лишь сама знаю. Но не даром говорят: опьянение - это измененное состояние. Может, мужик по пьяни что-то увидел. Или учуял. Не знаю, но мчался он лихо! Так только от спущенного с цепи волкодава носятся.
Вчера - вообще прокол. Сдаю редактору статью. На мой взгляд - все на месте. Цифры, факты, ссылки, подтверждения. Мнение врачей, мнения экологов... А шеф спрашивает: "А где люди?" "Какие люди?" - удивляюсь. "Люди, которые страдают от плохого качества воды". "Хм, - говорю, - где они могут быть? В инфекционном отделении. Пока у них понос не кончится". "Вот и надо было взять интервью у пострадавших, - говорит шеф. - Пусть расскажут, как доверчиво пили некипяченую воду, как теперь страдают..." Представила я, как беру интервью там, где они, бедолаги, расстройством кишечника страдают... 57 из 61 траванувшегося - дети. Вот я подхожу к какому-нибудь Саше или Паше, или Маше - не важно. Подхожу и спрашиваю: "Воду некипяченую пил?" "Не помню, тетенька!" - отвечает мой респондент, не слезая с горшка. "А мама тебе говорила, что нельзя некипяченую воду пить?" "Не, она сама с колонки пьет, особенно когда самогонку запивает. Говорит: спирт всю заразу потравит..."
Конечно, редактору я о моих фантазиях не рассказываю. Просто говорю с сомнением: "В инфекционное вряд ли пустят". "Все равно езжай в больницу. С врачами надо поговорить, пусть скажут, сколько заболело". "Так цифры все есть", - ну неохота мне тащиться в пригород, чтобы задавать идиотские вопросы. "Ладно, - меняет гнев на милость шеф. - Но в следующий раз обязательно с людьми говорить надо. Люди для нас главное! Для них работаем! А тебе люди, смотрю, не интересны, только со всякими чиновниками да пресс-службами общаешься..."
Вот с его слов и началось. Редактор у нас - мужик простой, но нюх у него, как у охотничьей собаки. Что учуял, не знаю, но ведь прав он. Не интересно мне с людьми. Что они мне скажут? Да только то, что им самим по телику вчера сказали или в газетах написали. Иду тут мимо скамеечки у нашего подъезда, невольно слушаю, о чем бабки разговаривают. И о чем, думаете? Одна мою статью про цену на куриные окорочка другой пересказывает. Потом на китайское сухое молоко перешли. Тоже наш материал, правда, тут нас телевизионщики обошли, их Роспотребнадзор с собой на проверку взял, вот они оперативно засняли, как санитарные врачи мешки с сухим молоком потрошат да пробы отсыпают.
Тех, кто самостоятельно умеет думать, не так уж и много. И, по странному совпадению, все они - или при должностях, или вообще какие-нибудь художники. Или, что еще того хуже, писатели...
Тут три раза подряд объясняла редактору, что Лукьяненко - звезда не меньше Карелина, даже по габаритам супертяжу не уступает. И что автор романа, по которому популярный фильм снят, ничем не хуже олимпийского чемпиона. И смотрели "Ночной дозор" не меньше народу, чем последние соревнования по борьбе. Борьбу вообще редко смотрят. Не зрелищный спорт: толстые мужики обнимаются, пыхтят, хрюкают... Бабушки на скамейке такое "гадостью" называют, если не чем похлеще... Типа, разврат и все такое, никакой услады глазу... Правда, Карелин хоть говорить, в отличие от многих спортсменов, умеет и вообще - мужик не глупый.
А вот жена нашего хоккейного лидера, которая неизвестно зачем приперлась в Сибирь из Чехии, и Лукьяненке, и Карелину в подметки не годится. Ну - блондинка натуральная. Ну - муж у нее миллионер, контракты у именитых хоккеистов со многими нулями... Но говорить дамочка не умеет не только по-русски, но и по-чешски. Надо было видеть, как бедный переводчик расшифровывал односложные возгласы, которым жена спортсмена отвечала журналистам:
"Вы знаете, что ваш муж - любимец омской публики. Вы не ревнуете его к нашим поклонницам?" Блондинка крутит головой, вслушиваясь в то, что лепечет переводчик. Потом ослепительно улыбается и ангельским голоском произносит: "Гонишь, парниша!" Конечно, по-чешски я ни бум-бум, да только уж очень интонация похожа. Теперь напрягается переводчик, но на то их и учили, чтобы доступно транслировать мысли с любого языка, даже людоедского: "Я недавно в вашем городе, но я знаю, что спортсмены выступают для публики, поэтому любовь зрителей не удивительна. Нет, я не ревную, любовь ваших поклонниц означает лишь, что мой муж - настоящая звезда".
Впрочем, к черту звезд. Мне люди нужны. Не чиновники, не специалисты, не интеллигенты, не звезды... Просто люди. Не успешные, не богатые, не умные. В-общем, наши читатели. Те, у кого нет домашнего Интернета, кто смотрит телевизор и покупает газеты. Где взять таких? Естественно, на улице. В транспорте...
Кстати, вот об этом и можно поспрашивать: как горожане оценивают работу общественного транспорта?
После работы выползаю на остановку и, вместо того, чтобы спокойно ждать своего автобуса, начинаю приставать к тем бедолагам, которым не повезло оказаться рядом. Кто у нас тут больше всего подходит под определение "человек"? Ага, вот: рыхлая тетка лет пятидесяти, похожая на изможденную корову, в трепаной курточке и с набитой чем-то тележкой. То ли на дачу собралась, то ли с дачи остатки урожая тянет.
- Здравствуйте, я журналист газеты такой-то, не могли бы вы ответить на вопрос?
- Ноу коммент!
У меня отваливается челюсть:
- Э-э-э... А почему? Вы даже не знаете, о чем я хочу спросить.
- И знать не хочу. Зато я хочу спросить: а удостоверение у вас есть?
Сую ей под нос корочки:
- Может, все-таки ответите?
- Я никогда не даю интервью! - гордо отвечает тетка и демонстративно отворачивается.
Тоже - звезда нашлась! Можно подумать, что у нее часто пытаются взять интервью. Видимо, как вдолбили в детстве, что с незнакомыми разговаривать нельзя, так всю жизнь от людей и шугается...
А вот этот дедок, наоборот, пообщаться не прочь:
- И что ты хотела спросить, дочка?
- Как вы оцениваете работу общественного транспорта?
Отвечает... Нет, это в газету не пойдет. Такое выражение - "непечатные выражения" слышали? А мы и есть пресса, печать то бишь. Так что простите, как вас там, Алексей Кириллович, но ваш ответ мы публиковать не будем.
Правда, словоохотливый старичок ломает ситуацию, и к нему присоединяется еще с пяток будущих пассажиров. Записываю ответы... К нам подтягивается еще народ... Для "воскресного опроса" уже хватает и фамилий, и слов. А люди все идут и идут. Задние, не слышавшие начала разговора, выясняют друг у друга, что, собственно, происходит. По толпе проносится версия, что я - помощник какого-то депутата. "Нет, эта баба - из департамента транспорта", - спорит кто-то со сторонниками "депутатской" версии. "Начальство ихнее? Да я ей сейчас! Я скажу!" - рыгает какой-то пьяный...
От греха подальше прыгаю в первый попавшийся автобус. С радостью понимаю, что это - нужная мне двадцатка. И практически пустая. Плюхаюсь на сиденье, машу в сторону кондуктора проездным.
Обычно я в двадцатке дрыхну. Ехать далеко, можно успеть выспаться. Но тут, после разговора с людьми, понимаю, что это не правильно. Что люди говорили? А то, что они страдают из-за этого самого общественного транспорта. Что им плохо. А я почему-то не страдаю. Видимо, потому, что я - не человек, а только притворяюсь. Попробовать, что ли, на время стать человеком?
Судьба привычно слушается моих желаний. Сначала рядом со мной плюхается толстая одышливая тетка из тех, которых любят описывать авторы фэнтези как символ "реального" мира. С одной стороны, мне жалко слоноподобную дамочку: у нее наверняка астма, а то и диабет. Но жалко ее мне-настоящей, а я-людь должна пострадать... От чего? А! Вот и причина: от тетки пахнет. Нет, вполне можно понять, когда летом от кого-то несет потом. Но в осенний прохладный денек... Правда, эта дура натянула на себя демисезонное пальто и мохеровый берет. Теперь, умостившись на сидении (заодно впечатав меня в стенку), она стягивает с головы берет и начинает им обмахиваться.
Смотрю на нее и понимаю, что ни страдать, ни злиться не могу... Жиденькие волосики толстухи теперь торчат в разные стороны, делая ее голову похожей на оранжевый одуванчик. Не знаю, бывают ли цветные одуванчики. Зато откуда-то знаю, что тетка живет в пригороде. Она вышла из дома затемно, когда под ногами похрустывал иней, целый день проторчала в областной больнице, анализы у нее плохие, но, чтобы успокоиться и отвести душу, бабища еще пару часов протолкалась на оптовке, выбирая родне подарки подешевле... И что она в конце концов поправится, не все так страшно...
Нет, так нельзя! Я же собиралась стать человеком, а нормальные люди не пользуются инсайтом.
Ну-ка, попробуем ездить так, как ездят люди: с неприятностями, со страданиями. Але-гараж, событийный план, ну-ка, покажи мне, что чувствуют люди!
Толстая тетка выходит, чтобы пересесть в троллейбус, идущий на автовокзал. А в дверь входит... да! Человек! Настоящий человек! Лет пятидесяти с хорошим хвостиком, лицо худое и желтое, давно не стриженные грязные волосы, одет более или менее прилично, но старомодно, какой-то портфельчик задрипанный в руках... Такое ощущение, что с начала девяностых этот тип не купил себе ни одной шмотки. Хотя, может, так оно и есть. Не алкоголик, но из этих... правдолюбцев... таких на работе не любят, стараются побыстрее избавиться. Видать, последнюю зарплату мужик получал еще в советские времена.
Обведя злым взглядом салон, "боец за правду", естественно, садится рядом со мной. Рефлекторно делаю вид, что не вижу его. "Вот трусиха! - укоряю себя. - Ты же хотела поговорить с людьми. Вот тебе - человек. Вызови его на разговор, поинтересуйся проблемами!" Но ничего с собой поделать не могу, молчу, как рыба.
К счастью, мужик сам находит себе собеседника. Бедная кондукторша ни с того ни с сего решает объявить, что автобус идет в парк: "Едем мимо "Аладдина" и прямо". Мой сосед напрягается по поводу слова "Аладдин". Вообще-то это - супермаркет, который уже года три, как построили рядом с остановкой "ДОК". Здоровенная такая двухэтажная дура, переливающаяся по ночам огнями вывесок. Так что в последнее время про бывший в этом районе комбинат все забыли, называют остановку "Аладдин".
Но мужику, видать, такое положение вещей не нравится:
- Что за "Аладин" такой? Понастроили забегаловок, всяких домов терпимости! А для простых людей? Ничего для простых! Все торгуют и торгуют, пьют и пьют! Молодежь вся с пивом! На другую посмотришь - малолетка, сопли не утерла, а туда же, бутылку сосет как... Шлюхи все! Бабы совсем распустились! Тоже придумала: "Аладдин"! Разворовали все, теперь и звать не знают как!
"Интересно, с чего это он взял, что малолетки сосать имеют право, а пиво пить - нет? - думаю я. - Странная логика... Людская какая-то..." И тут понимаю, что опять выпала из ощущения "я-человек". Видимо, вопли о том, что все бабы - шлюхи, должны были меня задеть. Но почему-то мне безразлично. Кстати, и кондукторше - тоже. С нечеловеческим спокойствием она произносит:
- В утвержденном маршруте остановка называется "Аладдин". Как положено - так и называю. И вообще - не ваше дело.
Мужик неожиданно замолкает.
"Что, так и не сумею почувствовать себя человеком?" - думаю я.
В этот момент мой сосед начинает скрипеть зубами. Лучше бы митинговал!
В автобус залезает деваха с грудным ребенком. Детеныш незамедлительно начинает хныкать, а потом заходится в визге. Минут через десять мне уже хочется стукнуть головой об стенку - но не ребенка, а горе-мамашу. По своему опыту знаю, что груднички просто так не плачут, это не капризы, он мокрый, ему, бедолаге, плохо, несмотря на всю рекламу о комфортности памперсов. И жрать он хочет...
А заодно хочется навернуть по шее скрипящего зубами соседа. Это надо же умудриться издавать такие противные звуки! И двух бабок на переднем сидении, на весь салон костерящих Ксюшу Собчак... Других проблем нет у дур старых... А до кучи - начальство из департамента транспорта, которому принадлежит этот гадский автобус...
Прихожу домой в по-настоящему человеческом настроении. То есть вполне созревшая для того, чтобы поругаться с мужем и наорать на кота (а чего он под ноги лезет?). И вообще - начать вести себя совершенно по-человечески, так, как показывают по телевизору во всяких комедиях-мелодрамах...
Но, поев и успокоившись, понимаю, что я еще, к счастью, не забыла, как быть нелюдем. Конечно, все равно придется как-то общаться с человеками, работа такая. Но пытаться их понять, сострадать им, я не обязана. На показ можно будет слегка пожаловаться коллегам на проблемы, чтобы не смотрели с подозрением. Но становиться человеком больше не буду. Себе дороже...