Очень-очень старое воспоминание. Год так, наверное, девяностый или девяносто первый. Помню, что вся эта история связана с лихорадочной мыслью о том, где купить растительного масла или любого другого жира, иначе будет не на чем готовить. Время диких дефицитов, когда в деревенских продуктовых магазинах не продавалось ничего хотя бы более или менее съедобного. А терзала меня эта мысль потому, что я с утра уехала в соседний с райцентром совхоз писать репортаж о знатной доярке и опоздала на последний автобус. Точнее, часов в десять вечера отправлялся еще один, но тогда я не успевала ни в магазин, ни к той старушке, с которой я договорилась о покупке шмата соленого сала. Старушки обычно рано ложатся спать, и переться к ней в двенадцатом часу - а раньше я домой никак не попадала - было бы не очень корректно. Что в переводе на обыденный сибирский означало: "и пошлют меня на..."
Но это - предисловие, объясняющее, почему меня понесло на старый полустанок в десятке километров от райцентра. Добрые люди подсказали: "Дойдешь вон по той тропинке до железной дороги, там направо, а потом остановка будет, там электрички останавливаются и "хлебный" иногда". Да, "хлебный" - это передвижной железнодорожный магазин, электровоз с двумя вагончиками, снабжавший живущих на полустанках всяким потребительским барахлом.
Ну, я и пошла.
Кстати, у этой истории есть еще один "ключ" - ощущение липкой и душистой предгрозовой жары. Конец мая или начало июня было, сирень цвела, как сумасшедшая, вся деревня в сирени, водопадами из палисадников плещет, на обочинах цветет. Посмотришь - торчит у дороги не куст даже, а хворостина какая-то облезлая, а туда же: две-три грозди на ней распустились.
В лесочке, через который идти пришлось, конечно, сирени поменьше было, но в низинке черемуха отцветала. Вот от этой черемухи и начались чудеса. По дну овражка - ручеек два шага шириной. Вода - белая от чермуховых лепестков. Плывут, словно крошечные лодочки, кружатся, скользят над черной бездной глубиной в целых полметра.
Мостик из двух жердин. Колышек в бережок вбит, а на нем - резной берестяной стакан. Нет, я знала, что в этой деревне любитель живет. В районном клубе во время какого-то праздника выставка народных умельцев была, среди прочего - шикарные туеса, резные братины (уже не из бересты, а из березового капа), доски разделочные и просто так - для красоты на стенку... Но чтобы ТАК... Я разогнала черемуховый снег в ручье, зачерпнула "ничейным" стаканчиком, напилась да повесила обратно... Интересно, сколько народу по этому мостику за день проходит? Ведь, пожалуй, вся деревня чаще на электричках в райцентр ездит, чем на рейсовом автобусе...
А потом...
Оказалось, что до полустанка не так уж и далеко. Или это после воды из ручья мне так легко шагалось, или попрохладнее к вечеру да в лесу стало? Не знаю. Только, когда я до железной дороги добралась, смеркаться начало не потому, что поздно, а из-за заходящей с запада грозы. Солнце спряталось за плотными тучами, подсвечивая их изнутри, окаймляя пронзительно- сиреневыми ореолами. И на полустанке была сирень - много, вдоль всей низкой платформы, вдоль лесенок, ведущих к путям, в палисадниках около будки стрелочника и около старого железнодорожного барака...
А вот людей на полустанке не было. Ни ожидающих электричку пассажиров, ни рабочих. Вообще никого. Барак с заколоченными окнами и просевшей крышей был, по всей видимости, необитаем. Будка стрелочника выглядела поухоженнее, но никого там почему-то не оказалось. Впрочем, это не странно, тогда как раз сократили многие стрелочные посты на таких вот крохотных остановочных пунктах. Переезд - нерегулируемый, безнадежно торчит облупленный шлагбаум... Да и пользуются переездом, видать, не так у ж и часто: на старой грунтовке почти не видно свежих следов, хотя уже неделю через день - дожди.
Пустота...
Разрывая воздух грохотом колес, пронесся товарняк. И снова - тишина, еще более плотная, чем была. Душистая, плывущая в запахах сирени, тишина.
Я села на скамеечку возле барака и вдруг на меня нахлынуло ощущение нереальности происходящего.
Седьмой час вечера.
Неизвестно, забрал муж сына из садика или нет.
Скоро начнется дождь.
Электричка будет не раньше, чем через час.
Никого нет.
Цветет сирень.
И мне - хорошо!
Фантастически хорошо, как не бывает в реальной жизни. Я плыву вместе с запахом сирени, кружу над этим заброшенным полустанком, жду грозу - не как неприятность, возможную причину мокрых ботинок и простуженного горла, а как то, что сейчас нужно этому миру. Земля напарилась под солнышком - пора полить ее, сполоснуть небесной влагой, поиграть заодно молниями, чтобы заблестела каждая капля на молодых листьях. Говорят, вода, освещенная молнией, особая, от нее все в рост идет...
Не знаю, сколько так прошло времени, сколько я просидела на скамеечке. Наверное, не очень долго. Потому что электричка так и не появилась. Появился "хлебный".
Я, словно так и надо, встала на платформе и начала "голосовать" - как останавливают такси. И поезд остановился, заскрипев тормозами. Ни слова не спрашивая, проводница (или продавщица) в белом засаленном халате помахала мне рукой: "Забирайся!"
И тогда началась гроза! Мы мчались сквозь плотную стену дождя, сидя около распахнутой двери вагона-магазина, нам в лица летела водяная пыль, и мы смеялись... Смеялись вместе, даже не успев познакомиться...
А еще в "хлебном" мне продали пару бутылок растительного масла - у железнодорожников даже тогда, во времена тотальных дефицитов, снабжение было получше, чем у простых смертных...