Трасса была холодная и несговорчивая - конечно, декабрь все-таки. Мы с Юлькой шли по обочине и дивились на свою дурость. Деревья были все в снегу, и это было ужасно красиво. "А зря мы все-таки не поехали в Москву, там по дороге такие леса удивительные" - посмеялась я вслух. Юлька кивнула и достала сигарету, чтобы согреться. Мы чувствовали себя принцессами в изгнании - не меньше того. Мы убежали, чтобы вернуться, и это показалось нам обеим таким естественным, что нечего было сказать друг другу. Все началось позавчера. Точнее, началось все давно, где-то в конце восьмидесятых, когда на свет появились две дурочки.
Однажды мне в голову пришла... мышь! Она не спеша разулась-разделась, аккуратно повесила в шкафчик промокшие вещи, огляделась кругом - ну прямо аки машенька из сказки. Потом поняла, что ее там никто не ждал, не заготовил пирожков с капустой. Мышь сначала каялась-мучилась, потом поплакала и ушла. И в голове моей снова все стало спокойно. Но как-то все не так пошло с тех пор. То ли мышиные слезы там остались, то ли тоска по ней - но хочется мне что-то искать, а что не знаю.
Если уж совсем автобиографично выражаться, то сначала был концерт. Все веселились, пили и под конец вечера я уже что-то орала в микрофон... О, ужас - мне позволили орать в микрофон. Потом было что-то вроде званого вечера в маленькой каморке под лестницей. Кто-то, помнится, спал на моем плече. Кто-то рассказывал о том, какой он весь хороший. Кто-то пытался доказать мне что Россия - самая лучшая страна, а Орен, между прочим, - самый лучший город. Но это не спасло нас от разлуки. Красивый старый и желтый Оренбург уходил куда-то в небытие.
Я и Юлька - мы гуляли вроде как перед сном. Чтобы затем отправиться домой. Но, вдруг переглянувшись, поняли - ни в коем случае!
Вот дом, который построил...
Нет, не так. Не знаю, кто его построил. Вот дом, который расстроил... меня. Потому что раньше я здесь жила и мне здесь было хорошо. Теперь я живу в четырех остановках отсюда, и снова с мамой. А раньше здесь был маленький вертеп. Потому что здесь жила я, и без мамы.
Две пьяные макаки по пути в Самару застряли под Гамалеевкой. Мы были действительно похожи на этих северных макак. У которых красные лица и они еще все время жмутся друг к другу потому что холодно. Потом нас подобрал веселый армянин, который ругался матом всю дорогу и смеялся. Не над нами - это уже радовало. На нас ему было наплевать, и он ничего не спрашивал. Это было кстати, потому что под утро мы начали трезветь и понимали, что дуры мы обе. Мы проснулись в одиннадцать утра в доме одного из многих замечательных людей нашей необъятной родины, у которого я и раньше останавливалась. Выпили по чашке чая и пошли искать счастья. После внезапного решения приехать в Самару нам ничего уже не было страшно. Когда люди спрашивали нас, зачем нам среди ночи понадобилось ехать за четыреста километров от дома, мы толком не могли это объяснить. Зато теперь мы ходим по городу и любуемся его форзацем. У любого города есть обложка, а есть форзац. Например, кинотеатр, в который вы так и не сходили потому, что не хватило денег даже на пол-билета - это обложка, а пивзавод, на котором вы купили литр пива - это форзац. Но мы приехали не пить. Мы приехали чтобы приехать.
В тот памятный день нас пробило ходить и смотреть на храмы. Не знаю, то ли от безделья, то ли от желания к чему-нибудь уже приобщиться за столько лет бестолкового хождения по земле. Сначала мы увидели синагогу. Это было красиво и немного мрачновато. Я и Юлька, - мы обе стояли как завороженные и смотрели на это все с высоты нашего небольшого роста. Попробуй отнестись халатно к обязанностям верующего, когда на тебя смотрит такая огромная штуковина. Потом мы увидели костел. И я сразу захотела в Диснейленд. Но до туда мы так и не доехали.
Потом были две православные церкви, потом еще один костел. А потом на фотоаппарате села батарейка. И мы вспомнили о более земных потребностях.
С Волги ужасно дуло. Мы шли вдоль великой реки, воспетой поэтами, пытаясь хоть немного не ненавидеть этот холодный ветер. Мы все-таки шли за пивом. Нас сдувало, но мы шли. Ночь планировалось провести на вокзале - потому что нельзя приехать в Самару и не побывать на вокзале. Мы ходили по городу с непроницаемыми лицами. Не знаю, что думали о нас люди, но мы думали о них, что они вполне могли бы пригласить нас в гости погреться. Пиво не спасало от холода. Замерзшие и трезвые, мы как в бреду ходили по Самаре.
В пункте междугородних звонков было тепло и спокойно. Он работал круглосуточно. Мы пытались позвонить домой, чтобы наши родственники не сошли с ума. Добрая женщина за окошком кассы, казалось, все понимала. По крайней мере, там мы сидели в тепле и на мягких стульчиках и нас никто не выгонял. Дальше было весело.
Когда мы ели кильку на сквозном ветру, мечтая перенести скамеечку, на которой сидели, в более теплое место планеты, это было еще ничего. Когда мы заблудились и ходили кругами, настораживая всех своим таинственным видом, это тоже было нормально. Но когда на вокзале, где мы решили поспать до прибытия электрички, нас разбудил пьяный солдат - это было уже слишком. Когда мы от него отделались, уже пора было ехать. Так что отсыпались в электричке. Добрый дядя проводник провез нас за полцены. Коррупция процветает, господа! И дальнейшего ей процветания!
Денег хватило до Бузулука. Потом мы вылезли из электрички и поползли в сторону трассы.
Хотелось горячего кофе, но никто нам его не предлагал. Кафешки не попадались. Попадались машины, но редко и все ехали "за картохами" - то есть пятнадцать-двадцать минут в сторону Орена, а потом сворачивали в какую-нибудь деревню. Мы замерзли. Мы обозлились. Надоело смотреть в задницы удаляющимся машинам и орать им вслед: "чтоб ваши дети стопом ездили!"
Нас никто не хотел везти домой. А дома хорошо. "А в тюрьме сейчас ужин".
Пока мы с Юлькой висели где-то между Самарой и Ореном, мы выяснили, что у каждой из нас был свой персональный бзик, своя веская причина делать глупости. И теперь миссия казалось выполненной.
Нас все-таки довезли домой. На дребезжащей развалюхе, в которой было жутко холодно. Потом на автобусе, в котором почему-то уже пришлось платить.
Дома было тепло и было много еды, горячей воды и хорошей музыки. Оренбург, кажется, был жутко рад. Он чуть ли не хвостом вилял от счастья. Он, наверное, переживал.
"Что же тебе дома-то не сиделось?" - спросило меня зеркало. "Так ведь один раз живем" - подумала я и позвонила тому, кого меньше всего хотела видеть. Он не удивился ничему, потому что он не умеет удивляться. Мы встретились где-то между моим и его домом.
Где-то между двумя и тремя часами ночи я проснулась у него дома и с удовольствием ощутила, что я все-таки не на зимней трассе. Потому что снились машины, машины, фары, машины, снег, машины...
"Где-то между Самарой и Ореном сейчас холодно" - подумала я и потянула одеяло поближе к себе.