Аннотация: 2-го июля любого года, - всего ничего осталось! - исполняется (замнём для ясности!) н-ское количество лет моему товарищу и, я не побоюсь этого слова, другу. И в этот знаменательный день, товарищ МаркС, разреши сказать о тебе...
2-го июля любого года, - всего ничего осталось! - исполняется (замнём для ясности!) н-ское количество лет моему товарищу и, я не побоюсь этого слова, друга. И в этот знаменательный день, товарищ МаркС, разреши сказать о тебе...
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МАРКЕ И ЕГО СТИХАХ.
Азов Марк (Айзенштадт) - писатель-сатирик, автор стихов , рассказов, повестей, пьес и киносценариев, а также эстрадных произведений для театра Аркадия Райкина. Участник Второй мировой войны., член Союза писателей России и Союза русскоязычных писателей Израиля.
Много хороших слов написал Марк Азов "за жизнь", а, с точки зрения литературы - это именно тот случай, когда "колиКчество слов переходит в "каКчество".
Заковыченное слово из бессмертных райкинских интермедий, автором которых и был Марк Азов - Марк Айзенштадт.
Но на этих страницах читателям предстоит "открыть полного" Марка Азова - стихи фронтовых лет, которые никогда и ни при какой погоде он не печатал.
Стихи, написанные давным-давно, молодым человеком и молодым фронтовым офицером. Подгатавливая к изданию своё "ИЗБРАННОЕ", Марк намеревался их включить в эту книгу. Но, когда вышла книга, я не нашёл этих стихотворений - в толстющем томе " ИЗБРАННОГО" для них не нашлось места.
Я спросил:
- Марк, ты пожертвовал хорошим во имя лучшего?
- Ничем я не жертвовал! Если в стихах и есть что хорошее, так это даты.
Я согласился - сейчас пишут лучше, но... это стихи Мастера, так много сделавшего для кино, сцены и литературы и ещё кое для чего: львиная доля "народных" анекдотов о Рабиновиче, и не только о нём, написана седобородым Марком, о котором в будущем будут писать книги и собирать по крупицам всё, что он написал. Доберутся и до этого виртуального сборника и прочтут - стихи с датами!
Воздадим должное талантам при жизни!
Михаил Лезинский
МАРК АЗОВ
ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Это не стихи - это даты.
1941
УЛИЦА
Я по жизни прошел немного,
Не изведал пинков и ударов,
Но судьба мне готовит дорогу
Непонятных тяжелых кошмаров.
В книге жизни чисты страницы,
Но рассудок уже исковеркало.
Я гляжу сквозь пустые глазницы
В запыленное, мутное зеркало.
Это мыслей обрывки рваные,
Искаженные и непонятные,
И виденья какие-то странные:
Перевернутые и обратные.
Вижу дыма клубы сизоватые,
А под ними змеится улица,
Поднимает мосты горбатые
И коробится и сутулится.
Чьи-то страхи чужие вмешаны
И вопросы свои нерешенные.
В галерее теней повешенных
Силуэты скользят казненные.
Привидения с серыми лицами
Переходят мосты горбатые.
Над домов тяжелыми шпицами
Неподвижно торчат распятые...
Если ты меня понимаешь
И не надо будить тебя,
Ты увидишь и сразу узнаешь
В этих трупах меня и себя.
Ты узнаешь улицу эту
И увидишь, что в ней живешь.
Ты поверишь, что выхода нету,
И его никогда не найдешь...
Так зачем же она сутулится,
Поднимает мосты горбатые?
И куда нас ведет эта улица?
И куда заведет, распроклятая?!..
31 декабря 1942
Год последний. За дымом пожарищ
Нам дорога уже не видна.
В этой жизни, веселый товарищ,
Пьем последнюю каплю вина.
Год последний. Мы больше не дети -
Жизнь к сырому концу подошла.
Приходи же ко мне сорок третий,
Я тебя усажу у стола.
Будем кружкою пить - не бокалом,
Я не стану над песней рыдать,
У меня есть вопросов немало,
Но один лишь успею задать
Когда в окна стучит непогода
И вселенская битва идет,
Я спрошу у последнего года,
И ответа он мне не найдет :
Почему безнадежное время
Не дает нам по жизни идти?
Почему безмятежное племя
Умирает в начале пути?
1943
Чей-то плач и гармошка, и ропот колес,
Тихий шорох дождя за окном,
И тоска на плечах, и гудит паровоз
Бесконечным тоскливым гудком.
Убегает назад грязный брошенный мир,
С рваным дымом и мутной тоской ...
Под ветлою краюху жует дезертир,
Мокрый хлеб прикрывая рукой...
Не облапила нас гробовая гроза,
Наши души еще не грубы,
А дорожная дрожь залепляет глаза
И угрюмо колышет чубы.
Ты ,Россия, к вокзалу меня подвела,
Помахала костлявой рукой.,
Ты овчинным туманом своим облекла
И своей изжевала тоской .
А в дверях часовые не спят у штыков,
Но не знают , кого убивать.
Мы погибнем, Россия, а ты без сынков
Где приклонишься, нищенка-мать?
Чей-то плач и гармошка, и ропот колес,
Тихий шорох дождя за окном,
И тоска на плечах, и гудит паровоз
Бесконечным тоскливым гудком...
* * *
Мы горные звери, до дна лесорубы,
Нам ветер верховий отец.
Не верь нашим лицам, и ржавым , и грубым :
Нет жарче звериных сердец.
Где жизнь по ухабам и нет остановки,
Где каждый к обвалам готов,
Мы горные звери, хоть носим винтовки
И добрую сталь топоров.
Тут скалы ступенями служат недаром,
Тут в облаке тонет нога.
Мы горные волки, и черных архаров
Мы ломим к земле за рога.
Где горы, и солнцу не так одиноко.
Я хмель оставляю в следах.
Приникни ко мне - обними издалека,
Я ветреной хвоей пропах...
Ущелье Прохладное
1944
ГЕНЬКА
- Генька, спать! - и стала стужа
Беспросветной, небывалой,
А веселый подхорунжий -
Отуманенным и вялым.
- Генька, спать,- сказала матка,
Зло - боязнь ее тревожит.
Генька спать умеет сладко,
Как любить еще не может.
Подхорунжий дух свой грустный
Не вверял лукавой Польше,
А своим усталым чувствам
Верил он гораздо больше.
Он уехал в тот же вечер
И, в решениях неправый,
Утопил свой студебеккер
Под горящей переправой.
В водах Нарева остужен,
Охладел его талант.
Он ведь был не подхорунжий,
Он был младший лейтенант.
Нечувствителен к невзгодам,
Безупречен чистотой,
Он восточнее был родом
И грубее был душой.
И в заметках безыскусных
О делах обыкновенных
Он запомнил пару грустных
Нецелованных коленок...
- Генька, спать,- сказала матка,
Зло - боязнь ее тревожит.
Генька спать умеет сладко,
Как любить уже не может.
Генька,спи...А в эти стены
Пусть ворвется с мокрой стужей
Злая осень, год военный
И веселый подхорунжий.
с. Яворы Стары. Польша
1945
Визг колесный на уклоне.
Застывает переезд :
Приседающие кони,
И хвосты - из задних мест.
Неустанно, горько, жарко,
Перегарный жар струя,
Что ты смотришь, санитарка,
Подчиненная моя?
Льется песни хор хмельной,
Сотрясающий вагон,
Бьется в кружке жестяной
Неподдельный самогон...
Все забыто, шито-крыто,
Вся страна пьяным пьяна...
И поэзия убита,
И окончилась война.
КАМБАЛ
Это мой конь, худой и понурый,
Досель неизвестной породы.
Один лишь глаз и на ребрах шкура -
Рыба мужского рода.
Один знаток, разобравшись и поняв,
Конской науке верен,
Сказал, что бывают кровные кони,
А ваш - малокровный мерин.
Затем, извинившись улыбкой умильной,
Засунул градусник глубже под хвост
И сделал вывод: " Медицина бессильна.
Спасителен только овес."
Я сам нуждаюсь в каше овсяной,
Да хоть бы и без заправки,
Я сам шатаюсь, от солнца пьяный,
Как лошадь на тощей травке.
Я слез не выдал. Разбитый, но гордый,
Я наш приговор прослушал...
А Камбал, приблизив горячую морду,
Сказал :
- Не горюй, Маркуша!
Бежим, мой товарищ, туда, брат, туда,
Где высится сочного сена скирда.
Где нет ни побоев, ни брани , ни слез,
Где, словно песок, золотится овес.
Где нет ни вожжей, ни седелок, ни шлей,
Где нет ни ездовых, ни пут, ни цепей.
Из цикла " РАЗВАЛИНЫ"
* * *
Тебя, как уголь черную
И, как зола, холодную,
Душою непритворную,
А думою бесплодную,
Я отыскал в развалинах,
В убийствах и крушениях
И непонятно стали мы
В разумных отношениях.
Теперь тебя, хранителя
От мира беспокойного,
Люблю как покровителя,
Как доброго конвойного.
Зачем же чувства гордые
В сомнениях истончены?
Слова мои нетвердые,
Стихи мои не кончены...
* * *
Черные глазки, кислые
Терпкие, как паслен,
Сегодня с первого выстрела
Тобою я поражен.
И только к утру догадкою,
Законно вслух зацелованный,
Я понял, какая ты сладкая,
Домашняя и садовая.
ГОРОДОК
Неба лоскут забеленный,
Мокрый плащ, в дожди влюбленный,
Серым тесом крыты крыши,
В окнах пусто, в бревнах мыши,
Пожилой щербатый парк
И вороньи крики:
- Марк !..
г. Борисов, Белоруссия.
КЛОПЫ
Пришел к постели поданый,
Большой, веселый, лакомый,
И мигом был обглодан я
Худыми вурдулаками.
Вскочил, глазами хлопаю,
Трясусь, запаразитенный :
- Смотри, как ловко лопают,
Ну просто поразительно!
Гляжу, глазам не верится,
И удивляюсь мысленно:
Сидит оно, шевелится
И смотрит так осмысленно.
Смотрю, склоняюсь ниже я...
Нет, так нельзя - галошею.
Ребята, хоть и рыжие,
Но все-таки хорошие.
Совсем далек от мести я.
Кричу, меня не слушают :
- Гляди, какие бестии -
Поэтов тоже кушают !
2 июля 1945
На грузной колее
вопросом нерешенным
И ныне я возник, как сотни лет назад.
Холодный острый взгляд храню
под капюшоном
И косопузым дождиком измят.
Речей не знаю я верней, чем речи эти,
Веков не ведаю, наглядней, чем двадцатый,
Я ваш пророк - расстрига из поэтов
На грузной колее возник теперь солдатом.
Пишите гении о нас тома и фолианты,
Но прячьте глубже их во тьме своих шкафов.
Быть может, бледные рахитики - таланты
Запляшут плесенью на скважинах замков.
Вы расскажите им о бывшем солнце,
Похожем на грядущую луну.
Вы ублажите их,склоните их ко сну...
Но упаси вас разума святая добродетель
Им обо мне напомнить хоть на миг.
Ведь я солдат,
ведь я живой свидетель -
Я с факелом стою у ваших книг.
Да, я солдат, из тех которых нет,
За мной во тьме их пропадают лица...
А мне
сегодня
двадцать лет.
Но этого могло бы не случиться.
Баллада о ракушках
Из моря везли мирриады ракушек,
Барханы ракушек ссыпали с платформы.
И вот разбрелися ракушки по суше
И к шпалам прилипли горячим и черным.
Ракушки хрипели под сапогами,
Со стоном хлестали по шинам машинным.
И взрослые их попирали ногами,
Безжалостно руша ракушечьи спины.
А детство катилось под знаком ракушек.
Купаясь в ракушках в любую погоду,
Мальчишки искали ракушечью душу,
Бессмертную душу морского народа.
Мальчишкам мерещилось:
рыцари моря
В ракушечных панцырях вышли на сушу.
Что было - все рушилось в школьной истории,
Но мальчики верили в крепость ракушек.
Ракушки потверже они выбирали,
Ракушку в ракушку ногтем упирали.
И молча в руках их сражались ракушки.
Сражались не так,как сражаются люди :
За них не стреляли ни ружья,ни пушки ,-
Сходились ракушки,как древние, грудью.
Мальчишки,вы помните лес без стволов?
Вдали артиллерия - лес из стволов...
А мы,мы ползли на нетронутый наст,
Мы только разведка,огонь не для нас.
Не нас прикрывают премудрые пушки,
Мы грудью прижмемся к врагу,как ракушки.
А мы ведь мальчишки - вся жизнь впереди.
Мальчишки,мы верили в крепость груди...
Да.Многим ракушкам посмертная честь.
А многим мальчишкам уже тридцать шесть.
Иных не пригрели родные края,
Других обманула своя же семья.
А кто-то смеется :
- Оставьте игрушки!
Есть сплавы и славы практичней ракушки.
Мальчишки,не верьте! Ведь есть еще выси,
Где мчатся одни только числа и мысли .
Есть черная пропасть - бездонный эфир.
Над нею застыл рассудительный мир.
Он замер,он ждет,напряженно дыша :
Кто выйдет и сделает первый шаг?
Кто все расстоянья измерит на глаз,
Своею ладыжкой проверит ловушки...
Да- а...Это была бы работа для нас,
Мальчишки - ракушки,
мальчишки - ракушки...
* * *
Посмотришь в окошко и правду напишешь -
Такой уж пасьянс разложила судьба -
Лиловое небо да черная крыша,
Черная крыша, печная труба...
Наверно придумал какой-то чудак,
Иль гений нагрезил в горячке тифозной,
Что мчится Земля сквозь космический мрак
В просторах Вселенной
горошинкой звездной .
Что рядом громадное солнце плывет,
Купая в медовом подсолнечном свете
Счастливцев различных долгот и широт,
Прильнувших к возлюбленной теплой планете...
Но что нам за дело до этого?
Помните :
В окне вашем света жила полоса,
И мы,как планета,в прокуренной комнате
Неслись,занавесок раздув паруса.
Мы думали,мир,что за окнами мечется,
Слепая туманность частиц-одиночек,
И два человека скорей человечество,
Чем два миллиарда блуждающих точек.
По собственной воле мы дни назначали,
И гнали мы зиму,и звали мы лето,
Пластмассовой кнопкой мы солнце включали...
Но, может ,я, попросту , выдумал это?
...Чужое окно и пустая квартира,
Окончилась сказка,а правда груба,
И в тесном квадрате лилового мира
Лишь черная крыша,печная труба.
Сомкнитесь,замкнитесь усталые веки,
Налитые ядом ночного труда.
Быть может, исчезнет нужда в человеке,
Обворовавшая сердце нужда.
Баллада о раненой птице
Ты была,
ты всегда надо мною плыла,
Злая сильная птица - два белых крыла .
И куда б я не шел,
было б небо окрест,
В небе ты, словно мелом начерченный крест.
Погоди,
на покатых камнях посиди.
Пусть взрывается пух у тебя на груди,
Ведь подобных преград не встречал на веку
Этот ветер, сверлящий воронки в пуху .
Я люблю
этот клюв, этот красный изгиб .
И, как ты, я ловлю ускользающих рыб,
Понимаю и радость, и гордость твою,
Пробивая их скользкую чешую.
Ты одна
мне нужна,
ты одна суждена.
Только ты почему-то везде пролетаешь одна,
И не нужен тебе ни ликующий птичий базар,
Ни семейный уют
на волне отдыхающих пар...
... Но куда же , куда же тебя отнесло?
Уронила перо - потеряла весло,
Подвернулось крыло - ты летишь наугад,
Только перья, ломаясь, трещат...
Ты мала,
до чего ты слаба и мала!
Почему на крыло так неловко легла?..
Я сейчас добегу, я тебе помогу,
И мы будем вдвоем
на моем берегу.
Хочешь - лодку вонзим в этот скрученный туго прибой?
Хочешь - надвое море распашем с тобой,
Чтоб добыть из упруго качающих вод
Толстогубую рыбу - целующий рот?
А не хочешь -
так вместе слетим с вышины,
Чтоб упасть и разбиться о мрамор волны.
Ты моя, из меня.
Ты как вспышка в глубинах ума !
- Я сама.
Ты не сможешь сама :
Не твое, а чужое крыло
у стучащего сердца лежит,
И отец твоих белых птенцов над тобой не кружит,
Нет на скалах подруг - они рыбу в далеких морях стерегут.