Левин Леонид. Мое имя

Леонид Левин

Ирине, которая любит летать.

Моё имя - Воланд.

Уважаемый читатель! Как то случалось и ранее, дабы упредить возможные домыслы и злословия, спешу предупредить поспешно, что все прочитанное тобой есть чистой воды мудрость вымысла и не более того. Прошу не отождествлять автора с Воландом. Автору не приходилось надолго покидать пределы планеты Земля, и он пока не собирается ничего в этом направлении предпринимать. Все ассоциации и сопоставления людей живых и почивших с действующими на страницах романа героями или антигероями надуманы и ежели некто узнает на страницах случаем себя, то это пусть останется на его же совести, если признал, то ему одному и виднее. Паче такое видение и не понравиться, что же и тут имеется лекарство, на сей счёт: на ноги чулки шерстяные с горчицей, на голову пузырь со льдом. Но, важно не перепутать с горя. В рот - стакан водки с солью, дабы предотвратить дальнейший понос мысли. И - спать.

Глава 1.

Начало земной карьеры Воланда. Первый узел или убийство Александра Второго Освободителя.

Моё первое появление в России случилось в последний день царствования Императора Александра Второго, Освободителя. Предшественником моим оказался Люцифер, Созерцатель, хотя в силу конструктивных особенностей и ограниченный в логических оперативных возможностях, но за счёт долгого пребывания, в должности весьма информированный. Перед убытием с Земли он успел сообщить мне некую, по его разумению весьма странную, если не сказать более, информацию.

По всему выходило, что Российская Империя, страна с огромными запасами природных богатств, занимающая одну шестую часть суши, оказалась униженна донельзя поражением в Крымской войне и лишением Черноморского флота. Население России, в большей части, пребывало в рабском состоянии, в нищете, поголовной неграмотности и невежестве. Удивительно, но верхушка власть имущих во главе с Императором и его братьями, Великими князьями Константином и Михаилом, прекрасно осознавала необходимость реформ и вела логичную целенаправленную и последовательную работу по освобождению крепостных и подготовке к созыву Законодательного собрания. Император проводил реформы в армии, запретил телесные наказания, послал войска для освобождения родственных славянских народов от турецкого ига. Все проделанное Императором Александром выглядело вполне достойно, последовательно и рационально.

С другой стороны, состояние определённой части российского общества не поддаётся никакому логичному объяснению. Александра ненавидят собственные дворяне, потерявшие даровую рабочую силу, ненавидят поляки, разгромленные после неудачного восстания, ненавидят горцы покорённого Кавказа. С поляками и горцами ситуация объяснима. Их покорили силой оружия. Правда, одновременно и предоставили неограниченные перспективы развития, ранее в скромных национальных рамках просто невозможные. Если следовать логике, что подтверждает и история Федерации, то после поражения покорённый народ немедленно признает поражение, ошибочность своих действий и преступность бывших вождей. После этого формально входит в дружную семью народов Федерации, принимает правила жизни и поведения, переплавляется в "плавильном котле" наций и народов и живёт общей счастливой жизнью со всеми остальными. Постепенно ассимилирует и интегрируется в новом конгломерате. Но, как я уже говорил, на Земле правила логики и постулаты разума, если и действуют, то далеко не везде и отнюдь не сразу доходят до понимания простых обывателей. На это нужно потратить гораздо больше времени и усилий, чем на любой другой планете. Всё это хотя и не очень разумно, но понятно и логически объяснимо.

Что действительно неразумно и необъяснимо, так это то, почему Александра Второго так яро ненавидит зарождающаяся российская интеллигенция! Поразительно, невероятно, алогично. Именно те, кто по логике событий должны получить наибольшее количество благ от царствования столь просвещённого монарха, плетут заговоры против него. Революционеры - разночинцы, писатели, журналисты, мелкий чиновный люд и студенты. Заговоры и покушения следуют один за другим, подстрекаемые особо рьяными "якобинцами", благополучно обосновавшимися на безопасном удалении от охранных российских служб под крылом странноприимного Туманного Альбиона. Обыватели же российские, словно сошедшая с ума публика римской арены гладиаторов, аплодируют с неподдельным азартом кровавым террористам и заговорщикам, убивающим государевых людей, покушающимся на жизнь Александра. Обыватели, то есть именно те, кто должен, более всех иных быть заинтересован в мирном и стабильно улучшающемся бытие. Кто как не обыватель, на всех планетах Федерации всегда ищет размеренной, сытой и достойной жизни под разумным и заботливым руководством власть имущих! Понять и объяснить такое поведение обывателя российского абсолютно невозможно. Именно на постулате разумного и логичного благоденствия всех зиждется основа общественной жизни нашей Федерации. В России же все идёт абсолютно иным, странным, нелогичным путём.

Но, страшнее всего оказалось то, что за спинами революционных второстепенных персонажей, этаких марионеток заговора, просматривался некто иной или иные, те, кому смерть царя-реформатора выгодна более всего. Назвать заинтересованных лиц мой предшественник не смог, но, немного поколебавшись, сообщил, что Британская империя весьма и весьма недовольна продвижением России на Балканах и в Азии, а английский премьер посчитал борьбу против Турции за освобождение балканских славян, покушением на священные жизненные интересы Британской империи.

- Британский след то, истончаясь до размеров волоса, то высвечиваясь, словно луч света в пыльном чердачном захолустье, тянется от времён Ивана Грозного, до дворянского заговора против Павла Первого и далее на Сенатскую площадь. - Сказал на прощание Люцифер. - Наше дело - беспристрастно отслеживать события, но, на всякий случай, держи всё на контроле.

Проанализировав полученную от предшественника информацию и сопоставив её с данными спутников, программа сделала вывод, что страна Россия явно стоит на пороге кардинальных перемен. Следовательно, наблюдается явная историческая аномалия - в лучшем случае развилка, в худшем - узел. И это на всеобщем довольно благополучном фоне стабильного материально-технического развития земной цивилизации. Со стороны Созерцателя в этом случае требуется удвоенное внимание и постоянное наблюдение, желательно с выдвижением в пространственно-временную координату надвигающихся событий.

Итак, в первый день марта 1881 года я переместился из наблюдательного пункта, находящегося в наиболее безлюдном районе Земли, а точнее в пещере под древними льдами Антарктиды, в Санкт-Петербург, где должно состояться высочайшее одобрение проекта Конституции, подготовленного генералом от кавалерии Лорис-Меликовым.

Первый весенний день в Питере не очень отличался от любого из предыдущих зимних дней. Неуёмный балтийский ветер гнал безостановочно по небу череду грязно-серых, набухших влагою туч. Вдоль каналов лежали сугробы ноздреватого снега, немного подтаявшего от копоти и печной сажи. Дворники, в белых фартуках с бляхами, мётлами и лопатами очищали тротуары и проезжую часть в центре города, особенно стараясь, навести порядок у "чистых" парадных подъездов и полностью игнорируя "черные" ходы, предназначенные для жильцов полуподвалов и последних перед чердаками этажей. Замедлив движение над Невой возле шпиля Петропавловской крепости, я, оставаясь невидимым, быстро просмотрел на портативном дисплее текущую объективную информацию, полученную с датчиков, расположенных на орбитальных спутниках. Картина проявлялась довольно странная. По непонятному капризу то ли самого Императора, то ли лиц, отвечавших за охрану его особы, но Александр после развода караулов возвращался в Зимний дворец по узкой и плохо прибранной второстепенной набережной Екатерининского канала. Очень неправильный выбор маршрута, надо сказать! После стольких благополучно пережитых покушений, Императору нужно было бы стать более благоразумным, с большим пиететом относиться к собственной особе. Стоило перекрыть движение по всем прилегающим к Невскому проспекту улицам. Ехал бы себе по центру проспекта, в кольце охраны. Да и вдоль проспекта не мешало выставить цепь из надёжных солдат гвардейских полков.

Но, как оказалось роковое, но не лишённое логики решение уже было принято. Император поехал не обычным маршрутом, а задворками. Предпринятая попытка обмануть и ввести в заблуждение злоумышленников, имела существенный недостаток. На маршрут движения, стиснутый между каменной стеной с чугунною решёткой и парапетом канала, набились не только многочисленные чины полиции и Охранного отделения, но и изрядное количество зевак. Для подобного люда привлекательно любое необычное действо с участием силовых структур - всё равно пожар в публичном доме, цареубийство, или просто вытягивание из канала неопознанного утопленника. Ясно, что скопище полиции и зевак не укрылось и от внимательных глаз террористов, эти парни своего не упустили и сбежались к моменту появления царского конвоя со всех других точек бомбометания.

Закреплённый на запястье моей левой руки дисплей прибора, определяющего напряжённость вероятностного поля истории, пульсировал яркой оранжевой точкой. Прибор, связанный с программой и головным компьютером в Антарктиде, постоянно анализировал всю текущую информацию, снимаемую с датчиков по всей планете в режиме реального времени и результат прогноза связывал с географическими координатами, определяемыми системой спутников, запущенных агентами Федерации на геостационарные орбиты задолго до моего прибытия на Землю. Точность гео-временных координат предполагаемого исторического "узла" или "развилки" составляла порядка нескольких метров и нескольких секунд земного времени. Цвет сигнала варьировался от зелёного, соответствовавшего событию весьма логичному, разумному, объяснимому и благоприятному, до красного "тревожного" - предсказывающего с большой долей вероятности "узел", то есть событие алогичное, неразумное и ведущее в сторону от оптимизации. Орбитальные спутники вообще играют очень важную роль в сборе информации, закладывая в банки данных всё возможное от метеоданных до плотности распределения населения, от фотоматериалов различных событий на поверхности до местоположения залежей полезных ископаемых. Информация собиралась дистанционно с помощью систем сверхчувствительных датчиков, работающих в различных диапазонах и сверхмощных оптических приборов. Аппаратов настолько мощных, что удавалось моментально считывать газетные страницы в момент выхода номеров из печати и после анализа содержания закладывать самое интересное в базу данных. Основной массив информации создают именно спутники и уже после первичной обработки данные поступают на центральный вычислительный узел, а уже оттуда на мой дисплей и на дисплей наблюдательного пункта. Инфракрасные датчики легко диагностируют вооружённые конфликты и войны, мгновенно определяют число живых и мёртвых, количество и качество вооружений, разрушения на поверхности земли и нанесённый экологии ущерб. Если при этом конфликт локальный и не выходит за рамки допустимой погрешности, то Созерцателю присутствовать нет надобности. Другое дело если появляются узлы или развилки, тогда нужно собираться в командировку. Теперь возникла именно такая ситуация.

Жёлтая точка пульсировала и налилась краснотой в момент, когда раздался оглушительный звук взрыва. Последовавший за отголосками удара самодельной взрывчатки момент тишины, завершился воплями и стонами раненных, предсмертным хрипом и ржанием коней. Не медля более ни секунды, я материализовался на набережной немного позади и чуть в стороне от конвоя Его Величества, приняв для удобства наблюдения обличье отставного пехотного поручика в обтрёпанной старой шинели.

Александр Второй оказался жив. Медленно, нарочито не торопясь, вышел он из осевшей задней частью на землю, изломанной взрывом бомбы кареты, оправил кивер, отряхнул серую генеральскую с красными отворотами шинель. К нему подбежал конвойный казак, спрыгнувший с облучка кареты: "Извольте ехать дальше, Ваше величество!". Но Александр лишь отмахнулся и, сказал, что желает видеть раненных конвойцев. Казак застыл на месте, приложив подрагивающую ладонь к папахе, а император двинулся вперёд, обходя разбитый экипаж. Подскочил полицмейстер, сам раненный, иссечённый мелкими осколками метательного снаряда и каменной ограды, оглохший и обезумевший от происшедшего, но живой и потому помнящий все же долг, попытался усадить Государя в свои сани, но и от него Александр лишь отмахнулся. "Слава Богу, я снова уцелел, но вот лежат верные слуги мои ...", - негромко произнёс Император.

Завернув истёртый обшлаг серой шинели, я бросил быстрый взгляд на экран прибора - жёлтое пятно на глазах набухало кровавой слезой, пульсировало с максимально возможной даже для "узла" частотой.

Одним из замечательных новых особенностей моей модели Созерцателя является возможность, увы, весьма кратковременного, замедления времени в локальном ареале события. В следующее мгновение я воспользовался этим достижением научной мысли Федерации и, лавируя среди восковых кукол людей, двинулся к Императору и покушавшемуся на него высокому, крепкому молодому человеку в форменном сюртуке, в фалды и рукава которого мёртвой хваткой вцепились напряжённые до белизны пальцы чинов полиции и праздно шатавшейся публики. Проскочив мимо него в толпу зевак, я быстро вычислил ещё двух террористов, одного в замешательстве пытающегося выдернуть запутавшийся в одеждах револьвер, а другого, уже вполне подготовившего к метанию бомбу, замаскированную в пакете.

Тут-то впервые проявилось, экспериментальное, а. возможно, созданное побочно свойство проникать в мысли землян. "Беги, Государь!", - Невольно вырвалось у меня мысленное послание. И я физически ощутил, как посыл сей, словно искра пронзил сознание Александра. Блокировка времени прекратилась, и время вновь понеслось вскачь. Рука Императора, непроизвольно взметнулась, словно смахивая с чела нечто лишнее, отгоняя от себя надоедливое, непозволительное. Мозг мой принял немедленный и жёсткий ответ: "Я - первый дворянин и первый солдат Империи! Негоже мне бегать перед бандитами". И вместо того, чтобы подчиниться вполне объяснимой логике событий и безопасно ретироваться с места происшествия, прикрываясь по возможности обломками кареты и телом полицмейстера, Александр подошедши к террористу и грозно сверкнув очами, задал ему абсолютно ненужный и нелепый в данной ситуации вопрос: "Так это ты хотел меня убить?".

Нет, серьёзно, мне - детищу Федерации, видимо, никогда не понять алогичность и несуразицу поведения землян. Ну, предположим, даже если ответит террорист, да, мол, я возжелал пролить царственную кровь и убить тебя, что это изменит? Какую новую информацию предоставит следственным органам? Разве это дело Императора вести дознание? На то есть соответствующие органы правопорядка. Людой нормальный гражданин Федерации, а таких у нас подавляющее большинство, без всякой подсказки постарался бы побыстрее покинуть кровавую сцену, приехать в безопасное место, сообщить родным о благополучном возвращении после пережитого кошмара и вернуться к прерванному неприятным событием привычному порядку вещей, в том числе, к подписанию столь ожидаемой Конституции. В результате все возвратилось бы на круги своя, опасность появления "узла" автоматически рассосалась и история России вошла в нормальное русло динамичного поступательного развития. Но, увы, непредсказуемая Россия это не законопослушная Федерация.

Император не успел произнести ни слова более, как раздался второй, оглушительный взрыв. Взрывной волной с головы моей снесло форменный картуз с суконным черным околышем. Будь на моем месте обычный человек, то, пожалуй, вместе с головным убором снесло бы и саму голову. К счастью, у Созерцателей, все мягкие части тела изготовлены из сверхпрочных биопластмасс, а скелеты сделаны из титановых сплавов. Обычные взрывы мне не страшны.

Когда дым от взрыва рассеялся, Император и террорист оказались лежащими на снегу в огромной луже крови. Террорист был мёртв, а Александр только ранен, но раны его выглядели ужасно. Император практически лишился ног, но пребывал в сознании и его глаза оставались открыты. "Холодно! Как холодно!", - шептали враз побледневшие губы. К страдальцу, коего конвойные казаки боялись даже сдвинуть с места, дабы не причинить дополнительные страдания, подбежал его брат Михаил. Император, прижмурившись от нестерпимой боли сказал: "Везите во дворец! Там хочу умереть ...".

Зашедши за спину все ещё толпившихся на набережной зевак, я вновь отвернул обшлаг рукава и бросил беглый взгляд на дисплей. Честно говоря, ожидал я увидеть залитый красной краской экран и тревожный сигнал вызова Созидателя. Самочувствие у меня по этому поводу наблюдалось совсем уж паршивое. Биофизическое создание не может, конечно же, сравнивать собственные ощущения с ощущениями естественно рождённых особей, но нечто человеческое и нам, как видно, не чуждо. Но к моему великому удивлению, в пересечении координат события вновь мигал жёлтый вполне мирный огонёк. Несмотря на кровавое цареубийство, узел распустился без вмешательства извне, заменившись непредсказуемой, но не столь тревожной "развилкой". Долгосрочный анализ программы оказался точен и совпал с последующей реальностью - народ на сей раз не поддержал кучку бесновавшихся в Лондоне от радости заговорщиков. Революция в России, так желаемая ими и их хозяевами, не произошла. Колокол пробил попусту. Убийство царя в тот раз не нарушило ход истории.

Глава 2.

Воланд рассказывает о своей физической сущности и некоторых обстоятельствах появления на планете Земля.

Люди называют меня - Воланд. Столько всего вокруг моего имени наворочено писателями! Самое недоступное для землян, то, что Воланд - не имя в обыденном земном значении. Это всего лишь один из рабочих псевдонимов. Именем сим пользуются населяющие планету Земля аборигены для обозначения физической ипостаси Созерцателей. Никто из агентов Федерации не имеет право разглашать действующий псевдоним. Чертовщина, конечно, происходит с нашими именами. Землянам, вот уж удивительно, рано или поздно, но наши имена становятся известны. До меня на Земле работал тот, кого называли Люцифер, до Люцифера, парень по имени Мефистофель. И тот и другой для большинства землян теперь личности легендарные настолько, что к ним обращаются с просьбами, им возносят подношения, организуют от имени наших агентов целые религиозные секты. Хорошо если во главе сектантов стоят просто тихие сумасшедшие, но чаще лидерами оказываются люди, мягко говоря, неадекватные. Так или иначе, но меня имя Воланд вполне устраивает. Хорошее имя, благозвучное, внушительное.

Иногда нам, биороботам Федерации, приписывают лишнее, но это зря. Нас просто путают с Созидателями. Это - заблуждение. Ни физическими свойствами, ни объёмом памяти, ни всеми остальными параметрами Созерцатели до Созидателей не дотягивают. Созидатели появляются примерно раз в сто реже нас, и то, только когда дела планет принимают вовсе уж паршивый оборот, когда требуется быстрая и, как правило, жёсткая коррекция истории. Если историю планеты вовремя не скорректировать, то она, выйдя в Большой Космос, может навредить интересам Федерации. А интересы Федерации, её спокойствие для нас превыше всего. Коррекция истории иногда оказывается довольно жестокая по отношению к аборигенам. Но, что поделаешь, такова суровая проза межгалактической жизни. Мы, Созерцатели, не можем самостоятельно вызывать Созидателей, они сами обрабатывают получаемую информацию, сами принимают решения. Логика их действий совершенно непостижима даже нам, что уж говорить о людях.

Итак, я всего лишь Созерцатель. Точнее - федеральный агент класса Свидетель Супер Плюс. Люди, а им это свойственно, значительно переоценивают мою земную сущность. Демонизируют ее. А зря. Впрочем, происходит это, скорее всего потому, что по долгу службы приходится проявляться в моменты критические, в так называемые "узлы, развилки и петли" земной альтернативной истории. Присутствовать лично там, где формируется та или иная вероятность негативного развития человеческого сообщества.

Созерцатели не продукт биологического процесса, не дети естественного развития или эволюции, хотя и являются биологическими по физической природе объектами. Планета, на которой мы появляемся на свет, входит в Федерацию высокоразвитых миров, которая некогда решила, что имеет право патронировать развитие гуманоидов на планетах не столь высокоразвитых в техническом, а, главное, в морально-этическом отношении. Правильно это или нет, не мне судить. Постепенно зона ответственности Федерации расширялась, пока не раскинулась настолько широко, что физическое перемещение живых существ на окраинные планеты стало просто невозможным. Даже при полётах на фотонных звездолётах обычный живой организм успевал состариться, сойти с ума или погибнуть во время анабиоза. Состояние это поначалу многое обещало в деле освоения космоса, но оказалось противоестественным для высокоразвитых существ. Когда этот факт стал непреложной истиной, появились первые Созерцатели и Созидатели.

Мы - живые создания, но созданы искусственно и по возможностям многократно превосходим наших изобретателей. В каждом из нас, кроме собственного мозга, заложена матрица жившего ранее учёного или исследователя планет. Матрица - наша вторая составная часть. Кроме того, сущность биоробота усилена мощным интегрированным программным обеспечением, способным к периодическому обновлению и совершенствованию. Программа - третья равноправная часть. Кроме матрицы и программы во мне имеется и собственная, стандартная для биоробота, компактная сверхскоростная вычислительная машина, обслуживающая в основном "внутренние" потребности, диагностирующая состояние тела, руководящая периодическим техническим обслуживанием, апгрейдами и апдейтами подпрограмм. Обновления время от времени присылаются с планет Федерации через станции связи.

Внешне я совершенно идеальный человек вплоть до мельчайших подробностей, включая половые признаки. В первой модели этому факту не придали значение вовсе, и вышел небольшой конфуз. Пришлось экспериментировать по ходу дела. Сначала конструкторы немного переборщили и выдали двуполую версию. Земная жизнь федерального агента оказалось настолько ужасна, что его очень скоро отозвали. Теперь все в порядке. Я вполне обосновано горжусь своим телом, созданным по лучшим классическим канонам. Могу вкушать еду и пить жидкости, получать удовольствие от изысканной пищи и напитков. Точнее, даже не "я", а "мы". Мы триедины в одном теле. Но с течением времени я оказался, видимо, наиболее сильной личностью в человеческом понимании этого слова. Потому и рассказ веду в основном от своего имени.

Каждое новое поколение биороботов совершенствуется и превосходит предыдущее по всем параметрам, в том числе и по долговечности. Раз в год собранные и обработанные мной данные передаются из центрального наблюдательного пункта, расположенного во льдах Антарктиды, на геостационарный спутник, а с него на ретранслятор Федерации. И так год за годом. Столетия. Но и мы не вечны. Когда приходит срок, нам на смену прибывает более современный сменщик. Тогда мы передаём ему собранную и изученную нами информацию и возвращаемся на родную планету для перенастройки в более совершенном корпусе. Обратно мы не возвращаемся. Нас ждут другие миры. В другой ипостаси нас посылают с заданием в следующую сложную командировку. Тот, кого сменил я, не очень волновался и не задумывался о будущем, но он являлся простой, менее высокоорганизованной моделью. Наверное, при создании моей серии в сознание Созерцателей кроме личности безымянного учёного оказалось заложено нечто большее, чем умение просто бесстрастно накапливать и анализировать факты, то есть мыслить.

На определённом этапе я неожиданно понял, что начинаю сопереживать и сочувствовать людям Земли. В моем сознании, то есть в симбиозе матрицы живого существа и компьютерных программ, возникли некие эквиваленты земных чувств любви и ненависти. Одно из экспериментальных обновлений предоставило способность доводить собственные мысли до сознания людей, создавать в их мозгу нечто, воспринимаемое как сомнение. Этот неясный голос подсознания легко забивается иными "приземлёнными" чувствами или доводами разума конкретного индивидуума. Этим, пожалуй, все и ограничивается. Иначе и быть не может. Мы не имеем права активно влиять на историю планеты. Но, если создаём в мозге человека "тень мысли", то ведь в этом случае, окончательное решение остаётся за аборигеном. Дальнейшее - его собственный осознанный выбор. Я не могу подтолкнуть руку с пистолетом, не могу написать письмо с предупреждением. Заложенные в программы многоступенчатые блокировки просто не допустят ничего подобного. Рука моя не завершит движения, не сможет дописать слово.

Людям свойственно заблуждаться и приписывать нам всякую средневековую чертовщину, вроде заклада душ, росписи кровью, выполнения нелепых желаний. Ничего этого нет, и не было в помине. Но землянам кажется, что я иду на контакт с ними не бескорыстно, а ради некоей сделки. Они убеждают себя в этом. Но сделка не может состояться, и потом они уверяют себя и окружающих, что их обманули, недодали чего-то, вроде бы им обещанного. Жаль мне их. Я ничего не могу им дать, а посему просто не в силах и обмануть не давши. Программа сконструирована так, что мгновенно останавливает не только любое моё физическое движение, но даже попытку вербального контакта, способного, так или иначе, изменить предопределённый ход земной истории. Земляне ищут чертовщину и потусторонние силы там, где надобно поискать нечто иное, своё, вполне объяснимое, но воистину дьявольское, по сути, и содержанию.

Я и мне подобные, лишь свидетели, а узлы истории вяжут человеческие существа, зачастую далеко не лучшие представители этого племени. И только когда сеть их узлов запутывается смертельной петлёй на горле всего человечества, наступает очередь Созидателя. Легче или лучше, впрочем, от этого никогда и никому ещё не случалось. В истории Земли насчитывается несколько подобных эпизодов и в каждом случае история человечества начиналась, словно с чистого листа.

Моё пребывание на планете Земля совпало по времени с расцветом индустриального общества, со страшными войнами и революциями. Когда я теперь думаю обо всем том, в чём пришлось, так или иначе, принять участие, об увиденном и пережитом, возникает боль, сравнимая вероятно с человеческой болью сердца. Это конечно чисто субъективное ощущение. Моё сердце болеть не может. Атомное сердце и сверхмощная оперативная память - самые надёжные и долговечные агрегаты Созерцателя. Даже если в результате вселенской катастрофы или атомного взрыва тело моё подвергнется уничтожению, сердце обеспечит энергией мозг, который пошлёт на ближайший геостационарный спутник сигнал тревоги, а память сохранит всю записанную в ней информацию. Другие части тела не столь высокого качества, хотя сделаны на совесть из сверхпрочных материалов. Кроме всего прочего мы можем становиться невидимыми для землян, используя возможности очень остроумных физических решений. Недостаток этого состояния в том, что невидимость не означает исчезновение всех остальных физических параметров. Мы можем с большими скоростями перемещаться в пределах Земли, используя антиграв, но запасы энергии определяются ёмкостью аккумулятора.

Как я уже писал, внешне нас создали абсолютно идентичными землянам. Мы способны есть и пить, пополняя таким образом энергию. Нам свойственны все биологические функции человеческого организма, за исключением возможности иметь потомство. Раньше меня это абсолютно не волновало и совершенно не тревожило. Теперь я иногда об этом думаю с сожалением. Оставить после себя наследника знаний и, что может быть более ценно, помыслов я не могу, потому и решил довериться дневниковым записям. Может быть, в будущем их найдут и расшифруют, это, пожалуй, поможет землянам понять собственную историю. Понять и осмыслить прошлое. Формально я не нарушаю никаких запретов. То, что я делаю, не происходит в режиме реального времени, описывает уже прошедшее и не может нарушить будущее. Но корни будущего уходят в прошлое. Это я понял прекрасно. Предсказывать будущее я не имею право, да и заложенная во мне программа не допустит такого вмешательства в историю, но вот писать о прошлом, мне оказалось дозволено.

Вахту я принял на переломе эпох. Так уж вышло, что первой страной, которую пришлось посетить, оказалась Россия. Она же, судя по всему, окажется и последней в моем послужном списке. Россия, что понятно далеко не всем землянам, в силу своего расположения, богатства людьми и ресурсами, является ключом ко всем событиям земной истории. Россию, не раз пытались использовать как детонатор бомбы, способной эту историю прекратить или перекроить, но здоровые исконные силы, что питают её корни, противостояли этим потугам.

Глава 3.

Воланд рассуждает о странностях и причудах российского менталитета и его отличиях от менталитета граждан Федерации, попутно описывает особенности царствования и кончины Александра Третьего Миротворца.

Вот так вышло, что первые же после моего прибытия на Землю впечатления, первая переданная мною Федерации информация оказались напрямую связаны с Российской Империей. Именно там, в городе Петра, мне пришлось воочию убедиться в нелогичности и абсурдности помыслов и действий, свойственных земным гуманоидам вообще, а интеллектуально развитой части населения России, в особенно большой степени. Видимо, даже лучшие и наиболее влиятельные из россиян руководствуются в большинстве экстремальных ситуаций непонятными мне терминами, такими как, например, "честь мундира", "сословная честь", "воинская честь", "девичья честь", "дворянская честь", "присяга", "долг" и многими другими. На мой взгляд, вполне разделяемый матрицей и программой, все эти словосочетания вполне могут быть заменены одним, неким второстепенным коэффициентом, который, в определённых ситуациях, мог бы являться дополнительным аргументом в логической цепочке анализа ситуации и принятия решения. Естественно, с величиной, варьируемой от нуля до единицы.

Надо отметить, что интересы Федерации по сбору информации не зацикливались на Российской империи, а распространялись на всю планету. Поэтому, убедившись, что возникновение узла откладывается, я немедленно покинул погрузившуюся в траур страну. В течение последующих лет, тревожные сигналы, правда, не такой бешеной интенсивности, периодически высвечивались на дисплее, вызывая меня то в Северную Америку, то в Африку, то в Азию. Путешествуя, приходилось отвлекаться от изучения массы печатных трудов различного содержания, стилей и языков, моего любимого занятия в часы досуга. Земля оказалась невероятно продуктивна и талантлива в области литературы вообще и художественной в частности. На планетах Федерации, увы, с этим дела обстоят весьма тускло. Население предпочитает развлекательные программы и видео не самого лучшего качества, штампуемые единственной на каждой планете огромной производственной студией.

Дело получения информации из печатных источников, несмотря на скорость считывания, занимает изрядное время. Но, как это ни удивительно, занятие оказалось не только информативным, но и занимательным, особенно если попадала в руки художественная российская литература. Потому к такому времяпрепровождению я, грешным делом, весьма пристрастился. Даже установил в ледяном нашем убежище вполне комфортабельное покойное кресло. Какие прекрасные приключения, необычные сюжеты, разнообразные герои приходили ко мне со страниц книг!

К сожалению, прикладная история человечества вновь и вновь заставляла покидать уютное помещение наблюдательного пункта и отправляться к очередной проблемной точке земной цивилизации. Приходилось бывать и в России, где после смерти убиенного террористами Императора Александра Второго на престол Российской империи вступил его сын, тоже Александр, по счёту Третий.

То ли потому, что Россия оказалась первым важным пунктом моей деятельности на новом месте, то ли по какой иной причине, но страна эта меня всегда очень привлекала и занимала. Нравилась ее природа. После скученности и перенаселённости в результате толерантности и политической корректности планет Федерации, радовали глаз привольные, раскинувшиеся до горизонта и практически не населённые леса Сибири. Занимательно было смотреть на повадки и игрища диких животных в естественных условиях, ведь на планетах родной Федерации животные водились в лучшем случае в национальных парках, а большей частью сидели по вольерам и клеткам с кондиционированным в обязательном порядке воздухом. Волновали древние горы Урала и седые от снегов вершины Кавказа. Водопады, скалы и утёсы сибирских рек. Манили неведомой глубиной таинственные, прозрачные как хрусталь воды Байкала. Скорее всего, эти эмоции и чувства оказались случайно добавлены при апгрейде программного обеспечения. Матрицу очень интересовали, в силу предшествующего гуманоидного опыта, полные разной рыбы, Каспийское и Аральское море, где мы даже позволили ей немного порыбачить, изрядно перепугав внезапным появлением из-под воды не только белуг и осётров, но и рыбаков. Нет, естественно мне нравились и просторы Северной Америки с прериями и стадами бизонов. Вулканы Килиманджаро. Водопады Виктории и Ниагары. Но, природа Африки казалась слишком уж юркой, словно декорации фильмов с федеральных каналов.

Другое дело Россия. Новые впечатления будили в атомном сердце непонятные флуктуации при виде причудливого переплетения улиц и каналов северной столицы, погруженных в таинственный полусвет белых ночей. Удивляли люди России, такие нелогичные и непредсказуемые, абсолютно непохожие в логике принятия решений на граждан Федерации. Способные, например, вне зависимости от конкретной ситуации, либо разорвать на себе единственную рубаху, либо подарить её кому-то, совершенно незнакомому, либо заложить ее за бутылку водки и тут же пропить, либо зарезать кого-то по пьяному делу из-за той же рубахи и потом всю оставшуюся жизнь самым искренним образом замаливать свершившийся грех.

Но это всё лирика. Вернёмся к истории. Итак, Александр Третий оказался на престоле волею случая, но случай сей явно благоволил к несчастной Империи. Впервые во главе страны оказался деятель, нашего, федеративного образа мышления, не поддающийся на провокации алогичных иллюзий и чётко понимающий, в чем состоит благо как его собственное, как его семьи, так и общегосударственное. Вполне в соответствии с имеющейся в наличии определённой суммой негативных фактов, Император быстро и безжалостно подавил бурчание в среде наиболее неустойчивого обывательского элемента, вздёрнул на виселице, не внимая воплям правозащитников, замаранных в убийствах террористов. От столь решительных действий оппозиция враз оконфузилась и примолкла даже на туманных английских островах, быстро осознав, что время либеральных шуточек и судов присяжных истекло. Конституцию Лориса-Меликова, за явной ненадобностью, вредностью и несвоевременностью, отложили в "долгий ящик" и вспомнили о ней, некстати, только через несколько десятков лет, уже при сыне Александра Третьего.

Вообще же, согласно краеугольным положениям Кодекса Федерации, Конституция и связанные с ней права граждан вещь, дающаяся в пользование вовсе не автоматически. Получить Конституцию в Федерации сложно. Это возможно, лишь доказав, что если и не все до единого, то, по крайней мере, подавляющее большинство индивидуумов страны готовы осознанно следовать Основному Закону. Причём, не только духу, но и формальному содержанию каждой статьи с подобающей гражданину Федерации уважительной логикой и обоснованностью в повседневной жизни. Если же население не готово к принятию Основного Закона, то править им до наступления такой готовности, надлежит лучшему из Управителей, для коих дела государственные важнее дел личных. Это тоже в основном биороботы под названием Государственники. Почему роботы? Да, прежде всего, потому, что обычное живое существо с такой нагрузкой не справится, а если справится, то может слишком пристрастится к сладкому чувству власти. Отсюда коррупция, лесть, заискивание и прочие проявления негодного менеджмента. У робота все эти напасти просто-напросто автоматически блокируются встроенной программой.

Но я отвлёкся. Итак, вместо Конституции дарован был россиянам Манифест о незыблемости самодержавия. Результатом стало то, что руки у полиции оказались, наконец, в достаточной мере свободны от влияния расплодившихся либеральных судей и сладкоголосых адвокатов. Чины полиции и охранки смогли, наконец, развернуться в полную силу, действовать оперативно, по возникающей ситуации, без оглядки на суды и гражданскую администрацию, а потому и весьма эффективно. Не исключаю, что, досталось на орехи, скорее всего, и некоторым благонамеренным обывателям. Но, как говаривал один из исторических деятелей ранней Федерации: "Лучше перебдеть, чем недобдеть". Ведь главное для цивилизации есть благо всех и неуклонное стабильное общественное и экономическое развитие в условиях дисциплины, логики и порядка. Несмотря на значительное продвижение в области социализации общества, даже Федерация редко, но безжалостно карает отступников, посмевших злоумышлено нарушить привычный спокойный ход истории, создать развилку или, что совсем уж непотребно, завязать узел.

Александр Третий чётко представлял сам и недвусмысленно дал понять всем остальным, что управление не есть дело дилетантов, а посему лишил избирательного права в земских и городских делах всех малосведущих - то есть, людей малоимущих и малообразованных, а университеты, попутно, и академической автономии. Впрочем, делались Императором и вещи потенциально опасные. Например, евреи оказались лишены даже видимости гражданских прав и согнаны в зоны "черты оседлости", где ни работать достойно, ни владеть землёй, ни нормально учиться в высших учебных заведениях они не имели права. Они вообще никакими правами не обладали. Оставалось лишь заниматься мелким ремесленным промыслом, винокурением, содержанием шинков и ростовщичеством. На современное светское образование этого племени была наброшена стальная узда процентной нормы, что привело, впрочем, лишь к естественному конкурентному отбору самых лучших из лучших голов. Оставалась, правда, для лиц иудейского вероисповедания одна лазейка. Те, кто уж очень сильно горел желанием обучаться по гражданской или, тем более, военной специальности, могли запросто это сделать, заглянув ненадолго в ближайший православный храм, окунуться в купель с освящённой водой и вынырнув перейти в православную веру. С этого момента для так называемых "выкрестов" все нелепые ограничения автоматически отпадали. Этот момент, впрочем, тоже оказывался, логически не совсем понятен, с точки зрения многих российских индивидуумов, заявлявших, что "Еврей крещённый, что конь леченый". Мне это не понятно. Полное отсутствие логики и здравого смысла. Причём здесь вылеченное животное? Какое отношение имеет лошадь к перемене веры аборигеном? Если лошадь вылечена правильно, знающим ветеринаром, то она может вполне успешно функционировать ещё долгое время.

Да, дела еврейские нам с матрицей, гражданам политически корректной и толерантной Федерации, рационально объяснить оказалось невозможным. Не понять нашим логическим цепям, из-за чего Александр так эту в целом мирную нацию невзлюбил. Может быть из-за внешних данных? Например, формы бород или размеров носов? Но бороды есть и у православных священников, проще попов. Большие носы, по мнению земных женщин, прямо указывают на совершенство мужского достоинства их обладателя. Знаю по себе, а моё тело создавали лучшие дизайнеры Федерации. Может нелюбовь возникла из-за нелепых одежд или древних обрядов? Странно, это. Посмотрел бы он на то разнообразие лиц и типажей, что толкается на улицах и площадях наших городов! Двух одинаковых вряд ли найдёшь. Ну и что? Живут же все мирно, организованно, дисциплинировано и действуют разумно, логично и законно. А те, которым подобная жизнь не нравится, получают быстренько по голове и успокаиваются, а если не успокаиваются, то заканчивают бренное существование вообще. Усыпляют их, соблюдая все правила антисептики и по ходу дела вежливо интересуются: "Не больно ли, не давит ли подушка, не колет ли иголка?". Впрочем, кроме евреев Александр Третий недолюбливал, мягко говоря, ещё немцев и англичан. Но на то действительно имелись весьма убедительные причины.

Ладно, это личные пристрастия Императора, но прибор после его нововведений стал в зонах "черты оседлости" показывать зарождающиеся, пока ещё слабенькие, слегка желтеющие зародыши развилок и узелков, что меня весьма тревожило. Кстати, самые проворные и непоседливые из евреев долго раздумывать не стали и в ответ на царские нововведения просто собрали котомки и, переплыв океан, осели на землях Американского континента. И вот, что удивительно, там, на другом краю земли, вместо тревожных жёлтых меток, предвещающих разного рода неприятности, дисплей стал дружно показывать очень даже обширные зелёные пространства благоденствия и поступательного развития.

Но дела еврейские - это мелочи. В целом в России воцарились порядок и спокойствие. Финансовая ситуация стабилизировалась, промышленность развивалась поступательно, железнодорожная сеть расширялась. На вервях закладывались и спускались в срок на воду мощные броненосцы. На государственных арсеналах производились пушки и снаряды. На улицах городовые в чистых белых перчатках отдавали честь благородной публике. Соблюдая порядок, спокойно и чинно фланировала ухоженная толпа сытых, прилично одетых и довольных жизнью обывателей. Россия не воевала, пребывая в столь непривычном для неё состоянии перманентного мира.

Впервые за много лет Россия отказалась вмешиваться в балканские дрязги и не вступилась за Болгарию в ее войне с Турцией. И это при том, что на Балканах интересы России вступили в противоречия с запросами не только дряхлой, но амбициозной Австро-Венгрии, не только с зарождающимися хищническими аппетитами Германского Рейха, но интересами доброй старой Англии. Впрочем, с последней - не только на Балканах. Англию тревожило, да что там тревожило, просто бесило мощное продвижение России в сторону Индии, главного брильянта британской короны. Англию коробило от успехов российского оружия и дипломатии на Кавказе, в Средней Азии, на Дальнем Востоке. Но, по счастью для молодого Императора, российская дипломатия вела дела мудро и спокойно, без нервов и горячки, а потому, дело до войны не доходило. Главным образом благодаря тому, что в друзьях Российской империи числились лишь её Флот и её Армия. А то, что ожидает врагов в случае нападения на Россию, Александр Третий очень лаконично иллюстрировал особо непонятливым дипломатам, сгибая в петлю очередную ложку или вилку, некстати подвернувшуюся под горячую руку.

Будучи человеком, весьма мудрым, Император друзей за пределами страны не заводил, а врагов старался излишне не нервировать. Боялась Британия продвижения русских к Афганистану, и Россия благородно предоставила афганскую головную боль гордым британцам, ввязавшимся тут же в следующие одна за другой и одна за другой позорно проигранные афганские войны. Да и под собственным носом забот у гордых бриттов полным-полно, можно сказать, прямо воз и маленькая тележка. Стоило только глянуть на другую сторону Канала, где Франция и Германия готовы сцепиться в смертельной схватке, к участию в которой у Британии не имелось пока никакого материального интереса. Вот вовлечь в войну Александра, отвлечь Россию от сокровищ британской короны - дело иное. Потому и плели английские дипломаты сети, в которые уж очень им хотелось поймать своевольного российского медведя. Вообще, политика и практика дипломатов Британской короны весьма удивительна и противоречива. С одной стороны, публично, они выступают с позиций самой что ни наесть либеральной демократии, с другой, в дипломатии тайной придерживаются очень часто действий и представлений диаметрально противоположных, руководствуясь простеньким принципом "Британские интересы превыше всего, а на остальных нам наплевать".

По другую сторону Ла-Манша скалившие друг на друга зубы Германия и Франция не прочь тоже заполучить Александра в союзники. Умный канцлер Бисмарк вроде бы все предусмотрел и заключил с Россией вполне официальный "Союз Трёх Императоров", но, очень некстати, решил подстраховаться и тайно сварганил ещё Тройственный Союз - этот уже против России и Франции. Так, на всякий случай, от очень большого ума. Но ничего тайного под Солнцем не существует, пока имеется на Острове английская разведка. Англичане подсуетились, принесли на хвосте сороки в Россию данные разведки и Александр Третий легко нашёл иных союзников в лице французов. Союзниками то союзники, но царь предупредил их строго-настрого, что болтать об этом факте не стоит. Вот так, пока суд да дело, очень по-родственному, мирно, словно между делом, предотвратил большую войну между Францией и Германией.

Канцлер Бисмарк, у которого Александр играючи похитил полководческие лавры, мелко отомстил зерновыми пошлинами и отказами в кредитах. Россия ответила повышением в разы ввозных пошлин на немецкие товары и приглашением французской эскадры. Вместо скудного и скаредного немецкого золота на Российскую экономику просыпался щедрый золотой дождь жирных французских кредитов. Правда, под весьма непривычную императорскому слуху музыку "Марсельезы". Но, как говориться: "Париж стоит мессы". И вот уже в Тулоне республиканское французское ухо столь же удивлённо внимало гимну "Боже Царя Храни".

Европейские склоки, казавшиеся для участников скрытыми за семью печатями и очень хорошо закамуфлированными, представлялись открытой книгой для программы, наиболее умной нашей с матрицей составляющей. Честно говоря, я все время ожидал, что ситуация в Европе выльется в красный "узел", но постепенно осознал, что без участия России, мировые пертурбации, какими бы серьёзными на первый взгляд не казались, остаются в лучшем случае жёлтыми безопасными "развилками". Программа вообще помалкивала большую часть времени, она у нас немногословна.

Мне лично политика Александра Третьего очень импонировала чётко просматриваемой логичностью, обоснованностью, поступательной стабильностью и миролюбием во благо собственным интересам. И сам Император Александр Третий тоже определённо нравился как личность, видимо сказывалось то, что при очередном обновлении ассоциированной с нашей матрицей программы, в неё оказались заложен широкий спектр основных человеческих эмоций, выявленных при обработке огромного массива накопленной Созерцателями информации. Теперь мы трое уже относились к аборигенам и их делам не столь отстранённо как ранее, и если говорю "Я", то в данном контексте, это означает совокупность матрицы, меня и программы. Матрица отвечает за поведение и "гуманистический" анализ человеческой истории в реальном времени. Программа более глубоко все анализирует, контролирует поведение и предотвращает любые вольные или преднамеренные попытки материального вмешательства Созерцателя в дела земные, способные вызвать даже самое малое отклонение от предначертанного хода событий. Я обеспечиваю транспортировку, камуфляж, зарядку аккумуляторов, общение с аборигенами, видимость или невидимость и массу иных технических действий.

Словом, Александр, вызывал у "нас" самые добрые эмоции, совокупность которых я и определяю как чувства. Мне нравилась его богатырская стать и физическая сила. Прельщали его прямолинейность и работоспособность. Однажды, в моем негласном присутствии, премьер Сергей Витте сказал про Императора: "Император - образцовый начальник и образцовый хозяин. Причём, образцовый хозяин не из-за корысти. Но только лишь из чувства долга, чувства уважения к каждому государственному рублю. Да, что там к рублю! К каждой государственной копейке! Он человек очень мужественный, но не авантюрист".

От умершего преждевременно и столь неожиданно старшего брата, Александру осталась в наследство не только императорская корона, но и Дагмара, датская принцесса, женщина не только потрясающей красоты, но и человеческих качеств воистину восхитительных. В Российскую историю она вошла под именем Императрицы Марии Фёдоровны. Достойнейшая дама сия, не только облагораживала несколько простоватого Императора Александра, но и наполняла дворцовый быт прекрасными флюидами искусства, музыки и живописи. Вместе с Александром Мария Фёдоровна музицировала, занималась живописью, вместе они обсуждали пополнение коллекций произведений искусства. А какие блистательные великолепные балы они задавали! Устраивали их не только ради собственного увеселения, но и с более дальним прицелом. Пышный, блистательный, воистину царский бал суть очень важный атрибут великосветской жизни, которой аристократические круги ждут от повелителей. Балы служили отдушиной. Лучше пусть великосветские злословы и сплетницы обсуждают от бала до бала подробности туалетов и котильона с мазуркой, чем перемалывают косточки личной жизни императорской семьи. Умно, очень умно, друзья мои!

Совместно Александр и Мария Фёдоровна не только блистали на балах, но и отдыхали, и воспитывали детей, не особенно, правда, обеспокоиваясь подготовкой сыновей к занятию высших государственных должностей. Император придерживался той точки зрения, что при могучем здоровье процарствует сам довольно долго и сможет на практике, а не в теории, передать накопленные знания и умения тому из наследников, которого сочтёт наиболее подходящим для тяжёлого бремени "Шапки Мономаха".

Но человек предполагает, а судьба располагает. Сие положение справедливо не только для людей простых, но, и, пожалуй, ещё в большей степени, для лиц наделённых волею судеб властью земной. Возвращаясь в октябре 1888 года в Петербург после отдыха из Ливадии, поезд Императора потерпел крушение недалеко от провинциального губернского украинского города Харькова. Под тяжестью специального состава при превышении машинистом из наилучших побуждений дозволенной скорости движения, сталь рельсов не выдержала, и семь вагонов оказались либо разрушенными полностью, либо сильно повреждёнными. По счастью, семья Императора пребывала во время крушения в салоне вагона-ресторана, где разрушения оказались не столь значительны. Крыша вагона, просела от удара вниз и грозила раздавить присутствующих, очутившихся на какое-то время в западне. Александр, привыкший к тому, что на его могучих плечах всегда и везде лежит бремя ответственности, как за Россию, так и за всех поданных, в том числе и в первую очередь за семью, не растерялся. Не раздумывая, встал он во весь рост и удержал до прибытия помощи невероятным физическим усилием на плечах и эту, свалившуюся на него невзгоду. Людям показалось, что все обошлось благополучно. Были отслужены благодарственные молебны, семья вернулась в Петербург к привычной жизни. Но программа, немедленно проанализировав происшедшее, выдала прогноз, что время спокойного благоденствия истекло для всех безвозвратно. В том числе и для меня.

Дисплей вновь, впервые за десятилетия, начал набухать зловещими пульсациями и наливаться если ещё не зловещей краснотой, то уже ее розовым предгрозовым призраком. Ранее мы с матрицей и программой могли проводить довольно много времени перед мирной картиной дисплея, в приятном и разнообразном чтении, пополняя между делом базу данных. Причём, если мы с матрицей предпочитали литературу художественную, то программа, развернув сканирующее устройство в противоположную сторону, сосредоточенно проглатывала одну за другой практически все выходящие на земле газеты, политические журналы и научные издания, не выбирая направлений, течений и даже отраслей знания. При правлении Миротворца, состояние исторических дел не требовало моего физического присутствия в делах планеты. Теперь Александр Третий хворал и ситуация постепенно менялась к худшему.

Уже через короткое время после злополучного крушения у Императора сначала заболела спина, а затем начали отказывать почки как результат страшного мышечного напряжения в момент аварии поезда. Даже внешне теперь Император выглядел уже не тем, здоровым, полным жизненных сил человеком, что ранее. Да, он мог ещё ломать подковы и гнуть монеты, но все более и более погружался в серую пучину усталости и апатии, выход из которой находил порой в спрятанной за голенищем сапога фляжке коньяка. Стараясь развеяться самому и развеять бродящие среди простого люда слухи и сплетни о его якобы смертельной болезни, Александр выехал на охоту в так любимую им Беловежскую Пущу. Решение это оказалось роковым, Император простыл, и процесс почечной болезни ускорился. Не помог даже переезд в Ливадию, мысль о котором удалось мне довольно быстро внушить учёному профессору Захарьину, человеку по конституции мышления, вполне логичному и здравомыслящему. Что хорошее можно было ожидать, о какой разумности и логике Императора говорить, если по приезде к Ливадийскому дворцу, в погоду сырую, холодную и ветреную, Александр, не послушался доводов жены и, отмахнулся, словно его отец перед взрывом, от моих мысленных призывов поберечься. Ему бы обмотать поясницу тёплым шерстяным шарфом и, подняв воротник форменного пальто, быстро проследовать в покои дворца. Так нет, наоборот, подумав об Уставе, он кинул мне мимолётное "Отцепись!", а жене буркнул неразборчивое "Неловко!", затем стянул с широких плеч шинель и в одном сюртуке стоя принимал довольно долго развод и прохождение стрелков собственной подшефной роты четвертой стрелковой бригады.

Вновь серьёзно застудив поражённые нефритом почки, Император умирал. Мне пришлось физически присутствовать при этом печальном событии, принявши облик одного из многочисленных ассистентов почётного лейб-хирурга Вельяминова. Государь причастился и вкусил по православному обычаю просвирку и немного вина, что символизировали тело и кровь Христа. Ни программе, ни даже матрице, что пребывала когда-то давно в облике гуманоида, не были понятны и логически объяснимы различающиеся между собой христианские верования. Но все мы, будучи политически корректными гражданами Федерации, уважали верования аборигенов и старательно выполняли все связанные с этим обряды, двигали руками в крестном знамении, сгибали ноги в поклонах и произносили вместе со всеми присутствующими, полагающиеся в данный момент слова.

Иногда присутствующим в Ливадии людям казалось, что мощный организм Императора в силах побороть немощь и хворь вот-вот отступит. В такие моменты Александр вновь обретал вкус к жизни и пробовал, жить, как и прежде, занимался в полную силу государственными делами, читал доклады и подписывал указания министрам и чиновным людям, выходил в парк и к морю, катался на коляске по крымским дорогам. Но не сложилось. В последнюю ночь, когда за окнами царского дворца лил дождь, мерцали молнии и на море бесновался шторм, Императору стало вовсе худо. Сойдя в последний раз самостоятельно с кровати в кресло, Александр тихо и долго беседовал с сыном Николаем, а затем с Марией Фёдоровной. Сделавшись невидимым, присутствовал я в силу служебной необходимости при этом печальном прощании. По лицу Императора видно было, что беседа с сыном даётся отцу вовсе нелегко, что разговор труден не только в силу физического состояния Александра, а по содержанию беседы. То же выражение наблюдал я и при разговоре с женой. Не стану передавать в этих записях всех деликатных подробностей, но вкратце сводилась печаль Императора к тому, что оставлял он трон свой и дело своё человеку к такому труду не только не подготовленному, но и по волевым свойствам и чертам характера вовсе даже не способному. Да и нежеланная им женитьба Николая на представительнице захудалого гессенского княжеского рода не предвещала впереди ничего путного ни для Николая, ни для России, особо учитывая известное уже предрасположение передавать через особ женского пола наследникам неизлечимую гемофилию. Потому и от Николая и от жены добился умирающий Император согласия, что, по истечении приличествующего времени, передаст Николай престол брату Михаилу, которого отец посчитал лучшим преемником. Организовать важнейшее дело это вручалось лично Марии Фёдоровне, во избежание недоразумений, произошедших уже однажды в подобной ситуации и приведших, как известно к событиям на Сенатской площади.

Отослав затем всех от своей особы, Император поговорил наедине с прибывшим к нему священником Иоанном Кронштадтским, попросив того, не вдаваясь в подробности, помочь Императрице, в деле о котором она отца Иоанна попросит. После окончания сего тягостного разговора, посчитал Александр Третий земное и бренное существование благополучно завершённым. Император с достоинством и спокойно простился со многими приехавшими к нему членами семьи, слугами и государственными лицами Империи. Примерно в два часа ночи Александр Третий умер, избавившись, наконец, от мучений, обнимаемый с одной стороны рыдающим Николаем Александровичем, а с другой безутешной, но державшейся стойко и мужественно, Марией Фёдоровной. Голову умирающего поддерживал Иоанн Кронштадтский. Прямо перед креслом покойного стояла приехавшая недавно из Германии невеста Николая Алиса, бледная красавица со сжатыми в нитку губами, но широко распахнутыми, полными слез и ужаса глазами.

Всё ещё невидимый, я прошёл по темным закоулкам недавно ещё радостного и светлого, а ныне наполненного горем и тяжёлыми предчувствиями левадийского дворца. В одной из комнат полушёпотом разговаривали двое мужчин среднего возраста в вицмундирах полицейского департамента, судя по всему принадлежащих к охранному отделению.

- Не иначе как опять англичанка постаралась. Не прошёл взрыв под Борками, так потравой достали.

- Про взрыв говорить и писать высочайшим указанием не велено. Велено было оповестить о сходе с рельс при превышении допустимой скорости с благими целями.

- Потому и поварёнок, прицепивший бомбу к колёсной паре, исчез, словно и не было его вовсе.

- Ох, грехи, грехи, наши. Что за несчастная судьба у России? Только пожили в спокойствии и мире тринадцать лет, так на тебе. Но, не думаю, что англичанка пакостила. Только ведь вроде бы замирились, договор подписали?

- Подписать, подписали, а тянули сколько? Отомстили миротворцу. Как не потрава, если всего ничего времени прошло, а лицо покойника уже зеленеть начало. Но, объявят, ясное дело, то, что учёные врачи скажут. Почечные, мол, колики, нефрит по-научному.

- Может революционеры добрались? Вон, сколько их брата переловили, перевешали? Мстить есть за что.

- Мы же с тобой, брат, знаем, что революционеров самых заядлых в России повывели под корень. А те, что пожиже, те словно мыши в подпол по углам попрятались и пискнуть боятся. Нет, брат, тут рука профессионала видна.

- Дело тёмное, а мы с тобой, люди маленькие. Как приказано считать, так и говорить станем. Не нам решать. Вон новый Император пришёл во власть, тот и решит с советчиками.

- Николай-то? Слаб он против папеньки и телом, и волей, и душой. Да и родился в неудачный день. Это словно печать на нём. И Алиса эта, моль гессенская ... . будто в России уже и дев не осталось. Из неметчины притащить надо. Ох и набедуемся мы с этой парочкой! Мы, то может, Бог даст, и помереть успеем, а вот детям и внукам, тем не позавидуешь.

Сердце моё, не способное чувствовать боль, равномерно гнало физиологические растворы по синтетическим артериям, программа бесстрастно регистрировала происходящее для закладки очередного файла в базу данных, а мы с матрицей вновь, как при убийстве Александра Второго, испытали вполне земные чувства боли и утраты столь нужного человека такой огромной державы. Маленький дисплей на запястье, связанный программой с мощной вычислительной машиной наблюдательного пункта, оказываясь вблизи Ники и Алисы, начинал сразу бешено пульсировать, предрекая для Российской Империи времена бурные и трагические. Благо, хоть цвет не особо менялся.

Глава 4.

Воланд описывает воцарение Николая Второго, его личностные качества и события с этим связанные, а, также, попутно, нравы некоторых сословий Российской Империи того времени как их ему удалось понять.

"Император мёртв! Да здравствует Император!". В этом, очень сложном для моего восприятия девизе, заключался для россиян огромный смысл, означающий преемственность и непрерывность верховной власти, дарованной, как они считали, от Бога, подчинённой в решениях только ему и ответственной в прегрешениях тоже только перед ним.

Император Александр Третий Миротворец умер до конца не признанный и почти не понятый современниками. Скорее наоборот, глубоко ими недооценённый, втайне порицаемый даже в высшем свете и явно - в мире обывательском, особенно в той его сообщности, что непонятно по какому критерию названа случайно в Российской Империи, интеллигенцией. И ещё более непонятно то, что именно себя эта, в общем-то, мизерная на общем фоне даже не всего, а только обывательского, городского населения, самоуверенно посчитала вершителем и учителем для всех остальных. Её отношение к почившему Императору выражалось как в тайном злословии и кухонном подхихикивании, так и в явной злоумышленной двусмыслице произведений искусства и литературы. Особенно поусердствовал в закреплении приниженного, негативного образа Императора в глазах будущих поколений российских подданных скульптор и архитектор князь Паоло Трубецкой. Архитектором, сей князь оказался средней руки, а скульптор и того меньший по таланту.

Но вернёмся в тот печальный день. Съехавшиеся в Ливадию представители царской фамилии и высшего света России вели себя при усопшем Императоре, чьё тело ещё не успело остыть на втором этаже, мягко говоря, неуважительно. Для подавляющего большинства из них кончина самодержца оказалась лишь ещё одним приятным поводом для светских бесед, интриг и злословия. С молодым Царём мало кто считался, и пример в этом показывали, сами члены Семьи, многочисленные Великие князья и княгини. Каждый из них мнил только себя одного наставником и руководителем молодого, неопытного в государственных делах Ники.

Мне довелось, принявши облик офицера Сумского гусарского полка, прогуливаться по крымским паркам и увиденное, и услышанное послужило, вероятно, самой достоверной информацией, характеризующей не формальное, а реальное отношение общества к царской фамилии. Особенно яростно и нелицеприятно обсуждали Николая и Алису Гессенскую. Причём, если от мужчин доставалось в основном Николаю, то женские сплетни перемывали, даже не перемывали, а перемалывали, косточки его невесты. Не покривив душой, хотя таковой на тот момент и не обладал, могу сказать, что и сама царственная парочка давала много поводов для слухов и злословия. Николай, на которого неожиданно свалилось не только искренне переживаемое им личное несчастье, но огромная ответственность и связанная с эти напряжённая, непривычная работа по управлению государством, выглядел оглоушенным, растерянным. Невеста, попав в незнакомую среду, абсолютно отличную как от известного ей английского двора бабушки Виктории, так и захолустного двора гессенского, тоже растерялась. Но обладая видимо сильной волей, отвечала на явное непризнание лишь чопорным поджиманием губ, выражая полнейшее призрение окружающим этаким одеревенением, да ещё до невероятности прямой спиной, затянутой в корсет, что делало её походку, мягко говоря, весьма странной.

Всем "новым" веяниям в российском обществе добавлял остроты и бил осанну "Колокол" господина Герцена с Британских островов. Вне и внутри России вторили ему, изощряясь в славословии иные бубенчики, рангом поменьше. Радостно потирала ручонки в предвкушении травли молодого Императора и его супруги вся та накипь российского общества, что примолкла на время, припугнутая суровой властной рукой почившего Миротворца. Весь этот пустопорожний перезвон не доходил, к счастью, до ушей основной массы населения провинциальной российской глубинки, по большей части на то время элементарно неграмотного.

Программа, анализируя факты, между тем, предсказывала потенциальную угрозу историческому развитию, вероятность которой временами слегка уменьшалась, но потом вновь, увеличивалась. После Императора миротворца и труженика на престоле оказался человек вовсе к труду не приспособленный, делам государственным мало обученный и по характеру слабый, не стойкий, во всем сомневающийся, легко внушаемый, быстро меняющий мнение под влиянием людей, которых, по вовсе не очевидной причине, считал более компетентными. Нет, как индивидуум, как рядовой обыватель, как почтительный и любящий сын, как примерный семьянин, Николай Александрович внушал уважение. Но для Императора совсем недостаточно быть хорошим в семье, нежным мужем и любящим отцом, тут требуется гораздо большее, чего если уж не дано от природы, то и не будет вовсе. А это - трагедия не столько личная, но всех подданных. Да и сам Николай, вероятно, понимал, что не очень способен и готов к выполнению тех обязанностей, что на него свалились вместо почившего так рано брата Георгия, которого с детства прочили в наследники, отдавая должное его уму и крепости духа.

Чтобы лучше понять Николая Александровича, мне пришлось негласно, пользуясь свойством невидимости, проникнуть в его кабинет и просмотреть аккуратно переплетённые в кожу дневниковые записи, которые вёл он, начиная с молодых лет по желанию родителей. Увы, ничего доброго дневники молодого царя к его индивидуальному психолого-поведенческому анализу, выданному программой немедленно после смерти отца, не добавили. Можно даже сказать, что скорее даже поубавили оптимизма в отношении предстоящего царствования. Дневниковые записи оказались серыми, лишёнными индивидуальности автора. Николай чисто механически регистрировал лишь внешние параметры прошедшего дня, такие как состояние погоды, волнение моря, наличие и величину осадков, маршруты поездок. Но автор записок никак не оставлял для памяти ни достояния ума, ни состояние души. В дневниках будущего Императора практически не обнаружилось записей дел государственных, обсуждения или собственного отношения к событиям внешней политики, к происходящему в стране. Практически нет в них и впечатлений от прочитанных книг или картин, увиденных в собраниях музеев и выставок, о посещении которых упоминается. Пребывая в Англии вместе с невестой, Николай даже не удосужился побывать в знаменитых британских музеях и посетить основные достопримечательности Лондона, зато успел покататься по Темзе на лодке, приводимой в движение электромотором.

Оказавшись вместе с отцом в Ливадии, в тот, последний раз перед смертью, Николай более уделял место в дневниковых записях поездкам в различные места, чем проводимой вместе с отцом государственной работе. Письма и телеграммы "сыпались" по его определению на больного Александра, на них нужно было отвечать, принимать решения. Именно этим Император занимался до практически последнего земного дня. Подписал Император на моих глазах последний указ буквально, будучи уже на смертном одре. Николай конечно как мог, помогал ему - читал вслух корреспонденцию. Это отмечено в дневнике. Но только лишь отмечен сам механический факт чтения, нет и намёка ни на содержание важных сообщений, занимавших предсмертные чаяния родителя, ни описаны принимаемые им решения, нет ни их обоснования, ни анализа. Читал - и только. То есть, даже такой важный, последний урок, преподанный будущему Государю, уходящим в небытие Императором, не пошёл, судя, по всему наследнику престола впрок. После смерти отца выяснилось, что новый Император обязан не только присутствовать во время обязательных церемоний, но ещё и говорить. Необходимость публичных выступлений, повергала Николая в состояние депрессии, по его же записям: "... Утром встал с ужасными эмоциями, т. к. ... должен был сказать несколько слов собравшимся сословиям в георгиевском зале". Или в другом месте: "В 12 часов принял Государственный Совет в полном составе - пришлось опять говорить!". Николая мучили сомнения, как сказать, что сказать, почему он вообще должен им что-то говорить.... Впрочем, говорил и принимал Николай недолго, уже в 2 часа отзавтракав, встречался с невестой. В дальнейшем, с помощью Победоносцева, выход из положения был найден - Ники читал записи, спрятанные или в обшлаг рукава, либо на дне шапки.

В России, всегда по давней традиции праздники царствующей фамилии одновременно становятся и праздниками всенародными. Простой люд ждёт от властителей новых поблажек, милостей, амнистий, на худой конец, хотя бы дешёвых подарков вроде разбрасывания мелкой серебряной монеты в толпу, раздачи малых сувениров, пряников и конфет. Вот и женитьба Николая на Александре Фёдоровне ожидалась народом с понятным нетерпением. Вышло же всё совершенно иначе. Обручение при смертном одре, похороны в столице, куда молодая царица вошла за гробом, всё это для православного российского простонародья представлялось приметами страшными, темными, злыми. Как и торопливое бракосочетание через неделю после похорон. В просвещённой же части публики новая царица, воспитанная при дворе Виктории, но прибывшая из захудалого немецкого княжества, вызывала слабо скрываемое раздражение. Во-первых, она плохо говорила по-русски. Во-вторых, новая императрица оказалась, особой замкнутой, необщительной, хотя и превосходно образованной, но от природы стеснительной, потрясённой к тому же скоропалительностью замужества, совпавшего со смертью свёкра. В-третьих, пришлось менять веру, что для людей истинно религиозных является своего рода нравственным шоком. В-четвертых, и сам Николай, и Александра Фёдоровна рассчитывали на долгую и спокойную жизнь под крылом могучего и могущественного Александра Третьего в семейном кругу и вдалеке от государственных забот и тревог, но не сложилось.

Вот и получилось, что вместо ожидаемых подарков и пьяненького веселья для одних, вместо балов и награждений для других, все обошлось пышной, но скучной и формально обставленной процедурой бракосочетания, а затем абсолютно новой жизнью, весьма далёкой от того, что мечталось.

Двора у молодых не имелось, пришлось пользоваться отцовским, собирая по случаю с бору по сосенке. По случаю бракосочетания особых торжеств, как уже говорил, не проводили, а после жить стали скромно и тесновато во дворце Марии Фёдоровны. Все это удивляло и даже оскорбляло обывателя. Для российского среднего жителя внешняя мишура, показушная помпезность служат некоего рода знамением величия самодержца, идентифицируемого с государством Российским. Идёт это, скорее всего, от времён византийских, но въелось накрепко в плоть и кровь людского сознания. Но и сам Николай Второй, и его "ненаглядная" Алис оказались совершенно не публичными людьми, предпочитающими тишину и уединение семейного очага балам и увеселениям.

За одним лишь исключением. Николай расслаблялся и чувствовал себя вполне счастливым в обществе офицеров, особо того гусарского полка, где состоял шефом и ранее числился эскадронным командиром. Армию Николай любил, но любовью человека постороннего, более понимающего внешние стороны воинской службы, её парадные ритуалы, чем военную науку, которую освоил настолько слабо, что отец его, Александр Третий, не присвоил ему чина боле полковника. Уж кто-кто, а родитель прекрасно был осведомлён об "успехах" чада в освоении стратегии и тактики, иных премудростях военной науки. Именно он, дабы не конфузить великовозрастного отпрыска, приказывал генералам генерального Штаба, что читали для Ники на дому лекции по стратегии и тактике, не опрашивать наследника о прочитанном материале. Вот так, читать лекции читали, а понял ли их обучаемый, не понял ли, никого не интересовало. Сам Ники вопросов не задавал. Тем более, речи не шло о проверке знаний и об экзаменах. Но и на таких занятиях Николай откровенно скучал, а однажды умудрился опоздать на два часа, проспав после гулянки лекции по стратегии. Внешне Николай прекрасно смотрелся в военной форме, браво вышагивал, отдавал командным голосом строевые команды, сам чётко выполнял артикул винтовкой с полной боевой выкладкой. Словом, батальонный, в лучшем случае полковой командир мирного времени из него получился неплохой. Но - не более. И, увы, дневники молодого Императора вполне данное предположение подтверждали и в военной части.

Но, вернёмся в день, предшествующий свадьбе. Казалось бы, тут вот и стоит посвятить предстоящему событию некие размышления, подвести предварительные итоги, поразмышлять о будущем. Но запись начинается с того, что "День отдыха для меня - ни докладов, ни приёмов никаких". То есть, самое главное в том, что его, наконец, оставили в покое от необходимости заниматься прямыми служебными обязанностями. Исполнение основного предначертания в жизни для Николая - тяжкая обременительная нагрузка, этакая напасть уже в первые месяцы службы Отечеству на посту главы страны. Какая огромная разница между отцом - деятельно работавшим на благо Отечества до последнего дыхания, и сыном!

На следующий день состоялась свадьба. Этому, казалось бы, долгожданному и радостному событию, посвящены всего несколько строк. Записал, как одевался в гусарскую форму. Перечислил, что ели. Уточнил, кто и где стоял. Пожаловался, как долго ждали. Самое информативное здесь то, что легли рано, так как у Алисы разболелась голова. К последнему Императору придётся очень скоро привыкнуть, как явлению практически постоянному. Как и у него самого. Частые мигрени начались после покушения японского самурая, разрубившего голову до кости. Алиса вообще оказалась на редкость болезненной особой. Совсем не такой крепкой и полной сил, какой казалась до замужества.

Могу, впрочем, лично засвидетельствовать, что и на самом деле церемония бракосочетания особым весельем не отличалась, прошла скромно и закончилась быстро. Жених смотрелся слишком серьёзным и немного растерянным, невеста - чересчур собранной, изо всех сил пытающейся скрыть внутреннее напряжение и явный дискомфорт от большого количества присутствующих, людей ей незнакомых и не очень понятных. Было совершенно ясно, что играть в старой государственной команде, да ещё по принятым в ней правилам, сия пара не умела, не могла и не желала.

Далее в дневнике следуют стереотипные редкие строки типа "Муравьев был с докладом ...", "От 11 до 14 имел доклады Дурново, Рихтера и Гирса ...", "У меня были Витте и Кривошеин ...". И снова серые затёртые обыденные слова о завтраках, обедах, о кофе с милой Алисой. А ведь все перечисленные господа - это министры и сановные чиновники по департаментам финансов, иностранных дел, военному министерству. О чем были доклады? Какие решения принимались и почему? Как они обосновывались? Ничего нет. Размер информации о встречах с государственными деятелями соразмерен записям об облачении в гусарскую форму и отбытии в церковь. Выходило, что молодой царь уделяет государственным делам страны в лучшем случае три часа в день, считая их обязательной обузой, уроком, который нужно побыстрее кое-как выполнить, дабы отвязаться от докучливых учителей. Иное дело молодая царица. У Александры хватило воли и образованности для того, чтобы с первых же дней понять, именно ей придётся наставлять и укреплять духом Николая. Ей придётся стать матерью не только будущих детей, но и мужу, нуждающемуся в человеке на которого мог бы переложить часть ответственности, решений и действий.

"Ну, теперь все!" - Подумал я. - Теперь нами собрана вся возможная информация по происшедшим в России событиям, и можно отбывать обратно в Антарктиду.

Но нет! Оказалось, что в программу заложено новое, последнее достижение великих федеративных учёных мужей. Теперь требовалось к формальным данным, добавить ещё и нечто совершенно иное, а, именно, живую информацию, собранную в недрах общества. Особо рекомендовалось использовать для этих целей особи женского пола. Что тут говорить? Никому из нашей троицы до сих пор близко общаться с земными аборигенами, а тем более женского пола не приходилось. Программа и матрица, отключившись от моего бренного тела для экономии ресурсов, перелопачивали архивы, снимая за секунды целые пласты исторической информации, но ничего толкового не обнаружили. Тогда принялись за проработку массива художественного чтива, что заглотили мы с матрицей во время антарктического сидения. Кое-что интересное для нас нашлось. Выуженные из художественной литературы и отобранные примеры, оказались немедленно проанализированы и по результатам анализа подготовлены рекомендации для меня, как непосредственного исполнителя. Тут ни матрица, ни тем более программа не годились.

Итак, в сложившейся ситуации мнение простого люда, крестьян, рабочих, чиновников и прочего обывательского планктона, как его ласково именовали на планетах Федерации, роли не играло. Оптимальным объектом снятия экспертного мнения являлись представители высшего света, причём, чем выше - тем лучше. Правда, программа не советовала слишком заноситься и трогать Великих князей и княгинь. Их мнение вполне могло дойти в устной передаче просто князей, просто княгинь, графинь и прочих баронесс из числа пребывающих при дворе. Исходя из опыта мировой литературы, программа наметила оптимальные условия для снятия информации с объекта в неформальной обстановке "романтического свидания". Оказывается, что именно в процессе такого общения, особенно если оно происходит с применением качественного алкоголя, человеческие особи теряют все сдерживающие барьеры. Аборигены при этом становятся наиболее раскрепощёнными и болтливыми. Речь льётся непринуждённо и обильно. Второй, участвующей в свидании стороне выбалтывается все то, что при других условиях никогда бы вслух не посмели произнести. Все это даёт огромные возможности для сравнительного анализа содержания мыслей и звуковой речи на предмет определения степени достоверности.

Некоторое время ушло на разъяснение матрицей, представлявшей некогда в прошлом особь мужского пола, сути выбранного нами и весьма неоднозначного события. По ходу делового обсуждения деталей предстоящего эксперимента выяснились и некоторые проблемы чисто технического характера. Оказывается, романтическое свидание на определённом этапе предполагало некоторые механические действия над объектом противоположного пола. Совокупность жестов, мимики и периодически повторяемых движений определялась в различных литературных источниках целой гаммой не очень понятных слов. Наиболее часто повторяемое слово назвалось любовью. Хотя этим же словом в других источниках определялось нечто иное, нематериальное, духовное.

Любовное романтическое свидание предполагает наличие партнёра. В нашем случае - женского пола, ибо самого меня создали мужчиной. И, без лишней скромности, повторюсь, мужчиной по лучшим образцам земных представителей этого пола. По моде того времени мне полагались усы и, возможно, бородка. Не мудрствуя лукаво, мы выбрали за образец одного из стоявших в дворцовом карауле гусар, и, как оказалось, не ошиблись. Программа за считанные секунды рассчитала алгоритм нужного биохимического процесса и на лице моем над верхней губой появились слегка закрученные на концах шелковистые усики. Но это оказалось далеко не всё. Более детальное изучение графической информации, привело нас к необходимости обратиться теперь не столько к художественной, но к научной, в первую очередь медицинской литературе. Оказалось, что свидание с женщиной включает на финальной стадии непосредственный физический контакт, требующий тесного соединения двух участвующих тел. Матрица, с очень двусмысленным комментарием, оставшимся нам с программой до конца не понятым, предсказала мне некоторые технические проблемы, а затем впала чуть ли не в истерику, вспоминая собственное гуманоидное прошлое. Мы потребовали объяснения. Оказалось, что на практике, в контексте понятия "романтическое свидание" слово "любовь" и все остальные слова, описывающие это действо, означают всего лишь на всего половой акт, предназначенный на планетах Федерации для воспроизведения живых особей естественным путём. Ныне весьма, впрочем, редко употребляемый и то, в основном, натуралами, то есть любителями натуралистической истории. Это немного усложняло дело. Для подготовки тела к этому процессу понадобилось проращивать систему капилляров в том органе, что предназначался для физического контакта. Затем насыщать его нервными окончаниями и вырабатывать некоторые подобия используемых в процессе любви жидкостей, абсолютно, впрочем, нейтральных и безвредных для земного существа противоположного пола.

Среди массы просмотренной нами литературы нашлись, к счастью и книжки вполне популярные, с подробными описаниями романтических свиданий. На основе их изучения и был составлен детальный план-конспект моих действий, включая реплики и задаваемые по ходу вопросы. В качестве одежды мы выбрали мундир ротмистра Сумского гусарского полка с рейтузами в обтяжку и ментиком. В качестве объекта подобрали одну вдовую княжну среднего возраста, из числа приглашённых на бракосочетания Ники и Алис. Решили начать эксперимент через пять месяцев после бракосочетания, дав тем самым людям света всё увиденное и услышанное в достаточной мере обсудить, и успеть обменяться мнениями с нашей княгиней. Время романтического свидания выбрали на основе литературных источников вечернее.

Согласно диспозиции, в сгущающихся весенних сумерках я материализовался у дверей небольшого, но очень милого особняка в конце одной из линий, примыкающих к Невскому проспекту. Не близко, но и не далеко от Зимнего дворца, в районе респектабельных строений старинной знати. Подкрутил ус, как то положено гусарскому ротмистру, и дёрнул за бронзовое кольцо, торчавшее из пасти львиной головы. В глубине притемнённого уже дома раздался мелодичный звон. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выдвинулось лицо аборигена мужского пола, обрамлённое спутанной бородой и бакенбардами настолько густо, что в первый момент показалось мне ожившей копией бронзового льва.

- Барыня почивают-с. Никого принимать не велено-с! - Среди густой поросли на лице растворилась щель, откуда пахнуло густым и очень странным запахом. Анализатор, впрочем, сразу же выдал, что в выдыхаемой смеси преобладают пары дешёвого алкоголя, мясного продукта под названием "краковская колбаса" и овоща по имени чеснок.

Человек стоял, переминаясь с ног на ногу, одной рукой он придерживал у горла накинутую на белое полотняное одеяние шинель, а другой держался за отворенную створку двери. Пускать меня вовнутрь он явно не намеревался. Методика поведения в подобной ситуации оказалась просчитана заранее.

- Мерзавец! Как смеешь перечить! Немедля доложи хозяйке, что ротмистр Сумского гусарского полка князь фон Воланд желает видеть её светлость для романтического свидания! Да пошевеливайся, негодяй, если не хочешь получить шпорой под зад.

- Не извольте гневаться, ваше благородие господин ротмистр! Бегу-с! Сию минуту-с! - И взлохмаченная голова проворно исчезла в проёме двери, не забыв, впрочем, не только прихлопнуть оную за собой, но, судя по звуку, накинуть щеколду. Делать нечего, пришлось принять изысканную позу, опереться на холодное оружие, полагавшееся к мундиру, стоять и подкручивать время от времени ус. Благодаря ультра чувствительному датчику, настроенному на диапазон звуковых частот, на которых общаются аборигены, я зафиксировал внутри здания сначала недолгую перепалку мужского и женского голосов, затем несколько непонятных шлепков и в конце звук быстрых шагов в сторону противоположной стены. Как уже упоминалось ранее, среди моих способностей имеется и остановка времени. Пользоваться ей рекомендуется в исключительных случаях и очень недолго, так как энергозатраты весьма существенны, а пополнять их я пока могу лишь в расположении наблюдательного пункта во льдах Антарктиды. Но в данном случае я решил рискнуть. В мгновение ока, оказавшись у противоположной стены, я стал свидетелем презанятнейшего зрелища. С треском отворилось оконная рама, обдав меня крошкой засохшей замазки, и из окна выскочил несколько полуодетый лысоватый человечек средних лет с седеющей тусклой бородёнкой в форме чиновника по юридическому ведомству. Следом за ним полетели в кусты сирени залатанные брюки со штрипками, начищенные партикулярные башмаки и пара носок с дырками на пятках. От последних шёл несколько специфический запашок. Человечек размазывал по щёкам слезы и отчаянно ругался сдавленным шёпотом. Скорее всего, это оказался отвергнутый княгиней мой соперник. Не теряя более времени, я вернулся в исходную точку. И очень даже вовремя. Дверь широко отворилась. Облачённый уже в ливрею, в сапоги и даже немного причёсанный швейцар с радостной улыбкой на лице в полупоклоне гостеприимно распахнул передо мной двери особняка.

- Как-же, как-же, ваше высочество. Ждут-с! Не извольте беспокоиться! Велено проводить немедля-с!

Звеня малинового звона серебряными шпорами, ношение которых обычными людьми без тренировки может окончиться увечьем, ибо даже мне приходилось чётко координировать движения ног, чтобы исключить случайное зацепление и последующее падение, я легко взбежал по парадной лестнице. На площадке второго этаже меня ждало искомое существо женского пола сорока лет от роду облачённое, как и следовало ожидать по данным литературных источников, в подобающее полу и положению платье.

Очень грациозно проскользив расстояние от лестницы до подола платья по вощёному паркету, я преклонил одно колено и самым нежным голосом произнёс,

- Ах! Обольстительница! Ах, очарование! Я весь у ваших маленьких ножек!

Не совсем уверен, что синтезированная программой из сотен художественных произведений различных жанров фраза оказалась лучшим образчиком российского политеса, но своё действие она, несомненно, оказала.

- Ах, ротмистр! Ах, шалунишка, но это же полный моветон заявляться на дом вдовой женщины в такой час, таким образом, да ещё без букета цветов и шампанского с конфетами на худой конец!

- Уно моменто, мадам! - Вырвалось у меня непроизвольно первое же найденное программой выражение. И снова я ощутил, что произносим мы нечто не совсем соответствующее, так как брови у женщины медленно поползли ко лбу, а глаза расширились необыкновенно. Но тут из воздуха в одной моей руке материализовался букет алых роз, в другой - бутылка запотевшего шампанского марки "Мадам Клико", под мышкой - огромная коробка шоколадных трюфелей от Елисеева. Все пришлось срочно синтезировать, а расходы энергии на это немалые. Но, что не сделаешь ради романтического свидания на благо Федерации!

- Всё Вам, прелестница! - Я сложил дань у выглядывающего из-под платья башмачка, а букет передал в руки.

- Ой, да они колются! Боже! Какие колючки! - Охнула женщина.

- Все поправимо! - Ещё одно усилие и колючки с роз исчезли напрочь. - Вот, Вам показалось! Какие такие колючки?

- Браво, мон шэр! Браво! Очень занятно! Знать я в Вас не ошиблась и уж точно не прогадала! - Захлопала в ладоши вдовушка. - Что это Вы там насчёт романтического свидания изволили излагать Матвею? Не оговорились ли, ненароком? Может не столько романтическое свидание, сколь деловое?

Тут княгиня зарделась лицом и уткнулась носиком в букет роз.

- Ах-ах! Нечто подобное я ждала всю жизнь! Но всё так неожиданно ... . Ну, что перед дверьми торчать, пройдёмте-же в будуар. А, может, прямо в кабинет?

О проведении романтических свиданий в кабинете мы данных не имели, потому я с лёгким сердцем согласился на будуар. Слово будуар часто соседствовало в литературных источниках рядом со словосочетанием "романтическое свидание". Будуар на деле оказался всего лишь спальным помещением, заставленным и захламлённым, на наш взгляд, массой нефункциональных вещей, от которых в Федерации остались воспоминания лишь в исторической базе данных. Дама уютно устроилась на широченной кровати, откинувшись на подушки спиной и томно прикрыв глаза, а я расположился подле её ног на низеньком и не очень устойчивом пуфике. Благо, что антиграв все время держал включённым, мебель эта явно на мой настоящий вес не рассчитана.

- Итак, милейший Воланд, давайте уж к делу, раз пожаловали. Составим условия договора. И, одна просьба. Я, видите ли, очень боюсь, крови и боли. Можете ли Вы сделать процедуры безболезненной?

Не очень понимая, о чём идёт речь и где тут смысл, я немного сконфузился, матрица тоже. Но программа немедленно выдала сведения о том, что в определённых ситуациях при первом романтическом свидании у молодых особей женского пола может появляться кровь и наблюдаться болевые ощущения в месте контакта, но это абсолютно нормально и не должно мешать в подавляющем большинстве случаев естественному развитию событий.

- Не волнуйся, милая, всё это так прекрасно. И от этого ещё никто не умирал. - Ответил я подсунутой мне матрицей цитатой из какой-то книжки.

Глаза женщины округлились, а рот раскрылся, напоминая теперь большую заглавную букву "О".

- Неужели это так часто случается в Вашей практике искушения?

- Нет, красавица. Лично в моей практике это происходит впервые. - Честно ответил я, зная, что врать аборигенам нехорошо. - Но, не стоит волноваться, все пройдёт на самом высоком уровне и будет соответствовать лучшим образцам мировой литературы.

- Первый раз? О боже! Ах! Извините, извините меня глупую! ... Вот всегда так, если что мне, то обязательно достаётся либо никчёмный партикулярный любовник, либо начинающий искуситель рода человеческого. И ещё не известно, что хуже! - Глаза женщины наполнились слезами, и они потекли струйками по щёкам вниз к подбородку, смывая попутно искусно нанесённый слой специального покрытия, используемый человеческими самками для привлечения внимания противоположного пола.

Действуя интуитивно, ибо к такому развитию событий мы оказались не подготовлены, я воспользовался первым попавшимся под руку куском материи и попытался остановить истечение жидкости. Ткань, оказавшаяся у меня в руках, составляла не что иное, как подол платья и, подтянув его к голове, я невольно обнажил нижнюю часть корпуса.

- Ох! Что это Вы, господин искуситель, так быстро себе лишнее позволяете? - Вскрикнула дама, пока я чёткими аккуратными движениями осушал её глаза. Тут в дело вмешалась программа, обнаружив в каком-то источнике, что в данной ситуации глаза партнёра нужно осушать нежными прикосновениями губ и языка. Я немедленно воспринял это как руководство к дальнейшему действу.

- Нет, нет, господин искуситель рода человеческого! Я не готова идти так далеко ... при первой встрече! - Вскричала женщина. Но, вместо того чтобы отстраниться, наоборот прижалась ко мне и, более того, опустила руку на то место мужского тела, модификацией которого мы недавно занимались. Из литературных источников известно, что если женщина говорит "Нет", то это, скорее всего, означает "Да!". Что же, с алогичностью поведения аборигенов мне уже не раз приходилось сталкиваться. Потому я не только не отпустил партнёра, но, наоборот, с ещё большей частотой заработал языком и губами. Женщина взвизгнула и вместо глаз около моих губ оказались ее губы. В этом случае полагалось начинать процесс, известный в литературе как "страстный поцелуй". Все его виды были нами в теории изучены, но практика оказалась намного живее теории и, несомненно, приятнее. Тем временем, рука женщины вполне уверенно утвердилась на моем мужском естестве, и многочисленные нервные окончания послали одновременно в мозг целый шквал сигналов идентифицированных как предельное удовольствие. В ответ на это, должным образом отреагировали системы жизнеобеспечения, соответственно направив в требуемое место под давлением поток аналога кровеносной жидкости.

- О, господин искуситель! Не знаю первый ли это опыт у Вас, но у меня такой опыт уж точно в первый раз! Вот и не верь теперь поверью, что нос мужчины может служить для опытной женщины свидетельством более ценным, чем только показатель родовитости!

Тут бедную матрицу настолько захлестнуло потоком положительных супер эмоций, что программе пришлось её мгновенно полностью блокировать во избежание перегрева и последующей деформации личности носителя.

- Возьми меня! Возьми всю! Я вся твоя, даже без подписи кровью! - Вскричала женщина. - Ну, так быстрее раздень же меня, мой Вельзевул!

- Я не Вельзевул, о, женщина! Меня зовут Воланд! - Вежливо поправил я партнёра и приступил к процессу раздевания. В теории ничего сложного не предполагалось, но на практике женские одеяния землян вещь абсолютно странная и нефункциональная. Например, они используют массу крючков, резинок, петелек, кружев и различных бантиков, которые путаются под руками и оказываются перепутанными в самый неподходящий момент. То ли дело универсальная мода Федерации, где все особи любого пола ходят в гигиеничной и простой одежде без пуговиц, крючков и завязок, прикрывающей лишь самые интимные, по выбору особи, части тела.

Но мы Земле, в командировке! Как опытный агент Федерации, я отважно справился и с этой напастью. Теперь передо мною на кровати лежала обнажённая женщина. Одной рукой она прикрывала лицо, другой продолжала держать меня, и, судя по хватке, вовсе не собиралась отпускать. Не скажу, чтобы это было мне неприятно, скорее наоборот, но программа настоятельно требовала проведения дальнейших стадий эксперимента. Дело в том, что из анализа земной литературы не становилось доподлинно известно, когда и на каком этапе романтического свидания у землян наступает стадия или фаза "развязывания языка". Выбалтывают они секреты до того или после того? Приходилось познавать это на опыте.

Женщина все ещё прикрывала глаза и часто дышала. Её большие округлые белые молочные железы часто двигались при этом вверх и вниз, а два коричневатых отростка, предназначенных для выкармливания детёнышей, ранее почти незаметные, теперь стояли наподобие столбиков. Напряжённая спина выгибалась. Ноги ее раздвинулись. Между белыми гладкими поверхностями, ниже живота ясно обозначился холмик, покрытый аккуратно подстриженными волосами. Ниже оказался участок тщательно выбритой кожи, разделённый пополам влажной волнистой поверхностью розового цвета.

- Ну, же! Скорее! Возьми меня! Снимай скорее все-всё! Не волнуйся! Ты не испугаешь меня! Я потом, после, захочу увидеть тебя всего-всего, с копытами и хвостом, но пока мне страшно! - Теперь она хрипло шептала и облизывала губы красным языком, словно после моих поцелуев там остались какие-то биологические следы или остатки. Но это не так, все было стерильно чисто.

Как я знал, желания женщины являются высшим законом для земного мужчины только в начальный момент "романтического свидания" и "любовных утех". Потому немедленно дезинтегрировал гусарский мундир вместе со шпорами, сапогами и саблей. После вышла небольшая заминка, так как действительность несколько отличалась от известных графических изображений. Возможно, что тут пригодилась бы помощь матрицы, но она оставалась заблокирована. Не знаю, чем всё это могло закончиться, но женщина, со словами: "Экий ты, право, неловкий! Да у тебя это видно и впрямь в первый раз!", в прямом смысле взяла инициативу в свои нежные руки. После этого всё дальнейшее вполне соответствовало расчётной программе. Подтвердилась информация о том, что во многих случаях земной жизни инициатива, проявленная на начальной стадии самцами, постепенно перехватывается самками. Именно партнёр навязал очень индивидуальный, отличный от образца выработанного программой, тем движения. Примерно в одно колебание в секунду. Именно он периодическими воплями "Ох мамочка! Мамочка моя!", приостанавливал процесс на некоторое время и после недолгого перерыва возобновлял его, не давая возможность прервать затянувшийся контакт и перейти к интервью.

Казалось, это может продолжаться бесконечно. Наконец программа, изучив поведение партнёра и сняв медицинские параметры, посчитала, что женская особь вполне удовлетворена, и предварительный этап вполне успешно может завершиться, в полном соответствии с физиологией земных существ. Подача заменяющей кровь жидкости в контактный орган немедленно прекратилась, давление снизилось, и настала очередь подать, тоже конечно под давлением, завершающий процесс высококалорийный заменитель. Возможно, тут мы несколько переборщили с исходными параметрами объёма и давления. Женщина с диким писком вскочила с постели и помчалась в ванную комнату, оставляя на полу мокрый белый ручей, который я тут же осушил с помощью все того же материала женского платья. Первого, что попалось под руку. О высокой технологии как-то даже не подумал.

- Да, теперь я понимаю, в чем Ваша, Создание Тьмы, сила! Теперь ясно, за что вашему брату слабая женщина не то, что бессмертную душу, всю себя заложит! Это было нечто потрясающее! Вовсе уж не то, на что наши нынешние мужичонки, да и мой покойный муженёк, да простит он меня, тоже слабак был, способны. Мужичонка, он попрыгал скок-поскок, удовольствие хилое получил, брызнул - прыснул и завалился на боковую, храпеть в две дырки, а нам бабам, после хоть вой - хоть пропадай. Хоть сама себя люби. ... Ну, теперь давай нож и перо. Буду хоть знать, что не зря душу-то продала! Подпишу договор!

- Душа мне, сударыня, без надобности, не нужна душа абсолютно, милейшая княжна! Мне интересно узнать, какие по городу про молодую царицу, в кругах известных да важных, разговоры ведутся, как ее оценивают в высшем свете? Хороша ли? Плоха? А кровь мне Ваша не требуется вовсе, разве, что для анализа? - Но программа дала ответ, что анализ уже непотребен. Так как генно-хромосомный экспресс анализ проведён по ходу дела во время физического контакта. Никаких особых нарушений не зафиксировано.

- И всего лишь? Так это всегда, пожалуйста! - Возликовала почтенная дама. Далее, в течение всего оставшегося до рассвета времени, я получал льющуюся нескончаемым потоком, но несколько бессвязную информацию на нужную тему.

- Генеральша Богданович говорила на салоне, что Николай был сумрачный. Что Алиса может оказаться бездетной, вот и у ее сестрицы, Эллы, той, что замужем за Великим князем Сергеем брак есть, а детишек нет. Правда, ещё слухи циркулировали, что муженёк у Алисиной сестрицы с грамматическими ошибками! Ну, вы как настоящий мужчина меня понимаете? А, вот ещё, Алиса хоть и приняла православие, но до сих пор тайно бегает к пастору. Шепчут по углам, что православная вера мало на неё впечатление производит. Все знают в свете, что она надменная холодная, бесчувственная. А когда чувствует, то вся покрывается красными пятнами! Представляете! Вот граф Ламздорф вообще не находит Алису красивой. Более того - находит уродливой. Поэтесса Гиппиус считает, она на людей смотрит с чувством холодного отчуждения. На что уж Витте лояльный царедворец, и тот находит, будто очертания ее рта выдают признаки властного сильного характера, и она нашего бедняжку Ники под себя подомнёт, словно наседка курёнка. А сама она из такой бедной семьи, что денег на свадебное платье не хватило и белье у неё штопанное. ... . Но это всё пустяки! Вот, ещё, говорят, что у Ники до сих пор роман с Малечкой Кшесинской, и он по ночам тайком от холодной немецкой принцессы к горячей полячке бегать продолжает в известный особнячок. ...

Подробно перечислять поступающие данные не имеет смысла. Вообще, очень удивительно, как женские особи умудряются сообщать такое количество информации и с такой скоростью. Впрочем, параллельное сканирование мыслей партнёра, показало весьма малую ценность вербальной информации. Как это ни удивительно, но мысли женщины далеко не всегда соответствовали потоку её речей. Больше её, например, интересовало строение моего тела и то, исчезну я с первыми петухами или нет. А если не исчезну, то сможет ли она пользоваться моими разнообразными услугами ещё некоторое время и как именно долго. ... И какими способами, которые не успела попробовать в эту ночь. И стоит ли в подробности этого приключения посвящать подруг. А если посвящать, то кого именно ... . Но главное, что конкретно она сможет получить от меня в качестве компенсации за "романтическое свидание". Тут уж мысли вовсе летели бегущей строкой и представляли собой длиннющий список, включавший в себя всё возможное, начиная с нового особняка и заканчивающийся парижскими духами и красавцем мужем с огромным ... носом и черными усами. Странно, ведь ничего подобного я даме не предлагал.

Эксперимент подошёл к концу. И, честно говоря, я получил от данного опыта массу положительных новых эмоций. С чувством полного удовлетворения от проделанной работы, я поцеловал напоследок руку партнёру, как того требовал литературный этикет, и направился к двери будуара.

- Стойте, Воланд! Вы не смеете так меня покинуть!

- Почему это не могу? - Удивился я. - Романтическое свидание закончено. Все параметры отличные. Интервью я взял. Программа полностью выполнена.

- Ах, Вы, мерзкий искуситель, использовали бедную, беззащитную вдову и ничего, решительно ничего, мне не даёте взамен! Где же золото? Где новые особняки? Где, наконец, новый муж? Вы просто обязаны выполнить мои желания!

- Дорогая, княжна! Вы заблуждаетесь! Ничего такого и в помине не было! Что это вам взбрело в головку? Какие обещания? Какой ещё муж? Да я хоть слово такое произносил?

Первый луч утреннего света проник в будуар через неплотно зашторенное окно.

- О! Где же Ваш Воланд знаменитый хвост? Где копыта? Где, наконец, Ваши рога? Вы - просто жалкий обманщик, а не искуситель! Да у Вас даже пупка нет! А я, как последняя дура, поверила в нечистую силу, прогнала пусть слабенького, но любовника. Выложила задаром все сплетни петербургского света! Ах ты, подлец! Всё обман, все эти твои дешёвые фокусы с цветами, шампанским и конфетами. Да подавись ты, паршивый гусаришко, своими подачками!

Мы, жители Федерации, даже не можем представить силу и частотный диапазон воплей земных женщин! Не успев привести в действие фильтры, я оказался просто оглушён воплями партнёра! Где же милое, такое ласковое создание, что так недавно ласкалось ко мне и лежало у меня на мохнатой груди? Где те биохимические сигналы, что так приятно раздражали мои нервные окончания и вывели из строя бедную матрицу? Теперь земная самка напоминала фурию, персонаж, известный нам до того лишь по картинкам и текстам, а потому представлявшийся фольклорным. Куда там! Постепенно ускоряясь, я устремился к двери, а за мной по пятам, шлёпая по полу босыми ногами и болтая изрядного размера молочными железами, двигалась разъярённая княгиня, размахивая, словно мечом, бутылью из-под выпитого за ночь шампанского. Спасаясь, я резко отворил дверь, сшибив попутно с ног приткнувшегося под ней у замочной скважины швейцара. Бедняга, он вскочил на ноги и попытался, широко раскинув руки, задержать меня, но тут в голову ему врезалась предназначенная явно мне бутыль, и он рухнул как подкошенный на пол у голых ног хозяйки.

Одним прыжком я преодолел лестницу, холл, вышиб створку двери и оказался на свободе. Тут-то я и обнаружил, что в пылу отступления совсем забыл о гусарском облачении, о сабле и ментике. Под лучами рассветного солнца на ступеньках особняка я оказался облачённым лишь в синтетическую кожу прекрасного качества и почти натуральные волосы. Для выхода на Невский проспект этого явно оказывалось мало. Для синтеза нового облачения из окружающих меня атмосферного воздуха и листвы требовалось время, а для использования механизма его остановки или даже замедления, энергии явно не хватало. Если же я растрачу энергию, то рискую добираться до Антарктиды не только голым, но и пешком. Пришлось согнуться в три погибели и нырнуть в кусты сирени, где совсем ещё недавно закончил прыжок из окна партикулярный любовник княгини, о котором она вначале так нелестно отзывалась, но, в конце концов, пожалела о потере.

Оказалось, что экс-любовник никуда не делся. Он успел за ночь облачиться в недостающие предметы туалета. Ему удалось даже соорудить из веток подобие насеста, и теперь он сидел под окном, приставив к уху ладонь, с живейшим интересом прислушиваясь к происходящему в доме. Следовательно, по логике вещей, оказался полностью в курсе происшедших в будуаре событий и явно настроен на долгую задушевную беседу. Не теряя времени, я захватил пук листиков и запустил процесс синтеза, а мой визави решил завязать разговор.

- О, господин Мефистофель, разрешите представиться! Чиновник по Департаменту общественного презрения, кандидат от юриспруденции, Жорочка Липшиц. К Вашим услугам. О, не волнуйтесь и не смущайтесь, Ваш вид меня не смутит, да и креста на мне нет, спрятал под кустиком, чтобы вас не побеспокоить. Хотя, после смены веры, записан теперь я в православные, но в душе масон и атеист. И не волнуйтесь Вы за княгинюшку, она женщина отходчивая, простит.

- Приятно познакомится. Зовут меня, право дело, не Мефистофель, а Воланд. И за княгиню я нимало не обеспокоен. Более того, могу сообщить, что она о потери Вас, сударь, изволила сожалеть.

- Ах, господин Воланд, господин Воланд, не столько важно имя, сколь важна суть. А, суть в том, что Вы, как это лучше выразиться, всемогущи. Ну, а то, что обманули вдовушку, так на то и резон у Вас имелся, несомненно. Что Вам с той пустой души? А ровным счётом ничего, пар один. Да и так, и сяк, ей по делам прямой ход в Ваши жаркие места. Хи-хи-хи! Потому, вполне с Вами солидарен, никчёмная вышла бы сделка. То ли дело я! Человек, несомненно, положительный, по негласной службе в Третьем отделении многократно отмеченный, непьющий, никаких следов ни в банках, ни в ссудных конторах, ни в библиотеках, ни в иных сомнительных учреждениях не записанный. Да и желаньице у меня махонькое, скромненькое, для Вас, пустячок-с! Что Вам стоит? У вас всё есть, а у меня, простите, и носки с дырками. Жены нет, потому как ищу супружницу с капиталом, с положением, пусть и старенькую. Оно и лучше - помрёт скорее. А носки с дырками, так я и прислугу не держу-с из экономии, а у самого руки не доходят. Вот, пока с княгиней не познакомился. Так вообще, прости Господи, рукоблудием изводился. Ох, извините, про Бога, не хотел Вас обидеть.

- Выслушать я Вас, милейший, могу, но вряд ли помогу чем либо.

- Так послушайте, а потом уж и решите. Конечно, Вам души нужны отборные, знатные, но может и моя душонка, на что ничто да сгодиться. Мне бы женщину обеспечить, господин Воланд! Но тут имеются некие параметры, усложняющие данное предприятие для меня. Женщину мне необходимо обеспечить, во-первых богатую, во-вторых, ясное дело она должна быть красавица, в-третьих, она должна оплачивать все мои расходы безропотно. А вот её я должен контролировать, в-четвертых, в постели она должна быть пылкой и страстной, но не истощать меня, в-пятых, любовью мы должны заниматься только на её кровати и только по моему желанию, в-шестых, никаких детей от этого появляться не должно ...

Мне стало очень скучно, насколько это вообще возможно для моего естества и хотя шпоры на сапогах ещё не полностью сформировались, я немедленно покинул сиреневый куст и перенёсся в холодные безлюдные просторы Антарктиды. Энергии хватило.

Глава 5.

Воланд рассуждает о причинах неприятия и неприязни при дворе Николая Второго, о дурных привычках и особенностях характера землян.

Устроившись в покойном кресле моего личного отсека наблюдательного пункта, мы решили всё же проанализировать ещё, на сей раз более детально, без излишнего эмоционального напряжения, добытые в результате "романтического свидания" данные. На первый взгляд, всё мною услышанное казалось обычным набором сплетен, да и на второй тоже, но вот на третий раз, после того как матрица полностью пришла в исходное состояние после всего пережитого, после блокировки и разблокировки, появились некоторые интересные мысли. Отличная мысль иметь в составе Созерцателя матрицу живого существа разумного, это значительно расширяет возможности осязания истории иных цивилизаций. Кроме того, сосуществование в одном теле трёх различных видов взаимно обогащает и, в какой-то мере даже облагораживает, суммарный интеллект.

Итак, с третьей попытки мы пришли к коллективному выводу, что на троне в России оказались люди к власти вовсе не стремившиеся, что подтверждается его словами, обращёнными к Великому князю Александру, другу детства, наперснику, сказанные под влиянием минутного откровения: " Сандро! Дорогой! Я не готов быть царём! Я не хотел им быть! Я ничего не понимаю в управлении. Я понятия не имею, как обращаться с министрами!". Да и после того Витте говаривал, что по характеру Николай более женственен, чем его супружница и лишь по случайной игре природы перед самим моментом появления на свет оказался по воле случая снабжён мужественными атрибутами. Характер у Ники с детства странный. В одних случаях он следовал советам, причём менял собственное решение под влиянием того последнего, кто ему с должным напором советовал, конфузя предыдущего, считавшего уже, что решение принято. С другой стороны Николай мог неожиданно принять совершенно неумное решение самостоятельно и упереться словно осел, не принимая во внимания ничьих доводов, насколько бы разумны они не были. Так, к примеру, и вышло дело с женитьбой.

Но ведь то, как Николай стал Наследником престола, также оказалось делом случая. Потому и не готовили ведь Николая к роли Императора. Ники с детства имел перед собой образец иного рода поведения в лице брата Георгия, человека живого, яркого, не лезущего за словом в карман, уверенного в себе, и уверенного в правоте своих поступков. Настоящего морского офицера и джентльмена. Но, увы, скоропостижно скончавшегося всего 28-ми лет отроду.

Молодая Императрица, отнюдь не чуждая искусству рисования, очень тонко подметив, изобразила мужа на троне карапузом, капризно сучившим ножками, а себя в роли строгой мамаши, пальцем грозящей, чтобы не капризничал. Ну и кроме Александры и Марии Фёдоровны вокруг Ники толпилась целая орава родственных Великих князей и княжон, претендующих на роли менторов и наставников. Это, кстати, молодая жена подметила ещё в Ливадии, когда её Ники бродил, словно потерянный, и никто с ним не советовался, да и не относился к нему серьёзно. Потому Александра Фёдоровна, как женщина. Прошедшая школу бабушки Виктории, имеющая английское воспитание, прекрасное образование, германские корни и протестантский подшёрсток православной религии стала, по словам Победоносцева, большей самодержицей, чем Пётр Великий, более жестокой, чем Иван Грозный. Обладая характером более сильным и пользуясь безоглядной любовью Николая, Александра вполне законно заняла место неформального лидера в императорской семье. Но, то, что хорошо для семейного счастья, увы, зачастую губительно для счастья народа. И здесь особую опасность, как мы выяснили, представляет смесь властного характера, некоторого эгоизма, продиктованная пуританским воспитанием и образованием, узкость, зашоренность мировоззрения. Все это наложилось на новообретённые православные догмы и обряды, от которых царица взяла, к сожалению как многие неофиты, лишь внешнее, не познав глубинное. Витте точно определил эту взрывчатую смесь "православным язычеством". А отсюда всего лишь шаг до мистики, кликушества, истерии.

Личностный анализ этой пары показал, что в принципе, это прекрасная обывательская семья, с взаимной любовью и уважением. Оба они, приверженцы тихой замкнутой жизни, люди далеко не публичные, простые и скромные в быту, очень ранимые и стеснительные. Находясь по долгу звания своего в высшем обществе, они часто смущались и терялись. У Николая признаком неуверенности и неловкости служило поглаживание правой рукой усов. У Александры это происходило ещё явственнее - всё лицо и шея покрывались красными пятнами, скрыть которые не мог даже толстый слой пудры. Да и ту Императрица, как и косметику, вообще, практически не употребляла. Дела семейные оба ставили превыше всех иных дел. Но то, что хорошо для обывателя, губительно для властителя. В общем и целом, сделали мы вывод, парочка эта оказалась не на том месте и не в то время.

Честно говоря, личностные качества императорской семьи, от которых так коробило высший свет, мне очень импонировали. Я также личность самодостаточная и не будь возложенной на меня миссии, отказался бы от всех этих полётов, перемещений, нервотрёпок и прочей суеты. Куда лучше расположиться с добрым фолиантом или старинной рукописью в уютном кресле среди блистательного чертога льдов, на берегу подлёдного озера, оставшегося в недрах Антарктиды с незапамятных времён. После того как мы прорастили нервные окончания, по предложению матрицы мне удалось вырастить рецепторы в полости рта и на псевдоязыке. Теперь хорошая литературная пища для мозга сопровождалась рюмочкой другой старого прекрасного коньяка, напитка божественного! За одно это уже можно было полюбить такую несносную, неорганизованную, недисциплинированную, нелогичную и непонятную планету.

Но тишина и спокойствие, к счастью не очень часто, стали нарушаться и в уединении Антарктиды. Если ранее только очень немногие смельчаки на короткий срок осмеливались приближаться к берегам Белого континента, то теперь на его поверхность начали высаживаться целые экспедиции. Что их влекло сюда, в зону абсолютно неприспособленную и даже смертельно опасную для жизни человеческих существ? Лёд, ветер, мороз, отсутствие жизни, многометровые пропасти под тонкой коркой слежавшегося снега. Да, здесь есть ископаемые полезные ресурсы, но ещё очень долго человечество не сможет их добывать с выгодой для себя. Так что же тут им нужно? Что они тут ищут? Не меня ведь. Напрямую спросить их невозможно, даже попытка вступить в контакт с человеком и изменить ход истории, невозможна. Одно дело контакт с женщиной, где Созерцатель выступает как одно из многих ей подобных живых существ, не раскрывая своей ипостаси. Даже если женщина почуяла подвох, то за счёт мнительности и склонности ко всему чудесному, мистичному, непостижимому, приняла меня за мифологический персонаж, за Искусителя рода человеческого. Даже если и разболтает, то вреда от этого ровным счётом ноль. Ну, поахают подружки, проседая душой до низа живота от страха и зависти, а мужья подружек и вовсе сочтут за бабью блажь и лишь посмеются в кулак. Другое дело, появиться в облике человека среди белого смертельного безмолвия, где дыхание, вырываясь изо рта паром, тут же оседает на кожу лица даже не инеем, а льдом. Как объяснить? На прогулку случайно вышел?

Помог случай. Назвать его приятным не поворачивается язык, но это отнюдь не моя вина. Однажды в короткое антарктическое лето, на побережье, возле заброшенной уже несколько лет стоянки китобоев, высадилась со шхуны экспедиция в составе трёх исследователей. Возглавлял её невысокий крепко сложенный человек, которого два других называли почтительно "капитан". Люди выгрузили на берег припасы, свёрнутую палатку, лыжи и небольшие нарты. Затем шхуна отошла от берега и скоро скрылась в поднимавшемся от ледяной воды тумане. Первопроходцы, оставшись одни в столь враждебном им мире, споро уложили груз на нарты, стали на лыжи и двинулись вглубь континента. Они шли, замотав лица шарфами и прикрыв глаза очками с затенёнными стёклами. Шли упорно. Шли, точно выдерживая направление к Южному магнитному полюсу Земли. Зачем это нужно, я понять не мог. В том месте, где предполагалось нахождение этой весьма условной точки, сдвигавшейся, кстати, уже множество раз за время существования планеты, ничего интересного не имелось. Ни полезных ископаемых, ни старинных артефактов, ни зарытых пиратами кладов с золотом и брильянтами, словом, ничего такого из-за чего в основном земляне отправляются в путешествия.

Люди шли, наклоняясь к земле, словно лёжа грудью на пронзительном, плотном, ледяном ветре, который, словно из благородства, решил, дуя изо всех сил, вернуть их вновь к побережью. Только там, у побережья, где имелось немного топляка, где жили пингвины, стояли деревянные строения китобойной станции, у людей оставался минимальный шанс выжить. Но эти путешественники оказались на редкость, просто до сумасшествия, упрямыми. По ночам они укладывались в маленькой палатке, согреваемой такой же маленькой керосиновой горелкой. Они экономили каждую каплю драгоценного топлива и никогда не могли согреться даже в тяжёлых меховых дохах и потому плохо спали. Они ели только сушёное мясо, запивая каплями воды, оставались постоянно голодными и день ото дня слабели. Они смазывали лица и кисти рук китовым жиром, но от жестокого мороза кожа слезала с их рук и лиц, словно не от холода, а, наоборот, от ожогов. Неожиданно один из них споткнулся и упал, разбросав руки по снегу.

Сделавшись невидимым, я поднялся из помещения наблюдательного пункта и оказался возле этой странной троицы. Первым делом продиагностировал параметры упавшего путешественника. Увы, сердце уже остановилось от истощения и холода, а запустить его вновь оставшиеся двое не умели. Да и вряд ли бы смогли при отсутствии медикаментов и специального оборудования. Помочь им я не имел права, а потому просто присел рядом и стал наблюдать. Двое, повозившись немного с почившим товарищем, выкопали небольшое углубление в снегу, возле чуть выступающего на поверхность выступа скальной гряды, положили в ямку труп, присыпали снегом. Затем из лыж и лыжных палок соорудили подобие креста и водрузили его над импровизированной могилой. Постояли недолго. И вновь пошли по своему маршруту к полюсу. Через день умер второй и капитан, именно он остался в живых, похоронил товарища. Я ожидал, что уж теперь наверняка возобладает здравый смысл и человек повернёт, наконец, назад. Хотя теперь его шансы выжить уменьшились практически до нуля. Но он не повернул, а продолжал упорно уже даже не идти, а ползти к полюсу.

В последний день жизни, растратив остаток сил, капитан не смог поставить палатку и просто лежал на снегу. Керосин кончился, от продуктов оставались лишь завалявшиеся в мешке крошки. Человек явно умирал. В такой ситуации, естественно после совещания с программой и матрицей, мне было дозволено пообщаться с умирающим человеком. Всё равно ведь никакого влияния на ход земной истории он уже оказать не мог.

Я убрал невидимость и, подойдя к капитану, присел около него на корточки. Услышав хруст снега под моими ногами, человек с трудом разлепил гноящиеся веки. На мне был надет рабочий комбинезон биороботов Федерации, с положенными отметками о положении в иерархии, с эмблемами звёздных систем и прочими необходимыми для космических исследователей атрибутами. Сухой, промороженный воздух ледяного континента не влиял на функционирование систем жизнеобеспечения, потому я не одел шлема и стоял рядом с непокрытой головой. Зрелище для неподготовленного человека наверняка оказалось более чем интригующее.

- Ты, кто? - С трудом разлепил оплавленные морозом губы капитан. Кожа на лице от этого усилия лопнула в нескольких местах и на ней проступили немедленно заледеневшие капельки чёрной крови.

- Не напрягайтесь, капитан. Вам это вредно. Берегите силы. Со мной вы можете общаться, просто формулируя мысли, но, не произнося их вслух.

- Ты - не человек? То кто же? Тот, кто владеет мёртвым подземным миром и искушает обитателей мира живого? Слышал я о внедрении Сатаны на Землю в месте полюса, но не верил. А, может, ты только плод моего бреда?... Или же Бог, сошедший в последний миг ко мне? Но, разве достаточно праведную жизнь я вёл на земле? Вот и два моих верных друга, коих соблазнил я идеей достижения полюса, погибли по вине моей и лежат в снежных могилах. Я бы не смог пережить встречи с их жёнами и матерями, но я и не переживу.

- Я не Бог, не Сатана. Моё имя - Воланд. Я не совсем живое существо. Меня создали учёные на очень далёкой планете и послали на Землю в качестве Созерцателя. Я - свидетель, наблюдатель вашей земной истории. Но, я и не совсем искусственное создание, скорее симбиоз, а потому наделён многими свойственными человеку чертами и характеристиками. Я могу чувствовать, осязать, анализировать.

- Ты, можешь меня спасти, Воланд?

- Я не имею право вмешиваться в ход истории, увы, капитан. Я очень сожалею. Но мы можем немного поговорить, и вам будет не так одиноко.

- Не так одиноко умирать ....

- Я ничего больше не могу для вас сделать, просто не смогу, мои действия окажутся немедленно заблокированы программой. Я не волен в себе.

- Понятно. ... Скажи, я дошёл до полюса?

- Нет, но осталось совсем немного. Всего 129 шагов. Если принять во внимание, что полюс постепенно смещается, то фактически дошли. Рано или поздно, но полюс пройдёт и через эту точку.

- Значит, всё же не дошёл. Не утешай меня, Воланд.

- Зачем тебе это нужно? Зачем ты шёл сюда? Полюс - лишь условная точка на глобусе. Тут ничего нет интересного человеку. Нет никаких полезных ископаемых, нет кладов. Что влекло Вас к полюсу, капитан? Мне непонятно. Зачем так рисковать жизнью своей и друзей? Это вовсе неразумно и нелогично. На планетах Федерации живые создания уже давно так не поступают.

- Ты, Воланд, не живой. Ты, чужой здесь. Тебе, наверное, этого не понять. Для тебя важно иметь практическую, значимую, выраженную в каком-то материальном измерении цель. Для нас, людей, важнее всего дух, воля, ощущение победы, покорение недоступного, желание быть первым там, где до тебя ещё никто не был. Доказать себе и другим, что ты смог это! Водрузить на полюсе флаг своей страны, наконец! Разве это не великая честь? Разве это не прекрасная мечта? Ты подчинён железной логике чисел. Мы - иные, мы подчинены зову сердца. Потому и алогичны, и не рациональны. Потому и умираем в бою, в стремлении. ... Но как холодно! Боже, как холодно ...

Глаза капитана закрылись. Пар от дыхания превратился в снежную маску и не таял более, скрыв мраморной чистотой небритые щеки в черных рубинах проступившей крови. Я молча сидел рядом с остывающим телом. А когда его температура сравнялась с температурой окружающей среды, то поднял его, обернул в найденный в заплечном мешке флаг и перенёс на недостающие 129 шагов к полюсу. Я не стал его закапывать. Просто положил на лёд. Матрица сказала: "Он это заслужил!". Программа промолчала, но не заблокировала мои действия. Почему мы так поступили? Я не знаю. Возможно, мы уже достаточно долго живём на этой планете. Почему я не называю ни имени капитана, ни флага, укрывшего его на полюсе? Всё очень просто. Зная привычку земных правителей предъявлять по поводу и, чаще, без повода претензии на куски нужной и не нужной им территории на основании того чей флаг там первым оказался, я не желаю служить ничьим интересам на континенте Антарктиды. Сам я тоже не поставил здесь флаг Федерации, хотя имел на это действие полное право в соответствии с земными обычаями.

Я вернулся в помещение наблюдательного пункта. Всё осталось как прежде и всё же нечто изменилось неуловимо. Скорее всего, во мне. Я посмотрел на главный экран. Программа анализировала Российскую Империю. Блеклое умиротворённое мерцание жёлтой точки в координатах Царского Села не предвещало в скором будущем никаких опасных для истории коллизий.

Подробный анализ данных не выказывал беспокойства по поводу произошедших событий, считая воцарение на престоле Николая Второго делом временным и событием чисто техническим, вынужденным. Это подтверждал и дисплей основной вычислительной машины, упорно демонстрирующий пульсирующую жёлтую точку в пределах северной столицы Империи. Да, частота пульсаций неуловимо росла во временной координате, но пока не выходила за пределы нормы.

Каково же оказалось наше удивление, когда в 1896 году состоялась коронация Императорской четы. О том, что должно произойти нечто ужасное меня заранее предупредила программа. После принятия Николаем и Александрой сего неразумного решения, явно противоречившего желанию покойного Императора и принятым тогда же договорённостям, немедленно изменился и цвет дисплея, но почему то не в районе Петербурга, а в районе всегда сонно спокойной Москвы. Произошла Ходынка как первое свидетельство неблагополучного состояния дел в Российской Империи.

Глава 6.

Воланд оказывается в гуще антироссийского заговора и ошибочно принимает почтенных джентльменов за сборище клуба любителей политической истории.

Последний по счёту апгрейд принёс интересную новинку - теперь на дисплее можно видеть не только координаты места возможного возмущения исторического поля, но и связь данного события с координатами истинной причины, послужившей ему основой. Тестирование прошло на реальном объекте. Ходынка сначала вызвала тревогу ярким всплеском дисплея, но интенсивность свечения быстро сошла на нет, а жёлтые пунктиры новой опции чётко пересеклись на уютном особнячке Великого князя Сергея, видимо не зря получившего почётное наименование Ходынского. Погибло примерно две тысячи человек, но что для России две тысячи ещё недавно крепостных душ? Тем более, что в кичившейся демократией просвещённой Британии, в аналогичной ситуации при коронации Виктории задавленными и затоптанными оказались почти четыре тысячи, не душ даже, граждан.

Впрочем, надо отдать должное царю, сам Николай Александрович весьма по этому поводу переживал, помог каждой потерявшей кормильца семье, выплатил по тысяче рублей. Тысяча рублей для российского обывателя это много, учитывая, что лошадь или корову можно купить рублей за триста, пара сапог стоит от пяти до десяти целковых, а хлеб и того дешевле - копейки. Узнав о случившемся, честный и порядочный Николай хотел прервать торжества, но, увы, насела свора родственников и, ... с бесстрастным лицом опечаленный Император танцевал на балу у английского посла.

Конечно же, по долгу службы мне пришлось присутствовать и на церемонии коронования, и на балах, и на Ходынском поле. Зрелище не для слабонервных, но, что ещё можно ожидать от системы власти, где каждый вышестоящий начальник, передав приказ нижестоящему, тут же о нем забывает и начинает заниматься делами вовсе для службы посторонними? А самый крайний в цепочке человечек, сделать по малозначительности ничего не может. Да и особо волновать свою особу лишними усилиями сей крайний, не особо озабочен, надеясь на странное русское слово "Авось". Авось обойдётся как ни будь.

В окружающем Россию мире происходили и благополучно для истории завершались разнообразные события вроде Бурской войны, которая вела Англия против двух маленьких, но гордых африканских республик. Восставали против англичан и иных европейцев китайцы, с голыми кулаками пытавшиеся противостоять пушкам крупповской, шефилдской и путиловской стали. Восстания в различных точках Земли происходили, разгорались и подавлялись, так и не оставляя в истории ни развилок, ни тем более, узлов. Конечно, приходилось реагировать, лететь сломя голову, чтобы лично присутствовать на событиях в разных странах и различной степени важности, но все они оказывали пока ничтожное влияние на поступательное развитие земной истории. Города, годы, континенты, смена часовых поясов, климатических зон.

Особенно мне претили командировки в страну туманного Альбиона и ее столицу Лондон. Я терпеть не могу паршивую лондонскую погоду, тяжёлый, жирный лондонский смог от каминов, который англичане почему-то называют туманом. Мельчайшие частицы несгоревшего в тысячах каминах угля забивают фильтры, проникают в тонкие системы. Что уж тут говорить об организмах землян. В комплекте с туманом - сырость, моросящий дождь, отовсюду капает, все кругом чихают и кашляют, распространяя вокруг на десяток метров мириады болезнетворных микробов и вирусов. После визитов в Лондон мне всегда приходится проходить внеплановое дополнительное техническое обслуживание с полной дезинфекцией всего организма. Приятного в этой процедуре мало. Но, как говориться, дело превыше всего.

Однажды, году, кажется, в 1904 пребывал я в командировке на Британских островах. Основной задачей являлся сбор информации о поднимавшей голову разного рода российской оппозиции. Параллельно, повинуясь интуиции, я решил пройтись по относительно слабому сигналу дисплея, указавшего на место собрания некоего тайного сообщества. Первоначальный анализ программы определил явление, как "неопасное сборище любителей политической застольной болтовни".

На собрание этой почтенной публики, а среди них имелись представители высшего света, военные, карьерные дипломаты и, главным образом, финансисты, вывело не только указание дисплея, но и никчёмное, на первый взгляд, денежное поступление на счета оного из российских активистов революционной партии. Хрустящие, новые банкноты поступали в банковской упаковке некоему невзрачному третьему лицу, которого только и нанимали для разрывания и уничтожения упаковочных лент, перемешивания и загрязнения купюр, то есть придания им вида денег уже много раз траченных и по рукам не единожды ходивших. После такой сложной операции, фунты стерлингов паковались в конверты и пакеты, подписывались именем получателя, перевязывались дрянной дешёвой бечевой и уже в таком виде поступали на российские партийные нужды. Пришлось приостановить время и выследить оригинального владельца денег. Он тоже оказался лишь мелким исполнителем, но от него, уже по цепочке добрался я до каминной гостиной в одном из неприметных частных клубов. Попасть в увитое плющом и хорошо охраняемое элитное заведение, используя земную ипостась, оказалось труднее, чем в Зимний дворец на бракосочетание Николая Второго. Пришлось становиться невидимым, вновь тратить энергию.

Заседание происходило в каминном зале, при плотно зашторенных окнах, закрытых дверях, под охраной многочисленной высоченной крепкой дворни, вооружённой дубинками, кастетами, бейсбольными битами и бойцовскими собаками на коротких поводках. Почтенные джентльмены восседали в покойных кожаных креслах, возле каждого из которых стоял низенький столик с курительными принадлежностями и напитками, полюбившимися восседавшему рядом члену клуба. По запаху с помощью экспресс анализа быстро определил, что у одних на столике стоял коньяк, у других - виски, у третьих - ром, у четвертых - мадера. Обнаружил даже несколько графинчиков водки. Все исключительно высшего качества, между прочим.

- Итак, господа, надеюсь, что от назойливого внимания посторонних ушей и глаз мы счастливо избавлены. О передвижениях и конечной цели встречи никто, как я понимаю, не информировал ни родных, ни близких, ни, тем более, лиц официальных? Теперь можно спокойно обсудить создавшееся положение и принять ответственные решения на ближайшее время. Как и прежде мы с Вами представляем собой тот тончайший слой земного истеблишмента, что не подвластен ни патриотической, ни политической, ни национальной или расовой, ни какой иной демагогии. Мы чётко определили себя выше земной суеты. Для нас важно геополитическое развитие и движение мира в целом, а не отдельные шахматные фигурки на доске. Извините за долгую преамбулу, но такова традиция редких встреч членов "Купола". Итак, повторюсь, что главное в мире под куполом это инвестиции, движение денежных масс и рынки сбыта, то есть только то, что приносит прибыль, делает деньги и умножает капиталы. Ибо только капитал является движущей силой прогресса, основой исторического развития планеты. Итак, начнём с главных игроков, прошу.

Не поднимаясь из глубины кресла, даже не вытащив из угла рта длиннющую сигару, заговорил внушительно, неторопливо, периодически прикладываясь к виски, плотный человек средних лет, словно налитой добротным салом, с блестящей лысиной, с красными прожилками на толстых веках.

- Коротко сообщу общеизвестные факты. Британская Империя, пребывает теперь в зените славы и рассвета, мы укрепили позиции в Африке, не допустив туда алчных тевтонов, не пожелавших разделить с нами бремя ответственности за мировое благополучие, нам удалось вполне мирно остановить на границе Афганистана экспансию расширяющейся России и отсечь её таким образом от Индийского океана, вполне благополучно развивается ныне раздел зон влияния в Персии. На очереди более глубокое внедрение и раздел сфер влияния в Китае, совершенно ослабленном после подавления "Боксёрского восстания".

Выступающий выпустил клуб дыма в потолок, полюбовался. Отхлебнул из бокала тяжёлой маслянистой жидкости янтарного цвета и добавил. - Но это, как Вы все понимаете, не главное. Главное - это просторы Российской Империи, огромные богатства, скрытые в них и огромные нереализованные возможности. Капиталу нужно двигаться, инвестироваться, расти, наконец, чёрт побери! Такое гигантское непаханое нами поле - эта Россия!

- Что же тут можно сделать? - Вскочил с места и запричитал следующий из собравшихся, высокий, худой, блеклый, прямая противоположность первому джентльмену. - Военные мероприятия по известным Вам причинам, предпринимались многократно, но так же кратно терпели фиаско. Потому дело развала Империи, являясь, несомненно, приоритетным, тем не менее, движется весьма медленно и постоянно стопорится. Сейчас оно пребывает в латентной фазе. Россия крепка царём и православием. Для большинства русского народа это понятие едино и звучит так: "За Веру, Царя и Отечество!".

- Россия, это не только русские! Учтите этот факт и никогда не забывайте в своей работе! Российская империя, прежде всего, "тюрьма народов" и каждый народ, сидящий, словно скупой рыцарь, на неиспользуемых богатствах, достоин нашего внимания и наших инвестиций. Эти богатства должны принадлежать тем, кто их может использовать в глобальном масштабе. Например, уголь и железную руду Донбасса я предлагаю предоставить французам, нефть Баку - английским инвесторам. Но все это в теории, ничего не удастся, пока существует сильная и единая Российская империя! Куда как проще иметь дело с независимыми анклавами, с той же Украиной, или отдельно с Азербайджаном. - Весомо, чётко выговаривая слова, огласил свою позицию джентльмен высокого роста с ухоженными бакенбардами и лентой Ордена Подвязки.

- То есть мы должны работать не столько против России, сколько против Империи? Против императора, монарха? Но, почему? Может быть проще ввести его представителей в нашу организацию? - Послышался недоуменный вопрос малорослого бледного типа, только успевшего пригубить бокал с мадерой.

- Почему, спрашиваете, против Императора Николая Второго? А потому, господа, что Российскую Империю, как это не смешно и грустно, но олицетворяет Император. Наша работа должна вестись не столько против России, но против Николая! Это - хитро! Если мы открыто начнём декларировать нелюбовь, скажем так, к России, все русские на нас немедленно ополчатся, сплотившись вокруг Николая. Так уже бывало не раз. Вспомните Наполеона с его свободой, равенством и братством. - Дал ответ орденоносный господин.

- Разложить изнутри если не можем победить снаружи! Вот наш девиз! - Вскричал очередной оратор, расплёскивая коньяк. Отменного, замечу качества, коньяк, многолетней выдержки. Этот тип выглядел весьма моложаво и казался весьма непоседливым, вертелся в кресле, каждый раз поворачиваясь всем корпусом в сторону говорящего.

- Мы поддерживаем оппозиционные силы в России в так называемом "тлеющем" состоянии. То есть, с одной стороны, не даём им слишком открыто жировать на наши деньги, но и полностью зачахнуть тоже не позволяем. Время от времени они больно колют имперскую Россию-матушку в дряблое гузно. Особенно преуспевают в этом господа социалисты-революционеры, правда, потерявшие совсем недавно часть своего боевого реноме при раскрытии дела провокатора Азефа. Но там пока все неопределённо, может ещё и выкрутится. - Доложил любитель виски.

- Нельзя забывать и высший свет, господа, невозможно игнорировать фактор неприятия и злословия! И какие возможности предоставляют нам и Николай, и, в ещё большей степени, Александра. - Вновь выскочил вертлявый господин и снова выплеснул зря драгоценную жидкость. Аромат превосходного напитка отвлекал меня от сбора информации. Экий неуклюжий болван он, однако.

- Да тут и делать ничего не нужно. "Учёного учить - только портить", как говорят русские. Высший свет Петербурга и так весь ополчился на молодую царицу. - Благодушно заверил сборище толстяк ленточкой Почётного легиона в петлице.

- Вот-вот, господа, вы недооцениваете роль малого человечка в России. Великие князья, графы, просто князья ... то да се. Да, это уровень! А ведь многое, если не все от него, от малого подлеца, зависит. Например, при коронации Николая Второго два казуса изволили случиться. Государственный советник Набоков, это именно то лицо, которому доверие выпало корону императорскую держать, в самый ответственный момент не удержался, побагровел лицом и, уж прости за выражение, препогано обделался самым наипозорнейшим образом. Напустил в штаны в сопровождении соответствующего звука и запаха весьма мерзкого. Скажете случайно? Ан, нет. Повар постарался. Не бескорыстно, естественно. Человечек маленький, а конфуз вышел пребольшой. И тут же, приведу второй пример. Ходынка, думаете, сама по себе произошла? Ан, нет, уважаемые коллеги. И тут маленький человечек в виц-мундирчике плохоньком подсуетился небескорыстно. Великий князь Сергей, что самолично соизволит поле проверять на предмет ям и буераков от манёвров оставшихся? Ждите-с! Он полицмейстеру приказал, а тот перепоручил квартальному, а квартальный уже нашему малому другу околоточному.... А мы ему в ушко шепнули да в карман сунули. Что он теперь, после Ходынки, пойдёт на себя самого возводить хулу и нас выдавать? Нет, конечно же. Перекрестится, свечку за погубленные души поставит, на колени пару раз бухнется, а потом отряхнётся и вновь приступит к исполнению. А имя-то Николая замарано! А корона-то в обделанных руках побывала, прежде чем ее на голову Николая возложили. И все главные сплетники это видели! Как говорят русские, всяко лыко в строку. Или, вот ещё, курочка по зёрнышку клюёт. Люблю я их народные мудрости. Очень всё точно подмечено. Скажете, зачем нам российская премудрость? А, затем, что врага знать надо, иначе не победишь! Я и литературу, и изящную словесность российскую обожаю. А как же иначе, господа? Ничего личного, только бизнес! - Произнёс целую речь милый на вид, добродушный и ласковый толстячок с тремя подбородками. Произнёс, и не торопясь откушал выдержанное виски.

- Вы обожаете российскую словесность и так ненавидите Россию, как это у Вас уживается, извольте полюбопытствовать? - Обратился к нему председательствующий.

- Я не ненавижу Россию, просто я люблю Британию. А ещё больше я, как и все тут присутствующие, люблю очень большие деньги и глобальную финансовую систему инвестиций и прибылей. Российская империя мешает нам развиваться и инвестировать. В нынешнем её состоянии, естественно. Я ничего не имею против русских, только я против их Империи. Когда русские, как и остальные европейцы, останутся только на исконно русской территории, станут нормально, цивилизовано управляться и развиваться, мои чувства перетерпят, что вполне естественно, кардинальные изменения. .... Быть может, а, может, и не быть. - Последняя фраза сопроводилась весьма двусмысленным смешком и выпущенным в воздух аккуратным кольцом сигарного дымка.

- Всё это очень интересно, но вернёмся к нашим баранам, как говаривал незабвенный Рабле. Компрометация - это прекрасно! В подходящий момент сработает. И малая соломинка может русскому медведю хребет переломить! Но ускорить это необходимо! - На этот раз слово взял не иначе как бывший военный с аккуратными усами, прямыми плечами, словно влитый в отлично сидящий смокинг.

- Появляются новые возможности. - Чётко, по-военному, доложил человек с коротким бобриком седых волос. - Которые мы успешно реализуем, если только наши американские младшие братья и немецкие ассоциированные партнёры не будут чересчур усердствовать и совать палки в наши колеса. Я имею в виду, отношения России и Японии. И та и другая страна слишком быстро развиваются. Имеет поэтому смысл дать им приятную возможность проявить чудеса патриотизма и вцепиться в загривок друг другу, а мы, как всегда в таких случаях, сможем получить максимальные дивиденды при взаимном ослаблении обоих сторон. ...

- И, добавлю, при минимальных затратах! Браво! Как говорил один китайский мудрец, Конфуций, кажется, - "Мудрая обезьяна сидит на холме и смотрит на битву двух тигров". - Подал голос маленький, бородатый горбун, почти утонувший в кресле. Видимо он пользовался уважением собравшегося общества. Его не одёрнули, наоборот, вежливо похлопали проявлению незаурядной эрудиции. И выступавший джентльмен спокойно продолжил прерванную мысль.

- Уже сейчас на наших верфях строится вполне первоклассный по нынешним меркам, но устаревший безнадёжно для следующей войны флот Японской Империи. Россия же, в частности окружение молодого Императора, нам очень хорошо подыгрывает, само возможно этого не осознавая. Да и Император Вильгельм Второй спит и видит, как бы его младший дружок Ники поглубже увяз в делах восточных и не влезал в передел старушки Европы на Балканах, последнем оставшемся лакомом кусочке континента. Себя "кузен Вилли", почему-то вообразил "Адмиралом Атлантического океана", любезно подбросив Ники титул "Адмирала Тихого океана". Но это блажь, потому что существует Гранд Флит Британской Империи. И придёт время, когда этому флоту придётся ещё поставить зарвавшегося кузена Вилли на положенное ему место!

- Нет ли у России и Японии возможности замириться и сорвать столь далеко идущие планы? - Подал голос толстяк.

- Шанс всегда присутствует, увы. Особенно когда мы имеем дело с непредсказуемой Россией. С этим приходиться считаться. Если Николай проявит благоразумие, что ни ему, ни его окружению не свойственно, то карта наша бита. К счастью, умных людей у глупого Ники мало, всех разогнал, никого нет, кроме двух человек у трона - прямолинейного мудреца Витте и Императрицы Марии Фёдоровны, вдовы покойного Миротворца. Но Плеве и группа Алексеева-Безобразова, вполне забьют барабанным громом будущих военных побед тихий говор разума. Это же надо придумать такой повод идиотический - лесные концессии на реке Ялу! Вот уж чего-чего, а леса в самой России меряно-немерено. А охранять лесорубов от смирных корейцев требуется не менее чем армией с пушками и пулемётами. Японцам этот пирожок с дерьмом предлагается скушать! На кого это рассчитано? На полных идиотов! - Закончил второй отставник и уселся обратно в кресло.

- Всё правильно. Тут вопросов более не имеется. Со своей стороны, мы более активно начинаем использовать русских масонов. Масоны России, как и масоны вообще, прекрасный ключ для отмыкания замков. Все те из них, кто резвится на низших градусах, искренне верят в доброе и светлое, что им втюхивают мастера, большинство из них люди образованные и, к сожалению, порядочные. Слава богу, что на высших градусах господствуют братья, понимающие и ценящие нашу опеку. Исходя из всего вышеизложенного, разумеется, использовать ложи правдоискателей придётся втёмную, многое знать им не положено, да и мистические обряды Ордена сами по себе способствуют сохранению тайны. Кроме пользы делу, масонская карта ещё и отвлекающий манёвр. - Высказался голос из-за камина, человек, по-видимому, старался сохранять инкогнито даже в обществе единомышленников.

- Использовать русских масонов пока можно только для прикрытия, на всякий случай. Но действовать им пока рановато. Главное, запутать следы и, как говорят сами русские, "запудрить мозги". Наша новая система - "Купол", представляет многоуровневую, широко разветвлённую сеть. Причём, её участники очень редко догадываются о действительных конечных целях. Кроме нас конечно. Грубо говоря, представьте себе, что у меня на каждом пальце насажена куколка, этакий маленький человечек. Но это для меня он махонький, а себе он кажется ого-го, человечищем! И у этого человечка-человечища на каждом пальчике по своей куколке. И тоже каждая мнит себя. ... Я пальцем пошевелю слегка, вот и они дружно начнут ручонками теребить. Речи произносить, в грудь бить, в святом и правом деле распинаться. Главное, не забывать весь этот театрик подкармливать вовремя. Без подкормки они быстро хиреют, ручки уже не так шустро шевелятся. Ротики не так громко болтают.

- А, если и Вы сами, тоже, так вот, на пальчике? Не задумывались? ... Да, полноте, полноте, не волнуйтесь так. Шучу я, просто шучу.

- К теме, джентльмены. К теме! Мы отвлеклись от повестки. Прошу продолжать обсуждение. - Заволновался председательствующий.

- Что тут ещё обсуждать? Всё отлично спланировано! Всегда приятно одним ударом класть два шара в лузы. - Резюмировал толстяк с тремя подбородками. - Пора уж и за стол.

- Ну, два не два, а один так уж точно влетит! В идеале и Россия окажется ослабленной, и Япония сбавит обороты. Если же, паче чаяния, войну выиграет Россия, то получит лишь то, чем и так теперь владеет. Проиграет Россия, в ослабленный организм легче внедрить микроб революции. И в том, и в другом случае выиграем только мы. Кроме того, потери будут огромны, а это позволит облегчить процесс отторжения от Германии. Николай всегда будет помнить, с чьей подачи влез в дальневосточную авантюру. - Веско добавил отставной военный с седыми усами.

- В заключение господа, решим вопрос меркантильный. Война, как вы прекрасно понимаете, требует денег, а у Японии конвертируемой валюты маловато. Нужен заем, миллионов этак на пятьдесят. Кто решится? Английские банки уже свою долю вложили, между прочим. - Вновь поднялся председательствующий.

- Слишком велики риски, джентльмены, слишком велики. Но, дело того стоит. - Поддержал его горбун.

- Банкиры, не привыкли рисковать. Если Японцы умудрятся проиграть войну, мы можем понести большие потери. Это - своего рода плохой кредит. Вещь опасная. - Подал голос ранее ничем себя не обозначивший господин.

- Мы потребуем надёжных гарантий. Например, под шесть процентов пусть выставят в качестве обеспечения, предположим, доходы таможен или налог на табак. Что-то в этом роде Вас устроит? - Ободрил его председатель.

- Если под надёжное обеспечение и хороший процент, то мы найдём кредиторов и в Америке, и в Англии. Тут стоит рискнуть. Но, тогда 50 миллионов, это слишком мало. Давайте обсудим этот вопрос сначала с японской стороной. - Пошептавшись немного с соседом, высказался один из двух, похожих словно братья, господ явно относящихся к финансовой братии.

Заключительная часть беседы носила чисто процессуальный характер и меня уже не заинтересовала. Основная информация оказалась получена и сохранена в файле. Вот значит, как и где обсуждается будущее России. Успокаивало то, что данное сборище явно не носило характера официального. Собрались, поболтали, выпили, закусили и разошлись довольные. Но, на всякий случай, при командировке в Северную столицу Империи, мне придётся более подробно познакомиться с таинственными русскими масонами и собрать о них максимум информации. Хотя, ясно, что дело это пока неспешное. Пока же ожидало меня техническое обслуживание и вполне заслуженный отдых в любезной Антарктиде.

Глава 7.

Воланд о причинах и последствиях нелепой дальневосточной политики Николая Второго. Бой крейсера Варяг. Осада Порт-Артура. Цусима. Воланд, программа и матрица играют в морской бой. Первая революция

Долго отдыхать в благословенной Антарктиде не пришлось. Увы, аборигены Земли, существа весьма беспокойные. Долг Созерцателя повелел вплотную заняться делами дальневосточными.

На Дальнем Востоке события назревали давно, набухали всякой дрянью словно гнойный нарыв, который рано или поздно, но обречён либо лопнуть самостоятельно, либо вскрыт путём хирургическим. Последствия могут в обоих случаях иметь место самые печальные. Такими "нарывными" местами являлись Китай и Корея. Зубы на китайские и корейские пространства вообще, и на порты в частности, скалил практически весь "цивилизованный" мир от Англии до Японии. Россия в стороне остаться не могла. С одной стороны, выбора у России, как регионального гиганта, просто не имелось. Если не Россия отхватит достойный кусок пирога, то тут же он исчезнет в чужой прожорливой глотке. Россия всё же являлась, как впрочем, и Япония, соседней к пирогу страной и границы её проходили куда ближе границ скажем Англии или Германии. Ну, и флоту российскому просто необходим незамерзающий порт. Владивосток на зиму замерзал, и кораблям Тихоокеанской эскадры каждую зиму приходилось отстаиваться в чужих портах, сначала японских потом китайских. Это отнюдь не способствовало ни уровню боевой подготовки, ни боеготовности в целом. Хотя весьма обогащало местных проституток и содержателей публичных домов, щедрость российского офицерского корпуса оказывалась выше всяких похвал.

Англия вела свою партию в этой игре весьма тонко, но явно с антироссийской направленностью. Первым делом британцы построили Трансканадскую железную дорогу до порта Ванкувер, главной целью которой являлось не коммерческое, а военное предназначение - безопасно перевозить британские войска к берегам Тихого океана. Коммерческой выгодой там и не пахло. Затем Германия, по-прусски бесцеремонно, отхватила бухту Циндао. Россия, в свою очередь, нацелилась на Порт-Артур, но на него претендовала и Великобритания. Дело чуть не приняло весьма горячий оборот. Начался обмен дипломатическими депешами, заявлениями послов, взаимными упрёками и обвинениями. О том, что порт китайский никто, впрочем, не вспоминал. Наконец, после переговоров российского посла с английским премьер-министром, дело удалось уладить миром. Тем более, что в этом случае Германия выступила солидарно с Россией. Адмиралы с обеих сторон поскалив для порядка зубы, пришли к примирению и встречи их далее отличались взаимной любезностью. Смотря на адмиралов, и экипажи снизили градус неприязни до вполне приемлемого дружественного уровня. В Японии появление российской эскадры в Порт-Артуре вызвало нечто сродни истерии вплоть до приведения эскадр в боевую готовность, с проведением нужных для того работ непрерывно днём и ночью. Но к большой войне с Россией да ещё в одиночку Империя Восходящего Солнца готова ещё не была, а потому внешне успокоилась, а на деле затаила недоверие и озлобленность.

Итак, что имелось на день моего прибытия на Дальний Восток? Договоры России с Китаем и Японией заключены. Деньги, полученные от Франции, пошли на оплату китайских контрибуций, то есть, фактически, на российско-французские денежки начали перевооружать Японию. Так как перевооружалась Япония, не имея пока собственной тяжёлой промышленности, то вовсю использовала отличные британские заводы и верфи. В конечном счёте, деньги, взятые в долг Россией у Франции, аккуратно улеглись на полки английских банков. Своего куша финансисты Британии никогда не упускали. Вот так и получилось, что Россия своими руками оплатила в преддверии войны модернизацию своего врага - Японии.

На первое время, внешние приличия, призванные успокоить общественное мнение оказались соблюдены. Япония приняла к сведению российское заявление, что занятие Порт-Артура мера временная, вызвана вопросами предосторожности, ни против кого не направленная и призванная обеспечить стабильность и взаимное процветание региона. А куда было деться, если слишком уж согласованны, казались манёвры германских и российских эскадр? Тут по каналам тайным, разведывательным дошли и до Лондона, и до Токио слова кузена Вили, обращённые Ники, мол, не дрейфь, твои враги - мои враги. Интересы у нас общие и эскадры, в случае чего и, не смотря ни на что, будут сражаться рядом, можно сказать если не плечом к плечу, то уж борт о борт. Британия напоследок решила пощекотать нервы русским и послала в Жёлтое море вооружённую до зубов эскадру, втайне надеясь, что нервишки у российских адмиралов дрогнут, но ошиблась, а потому поплавав немного, английская армада тихо убралась восвояси. Угроза войны с Японией и Англией тогда миновала Россию. Но обиды ни англичане, ни японцы не позабыли. Особенно, англичане. А, чтобы обида легче переносилась, гордые бритты отхватили у немощного Китая сразу две военно-морские базы и, попутно, иные уступки и привилегии.

Итак, как выяснилось очень скоро, два "обиженных" на Россию участника дележа дальневосточного пирога, решили объединить усилия, дабы поставить потенциального соперника на место. Япония пока хотела получить лишь Корею, Британия сразу же, не мелочась, замахивалась на всё остальное. Не собираясь, по восточной традиции, класть все яйца в одну корзину, японские власти попытались разыграть сразу несколько карт. Франция, обеспокоенная отвлечением России на Востоке от дел европейских, и мечтая о возвращении с её помощью отторгнутых Эльзаса и Лотарингии, предлагала Японии, по своему обычаю заём, как плату за спокойствие в регионе. Японцы, пока французские деньги не взяли, но попытались сторговаться напрямую с Россий.

Начались переговоры в Санкт-Петербурге между Россией и Японией. Поначалу мне казалось, что всё идёт самым лучшим образом. Действительно, пусть Россия патронирует Манчжурию, вкладывает деньги, добивается процветания под крылом Империи. Япония, в свою очередь опекает Корею. Обе Империи, проведя разграничение зон интересов и ответственности, в этом случае живут мирно и не лезут в дела другой стороны. Всё очень логично и разумно. Дело к тому и шло. Маркиза Ито принимали в Санкт-Петербурге по высшему разряду, очень доброжелательно. Николай, казалось, забыл напрочь о том несчастном самурае, что чуть не разрубил пополам его бедную голову во время путешествия. Программа выдавала самый безоблачный сценарий исторического развития, но неожиданно в столице появился посланец из Токио с проектом англо-японского договора. Переговоры с Россией оказались сорваны.

Я немедленно выдвинулся в Лондон и застал завершающую фазу заключения договора. Конечно, по старой доброй привычке, англичане, считая японцев, как, впрочем, и всё остальное человечество, себе не ровней, жёстко давили и выкручивали руки японским переговорщикам. Договор же более требовался Японии, потому, не очень сопротивляясь нажиму, они его и подписали. Всё бы ничего, но хитрые бритты внесли пункт, по которому в случае войны с третьей стороной, ни Япония, ни Британия напрямую в бои не втягиваются, ограничиваясь строгим нейтралитетом. Но, вот в случае войны с двумя и более державами, каждая из подписавших сторон немедленно приходит другой на помощь. То есть, одним махом оказалась ликвидирована германская угроза и Россия осталась предоставлена сама себе. Тут мне вспомнилось заседание любителей поговорить на политические темы, на котором я очутился при командировке в Лондон. Оказывается, что продвинутые земляне могут предельно точно прогнозировать развитие истории и без помощи вычислительной техники! Потрясающее открытие. Вот тебе и безобидные старые болтуны. Выходи, что мы с программой оконфузились, не придав этому "Куполу" должного значения. После Лондона пришлось лететь в Россию.

Получив в Лондоне афронт, российское правительство попыталось заполучить в союзники Францию, но та, постепенно подготавливая и подталкивая свою союзницу к войне с Германией и думать, не желала оказаться втянутой в конфликт у чёрта на куличках с Японией. Более того, очень скоро Британия и Франция заключили Антанту, так называемое "сердечное согласие", явно направленное против Германии. Для России теперь поиск союзников ограничился одной Германией. Такая возможность имелась, но, в этом случае, Россия безоговорочно исключалась, как того требовал кузен Вилли, из любого вмешательства в европейские дела на Балканах, а на это Ники согласиться не мог никак. Кроме того, ни сам Император, ни его окружение не считало Японию способной не то, что победить, но даже и напасть на Россию. Они очень сильно заблуждались. Я лично видел, какими темпами строились на английских верфях броненосцы, крейсера и эсминцы для Японии. Впрочем, не только на английских. И не только для Японии. Броненосцы и крейсера строились для враждующих латиноамериканских стран, но те совершенно неожиданно замирились и дружно отказались от столь дорогостоящих игрушек. Потрясающе мудрое решение!

На свободном рынке оказалось довольно много вполне готовых, современных, боеспособных кораблей. Сначала их предложили купить России, но Николай повелел иностранные корабли не покупать, а строить только на собственных верфях. В нормальных, мирных условиях решение превосходное, создающее рабочие места и развивающее собственную промышленность. Но перед войной решение просто недальновидное. Россия новые боевые корабли не купила. Корабли купила, не торгуясь, Япония.

Перед надвигающейся войной, в близости которой никто в мире уже не сомневался, российские адмиралы с подачи проанглийски настроенных агентов влияния внутри российского высшего света бездарно гоняли боевые российские корабли взад и вперёд от Бизерты до Кронштадта. Все, что требовалось от России, так это действовать превентивно и окружить островную империю десятками, или даже сотнями, лёгких боевых кораблей и вооружённых вспомогательных крейсеров Добровольческого флота. Эти современные торговые суда именно для таких целей изначально предназначались. Вместо этого величавые адмиралы и генералы во главе с наместником Алексеевым убедили Николая в том, что японцев, да буде полезут с войной, русские войска просто шапками закидают. Японцы прервали бесполезные переговоры, которые тянули буквально до последней возможности и неожиданно, без объявления войны напали.

Первыми жертвами и первыми героями войны оказались моряки "Варяга" и "Корейца" стоявших стационерами в составе международного отряда кораблей в корейском порту Чемульпо. Несмотря на десятикратное превосходство, бой был российскими моряками принят. Мне пришлось наблюдать его, находясь непосредственно на кораблях, как русских, так и японских. Уж больно нелогично всё происходило. Случись такое в Федерации, то командир отряда, спокойно подсчитав боевые параметры противника, спокойно спустил флаг на милость победителя. Нелогичность поведения русских моряков просто бесила программу и поражала нас с матрицей. Мне русский военно-морской твёрдый характер, чем-то непонятым до конца, каким-то мимолётным, почти неосязаемым чувством весьма импонировал. Что-то подсказывало - такое поведение обречённых на поражение, но идущих в бой моряков, возможно, и есть нечто основное, отличающее землян от остальных биологических видов гуманоидов вселенной. Прочитав мысли некоторых из них, я вновь уловил те же необъяснённые до сих пор понятия: "Офицерская честь", "Воинская честь", "Присяга".

Конечно, назвать происшедшее боем, как того требует военно-морская наука землян, изученная нами по трудам флотоводцев, затруднительно. Японцы набросились на русские корабли, лишённые свободы манёвра, словно свора волков на оленя. Быстроходный "Варяг", конечно, мог дать полный ход и уйти, но он шёл, почему-то ориентируясь на старого, тихоходного маломощного в военном отношении "Корейца". Японские снаряды, начинённые современным взрывчатым веществом и оснащённые новейшими английскими взрывателями, взрывались от малейшего соприкосновения с любой, даже водяной поверхностью. При взрыве они вырывали куски брони и поджигали все способное гореть. Даже взорвавшись рядом с бортом, такие снаряды обрушивали на палубу вражеского судна ливень стальных осколков. Российские снаряды, предназначенные для пробивания мощной брони, иногда прошивали вражеский корабль насквозь, но, так и не взорвавшись, улетали в воду. Поднимая столб воды за корпусом корабля противника, снаряды русских только сбивали с толку наводчиков орудий.

Осколки японских снарядов сметали с палубы комендоров, потому, что на американской постройке крейсере "Варяг" орудия стояли открыто, без броневого прикрытия. Да и число осколков от одного снаряда японского, как я подсчитал, остановив время взрыва, в двадцать раз превышало число осколков, образовывавшихся при разрыве русского снаряда. Русские снаряды предназначались для борьбы с кораблями, японские - для уничтожения людей на кораблях. Но даже в таких неравных условиях огнём русской артиллерии оказался потоплен неосторожно высунувшийся эсминец и тяжело повреждены несколько кораблей. Невидимый шёл я по залитой кровью палубе, среди кусков мяса и клочьев форменной одежды. Силовое поле защищало меня от невзгод боя, но чувство непонятное и странное, возникало и тяготило, вызывало неприятные ощущения в работе сердца.

В броневом каземате, искорёженном взрывом снаряда, я неожиданно нашёл совсем ещё молодого моряка в залитом кровью чёрном кителе, увенчанном золотыми погонами с двумя мичманскими звёздочками. Левый бок офицера залит кровью, уже не бьющей, а истекающей медленными каплями из артерий напрочь оторванной руки. Молодой человек ещё дышал, но по всему видно, что он уже не жилец на этом свете. Получив благословение от программы, я материализовался, приложил палец поочерёдно к каждой разорванной артерии и высокочастотными импульсами заварил, остановив, таким образом, кровотечение. Затем, используя тот же палец как ингалятор, я несколько раз дал умирающему мичману вдохнуть смесь газов, содержащих вещества, активирующие работу сердца и мозга. Все эти операции позволили лишь вернуть на некоторое время сознание, но возвратить жизнь не могли.

- Что со мной? - Первое, что произнёс раненый.

- Вы очень тяжело покалечены, молодой человек.

- Но я чувствую себя достаточно хорошо.

- Это действие специальных препаратов, к сожалению, дающих только временное облегчение страданий.

- Значит, я обречён умереть?

- Это неизбежно, но у нас есть несколько минут.

- Как "Варяг"? Мы победили? Моё орудие поразило цель?

- Сейчас выясню. - Я потратил десять процентов аккумулированной энергии, просмотрев запись боя и точно определил, что из двадцати трёх выпущенных орудиями мичмана снарядов четыре действительно поразили цели. Причём, три попали в затонувший японский миноносец. - Три снаряда в миноносец, в район машинного отделения. Один снаряд в борт крейсера. Миноносец затонул. Крейсер "Асама" повреждён.

- Господи! Как славно! Значит не зря всё! И мой плутонг внёс малую долю во славу российского флота. Но как тяжело умирать в рассвете сил... Оставлять одних, без поддержки отца и маму, сестёр, невесту. - Мичман плотно прикрыл глаза, сдерживая слёзы, но они выкатились на юношескую, не тронутую бритвой щеку. ... - Он помолчал, собираясь с мыслями. - Вот и умираю, "За Веру, Царя и Отчество!". Как ты думаешь, меня наградят Станиславом?

- Не знаю наверняка, но очень даже возможно, что и наградят. Возможно и Георгиевским крестом.

- Хорошо бы! ... Но, кто Вы, добрый самаритянин? Я не помню Вас по кают-компании. Вы, наверное, из трюмных или машинистов? Как звать Вас, того, кто облегчил мне душу в последний час?

- Звать меня Воланд, можно считать, что я неким образом действительно из машинистов.

- Прапорщик по Адмиралтейству? Или уже поручик?

- Так или это важно, молодой человек?

- И верно, о чём это я... Вы можете прислать ко мне батюшку? Хочется успеть причаститься ...

- Попробую, но не могу обещать. - Вновь обретя невидимость, я вынырнул из грохота боя, стонов, визга рикошетирующих осколков и рёва корабельных орудий. Быстро определив нахождение корабельного священнослужителя, я постарался передать ему мысленно мольбу мичмана о последнем причастии. Видимо, мозг священника оказался настроен на мысленную волну воплей раненых моряков, молящих о душевной помощи. Он немедленно откликнулся на отчаянную просьбу умирающего, подоткнул за пояс полы обрызганной кровью рясы и двинулся в сторону разрушенного капонира, где лежал мичман. Успел как раз вовремя, чтобы причастить несчастного. Действие лекарств кончилось, и бедняга испустил дух.

Когда всё уже практически закончилось и корабли легли на обратный курс, я покинул "Варяг". Так началась для меня русско-японская война.

Сражения велись между Россией и Японией, но в пересечении жёлтых нитей, всё чаще оказывался Лондон. Не реже, во всяком случае, чем Санкт-Петербург или Токио. Это вносило фактор неопределённости в работу программы. Чтобы выяснить причину такого непонятного и скорее всего скрытого участия в конфликте, я снова очутился в Лондоне. И вновь сетка координат привела к знакомому, увитому мирным плющом особняку.

Глава 8.

Воланд попадает на собрание почтенных джентльменов, где впервые знакомится с новомодными девизами грядущей революции.

Как и прежде, мирно гудел огонь в камине. Как и прежде расселись вокруг круглого дубового стола в тяжёлых, красно-коричневой кожи, креслах десять различных по виду и по отношению к крепким напиткам джентльменов.

- Господа, итак, деяние наше свершилось. Николай Второй по уши влез в маньчжурское дерьмо. Теперь ему там долго барахтаться. Самое интересное, господа, что, по сути, помогло ему в этом, его же ближайшее окружение из царской семьи.

- Если можно, то поподробнее.

- Можно и поподробнее. Итак, как доложил мой агент, близкий к господину Плеве, этот мудрец решил, что российские революционеры имеют японскую финансовую подкладку! Решил он эту несложную головоломку, естественно, не без нашей шпаргалки. Потому мол, "маленькая победоносная война" одним махом уберёт и японскую проблему, и революционеров. Снеся это "золотое" яичко, он немедленно принёс на блюдечке с голубой каёмочкой Николаю Второму, а тот, не мудрствуя лукаво, почесал старый японский шрам на голове, да и сунул принесённое под себя, досиживать. Тут и Александра Фёдоровна подсуетилась, помогла муженьку принять мудрое решение, выдав, сей кунштюк уже за своё собственное изобретение. Ведь миротворец Витте это человек Марии Фёдоровны, а, следовательно, для Алекс он враг первейший и торчит словно кость в горле. Вот Плеве, тот совсем иное дело.

- Могу я добавить, по данному пункту? - Поднялся тот джентльмен, что ранее так образно растолковал свою любовь к русским.

- Просим.

- Дело в том, что кроме нас и группы Безобразова в ближайшем окружении Николая действует и так называемая "княжеская оппозиция или клика". Состоит она из представителей самых знатных родов, вплоть до Великих князей. Используя втёмную того же Плеве, а через него Департамент полиции, они всё время стараются держать царя и царицу "в тонусе", устраивая от лица революционеров мелкие пакости. Побрасывают ими же самими написанные листовки с угрозами, взрывают хлопушки под видом бомб, укладывают и находят взрывчатку. Интересны у полицейской мелкоты более шкурные - получать при этом больше ассигнований, награды за раскрытые заговоры, расширять штат и тому подобное. А вот цели головки заговора, совсем иные. И далеко не такие безобидные. Николай им всем мешает небогатым разумом и бесхребетным характером, который безуспешно пытается выправить Александра своей стальной волей. Убивать царя никто не собирается, это был бы совсем уж дурной вкус и плохой пример для следующего. Они готовы полностью его дискредитировать, сломать окончательно волю Ники и, в идеале, заставить отречься в пользу Михаила. Но и его клика считает далёким от идеала, потому корону прочат Николаю Николаевичу. Сначала как военному диктатору при Михаиле, а потом уже и Императору. В заговоре состоят практически все великие князья.

- Николай Николаевич в курсе к чему его прочат?

- Примерно так же как Александр Первый. Такая позиция всем удобна.

- А руководители иных военных служб и министерств?

- Все Великие князья. Может за исключением того артиллерийского начальника, что создал великий русский балет, но попутно развалил всё артиллерийское ведомство России. Он слишком занят балеринами. Некогда.

- Как все задумано? План хоть у этой компании имеется?

- План имеется. Начнётся с грандиозной провокации, вроде организованной нами Ходынки. Только в более красивой режиссуре. Представляете, белый снег перед Зимним Дворцом, залитый кровью, детские тела изрешечённые пулями, простреленные иконы и царские портреты, рабочие, скорчившиеся в последних муках, трупы, одетые в праздничные одежды. Их жены валяются на мостовой в самых лучших своих платьях.

- Как же это удастся заговорщикам?

- Помните отличную идею полковника Зубатова, которая могла привести к умиротворению пролетариата и созданию площадки для дискуссии рабочих и работодателей?

- Создание подконтрольных правительству профсоюзов?

- Совершенно верно! Нам пришлось изрядно потратиться на удаление этого слишком уж умного полковника со службы. Николай как всегда сначала идею одобрил, а потом, наслушавшись наших агентов, прогнал столь изобретательного полковника.

- Верно, верно. Что же теперь?

- Зубатова выгнали, но профсоюзы остались. Вот в одном из них подвизался поп Гапон. Личность нервическая, переполненная благих идей и высочайших идеалов, а, потому, на любую авантюру падкая. Этакая говорящая куколка на мизинце у мизинца. Этот поп и поведёт 9-го января толпы рабочих к царю-батюшке за милостью и благостью, на что так падки простые, неискушённые, наивные русские люди. Поведёт на манер крысолова, открыто и парадно, с иконами, хоругвями и царскими портретами. Подведёт на голубом глазу прямо заранее подготовленные залпы солдатских расстрельных команд. Надеюсь, что для полной реалистичности сцены и сам там поляжет.

- Николай с его характером никогда этого кровопролития не допустит. Ерунда!

- Совершенно верно! Николай не допустил бы, если бы был в Зимнем дворце в это время. Но его с семьёй там не будет! Потому и решение окажется принято хоть и не им, но от его имени! В этом весь фокус. Да, ещё, зная его любовь к фотографиям, будет сделано несколько снимков из окон его покоев. Анонимных фото, естественно, но с двусмысленными комментариями. Николай скомпрометирован напрочь среди русского народа. Это, так сказать, слабительный напиток для внутреннего употребления. А для внешнего, для мирового сообщества, тоже имеется коктейль взрывной силищи. Поражения военные, как и все прочие неудачи, спишут на евреев, они, мол, все революционеры и шпионы, продали Россию японцам.

- Действительно, последнее время среди революционеров стало больше евреев. Но причём здесь шпиономания?

- А куда им, скажите на милость, подеваться? Одни, что поумнее, дали деру в Америку, другие, умные, но не так чтобы очень, крестились от греха подальше и стали пламенными российскими патриотами. Ну, а остальным четырём миллионам куда деваться? Прав никаких, зажали по полной программе, учиться не дают, землю обрабатывать не разрешают. Вот молодёжь и рванула в бомбисты и прочие революционеры. Ну, а шпиономанию пришьём в качестве довеска. Поражения же имеют место быть, не так ли? Значит, в них кто-то должен быть виновен? Ну, так сработает известная российская поговорка: "Если в кране нет воды, значит, выпили ... жиды!".

- Мы отвлеклись попусту. Так, что там планируется насчёт евреев?

- Погромы планируются, господа. Погромы с участием исконно русского движения "Чёрная сотня". Под негласным патронажем полиции, естественно.

- Это просто мерзко!

- Мерзко. Ну и что? Зато очень действенно. Международное сообщество возмутится, хотя и само эту нацию не очень любит, особенно наши младшие американские братцы. Там на любом приличном заведении можно увидеть надписи "неграм, собакам и евреям вход запрещён".

- Причём здесь собаки? Чем провинились эти благородные животные! Я протестую!

- Не будем отвлекаться на права благородных животных. Хотя, между нами, я тоже считаю, что это перебор. Но евреи это как всегда и предохранительный клапан, и козлы отпущения. Если где-то, что-то не так. Первым делом ищут евреев. Так, что там далее?

- Далее наши газеты поднимают крик о несчастных жертвах погромов. Фото и репортажи, свидетельства очевидцев. Николай замаран по самую макушку. И не придерёшься, евреев он, как и его папенька, мягко говоря, не жалует, а черносотенцам негласно патронирует, принимая их от большого ума, за исконно русский народ. Так что наши агенты подсуетились и подбросили эту идею вовремя.

- За евреев вступятся либералы, социалисты-революционеры, социал-демократы всех окрасов и оттенков. Прогрессивные писатели напишут статьи. Мы их немедленно опубликуем в переводах. Социалисты создадут боевые дружины, и пойдёт потеха. Вот тут-то, по замыслу великосветских мятежников, мягкий и безвольный Николай побежит к дяденьке Николаше за спасением. Николай Николаевич становится военным диктатором, железной рукой прекращает народную бузу, побеждает японцев, успокаивает Россию на манер Александра Третьего и становится настоящим самодержцем. Мятежники немедленно окажутся вздёрнутыми на виселицы по приговорам военно-полевых судов без права апелляции и помилования. В России воцаряются покой и порядок. ... Этого мы допустить не можем.

- Что же, вы предлагаете?

- Полномасштабную революцию, а не инсценировку! Революцию, которая сметёт и Николая Второго и всех остальных претендентов. С падением Империи, падут и те скрепы, что держат вместе все народы Империи. Мы получаем карт-бланш, как в России, так и во всем сонме псевдо-независимых новообразований от Балтики, до Владивостока. Какое поле для деятельности, для инвестиций! Вот это настоящая победа "Купола"!

- Полномасштабная революция требует денег. Нужно организовать печатание газет, выступления, презентацию лидеров революции. Нужны новые, яркие слова-лозунги, этакие простые, доходчивые.

- Ошибаетесь, уважаемый! Доходчивых лозунгов нам не нужно! Доходчивые лозунги легко расшифровать и понять чего мы в действительности хотим от революции. Нужно нечто этакое, мудрёное, но на первый взгляд простенькое. Чтобы и в памяти засело, и опасений не вызвало!

- Согласен! Делайте Ваши ставки, господа! Ваши предложения, джентльмены!

- Предлагаю называть сборища "митингами". От нашего, родного корня. Звучит вроде бы и по-русски, и грозно так, внушительно, солидно! Это не простенькое российское "собрание".

- Митинг! Возражения есть? Возражений нет! Принято. Далее.

- Баррикада! Звучит грозно, непонятно, но убедительно. С рыком! Тем более, что какой в русском языке аналог имеется? Только простенький "завал". Но завалом улицу в городе не перекроешь! А вот, баррикадой, очень даже! С завала не постреляешь по войскам, а с баррикады, сколько угодно. И слово то какое! Созвучно барракуде, такое же зубастое, хищное! Отличное словцо!

- Барракуда! То есть, баррикада, раз! Баррикада, два! Принято единогласно! После митингов попрёт российский народ на баррикаду.

- Гласность! Широко, непонятно, но внушает доверие! По-моему прекрасный лозунг для нашего дела.

- Возражения против Гласности имеются? Возражений не имеется! Принята Гласность!

- Перестройка! Русские поймут верно, у них уже есть одно такое подобное выражение: "Ломать, не строить, ума не надо". Что перестраивать, по какому плану? Зачем? Нужно ли? Это для большинства народишка загадка за семью печатями. Проглотят! Захотят, возможно, потом и выблевать. Ан поздно! Сидят уже на крючке! По самые жабры!

- Возражения по Перестройке есть?

- Не рано ли вбрасываем такой прекрасный, такой сильнодействующий девиз? Может, прибережём, повременим?

- Ставлю на голосование. Поднимите руки, кто за Перестройку. Кто против перестройки? Девять за, один против. Перестройка для России принята.

- Теперь о финансах. Не мне Вас, джентльмены, учить. Каждая революция стоит ровно столько, сколько за неё заплачено.

- Денег жалеть не станем. Всё равно революция обойдётся нам дешевле интервенции!

- Отлично сказано! Просто можно внести в скрижали! Это, прекрасно, можно считать девизом!

- Итак, с деньгами решено. На революцию не жалко.

- Но, тут нюанс, господа, только на российскую революцию! Не дай Бог, взбредёт в голову кому-то, вроде бородатого покойника Маркса, бродить с этим призраком по старушке Европе.

- За денежными потоками проследим. Не сложно. Да и не пойдут они на сторону, мы эту публику знаем.

- Кстати, о публике. Революционеры всех мастей ведут себя безответственно! Что же это такое? Деньги отпущены. Съезды проведены. Партии обозначены, а ни тебе программ, ни уставов! Безобразие. Отметьте, председательствующий!

- Согласен. Упустили. Исправим в ближайшее время.

- И не забудьте, это важно. В каждой программе, обязательно упомянуть о самоопределении и о милиции вместо армии. Ну, зачем новой демократической России армия?

- И полицию, упомянуть обязательно! Полицию разогнать! А начать нужно с охранного отделения и тайной канцелярии. Сколько мерзавцы нам крови попортили! И полнейшая амнистия! Не только политических, но и уголовных. Эти быстро перчика в революцию добавят!

Я мало понял из услышанного, но записал всё дословно в файлы для последующего анализа Федерацией. Очень показались мне смешные тогда эти господа любители политической истории, этакий Пиквикский клуб под названием "Купол".

Глава 9.

Осада Порт-Артура. Цусима. Воланд, программа и матрица играют в морской бой.

После нападения японского флота на Порт-Артур и Чемульпо, последовали высадки десантов и сражения на реке Ялу. Тут даже неповоротливый организм царского военного министерства осознал, наконец, что наличными силами японцев не отбросить и требуется незамедлительное пополнение действующей армии. Пополнить войска можно было двумя путями либо объявив мобилизацию, либо перебросив на дальневосточный театр боевых действий кадровую армию из западных округов, либо гвардию из Санкт-Петербурга. И кадровая армия, и тем более, гвардейский корпус, представляли собой вполне сколоченные и боеготовые соединения, полностью оснащённые современной артиллерией и пехотным вооружением. Западной границе Российской Империи, в принципе никто угрожать не мог, так как Германия сохраняла более чем дружественный нейтралитет, а Франция крепче, чем договорами оказалась связана с Россией выданными кредитами.

Оставалась Британская империя, но Англия никогда бы не вступила в войну на стороне японцев. Нашлась бы тысяча и одна причина. Разыгрывая собственные интересы, англичане делали лишь хорошую мину, при плохой игре. Интересы Японии их интересовали менее всего. Воевать за японские интересы Британия не стала бы никогда. Об этом в Санкт-Петербурге никто и не догадывался, или не желал просто пошевелить мозгами.

Воевать британцы не собирались, но руки погрели изрядно на военных заказах. Всё общественное мнение на Британских островах словно взбесилось. Несмотря на явно бесчестное и подлое нападение без объявления войны на российский флот и отнюдь не рыцарское поведение самураев, их действия по какой-то неведомой причине вдруг окрестили "Освободительной войной" японского народа против русских оккупантов. Появились, как по мановению волшебной палочки, десятки газетных статей и множество карикатур. Истерию в прессе сопровождали вопли общественных и не очень общественных организаций в пользу Японии и против России, которую изображали исключительно страшным медведем, старавшимся съесть в необъятной пасти, маленького храброго жёлтого человечка. Мы честно сканировали всю эту газетную галиматью и отсылали файлы на хранение.

Удивляясь и до последнего дня не веря, что нападение возможно, Николай как всегда апатично встретил военную страду. Действительно, чего дёргаться, если и так "На всё Божья воля!". В результате сомнений и колебаний, то есть как обычно и происходило, Николай Второй принял некое половинчатое решение, провести частичную мобилизацию в восточных округах. Благодаря такому "соломонову" решению, в строй оказались поставлены люди, в основном крестьянского сословия, давно и прочно забывшие военную науку, оторванные от семей, многодетные, никогда не обучавшиеся владению новыми видами вооружения. Да и тех в эшелонах протаскивали по Транссибирской магистрали буквально в час по чайной ложке. Две пары поездов в сутки. Как всегда не хватало пушек, пулемётов и патронов. Если привозили пушки, то забывали снаряды. Не хватало вагонов и локомотивов, а когда эшелоны всё-таки приходили, то привозили вместо снарядов, патронов и винтовок иконы и образа святых. Генерал Куропаткин на суше оказался настолько же беспомощен как адмирал Алексеев на море. Под давлением общественного мнения в Порт-Артур послали адмирала Макарова, лучшего, того, кто действительно смог бы переломить ситуацию. Но, при первом же выходе в море броненосец "Петропавловск" с адмиралом Макаровым подорвался на мине и затонул. Адмирал утонул вместе с броненосцем, стоявший рядом Великий князь выплыл, ещё раз подтвердив народную мудрость. "На всё Божья воля", - Прокомментировал печальное событие Николай Второй.

После гибели от тяжёлого японского снаряда генерала Кондратенко, участь Порт-Артура была предрешена. За падением Порт-Артура последовало поражение при Мукденом, и бесконечные отходы, производящиеся от большого ума даже при явном победном соотношении сил и результатов. Дёрганьями и бездумными отходами Генерал Куропаткин практически разложил армию, лишив её боевого духа, вселил апатию даже в патриотически настроенных офицеров и солдат. На полях Маньчжурии, под нежно-голубым небом с розовыми лепестками восходов и закатов, среди сопок, покрытых жёлтой травой и долин с плантациями гаоляна разыгрывались сражения грозовое эхо которых, докатившись до центральной России, вызывало небывалые ранее потрясения в обществе.

Но главный, наиболее болезненный удар оказался нанесён на море. Николай Второй - человек легко убеждаемый, легко меняющий мнение на прямо противоположное и, также легко, изменяющий уже принятое решение. Такой тип людей предпочитает, по возможности, не действовать вообще, а если действовать, то не самому, а находить для того послушных воле исполнителей. Но иногда слабовольный Николай преображался и становился упрямым словно скала. В этом случае на него не действовали никакие доводы, насколько бы очевидны и разумны они не были и кем бы эти советы ни подавались. Так случилось, например, с его женитьбой на Алисе Гессенской, поступке, поставившем под удар вопрос династического престолонаследия и всю дальнейшую политику Российской Империи. Так произошло и с посылкой на помощь Порт-Артуру Второй Балтийской эскадры адмирала Рождественского, а затем и Третьей - адмирала Небогатова. Всё это время мне пришлось прожить в Санкт-Петербурге и посвятить наблюдению за сборами в поход. Пару раз даже пытался зародить в мозгах Николая хоть тень сомнения в данной авантюре. Бесполезно.

Рождественский, адмирал посредственный, скорее просто неплохой навигатор, чем флотоводец. Тут даже он сразу сообразил, что за напасть на его голову предстоит и отбивался от посылки эскадры как мог. Но царя без царя в голове разве переубедишь? В этой ситуации проявился образец неимоверного его упорства в самых нелепых решениях. Тем более кузен Вилли надул полные уши кузена Ники песенками об "Адмирале Тихого Океана". Собрали на Балтике всё, что более-менее держалось на плаву. Всё поставили под ружьё. В один строй затащили быстроходные новейшие эскадренные броненосцы типа "Орёл и тихоходные, мирно доживающие свой век броненосцы береговой обороны вроде "Наварина". Причём, на устаревших броненосцах и крейсерах артиллерия оказалась настолько изношена, что, по-хорошему, требовала полной замены. Умники и замену провели на радость императора. Заменили - одну пушку среднего калибра. Так и экипажи набрали, понемногу со всех экипажей, из запаса, из строевых команд. С остававшихся кораблей командиры, ясное дело, отдавали вовсе не самых лучших, а тех, от которых рады были избавиться. Некомплект офицеров пополнили за счёт досрочного выпуска старших гардемаринов Морского корпуса и призванных из запаса прапорщиков и поручиков по Адмиралтейству, ранее служивших на судах торгового флота. Первые горели жаждой боя и романтикой подвига, но опыта не имели ни навигационного, ни командного. Вторые отнюдь не рвались в бой, боевого опыта не имели вовсе, а опыт коммерческого плавания на гражданском пароходе не совсем то, что требуется флотскому офицеру в бою. Расчёты тяжёлых орудийных башен оказались не сколоченные, нетренированные. На дальномерных постах работать умели считанные офицеры, а о матросах и речь не шла. Без точной же наводки тяжёлые снаряды просто попусту выбрасывались в море. Адмирал Небогатов даже разрыдался, уговаривая Николая не посылать хоть третью сбродную эскадру, но даже адмиральские слезы не помогли. Полковник, что с него взять? Я просто со смеха покатывался, присутствуя при принятии Николаем решений, что для биоробота отнюдь не свойственно и не совсем прилично для Созерцателя. Но, что тут поделаешь? Решения-то остаются за землянами.

Собрались и вышли в море. Я тоже пошёл в поход на броненосце "Орёл", но, естественно, инкогнито.

"Друзья" России делали все возможное, чтобы вытолкнуть флот из Балтийского моря. Поэтому, на мелочи типа Гулльского инцидента внимание решили не обращать, сторговались на денежные выплаты. Хотя знаю точно, что как минимум один миноносец без опознавательных знаков всю ночь болтался подбитый снарядом с крейсера среди рыбачьих траулеров в непосредственной близости от злополучного транспорта, плавучей мастерской "Камчатка". Но наиболее результативно стреляли русские моряки или по собственным крейсерам, залепив снаряд в "Аврору", или по попавшимся под руку английским траулерам, болтавшихся на зыби рядом с сетями без топовых огней ради экономии керосина. Причина самая прозаическая. Даггер банка место рыбацкое, всему миру селёдкой известное, никто их там никогда не трогал, потому и правил судовождения не соблюдали, а керосин дорог.

Оплатив рыбакам души и траулеры, поплелись дальше. Машины и механизмы новых кораблей опробовали уже в походе, пушки пристреливали кое-как, учебные стрельбы и боевое маневрирование провели скомкано, так как англичане утащили, чёрт знает куда, фрахтованный пароход набитый снарядами. Практических снарядов практически не имелось, учебные стрельбы провели только один раз, приходилось стрелять боевыми снарядами. Потом, в бою их конечно не хватило. Да и тот один раз стреляли так, что адмирал лишь изрядно матерился, наблюдая результаты с мостика флагмана. На всю палившую эскадру не оказалось ни одного попадания в щит. Невидимый, я стоял рядом и удивлялся, такого виртуозного мата за все время плавания мне даже от боцманов слышать не приходилось.

Практически все матросы и офицеры, начиная с командующего эскадрой, заранее чётко знали, что плетутся через моря и океаны на убой. Потому денег не жалели и развлекались, как могли в нечастых съездах на берег. Благодаря англичанам, принимали их далеко не везде и без особого радушия, даже в управляемых союзной Францией заморских колониях. От безнадёги пили, дурили, делом военно-морским и полезным тренажем особо себя не утруждали. Когда на эскадре узнали, что Порт-Артур пал, и все корабли Первой Тихоокеанской эскадры достались, в том, или ином виде, японцам, вообще боевой настрой упал до нуля. Теперь идти приходилось прямиком во Владивосток, что даже для последнего романтически настроенного юнги представлялось изрядной тупостью. Ждали приказа Николая о возвращении, что позволило бы хоть корабли и честь мундира сохранить, не говоря уже о людях. Ждали - зря. Приказано было плыть дальше.

Плыть - плыли, деваться с кораблей некуда, но очень надеялись, что до сражения дело не дойдёт, но когда дошло все же, то дрались и умирали, как подобает. Как на "Варяге". Это могу засвидетельствовать. Только вот без толку. В цусимском бою почти вся эскадра или бесславно потонула, или, что ещё более бесславно, сдалась в плен, практически не нанеся урона противнику. Закончилось все печально и горько. Настолько, что я, засняв с высоты птичьего полёта общую панораму боя, свернул наскоро командировку и весьма опечаленный убыл восвояси. Кому-то это покажется странным, но я, хотя всего лишь биоробот, но болел в том проигрышном деле за русских. Матрица меня в этом поддерживала, переживала за близких ей по цвету кожи аборигенов, а программа, почему-то, заняла позицию благожелательного нейтралитета к японской стороне. Наверное, из духа противоречия.

Потом и на суше мы наблюдали повторение такого же рода печальных событий, что и на море. С той только разницей, что вместо адмирала Рождественского тут рулили Куропаткин и Линевич. Хотя сражения всюду велись изрядные, и кровь лилась ручьями, но, вот парадокс, дисплей реагировал на всё это действо весьма вялой пульсацией тусклого жёлтого цвета.

Постепенно, однако, начала срабатывать теория больших чисел, по которой самый слабый игрок с нескончаемой кучей денег обязательно переиграет игрока сильного, но безденежного. Россия потихоньку налаживала снабжение, подбрасывала к линии фронта в Маньчжурии свежие подкрепления, снаряды, патроны, пулемёты и орудия. Ресурсов у Империи Николая Второго хватало на очень длинную войну. С другой стороны, потери у японцев оказались даже больше чем у русских, а сама армия по мобилизационным возможностям много меньше, экономика в целом несравнимо слабее. Самое главное, западные союзники вовсе не желали как полного разгрома России, так и того, что сама Япония может, надорвавшись, пасть на колени вконец обессилив. Потому в американском городе Портсмуте под патронажем Президента Теодора Рузвельта незаменимому Витте, вновь извлечённому из опалы и отставки, дозволили подписать договор на весьма почётных условиях. Никаких репараций Россия платить не должна, в Маньчжурии остаётся, КВЖД охраняет от Харбина до собственной границы. Отделались частичной ампутацией Сахалина. На, что Николай резонно заметил, что русских земель там вовсе даже нет, одни каторжане. И то верно, одни каторжники. Они, кстати, Сахалин и защищали в обмен на помилование. Но не очень успешно, люди-то не военные, ослабленные. Витте честно заслужил графский титул и неофициальное прозвище "граф Полусахалинский".

Я, программа и матрица после Цусимы совершенно неожиданно столь яростно заспорили о причинах поражения российского флота, что сами удивились этакой прыти от достойных агентов Федерации. Наименее эмоциональный наш компонент в лице программы немедленно выдал незамысловатое, но весьма оригинальное решение проблемы. Мы, просто-напросто, должны смоделировать в виртуальном пространстве игровое поле, моделирующее обстановку на военном театре действий. Я с матрицей должны играть за российский флот, программа, соответственно, за флот японский. Для наглядности визуального действия соорудили трёхмерный дисплей в одном из подлёдных гротов на берегу внутреннего озера подо льдами Антарктиды. Играть решили на всем пространстве от Владивостока, до Балтики, где производилась подготовка кораблей эскадры Рождественского к походу и бою.

Итак, мы решили проанализировать возможные наилучшие варианты похода и боя. Конечно, приходилось всегда вносить поправку на характер и манеру действия русского адмирала. На первой стадии игры сразу же выяснилось, что под руководством Рождественского на море, как и Куропаткина на суше о победе речи идти не могло. Поэтому на месте командующего эскадрой мы виртуально предположили человека с характером и знаниями адмирала Макарова. И сразу же получили несколько возможных сценариев с различной степенью вероятности предполагавших победу русского флота. Первый сценарий предлагал нестандартное решение уже на первом этапе экспедиции. Теперь её маршрут пролегал не вокруг Африки, а проходил Северным морским путём. Лидировать в колонне предполагалась ледоколу "Ермак" и броненосцам, которые бы пробивали дорогу после входа эскадры во льды. Тяжелее всего пришлось бы взятым на буксиры миноносцам, крейсерам 2-го ранга, вспомогательным крейсерам и транспортным судам. Для обеспечения движения эскадры предполагалось по северным великим рекам осуществить выброс в пункты снабжения по трассе похода запасов угля и продовольствия. Мы получили тридцати процентную вероятность успешного завершения этого авантюрного предприятия и выхода как минимум основного боевого ядра эскадры во Владивосток в целости и сохранности. Правда, при неблагоприятной ледовой обстановке практически все небронированные суда оказывались затёртыми льдами и потерянными. К недостаткам этого варианта относилась и необходимость длительного ремонта после завершения перехода. Положительным моментом, оценённым примерно в двадцать процентов успеха, являлась возможность выхода Японии из войны при неожиданном заходе во Владивосток мощной эскадры. Перехват эскадры на переходе в Тихий океан практически исключался, вряд ли бы японские адмиралы смогли проводить операции такого масштаба вдали от собственных баз снабжения.

Шансы русских моряков значительно повышались при одновременном переходе в оперативную зону вокруг Японских островов отряда скоростных вспомогательных крейсеров Добровольческого флота. По выходе на маршруты коммерческих судов, снабжающих Японию и перевозящих грузы на материк для армии, корабли отряда стали бы действовать как одиночные рейдеры, топя всё, что встречается в пределе достижимости. Такая набеговая операция вспомогательных крейсеров, имеющих большой запас хода, автономность и приличные ходовые данные, вполне могла нарушить торговое судоходство, в том числе и связь с западными странами. Кроме того, для охоты на русских пришлось бы отвлечь основные крейсерские силы и броненосцы береговой обороны, а значит резко ослабить боевое ядро японского флота. Не обладающая стратегическими запасами Япония, воюющая можно сказать "с колёс", очень скоро стала бы задыхаться в тисках экономической блокады. Имея нависающую со стороны Владивостока полноценную русскую эскадру, Япония постаралась бы выйти из войны как можно скорее.

Когда все исходные условия, фотографии кораблей, метеосводки и прочая информация оказались введены в память, вычислитель начал выводить на трёхмерный дисплей графическое изображение, показывая во всей красе гипотетические походы и сражения. Конечно, скорость действия игры такова, что человеческий взор вряд ли смог различить нечто большее, чем переливы красок и невнятных образов. Но мы-то могли наблюдать всё до мельчайших подробностей. По ходу дела зловредная программа всячески старалась спутать нам планы, так, по одной из версий, ледовая обстановка на Северном морском пути оказалась такая, что пройти его за одну навигацию не удалось и эскадра зазимовала примерно на половине пути. Сначала мировое сообщество терялось в догадках, куда подевалась эскадра, но потом общественное мнение начало постепенно склоняться в сторону отважных полярных исследователей, пробивающихся сквозь тяжёлые льды, под переливами полярного сияния в обществе белых медведей. Даже в гипотетической Англии пожилые леди, восседая у каминов, начали вязать тёплые шерстяные свитера и носки для отважных русских парней. Япония в свою очередь постаралась, точнее программа подсуетилась, и наводнила виртуальные Сибирь и Дальний восток мириадами шпионов, которых, однако, выискивало и сдавало в полицию патриотически настроенное местное население, под которое те пытались маскироваться. Естественно не бесплатно, но за щедрое вознаграждение. В ответ злокозненная программа попыталась активизировать действия сухопутных войск и перерезать Транссибирскую магистраль, но и мы не оплошали, подняв по тревоге Амурское, Забайкальское и Уральское казачьи войска, которые выставили плотную завесу на пути диверсионных групп японцев. Казаки не подвели, а вот квази-Куропаткин уверенно продолжал печально отступать, словно его реальный прототип из крови и плоти, бомбардируя нас с матрицей мольбами о подкреплениях и вооружении. Итог этой части игры оказался в целом в пользу программы и японцев, особенно после успешной высадки на Сахалин, о котором мы с матрицей, честно говоря, просто позабыли.

После небольшого перерыва, войдя в необычный для нас азарт, мы решили продолжить сражение, но начать уже с начала мая, когда эскадра Рождественского готовилась к прорыву во Владивосток. Для полного соответствия реальности, я вновь загрузил все созданные в то время файлы и постарался воспроизвести этап принятия решения адмиралом Рождественским. Всё сказанное им тогда младшим флагманам оказалось до ужаса неинтересным и примитивным. Никаких новых, отважных, пусть даже авантюрных решений принято им не было, в адмиральском салоне царила апатия и безвольная надежда на Бога.

- Господа, с Божьей помощью, мы пойдём Цусимском проливом, отбиваясь от супостата всеми силами. Бог даст, выполним приказ Императора и прорвёмся во Владивосток. Ну, а не удастся, то каждый из нас исполнит Присягу и умрёт с честью, как то положено российским морякам Императорского флота. Считаю, что перед нами задача стоит сугубо оборонительная. Детально определять действия каждого командира отряда я сейчас не могу, да и смысла в том особого не вижу. Главное, господа адмиралы, держаться сообща, всем вместе, дружно. Так и запишите, господин начальник штаба "В бою образуется единая линия кардебаталии в составе двенадцати броненосцев и броненосных крейсеров".

Так с самого начала была выбрана порочная, пассивная, чисто оборонительная тактика, вместо действий решительных, наступательных, неординарных. Диспозиция японцев оставалась неизвестна до самого боя. Быстроходные крейсера, вместо разведки болтались непонятно с какой целью позади линии броненосцев. Крупные миноносцы тащились позади крейсеров. Другая часть крейсеров и миноносцев вообще конвоировала многочисленные и тихоходные грузовые и госпитальные суда. Боевое ядро современных броненосцев потому должно было тащиться со скоростью девяти узлов, ориентируясь на самое тихоходное судно в составе конвоя. Предварительный анализ бескомпромиссно показал, что вероятность победы и прорыва во Владивосток при таком построении и командовании нулевая. Вообще чудом оказалось то, что хоть двум миноносцам и крейсеру удалось достичь порта назначения, а ещё нескольким боевым кораблям вырваться из огненного кольца и прийти в нейтральные порты, где разоружившись, простоять до подписания мирного договора.

Мы опять поставили во главе российской эскадры виртуального решительного и дерзкого Макарова. Программа незамедлительно определила на место японского флотоводца незаменимого адмирала Того. Игра началась.

Программа, судя по всему, полностью доверилась опыту и знаниям японского адмирала, уже доказавшего состоятельность как флотоводца, разгромом реальной русской эскадры. Мы с матрицей решили выступать коллективным помощником нашего адмирала Макарова, но лишь инициируя его решения, детали которого он должен был разрабатывать самостоятельно.

Прежде всего, мы постарались исправить непростительную ошибку адмирала Рождественского, отдавшего планирование боя на волю судьбы и случая. Потому разработали тактику, основанную на личностных характеристиках адмирала Макарова, проявленных им ещё во время войны с турками. Никакой обороны! Только наступление! Только неожиданные действия, ставящие противника в тупик, заставляющие его распылять силы, зря растрачивать и так ограниченные ресурсы. Разработаны сигналы маневрирования и действий, передаваемые по радио, прожекторами или флагами.

После введения всех необходимых данных, параметров, корреляций и нужной информации, наш адмирал Макаров принял следующее решение.

В Цусимском пролив пойдут на прорыв только новейшие и самые быстроходные броненосцы и броненосные крейсера в охранении крупных миноносцев. Боевое ядро составят более-менее однотипные броненосцы "Князь Суворов", "Император Александр Третий", "Ослябя", "Орёл" и "Бородино", способные развивать узлов 14 и более хода. Впереди как разведывательный отряд пойдут крейсера "Светлана", "Алмаз", "Аврора", "Олег" и "Изумруд". С боевым ядром на прорыв пойдут и быстроходные госпитальные суда, но без огней. Если, что непредвиденное случится, то огни откроют в виду неприятеля. Задача у боевого отряда одна и весьма простая, без потерь и без шума прорваться во Владивосток. Тогда, соединившись с Владивостокским отрядом крейсеров, они смогут представлять для истощённой набегами Японии реальную угрозу не только военного, но и политического характера.

Остальные, старые броненосцы и броненосцы береговой обороны, под командованием адмирала Небогатова, ещё до входа в Цусиму скоростного боевого ядра, отправятся к тихоокеанскому побережью Японии, где и проведут обстрел первого попавшегося крупного японского торгового порта. Неважно даже какого. Их задача проста - топить по дороге всех и вся. Главное с шумом изрядным. Старые крейсера, прикрывают вначале отряд Небогатова завесой и действуют как разведчики, а затем, расходятся для одиночного крейсерства. Броненосцы же уходят в океан к определённой нами вдали от Японии точке рандеву, где ложатся в дрейф ждут подхода из Владивостока угольщиков. После загрузки угля, транспорты уходят во Владивосток, а боевые корабли отправляются через Панамский канал, держась подальше от адмирала Того, назад на Балтику. На Тихом океане делать им нечего. Вспомогательные крейсера "Терек", "Кубань", "Рион" и "Днепр" действовали, как и в реальном сражении, в качестве дальних рейдеров, но на Тихом океане. Тут, мы согласились с решением адмирала Рождественского, правда немного изменили район плавания и приказали действовать более активно, напористо, дерзко. Все транспортные и вспомогательные суда под охраной малых миноносцев отправились в нейтральные порты, с правом разоружения или интернирования до конца войны. Толку от них все равно никакого мы не видели, только висели бы на шее эскадры как жёрнова.

Поход эскадры виртуального адмирала Макарова начался немедленно после получения от виртуального же адмирала Небогатова радиограммы с сообщением о выходе в исходную точку набеговой операции. Конечная цель будет им определена самостоятельно и согласно оперативной обстановке, грубо говоря, когда и как обнаружат японцы старые броненосцы.

Итак, боевое ядро эскадры вошло в Цусимский пролив со скоростью 14-ти узлов, что на девять узлов выше скорости движения реальной эскадры адмирала Рождественского. Погода, как и в день злосчастного цусимского сражения, выбрана нами мглистой, с видимостью, не превышавшей пяти, максимум семи миль, с зябью, идущей с севера. Ночью все корабли, включая госпитальные суда, двигались без опознавательных огней в условиях полнейшей светомаскировки. В три часа утра русские корабли благополучно миновали дозорный вспомогательный крейсер "Синано-Мару" и вошли в Цусиму незамеченными. Японские броненосцы адмирала Того всё ещё оставались в Мозампо, а японский боевой отряд адмирала Дева, маневрировал уже далеко южнее и позади заднего мателота русской эскадры. Как и в реальном бою, правда теперь уже в 5 часов утра эскадра вышла прямиком на крейсер "Идзуми". В отличие от Рождественского теперь русский адмирал Макаров не стал ждать, пока японец опомнится и начнёт передачу разведывательного донесения адмиралу Того. Крейсера разведывательного отряда немедленно потопили его сосредоточенным артиллерийским огнём, а когда радист на умирающем корабле всё же взялся за ключ, мощная радиостанция флагмана, детище русского гения, изобретателя радио Александра Попова, мощной искрой немедленно заглушила вражеский сигнал о помощи. В результате японские корабли, базировавшиеся на остров Цусима, так и не обнаружили прорывающуюся эскадру, а до остальных кораблей японской завесы звуки боя, искажённые морем и туманом, практически не долетели.

О прорыве японцы узнали лишь тогда, когда после двух часов ожидания так и не состоялся сеанс радиосвязи с уже потопленным крейсером. В это время отряд Небогатова уже громил прибрежные торговые порты островов Кушу и Сикоку. Коммерческие пароходы в Японском и Жёлтом море дружно начали подавать "СОС" взывая о помощи при приближении многочисленных русских рейдеров. Исходя из этих данных, адмирал Того решил, что русские решили не рисковать, в Цусиму не вошли, а пошли кружным путём, двигаясь в общем направлении на пролив Лаперуза. Поэтому все основные корабли флота немедленно получили приказ стягивать петлю вокруг крушившего всё и вся лихого отряда Небогатова. К сожалению это японцам удалось, и в скоротечном бою весь отряд старых кораблей оказался уничтожен, а сам Небогатов погиб вместе с большинством офицеров и матросов экипажей. Те же немногие, кого японцы подняли из воды и допросили. Рассказать о планах командующего просто не могли по полному неведению. Ведь отряд старых кораблей ушёл первым.

Впрочем, уже очень скоро Того понял, что его просто-напросто провели. Неприятная новость ошеломила японского адмирала, но он признал самурайский дух и самопожертвование русских моряков Небогатова и приказал относиться к ним как к почётным пленным, а сам вспорол себе живот, сделав по самурайскому обычаю обряд под названием харакири.

Под огромным белоснежным сводом антарктических льдов с невероятной по человеческим меркам скоростью разыгрывались морские баталии. Боевые корабли, точные копии реальных, окутывались дымом от пушечных залпов и от взрывов снарядов противника. Крохотные фигурки моряков разворачивали по палубам брезентовые рукава пожарных шлангов, заливали огонь и смывали кровь с броневых палуб. Расстрелянные в упор миноносцы, на полном ходу вместе с экипажами уходили под воду. Уносили на дно в миниатюрных боевых рубках командиров, вцепившиеся побелевшими от напряжения пальцами в поручни. С бортов тонущих крейсеров и броненосцев срывались в воду с беззвучными воплями грозди матросов. Всё выглядело реально. Настолько реально, что всё чаще возникало желание закрыть глаза и прекратить игру.

В результате героического самопожертвования Небогатова практически все наиболее ценные боевые корабли, ядро будущей Тихоокеанской эскадры триумфаторами вошли во Владивосток. Туда же, минуя японское минное заграждение и дозорные крейсера, начали приходить и первые призовые торговые корабли, захваченные русскими рейдерами. Японскому флоту теперь пришлось не только держать в постоянной готовности броненосные корабли, чтобы отражать нависшую с севера уже реальную угрозу, но и постоянно выделять крейсерские силы для сопровождения грузовых судов и охоты за неуловимыми русскими крейсерами. На просторах Тихого океана, Японского и Жёлтого морей всё чаще звучала канонада. Битвы крейсеров шли с переменным успехом. Иногда побеждали русские, иногда японцы. Но коммерческое японское пароходство практически прекратилось, а иностранные суда ни за какие деньги не соглашались перевозить не только военные, но и гражданские японские грузы.

Виртуальная Англия попробовала заявить протест, но воодушевлённые победами на Тихом океане российские власти, вопреки ожиданиям британцев, на этот раз не прогнулись, а наоборот, проявили твёрдость и решимость. Прекращение снабжения японской сухопутной армии в Маньчжурии значительно ослабило ее боевые возможности и, потерпев несколько поражений, она начала сначала планомерно отступать к побережью, но потом это отступление превратилось в поспешное и не очень хорошо организованное бегство. Японские представители немедленно по дипломатическим каналам в Германии и Североамериканских Соединённых Штатах запросили о перемирии, Николай Второй, точнее его виртуальный аналог, упёрся, видимо вспомнив о ранении, полученном в далёкой юности, и потребовал безоговорочной капитуляции Японии. Но, увы, только виртуальной капитуляции, в ситуации очень далёкой от реального положения дел. Игра закончилась и экран погас.

Мы решили прекратить игру и с сожалением перезагрузили систему, сохранив на всякий случай для будущего все базы данных и файлы столь необычного для историков действа.

Реальные же события не предвещали ничего хорошего для России, хотя оставались ещё некие призрачные шансы при условии немедленного и прочного союза с Германией, Францией и Австро-Венгрией. К таковому союзу, по логике вещей, немедленно присоединились бы Италия, Болгария и Румыния. Подобный континентальный союз, направленный, естественно, против Англии, немедленно отвлёк бы её от вмешательства в дальневосточные дела и помощи Японии. В случае успеха этого мероприятия, Япония мгновенно лишалась бы европейской производственной базы, а, следовательно, и огромной части столь необходимого ей для войны снаряжения, амуниции и прочих запасов.

Некая робкая попытка была даже предпринята. Вылилось это в то, что Николай, на встрече с Вильгельмом в Бьёрке единолично подписал секретное соглашение, даже не соглашение, а полноценный Договор о взаимопомощи и оборонительном союзе. Причём, Россия обязалась сделать всё возможное для подключения к этому договору и Франции. Но после возвращения Витте, подписавшего мир с Японией, этот договор оказался денонсирован под напором его и министра иностранных дел Ламздорфа, а авторитет Николая в глазах Вильгельма окончательно подорван.

Россия в результате всех глупостей, нерешительности и ошибок правителей, адмиралов и генералов получила революцию, подпитанную финансово не столько изнутри, сколько из-за пределов.

Глава 10.

Воланд заблуждается о роли масонов в разжигании первой русской революции, но обнаруживает, что революцию они подкармливают, тратя не свои, а непонятного происхождения деньги. Кроме того, у Воланда появляется шанс заполучить помощников.

Иметь одного Созерцателя на такую плохо управляемую планету как Земля совершенно недостаточно. Мы составили по этому поводу меморандум и отослали на геостационарный спутник для срочной передачи Совету Федерации. Мне срочно требовались помощники. Но сколь долго ждать ответа? Приходилось работать в одиночку, мотаясь по всему земному шару. Но, что там англо-бурская война или балканские войны, когда вчерашние союзники после победы вдруг начинают стрелять друг в друга? Это мелочи, практически не оказывающие влияние ни на осцилляцию, ни на интенсивность свечения, ни на цвет дисплея. Иное дело Россия. Она одна требовала как минимум трёх - четырёх помощников. Послание Федерации пришло неожиданно быстро, точнее даже не конкретный ответ на нашу просьбу, а циркулярная инструкция для всех планетарных Созерцателей, работающих в одиночку на проблемных планетах.

В преамбуле послания, сообщалось о дефиците бюджета Федерации, вот уже полных четыре цикла управляемой либерально-демократической коалицией, о необходимости экономить, где только возможно, в особенности в отдалённых галактиках. При этом напоминалось о том, что режим экономии вовсе не означает снижение качества обслуживания отдалённых планет и не является дискриминацией по отношению к их обитателям. Глухо намыкалось, что в случае если возникшая ситуация вызывает малейшие сомнения, то история планеты будет без малейшего сожаления переформатирована после прибытия на место ближайшего вакантного Созидателя. В обычном случае такая процедура занимала массу времени и усилий сотрудников Федерации высоких рангов, требовала огромного количества согласований, встреч и соглашений. В самом конце руководящего документа имелся параграф, предоставляющий Созерцателю право создавать на месте дислокации так называемых "интермитов" или "интернов", иначе говоря, временных помощников-биороботов из не возобновляемого фонда аборигенов. Проще говоря, из тех обитателей планеты, что почти уже отдали Богу душу или готовы сделать это в ближайшем будущем. Таковые индивидуумы, превращались в местную разновидность биороботов с относительно длительными сроками функционирования, на что можно использовать имеющиеся на планеты ЗИП. Подготовленных и адаптированных под местные условия интермитов предлагалось использовать под жёстким контролем программы Созерцателя в полуавтономном режиме. Когда же нужда в их помощи исчезала, то, согласно инструкции, им предлагалось выражать благодарность от лица Федерации и отправлять на заслуженный отдых наиболее безболезненным и гуманным способом. Никакие бонусы, страховки, сверхурочные, больничные, выходные пособия и прочие блага, доступные гражданам Федерации, на интермитов не распространялись, что решительно сокращало эксплуатационные и прочие расходы, попадавшие под строку бюджета Федерального фонда.

В приложении содержались подробные инструкции по созданию интермитов, причём каждый их этапов сопровождался цветными иллюстрациями. Глянув раз на трёхмерное видео, мы сразу поняли, что работёнка нам предстоит весьма малоприятная и, наверняка, дурно пахнущая.

Мы решили, что пока воздержимся от создания интермитов. В любом случае, подходящих кандидатов поблизости не наблюдалось, одни пингвины.

Дел оставалось невпроворот, потому для начала решили заняться вплотную сектой русских масонов, о которой услышали от политиканов "Купола" в Лондоне. Наши базы данных имели о масонах некоторые сведения, но очень поверхностные и отрывочные, так как по информации предшественников, секта эта особого влияния на историческое развитие мира не представляла. Но, дело есть дело, и мы начали расследование. Вообще-то, предшественники современных масонов, под названием розенкрейцеров и тамплиеров появились на Земле ещё девять столетий назад. Уже тогда это была мощная политическая организация не столько явная, сколько тайная. В придачу ещё и очень богатая. В России император Александр Первый мягко прикрыл масонские организации, запретив их деятельность, а его брат, взойдя на престол после восстания декабристов, в котором масоны оказались, замешаны по уши, вообще их жёстко разогнал.

С началом царствования Николая Второго, почувствовав слабину, в России вновь потихоньку появилась сия странная секта, практически сведённая под ноль предыдущими российскими самодержцами. Теперь тонкие пунктиры тайных связей обновлённого дисплея всё чаще и чаще стали пересекаться с местами, где эти странные, сообщества в столице осели. Анализ, проведённый программой, однако давал понять, что связи эти опосредованные, непостоянные и довольно слабые. Мне казалось, что во время, предшествовавшее войне с Японией, центры влияния масонов засветились весьма чётко, но всего лишь как сборища либерально настроенной интеллигенции. В отличие от меня, и матрица, и программа посчитали, что именно это тайное сообщество ответственно за тайное руководство революционной оппозиционной российской общественностью. Подобный вывод сделан на основе выявленной многократной передачи крупных денежных средств от болтунов либералов боевикам социалистам двух основных разновидностей, так называемым эсерам и эсдекам. Происхождение денег оставалось неясным, темным, возможно, они поступали на счета масонов откуда-то извне России, но во всех отмеченных случаях, передавались в конвертах с именами получателей и напутственными ключевыми словами: "На нужды революции".

Места обитания масонов отличались излишней, некоей искусственной наигранно таинственностью, украшались символами и девизами, словно взрослые солидные люди предпочитали проиграть на старости лет не доигранные страшные детские сны. Называли эти господа себя "вольными каменщиками", но очень сомневаюсь, чтобы хотя бы один из них держал когда-то в руках мастерок и клал цементную или иную кладку в целях пропитания. Для обозначения собственных владений и членов секты масонов, они использовали символику древних египтян и иудеев, позаимствовав у первых вещий недремлющий глаз в треугольнике и звезду, а у вторых - шестиугольную звезду, под названием "Щит Давида". От более поздних времён к этим символам присоединили угольник и циркуль, долженствующие представлять инструменты для переустройства мира, скрещённые ключи - как символ богатства, фартуки и перчатки - как принадлежность к цеху каменщиков, мастерки со странными знаками, шпаги, кинжалы и молотки. В домах, отведённых под штаб-квартиры лож, были построены подземные этажи с запутанными переходами и залами без окон. Сначала ритуалы посвящения новичков представляли собой сложные, многоходовые, долгие церемонии с различными мистическими обрядами. Но по мере приближения войны и революции, все ритуалы оказались скомканы для скорости исполнения и вовлечения как можно больше новых членов. Некоторых из вновь принятых, как например некоего господина Маргулиса, принимали сразу в масоны восемнадцатого градуса, да ещё прямо в камере "Крестов", тюрьмы, где несчастный отбывал срок за революционные прегрешения молодости. Видимо уж больно сей революционер масонам приглянулся.

Перевоплотившись в преуспевающего представителя нарождающейся российской буржуазии, обзаведясь тайными знаками и паролём для входа, я прибыл на новомодном наёмном авто в одно из собраний благородных вольных каменщиков. Собрание предстояло открытое для всех членов послушания. Чтобы пройти вовнутрь здания пришлось скрутить пальцы в замысловатую фигуру и проделать некие телодвижения перед стражем дверей, а затем сдавленным шёпотом и, выпучив глаза, прошептать пароль. Проходило сборище масонской ложи в частном особняке, в большой светлой комнате и предполагало свободный обмен мнениями о текущем внутреннем и внешнем положении России. Прения уже начались к моменту, когда я вошёл и скромно уселся в дальнем углу, подальше от слишком нескромных глаз.

На пюпитре посреди зала лежала открытая посредине толстая старинная Библия в переплёте телячьей кожи и скрещённые масонские символы. Говорил представительный господин в белом жилете, с черным шёлковым галстуком, во фраке и с пенсне на волевом, жёстком лице. Голову председателя украшала благородная седина, разделённая прямым пробором и воинственно топорщиеся седые усы.

- Мы просто обязаны нажать на все стороны общественной жизни России всей мощью нашего отечественного капитала, подвигая Государя на проведение в жизнь либеральных реформ давно назревших и столь же давно необходимых. Мы должны указать на подавление свободы мысли и творчества интеллигенции, на отсутствие академических свобод в университетах, на отсталость и отсутствие умственного прогресса у населения. Мы, соль земли, да, мы - революционные либералы, но мы, прежде всего, мирные и законопослушные верноподданные его Величества. Мы, в отличие от революционеров не бросаем бомбы, не расклеиваем прокламации и не отвлекаем рабочих на бесплодные и опасные для их здоровья и жизни новомодные митинги. Если Государь не желает получить кровавую революцию, он должен даровать России Конституцию, ответственное министерство, в котором именно мы, как элита государства, займём большинство мест. Только мы знаем, куда нужно вести Россию и как это сделать!

Приостановив время, я постарался как можно тщательнее изучить личный состав уважаемого собрания. Результат оказался более чем внушительный, в числе присутствовавших обнаружились два Великих Князя, господа послы, консулы, полномочные посланники, поверенные в делах и главы дипломатических миссий, то есть люди государственные, которые по Уставу Петрову обязанные ставить вперёд не интересы масонской ложи, а России. Но устав масонский предписывал им повиноваться первым делом именно собственным Великим Мастерам и Великим Геометрам. Из прочих присутствующих наличествовали в изрядном количестве предприниматели, чиновники различных ведомств, инженеры и адвокаты.

Вновь вернув время в реальность, я продолжил внимательно слушать выступающих господ и наблюдать за происходящим в зале. Всё указывало на то, что собрались люди далеко не бедные, но всегда счёт деньгам знающие. Декларировались исключительно мирные способы взаимодействия с властью, имеющие своим предназначением косметические реформы и не затрагивающие никоим образом ни суть, ни внешние атрибуты самодержавия. О том, что говорливая публика никому, пока, во всяком случае, в плане практической истории не угрожает, свидетельствовал и мирный слегка жёлтый пульс дисплея. Следовательно, если масонов и использовали для финансовой подпитки революции, то только "вслепую", не посвящая даже их главарей в действительную сущность происходящего. Однако скорость, с которой эти потенциальные заговорщики пополняли ряды лож, действительно вызывала если не подозрение, то, по меньшей мере, недоумение. Мы поместили собранную информацию в файл, пометив красным флажком как весьма важную и, очень возможно, в скором времени востребованную.

После того, как выяснилась несостоятельность масонов как движущей силы нарастающей российской революции, мы поняли, что упустили нечто действительно важное, занимаясь в основном военными проблемами и ничем иным. Теперь на повестку дня встал очевидный вопрос, что породило русскую революцию, что вызвало на свет божий тёмные, столь разрушительные силы российского бунта? Время реального исследования оказалось упущенным, и мы принялись лихорадочно анализировать всю собранную инструментальными методами информацию, точно соблюдая хронологию событий.

Итак, где зародилось революционное российское движение? Вопрос отнюдь не праздный, если учесть, что первоначально все зародыши будущих партий представляли собой группки молодых людей прекраснодушных и очень любящих ораторствовать на публику. Группки эти, или иначе говоря "кружки", как правило, находились под негласной, но весьма плотной заботливой опекой охранных органов. После смерти Александра Третьего охранка немного сбавила пыл и стала смотреть сквозь пальцы на "безобидные" забавы студентов и молодых присяжных поверенных. Поболтав на Руси, наиболее яркие личности из кружковцев теми или иными путями попадали на благословенный Запад и, поднаторев непонятно где в науках весьма специфических, возвращались в родные пенаты уже вооружёнными не только теоретическими знаниями.

Собственно говоря, места приобретения навыков в теории и практике революционных идей мы выяснили. Оказалось их несколько в Англии, Швейцарии и Франции. Как это ни странно, но возникали и содержались все в основном на средства таинственных анонимных личностей. Например, парижская "Русская школа общественных наук", открытая изгнанным за недопустимое вольнодумство и масонство из России профессором Ковалевским. То, что данное учебное заведение является кузницей революционных кадров для России, волновало местные власти только в плане неиспользования этих кадров в самой Франции. Обязательство такого рода отцы основатели учебного заведения предоставили с лёгкостью необыкновенной, и высшая партийная школа заработала во всю прыть. Привлекательность её для студентов из России, кроме всего прочего, заключалась в совершенно уникальном порядке зачисления. Чтобы стать студентом сего высшего учебного заведения вовсе не нужно сдавать экзамены. Даже если за плечами церковно-приходская школа длиною в два коридора и дверь, проблем не возникало, студент смело записывался и учился на философа или социолога. Если образования имелось за плечами чуть более, то вполне по силам оказывались специальности экономистов и статистиков, а для недоучившихся гимназистов и вовсе широко открывались перспективы стать знаменитыми антропологами и этнографами. В преддверии революции, начиная с конца 1903 года, оперившиеся птенцы первых выпусков стаями принялись возвращаться в родные пенаты.

Не успела начаться русско-японская война, как на фоне первых неудач флота и армии стали проклёвываться первые ростки засеянного во Франции в российской открытой академии "доброго и вечного". К этому времени партии уже сформировались, оформились, выросли из кружков в организационные структуры с непременными для всех без исключения боевыми организациями и пропагандистскими отделами, включая собственные газеты. Все партии написали программы и уставы, отличающиеся всем чем угодно, вплоть до свободной любви и отмены семьи как таковой. Всё, кроме нескольких ключевых пунктов, написанных, словно под копирку. Во-первых, и эсеры, и эсдеки, и все остальные без исключения, пусть и в разных выражениях, но дружно требовали немедленной передачи власти от Правительства какому-то неопределённому аморфному собранию представителей, непонятно когда и как избираемого. И не столь важно как партийцы это сборище именовали - "Советом", "Учредительным собранием", "Сходом" или вообще без конкретного имени. Во-вторых, все дружно требовали роспуск армии и замену её то ли милицией, то ли ополчением, то ли национальной гвардией. В-третьих, речь шла о немедленной реализации права наций на самоопределение, что тут же гарантировало независимость Польши, причём, что очень странно, лишь в пределах её российской части, ни словом, ни полусловом не упоминая, ни австрийскую, ни немецкую составляющие. В этом пункте в разных вариациях упоминался и Кавказ, с его бакинскими нефтяными приисками, на которые давно уже желали положить властную длань очень многие иностранные доброжелатели угнетённых народов Кавказа. Помощь отсталым в демократическом плане нациям тоже предлагали, естественно, вовсе не бескорыстную. Но как иначе помочь диким кавказским племенам реализовать великое право на отделение от оккупировавшей их России? Таково уж тяжкое бремя белого цивилизованного человека. Бусы - дикарям, нефть - инвесторам. Кроме бус дикарям полагались винтовки и пушки с запасом боеприпасов для защиты от оккупантов. Под оккупантом всегда подразумевалась Россия. Самоопределяться предполагалось и Украине с её жирным чернозёмом, с углём Донбасса, Крымом и Севастополем. Ну, и наконец, становиться независимой предлагалось Прибалтике с портами и военно-морскими базами.

Я не мог понять революционных программ. По логике вещей революция должна совершаться для перехода страны в новое, лучшее состояние, на благо большинства народа её населяющего. Так, по крайней мере, все революционные партии обещали разинувшим рот обывателям по глупости или недомыслию желающим перемен от хорошего к лучшему. Но, если немедленно разрушались государственные институты и правоохранительные органы, то им на смену не могло прийти ничего иного кроме кровавого разгула криминальной анархии. Люди, несколько лет проучившиеся под руководством профессоров за границей социологии и политологии, как минимум должны это понимать. Но - нет, революционеры, на голубом глазу изустно проповедуя одно, в программах записывали совсем иное. Для приманки рабочих, борцы за революцию прокламировали восьмичасовый рабочий день и прочие экономические блага, но в итоге, в любом решении любого митинга или сходки, протаскивали под сурдинку, в конце концов, перечисленные выше политические требования, словно для рабочих именно политические требования и составляли смысл борьбы.

Россию с начала войны наводнило целое море газет и листовок, издаваемых на полученные через масонов деньги, причём многие из последних, поняв в какую грязь, оказались помимо воли замешаны, сбежали подальше от революции. Кто за границу, поправлять пошатнувшуюся нервную систему в казино Монако. Кто, победнее или посовестливее, в родные провинциальные пенаты.

Глава 11.

Воланд обнаруживает, что революция дело весьма дорогостоящее, сложное и отнюдь не спонтанное. Кроме того, у Воланда появляется первый помощник.

С началом революции начали быстро сбываться предложения джентльменов, высказанные на собрании почтенной лондонской публики. Рабочие и обыватели скопом пёрли на митинги. На улицах появились баррикады, ораторы требовали гласности. И уже вовсе поразило меня случайно услышанное при посещении модного ресторана с одной красивой женщиной выступление знаменитого местного шансонье. Среди столиков с закусывающей и выпивающей публикой, артист с обильно напудренным лицом, с красным бантом вместо галстука распевал под аккомпанемент фортепиано следующие куплеты на стихи Саши Чёрного:

"Дух свободы! К Перестройке вся страна стремится.

Полицейский в грязной Мойке хочет утопиться".

Когда куплет закончился, публика на минуту отложила в сторону ножи и вилки, утёрла салфетками лоснящиеся губы и бурно, вдохновенно зааплодировала, приветствуя столь желанную Перестройку. Моя прелестная спутница тоже звонко шлёпала розовыми ладошками прекрасных точёных ручек с длинными нежными пальчиками. Пальчиками, которые оставляли безучастными лишь мою третью, программную, составляющую. Матрица просто шалела от нереализуемых желаний, а я, честно говоря, готов был прильнуть к ладошке и поцеловать каждый палец. Но, дело, прежде всего.

- Перестройка! Ах, Боже мой, как это романтично! Какое высокое чувство вызывает у всех это слово! - Нежно промокнув глаза ажурным платочком, сказала прелестница Элла. - Перестройка, это так прекрасно!

Элла немного повернула ко мне точёную головку, и я с сожалением заметил небольшой брачок на нежной белой шейке. Совсем незаметный шрамик, на том самом месте, куда мы, согласно инструкции, внедряем чип из запасного ремонтного набора. Второй, уже практически невидимый, но ощущаемый при прикосновении шрам, находился на запястье. Я постарался как можно аккуратнее заварить его, предварительно соединив рассечённую вену и нервы.

- Вас, Элла, так вдохновляет сие понятие? А, какой смысл, извольте спросить, Вы, в него вкладываете? В чем его содержание и как объяснить необходимость сего лозунга для современной России? Что Вас так умиляет, в конце-то концов?

- Милый, милый Воланд! Ведь это же так прекрасно сломать и перестроить всё вот это. - Она обвела указательным пальчиком вокруг себя и глубоко вздохнула, так, что глаза мои невольно, словно сами по себе зафиксировали прекрасную линию её приподнявшейся груди, а матрица, дай ей волю, вообще готовилась, совершила поступок исключительно безрассудный и в обществе непозволительный.

- Дорогая Элла, учитывая Ваше столь бурное революционное прошлое, не соизволите ли Вы конкретизировать, что именно здесь и сейчас требуется поломать и почему. А после, определите, что и как Вы на развалинах соизволите построить.

Элла задумалась, очень изящно оперев головку на руку и мило наморщив носик с парой другой веснушек. Пока же Элла обдумывает проблемы перестройки, я постараюсь объяснить появление столь экстравагантного персонажа в нашей сплочённой компании федеративных агентов.

Раз недостаток фондов подвигнул федеральное руководство к принятию неординарного решения по использованию интермитов, мы решили не тянуть и попытаться обзавестись помощником из местных. Как часто случается на неорганизованных планетах, нам помог Его Величество Случай. Россия бурлила, революционеры объединялись в партии, их ряды пополнялись в основном за счёт студентов, офисных клерков и гимназистов старших классов. То есть, за счёт публики, считавшей себя с одной стороны уже вполне взрослой и наверняка более мудрой и политически подкованной, чем устарелые и в жизни ни черта не соображающие ретрограды-родители. С другой же стороны, на деле в жизни ничегошеньки не понимающие, ни опытом, ни мудростью не обременённые.

Новые ведомственные и служебные инструкции недвусмысленно предписывали Созерцателям снимать как можно больше "живой" информации, для чего при каждом удобном случае идти "в народ". Дело это интересное и для меня уже не новое, потому преобразившись в вечного студента Петербургского Университета, я отправился внедряться в среду наиболее боевитых революционеров, называвших себя эсерами.

Найти их оказалось не так уж трудно. В дешёвом питейном заведении под вывеской "Рюмочная" я пристроился с сушёной рыбкой по названию "вобла" и кружкой тёмного пива у стола с самоваром, здесь совершенно излишним. Расположился я за одним столиком с таким же, как и сам по легенде, вечным студентом в потёртой тужурке с засаленным воротом, с болтающимися на нитках полуоторванными гербовыми пуговицами и тусклыми погончиками. Длинные тощие ноги в дырявых башмаках на босую ногу, пузыри на коленях и заткнутый сзади за пояс новенький бельгийский браунинг дополняли картину.

- Здравствуйте, товарищ! - Тихо промолвил я в пивную пену, даже не взглянув на визави. Конспирация! Это целая наука, которую вдалбливали нам с матрицей при подготовке в Федеральной Академии.

- Здравствуйте! - Пробурчал в свою пену эсер и исподволь обвёл помещение тусклым взглядом из-под припухлых, то ли от недосыпа, то ли от пьянства век. - Так и будем сидеть? Или сразу перейдём к делу?

Секунда ушла на сканирование революционных мозгов и вот уже я отвечаю словами пароля. - Время - деньги, а дело - мастера боится.

- Заждался я Вас товарищ. Нехорошо опаздывать. Третью кружку употребляю, а это для печени, сами понимаете, не есть здорово. Особо с таким примитивным закусоном. - Студент небрежно бросил половому рублёвую бумажку, брезгливо дёрнул плечом на отсчитываемую медяками сдачу и напялил фуражку с болтающимся козырьком.

- Жирные чаевые. Не избалуете ли половых, товарищ? - удивился я.

- У партии сейчас с финансами проблем нет. А половой, он тоже пролетарий. Хоть и не умственного труда. Пусть знает, что революция щедра к социально близким слоям населения. При случае - вспомнит, станет на нашу сторону.

Я немедленно просканировал мозги полового и выяснил, что у социально близкого типа в данный момент шла борьба между двумя незамысловатыми мыслишками. Побежать и доложить господину квартальному прямо сейчас, или же придержать сведения до вечера, изложить их в письменном виде и потребовать двойной оплаты. О пролетарской или иной солидарности в мыслях полового и намёка не имелось. Знаниями своими с братом-студентом делиться я, конечно, не стал, поднялся, нахлобучил на глаза студенческий картуз и двинулся за ним к выходу, соблюдаю диктуемую правилами конспирации дистанцию.

Перебегая с одной стороны улицы на другую, незаметно оглядываясь у афишных тумб, осматриваясь в зеркальные стекла модных магазинов, мы двинулись гуськом в сторону от Невского проспекта. Мой Вергилий, стараясь сбить несуществующий хвост из не иначе как невидимых филеров, то метался вдруг через проезжую часть под ржание перепуганных лошадей и отборную ругань извозчиков, то нырял в тёмные недра проходных дворов. Честно говоря, я больше всего боялся, что именно такое неадекватное поведение просто обязано привлечь к нашей парочке внимание полицейских и сорвать весь мой план внедрения в революционную среду. К счастью, ничего не произошло. По улицам северной столицы металось и шныряло подобно нам столько разнообразных типов, что полиция, судя по всему, просто махнула на этакие шалости рукой. Времена уж наступили иные, не стало Александра Третьего.

Так, попеременно озираясь и хоронясь, мы добрались, наконец, до Лиговского проспекта и, поднявшись на третий этаж доходного краснокирпичного дома, оказались перед обитой исцарапанной кожей дверью с табличкой "Дипломированный инженер электротехник Е. Азеф". Подозрительно оглядевшись вокруг в последний раз, мой поводырь пнул ногой подвернувшегося некстати чёрного кота с иссечённой шрамами бандитской рожей. Кот на агента охранки явно не тянул и потому удрал в сторону чердачной лестницы, а студент костяшками пальцев выбил на филёнке сигнал отбоя. В ответ из-за двери раздался дробный стук каблучков и нежный женский голос спросил: "Это слесарь?".

- Нет, жестянщик! Вызывали? - Ответил мой проводник.

Видимо ответ удовлетворил неизвестную даму и мы, протиснувшись по одному в нешироко приоткрытую дверь, оказались перед прекрасной амазонкой с огромным револьвером Смит-и-Вессон образца 1869 года, который она двумя руками с явным напряжением удерживала на уровне наших носов.

- Явились, наконец! А мы уже решили, что сатрапы вас повязали и пора менять конспиративную квартиру.

- Связной задержался. - Буркнул студент, одновременно стягивая с себя тужурку.

- Вас ждут. Проходите. - Небрежно махнула револьвером девица.

Мы прошли в залу, где на продавленном диване, рядом с чахлым, замореным и абсолютно обезвоженным фикусом вольно расположились несколько эсеров. Перед ними оседлав задом наперёд венский стул, восседал среднего роста, коренастый, смуглый мужчина с толстыми яркими губами, маленькими пронзительными глазами, глубоко запрятанными под аккуратно подстриженными и подбритыми бровями.

- Боевая организация в сборе, товарищи. К нам прислали нового члена партии, псевдоним которого ... - "Воланд". - Подсказал я мысленно.

- Псевдоним у него Воланд. Именно он будет отвечать за проведение доставки оружия и боеприпасов. Груза, которым мы ударим по прогнившему режиму Николая Кровавого и его своре.

- Товарищ "Толстый", мы понимаем, всю насущность вооружённой борьбы, но может быть, каким-то образом имеет смысл её координировать или даже совмещать с другими методами работы? - Задал вопрос один из присутствующих, по виду промышленный рабочий.

- Нет, и не стоит заблуждаться! Нашей очередной и, добавлю, совершенно первоочередной задачей, единственной задачей является непрекращающиеся, постоянные, довлеющие над правительственными чиновниками, словно Дамоклов меч террористические атаки. Остальные методы, я, как один из руководителей Боевой Организации, считаю, абсолютно нецелесообразными. Мирные методы вселяют в государственных прохвостов уверенность в собственных силах, в их безопасность и в нашу слабость. Печатание всякой бумажной дребедени стоит оставить как дело пустое и никчёмное. Главное - Террор!

- Но террор требует исполнителей, оружия и денег.

- О деньгах вопрос не стоит вообще. Сколько нужно, столько дадим. Деньги поступают из-за границы регулярно. Оружие - закуплено. Люди - ... Людей надо готовить.

- Кстати, для экипировки метателя бомбы, которого готовим для покушения на негодяя министра Плеве, нам требуется соответствующая одежда. Не в кузнечном же фартуке и сапогах товарищу идти на такое ответственное дело, нужен приличный костюм, шляпа, макинтош, калоши и чистая рубашка с галстуком.

- Кто идёт на дело? - Спросил "Толстый".

- Я, товарищ. - Поднялся рабочий парень, что ранее задавал вопросы о совмещении террора и пропаганды.

- Вот, - Товарищ "Толстый", вынул из кармана портмоне и отсчитал десять новых бумажек. - Ста рублей Вам, товарищ, хватит?

- Сто рублей? Да мне полгода за них у станка корячиться бы пришлось! Отродясь этакую сумму в руках не довелось держать. - Покраснел рабочий.

- Все путём, товарищ. После победы, всё будет принадлежать трудящимся.

- Товарищ "Толстый", как решается вопрос с паспортами? Уже пора выезжать для приёма оружия, а ксивы все ещё нету. - Спросил я, вновь покопавшись в мыслях руководителя террористов.

Руководитель подошёл к буфету, открыл дверцу и вытащил из-под стопки отглаженного белья несколько разноцветных паспортов.

- Английский, я думаю, подойдёт лучше всего. Вы, по-английски разговариваете? А, впрочем, это не суть важно. Главное - иметь паспорт. К паспорту подданного Его Величества никто придираться не посмеет. Хорошо, что удалось вовремя получить паспорта. Время не ждёт. Выедем для приёма "Джона Графтона" завтра же. - Обратился руководитель БО ко мне.

- А каков там груз?

- Шестнадцать тысяч канадских винтовок. Три тысячи револьверов и пистолетов. Три миллиона патронов и три тоны пироксилина с динамитом. Всё нужное для восстания в столице! Впечатляет?

- Откуда у борцов за лучшее будущее России такие огромные деньги? - Спросила девушка.

- Вопрос некорректный и нескромный, Элла! Но как члену БО я отвечу честно и прямо. Деньги, сто тысяч рублей. Получены от наших японских братьев! От пролетариата Японии через социалиста товарища Акаси! Вот, что значит пролетарская солидарность!

Социалиста ли? Секунда сканирования и из закоулка мозга господина Азефа оказалась извлечена несколько иная информация. Социалист Акаси оказался на деле полковником японского генерального штаба Мотодзиро Акаси. Что, впрочем, социал-революционера под псевдонимом "Толстый" и по фамилии Азеф ничуть не смущало. Более того, удалось выяснить и ещё один псевдоним этого пылкого и непримиримого борца за свободу трудового люда, известного Департаменту Полиции под именем "Раскин". Ого, да этот толстячок имел и третий, вовсе глубоко запрятанный, английский позывной тоже. Но, это уж не моё дело. Я агент Федерации, а не член партии эсеров. Пусть сами разгребают своё не очень приятно пахнущее руководство.

- И японские братья тоже поднимутся вместе с нами против своего императора? - Задал вопрос худенький семитского типа парнишка со связкой учебников, судорожно прижатой к щуплой груди. Глаза его горели бешеным священным огнём в предвидении мировой революции, сметающей трон японского тирана.

- Это не наше дело, товарищ "Самсон"! Им там, японцам, виднее. Наше же дело сковырнуть власти российские, распустить репрессивный аппарат, государственные органы и армию. Власть - народу! Восьмичасовый день рабочим! Земля - крестьянам! Образование - детям! Вы - против?

- Нет, конечно, нет!

- Ну, а если нет, то и готовьтесь стать запасным метателем в деле. Вот и Вам сто рублей.

Отъезд в Лондон за партией оружия по не понятной причине всё откладывался, потому мне пришло в голову ещё раз посетить эту конспиративную квартиру. В этот раз никто не ответил на условный стук. Открыть примитивный земной замок не представило труда для федерального агента. Не совсем прилично, конечно. Но, что поделаешь, служба. Проникнув в квартиру, я обнаружил в комнате лишь следы поспешного бегства. Ящики открыты, в кухонной раковине дотлевают обрывки партийных документов. Я быстро восстановил текст одного из них. Это оказалась весьма профессионально написанная инструкция по ведению боевых действий в городских условиях. Основные пункты буквально дословно совпадали с теми положениями, что теоретически изучались нами на федеральных курсах и никоим образом не подлежали разглашению аборигенам планет. Листовка учила действовать малыми группами, быстро нападать и так же молниеносно исчезать, не привязывать боевые действия к определённой баррикаде, предпочитая манёвренную войну позиционной, расстреливать на месте провокаторов, уходить проходными дворами от войск, первым делом отстреливать офицеров и командиров, драгун и казаков. Такого рода инструкции подготовить мог только военный специалист высокого класса, которого среди местных революционеров всех оттенков и мастей мною замечено не было. Странно, очень странно.

Переходя из одной комнаты в другую, я добрался до ванной, где моё внимание привлёк звук капающей воды. Отодвинул завесу из бамбуковых жалюзи и обнаружил в заполненной розового цвета жидкостью ванне красавицу по имени Элла, ту, что открывала нам дверь в прошлый визит.

Мгновение потребовалось на принятие решения, ведь лучшего кандидата для первого интермита не найдёшь. Выудив тело красавицы из ванны, я обнаружил на её левом запястье резаную рану, из которой вытекала кровь, придавшая такой неожиданный окрас воде. След явно наводил на мысль о возможном самоубийстве девушки, но гематома на голове свидетельствовала об обратном. Некто, пока неизвестный, решил, таким образом, в прямом смысле слова спрятать концы преступления в воду. Нитевидный пульс ещё бился на шейке, но биоритмы мозга почти угасли. Приходилось спешить, чтобы не создавать, потом, излишних трудностей и не потерять столь ценный экземпляр. В качестве первой помощи потребовалось тут же на кухонном столе проделать примерно те же процедуры, что ранее я провёл с умирающим полярником и мичманом с "Варяга". Теперь, к счастью, не стояло условие лишь временного облегчения страданий, наоборот, требовалось полностью восстановить жизнедеятельность организма и всех его функций. Причём, выполнить всё это на новом, значительно более высоком уровне стабильности и качества.

Первым делом я погрузил Эллу в состояние комы, чтобы не дёргала конечностями, а, главное, не вмешивалась, задавая разные глупые вопросы, столь свойственными женщинам Земли, в процесс преобразования в биоробота низшего уровня защиты. Потом спящую женщину удалось благополучно транспортировать в Антарктиду, растратив на эту операцию почти весь запас энергии. В помещении наблюдательного пункта кости скелета пропитал специальным составом, который придал им необходимую прочность, далёкую, впрочем, от прочности моего титанового скелета, но вполне достаточную, чтобы выдержать падение с высоты ста метров. Другие вещества убили ненужную более Элле иммунную систему. Нервную систему оставил без изменения, равно как и систему вкусовых и прочих рецепторов. Проверил, скорректировал и подлатал где нужно желудок и систему пищеварения. Молодую, но оказавшуюся уже довольно изношенной сердечную мышцу выкинул. Сердце заменил на взятый из ЗИП-а стандартный федеративный орган, идентичным моему собственному. Такое сердце работает на плутониевом источнике питания, с гарантийным сроком в две сотни земных лет. Кожный покров сделал менее подверженным внешним воздействием, сверхпрочным и способным к быстрой регенерации. Снаряд не снаряд, но пулю остановит без последствий. Полностью заменил алую человеческую кровь отменной красной жидкостью, выполняющей туже функцию насыщения кислородом, но раз в тысячу более эффективно. Напоследок, запустил через разрез в области шейной артерии несколько медицинских микро-роботов с автономными программами и атомарным нано-набором медикаментозных средств первой необходимости для действия в течение всего гарантийного срока. Такие малютки, двигаясь внутри организма, мгновенно фиксируют и исправляют все возможные болезнетворные акции внешней среды. Очень полезная штука, особенно на такой насыщенной микробами и вирусами планете как Земля. За исключением одной лишь Антарктиды, тут пока все чисто и стерильно.

Вслед за медицинскими роботами через тот же разрез, мы с матрицей и программой аккуратно вживили в мозг интермита пять заранее перепрограммированных с учётом местных условий высокоскоростных чипов. Три, из которых помогали мозгу принимать высокоскоростные решения, два других - конденсировать в специальных банках данных накопленную информацию. На последнем этапе в местах некоторых рудиментарных органов, удалённых за ненадобностью, разместились аккумуляторы и преобразователи энергии. Теперь мне не нужно больше тащить женщину и придавать ей свойство невидимости. После небольшой тренировки Элла сможет сама исчезать при экстремальных ситуациях, и, используя антиграв, перемещаться с огромной скоростью из одной точки планеты в другую. После всех манипуляций разрез на коже заварили лазером, тело вытерли, обсушили в инфракрасных и облучили в ультрафиолетовых лучах, для придания коже приятного лёгкого загара. Волосы на голове промыли и тоже тщательно обработали гелями. Теперь волосы останутся в первозданном виде весь срок службы, и женщине не придётся тратить на уход за ними массу федерального времени.

Для проверки качества проведённой работы Эллу уложили в кювету сканера и тот тщательно, слой за слоем испытал все системы и функции тела. Вывод - данный биоробот вполне может функционировать в течение гарантийного срока, при условии качественного и своевременного прохождения технического обслуживания. Мы заверили документ личными номерами социальной службы обеспечения федеральных агентов и, вдохнув жизнь, вывели Эллу из комы.

Первым делом неблагодарная женщина закатила скандал. Затем попыталась, но безуспешно, навести разгром в помещении, швыряя об пол всё, что попадалось под руку, в том числе и ценнейшие научные приборы. Видимо, предвидя аналогичные ситуации, всё наше имущество выполнено исключительно противоядерным, противоударным, жаропрочным, водонепроницаемым, тугоплавким и способно выдерживать перегрузки до тысяч земных единиц. Осознав бесполезность мелкого хулиганства и дебоширства, самка Элла притормозила бесчинства и обнаружила себя не совсем одетой. Она очень изящно прикрылась ладошками и потребовала бельё, но только шёлковое, платье по последней моде, носовой платок из шифона, помаду, лосьон и множество других, абсолютно неидентифицируемых мною вещей. До сих пор я считал запас своей памяти неисчерпаемым и она, действительно, никогда меня не подводила. Но теперь. ... В Антарктиде ничего из перечисленного, кроме немедленно синтезированного мною точно такого же, как я видел на ней ранее платья, не оказалось. С магазинами, бутиками и ателье готовой одежды здесь пока также напряженка. Доверить совершение покупок мне Элла наотрез отказалась. Пришлось скоропалительно вместе с Эллой убывать в Санкт-Петербург, проводить в нескончаемом бездействии часы в различных магазинах, а, в конечном итоге, возвратиться в Антарктиду, но только для того, чтобы выяснить несоответствие некоторых покупок идеальным стандартам и срочной необходимости вернуть или обменять их. Приходилось снова и снова заряжать аккумуляторы и сломя голову лететь обратно на Невский проспект. Наконец все покупки удовлетворили женщину Эллу. Я, вздохнув облегчённо, впервые за этот сумасшедший день и повёл её в ресторан перекусить. Вот таким образом мы приобрели первого помощника.

- Итак, Элла, вернёмся к нашим баранам, то бишь, к понятию Перестройки.

В течение примерно пятнадцати последующих минут Элла, отрываясь лишь на поглощение воздушного пирожного Бизе, агитировала меня за Перестройку, используя все полагающиеся по данной теме избитые риторические обороты. То есть - много обо всём. Но - ничего конкретного.

- Подведём итог. Перестройка, как я понял из Вашего спича, нечто аморфное и бесформенное. Надо перестроить всё, начиная с идеологической надстройки и кончая экономическим базисом. Разрушить устоявшиеся, нормально функционирующие государственные органы и службы. чтобы заменить их выборными. А кто и как будет выборы организовывать? Кого выдвигать? Ведь не всегда сладкоголосый болтун сможет оказаться рачительным хозяйственником. Тут нужны ведь люди с опытом управления, а среди митингующих таковые вряд ли найдутся. Да и грамотность необходима .... Образование.

- Как говорил Наполеон, главное ввязаться в драку, а там само пойдёт! - Заявила победно Эллочка.

- Наполеон мне не пример, слишком плохо закончил свои дни. Побитый, кстати говоря, российским императором Александром Первым.

- Боже! С кем я связалась! Какой моветон! Какой, Вы, Воланд, однако, ретроград и враг нового!

Кажется, в этом месте Элла собралась пустить слезу, но вживлённые микро-роботы немедленно пресекли попытку. Элла удивилась, но всё же поднесла кружевной надушенный платочек к ресницам, покрытым специальным черным составам, используемым на Земле для привлечения особей противоположного пола.

- Дорогая, не принимай эту ерунду близко к сердцу. Всё встанет скоро на свои места. - Словно в подтверждении моих слов певец пропел новый куплет из Саши Чёрного.

"Не топись охранный воин, воля улыбнётся!

Полицейский, будь спокоен, старый гнёт вернётся".

- Элла, скажи, если не секрет, что привело тебя к решению свести счёты с жизнью? Ведь если бы я не успел, понимаешь?

- Ах, я так благодарна! Вы спасли меня Воланд! Вы - такой душка! Такой галантный рыцарь! Такой - щедрый! И, хотя прекрасно понимаю, чем Вам обязана, я - Ваша до гроба. Считайте, что договор подписан. Но, я теперь, не вынесу вновь вида крови ... . Можно заключить соглашение на словах? Я могу дать честное слово. Не джентльмена, конечно, но леди. И, кроме того, я вся-вся Ваша! - Элла скромно потупила глаза и затрепетала крашеными ресничками.

Тут некстати вновь заволновалась и радостно задёргалась, как всегда при моём общении с женщинами, матрица. Программа быстро укоротила её нездоровые поползновения, и я смог продолжить деловой разговор.

- Оставим в покое Договор! Я - Вам верю, тем более, что теперь Вы, Элла, младший агент Созерцатель Федерации по району России.

- Как мило, Воланд, дорогой, с Вашей стороны! А, Вы мне покажете, ну хоть одним глазком, преисподнюю?

- Вы, Эллочка, имеете в виду наблюдательный пункт в Антарктиде?

- Как, это та больничка, где вы меня залатали?

- Именно та, а вы, вы попытались устроить в ней разгром. Пришлось потом долго наводить порядок.

- Во-первых, я оказалась неодетой! С Вашей стороны так обращаться с неодетой женщиной ... . Нет, я, конечно, понимаю, обстоятельства! Но, всё равно - моветон, Мессир! Во-вторых, почему убирать Вам? Прикажите слугам, помощникам!

- Во-вторых, пока у меня один помощник, это Вы. А, во-первых, я выудил Вас из ванной ... неглиже. Пришлось импровизировать, уж извините. Так, что Вас в эту самую ванну привело? Может - кто?

Элла опять приложила к глазам платок, но слезоотделение допускалось лишь при определённом наборе условий и лишь для очистки поверхности глазного яблока от посторонних предметов.

- Этот мерзавец обманывает всех! Он - предатель, он выдаёт сатрапам охранки наших товарищей, отправляет их на казнь, он двойной, нет даже тройной агент!!!

- Тише, тише, пожалуйста! - К счастью, в шуме ресторанной сутолоки мало кто обратил внимание на истеричные выкрики молодой дамы за угловым столиком. - Запомните, Элла, теперь Вы выше всего этого! Никаких сообщений, никакого вмешательства в земные дела, ни малейшего, даже намёка, на попытку изменения хода истории! Все равно ничего не выйдет. Отныне Вы только Созерцатель! Мы должны всё знать, по мере сил анализировать, закладывать информацию в вычислитель и в сжатом виде отправлять на планеты Федерации. Там есть, кому принимать решения. Но как Вы выяснили, что господин Азеф предатель?

- "Толстый" - это его подпольная кличка. Он и вправду толстый и противный. Я поверила ему. Отдала ему самое дорогое, что, есть у девушки из приличной семьи .... Вы же понимаете. ... Он так прекрасно говорил о революции, о святом терроре, о светлой бездне свободной любви. О чувстве революционного товарищества, о разбиении оков царизма! А потом лишил меня девственности и дал этот ужасный револьвер, из которого я не умела стрелять! Но я так любила его, несмотря на поросшее жёсткими чёрными волосами жирное тело, колыхающийся живот и совсем уж маленький вялый член! Он ни разу так и не смог довести меня до обещанного безумия свободной любви, подлец и обманщик! Вы, Воланд, надеюсь не из таких?

- Не из таких, мы, мы совсем даже другие! - Чуть не прорвался наружу вопль матрицы, благо программа оказалась на высоте и я, щёлкнув титановыми зубами, чуть не откусил собственный язык из биопластика. Но, обошлось.

- Не волнуйтесь, на сей счёт, Элла. Но я о совсем другом. Как Вы выяснили его обман?

- Он отказался жениться!

- Я о революции!

-А. это совсем прозаично, оберегая Азефа, я кралась за ним словно тень. Но, в отличие от других товарищей, "Толстый" вовсе не конспирировался и фланировал по улицам без всякой боязни. Однажды его остановил для проверки документов полицейский патруль, но тот лишь шепнул что-то на ухо старшему патрульному и оказался немедленно свободен. А на прощание полицейские даже отдали ему честь. Сначала я подумала, что сработала его революционная выдержка. Стальные нервы и удача! Но, однажды он всё же начал петлять, проверяться и, в конце концов, шмыгнул в незаметную дверь здания на Гороховой. Того, где живёт этот страшный старец Распутин. Я пробралась в подъезд и притаилась под дверью. Дрожала от страха и ждала когда герой "Толстый" пришьёт мерзкого царского прислужника.

- Пришьёт ему что? - Не понял я. - Разве Азеф портной? По-моему он инженер-электрик, получивший образование в Германии.

- "Пришьёт", это, по революционной терминологии, принятой в Боевой Организации, значит убьёт. - С гордостью посвящённого в тайну неофита, сообщила Элла. - Вы, Воланд, меня иногда удивляете незнанием российских реалий.

- Понятно. Но, не пришил?

- Не пришил, подлец! Даже зашёл в совсем другую квартиру оказывается! Я всё-всё слышала. Какой-то ротмистр его опрашивал о готовящемся теракте, тот всех товарищей выдал. Вы их раньше видели на конспиративной квартире. Ах, как они с ротмистром мерзко смеялись, что у оружия подпилены бойки, а пироксилин вымочен и годен разве на детские хлопушки! Азеф получил большие деньги за это предательство и поощрение от директора Департамента! Но и это не всё! В тот же день, в гостинице "Европейской" у него прошло свидание с таинственным иностранцем из-за океана. И тут тоже был отчёт о проделанной работе, и получение очень крупной суммы "на революцию". Говорили они о разрушении Империи, роспуске армии и флота, от отделении окраин и прочей политической чепухе. Мне это стало уже не интересно. Придя домой ранее его, я всё хорошо подготовила. Ну, там немного посуды для битья вначале скандала и револьвер для финала. Но этот гад всё испортил. Когда я выложила ему всё, что узнала и приготовилась бить первую тарелку, он хватил меня кастетом по голове, и я потеряла сознание. Когда очнулась голая и мокрая, голова дико болела и мерзко кружилась, а из запястья тела кровь. Настроение - препаршивое. Кое-как я вылезла из ванны и обнаружила лишь пустую квартиру, запертую изнутри. Что мне опозоренной и брошенной оставалось делать? Всё идеалы оказались порушены и загажены, честь, в том числе и девичья, потеряна. Возвращаться в отчий дом, после всего и ежедневно слышать попрёки, нравоучения и бурчание родни? А, что скажут учителя, ведь я ещё училась в выпускном классе гимназии? А коллеги по революционному кружку, где читала очень удачные рефераты? Ну, уж нет! Я вновь залезла в ванну и предалась року. Очнулась я всё ещё голой в Вашем ледяном доме, но чувствую себя с тех пор превосходно как никогда ранее. Прямо переполнена энергией! Спасибо, милый-милый Воланд.

- Пожалуйста! Теперь это наш общий наблюдательный пункт. А насчёт энерговооружённости удивляться особо нечего, аккумуляторы-то новые.

Насчёт аккумуляторов, Элла пропустила мимо ушей. Земным женщинам вообще свойственно придавать больше значение вещам второстепенным, чем существенно важным. Я, например, немедленно бы узнал марку и ёмкость батарей, их рабочие параметры. Ну, да Бог с ними, аккумуляторами. Зато, момент о наблюдательном пункте вызвал бурю эмоций у Эллы.

- Миленько, очень миленько, это теперь наше гнёздышко? Но, Воланд, я не могу жить в таких спартанских условиях! Нам необходимо немедленно обзавестись ... Далее следовал часовой перечень первостепенных вещей, включавший будуар, спальню Людовик 14-й, набор кастрюль, самовар, служанку, горничную, камердинера, кухарку. ...

В этот момент у меня впервые заболела голова, и программа немедленно приказала микро-роботу впрыснуть в кровь болеутоляющее средство, одно из последних достижений медицинской науки Федерации под названием "Эдвил". Матрица злорадствовала, программа закачивала в базу данных информацию, а я мотался словно солёный заяц по магазинам всех континентов, закупая и оборудую "семейное гнёздышко" в соседнем с наблюдательным пунктом леднике. Слава Богу, программе удалось дистанционно заблокировать, кстати, с огромными трудностями, бредовые мысли Эллы об обслуживающем персонале. При перетаскивании с места на место под её руководством огромных шкафов, буфетов и сервантов, я так натрудил коленный сустав правой ноги, что ей срочно пришлось втирать в него лечебные ингредиенты. Иначе до следующего ТО я просто не дотяну. Так у меня появился первый земной помощник. Но, между нами, в семейной жизни с Эллой имелись и очень существенные положительные моменты .... Весьма, весьма приятные.

Глава 12.

Первая русская революция и её удивительные особенности, никоим образом ни здравым смыслом и ни логикой объяснённые быть не могущие.

- Вот, митинги уже есть. Баррикады строятся. К Гласности на каждом углу призывает каждый, кому не лень, не очень понимая, что это за слово такое мудрёное. Теперь Перестройка без планов и калькуляции, без строителей и инженеров, на одном голом энтузиазме. Черт знает что твориться в России! - Изрекла программа.

Через месяц после позора Цусимы, не успел обыватель, как следует прийти в себя, грянули орудия мятежного броненосца "Граф Потёмкин-Таврический" на Чёрном море. Делать нечего, нужно собираться в командировку. Оставив временно Эллу в Антарктиде на хозяйстве, я убыл в Россию, где немедленно оказался в матросской робе на палубе закованного в броню монстра с огромными круглыми орудийными башнями. Не стоило волноваться, что меня обнаружат и, как чужака выдворят вон с боевого корабля. Большинство экипажа составляли молодые, только что окончившие специальные классы матросы, переведённые из берегового экипажа на корабль. Кроме салажат имелись и старослужащие, набранные с бора по сосенке с остальных кораблей Черноморской эскадры. Как это всегда случается в подобных случаях, старослужащие матросы и унтер-офицеры представляли собой либо не самые дисциплинированные, либо совсем уж штрафные кадры, как политические, так и вовсе полукриминальные. Объясняется это просто, что подтверждает и наш архив данных. Любой здравомыслящий командир при первом удобном случае пытается избавиться от подобного контингента, доставляющего офицерскому составу постоянную головную боль. Причём, на превосходные эпитеты при аттестации этаких личностей, как правило, не скупятся. Как я уже узнал, на Украине в подобных случаях говорят: "На тебе Боже, то, что мне негоже". Вот такой экипаж принимал участие в достройке и испытании броненосца, постоянно контактируя с рабочими судоремонтного завода, в среде которых вовсю действовали агитаторы различных оппозиционных партий. В том числе эсеры и эсдеки.

С другой стороны, и офицерский состав броненосца подбирался примерно по такому принципу, а. следовательно, отнюдь не отличался ни добротой нравов, ни высокой профессиональной подготовкой. За исключением тех, кто шёл на повышение, на новый корабль списывали офицеров по тому же остаточному принципу, что и матросов. Не далеко ушла от офицерской кают-компании и кондукторская. В результате дисциплина на боевом корабле поддерживалась старым добрым проверенным методом "чистки зубов", то есть оплеухами, зуботычинами и даже боксёрскими ударами, после которых вместе со сгустком крови на палубе оказывались и зубы провинившегося нижнего чина.

На момент выхода в море из 26-ти положенных по штату офицеров на борту находилось лишь пятнадцать. Закупкой провизии для нижних чинов ведали люди, не слишком о деле питания подчинённых радевшие. Даже при наличии всякого рода объективных обстоятельств, не очень хорошо разбирающиеся в вопросах снабжения офицер и кондуктор, закупили и доставили на корабль почти тридцать пудов недоброкачественного мяса. Проще сказать, вовсе завонявшейся и кишащей белыми червями говядины. Корабельный врач, также считал, что возиться с продуктами для нижних чинов ниже его университетского достоинства. Снисходил лишь до снятия пробы, но проба в его тарелке решительно отличалась от содержимого матросских бачков. Инцидент с тухлым мясом синюшного цвета, покрытым жирными белыми червями, имел место. Находись на месте командира броненосца каперанга Голикова нормальный человек, он бы немедленно погасил конфликт, не прибегая к угрозам и оскорблением. Например, выдал личному составу консервы со склада. Но, увы, каперанг ранее боевыми кораблями, тем более броненосцами, никогда не командовал. Больше всего служба этого морского волка приходилась на императорские яхты, шхуны, транспорты и пароходы, да учебное судно "Березань", служившее образцом муштры и выполнявшее периодически роль плавучей гауптвахты и тюрьмы. Потому, нормальное проявление командой чувства собственного достоинства, Голиков посчитал бунтом. Отсюда и его решение - порядка тридцати человек, напрочь отказавшихся есть злополучный борщ, накрыть на баке брезентом и расстрелять к чёртовой матери, дабы остальным неповадно было. Недолго думая, бравый каперанг вызвал вооружённый караул из строевых матросов. Но времена, когда такие штуки могли пройти безнаказанно, уже закончились. Выстрел унтер-офицера Вакуленчука, повалил на палубу корабельного артиллериста, кстати, совершенно к делу отношения не имевшего, а следом свалился от выстрела старшего офицера броненосца и сам унтер. Так началось восстание. Точнее, происшедшее далее действо, восстанием назвать невозможно, скорее подходит хорошее русское слово "буза". Сначала матросики бузили, потом начали потихоньку задумываться, особенно молодые. Вожаков в достаточном количестве и достаточно авторитетных не нашлось. Решения принимались скопом, потому договорились идти в Одессу, загрузиться углём, продовольствием и найти на берегу для себя товарищей умных и подкованных в революционных делах. Прихватили с собой в Одессу и номерной миноносец, на котором то злополучное мясо из Одессы и привезли.

В Одессе в это время шли интересные события. В городе проходила всеобщая забастовка или, по другим источникам, стачка. Конкретный повод для стачки мне, правда, выяснить так и не удалось. Но когда страсти накалены до предела, то для пожара достаточно одной искры. В результате беспорядков, кто-то выстрелил в городовых. Городовые выстрелили в ответ, но попали, как всегда в подобных случаях бывает, в совершенно посторонних людей и, как назло, убили обоих. И пошло-поехало.

Самое удивительное, что до описываемых событий, собственно говоря, никаких особых, выходящих за рамки обыденной жизни событий, ни в Одессе, ни в России вообще не происходило. Да, жизнь была по-прежнему тяжела для большинства населения. Но она всегда была такой. Да, интеллигенция жаждала чего-нибудь остренького, этакого, нарушающего обыденную рутину серой жизни. Но не настолько же острого, чтобы сожгло все потроха бесповоротно. Сначала стачка выдвинула обычные в таких случаях экономические требования. Потом бастующие потребовали национализации земель, переход фабрик и заводов в руки рабочих. Самое пикантное из требований - уничтожение неравенства полов шло, прежде чем декларировались равные права при голосовании и самоопределение наций. Оказались в числе прочих и экстравагантные пожелания, такие как полная ликвидация денег, института семьи и брака и введение в обязательном порядке свободной любви.

Тут уж пришлось вызывать в экстренном порядке Эллу как специалиста по тонким и столь деликатным вопросам. Элла в статусе стажёра немедленно покинула наше "семейное гнёздышко" и примчалась на антиграве в Одессу. Ознакомившись с ситуацией, она прямо взвилась от негодования, настолько последний пункт требований неожиданно возмутил её до глубины души. Вот как меняются люди! Бывшая бесшабашная революционерка и террористка, ставшая без малейших колебаний любовницей главаря шайки боевиков, преобразилась в добропорядочную матрону! Теперь Элла, непонятно почему, но считала себя женщиной порядочной, замужней и светской. Хотя о замужестве и браке я и не заикался!

Элла внешне спокойно восприняла сообщение о моём внеземном статусе агента Федерации и решила для себя, что это не менее чем генеральский чин по земным меркам. Стало быть, и она, живя со мною теперь не менее чем генеральша! Обо всех необычных качествах собственного нового тела Элла поняла лишь то, что её наиболее заинтересовало, а именно способность не стареть в течение многих-многих лет. Ещё ей очень нравилось состояние, при котором все функции и потребности её тела оказались, не только сохранены, но и значительно расширены. Например, диапазон восприятия звуковых и электромагнитных волн, спектр обоняния и ощущения. Она теперь могла не питаться земной едой, а пользоваться энергией аккумуляторов. Но, при желании, имела возможность и вкусно поесть, и выпить, причём вырабатываемая энергия не откладывалась лишним жирком под кожей, а шла на подзарядку аккумуляторов. А поесть вкусненькое, особенно пирожные и мороженные, Элла обожала.

Итак, я оставил в покое броненосец и прибыли в Одессу, где Элла безуспешно пыталась выяснить кто и зачем начал стачку. Логики, как и всегда в России, в действиях обеих сторон не имелось и намёка, но я уже к этому привык. Элла, наоборот, вест этот бардак воспринимала как должное. Итак, имеется тело убитого случайной пулей прохожего. Хладный сей труп начинают, словно некий фетиш слаборазвитых племён, носить на руках по улочкам рабочих кварталов, вместо того, чтобы по положенному обряду предать земле. По мере продвижения толпа с трупом останавливает трамваи и другие виды транспорта, заставляет закрываться магазины и лавки. В чем тут причинно-следственная связь установить не удалось. Все казалось очень неприлично, на показ шумно и пестро. У магазинов, которые пытались продолжить обслуживание населения, возникали драки с битьём витрин и расхищением товаров, но городовые куда-то все дружно спрятались. Может им стало стыдно за плохую стрелковую подготовку?

В самый разгар вакханалии в порт входит мятежный "Потёмкин" и бережно ссаживает на берег оставшихся в живых офицеров! А кто же теперь будет управлять броненосцем? Где же логика? На весь корабль оставили одного даже не мичмана, а прапорщика по Адмиралтейству, что не только броненосцем в бою, портовым буксиром самостоятельно не командовал. Оставались на корабле кондукторы, это чины промежуточные между офицерами и унтер-офицерами, но не имеющие военно-морского образования, а только опыт службы. В общем, вынесли матросики на причал в добавление к сухопутному трупу ещё и своего покойника, постояли, попели революционные песни. Вокалом дело не закончилось, от избытка чувств пальнули по городу из главного калибра. Сначала три раза холостыми зарядами, вроде как салют по убиенному товарищу. Потом, по просьбе наиболее активного элемента, дали ещё два залпа боевыми снарядами для устрашения буржуазного элемента. Попали, по хорошей российской традиции, опять не туда. Метили в дом губернатора, а влепили один снаряд в знаменитый Одесский оперный театр, а другой в чердак безвестного жилого дома. В результате акции устрашения всякого ценза народ побежал из Одессы в одну сторону, а бунтующий броненосец уплыл в другую. Но теперь на борту, а точнее на капитанском мостике, в дополнение к прапорщику подвизались два революционных комиссара. Личности престранные и совсем товарищи к морскому делу непривычные.

В перерывах между приступами морской болезни и блювания за борт, комиссары собирали матросиков и надували им в уши бредни о некоей прекрасной земле под названием Южная республика. Со столицей в Одессе, естественно. Размеры республики определили, не скупясь от Волыни и Таврии до Крыма. Один из них по фамилии Березовский, распинался: "Пусть старая насильница, некультурная Москва погибает от внутренних раздоров. Это нас, южан не касается! У нас тут вот море тёплое, кефали и ставриды со скумбрией навалом. Есть и камбала и бычки! Море наше не замерзает. Потому торговать будем со всем светом пшеницей и мамалыгой, лучше которой в мире нет! Ну, а дальше, Бог даст, ещё и вином и шелками поторгуем. Защищать нас от супостата будет крепость Севастополь и наш независимый броненосный флот!". Откуда шелка взялись, я понять не мог. По моим данным, шелководства в Крыму отродясь не существовало. Но, чего между приступами рвоты не наболтаешь. В один из таких промежутков, комиссары даже состряпали "Обращение Южной Республики ко всем странам мира" и незамедлительно передали его по радиотелеграфу в эфир.

Под руководством отважных комиссаров, "Потёмкин" попытался перетянуть на сторону революции остальную Черноморскую эскадру. Вначале дело вроде пошло на лад, но, в конечном счёте, мятежный корабль вновь остался один. Помитинговав, решили под сурдинку комиссаров, что стоит использовать всю боевую мощь и запас снарядов, став кем-то, вроде пиратов. Реакция оказалась на удивление незамедлительной. Мне тут же удалось перехватить грозную радиограмму Английского Адмиралтейства, что флот Его Величества пиратства не потерпит и собирается прямиком ввалиться в Чёрное море, чтобы похозяйничать в нём на манер флота японского в Тихом океане. Тут уж пришлось на полной мощности мысленно проецировать все возможные последствия, вплоть до петли на рее, в особо бесшабашные головы. Благо помогло поумерить пыл отсутствие уголька и недостаток продуктов, без которых нормально пиратствовать невозможно. Тогда поплыли в Констанцу сдаваться. И вовремя. Удалось выторговать у румын вполне приемлемые для большинства "революционных матросиков" условия. В тюрьму их не отправили, а сделали политэмигрантами и выдворили из Румынии на все четыре стороны. Матросы, особенно новобранцы, покидая броненосец с брезентовыми чемоданчиками, вовсю ругали и собственных корабельных закопёрщиков, и пришлых комиссаров. Последних хотели даже побить напоследок, но те успели первыми с борта куда-то исчезнуть.

Да, в эти два года пришлось нам помотаться по России из конца в конец. Особой помощи, а тем более самостоятельной работы я от Эллы уже не ожидал, но настроение и все такое прочее, поднять она умела прекрасно. Потому, посчитал её незаменимой как команду поддержки. Раньше, находясь в командировке. Я мог спокойно подзаряжать аккумулятор и отдыхать, повиснув на ветвях где-нибудь в лесу или на пыльном чердаке доходного дома. В конце концов, и пыль и листья тоже вполне годятся для преобразования в энергию совсем не хуже, чем дорогущие блюда из ресторана и отборный коньяк. Теперь, как правило, мы всегда останавливались в лучшей гостинице города, там Элла укладывалась на диван с очередным женским романом или детективом господина Конан-Дойля о похождениях знаменитого сыщика Холмса. Если я робко предлагал ей смотаться, например, на бастующий завод, или к эшелонам возвращающихся из Маньчжурии солдат, она объявляла, что у неё дикая мигрень, прикладывала к голове платок с уксусом и откидывалась в позе умирающего лебедя в исполнении Кшесинской на спинку очередного дивана.

Вначале я принимал всё за чистую монету и немедленно вытаскивал из аптечки соответствующий препарат, но программа вовремя сообразила, что у интермита голова не может болеть по определению. Пришлось принять правила игры и зажить "счастливой семейной жизнью". Тем более, что после подписания российско-английского договора "О согласии", революционные страсти вдруг сами собой начали уменьшаться и постепенно вовсе сошли на нет в большинстве регионов. А там где буза сама собой не прекращалась, её быстро прекратили отряды двух весьма решительных генералов. Правда, не бескровно. Человек двадцать лихих эсеров и эсдеков из боевых организаций оказались расстреляны у стен пакгаузов. Но, вот что удивительно, даже в самый пик того, что позже получило название Первой русской революции, дисплей демонстрировал уверенное спокойствие, отзываясь на Пресню и Читу лишь усиленной пульсацией жёлтого света.

В Москве попался мне под руку один из руководителей эсеров. Весьма дёрганый тип в пенсне, с бородкой клинышком и съехавшим на сторону галстуком-бабочкой. Сидя в купе поезда, уносящего его в эмиграцию, он после хорошей дозы весьма недурственного коньяка, жаловался конфиденциально, ежеминутно поднося к губам тощий палец с нестриженым ногтем, на зарубежных гадов. Неназванные гады эти, не вовремя прекратили финансирование и погасили столь неожиданно резко революционный факел народного восстания. Я записал его пьяную болтовню в файл и немедленно покинул купе скорого поезда. В отличие от экс-революционера я эмигрировать не собирался.

- Почему же раньше иностранные доброжелатели во время войны с Японией вовсю старались подпитать деньгами российских революционеров, свалить монархию, разорвать страну, развалить армию и флот, а тут вдруг, словно по мановению волшебной палочки, одумались? - Задал я себе навязчивый вопрос, перелетая очередной холм.

- Потому, болван ты этакий, что Англия и Франция собираются военной силой укоротить аппетиты Германии и Австро-Венгрии, а, заодно, вернуть Эльзас и Лотарингию. Но, подумай, что они сами могут без России? Какая война с Германией, возможна, если Россия на её стороне или просто дружественно нейтральна? Вот помяни мои слова, России дадут годков этак пять - максимум восемь, очухаться после революции и поражения от японцев, восстановить армию, модернизировать артиллерию, вооружение, заново построить флот. Ну, а как окажется Россия хоть чуть-чуть боеготовая, чтобы вцепиться в холку Вильгельму, тут уж ей далее в мире почивать не дадут.

Я чуть не свалился на землю от неожиданности. Никогда ещё до того программа не общалась со мной на русском языке, да ещё в этаком фривольном тоне. Правильно говорят русские "С кем поведёшься, от того и наберёшься".

Ладно, моё дело - собирать информацию, присутствовать на месте событий, созерцать и слушать. Логика в сказанном, конечно, есть, но слишком уж все запутано и покрыто мраком тайны. Пусть уж программа на досуге анализирует весь этот российский бардак, пересылает информацию на спутник и далее в Федерацию.

Матрица только тяжко вздохнула, предвидя новый виток длительных командировок по горячим точкам, нервотрёпок, основная моральная тяжесть которых ложилась, в основном, на её гуманоидную личность. Хотя из нас троих грязная земная работа доставалась, прежде всего, мне, но мне-то как раз проще всего отключать внешние устройства и рецепторы нервной системы.

Разобраться в перипетиях российской революции в очередной раз оказалось не дано, но зато в номере люкс гостиницы "Европейская" ждала божественная Элла. Тут мы одновременно с матрицей дружно вздохнули. Программа тактично воздержалась от комментариев.

Глава 13.

Российские выборы в Думу. Воланд, матрица, программа и Элла пытаются понять различие между партийными программами и честно, хотя и чисто виртуально, проголосовать за одну, самую лучшую для России политическую силу.

После царского Манифеста, который некоторые приняли за чистую монету, а другие за грязный трюк, в России скоропалительным порядком начали возникать новые и приводить себя в парламентский порядок старые партии. Оказалось их несколько десятков, перекрывающих весь политический спектр общества. От крайне правых монархистов до крайне левых анархистов. Как лояльного гражданина Федерации, меня этот расцвет демократии очень радовал. Партии возникли, дело оставалось за выборами. Но тут произошла заминка. Казалось бы, политическая победа достигнута и нужно сложив в дальний угол неиспользованное оружие, одеть фрак, манишку, жилет и галстук для торжественного похода к избирательным урнам. Но левые, то есть эсдеки и эсеры неожиданно призвали своих сторонников выборы бойкотировать. Поразмыслив, программа пришла к выводу, что сработала суровая партийная принципиальность. Что же, принцип есть принцип, против принципа логика бессильна. Не успели мы передать эту информацию на спутник, как всё вдруг перевернулось на сто восемьдесят градусов. Партийные вожди, вчера ещё обличавшие идущих на выборы партийцев в предательстве интересов трудящихся, сегодня твердили о необходимости участия в выборах и изменении отношения к Думе. Лысоватый, немного картавый господин с аккуратной бородкой, вставший во главе большевистской фракции эсдеков грозил сотоварищам пальчиком, обвинял в болезни левизны и критиковал за неумение сочетать легальные и нелегальные, парламентские и непарламентские формы борьбы.

Понимать это следовало так, разъяснила мне как специалист, бывшая революционерка Элла.

- Одним товарищам, которые умеют и любят складно болтать, нужно напялить смокинг и идти легально выбираться в Думу. Им предстоит стать народными избранниками и с парламентской трибуны обличать проклятое самодержавие. Это - легальная форма борьбы. Другим товарищам, которые болтать не научились, но руки, у которых растут, откуда положено и глаз меткий, наоборот, нужно одевать рабочие спецовки, днём в подполье варить динамит, ночью расклеивать листовки, а по воскресеньям, под видом грибников, тренироваться в лесу в стрельбе из браунингов и маузеров. Это - нелегальные формы борьбы.

Всё-таки не зря мы обзавелись таким неоценимым помощником! Ну, каким образом, мы, граждане Федерации смогли бы без Эллы распутать этакую головоломку!

Итак, все партии, наконец, удосужились написать программы и, кто раньше, кто позже, включиться в предвыборную борьбу. На просторах Федерации это происходит несколько иначе, более респектабельно и демократично. У нас ведутся умные полемики, которые затаив дыхание слушают миллионы избирателей. Во время дебатов кандидаты выплёскивают друг на друга ушаты помоев, перетряхивают грязное бельё, зачастую постельное и нижнее. Кроме взаимных обличений кандидаты засыпают слушателей и зрителей абсолютно невыполнимыми обещаниями и стараются перещеголять друг друга в числе пожатых рук избирателей, оттоптанных ног соперников и потраченных денег налогоплательщиков. Всё это, естественно, происходит исключительно в прямом эфире. Выборы должны оказаться исключительно прозрачными для наблюдателей с других планет, сбежавшихся на бесплатное зрелище и хорошо оплачиваемых. Командировочные, прогонные, суточные, квартирные. По-русски это звучит: "Порезвиться на халяву". Зрелище весьма занимательное. Когда камеры выключены, соперники похлопывают друг друга по плечевым суставам и идут переодевать костюмы, обмениваются любезностями по отношению друг к другу и шуточками о глупых избирателях. Вот если в этот момент включается камера или микрофон, тогда уже грядёт нешуточный скандал. Это занимательно и поэтому таких моментов публика ожидает с известным нетерпением. Потом все бегут к урнам и голосуют за наиболее красивого и разговорчивого кандидата. Иногда для этого даже нужно постоять в очереди. Проходят выборы, и всё успокаивается на следующие четыре года. Таковы правила игры в демократию. Но это в условиях старой, доброй, устоявшейся Федерации - образца и ментора для слабо и неполно развитых планет вроде Земли.

В России же, как мы это уже заметили, все всё понимают слишком уж буквально и относятся ко всему очень серьёзно. Особенно, пока ещё внове и не надоело.

Для составления для Федерации отчёта о российских выборах, мы решили достать и сопоставить программы всех прошедших в Думу партий, а, затем, провести виртуальную игру под названием "Выборы в Думу", где каждый, включая Эллу, будет представлять одну политическую партию. Вот и выберем самую-самую для России лучшую партию, а потом сравним результаты игры виртуальной, с результатами выборов реальными. Начали мы, с Программы партии социалистов-революционеров.

Среди политических требований эсеров стояли всенепременные для любого демократического сообщества и такие привычные для нас, жителей Федерации, слоганы, как "Всеобщее избирательное право", "Свобода без ограничений!", "Самоуправление!", "Широкое народное представительство", "Всеобщее и доступное для всех образование". С последним пунктом категорически не согласилась матрица, доказывая, что равное образование возможно только при абсолютно равных умственных способностях. Мы этот факт отметили и пошли дальше. Далее шли вовсе родное нам изречение: "Федерация самостоятельных народностей". Правда у нас планеты хотя и самостоятельные, но однородные по расовому и национальному составу населения, а в России живёт столько народов и народностей, что дай им всем самостоятельность, так и вся Российская Империя вмиг скукожится до размеров московской губернии. Но - это уж беда самих эсеров. Потом в программе шли некие расплывчатые обещания, типа: "Пересмотр уголовного кодекса". Что именно будут пересматривать эсеры, мы не поняли. Самое интересное заключалось в конце документа. Эсеры предлагали уничтожить регулярную армию и заменить её народным ополчением. Для России, живущей в далеко не дружественном окружении, этот пункт был откровенно самоубийственным. Ну и, конечно же, имелось в наличие революционный речитатив: "Передача земли крестьянам, а фабрик - рабочим". Кто и как будет делить российскую землю и между кем делить, оставалось неясно, как и то, каким, таким образом, неграмотные в большинстве рабочие смогут управлять перешедшими в их коллективную собственность фабриками и заводами.

Впрочем, звучали все пункты программы очень сладкозвучно и для неискушённого уха весьма завлекательно. Действительно, настоящая предвыборная демократическая программа! Отличная по всем статьям, программа! Если только не принимать её всерьёз и не пытаться выполнить. Но, я-то, гражданин Федерации, прекрасно понимал, что предвыборные программы для того и пишутся, чтобы после выборов никогда не выполняться! Для этого всегда находится масса уважительных причин.

Из всех нас, как и следовало ожидать, всерьёз творение эсеров восприняла бывшая революционерка эсеровского образца, а ныне младший федеральный интермит, Элла. Я её как мог, успокоил, попросил не очень волноваться, чтобы избежать предвечерней мигрени. Вечерние мигрени Эллы очень плохо влияли на наше с матрицей настроение, а, вот, программу оставляли совершенно равнодушными. Программа частенько выговаривала нам с матрицей, что мы своим доверчивым поведением, портим федерального агента, балуем и распускаем его. Мы соглашались, но ничего изменить уже не могли. О, российские женщины!

На следующий день мы занялись программой эсдеков. Эти товарищи, основывались не на социалистической интуиции, а на многотомном учении немецкого экономиста Маркса. Социал-демократы подошли к делу основательно, с упоением излагая положения о "Самодержавии народа", "Всеобщем, равном и прямом избирательном праве", "Широком местном самоуправлении", "Праве получения образования на родном языке". Тут мы немного поспорили. Если, например, язык якутский, то где дальше можно получать высшее образование на якутском языке? Только в Якутии? А если человек талантлив и желает, к примеру, изучать квантовую физику, с которой в Якутии, мягко говоря, напряженка? Может, живя в России, всё-таки нужно, прежде всего, стремиться к изучению русского языка? В этом все федеральные агенты, включая и красавицу Эллу, оказались солидарны. Далее в программе следовала привычная демократическая обязаловка вроде "свободы слова", "совести и печати", "собраний и забастовок", "профессиональных и кооперативных союзов". В конце, равно как и у эсеров, уютно расположились "Право наций на самоопределение" и ... " Замена регулярной армии всеобщим вооружённым народом". Ну, такого от серьёзных людей мы не ожидали! Одно дело, бомбисты и террористы эсеры. Они практики, по определению, другое дело - теоретики и мыслители, философы и диалекты из РСДРП! Несолидно, товарищи, марксисты. Ей Богу, несолидно! Против не солидности марксистов Элла не возражала и, потому, день мы закончили в великолепном настроении.

На третий день в руки Элле попалась брошюрка "Демократического Союза конституционалистов". Потому занялись их программой. Эллочке особенно понравилось название конституционалистов. ... Стоя в изящном неглиже перед венецианским зеркалом, том, что я еле-еле притащил по её указанию из Венеции, она примерно час тренировалась в произношении. Мы терпеливо ждали. В результате, наш консультант высказала вполне резонное мнение, что будущего у партии с таким корявым названием, которое и выговорить невозможно, в России нет, и не будет. Мы немножко поспорили, даже, по русскому обычаю, побились об заклад. Мы с матрицей считали, что в России будущее есть у всех партий, программа и Элла категорически утверждали обратное. Это тот редкий случай, когда мнение Эллы совпадало с анализом программы.

Элла считала, что программу конституционалистов следует прямым ходом отправить в мусороперерабатывающую машину, но мы решили, что для полноты отчёта, изучим и её. Конституционалисты оказались неумеренно красноречивы и ставили основной задачей партии, не менее и не более, как: "Мобилизовать всё честное и живое в стране для совместной борьбы за лучшее будущее несчастной родины, за обновление и переустройство всей жизни и во всех сферах". Вот это, замах! Вот это масштабность! Вот, это настоящая Перестройка! Всё сломать и все строить заново! Без чертежей и без соблюдения правил техники безопасности. Далее, правда, эти весёлые ребята ограничивали всеобщую Перестройку конституционной монархией. О земельной и фабричной реформах в отличие от цветастой преамбулы говорилось глухо и невнятно. Мол, нужно, ребята, что-то такое сделать, но на это нужны деньги, а деньги нужно заработать, а как их заработать, непонятно. Но в конце программы, находился ответ и на этот больной вопрос. Очень милый, простенький и весьма неординарный - сократим по этому поводу расходы на армию и флот. Если учесть, что и армия и флот, тем более, после войны с японцами представляли собой весьма печальное зрелище, то принятие этого пункта прямым ходом приведёт к окончательному развалу Российской армии и Российского флота. А, следовательно, и к развалу самой Империи вслед за Армией и Флотом.

После неудобопроизносимых конституционалистов, пришла очередь легко, на одном дыхании выскакивающей изо рта Партии свободомыслящих. Прежде чем приступить к обсуждению, мы вопросительно посмотрели на Эллу, а она, вот уж женская привычка, немедленно кинулась к зеркалу. Несколько минут изучала артикуляцию, кривя смешные мордочки, а потом, облизнув язычком губки. Сказала веско, что свободомыслящие хоть и уроды, но всё же не такие законченные, как конституционалисты, их можно и на трезвую голову произнести.

Приступили к свободомыслящим. Эта Программа, во-первых строках, призывала к единению всех партий на базе общих пунктов программ. Весьма резонно, логично и демократично. Далее следовали пункты о самоопределении, но не всех, о федерации, но, опять-таки, не со всеми, за самостоятельную и независимую внешнюю политику, но с ограничениями, чтобы не дай бог не задеть чужие интересы, о помощи славянским народам, но так, чтобы и Турцию не обидеть ненароком. А, главное, программа свободомыслящих призывала "Отказаться от вызывающей политики в отношении таких дружественных милых стран как Япония и Англия". Тут уж не выдержала Элла, вскочила, воинственно подбочилась, подобрала воображаемую юбку и топнула ножкой, обутой в тапочек от лучшей британской фирмы, купленный для неё на Монпарнасе. "Это, что же такое получается? Япония, с помощью Англии, напала на нас подло, без объявления войны, набила морду, потопила весь флот, а теперь, мы же и выходит виноватые? Мы же и должны на коленях у них прощения вымаливать? Это у нас политика вызывающая или у британцев? Совсем эта партия мне не нравится. И никому в России кроме самих себя, эти свободные мастурбанты, не понравятся!". Я уже открыл рот, дабы напомнить воинствующей амазонке, что у России с Англией теперь душевное согласие, но решил не испытывать судьбу, так как газет Элла не читала теперь принципиально, разочаровавшись в политике и революции. Дальше мы разбирать эту программу не стали из-за боязни заполучить на ночь мигрень.

С утра приступили к Партии конституционных демократов. Слава Богу, название оказалось произнесено нашим главным экспертом без запинки, на одном дыхании. Видимо сказалась предварительная подготовка в течение нескольких предыдущих дней. Кадеты, как оказалось, также за права рабочих, крестьян, за образование, за лучшую жизнь и полнейшую демократию, но в условиях конституционной монархии на английский манер. Понятие самоопределения эти господа тоже не употребляли. Использовали вместо него слово автономия. Прежде всего, конечно же, для Польши. Но, почему-то, только для её российской части, а о частях германской и австро-венгерской даже не вспоминали. По-моему, это не совсем прилично по отношению к поляками, этакая дискриминация получается между поляками российскими, австро-венгерскими и германскими. Для нас любой вид дискриминации - это по федеративным законам страшное преступление. По мне, так уж лучше им оставаться как есть, в составе трёх стран, чем подвергаться ужасной дискриминации! Но моё мнение мы из отчёта вымарали. Наше дело - наблюдать, а не влезать с дурацкими предложениями. От польского вопроса, как и у реальных политиков, разыгралась мигрень консультанта. В результате, здорово разобидевшись на кадетов, спать пошла Элла отдельно. С Польшей и кадетами все ясно, но причём здесь мы с матрицей?

Потом наступила очередь Радикальной партии. Хорошо выспавшаяся Элла немедленно ввернула веское слово, что с таким названием много голосов не соберёшь, народ разбежится от такого названия. Разве, что некоторые отморозки законченные, отдадут голоса. А, кроме названия, обложки то есть, наверняка и торговать-то нечем. И верно, в программе оказались все те же перепевы, что и в предыдущих, может быть в иной упаковке, включая требование заменить армию вооружённой милицией.

С лёгкой руки Эллы с радикалами покончили быстро и приступили к тощим брошюркам, оказавшимися заваленными более толстыми программами, и, потому, валявшимися внизу кучи, на самом полу. Ничего страшного, пол у нас ледяной и идеально чистый, несколько раз в день его пылесосит и полирует специально для этого сконструированный простенький робот, гражданином Федерации, по глупости и ограниченности функций не являющийся. Такие обслуживающие роботы собирать в огромных количествах на одной из малоразвитых планет, расположенных в южном от центра нашей Галактики направлении. Но я отвлёкся. Правда все мы уже изрядно подустали от политической трескотни и партийного бахвальства. Потому, шустро пробежали оставшиеся три партии по диагонали, не особо задерживаясь на деталях. Собственно говоря, и задержаться на этих программах было трудно. Как и предыдущие, они дружно обещали решение наболевших вопросов, но в отличии от первых, вместо экстравагантного решения военного вопроса, наоборот, требовали внимательного и разумного отношения к Армии и Флоту, сохранению единства Империи, наведении порядка и искоренении терроризма и преступности. Совсем скучные программы. И названия ординарные, вовсе не революционные: "Народнохозяйственная", "Партия Правового порядка", "Прогрессивно-экономическая партия". Элла, вздохнув, сказала, что партии, наверное, хорошие, спокойные, нормальные, но без революционного задора и потому вряд ли большой успех иметь будут. Мы с ней быстренько согласились и отправились в спальню. Агенты Федерации, даже биороботы, тоже, как, оказалось, нуждаются в положительных эмоциях и отдыхе для подзарядки подсевших после эмоций аккумуляторов. Голосование по партийным спискам мы так и не провели.

Глава 14.

Столыпин - расстрелянная возможность. Наивная вера в благородство предателя или преступная халатность полицейских чинов?

Революция в России, несомненно, шла на спад и постепенно угасала, словно лишившийся подпитки лесной пожар, кое-где вспыхивали ещё время от времени последние искорки, случалось даже вновь разгорались локальным пожаром, в основном, по окраинам Империи, где жизнь всегда особо тяжела и пакостна для простых жителей. Имения помещиков пылали и подвергались разграблениям примерно на половине уездов России. Часто безобразия происходили из-за тупости и корысти коррумпированных местных чиновников и купивших их на корню и с потрохами авторитетных управляющих поместий и маетков. Сами владельцы, особенно вельможные польские паны с украинских земель, в собственные имения наведывались хорошо если раз в год и то ненадолго. Остальное время в имениях властвовали управляющие, дравшие с подённой рабочей силы и батраков даже не две, а три шкуры. Эта расплодившаяся наглая каста управленцев особо радела о собственных карманах, но, не забывала, естественно, и карман хозяйский. Но и тот и другой пополнялся исключительно рабским трудом бесправных крестьян.

Вот в таком состоянии принял Россию новый премьер-министр господин Столыпин. Я немедленно попросил программу просмотреть всю имеющуюся по нему информацию и провести анализ возможных последствий сего назначения. Дисплей, в свою очередь, отозвался на назначение Столыпина резким уменьшением амплитуды и частоты пульсаций, цвет которых, в свою очередь, также сменился из желтовато-розового на желтовато-зелёный. За время пребывания на Земле, мне уже не раз приходилось наблюдать реакцию дисплея на министерские назначения Николая Второго. Если верить показанию дисплея, а не верить оснований пока не имелось, то назначение Столыпина оказалось наиболее удачным из всех предыдущих.

Программа, проанализировав имеющуюся в нашем распоряжении информацию, выдала аналогичный результат, особо отметив отличительные особенности характеристики господина Столыпина, такие как личная храбрость, безупречная честность, государственный подход к служению не только и не столько монархии, сколь России как государству, ум, проницательность, образованность. Так его, кстати говоря, характеризовали официальные служебные аттестации, позднее просмотренные мною в приватном, естественно, порядке.

Вместе с Эллой мы незамедлительно отправились на первое официальное представление нового премьер-министра депутатам Думы и чинам различных департаментов. Появились мы, преобразившись в мелких чиновников средней руки одного из третьестепенных министерств, и скромно заняли место на балконах для публики в последних рядах присутствующих. Все ждали прихода Столыпина.

Под свист одних и аплодисменты иных депутатов, на трибуне появился высокий, представительный человек с могучим черепом мыслителя, аккуратной бородкой и усами, обрамлявшими твёрдо очертаный волевой рот. Более всего привлекали в его облике глаза - умные, проницательные, властные. Только такой человек сможет справиться с тем беспределом, что творился в стране. Программа абсолютно права. Судя по глазам и учащённому дыханию Эллы, она придерживалась относительно достоинств господина Столыпина тоже весьма высокого мнения. Я несказанно обрадовался, что анализ программы совпал с мнением агента из местных кадров. Тут господин Столыпин произнёс весьма короткий, но очень содержательный спич.

- Господа! Преобразованное по воле Монарха Отечество наше должно превратиться в правовое государство, так как пока писаный закон не определит обязанности и не оградит права отдельных русских подданных, права эти и обязанности будут находиться в зависимости от толкования и воли отдельных лиц. Итак, первая задача - создание правового государства.

- Вторая задача - аграрная реформа. Пока земля не окажется в руках собственника, радеющего и отвечающего за неё, мы не сможем никогда и ни при каких условиях провести в жизнь аграрную реформу. Сельская община балласт на шее крепкого российского крестьянства. Крестьяне должны получить право выхода из общины, с закреплением за ними навечно части общинной доли, причём, всех угодий единым участком. Создав класс крепких крестьян, уравнённых в правах с остальными сословиями, мы не только обеспечим Россию зерном, но и вырастим верных и преданных Его Императорскому величеству и Отечеству подданных. Настолько нужен для переустройства нашего царства, переустройства его на крепких монархических устоях, крепкий личный собственник. Он явится преградой для развития революционного движения.

- Цель у правительства вполне определённая: правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и представить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность эта будет общая там, где община ещё не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная. Такому собственнику-хозяину правительство обязано помочь советом, помочь деньгами.

- В тех местностях России, где личность крестьянина получила уже определённое развитие, где община как принудительный союз ставит преграду для его самодеятельности, там необходимо дать ему свободу приложения своего труда к земле. Необходимо дать ему свободу трудиться, богатеть, распоряжаться собственностью; надо дать ему власть над землёю, надо избавить его от кабалы отживающего общинного строя.

- Неужели забыто, что колоссальный опыт опеки над громадной частью нашего населения потерпел уже громадную неудачу? Безрассудно было бы думать, что такие результаты будут достигнуты лишь по настоянию правительственных чинов. Правительственные чины много поработали над делом землеустройства, и я ручаюсь, что работа их не ослабнет. Но я с слишком большим уважением отношусь к народному разуму, чтобы допустить, что русское крестьянство переустраивает свой земельный быт по приказу, а не по внутреннему убеждению. По нашим понятиям, не земля должна владеть человеком, а человек должен владеть землёй. Пока к земле не будет приложен труд самого высокого качества, труд свободный, а не принудительный, земля наша не будет в состоянии выдержать соревнование с землёй наших соседей.

Взялся за дело новый премьер круто и без сусальных церемоний, несмотря на первоначальное повизгивание интеллигенции и прямые угрозы со стороны революционеров. Первым делом навёл в стране порядок, показав себя волевым и рачительным хозяином, но человеком отнюдь не демократического строя мышления.

Сделаю небольшое отступление, поясню, как с этим обстоят дела у нас, в краях великого демократического правления. Мы, в Федерации, привыкли лишать человека жизни с соблюдением всех положенных формальностей и ритуалов, не затрагивая его общечеловеческие права, не оскорбляя его религиозные преференции, не причиняя ему боль и, вообще, политически корректно, да ещё накормив перед смертью до-отвалу пищей из самого роскошного ресторана. Сам процесс подготовки к казни растянут на годы, и сопровождается такой основательной психологической подготовкой, что в конце уже сам осуждённый умоляет поторопиться с казнью. Подаются апелляции, проводятся пересуды, сменяются присяжные и составы суда. Иногда, не дождавшись приведения в исполнение приговора, умирают своей смертью приговорённые. Иногда судьи и прокуроры. В первом случае, все облегчённо вздыхают. Во втором, процесс приходиться начинать сначала. Всё это, конечно же, бьёт по карману федерального гражданина, но, что поделаешь, такова привилегия демократического общества. Кроме того процесс даёт возможность прекрасно заработать многочисленной армии разного рода служителей Богини С Завязанными Глазами, которой поклоняются все у кого есть на то деньги. Профессия юриста на планетах Федерации, считается такой же доходной и престижной как зубного врача. Даже более. Больной зуб, в конце концов, можно и самому выбить, если невмоготу. Или пойти к бесплатному хирургу. А вот бесплатных адвокатов жители Федерации боятся и избегают. Как говорят на Земле "С дешёвой рыбки получается и дешёвая уха".

В общем, первым делом Столыпин ввёл в бунтующей России ускоренное военно-полевое судопроизводство, исключив судебную болтовню о пассионарности революционной молодёжи. Террор оказался назван именно этим словом, а, посему, лишился мигом всей сопровождавшей его мишуры. За террор и бандитизм полагалась упрощённая форма судопроизводства. Два дня разбирательства при закрытых дверях, без публики и репортёров и приведение приговора, буде таковой вынесен, в следующие двадцать четыре часа. Император Николай Второй, хотя и изволили поморщиться, но приказали однозначно - прошений о помиловании не присылать. За границей, естественно, тут же поднялся дикий газетный шабаш о репрессиях в России. Но, мы немедленно, провели негласный мониторинг ситуации и выяснили, что всего получили "столыпинский галстук" в награду за революционно-террористические шалости по России 3825 человек. Если сравнить с числом жертв террора, а их мы насчитали 4126, то вовсе и не так уж много. Позвенеть цепями на каторгу пошли ещё тысяч двадцать пять - двадцать шесть. Среди них большинство эсеры, эсдеки и анархисты. Элла, по этому поводу, вновь вспомнила собственное революционное прошлое. Она даже попыталась всплакнуть, но не смогла. Ограничилась тем, что стоя спела несколько куплетов из песни "Вы жертвою пали в борьбе роковой".

Как и при Александре Третьем, введённые Столыпиным меры враз образумили вменяемых обывателей, а число невменяемых, находящихся на свободе, резко снизили. Попутно Столыпин прикрыл несколько сотен наиболее воинственных профсоюзов и около тысячи чересчур революционно настроенных газет и журналов. В общем, поэт Саша Чёрный, оказался отличным пророком - Перестройка накрылась медным тазом и на просторах Империи воцарились благословенные тишина и спокойствие. Началось стабильное развитие, как гражданского общества, так и сопутствующее ему развитие экономики. Так как на всех желающих трудиться земель в центральных районах России не хватало, то на окраины, в Сибирь, в казахские степи, потянулись караваны переселенцев. Некоторые не выдерживали жестокой борьбы за существование и умирали. Некоторые не могли ужиться с соседними племенами аборигенов, бросали все и уезжали обратно. Но, большинство оседало на новых землях, становилось зажиточными хозяевами, судьбой своею, подтверждая правильность избранного Столыпиным пути.

Значение реформ Столыпина для России лучше всего демонстрировал экран моего дисплея. Там, где страна успокаивалась и начинала бурно развиваться в условиях благоденствия и стабильности, превалировали без пульсаций если и не вовсе зелёные, то в худшем случае зеленоватые оттенки. Там же, где ещё продолжали бузить революционеры, пусть из самых распрекрасных и романтических побуждений, превалировали дёрганые пульсации оранжевого цвета. Прав оказался Столыпин, повторяя неоднократно: "Нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!". Иногда на дисплее начинали закручиваться узелки тревожного оттенка в местах пребывания в данный момент российского премьера. Чаще всего это означало очередное покушения и требовало личного присутствия агентов на месте происшествия, то есть, немедленного вылета в командировку. Что поделаешь, приходилось все бросать и вылетать, таща за собой Эллу. Элла, по непонятной мне причине терпеть не могла оставаться в одиночестве. Более того, она начинала скандалить и заявлять, что у неё уже есть мигрень, а без общества начинает развиваться в придачу и клаустрофобия. Мы все прекрасно понимаем, что ни мигрень, ни клаустрофобия, ни какая иная болячка в ближайшие пару сотен лет Элле не угрожают. Но, что поделаешь, делали вид, что верим. Таковы правила игры с земными женщинами.

В первый раз дело произошло на Аптекарском острове, где располагалась дача премьер-министра. Мы примчались на место практически одновременно с террористами и скромно пристроились к толпе посетителей недалеко от входа, изображая чету престарелых просителей из отставных чиновников малого достатка. Двое террористов, наряженные как жандармские офицеры в мундирах, в касках и с пакетом неотлагательной срочности, спокойно прошествовали мимо стражника через ворота. Перед парадным подъездом столыпинский дачи толпился собравшийся для подачи петиций и прошений народ. С непозволительным для робота содроганием нервных окончаний, я уже мысленно видел, что произойдёт, когда эта парочка с мощной бомбой в портфеле и револьверами, войдёт беспрепятственно в кабинет господина Столыпина. В этот момент на крыльце, для урегулирования очереди просителей и посетителей, появился благообразный офицер с погонами, кажется, ротмистра. Террористы на самую малость сбавили шаг, и мне удалось, не замедляя ход времени метнуть в ротмистра, оказавшегося к тому же адъютантом его Превосходительства, мысленный посыл об этом дуэте революционеров-максималистов. Офицер, собравшийся уже пропустить ряженых квази-жандармов, неожиданно бросил пристальный взгляд на их головные уборы, которые, как немедленно подсказала всезнающая программа, оказались неуставными, устаревшего образца. Тут же адъютант выхватил из ножен саблю, засвистел в свисток на шнуре и кинулся на революционеров. На сигнал тревоги со всех концов двора и из здания начали выбегать вооружённые чины полиции, тоже свистя в свистки и размахивая угрожающих размеров револьверами. Началась перестрелка, и пули летали вокруг нас с противными звуками, словно невероятно скоростные насекомые. Малая часть из них попадала в террористов, большая поражала собравшуюся публику и самих охранников. Да, дело охраны премьера поставлено оказалось не лучшим образом.

Так как сразу пристрелить нападавших революционеров охране не удалось, то террористы получили свободу манёвра и немедленно этим воспользовались. Не знаю и не понимаю, что уж там они себе мыслили, или действительно были готовы заранее на самоубийство, но дёрнули за свисающий из портфеля шнурок и метнули бомбу прямо перед собой.

Раздался страшной силы взрыв. Я отключил все акустические устройства за микросекунду до того как сработал взрыватель, и они не пострадали, а вот Элла оказалась не такой быстрой. В её задачу входила лишь фиксация происходящего, что она старательно выполняла, приоткрыв от старания рот и даже высунув кончик языка. Такое поведение в период боевых действий для агентов недопустимый промах. Извиняет её лишь то, что она интермит. В общем, взрыв оказался настолько силен, что разрушил фасад дома, приёмную, выбил окна, обрушил балкон, где в это время играли дети премьера. Весь двор оказался завален телами убитых и покалеченных людей, среди которых в ошмётках мундиров изломанными куклами распластались и террористы. Я, было, собрался просканировать их мозги на предмет более детального изучения мотивации столь бессмысленных и жестоких поступков, но, увы, оба объекта оказались бесповоротно испорчены и не пригодны к сканированию.

Сам господин Столыпин не пострадал, он, пошатываясь от контузии, вышел на то, что ещё недавно являлось крыльцом его дачи. Голова и мундир Столыпина были залитым непонятного цвета жидкостью. Спектрометрия показала, что опасаться нечего, это всего лишь чернила. Увидев обломки балкона, и услышав плач детей, премьер первым кинулся им на помощь.

Только после этого я обратил внимание на то, что взрывной волной с меня и с Эллы сорвало практически всю одежду, и мы оказались единственными стоящими на ногах, но абсолютно нагими в этом скорбном месте. Пришлось немедленно ретироваться. В помещении наблюдательного пункта Элла по хорошей традиции немедленно закатила мне скандал о безвозвратно потерянном парижском бельишке, на что я вполне логично возразил, что потерянное бельё вещь наживная, а вот откушенный кончик языка - придётся наращивать. Агент Элла, в чем мать родила, немедленно кинулась к зеркалу, вызвав неприличный восторг матрицы. К счастью, внедрённые медицинские микро-роботы и нано лекарства уже практически довели процесс регенерации до конца. Тщательный осмотр кожного покрова, проведённый частично с моей помощью, не выявил ни ушибов, ни ссадин. Обошлось без скандала. Но когда мы обсуждали происшедшее и я сказал, что серьёзно пострадали дети Столыпина, игравшие на балконе, Элла прореагировала неожиданно бурно.

- Убивать и калечить детей, безнравственно! Это не может быть обосновано революционной необходимостью. Ведь мы, старые революционеры, мечтали о лучшей жизни именно для детей! Насколько опасны раны этих крошек?

- Скорее всего, при современном уровне медицины, им грозит ампутация нижних конечностей. В ином случае, шансов очень мало.

- Дети без ног! Это ужасно! Мы должны им помочь! Я и так считаю, что мы несём долю ответственности за то, что не смогли предупредить взрыв.

- Мы - федеральные агенты, Элла. Увы, но мы не имеем права вмешиваться и влиять на естественный ход истории. Встроенное в нас программное обеспечение не позволит.

- Это правда?

- Более чем, правда.

- Программа, матрица, ну миленькие, ну придумайте что-то!

Матрица промолчала, а программа, совершенно неожиданно, бесстрастным как всегда тоном сообщила, что шансы сохранить ноги есть и при нынешнем уровне медицины, просто докторам придётся приложить всё умение и долго лечить девочку. Ранения мальчика тем более излечимы.

- Так, Воланд! Мы немедленно летим к несчастным детям и внушаем премьеру, что в ампутации нет необходимости. Он человек волевой и сумеет настоять на своём!

У постели несчастного ребёнка мы в состоянии полной невидимости оказались вовремя, как раз в тот момент, когда господин Столыпин и без нашей подсказки принял мужественное и единственно верное решение. Страдание девочки были ужасны, и переносить их нам всем оказалось очень трудно. Одно дело война, другое - невинный ребёнок.

- Ну, же, Воланд, немедленно сделай, что-нибудь и облегчи ей страдания! - Скомандовала мне бывшая революционерка.

Я невольно протянул к постели девочки палец, зная, что в следующий момент он даже против моей воли окажется в исходном положении. Но случилось необъяснимое! Этого просто не могло произойти! Палец, излучающий обезболивающую эманацию, коснулся искалеченного тела девочки и сквозь микропоры кожи внедрил лучшее федеральное медицинское средство в организм земного существа.

- Нарушение закона допущено в первый и последний раз! - Буркнула программа. - Вылечить лекарство не вылечит, но боль снимет. А теперь - сматываемся!

Почему в лексиконе программы появляется все больше и больше земных, в основном российских, идиом и прочих разговорных, зачастую вульгарных, выражений я не понимаю. Смотались быстро и с чувством полного морального удовлетворения.

Жизнь на Земле продолжалась. Люди веселились и страдали, смеялись и плакали, рождались и умирали. Возводились новые заводы и фабрики, закладывались новые рудники и шахты, бакинские нефтяные прииски давали всё более и более востребываемую промышленностью продукцию, в том числе и бензин для новомодных автомобилей и авиации, а, главное, топливо для котлов дредноутов, крейсеров и эсминцев, переходящих с угля на мазут и нефть. Страна поступательно развивалась и крепла под радетельной дланью премьер-министра. Жизнь населения, в том числе рабочих и крестьян, постепенно входила в нормальное русло и медленно, но верно улучшалась. Вопреки логике, не уменьшалось число готовящихся покушений на господина Столыпина. Мы пребывали в весьма озадаченном состоянии. По логике вещей, если страна идёт в правильном направлении под мудрым и просвещённым руководством, если народонаселению в целом становится лучше жить, если поступательно развиваются ремесла, промышленность, сельское хозяйство, образование и просвещение, искусства и литератора, то, что ещё и надобно истинному революционеру? Ведь все они ставили на первое место собственной борьбы именно народное счастье и процветание! Но, нет, нам всё более и более становилось ясно различие между декларируемыми и реальными целями революционного движения как такового. Если социалисты-революционеры терактами обламывали самые мощные ветви государственного древа Империи, то социал-демократы, действуя более тонко, методами пропаганды и агитации, словно свиньи подрывали корни этого могучего пока ещё дуба.

С назойливой периодичностью эсеры, анархисты и максималисты тщательно готовили теракты, которые, к счастью для России, успешно раскрывались. Мы успевали отслеживать почти все из них. Так в конце 1906 года мы с Эллой негласно присутствовали при задержании группы эсеров Добржинского, а в июле следующего года полиция оперативно перехватила летучий отряд Боевой Организации ещё до нашего прибытия. В ноябре мы наблюдали обезвреживание и вынос из конспиративной квартиры максималистов бомб, предназначавшихся для лучших министров правительства. В декабре на наших глазах в Гельсингфорсе арестовали и в наручниках усадили в полицейский фургон очередного руководителя боевиков-бомбистов. Буквально следом, но уже в Санкт-Петербурге, отловили ещё одного руководителя, на этот раз молодую девицу. Этакую пылкую революционерку, напоминавшую чем-то нашу Эллу в недавнем прошлом. Мне кажется, что такие превентивные задержания весьма полезны для большинства арестованных. Во всяком случае, они сохраняли в целости свои шейные позвонки. После непродолжительного судебного разбирательства они благополучно отправились живыми по этапу в Сибирь или ещё далее, на Сахалин. Первое время арестанты шагали, распевая революционные песни, читали стихи и занимались политическим образованием уголовного элемента. Это состояние эйфории, впрочем, довольно быстро проходило, и скоро они начинали плакать по ночам, каяться и слать родственникам покаянные письма. Не все, конечно, встречались воистину стальные и каменные личности, которых изнутри жёг пламень неутолимой мести всем и всему на свете. Самые умные писали слёзные просьбы не родственникам, а в департамент полиции, предлагая услуги в обмен на послабления.

Неожиданно, в конце лета 1911 года, когда вся Россия уже привыкла к относительно безбедной и спокойной жизни, усилилась пульсация в районе города Киева. Мы немедленно убыли в командировку и проявились в здании оперы, где давалось представление оперы "Сказка о царе Салтане". На представлении присутствовали Их Императорские величества с дочерями и весь петербургский высший свет, включая и премьера.

За четыре относительно безмятежные года мы все немного расслабились, а Элла даже научилась вязать для меня шерстяные носки и жилеты, в которых я, естественно, вовсе не нуждался. Но тут важен не предмет деятельности, а её мотивация. Мотив Эллы меня и матрицу весьма впечатлил. Мы порылись в ворохе специальной и художественной литературы и сделали однозначный вывод, что это чувство, скорее всего, может быть определено как "любовь". Оставалось только неясно по отношению к кому оно проявляется. Я говорил о своих несомненных достоинствах. Матрица спорила о родственной ей душе и высокой чувственности данного представителя женского пола. Программа, как нам казалось, в наши любовные дела не особо лезла, постоянно что-то анализируя и обобщая. В итоге оказалось, что все мы дружно проворонили основные моменты подготовки покушения.

Пришлось импровизировать по ходу действия. Включив генератор задержки времени, я начал лихорадочно собирать всю возможную информацию.

К моменту, когда над сценой взвился занавес, открывая декорации первого действия, нам уже многое стало известно. Итак, исполнитель - Дмитрий Богров, внук известного еврейского писателя, сын не менее известного киевского адвоката, получивший образование в Мюнхенском и Киевском университетах, помощник присяжного поверенного из Санкт-Петербурга. Это - одна сторона жизни господина Богрова. Вторая, менее известная, включала в себя несколько арестов, содержание под стражей как члена партии социалистов-революционеров, увлечение анархизмом и коммунизмом, двумя взрывными ингредиентами, замешанными в одном бокале. Наконец, третья, ещё более скрытная сторона сей многогранной личности, включала в себя службу не за страх, а за совесть в киевском охранном отделении агентом-сотрудником под псевдонимами Аленский и Капустянский.

В этом качестве господин Аленский, а, может и Капустянский, по изученным нами донесениям подполковника Кулябко, выдал многих серьёзных политических преступников и тем самым заслужил полное к себе доверие. В деньгах отнюдь не нуждаясь, он, однако, службой не манкировал, выдавал регулярно друзей анархистов и эсеров, получая исправно 150 рублей в месяц. На чём и попался. После разгрома с его подачи группы Сандомирского-Тыша, собратья по революционному цеху поставили его перед весьма трудным выбором. Либо он убивает Столыпина и становится героем с прощением всех прошлых грехов перед революцией, либо умирает весьма долго и болезненно от рук братьев по борьбе, ребят в подобных вещах сноровистых. В первом случае есть возможность удрать от суда и казни, во втором - шансов у него никаких. Поразмыслив немного, Богров выбрал первое.

Перед самым приездом в Киев Императорской фамилии сей Богров в конфиденциальной беседе и очень эмоционально сообщил подполковнику, что в город прибыла боевая группа летучего отряда Боевой Организации эсеров для покушения на Николая Второго и Столыпина. Главарей сих террористов, известных под именами Нина Александровна и Николаев, Богров знает лично в лицо и готов выдать полиции. Проще всего не искать их по всему городу, а обнаружить вблизи лиц, на которых готовится покушение, где и захватить или ликвидировать. Чуть позже мифический Николаев с револьвером оказался спрятавшимся в квартире Богрова. Перепуганный подполковник Кулябко немедленно отрядил лучших филеров для негласного наблюдения за домом, вместо того, чтобы решительно ворваться и проверить, кто там действительно находится. Филеры вели наблюдение и, естественно, никого не смогли обнаружить, а "страшная бомбистка" Нина Александровна и кто-то ещё из её группы всё ещё шастали неизвестно где по городу. Знал её в лицо, со слов самого Богрова, только он сам. Подполковник и без того уже действовавший в цейтноте, запарке и полной нехватке сил и средств, незамедлительно ухватился за предложение столь ценного агента и немедленно нарушил должностную инструкцию. По этой инструкции, кстати говоря, инициированной лично Столыпиным, категорически запрещалось привлекать агентов-сотрудников к полицейским мероприятиям в качестве охранников. В нарушении инструкции, подполковник назначил Богрова для охраны Столыпина. С тем, чтобы при появлении в поле его зрения террористки, агент немедленно подал знак и принял все меры к её недопущению к охраняемым особам. На этом подполковник немного успокоился и доложил адъютанту и секретарю премьера, как о готовящемся покушении, так и то, что все надлежащие меры им, Кулябко, по охране приняты.

Для надёжной охраны, дабы Богров мог беспрепятственно сопровождать "охраняемую" им персону, агенту выдали пропуска во все места предстоящих мероприятий. Мы немедленно отметили, что с профессиональной точки зрения, охрана высочайших лиц Империи находилась в зачаточном состоянии. Да, повсюду стояли истуканами полицейские чины, держа руку на шашке, именуемой в простонародье "селёдкой" и имеющей примерно такую же боевую ценность. Обученные разгонять толпу, оцеплять места происшествия, решать мелкие бытовые конфликты и задерживать уголовников, чины полиции не имели никакого опыта в антитеррористической деятельности, жандармы были подготовлены лучше, но и их использовали неразумно, для оцепления и проверки пропусков. Специальных же агентов охранного отделения и просто тренированных охранников, вокруг и внутри театра оказалось до удивления мало, если рассчитывать на количество пришедшей публики. Особенно удивило отсутствие на месте штатного, весьма квалифицированного личного охранника Столыпина, всегда ранее неотлучно находившегося при премьере.

Но даже в таких тепличных условиях Богров волновался, потел, явно чувствовал себя не в своей тарелке, откровенно нервничал. Кроме того, одет был он в чёрный фрачный костюм, чем резко выделялся из толпы военных в летней форме и гражданских в белых костюмах. Таким своим видом и поведением, привлекал внимание и, в конечном счёте, выйдя из театра якобы подышать воздухом, лишился билета и не смог попасть вовнутрь. Бдительный офицер полиции отобрал надорванный билет и запретил возвращаться в зал. Тут бы Богрову и отказаться от задуманного, но ... он предъявил удостоверение сотрудника охранного отделения и потребовал вызова подполковника. Подполковник, отругал и бдительного офицера, и секретного агента, но вновь впустил Богрова в театр, не удосужившись даже проверить того на наличие оружия. Перед последним актом спектакля, получив приказание Кулябко выйти к подъезду и дежурить там, Богров его нарушил и вместо выхода окольным путём пошёл к партеру. Мы с Эллой последовали за ним, всё ещё надеясь на благоразумие хорошо образованного молодого человека из приличной семьи. Но, увы, который уже раз жизнь доказала нам абсолютное несоответствие федеральной логики, поведению большинства землян, особенно тех, кто заражён вирусом революционной демагогии. Мы опоздали совсем немного, но мне даже не удалось мысленно связаться ни со Столыпиным, ни с его адъютантом или секретарём.

Премьер в это время стоял, облокотившись на перила партера, и оживлённо беседовал с видным польским магнатом и министром двора Фредериксом. Богров спокойно, даже немного замедленно, вынул из кармана фрачного костюма браунинг и выстрелил несколько раз в Столыпина. В гаме голосов, обычном для театрального антракта, сухие щелчки браунинга почти никто не услышал и Богров, повернувшись, быстрым шагом попытался скрыться в публике, стоявшем возле единственного не заблокированного запасного выхода.

Столыпин, схватился рукой за грудь, медленно опустился в кресло со словами "Умираю за Императора!". В последнем усилии он здоровой левой рукой широко перекрестил появившегося в ложе Николая Второго. В этот момент несколько присутствовавших на спектакле офицеров гарнизона и гражданские лица, из приглашённой публики опомнившись, накинулись на Богрова, заломили ему руки и принялись жестоко избивать, используя не только кулаки, но и ножны сабель и шпаг.

В публике назревала паника и послышались крики, что убили Императора. Но поднялся занавес, на сцену вышла вся труппа, а император Николай подошёл к барьеру ложи. Хор грянул "Боже царя храни!". Под звуки гимна в оркестровой яме перевязывали раненного шальной пулей концертмейстера, в партере верноподданные офицеры и гражданская публика с видимой неохотой передавала изрядно избитого окровавленного террориста в руки подоспевшей полиции. Спектакль подошёл к концу. Две пули поразили премьера в грудь и руку. Ранение в руку оказалось неопасным. Ранение в грудь с поражением печени и контузией позвоночника - смертельным не только для самого Столыпина, но и для императорской России. Он это понял, Император - нет.

Глава 15.

Смерть Столыпина. Воланд оказывается последним собеседником и в некотором роде душеприказчиком покойного премьер-министра.

Смертельно раненного Столыпина в карете скорой помощи доставили в ближайшую к театру больницу, увы, не обладавшую рентгеновской установкой, а потому при таком ранении практически бесполезную. Собравшийся консилиум врачей поставил в принципе благоприятный прогноз для раненного, о чём доктор Боткин не замедлил проинформировать Императора. Николай вздохнул, перекрестился, промямлил обычное: "Всё в руках Божьих" и отбыл принимать следующий пункт программы торжеств. Примерно так же, как ранее отправился на приём в английское посольство после Ходынки. С обычно бесстрастным лицом принимал Николай великолепный парад войскам, а вечером изволил побывать на восстановлении древнего собора Св. Василия. Впрочем, вернувшись в Киев, Николай соизволил заехать в лечебницу, где лежал раненный Столыпин. В письме к матери, он равнодушно заметил, что жена Столыпина его к нему не пустила. Ну, не пустила, так не пустила, и царь не особо огорчась по ходу дела отпраздновал 100-летие 1-й Киевской гимназии, осмотрел с дочерями музеи, сплавал на пароходе в Чернигов, сделал смотр пехотному полку и потешным.... В общем, Император оказался человеком весьма занятым. Когда Его Величество изволил вернуться в Киев, премьер Столыпин уже скончался. Отслужили панихиду по усопшему, и Николай с семейством убыл из города, отметив напоследок, что проводы случились трогательные, а порядок на улицах безупречен.

Мы с Эллой не следовали за императорским кортежем, а оставались рядом с раненым. Я как мог, пытался мысленно подсказать врачам некие экстраординарные методы лечения, которые по ходу болезни выдавала программа, но, видимо, современные для докторов и профессоров медицинские догмы и воззрения не позволяли пойти на нечто вовсе уж, по их мнению, авантюрное. На операцию врачи не решились, о состоянии печени без рентгена не знали, антибиотиков не ведали. Единственно чем облегчали страдания Столыпина, так это инъекциями морфия. Печень, раздробленная на несколько частей разрывной пулей и осколками злополучного ордена, причиняла всё большее страдание, отравляя организм продуктами распада, инфекция распространялась по телу, вызывая жар и сердцебиение. Когда анализ программы стал абсолютно безнадёжным, и вероятность выздоровления упала до нуля, я остановил время. Убрав невидимость и обретя нормальный облик, мы подошли к изголовью больного мимо застывших, словно восковые фигуры докторов и жены. Я провёл вдоль поверхности тела рукой, временно восстанавливая биоритм организма и одновременно делая инжекцию обезболивающего в микропоры кожи. Столыпин открыл запавшие, воспалённые, полные боли и горечи глаза.

- Доктор? Что со мною? Боль прошла, но я не чувствую тела. Неужто пошёл на поправку? Почему я не видел вас ранее?

- Пётр Аркадьевич, увы, очень хотел бы, но не могу Вас обнадёжить. Вы, человек сильный, потому скажу прямо - Вы умрёте. Точнее, вы уже умерли.

- Но, как это возможно? Я же вижу Вас, говорю, ... мыслю, наконец. И мозг мой ясен, как никогда в последние дни! Но, что это с окружающими нас людьми? Они застыли!

- Ничего страшного, смею Вас уверить. Просто известные мне технологии позволяют на недолго останавливать время. Это требует изрядной затраты энергии.

- Кто же Вы? Посланец Света или ... князь Тьмы? Что ждёт меня? Как буду, судим я по делам своим?

- Меня зовут Воланд, но это не суть важно. Я - биоробот, федеральный агент Созерцатель, прилетел из галактики, расположенной за много сотен световых лет от Земли. Скажу честно, что о загробном мире людей не знаю ничего более того, что в земной литературе изложено. Но, смею Вас уверить, дела Ваши ценю очень высоко, сделали Вы для России много. И, абсолютно уверен, что память о Вас сохраниться и надолго переживёт Вас.

- Но, многие запомнят меня по "столыпинскому галстуку" и "столыпинскому вагону"! С этим тяжело умирать! Но, было бы ещё тяжелее, если бы не делал того, что требовалось, если смута вновь разрушила Россию, монархию.

- "Галстук" и "вагон" затеряются в водоворотах времени, а вот попытки спасти Россию, постепенно выплывут из омута забвения на первый план. Люди поймут и оценят. Не сразу и не все, но поймут. Время - лучший доктор не только для тел, но и для душ.

- Меня убил еврей?

- Еврей, молодой парнишка, вчерашний студент.

- Из каких побуждений? Мстил за повешенных товарищей?

- Скорее всего, мотивы у него были более приземлённые. Он долгое время и весьма плодотворно работал на охранное отделение, выдавал "товарищей" пачками и спокойно получал за это свои 150 рублей в месяц. Ровно столько, сколько ему платил отец. Кроме того, растратил порядка шести сотен рублей анархистов. Всё это стало известно, и Богров предстал перед выбором, убить Вас, стать героем, получить забвение прошлых грехов перед революцией и иметь гипотетическую возможность избежать смерти от рук бывших товарищей, или умереть наверняка и мучительно от их рук. Он выбрал первое. Обманул недалёкого подполковника Кулябко, доверявшего ему по успешной прошлой совместной работе против анархистов и эсеров. Выдумал боевую группу и получил карт-бланш для якобы Вашей охраны. Дальнейшее Вы знаете. Но, вот кто надоумил анархистов-коммунистов на это? Возможно, что и они сами додумались, но сомнительно. Уж очень хитрый ход и пули с надрезами для них не характерны. На раздумья наводит и тот факт, что Богров долго проживал за границей, заметал там следы сотрудничества с охранным отделением.

- Всё возможно. За границами России у России друзей нет. Значит - еврей.... Жаль, теперь могут вновь случиться погромы, а это никому не нужно.

- Думаю, что не случатся. Император дал на сей счёт вполне строгое предписание.

- Император! Никому никогда не говорил, теперь скажу. Теперь уже можно. ... Бедный Николай! Он чувствовал себя так неуютно при моём премьерстве. Николай считает, что его императорское величие тускнеет в свете сильного и популярного премьера! Он не понимает, что я трудился, жил, боролся для величия Империи, для его величия, что сильное министерство есть опора монархии. Но, он не понял, ревновал. Он желает видеть вокруг себя вовсе иных людей. Угодных, угодливых, соглашателей. Он, увы, слаб. Не физически, тут как раз всё в порядке, слаб духом, волей, умом. Он прекрасный семьянин, очень воспитанный человек, лично благожелателен и добр к подданным. Но он не монарх, не самодержец. Сегодня нужно быть или Петром, или Павлом. Николай мечется в смятении между двумя Александрами, между отцом и дедом. Но ему недостаёт ни прозорливости одного, ни хозяйской хватки и крепости духа другого. Ни на диктатуру, ни на прогрессивные реформы, ни на конституционную монархию он не способен пойти. Он не готов. ... Ни к чему не готов. ... Только и может повторять, что на всё Божья воля. Своей воли у него нет. А то, что и было, растратил в упорстве при женитьбе. Несчастливый для страны выбор и как результат неизлечимо больной наследник. Несчастный цесаревич. ... Бедный, Николай! Очутился не на своём месте в плохое время. Пропадёт он без меня.

Из глаза премьера выкатилась мутная слеза и запуталась в слипшихся, потерявших блеск волосах усов. Не имея сил для движения, он сморгнул несколько раз и продолжил.

- Да ещё теперь рядом с ним этот ненавидящий меня мужик по имени Распутин, получивший такое огромное влияние на семью. Он меня ненавидит. ... Следовательно, меня не менее ненавидит и Александра Фёдоровна. Меня многие ненавидят. Мужики в деревнях ненавидят за отрубы, за образование нового слоя сознательных и самостоятельных хозяев земли, за разрушение общины, за неудачные переселения. Промышленные магнаты за то, что не давал получать сверхприбыли. Купцы - за требование честной торговли качественными товарами. Думцы считают, что это я разогнал два состава Думы. Правые, за то, что недостаточно правый. Центристы, потому, что сами хотят порулить. Левые, за разгром революции. Все вместе считают, что только они знают, как спасать Россию. Евреи, за притеснения и погромы, что не смог остановить.

- Знаю, что Вы делали попытки.

- Вот и с евреями, только попытки. Я подготовил реформу ... Ничего особого, но хоть видимость облегчения для этого племени, немного надежды хотя бы для его самых передовых представителей, кои вполне могли бы принести пользу и выгоду и России, и своему племени. Николай продержал тетрадь с предложениями у себя очень долго, но так и не подписал. Видите ли, внутренний голос ему не велел! А если бы подписал, то ... зачем Вы, Воланд, разговариваете со мной? С какой целью? Не во вред ли России?

- Отнюдь. Мы не имеем права вмешиваться в дела людей и менять течение истории. Поэтому я могу общаться только с теми, кто уже не сможет повлиять ни на что, с уходящими. ... Самое большее, на что я способен, это зародить в человеке проблеск мысли, но, даже в этом случае, решение остаётся за человеком. Я пытался проделать это несколько раз, в большинстве случаев, увы, неудачно.

- Тогда, зачем же на Земле Ваше присутствие?

- Вся информация собирается в базы данных, анализируется, пересылается в соответствующие отделы Федерации. Это всё, что знаю. Я только чиновник.

- Вы можете видеть будущее?

- Нет. Это не дано. Время - вид физической материи, как и гравитация, свет. Мы можем, в известных пределах, управлять местным временем, замедляя его течением. Когда я выключу генератор, то на земных часах в этой комнате пройдёт лишь доля секунды. Используя антигравитацию, я могу перемещаться с огромной скоростью. Манипулируя световыми волнами, можно оставаться невидимым. Это лишь достижения науки и техники, не более того. Никакой мистики.

- Я понял, что на Вашей планете цивилизация во много раз превосходит земную, но передать нам эти достижения Вы не намерены ни в области техники, ни в области социальной. Но, что ждёт Россию?

- Вы, Пётр Аркадьевич, оставляете своими трудами Россию на подъёме. Сколь долго он продлится, зависит от Николая и его окружения.

- Вы, верите в Россию? Я вижу, что Вы не так уж безразличны, как хотите казаться. Помогите России! Не останавливайтесь! Пытайтесь! Пусть внемлет один из ста, из тысячи, но пытайтесь! Попытайтесь внушать Николаю благое и верное!

- Уверен, что так или иначе, но Россию ожидает великое будущее. С Николаем, или без Николая, это не столь важно. Иначе просто не возможно для страны с такими ресурсами и таким народом. ... Извините, Пётр Аркадьевич, но энергия в аккумуляторе на пределе. Мне пора.

- Мне - то же. Верю в Россию!

Замершие фигуры ожили вновь, бросились к умирающему премьеру, но только для того, чтобы уловить его последний вздох. На грудь упала рыдающая жена, доктора в последний раз попытались камфарой и физиологическим раствором продлить агонию, но всё безуспешно. Эпоха столыпинских реформ ушла в прошлое.

Я запомнил просьбу Петра Аркадьевича. Но не сказал ему, чтобы не расстраивать напоследок, всю правду. Внушать Николаю кое-какие мысли я пытался несколько раз, но согласно особенностям причудливого характера он, в большинстве случаев, поступал с точностью наоборот. А в немногих остальных случаях, всегда находилась личность из приближенных, что нашёптывала нечто совсем иное, прямо противоположное. Как правило, последнее нашёптывание и становилось путеводной идеей царя, изменить которой Николай уже и не мог и не хотел.

Глава 16.

Жизнь и смерть агента Богрова. Дознание. Суд. Казнь. Некоторые странности чисто уголовного дела.

Окровавленного, с выбитыми ударами эфесов шашек зубами, в изодранной фрачной паре без воротника, манишки и манжет, доставили Богрова в камеру смертников Косого Капонира. Это укрепление служило некогда военным фортом, а ныне играло роль тюремного замка для особо опасных преступников. Ещё в помещении театра при первом опросе Богров признался, что выдумал историю про приезд эсеровских боевиков с одной лишь целью привлечь к себе внимание полицейского начальства и получить, таким образом, возможность беспрепятственно проходить на торжественные мероприятия, где может представиться случай убить Столыпина. Потому допрашивали его уже только про само совершенное злодеяние.

- Господин Богров, - Задал вопрос следователь, - как смогли Вы, человек образованный, к тому же юрист по профессии, покушаться на убийство гостя нашего города, да ещё в таком месте как театр, во время оперы, в день торжественный и праздничный для народа. Неужели для Вас нет ничего святого?

- Столыпин - министр. Потому является лицом государственным и при исполнении служебных обязанностей, а отнюдь не гость, посетивший Киев с частным визитом. Кроме того, по убеждению я являюсь анархистом-индивидуалистом. К партии - не принадлежу. Более того, считаю, что я, Богров, и есть партия. - Ответил террорист, причём, не смотря на нанесённые ему верноподданными господами увечья и выбитые передние зубы, держался он невероятно спокойно, закурил папироску и ничем не выдавал ни испуга, ни раскаяния.

Подполковник Кулябко и генерал-лейтенант Курлов, напротив, изрядно нервничали, потели, волновались и сбивались на крик, а потом и вовсе попытались вернуть Богрова в охранное отделение, якобы для допроса по поводу соучастников. Но тут воспротивился прокурорский следователь, вполне резонно предполагая, что с этими двумя господами ему придётся встречаться не только как со свидетелями, скорее как с обвиняемыми. Слишком уж очевидны, оказались служебные упущения лиц отвечавших за охрану. Окажись Богров в руках этой парочки, кто знает, сколь долго бы прожил до смерти при попытке к бегству. Потому водворили убийцу в камеру смертников, помещение сумрачное, с полукруглыми каменными сводами, сырое и угрюмое. Но ни вид камеры, ни климат на Богрова влияния не оказали и он, словно ничего не произошло, как был во фраке лёг и преспокойно заснул на топчане под казённым одеялом.

- Красивый молодой человек. Молодой, стройный, высокий, а уже седой. Очень импозантно. - Задумчиво произнесла Элла. - Ему бы жить и жить, а вот в такую историю вляпался.

Элла правильно подобрала определение "вляпался". По роду новой службы, Элла узнала много тайного о подноготной составляющей революции. Причём, тайного, тщательно скрываемого руководителями и координаторами партий от пылких и романтичных рядовых масс. Интересно, что во всех партиях, словно на подбор, самыми страшными и дурно пахнущими тайнами являлись те, что так или иначе связаны с вопросами финансирования. Одни деньги несли на себе кровь безжалостных экспроприаций. Другие - скрывали тайны неожиданных самоубийств жертвователей. Третьи - несли на себе, словно каиновы печати пёстрые банковские упаковки заграничных банков и передавались из рук в руки после задушевных бесед. Элла больше не верила в революцию и считала рядовых боевиков несчастными, заблудшими мальчиками и девочками, каковой и сама пребывала до известных уже событий. Пару раз, при казнях совсем уж молоденьких революционеров, Элла даже пыталась уговорить нас привлечь казнимых после смерти в качестве агентов Федерации. Пришлось объяснить ей, что мы отнюдь не благотворительная организация, что похищать тела казнённых через повешенье и пробывших в петле пятнадцать и более минут, бесполезно. Биороботы из них не получатся, только зомби, с которыми потом горя оберёшься, а пользы с них никакой. Вот и сейчас взгляд, брошенный на Богрова, очень не понравился ни мне, ни матрице. Хорошо если тут только сострадание, а вдруг что-то иное?

Ночевать в камере смертников я не собирался. Опрашивать Богрова ещё рано. Потому, прихватив Эллу, я отправился ночевать в заранее снятый номер гостиницы. Следующим утром в полупустой ресторации без привычного многоголосого шума и оркестра мы заправили земной пищей заряд аккумуляторов, доведя его до предельного значения. Потом мы пребывали у смертного одра Столыпина и вновь вернулись к Богрову в камеру смертников форта Косой Капонир. Подоспели к завтраку. Не выспавшийся, опухший от побоев, со щетиной на щеках и кое-как залепленными пластырем ссадинами на лице, узник мало напоминал того элегантного фрачника, что в упор расстрелял в театре Столыпина. Теперь он вяло поковырял ложкой в тюремном вареве, хлебнул немного из кружки, попытался укусить кусок хлеба, но мгновенно скривился от боли в разбитой челюсти. Один конвойный без промедления скинул всё не съеденное со стола в ведро, второй завёл руки арестованного за спину и стянул наручниками.

- Осторожно, мне же больно! - Вскрикнул Богров.

Но на этот выкрик никто не отреагировал, только убиравший ведро буркнул под нос, мол, Столыпину теперь тоже больно. Три конвоира обнажили сабли, и повели Быстрова на допрос. Четвёртый сзади тащил ведро с объедками и помоями.

Место, отведённое под слушание дела, ненамного отличалось от камеры смертников внешним видом, разве только большими размерами и имело окно с видом на Лысую гору. Вид весьма непрезентабельный, но особо многозначительный, если учесть, что означенная гора служила местом приведения в исполнение смертных приговоров по делам революционеров.

Перед окном стоял двухтумбовый канцелярский стол, покрытый зелёным сукном, заляпанным чернильными пятнами. На сукне одиноко лежала стопка пищей бумаги и стояла чернильница с перьевой ручкой. А за столом, покачиваясь на задних ножках стула, восседал одетый в вицмундир судейского ведомства прокурорский чин, уже снимавший предварительный опрос с преступника и наотрез отказавшийся передавать оного в руки полиции. На вид следователю было около сорока лет, в волосах уже проблёскивала седина, лицо бритое, сухое, напряжённое. Богрова усадили на табурет в двух шагах от стола, а конвой сел на стулья у противоположной стены.

- Кто Вы, имя, отчество, фамилия, вероисповедание, возраст, звание, место жительства. - Скороговоркой монотонно начал допрос следователь.

- Может, сначала дадите закурить? Мой портсигар отобран при аресте. - Попросил Богров.

- Это - потом. Сначала извольте отвечать на вопросы следствия.

- Зовут меня Дмитрием Григорьевичем Богровым, вероисповедания иудейского, от роду двадцать четыре года, звание имею помощника присяжного поверенного. Проживаю в Киеве. К делам политического характера не привлекался. ... - Далее с тем же равнодушным видом и совершенно безразличным тоном, преступник изложил историю обмана слишком доверчивого подполковника, историю с мифическими эсерами, трюк с получением билетов и то, как удалось выстрелить в Столыпина.

- Откуда у Вас оружие? - Задал вопрос следователь.

- Купил по случаю в Берлине. Браунинг с обоймой на восемь патронов и полсотни патронов. Штук тридцать потратил на тренировки.

- Как оказались пули, заложенные в пистолет с надрезами?

- Надрезами? Какими ещё надрезами? - Удивился, причём весьма естественно, Богров.

- Экспертиза показала, что головки пуль подпилены, надрезы выполнены весьма профессионально, не прямо, а спирально, чтобы при попадании в мягкие ткани тела пуля не разлеталась на мелкие осколки, а разворачивалась бы на манер лепестка и двигалась не прямо, а по зигзагообразной траектории, разрывая всё на своём пути. Такая пуля наносит чрезвычайно обширные повреждения, которые не поддаются излечению. Что и произошло в данном случае. Так кто же надоумил Вас, господин Богров до такого варварства?

Богров, до того державшийся, несмотря на причинённые в театре увечья и побои, весьма спокойно и даже несколько нагловато, вдруг побледнел, враз сник и словно оплыл на табурете. Лицо, что стало видно даже сквозь щетину, покрылось красными пятнами и каплями пота.

- Не знаю ни о каких надрезах. Сам я не делал их это уж точно. Да я и не умею. Слесарному делу не обучен.

- Не обучены? А военную подготовку проходили?

- Не проходил. Освобождён от воинской повинности по причине плохого зрения, а именно, близорукости.

- Как же вы, близорукий, умудрились в господина Столыпина так удачно попасть?

- Стрелял в упор. С двух, может трёх шагов. Я уже говорил.

- В протоколе записано. Так кто же Вам советы давал насчёт пуль?

- Можете не верить, но о надпилах я и сам только от Вас сейчас первый раз узнал. Когда тренировался и когда заряжал обойму, никаких подпилов не заметил. Может случайно бракованный патрон попался? Вы бы пачку, оставшуюся в моём столе, посмотрели, господин следователь.

- Уже осмотрели без вашего совета. Никаких надпилов. Судя по всему, разрывными сделали Вы только первые две пули в обойме. Которые в премьер-министра и выстрелили. ... Вы, военной историей не интересовались ранее?

- Никак нет. Не входит в круг моих интересов. Я более интересовался философией, социальными науками, ну, естественно, гражданским правом, юриспруденцией.

- Странно. Не вериться мне, что человек вроде Вас, господин Богров, смог без посторонней помощи и весьма профессионально, не обладая не военными знаниями, не зная даже историю дела, изготовить разрывные пули.

- Вы мне не верите?

- Не верю. Особенно потому, господин хороший, что подобные пули использовались в британской армии при усмирении буров, например. Варварское оружие. Даже незначительное ранение, которое при стрельбе обычными пулями весьма успешно излечивается, в случае разрывной вызывает смертельный исход. В России использование такого рода варварского оружия запрещено. Равно как и гаагской мирной конвенцией. Вы заявляете, что о такого рода усовершенствовании понятия не имели, однако факты налицо. Итак, повторяю свой вопрос, кто Вас надоумил или кто для Вас пули усовершенствовал? Может, Вы кому-то давали или одалживали оружие и боеприпасы на время?

- Нет, нет! Не давал и не одалживал! И сам не делал надрезов! Наверное, в коробке попались.

- Ах, как удачно "попались" именно те два патрона, пули из которых попали в господина Столыпина!

Тут в приоткрытую дверь просочился некто серый, неприметный, в летнем штатском пальто и помятом котелке, наклонился к следователю и что-то быстро-быстро нашептал на ухо, так близко подведя слюнявые губы, что тот после ухода этого господина следователь долго ухо изнутри и снаружи платком протирал. Брезгливо при этой процедуре морщился. Странно, но о патронах речь больше не заводилась, наоборот, следователь намеренно закрыл дальнейшее обсуждение вопроса. Программу этот тип весьма заинтересовал, и мы решили послать по его следам Эллу. Первое её самостоятельное поручение как агента!

- Значит, отказываетесь отвечать на этот вопрос?

- Считайте, что отказываюсь, потому, как ответа не знаю.

- Перейдём к следующему. К какой политической партии принадлежите?

- Ни к какой партии я ныне не принадлежу. Ранее одно время разделял воззрения социалистов-революционеров, затем склонился к положениям теории анархизма и имел некоторые связи с анархистами-коммунистами. Потом, более близки стали анархисты-индивидуалисты. Ныне, я сам - партия.

- С кем же из партийцев Вы, господин Богров, поддерживали связи?

Я ожидал, что Богров, как стойкий революционер откажется отвечать на столь провокационный вопрос, но тот ни секунды не колеблясь немедленно начал закладывать всех прошлых и нынешних знакомцев.

- На анархистов вышел я в 1907 году в киевском университете через студента Татиева под партийным псевдонимом "Ираклий", в состав группы входили. ... - Лишь иногда Богров останавливался, давая следователю, не успевавшему за его словесным потоком, снять с пера соринку, или сменить исписанный лист чистым. Чиновнику даже не приходилось задавать вопросы, Богров детально и последовательно выкладывал все тайны организации анархистов.

- Это в корне непорядочно! - Беззвучно возмутилась Элла, возникнув внезапно позади меня. - Он посылает студентов и курсисток на смерть или каторгу! Это ведь его бывшие товарищи по борьбе!

- Именно, что бывшие. - Неожиданно подключилась к беседе обычно ничем своего присутствия не выдававшая программа. - Были товарищи, да сплыли. Вот послушайте, что он запоёт дальше. Ну, а как насчёт серого человека? Выяснила?

- Никуда он не делся, ваш серый человек! Сидит в соседней камере и слушает всё по тайному телефону! Скучища, и только.

- С каких пор сотрудничаете с охранным отделением? - Задал тем временем очередной вопрос следователь и мы, оставив Эллу в покое, вновь стали слушать показания Богрова.

- Относительно анархистов я начал давать сведения охранному отделению примерно с середины 1907 года, после моего ареста и содержания под стражей. Сидеть в камере мне очень не понравилось, потому и решился на сотрудничество. Получил оперативный псевдоним "Аленский". В сентябре 1908 года я предупредил охранное отделение о готовящейся попытке освободить заключённых в тюрьму Тыша и "Филипа", чтобы скрыть моё участие в этом деле я попросил подполковника Кулябко арестовать и меня. В результате просидел под арестом две недели в Старокиевском участке. После того сообщал обо всех известных мне лицах, о сходках и собраниях, о готовящихся террористических актах и экспроприациях. Кроме того о Борисоглебской организации максималистов, о лаборатории в Киеве на Подоле, помог изобличить Михельсон и Моржевскую, которая готовила покушение на жизнь Государя 1909 году. В Черкассах и Киеве имеются запасы оружия и шрифты для подпольных типографий. В Киеве около пуда шрифта закопано в усадьбе на Боровичевом Току. Это там, где в 1908 году произошёл случайный взрыв бомбы. Из оружия есть 21 браунинг. Спрятаны они в усадьбе, где, если помните, произошла перестрелка с анархистами. Всего уже и не упомню. Работу мою подполковник оценивал высоко, потому получал порядка 150 рублей в месяц, за которыми два раза в неделю являлся в охранное отделение. Деньги продолжал получать, находясь за границей, потому как требовались сведения о заграничной работе анархистов. Денежное содержание тратил на жизнь, так как ни в чём себе отказывать не привык.

- Что же подвигло Вас, столь успешного и ценного агента охранного отделения, на покушение на премьер-министра Столыпина?

- Покушение моё на жизнь Столыпина произведено потому, что считаю его основным виновником наступившей в России реакции, в отступлении от положений Манифеста 1906 года, ответственным за роспуск Государственной Думы, за притеснение печати и инородцев, за все другие дела, которые считаю подрывающими интересы народа.

- Ну, тут Вы говорите языком революционным! Как же такое может совмещаться - одновременное служение "реакционному" охранному отделению, непосредственно входящему в полицейскую структуру, подведомственную господину Столыпину с одной стороны, и весьма революционные воззрения, с другой? Кто же Вы, господин Богров были в действительности, революционер или реакционер?

Богров побледнел, замолчал, затем попросил папиросу. В этот раз следователь просьбу удовлетворил, и Богров долго курил, мелко затягиваясь, явно стараясь потянуть время пока не скурил всю до бумажного мундштука.

- На этот вопрос отвечать не хочу, как к следственному делу непосредственно не относящийся.

- Дело Ваше, господин Богров, дело Ваше, настаивать не буду, но услышать ответ было бы интересно, дабы понять подспудный, так сказать, потаённый мотив Вашего преступления. Ну, да ладно, так кто же Вас на сие преступление подвигнул? Анархисты? Эсеры? С эсерами контакты были у Вас?

- Ни эсеры, ни анархисты меня не подвигали! - Взвизгнул Богров. - Сам, только сам! Я не признаю себя виновным в том, что состоял участником преступного сообщества имеющего целью насильственное ниспровержение государственного строя и образа правления! Я боролся с анархией и защищал государство, честно работая на охранное отделение! Покушение направлено только против одной личности, против Столыпина! Ни в коем случае не против Государя! Покушение еврея на Императора немедленно вызвало бы совершенно нежелательные мне последствия в виде погромов и большего ужесточения притеснения! Государь - не причём! Столыпин и только Столыпин во всём виноват!

- Зря вы так нервничаете, господин Богров, зря. Вы лучше гляньте на эту вот фотографическую карту. - Следователь вынул из папки и показал Богрову кусок картона с фотографией мужчины. - Признаёте?

- Это Пётр Лятковский. Этот человек пришёл ко мне в первых числах марта сего года и сообщил, что в лукьяновской тюрьме существует сильное раздражение против меня.

- Ах, сильное раздражение! А именно, что это за раздражение такое против Вас?

- Ещё ранее, году в 1908 члены анархической организации Наум Тыш, "Филип", ну и другие ... они назвали меня провокатором. Обвинили меня, совершенно облыжно! Да ещё приплели ... изъятие денег из партийной кассы.

- Провокатором? Ну, Вы-то, надеюсь, не обиделись? Что же тут обидного, ведь вы и вправду ... явились прямой причиной их заточения. Что же тут обидного? Гордиться должны, ежели взаправду стояли, как говорили ранее, на охране Государства Российского. Если честно работали в охранном отделении. Теракты предотвращали. Объявили бы прямо, во всеуслышание, что это Ваша идейная позиция и есть. Гордо и смело. Расхождения во мнениях с господином Столыпиным изложили бы, например, в газетной статье. Зачем же за браунинг браться?

- То, что назвали провокатором, не столько обидно, но и очень опасно.

- Да, да, Вы ведь не только провокатор, но ещё и ... как это мягче выразиться, растратчик. Сколько Вам инкриминировали?

- Кажется, порядка двух тысяч рублей, но большую часть я вернул ... в два приёма.

- И Вас, после всего, простили? Оставили в покое?

- Нет! ... Они меня несколько раз навещали.

- Они?

- Один по кличке "Василий" - светлый шатен, низкого роста, слабого сложения, лет 24 - 26, маленькая бородка и усы. Другой, кличка мне не известна. Еврей, чрезвычайно маленький брюнет, без усов и бороды, лет на вид 20-21. Все они состоят в парижской группе "Буревестник". От них получил письмо с угрозами. ... Это всё расстраивало мне нервы! И, наконец, числа шестнадцатого августа заявился ко мне на квартиру бежавший каторжник "Степа", тот, что из браунинга убил офицера.

- Опишите его подробно.

- Приметы "Стёпы": высокого роста, лет 26 - 29, тёмный шатен, падающие вниз, слегка вьющиеся волосы, полноватый и широкоплечий. Он имел наглость заявить мне, что моя провокация, безусловно, и вполне окончательно установлена. Все сомнения относительно моего участия в работе охранного отделения рассеялись и одного из честных революционеров зря убили по этому делу в Женеве, посчитав зря предателем. Теперь партийный суд решил обо всех фактах моей биографии довести до сведения общества, разослав объявления об этом во все места, в которых я бываю, например, в суд, в комитет присяжных поверенных. ... В ближайшем будущем ... угрожает мне мучительная смерть от кого-то из членов организации. ... Сказал, что реабилитировать себя могу я лишь одним способом, а именно путём совершения террористического акта против Столыпина. Последний срок дан был мне до 5-го сентября.

- Вот. А, Вы, господин, Богров о политическом аспекте твердили. Вы же смертник! Ведь Вас Ваши товарищи и приговорили. И приговор вынесли именно под визит в наш город господина Столыпина, а не раньше, когда можно было обойтись, например, подполковником Кулябко. Не кажется ли странным? И не кажется ли Вам теперь вдвойне странным наличие в браунинге пуль с надрезами? И почему Вы навещали трижды эсеров, пытаясь заручиться их помощью в деле подготовки убийства? Извольте отвечать не увиливая! Куда все нити тянутся?

Богров, уже было, рот открыл для ответа, но тут дверь вновь отворилась, бесшумно появился серый человек в гражданском и вновь чего-то нашептал в ухо следователю. Чиновник скривился, словно за раз целый лимон разжевал, зло ткнул в руки Богрову ручку. - Распишитесь, что подлинно с Ваших слов записано. И я подписываю - Следователь по особо важным делам Фененко.

Пока я опомнился и приказал Элле вновь отправляться следить за серым человеком, который так спокойно изменял ход следствия, того уже и след простыл. Элла пометалась по территории бывшего форта, по коридорам, затем облетела окружающую местность, но, увы, безрезультатно.

На этом следствие закончилось. Суд состоялся в том же Косом Капонире 9-го сентября. Нас, естественно, на суд никто не приглашал, но в заседании мы негласно присутствовали.

Вслед за членами суда, прибывшими в крепость на тарантасах, каретах и пролётках, мы прошли в старое одноэтажное здание из жёлтого кирпича. Низкая дверь, дополнительно укреплённая снаружи решёткой, вела в извилистый мрачный коридор со стенами покрытыми плесенью, с капающей водой, с крысами, шныряющими под ногами посетителей. Увидав милых зверюшек, Элла уже собралась выдать наше присутствие диким визгом, но мудрая программа среагировала мгновенно и дистанционно перевела акустическую систему агентессы в ультразвуковой диапазон. В результате мыши и крысы мгновенно в ужасе разбежались, а мы спокойно проследовали за судебными чиновниками далее к винтовой лестнице. За двойной, окованной железными полосами дверью, располагалась самая большая камера Косого Капонира, в которой и проходило судебное слушание.

В камере расположили три десятка стульев и длинный стол, покрытый красным сукном. За судейским столом восседали генерал Рейнгарт и три офицера. Обвинителем выступал тоже генерал, прокурор киевского военного суда. От защиты Богров категорически отказался, понимая всю её бесполезность.

Ввели под конвоем Богрова в помятом фраке, без воротника, манжет и галстука. Начали вызывать явившихся свидетелей преступления, многие сановники от дачи показаний отказались, остальные не смогли добавить ничего нового к уже известному. Богров вновь повторил по требованию судьи как морочил голову доверчивому подполковнику Кулябко. Тот, находясь в числе свидетелей, только поёживался, да вертелся нас стуле. Когда же, Багров сказал, что мог убить и его, да пожалел, из-за доверчивости, то Кулябко и вовсе сник, опустив голову на грудь. Во время заседания суда ни судья, ни прокурор, ни слова не сказали, ни о мотивах преступления, ни об участии кого-либо ещё в подготовке злодеяния. Выходило так, что суд и следствие поверили на слово Богрову, что убийство Столыпина дело сугубо его личное. Никто и словом не обмолвился ни о приговоре анархистов, ни об странных пулях. Совещался суд минут тридцать, по большей части обмениваясь репликами о погоде, о самочувствии, о печальной участи премьера и прочих вообще не важных пустяках. Как я понял, всё уже было обговорено и решено заранее.

Приговор Богров выслушал спокойно, а после оглашения, неожиданно попросил бумагу и карандаш для изложения дополнительных сведений, имеющих весьма важное государственное значение. Присутствующие в зале заволновались, зашушукались, но председательствующий резко оборвал осуждённого и в просьбе отказал. Богров лишь пожал плечами и пожаловался, что за время пребывания в каземате ни разу не ел досыта, что тюремная пища отвратительна и он постоянно голоден. Нельзя ли доставить еду приличную, например из ресторана? Эту просьбу, неожиданно для всех, председатель суда немедленно удовлетворил. От подачи апелляции и прошения о помиловании на Высочайшее имя Богров отказался, и приговор был приведён в исполнение на рассвете 12-го сентября на Лысой горе.

Я посчитал зрелище казни слишком тяжёлым для нервной женской системы и предложил Элле ожидать меня в номере гостиницы, но получил резкий, хотя и не мотивированный, отказ. Пролетая над окрестностями лысогорского форта, мы обнаружили, что местность вокруг плотно окружена не только полицией, но и казаками и даже армейской пехотой. Это показалось странным, ведь по известным не только нам, но и следствию данным, никто из революционеров не собирался освобождать дважды приговорённого к смерти провокатора.

Когда тюремная карета прибыла на место, всё уже было готово, сооружена виселица и вырыта яма для погребения тела. Мы не рассчитывали застать на месте экзекуции многочисленную публику, но ошиблись. Кроме официальных лиц, кому присутствовать полагалось по долгу службы, здесь находилось порядка тридцати человек из правых, националистических и монархических организаций, в том числе корреспондент газеты "Новое Время" господина Шульгина, отличавшегося особой нелюбовью к евреям. Когда под конвоем жандармов Богров, вышедши из кареты, приблизился к ним, то эти господа дружно кинулись его разглядывать, явно опасаясь подмены его иным человеком. Один из присутствовавших даже вынул электрический фонарик, большую редкость по тем временам, и посветил в лицо осуждённому. Товарищ прокурора наглых господ не только не отгонял, но наоборот, предложил им опознать Богрова, удостоверившись, что это именно он. Удостоверившись, закричали, что он, что это его в театре били.

Потом Богрову связали руки за спиной и он, стоя в свете факелов, спокойно рассматривал присутствующих, словно это им, а не ему через несколько минут придётся, поболтавшись в петле минут пятнадцать, отправиться в мир иной. Чиновник из судейских зачитал приговор и спросил, не желает ли Богров что-то сказать присутствующему здесь же раввину. Богров ответил, что ему есть, что сказать, но без полиции, наедине, и получил отказ.

- Странно! Очень странно. - Заметила программа. - Ему уже второй раз запрещают сообщить нечто весьма важное, что не мог огласить не на следствии, ни в суде, ни даже стоя под виселицей. Надо будет проинтервьюировать его, но сделать это удастся лишь в момент повешения. Хорошо, что полностью заряжены аккумуляторы. Придётся использовать задержку времени. Я, естественно, согласился, и мы вновь обратились к происходящему около виселицы.

- Если так, - Сказал Богров, когда услышал отказ в беседе с раввином один на один, - то можете приступать.

К нему подошёл палач из каторжан в маске, скрывающей лицо, подвёл к стоящему под виселицей табурету, натянул саван, окутавший тело с руками и ногами, на шею накинул петлю.

- Голову поднять выше, что ли? - Донёсся из-под савана глухой голос Богрова.

Палач ничего не ответил и перекинул второй конец верёвки через перекладину. На табурет Богров поднялся сам. Палач закрепил верёвку и резким ударом выбил табурет из-под ног. Тело повисло. Если кто-то из присутствовавших ожидал чего-то большего, то оказался глубоко разочарован. Никакой "пляски смерти" не последовало. Каюсь, это мы лишили публику столь занимательного зрелища. Я остановил время и расположился возле Богрова в момент, когда опора вылетела у него из-под ног. Сначала его пронзил дикий ужас, но потом. ... Потом произошло нечто странное.

- Ну, наконец-то! - раздалось из-под савана. - Заждался!

- Заждались? Чего это вы заждались, Богров?

- Исполнения обещания, чего же более в моём-то положении?

- Что же это я Вам обещал? Может быть кто другой? Но, это не Важно, у меня к Вам несколько вопросов, на которые прошу ответить незамедлительно.

- Кто же Вы? Я ничего не скажу, пока не узнаю!

- Извольте, если Вам это так необходимо в нынешней ситуации. Моё имя Воланд. Я агент Федерации, Созерцатель над Землёй. И Вам я ничего не обещал. Вы удовлетворены? Могу я задать вопросы?

- О. черт! Неужели обманули? Меня обещали спасти, инсценировав казнь! Говорили, что я не должен ничего бояться! И никому ничего не говорить! И они не дали мне раскрыть тайну даже раввину!

- Тайну чего? Кто дал Вам оружие? Кто стоит за покушением на Столыпина?

- Всё пропало! Я умру! Ну и вам ничего не скажу. Думайте сами. Знаете же основной принцип следственной юриспруденции "Кому выгодно?". Вот и пляшите отсюда. Нет, скажу, если спасёте! Я чувствую - Вы в силах! А я не хочу умирать!

- Вас шантажировали бывшие товарищи. Это я знаю. Но кто стоит за ними? Я попытался проигнорировать вопль отчаяния повешенного.

- Обещайте спасти - тогда всё скажу!

Я не мог его спасти. Спасти - во-первых, означало поставить под угрозу раскрытия наши действия на Земле, вмешаться в её историческое развитие. Во-вторых, спасать Богрова мне отнюдь не хотелось, уж очень пакостно он себя вёл в жизни. О том, что значило для России убийство Столыпина, немедленно просигнализировал дисплей, сменивший зеленоватый цвет на грязно-жёлтый с примесью красного, на почти оранжевый. Причинно-следственные нити вновь скрестились на Лондоне, и опрос Богрова лишь задерживал наше убытие в Туманный Альбион. С другой стороны, правила политически-корректного поведения запрещали нам насильно требовать чего-либо от жителей Земли, или, упаси Боже, применять пытки. Я попробовал ещё раз уговорить Богрова дать добровольные показания.

- Спасти Вас я не имею права. Но, ответив на вопросы, Вы облегчите совесть.

- Скажите, меня ждёт Ад? - Спросил Богров из-под савана.

- Не знаю. Скорее всего, Ад это лишь результат земной мифологии.

- Вот, а вы мне Воланд про совесть! Что мне с того, если через несколько минут я стану пищей для червей? Что мне облегчать? Пошли Вы ...

Я немедленно выключил генератор задержки времени. Энергия на вес золота перед столь дальним путешествием. В последнюю секунду, перед тем как тело провалилось вниз и закачалось в петле, добросердная Элла всё же успела ввести в организм Богрова лошадиную долю обезболивающего. Думаю, что боли от свёрнутой набок шеи он не почувствовал. А зря. Но тут я оказался в меньшинстве. Программа как всегда в подобных случаях воздержалась, а матрица встала на сторону женщины. По настоянию Эллы мы остались на Лысой Горе до конца представления. Через пятнадцать минут тело Богрова вынули из петли. Врач быстренько констатировал смерть. Зрители, кто пожелал, получили на память в качестве сувенира по куску верёвки повешенного. Палач - причитающийся ему гонорар. Богрова во фраке и саване довольно неаккуратно определили в яму. Поверх тела террориста накидали досок. Всё это забросали землёй и застелили кусками дёрна. Информацию отправили в базу данных для передачи на спутник. Больше нас в Киеве ничего не задерживало. Не заезжая в гостиницу, мы убыли в Англию. За номер заплачено было на три дня вперёд и этической проблемы не существовало. С деньгами, или по земному говоря, валютой всех стран у нас проблем не возникало. По опыту некоторых из аборигенов мы её изготовляли по мере надобности из воздуха, только значительно более качественную, чем оригинал.

Глава 17.

Воланд постепенно выходит на след истинных правителей планеты, но в силу федеративного воспитания никак не может понять, в чем смысл их деяний.

Вот и вновь оказался я в знакомой каминной комнате, правда, уже не один, а на этот раз с Эллой. Пусть привыкает к работе Созерцателя, порой очень трудной и зачастую неблагодарной. Иногда мне кажется, что ведущие сотрудники Федерации здорово ошиблись, оснастив нас биороботов последних моделей, столь совершенными органами чувств и мозгом, с интеллектом способным к самоусовершенствованию. Вот и Элла пока счастлива в своём новом качестве нестареющей, вечно здоровой, обладающей потрясающими интеллектуальными и физическими способностями женщины. Она упивается мнимой властью над миром, но остаётся такой земной, украшая наше антарктическое жилище салфеточками, шторами, коврами, мебелью, картинами и вазами. Она мило роняет на пол предметы интимного обихода, чем сводит с ума простейших роботов уборщиков. Она пытается ими командовать и даже воспитывать из них некое подобие земных камердинеров, горничных и лакеев. Но это пройдёт, станет обыденным уже через десяток другой лет, а потом потянутся годы и годы рутины, складывающиеся в десятилетия. Это довольно грустно, если не сказать более, наблюдать жизнь, оставаясь вне самой жизни, испытывать некие чувства к людям, но не сметь выказать их. Самое несчастное в нашей профессии то, что, даже страстно желая помочь, мы напрочь лишены способности, реально исполнить желаемое. Если мы говорим с человеком, то либо в ситуации, когда этот разговор абсолютно индифферентен для истории, либо человек в том состоянии, что истории у него уже быть не может. Вот и теперь, мы невидимо присутствует на заседании то ли клуба любителей политической истории, то ли любителей анализировать и прогнозировать события политического будущего. То ли зловещего скопища закулисных менеджеров земными делами.

После последнего посещения этой милой компании джентльменов, когда всё о чем говорилось в их тесном кругу так или иначе начало претворяться в жизнь, мне даже показалось, что именно они, а не правительства земных стран руководят миром. Но, посовещавшись с программой и матрицей, мы пришли к однозначному выводу, что подобное просто невозможно. Это аксиома политики. Этого не может быть, просто потому, что этого быть не может! Правят монархи, правят парламенты, правят министры, правят, наконец, диктаторы, но кучка преклонного возраста любителей поболтать сидя у камина за рюмкой хорошего коньяка и сигарой, править миром не может. Другое дело, что это очень сильные аналитики, способные предсказывать течение истории более точно, чем наши совершенные электронные машины. Тогда, перед ними стоит преклоняться.

Преклоняться, возможно, и стоило, но любить этих господ у меня, почему-то не получалось. Впрочем, не только у меня одного. Такое же негативное отношение к почтенным джентльменам, сложились и у матрицы с программой, хотя, по определению, кому-кому, а уж программе-то в первую очередь положено быть беспристрастной и непредвзятой к аборигенам. Поэтому нам так интересна, оказалась реакция Эллы на всё увиденное и услышанное в неприметном, но так хорошо охраняемом особняке.

Мы успели вовремя, прямо к началу заседания столь необычного клуба.

- Итак, джентльмены, можно нас поздравить! В России очень удачно убран столь враждебный "Куполу" человек. Можно сказать, что малой ценой мы своротили с дороги огромный камень преткновения в лице господина Столыпина. Тем более что он через генерала Курлова пытался подобраться к масонам и даже внедрить полицейских агентов в их ряды, как в России, так и во Франции. Чем чёрт не шутит, пока бог спит. От масонов мог и к нам мостик перебросить.

- Теперь не перебросит. ... Этот человек, не камень, уважаемый! Это была скала. И, надо отдать ему должное, многое он совершил, сам того не ведая, к несомненной нашей пользе. Россия успокоилась, более-менее. Россия наращивает промышленность, а, следовательно, может вполне достойно перевооружить армию и флот, но, никоим образом не сможет догнать нас в этом деле. Тут важно соблюдать баланс. Россия состоит в союзе с нами и всё более и более отходит от Германии и Австро-Венгрии. Очень удачно удалось разорвать намечавшееся сближение континентальных держав, во время встречи Ники и Вили в шхерах чуть не вылившееся в заключение договора.

- Да, джентльмены, роль России уникальна. Она слабее всех остальных игроков, она не имеет никаких, или практически никаких территориальных интересов в Европе. Нет у неё и колониальных амбиций в Африке. Но ни одно важное политическое решение в Европе не может состояться без России! И мы, и Вильгельм стараемся перетянуть Николая Второго каждый на свою сторону. Системой союзнических и финансовых обязательств пытаемся привязать каждый к своей команде. А игра предстоит нешуточная, поверьте.

- Наши новые линкоры, наш Гран Флит, обеспечат победу, сэр! Неужели Вы в этом сомневаетесь?

- Линкоры строят и страны Тройственного Союза. Германия собирает их чуть ли не быстрее, чем добрая старая Англия. И боевые качества германских дредноутов не уступают, а порой и превосходят наши. Не говоря уже о том, что немецкие команды более дисциплинированы и работают как безотказные механизмы. У нас не более двух, максимум трёх лет. Если тянуть дольше, нас могут обойти.

- Вы забыли о наших кузенах в Америке. Там прекрасно развитая промышленность.

- Промышленность. Вы правильно подметили, но не флот, ни, тем более, армия. Она у них вообще в зачаточном состоянии. Да и стоит ли вмешивать наших несколько ... грубоватых и неотёсанных кузенов в дела европейские?

- Согласен, что лучше делить пирог самим. Тем более, что кусок будет изрядный. Не говоря уже об африканских колониях, перед нами обширные пространства Османской империи! Балканы! Ну, и Россия. Естественно, что как младшему союзнику Николаю придётся кинуть кусочек со стола победителей.

- Я опасаюсь, господа, что Россия может соскользнуть с крючка "Сердечного Договора" и объявить нейтралитет в решающий момент.

- Столыпин, сударь, мог бы на это пойти и пошёл бы, не сомневаюсь. Ему для величия России не нужны были ни революции, ни войны. Но теперь Столыпина нет, есть Сазонов. Есть Николай. Для них договора - дело святое.

- А защита братьев славян, святое дело втройне!

- Даже, если потом эти же славяне плюют и в упор не видят бывших защитников!

- Да, это уж точно! Не одно доброе дело не остаётся безнаказанным!

- Потому-то, мы и избегаем добрых дел! Отличный тост. Предлагаю выпить, господа. Коньяк - отменный. Виски - бесподобное. Даже водка, пусть и шведская, но очень хороша!

Господа незамедлительно последовали стоящему совету. Выпили, затянулись сигарным и трубочным дымком.

- Для начала России необходимо подкинуть этакую заманчивую приманку. Тут одной славянской солидарностью не обойдёшься. Например, это извечное стремление их царей водрузить крест на святой Софии в Константинополе.

- Попутно завоевав Проливы и обеспечив российским купцам свободную экспансию за пределы Чёрного моря. Не пойдёт, дорогой сэр! Это слишком дорогая цена! Мы не можем пойти на такое!

- Это, уважаемый коллега, не "дорогая цена", а дешёвая морковка! Вроде той, что вешают перед мордой доверчивого ослика, что бегает за ней по кругу, вращая тяжеленный жёрнов. В нужный момент мы уберём морковку. Вот и всё!

- Наше счастье, джентльмены, что Россия извечно и изначально страна закомплексованная. Руководство России, кто бы то ни был у державного руля, принимают всерьёз западные правила политической игры. Примерно так же, как ученик в школе внимает учителю и воспринимает как должные утверждения математических аксиом и грамматических правил. По простому принципу "Написано в учебнике!" или "Сказал педагог!". Всё! Только так и не иначе! Потому-то, российские руководители и ведут себя с нами так, как прописано в неписаных правилах международных отношений, в политесе дипломатии, в договорах, меморандумах о намерении и прочей бумажной воркотне. Они слепо верят всему, что говорено и подписано на переговорах и в соглашениях. Образно говоря, это напоминает мне игру доверчивого деревенского растяпы с компанией шулеров. Для начала такому лопуху, можно дать и выиграть немного, но только затем, чтобы в конце обобрать его как липку.

- А мне, господа, наши отношения с Россией напоминают бой профессионального боксёра тяжеловеса с шахматистом. Причём рефери требует от последнего играть только строго по шахматным правилам. А когда паренёк замахивается в ответ на удар в челюсть доской, то рефери немедленно начисляет штрафные очки и строго грозит пальцем!

- Чувствуются Ваши североамериканские корни, уважаемый джентльмен! Удар в челюсть. Штрафные очки. Но, в целом Вы правы. Весьма точное сравнение.

- Да, господа, игра по правилам - это та ахиллесова пята России, которую мы всегда можем против неё использовать! Правила-то, пишет ни кто иной, как мы сами!

- И дополняем их тоже мы.

- Потому, когда Россия сделает всё от неё востребованное и будет на пороге издыхания, мы уберём морковку проливов и на это место подвяжем иную. Например, лубочную картинку демократической республики. Затем, революция, свержение самодержавия. Новое правительство, которое можно принять, а можно и не принять всерьёз. Возможностей много, но о деталях говорить пока рано. Главное - впрячь Россию в нашу колесницу коренником. Пусть тянет!

- Нет, уж, после того как убрали Столыпина, она от нас так просто не отвяжется! Главное - обуздать и впрячь норовистого российского жеребца в нашу упряжь. И пусть тащит, пока не издохнет!

- Жеребец - не потащит! Его для превращения в тягловое животное недостаточно обуздать, его, пардон, кастрировать нужно или как говориться, выхолостить! А не удастся выхолостить, забрыкается, не отдастся добровольно, что же, тогда придётся поступить жёстко и разделать Россию, словно свиную тушу. Навеки и присно веков!

- Да, в России есть, что делить!

- Аминь, джентльмены.

На этом собрание закрылось, и господа покинули особняк кто на авто, а кто и по старинке, в экипажах.

Мы остались одни с Эллой в старинном каминном зале. Поленья в камине прогорели и постепенно становились чёрной золой, по которой только изредка пробегали быстрые искры ранее бушевавшего огня.

- Что ты думаешь, Элла? Твоё мнение обо всём услышанном здесь? - Спросил я агентессу.

- Эта публика желает властвовать над миром! Они замышляют нечто ужасное по отношению к России.

- Ты заблуждаешься! Как может властвовать над миром кучка престарелых господ, любителей хорошей выпивки и отменных сигар? Ведь никто из них ныне не занимает официальных постов, не состоит на службе и ничем, кроме слуг не управляет. У них нет власти, только огромные капиталы. Видимо за счёт огромного жизненного опыта им удаётся весьма точно прогнозировать ближайшее будущее. Всё это конечно неприятно, особенно излишняя беспринципность и жёсткость суждений, но, что поделаешь, жизнь есть жизнь. Свобода слова, свобода собраний, свобода выражения и прочие свободы.

- Предлагаю поближе ознакомиться с масонами. - Как всегда неожиданно выдала программа. - Давно уже пора.

Возражений не последовало, и дисплей очень точно и быстро вывел нас на замок масонов, отмеченный их символами на стене, прямо над входной дверью между тремя плотно занавешенными окнами.

Как и в предыдущем случае, мы воспользовались способностью оставаться невидимыми, но даже так, проникнуть в обитель масонов оказалось невероятно трудно. Ведь, что такое состояние невидимости? Ничего сверхъестественного, только использование законов физики. А они работают одинаково во всех точках Вселенной. Можно оставаться невидимым, но нельзя убрать физические параметры тела, его массу, теплоту и так далее. Вход в зал, где по показанию приборов находились живые существа, в которых мы с большой долей вероятности предполагали руководителей этой тайной организации, охранялся строже, чем сборище джентльменов. Из холла на первом этаже в подвальные чертоги вёл узкий, извилистый ход. В отличие от тоже извилистого хода Косого Капонира, ход в масонском замке оказался сухим, хорошо проветриваемым, но настолько узким, что протиснуться мимо охранника и не оказаться обнаруженным нам с Эллой не удалось. Пришлось возвращаться. Впрочем, личное присутствие, хотя и весьма желательно для Созерцателя, так как позволяет зафиксировать некоторые тонкие аспекты происходящего, но вовсе не обязательно. Мы расположились в одной из пустующих комнат где, судя по обильному слою пыли, обитатели замка появлялись нечасто, и настроили функции интравизионного наблюдения. Звуковые колебания, возникающие в подземелье, перехватывались, модулировались на иной физической основе и усиленные воспроизводились уже непосредственно в нашем с Эллой сознании в виде речи и ассоциированных с нею образов. Это означало, что по характерным особенностям, таким как произношение, тембр голоса, акцент, заикание и так далее, восстанавливался обобщённый графический образ, характеризующий физические параметры говорящего человека. И в дальнейшем, этот условный персонаж возникал каждый раз, когда ассоциированный с ним человек начинал говорить. Программе оставалось лишь закачивать всю эту информацию в файл, озаглавленный "Масоны".

- Собратья, вольные каменщики, мы собрались сегодня здесь в нашем храме вольности и свободы для обсуждения теории и практики насущных действий лож в условиях нового времени. - Начал сильным, сочным голосом человек, которому программа немедленно присвоила условное наименование Великий Магистр ложи или N1. В наших с Эллой мозгах одновременно возникла картинка уверенного в себе плотного, широкогрудого мужчины лет пятидесяти, высокого, статного, с аккуратно подстриженной бородкой и усами.

- Братья! Сегодня на пути нашего Великого деяния по утверждению идеального общества на Земле стоят три преграды. Первая из них - суть религия, прежде всего религия христианская. Но и в религии христианской мы выделяем как главных наших врагов католичество и православие, оставляя временно вне поля нашей битвы все отколовшиеся от них секты и течения. Более того, в тактических условиях эти религиозные учения можно и нужно использовать как временных союзников. Вторая преграда - нация. Именно нация обособляет и разделяет народы. Национальное самосознание, национальная история, национальные интересы - вся эта мерзость исторического наследия мешает объединять народы в одно счастливое сообщество свободных и счастливых людей. Наконец третья преграда - монархические государства. Монархи наделяют себя правами единовластия. Они утверждают, что власть дана им Богом и лишь перед ним они в отчёте за жизнь и благополучие своих стран и подданных! Эти три исторические несуразности мешают соединить все нации в один единый и великий союз, а отсюда неизбежность борьбы с ними. К разрушению церкви, нации и монархии мы подходим постепенно, осторожными шагами, подготовляя общество к более решительным мерам и действиям. Но борьба против церкви и духовенства не прекращалась и не прекращается никогда. Пусть каждый из нас обтешет и уложит один камень в здание строящегося храма. Мы не торопимся. Через годы Храм будет возведён!

- Мы знаем и всегда помним заветы великих масонов! - Повторил стройный хор голосов и в нашем мысленном пространстве немедленно возникли более или менее чёткие фигуры полутора десятков человек.

- Братья, мы ведём тайную работу по перестройке общества уже в течение веков во всех странах и на всех континентах. Мы - тайные строители и великие вольные каменщики. Наши чертежи и сметы также безупречны, как и тайны. Мы умеем ждать, и наши проекты рассчитаны на века и всегда выполняются согласно плану. Всюду члены лож находятся во главе борцов за торжество идей политической свободы, религиозной терпимости, соглашения между народами; не раз наши ложи втягивались в борьбу, в том числе революционную и политическую. Хотя, братья, мы не имеем права забывать, что основные наши рычаги суть экономические и финансовые. Пусть профаны считают нас разобщёнными. Им не дано понять величие единой масонской сети, накинутой на мир. Слава Великому Геометру! Тому, первую букву чьего имени мы почитаем и храним.

- Высокочтимый брат, разреши мне, скромному каменщику, дополнить твои весьма важные и абсолютно справедливые высказывания. - Поднялась фигура, немедленно оформившаяся в нашем воображении в виде невысокого человека весьма солидной комплекции, гладко выбритого, с изрядным "пивным" животом. Программа обозначила его как Магистр или N 2.

- В новом веке мы, братья, просто обязаны идти в ногу со временем во всём. В том числе в вопросах донесения наших идей до профанов. Небывало развились средства массовой информации, телефония, телеграфное дело и совершенно новое направление - радиоволновое. Мы по-прежнему обязаны проводить идеи тайного братства путём печати. Но, готовиться нужно к новым методам распространения информации, чтобы использовать их немедленно, при первой же возможности. Мы всегда при случае использовали чужие мысли, приводящие в итоге к нашему мировоззрению. Мы пропагандировали чужие идеи, но только созвучные нашим идеям. Мы поддерживали дела, способствующие пусть косвенно, пусть неявно нашим целям. Мы широко и восторженно цитировали чужие статьи, вполне соответствующие нашим воззрениям и многократно повторяли их раз за разом, приучая читателя к изложенным в них выводам, вдалбливая в головы обывателей истины, выгодные нам. Мы укрывались ранее и укрываемся сегодня за другими авторами, вольно или невольно содействующими нашей пропаганде. Мы используем иные силы и умы втёмную. Используем правых, центристов и левых. Но, не настало ли время выйти из тени, Великий магистр?

- Это время ещё не настало, брат каменщик. Но семя истины я вижу в Ваших рассуждениях. Нам стоит заняться постепенной и неявной работой по созданию и скупке средств массовой информации, лучших газет и журналов, телеграфных агентств, "золотых перьев" журналистики и газетного дела, наиболее популярных репортёров и редакторов. Во всех этих изданиях, от самых революционных, до наиболее либеральных, должно проповедоваться противостояние основным мировым христианским религиям. Соответствующее место должна занимать идея широкой веротерпимости. Все издания будут оказывать поддержку различным вольнодумцам, независимо от их политических взглядов. Контроль над средствами массовой информации сегодня означает контроль над цивилизованным миром.

- Братья, каменщики. Мы с вами находимся на благословенной земле Британской Империи и, пока, во всяком случае, являемся ее подданными. Поэтому вектор распространения наших идей и усилий направлен на Восток от островов. Так и гласит название лож "Великий Восток". Там лежит подлинное поле нашей деятельности, там, на континенте расположены монархии, костёлы и церкви. Именно там, на востоке, в скором времени произойдут гигантские пертурбации, сравнимые с тектоническими взрывами зарождающейся планеты, когда из ничего возникают зачатия материков и океанов. Недаром наша ложа носит такое название! Всё исторически предопределено, братья! Наступает время страшных войн и кровавых революций. Полетят наземь короны. Окажутся, сломаны границы. Мы должны быть к этому готовы. - Провозгласил Великий Магистр.

- Великий Магистр! Любое вредное деяние несёт в себе и семена деяния положительного, благотворного, если и не для одних, то наверняка для других. Точно так и революция. Революция Кромвеля породила современную Британскую Империю, хотел он того или не хотел. Я согласен, что на сегодняшний день, конституционная британская монархия является совершенной формой правления. Но не покачнётся ли почва и под нами в такую грозную пору? Не выйдет ли Восток из кровавой купели революции не только не ослабленным, но, наоборот, ещё более могучим? Не ошибётся ли наш "Великий Восток"?

Программа не смогла точно идентифицировать говорящего и ограничилась появлением условного изображения мужчины, сродни того, что изображается на дверях мужских комнат в гостиницах высокого класса. Это - Магистр N3.

- Не допустим! С начала столетия на восток брошены наши лучшие силы. Сейчас там возродились и успешно наращивают влияние немногочисленные, но очень влиятельные ложи. Мы даже пошли на пренебрежение Уставом и Послушанием, произвели многих из нужных нам влиятельных и уважаемых людей сразу в масоны высоких градусов или степеней, хотя, конечно же, авансом. Никаких особых заслуг пока от них не дождались, но очень надеемся на их действия в нужный момент.

- В России еврей Богров убил русского министра Столыпина. Считаю эту операцию образцовой в свете того положения, что действовать мы должны чужими руками и неявно. По крайней мере, до поры до времени. - Высказалась тщедушная фигурка под номером 5.

- Очень хорошо проведённая операция! Натравить одних на других! Пусть пока русские громят евреев, видя в них источник зла! Молодые евреи, что естественно, пойдут в революционные партии. Придёт время, и руками этих евреев мы сможем громить национальное государство русских. Затем русские начнут припоминать евреям их революционные грехи, и так до той поры пока всё государство не рухнет! - Вновь высказался номер 3. - Главное, не дать им создать единый патриотический фронт, с общей национальной российской идеей, не зависящей от религии и национальной принадлежности.

- У меня есть конкретное предложение по революционным партиям. В программе каждой такой партии должна найти отражение идея демилитаризации и замены армии вооружённой милицией. Кроме того, обязательно присутствие идеи богоборства или, иначе говоря, идеи того, что христианская религия лишь "предрассудок", недостойный передовой части человечества. Эти две, казалось бы далёкие вещи, очень привлекательны для молодёжи, братья! Кто из молодых интеллектуалов захочет терять время на армейскую службу и тянуть солдатскую лямку? Мало таковых найдётся ежели это вовсе не обязательно. А убрав строгие религиозные догмы из повседневной жизни, освободив молодёжь от пут религиозной морали, мы предоставим свободу инстинктам! Всё то, что ранее считалось извращением, чего стыдились, станет теперь нормой и предметом гордости и подражания. Возникнут общества гомосексуалистов и лесбиянок, а норма окажется, порицаема и осмеяна. - Это уже высказался некто с командирским голосом и выправкой бывшего военного. Рядом с изображением возник N 6.

- Предложение принимается.

- Прошу уточнить, как мы предполагаем действовать в отношении других мировых религий? Например, иудаизма, ислама и буддизма. - Проблеял некто, без видимых индивидуальных особенностей, этому масону присвоен N7.

- Ответ очень прост. - Вновь отвечает Великий магистр. - На данный момент иудаизм не является государственно образующей религией, и потому мы его можем не принимать во внимание. Ислам - кроме Османской империи, религия отсталых государств арабского мира. Отвлекаться на них нет смысла. Османская же империя подлежит сокрушению. На её месте постараемся создать светское государство, где религию загонят даже не на второй, а на третий план в общественной и частной жизни. Что касается буддизма ... это вопрос времени. Так далеко на восток мы ещё не заглядываем, пока ограничимся таким жирным куском как Россия. Когда придёт время, мы утроим усилия по возбуждению общественного мнения России. Потребуем, через наших российских братьев, участия в управлении государством и миссию контроля над императорским правительством. Они уже сейчас работают в пользу признания прав гражданской власти, они проповедуют терпимость в религиозных вопросах и настаивают на конституционном характере государства Российского. В России имеется так называемый Священный Синод. Наши братья ведут последовательную борьбу за удаление из всех правовых норм России юридических проявлений религиозного элемента. За отделение церкви от государства, от школы, от армии, то есть, от всех рычагов влияния на народ. Придёт время, и мы обессилим православную церковь, оставим её лишь как последние прибежище слабых духом и недужных телом. Мы заменим мораль религиозную, моралью солидаризма, подчинённую одному принципу, принципу добродетели. Как её мы понимаем, естественно. А понимаем мы её единственно как целесообразность. Вспомним же братья великих американских сподвижников, коим удалось заложить наши принципы в основу новой государственности, а знаками масонов даже украсить новую валюту. То, что удалось им в Новом свете, удастся и нам в Свете Старом.

- Мы знаем и всегда помним заветы великих масонов! Хвала Великому Архитектору и Создателю Вселенной! - Вновь повторил стройный хор голосов.

- Итак, подведя итог, я предлагаю внести в Официальный Бюллетень Великой Ложи следующие положения:

1. Наш девиз был и есть "Через национальные революции и разрушения исторически сложившихся государств мы придём к революции интернациональной и созданию масонского сверхгосударства".

2. Масонство, которому история обязана национальными революциями, сумеет произвести и самую крупную, т. е. интернациональную революцию.

3. Предстоящая интернациональная революция будет творением масонства.

4. Подготовить Соединённые Штаты Европы, создать сверхнациональную власть, задачей коей будет разрешение конфликтов между нациями; агентом пропаганды этой концепции мира и всеобщего благополучия будет масонство.

5. Конечная цель, к которой в течение стольких веков стремится масонство, есть освобождение человечества от всякого морального, религиозного, политического и экономического порабощения. *

- Боже ты мой! - Не удержавшись, воскликнула Элла. - И эти против России готовят козни! Опять революции, опять кровь, опять смерть молодых дурачков. Уж пусть лучше Николай правит, как может.

- Он не может. - Как всегда неожиданно прокомментировала программа.

Видимо мы забылись и начали разговор в акустическом диапазоне. В коридоре немедленно раздались шаги и послышались удивлённые голоса охраны. Пришлось как можно быстрее покинуть таинственную масонскую обитель и на последних каплях энергии возвращаться в родную нам Антарктиду.

* Все приведённые выше пункты взяты из реальных документов масонов, таких как "Официальный бюллетень Великой Ложи" (1902) и других.

Глава 18.

Воланд и Элла ведут великосветскую жизнь рядом с царской семьёй и впервые знакомятся с господином Распутиным.

Долго отдыхать в родных пенатах нам не пришлось. Техническое обслуживание, подзарядка аккумуляторов, проверка связи со спутниками, очередной блок апгрейдов и новая порция инструкций для агентов на периферийных слаборазвитых планетах. Читать такие инструкции смешно даже роботу, что уж говорить о матрице и Элле. Только программа пытается относиться к ним серьёзно. Удивительно, как это люди никогда в жизни, не покидавшие цивилизованных планет, и знакомые с жизнью аборигенов

только по доходящей к ним извне информации, имеют наглость свысока, менторским тоном и с долей этакого высокоинтеллектуального снобизма поучать нас, полевых агентов, работающих на земле, варящихся в гуще местной жизни? Так или иначе, но судьба всех этих инструкций одинакова, после прочтения программой они отправляются в мусорный ящик. А оттуда вместе, с остальным электронным хламом, периодически вычищаются для высвобождения места для новых данных. Меня очень пугает то обстоятельство, что последнее время в Федерации пошла мода на назначение на профессиональные должности совсем молодых привлекательных особей женского пола, окончивших юридические или управленческие колледжи, причём зачастую далеко не в числе лучших выпускников. Что они понимают в деле, если практически ничего не поняли в жизни?

На этот раз программа проинформировала нас, что очередная порция инструкций определённо требует активизировать сбор всех возможных данных о современном положении российской монархии, в частности, о семье и ближайшем окружении Императора Николая Второго.

Последний раз мы, стоя в толпе киевлян, наблюдали Николая с семьёй во время столь трагически закончившегося визита в Киев, в день открытия памятника Александру Второму. Тогда семья шла в сопровождении митрополита Киевского по территории Киево-Печерской лавры и внешне представляла собой изумительную картину красивых и очень воспитанных людей. Впереди, в военном мундире, держа в руке фуражку, шествовал рядом с митрополитом глава семейства, за ним в белых платьях и белых широкополых шляпах величаво выступали Великая княжна Ольга, Императрица и цесаревич Алексей в матросском костюме, тоже снявши бескозырку. Мы не могли присутствовать до конца церемонии и поспешили по делам, связанным с убийством Столыпина, но, в общем и целом, царская семья произвела на нас приятное впечатление, только вот Александра Фёдоровна сильно сдала, постарела и лишилась многого из того очарования, чем привлекла когда-то принцесса Аликс молодого наследника российского престола.

Теперь пришло время сбора более подробных сведений о Романовых и их окружении. Первым делом просмотрели газеты за те несколько лет, которые прошли после окончания революции. Затем отправились в Петербург, точнее в Царское Село, где Романовы жили после более похожего на бегство переезда из Зимнего дворца.

Без особых проблем удалось узнать, что образ жизни вели они теперь ещё более замкнутый, чем ранее, словно через силу, нехотя, по необходимости выполняя обязательные представительские ритуалы. Да, Николай стал больше времени уделять государственным делам, но отнюдь без того рвения и прилежания, что характерны для его батюшки. Рачительным хозяином страны ему стать так и не удалось, больше полагался на компетентность министров, но, так как сам же их и назначал, то чаще всего выбор оказывался не самым удачным. Столыпин пребывал счастливым исключением, но и того сначала не оценили, а затем и не уберегли. Мирная жизнь оказывала благотворное влияние на развитие транспорта и промышленности, но и здесь первостатейно развивались те отрасли, в которые вкладывался иностранный капитал, он, за редким исключением, шёл на развитие горнодобывающей и нефтедобывающей отраслей, всегда на нечто второстепенное, не выпускающее конечный продукт. Иное дело отечественные производители, но и они старались деньги вкладывать в дело привычное, надёжное, основательное. Миллионы пропадали в кутежах, миллионы уходили за границу, малая часть шла на расширение и обновление производства. Спускались на воду новые линейные корабли и крейсера, удивлял всех скоростью хода эсминец "Новик", стреляли на полигоне новые полевые трёхдюймовки, но о тяжёлых орудиях забыли напрочь. Снаряды выпускались в очень ограниченном количестве в расчёте на победоносную кратковременную войну. Настоящее перевооружение шло ни шатко, ни валко. О модернизации армии практически никто не задумывался. Собственные автомобили в час по чайной ложке выпускал лишь один "Руссо-Балт", самолёты строились в основном энтузиастами в сараях. Один неутомимый инженер Сикорский пытался достучаться до Великих князей с проектом многомоторного самолёта. Правда под нажимом общественного мнения, появлялись авиационные и автомобильные школы, где готовились из офицеров-добровольцев кадры новых родов войск. Шире начали привлекаться на флот специалисты "чёрной" кости, механики, инженеры, радисты, электрики.

Верхушка страны, стоящей на пороге войны, этих изменений замечать не желала, веселилась, раскатывала по заграничным курортам, прожигала деньги и жизнь. Чтобы оценить ситуацию в целом, мы послали Эллу в самостоятельную командировку по странам Европы. Она вернулась в превосходном настроении, с огромным багажом новейших парижских туалетов, парфюмов, белья и прочих женских мелочей. Привезла мне в подарок терпкие мужские духи и бутылку прекрасного коньяка. Рассказала все великосветские сплетни, поведала о новейших увлечениях спиритизмом и магнетизмом. В конце концов, заявила, что мы - всего лишь старые перестраховщики, что с революцией давно покончено, что о войне никто и слышать не желает, в Европе все от души веселятся и радуются жизни. Разве, вот только в Германии, этот уродливый сухорукий Вилли никому не даёт покоя, строит линкоры и крейсера, словно пироги печёт, муштрует солдат и изводит бесконечными манёврами душек офицеров. Впрочем, офицеры, особенно прусаки, от манёвров и Вилли в восторге и словно малые дети радуются каждому новому пулемёту или ещё какой-нибудь занудной железяке.

Пока Элла раскатывала по Европе, я постарался собрать информацию в России. Все шло заведённым много лет назад путём. Царская семья старалась жить обычной размеренной жизнью, нарушая её привычное течение лишь в исключительных случаях. Ездили отдыхать в милую Ливадию, охотились на безответное зверье в Беловежской Пуще, но во всём этом чувствовалось некое напряжение, нервозность, ожидание неминуемой очередной напасти. Мы решили, что корень проблемы связан с какой-то тайной, связанной непосредственно с императорским семейством. Приблизиться к семье Романовых в человеческом обличье мы не могли, так как они общались лишь с очень ограниченным кругом людей. Пришлось воспользоваться состоянием невидимости, хотя, естественно, это требовало гораздо большего расхода энергии.

Наблюдение за Николаем Вторым, показало, что и как прежде он всегда держал себя очень вежливо и корректно когда принимал для доклада министров или иных высоких чиновников. Лицо его оставалось беспристрастно словно маска, но, по крайней мере, он задавал вопросы по обсуждаемой теме, или как-то иначе проявлял заинтересованность. Однако случались иные дни, и становилось, очевидно, что мысли его явно витают вдали от обсуждаемого вопроса далее чем обычно, что он через силу заставляет себя выслушивать собеседников и из-за всех сил старается не подавать вида, насколько ему все говоримое далеко и безразлично. В такие моменты, Николай чаще всего соглашался с любым, даже весьма спорным предложением, подписывал всё просимое данным чиновным лицом, и как можно быстрее закончив аудиенцию, возвращался к семье. Однажды, нечто подобное случилось во время охоты в Спале.

Мы тоже прибыли в Спалу для наблюдения за Романовыми во время отдыха. Кроме известного делового интереса, Элла уж очень сильно горела желанием побывать на царской охоте в Беловежской Пуще. Убийство животных нам всем претило, но вот балы, сопровождавшие это мероприятие, могли оказаться для Эллы незаменимым источником последних светских сплетен и российских мод.

Стрелять мы, естественно, не собирались, но присутствовать при этой кровавой, дикарской вакханалии пришлось. С двойственным чувством стояли мы невидимыми рядом с Николаем и Великими князьями на номерах, смотрели, как падают, словно подкошенные на бегу после удачного выстрела красавцы с ветвистыми рогами. Я видел, как один самец, которому пуля попала не в сердце и потому не умерший сразу, лежал и тихо плакал крупными, кровавыми слезами, пока егерь не сжалился и не пристрелил его. Потом туши животных, враз потерявшие красоту и грациозность, стащили в одну кучу и охотники с радостными воплями сфотографировались на её фоне. Вдоволь налюбовавшись делом рук своих, Романовы приказали егерям загрузить всё это на телеги и отвезти в Спалу, где предстояло продолжение торжества. Императорская чета давала приём для местной знати по поводу успешной охоты в Беловежской Пуще. Все радовались, что загубили много жизней невинных животных, в том числе прекрасные экземпляры оленей, зубров, кабанов.

Замечу, люди вообще привержены очень странным развлечениям, зачастую кровавым, причиняющим боль и страдания людям и животным. Нам, федералам, это безумство понять трудно, практически невозможно. Например, они считают спортом бокс и разбивают под одобрительный свист и улюлюканье обывателей на трибунах друг другу носы. Побеждает тот, кто свалит ударом визави на пол или, в крайнем случае, набьёт противнику больше синяков и шишек. У нас в Федерации это называется варварством. А, так называемый футбол? Зачем двадцать два человека гоняют по полю один мяч под свист и улюлюканье тех же самых обывателей? Неужели трудно дать каждому спортсмену по мячу и тем утихомирить страсти? И, наконец, царская охота. Сотни людей гонят несчастных, ничего не понимающих животных под выстрелы царской семьи! И это после того, как долгие годы сами же егеря потратили на прикорм этих косуль, оленей, зубров и кабанов, на сохранение и расплод, на защиту в голодные и холодные зимы! И для чего? Что у царской семьи не хватает продовольствия и им позарез нужно мясо? Да у них столы ломятся от продуктов питания! Кто же и когда защитит права этих живых существ? В душе я уверен, что на определённом этапе развития, человечество покается перед малыми сими и поставит права животных на одну ступень с правами людей. Или даже выше!

Да, на отсталых планетах собственные обычаи и не Созерцателю менять их, облагораживая великосветскую публику. Хотя даже Элла выглядела очень расстроенной из-за такой кровавой вакханалии. Так или иначе, но после кровавой прелюдии состоялся великосветский бал. Николай из всех сил старался казаться приятным и любезным хозяином. Александра, чуть менее успешно, изображала хозяйку, озабоченную лишь тем, чтобы угодить гостям. Но оба они настолько натужно, через силу играли эти роли, что становилось ясно видно, с каким нетерпением ждут Романовы окончания сборища, чтобы остаться в замке одни с семьёй. Гости это чувствовали, потому и в их поведении сквозила натянутость, неестественность. По углам вовсю шушукались мужчины, вновь почти в открытую злословили женщины. Раздавались шепотки женщин о высокомерии и неуживчивости императрицы, о её поджатых губах, о покрывающих грудь и лицо нервических красных пятнах. Мужчины судачили слабости воли Государя. Периодически Александра, наскоро извинившись, прерывала на полуслове светскую беседу с очередной дамой и быстрым шагом удалялась через неприметную, прикрытую портьерой дверь. Мы решили проследить за этими манёврами и при очередной отлучке императрицы, послали за ней вдогонку Эллу. Вообще в личную жизнь царской семьи мы практически не вникали, следуя священным заветам политической корректности. Но в данном случае мы сделали исключение. Тем более что Элла являлась особью одного с Александрой Фёдоровной пола.

Через несколько минут Элла, словно пробка из бутылки вынырнула из двери, нервно комкая в руках платочек. Глаза её были красны, и пудра исчезла с носика. Выглядела наша прекрасная агентесса очень расстроенной. Выглядела она только для меня, оставаясь невидимой для всех прочих присутствующих.

- Ах, бедное дитя! Что за несчастная мать! Несчастный отец! Они так страдают! Больной маленький наследник, маленький мученик! Это невозможно передать словами! - Причитала Элла, слава Богу, как говорят жители России, всё это в невидимом для посторонних состоянии и в сверхчастотном диапазоне.

Программа словно предусмотрела тот нервный шок, некое страшное и неприятное зрелище, которое ожидало Эллу за дверью, поэтому сразу активировала медицинские компоненты в её теле.

- Прошу оставить эмоции и доложить всё увиденное чётко и ясно! - Неожиданно резко приказала матрица. Зная её благоговейное, мало сказать, отношение к нашей представительнице слабого пола, я был просто поражён.

- Алексей Николаевич, цесаревич, смертельно болен! Он просто истекает кровью и столпившиеся вокруг доктора не могут ничем помочь! Они предрекают самый печальный исход! Воланд, он такой маленький, он такой красивый мальчик! Он такой несчастный и так страдает! Помогите, умоляю Вас! Ну, же, милая матрица! Дорогая программа! Сделайте, хоть что-нибудь!

- Так вот в чём причина замкнутости и скрытности царской семьи! Вот в чём корень многих проблем Николая и Александры! Неизлечимо больной сын. Это конечно объясняет многое. Они из всех сил стараются скрыть этот факт от окружающих из политических соображений. Но, почему? Ведь, по логике вещей, больной мальчик вызвал бы сочувствие у народа. - Подала реплику матрица.

- Возможно в этом корень бед и династии, и России. Они не понимают всю глубину проблемы и не догадываются о простоте наиболее изящного и естественного решения. Абстрактно любя свой народ, они ему не доверяют. - Неожиданно добавила программа и также резко оборвала реплику.

Мне осталось лишь со вздохом сожаления согласиться с выводами товарищей.

- Ну, Воланд, ну миленький, быстрее же. - Тянула меня за рукав Элла. Впрочем, тянуть меня бесполезно, когда выключен антиграв, мой вес соответствует моей массе. Элле сдвинуть меня с места просто не под силу. Она это знает, но привыкла к тому, что в общении с ней я поддерживаю вес примерно соответствующий весу земного мужчины равной со мной комплекции. Если бы не это замечательное устройство, нам пришлось бы очень туго в обыденной жизни.

- Элла, ты же знаешь, что мы не имеем права изменять ход истории. Что должно случиться, тому не миновать.

- Я же знаю, что стоит тебе приложить палец, и ты спасёшь ребёнка.

- Могу только попробовать поставить диагноз и подсказать врачам лечение, но, знаю по предыдущему опыту, дело это практически безнадёжное. Они не понимают большую часть из того, что я пытаюсь донести до их сознания. Не понимая меня - они мне не верят.

- Попытайся. Пожалуйста!

Войдя в тёмный коридор, мы чуть было не столкнулись со спешившей обратно в зал императрицей. Для скорости передвижения она вовсе не по-царски подхватила полы бального платья, пытаясь одновременно на ходу сменить озабоченное и несчастное выражение лица на обычное бесстрастно-холодное. Благо антиграв работал и мы в мгновение ока оказались распластанными под потолком, пропуская под собой несущуюся на всех парах Александру Фёдоровну. Императрица шмыгнула в дверь, а мы коридором добрались к спальне наследника престола Алексея. Бедный мальчик лежал в постели, запрокинув голову. Подушка и простыни заляпаны кровью. Вокруг стоят с довольно унылым видом врачи и боцман Деревянко, в чьи обязанности входило оберегать и охранять цесаревича от всяческих напастей и бед. Для проведения анализа и диагностики мне достаточно взять несколько капель крови, но ещё до того как я начал обработку образца, программа грустно сообщила: "Гемофилия. Проклятие гессенского дома. Именно та причина, почему Александр Миротворец так сопротивлялся браку сына и то, что по глупости проигнорировал Николай. Наследственная болезнь. Несворачиваемость крови. Современная медицина бессильна. Но есть небольшая надежда, что мальчик перерастёт болезнь. Всё решиться в возрасте пятнадцати лет. Или умрёт, или выздоровеет. Пятьдесят на пятьдесят!".

- Мальчик сильно страдает. В качестве обезболивающего его пичкают новомодным аспирином! Врачи не знают, что аспирин разжижает кровь и способствует кровотечению! - Озвучила матрица результат экспресс анализа. - Воланд, попытайся для начала заставить их отказаться от аспирина пока мы будем искать земные аналоги лекарств для прекращения кровотечения.

Я попытался, но от моих внушений врачи дружно отмахивались. Тут вновь в комнату к больному ворвалась Александра Фёдоровна.

- Как он? Кровь остановилась? - От волнения она говорила с сильным британским акцентом. - Он умирает?

Врачи только молча разводили руками.

- Немедленно нужно телеграфировать Другу! - Выкрикнула полная красивая женщина, видимо одна из фрейлин и наперсниц императрицы, так как единственная из всех женщин оказалась допущена к больному цесаревичу.

- Аня! Но Он же так далеко! Что сможет Он сделать?

- Нужно верить, Ваше Величество! Верить в силу Его молитвы!

Александра Фёдоровна тут же на вырванной из тетради наследника странице набросала несколько строчек и вручила придворному скороходу в старомодном костюме и шляпе с перьями. Тот рысью кинулся прочь из комнаты на телеграф. Я поспешил за ним и прочитал адрес получателя одновременно с военным телеграфистом.

В комнате Григория Распутина мы оказались раньше телеграммы. Обитатель её храпел на покрытой перинами широкой кровати, развалившись в весьма фривольной позе поверх одеяла в обществе откровенно пьяной и абсолютно голой особы женского пола. Одет господин Распутин был лишь в белую, сбившуюся к груди сорочку, залитую видимо мадерой, судя по изрядному количеству валявшихся повсюду в комнате пустых однотипных бутылок этой марки вина. Раздевались господа и дамы видимо в большой спешке, скидывая по пути от дверей до кровати предметы как верхнего, так и совершенно интимного одеяния. Могучий храп вырывался откуда-то из недр бороды Распутина и в такт храпу колыхались белые мягкие женские груди размерами с небольшие дыни и свесившийся набок вялый член хозяина, непонятного темно-жёлтого цвета и весьма странной формы, словно кусок перегнутой в двух местах ветки.

Ранее мне не доводилось видеть живьём этого фигуранта скандальных газетных очерков и великосветских сплетен. Поговаривали, что имеет он непонятное влияние не только на обширный круг дам света и полусвета, но и на царскую семью, но кто верит сплетням, даже опубликованным в передовицах на газетных полосах? Да и не очень верилось в то, что простой мужик, даже допущенный к царской семье мог обладать таким влиянием. Теперь всё стало на свои места. Причиной всему оказалась болезнь наследника. Видимо не зря по городу ходили слухи о сильных гипнотических свойствах сибирского мужика. На некоторых планетах Федерации тоже жители пользуются не медикаментозными средствами, а трансцендентными, парапсихическими методами с использованием внушения и гипноза. Смысл их вполне ясен - для излечения недуга достаточно лишь мобилизовать скрытые в теле гуманоида животворные возможности собственного организма, в том числе и к регенерации как отдельных клеток, так даже целых органов. На одной планете Федерации жители приловчились даже самостоятельно и очень споро отращивать руки, ноги и иные выдающиеся части. На Земле, кроме ящериц, отращивающих хвосты, этими опытами занимаются пока лишь очень немногие врачи-гипнотизёры и отдельные незаурядные личности, обладающие сильными волевыми качествами. Видимо Григорий Распутин один из них.

Элла, словно забыв, зачем мы сюда явились, как зачарованная рассматривала картинку со спящими пьяными русскими Вафном и Наядой. Это удивительно, как быстро земные женщины могут отвлекаться на второстепенные дела! Лично меня данное зрелище отнюдь не привлекало, а у матрицы, как высокоорганизованной структуры, вообще вызвало рвотные позывы, к счастью немедленно блокированные программой.

Время не ждало. Вот-вот скороходы могли привезти царскую телеграмму. Для начала я решил внушить спящему другу царской семьи необходимость прекращения использования в качестве обезболивающего аспирина. Спящий недовольно заворочался, когда я нагло влез в его довольно сумбурный, но очень примитивный сон. Сон Распутина состоял наполовину из голых женских тел, наполовину из непонятных мне религиозных песнопений. Пришлось повозиться весьма основательно. Об аспирине Григорий понятия не имел, потому с трудом, но удалось просто внушить ему отвращение ко всем тем лекарствам, что доктора пичкали Алексея. Тут произошло неожиданное, никогда ранее со мной не происходившее. Не просыпаясь, мужик, словно клещами вцепился в мою мысль, влезшую без спросу в его мозги.

- Кто ты? Что творишь? Диавол, што ли? По мою душу пришёл? Не рано ли? Грешен я!! Грешен! Грешен изрядно, но грешу только для искупления! Нешто искупить, не согрешив?

- Меня зовут Воланд. До грехов и искупления дела мне нет. Сейчас тебе принесут телеграмму от Императрицы. Мальчик болен. У него кровотечение. Доктора унять не могут. Ему дают лекарства, которые только вредят. В ответной телеграмме, подскажи не давать лекарства и внуши твёрдо, что к утру все пройдёт. Ты на семью имеешь сильное влияние. Они тебе верят. Вот и пробуди у них сильную веру! А теперь просыпайся!

Распутин с закрытыми глазами, визжа, словно дикий кабан, вскочил на постели, заодно с грохотом скинув на пол голую бабищу и пяток пустых бутылок. Крестясь двумя руками сразу, дико вращая глазами, обшаривал Гришка суматошным взглядом каждый закуток комнаты. Никого постороннего, конечно же, не обнаружил. В этот момент раздался громкий стук в дверь. Сонная прислуга, поочерёдно то, ругаясь, то испуская кишечные газы, пахнущие кислой капустой, пошла открывать.

- Григорий, ты всё понял? - Мысленно спросил я старца.

- Не сделаешь, сгоришь в аду к чёртовой матери! - Добавила очнувшаяся от созерцания картины, недостойной кисти Рубенса, Элла.

- Всё, всё выполню, как же иначе то? Для Мамы, для Папы!! Для Алексея Николаевича! Да завсегда всей душой! В лучшем можно сказать виде, выполним!

- Смотри, же! - Пригрозила Элла, и мы немедленно покинули квартиру святого старца, спасаясь от смеси вони газов кухарки, перегара старца и каких-то резких, пряных, очень противных запахов, исходивших от так и не разлепивших глаз смертельно пьяной бабы. Да, иногда иметь развитую систему рецепторов вещь весьма обременительная даже для биоробота, что уж говорить о такой утончённой биологической структуре как Элла.

Мы переночевали в весьма респектабельной гостинице "Европейская", на углу вблизи Невского проспекта. Сняли номер под видом американских туристов из малоизвестного в России штата Иллинойс, отличительной особенностью которого являются банды гангстеров и чикагские скотобойни. Утром мы расплатились деньгами из воздуха и вернулись в Беловежскую Пущу. Уже по первым внешним признакам внутри дворца стало ясно, что кризис у наследника престола благополучно миновал и жизни Алексея ничего не угрожает.

Так мы узнали страшную тайну царской семьи и познакомились с таинственным старцем, оказывающим столь странное влияние на российскую историю . То ли к счастью, то ли наоборот, но своим вмешательством мы не только спасли жизнь наследника, но ещё более упрочили, помимо нашей воли, авторитет Распутина у императорской четы.

Периоды обострения болезни наследника престола сменялись временами относительного здоровья, и казалось, что мальчик бодр, весел и ничем внешне не отличается от сверстников. Когда болезнь отступала, одетый в матросскую форму Алексей играл в войну с двумя другими мальчиками, немного младше его по возрасту, детьми боцмана Деревянко, одного из двух моряков яхты "Штандарт", что прикомандированы к наследнику как "дядьки". Главная обязанность "дядек" состояла в присмотре за Алексеем и предупреждение его от падений и прочих возможных травм и напастей. Кроме того, если мальчик недужил, то моряки по очереди носили его на руках. Мальчик рос очень живым и подвижным и "дядькам" приходилось проявлять недюжинную резвость, поспевая за ним. Кроме двоих "потешных" мальчишек, друзей у ребёнка не было. Впрочем, и мальчишек пускали к нему не очень часто. Компанию цесаревичу зачастую составляли лишь длинноухий спаниель Джой и старенький, очень умный ослик, доживающий пенсионером на царских харчах после завершения успешной цирковой карьеры. Ослик оказался весьма покладист и умён, потому спокойно разрешал седлать себя и неспешно возил наследника по дворцовому лугу. Впрочем, довольно скоро Алексея постепенно начали приучать сначала к пони, а, затем, к настоящей строевой лошади и было удивительно смотреть, как перед мальчиком в полной казачьей форме вытягиваются по стойке "смирно" и отдают честь генералы и полковники.

Весной семья выбиралась в Ливадию, бродила по окрестностям, купалась в море, Николай выполнял в качестве упражнений артикулы с мосинской трёхлинейной винтовкой, сам обнашивал и испытывал армейское обмундирование новой формы. Истово верующая семья не пропускала ни одного православного праздника, регулярно посещала церковь и истово выполняла все положенные обряды.

Царственные дети не прекращали учёбы и летом, за обучение отвечал "француз", дававший уроки всем трём дочерям и сыну Николая Второго. Впрочем, француз на деле оказался швейцарцем Пьером Жильяром, личностью довольно самобытной, вольнолюбивой, хорошо образованной и бесконечно преданной любимому делу, но прежде всего - идеалам демократии и свободы, родной Швейцарии и семье Романовых. Как это все сочеталось в одном человеке? Но, Жильяр детей только обучал. Воспитывала царских детей сама Александра Фёдоровна, причём делала это строго по методе, самолично усвоенной при дворе Королевы Виктории. На первом месте стояли свежий воздух, жёсткая постель, физические упражнения, холодная вода и простая пища. Детей приучали не только к учёбе, но и к ручному труду в саду и на грядках. Родители воспитывали в них чувства сострадания и благотворительности к сирым и больным подданным, регулярно вывозя на различного рода мероприятия такого рода. Например, все они активно и серьёзно участвовали в компании по сбору средств на борьбу с чахоткой. Торговали на благотворительных базарах и сами изготовляли вещи на продажу в пользу бедных. Ну, а в свободное время, конечно же, словно амазонки скакали в дамских сёдлах на конях или азартно играли в лаун-теннис.

Дочки Николая и Александры росли здоровыми, цветущими девушками, но практически в полном одиночестве, общаясь лишь изредка со сверстниками, да и то из числа членов семей Великих князей и княгинь. Но, казалось, что это отнюдь не обременяет эти прелестные создания и они вполне самодостаточны в собственном тесном дружеском кругу. Две старшие всё чаще появлялись вместе с отцом на различных представительских событиях. Невольно задерживались на девицах Романовых чисто мужские взгляды офицеров, вызывая в ответ милый румянец смущения. В такие моменты на лицах венценосных родителей явно прочитывалась сложная гамма чувств от гордости до задумчивости и тревоги. Пора уже было думать о замужестве старшей дочери. Иногда мне казалось, и тут Элла со мной вполне солидарна, что Ольга Николаевна весьма не равнодушно дышит по отношению к Великому князю Дмитрию. Поверьте, это была очень красивая пара! Но, родители упорно не замечали этих знаков, или делали вид, что не замечают. Скорее всего, считали, что принца для красавицы и умницы Ольги, стоит искать за границами Отечества.

Теперь старшие дочери, всё чаще заменяли Александру Фёдоровну, выполняя вместе с отцом представительские функции, и делали это на удивление непосредственно, грациозно и радостно, придавая своими улыбками даже чисто официальным церемониям живой блеск и обаяние естественности. Девочки уже почувствовали собственную женскую силу и принимали восхищение окружающих как должное, но, как и прежде обожали фотографироваться в самые обыденные моменты повседневной жизни. Впрочем, даже на официальных фотографиях, например с казаками Конвоя Его Величества, немедленно бросаются в глаза их светлые лица и открытые миру улыбки. А какими прекрасными амазонками казались эти милые девушки, скача на вороных конях в парадных формах именных полков, слева и справа от отца в Петергофе на празднике 8-го Уланского Великой княжны Татьяны Николаевны полка!

Со счастливыми улыбками, фейерверками, залпами орудий и парадами прошло по стране празднование 300-Летия Дома Романовых. Казалось, что династия монолитна и крепка как никогда ранее, что народ боготворит и поддерживает Николая Второго, позабыв уже и Пресню, и Читу, и Дворцовую площадь, и Ходынку. Дома городов Империи украсились двуглавыми орлами, трёхцветными флагами, а, кое-где, и гирляндами новомодных электрических огней, складывающихся в здравницы. Раздавались юбилейные награды городовым и околоточным. Возводились памятники, а если не настоящие памятники, то их временные макеты. Кострома, Нижний Новгород, Москва, Ростов с восторгом и толпами обывателей принимали царскую семью для празднования юбилея. Полковые праздники сменялись парадами, парады выставками и банкетами. Последнее время императорская семья для участия в торжествах приезжала не в старомодных каретах, а в блестящих лаком и сталью автомобилях из личного гаража его Императорского Величества. Ничто и нигде не предвещало новую смуту или войну. Жизнь по-прежнему прекрасна и удивительна.

Войну никто, даже военные и журналисты, не желали и не предсказывали. Дисплей радовал глаз медлительными пульсациями достойного жёлтого цвета. Возможно, лишь окопавшиеся в дальнем зарубежье отощавшие без валютной подпитки революционеры во снах видели перерастание войны в победную революцию. Но то - революционеры, которых насчитывалось на Россию десяток другой тысяч, да и те кучковались стараниями покойного Столыпина в местах весьма отдалённых, от Урала до Сахалина. Обыватели о войнах и революционных пертурбациях не думали, спокойно ездили на курорты и за границу, кто на отдых, кто на экскурсии, кто на учёбу. Впрочем, многие уезжали навсегда, забивая под завязку третий класс и трюмы пароходов трансатлантических линий, оседая в Новом Свете от Канады до Аргентины.

Дважды разогнанная Дума, наконец, приняла более-менее удобный для Николая формат, нечто обсуждалось, что-то критиковалось, но думская ругань не выходила за пределы начертанные для оппозиции Его Величества рукой всё того же страдальца труженика Столыпина. Мы с Эллой не без удовольствия проводили время в ресторанах, на балах, куда, правда чаще всего попадали без разрешений и приглашений, в негласных поездках вместе с Романовыми по стране. Всё вокруг казалось просто прекрасным. Немного омрачало существование приклеившаяся к семье Романовых личность бородатого, нечёсаного мужика в шёлковой рубахе, поддёвке и плисовых штанах, заправленных в смазные сапоги. Эта фигура всё более и более наливалась зловещею силою и окружалась разного рода несимпатичными людьми.

Поездки Николая заграницу на свадьбы и похороны королей и принцев перемежались с церемониальными и дружескими визитами и встречами с монархами и властителями мира. Между делом игнорировали Вену в ответ на аннексию Боснии и Герцеговины. Созывались, проходили и бесплотно исчезали в ворохах бумаг многочисленные, но не всегда многолюдные конференции и встречи по мирному урегулированию, по разоружению, по существованию, по правам человека. Встречи, всегда именовавшиеся как максимум всемирными, на худой конец, интернациональными. Конференции и симпозиумы отличались многословием, благими намерениями, блистали остроумием и красноречием ораторов, но одна за другой оканчивались абсолютно безрезультатно. Действительно, зачем ещё и бумажные обязательства, если никто в Европе и так не желал воевать? Европейские социалисты расхрабрились настолько, что даже обещали, в случае объявления не дай Бог мобилизации, всей партией игнорировать её. Расхрабрились только потому, что в близость войны абсолютно не верили. Так закончился счастливый 1913 год и начался, казалось не менее, а ещё более радостный, год 1914. Начало года прошло под звон колоколов и треск тысяч открываемых бутылок с шампанским. Этакое, обильно политое вином начало года не сулило никаких тревог и напастей. Всё шло, как и должно идти. Российский государственный локомотив славно катил по стальным рельсам в мирное будущее, исправно набирал скорость и тащил за собой с каждым днём все более и более тяжеловесный состав, полный урожаев пшеницы, руд, угля, нефти. Пинок, безжалостно данный под зад старой России сапогом Столыпина, все ещё сохранял инерцию поступательного движения.

Летом 1914 года, Николай и Александра нашли, наконец подходящего жениха для старшей дочери. Яхта "Штандарт" забрала семью из любимой солнечной Ливадии и полным ходом пошла в сопровождении нескольких боевых кораблей к берегам Румынии с очень дружеским визитом. Состоялись смотрины Великой княгини Ольги и Принца Карла. С политической точки зрения брак этот выглядел весьма привлекательным для обеих стран, но как мы поняли, Ольга с самого начала была от такой перспективы далеко не в восторге. Вполне возможно, что Карл не дотягивал по многим параметрам до красавца Дмитрия. Во всяком случае, Николай благородно оставил за ней окончательное решение, чем она и не преминула воспользоваться. Из разговора на палубе "Штандарта" с Жильяром, абсолютно случайно услышанным любопытной Эллой, мы узнали, что Ольга сказала прямым текстом: "Несмотря на всё, я буду, чужой в этой стране, а я русская и хочу остаться русской".

Программа немедленно погрузилась в обработку данных, причём привлекла для этого не только собственную и нашу с матрицей операционную память, но и через спутник задействовала базу данных наблюдательного антарктического пункта. Решение оказалось найдено, когда семья Романовых, так и не обнадёжив печального Карла, начала собираться в обратный путь.

- Воланд, немедленно попытайся внушить Ольге жизненную необходимость положительного ответа! Приложи все усилия! У неё лишь один шанс из ста. - Необычно эмоционально потребовала программа.

Семья в полном составе в это время участвовала в торжественной трапезе. Причём если Ольга вела себя достаточно корректно, то остальные девицы, что им совсем не свойственно, вели себя не очень прилично, откровенно скучали, игнорировали беднягу Карла и дружно выказывали нетерпение. Казалось, что им не терпится скорее оказаться на борту яхты и на всех парах покинуть Констанцу.

Я расположился за спиной виновницы этого круиза и сначала изо всех сил постарался внушить ей любовь к Карлу. Увы, бесполезно. Тогда мне пришлось воззвать к её патриотизму, к насущней необходимости брака с Карлом из политических соображений. Логика отступила, смятая образом красавца и умницы Дмитрия.

- Для Ольги это единственный шанс остаться в живых и, возможно, спасти династию! - Уже не сообщала, а просто взывала программа.

На пристани в Констанце, в последние минуты, перед тем как матросы отдадут швартовы, я вновь попытался послать мысленное послание Великой княжне Ольге.

- У тебя последний шанс остаться в живых, Ольга! Россию ждут невероятно тяжёлые испытания, выйдя замуж за румынского принца, за наследника Румынского престола ты избежишь смерти! Пойми! Это твой последний шанс, больше не будет никогда! Решение за тобой.

Ольга подняла лицо с чуть вздёрнутым носиком, обрамлённое короной пепельных волос. На глаза её набежали слезы, и она грустно посмотрела на расцвеченный, кипящий празднично одетой людской толпой берег Констанцы. Затем Ольга бросила беглый взгляд на опечаленного принца Карла, стоящего на самом конце деревянного настила. Он словно ждал положительного ответа, немедленно, сейчас. Ольга глубоко вздохнула, и отвела глаза, не сказав ничего. Но предназначенный мне мысленный ответ прозвучал предельно чётко и однозначно: "Я не знаю кто ты, советчик. Добрая ли сила, злая, но знаю твёрдо, что я - русская. Здесь моя Родина. Я хочу жить и ..." - И после небольшой, совсем небольшой паузы твёрдо продолжила: "... И умереть в России, если то суждено! На всё Божья воля! Не смей искушать меня, лукавый!". Ольга осенила себя широким крестом и решительно ступила на палубу яхты.

Господи, - подумал я, сидя в одиночестве на кнехте опустевшей пристани на манер Мефистофеля скульптора Родена, когда дымки российского отряда кораблей рассеялись в глазури неба. - В этой девушке нет ни единой капли русской крови, но она гордо заявляет о своей русскости.

Я - гражданин Федерации, агент Созерцатель, прилетевший с дальних планет, даже свет от которых не доходит до России. Кто теперь я? Биоробот? А может уже Человек? Или, правда и я суть Искуситель? А, может, тоже уже русский? Почему принимаю так близко к сердцу происходящее здесь? Что случилось со мной, Воландом на этой земле, такой неброской, не яркой, со страшной, горькой, совершенно нелогической историей. Что связало со страной, полной непонятного обаяния, прикрытой какой-то невероятной аурой, той, что раз и навсегда привязывает и не отпускает уже никогда.

Глава 19.

Воланд и Элла спешат в Сараево, но как не стараются, не могут перебороть человеческое упрямство и предотвратить убийство Эрцгерцога Фердинанда.

Время летело в вихре мимолётных событий, не оставляющих, однако, веских зарубок на древе истории. Вспыхивали и гасли балканские войны. Вчерашние союзники вдруг без видимых причин обращали друг против друга оружие, забывая о вчерашнем общем враге. Несколько раз воинствующие дилетанты пытались втянуть Россию в драчки балканских разборок, под всегда свежим соусом славянской солидарности. Но за спинами обидчиков сербов маячили плоские штыки австрийцев и острые шишаки немецких касок. Воевать с ними Россия не могла. Воевать с Германией не хотела императрица, понимая желание Мамы, ушлый крестьянин Гришка Распутин, чьё мужицкое нутро тоже протестовало против глупой бойни, пророчествовал перед Николаем об ужасных последствиях войны. Витийства срабатывали и война отступала. Как это ни смешно, но после смерти Столыпина, именно Григорий Распутин оставался тем единственным камнем преткновения, что останавливал разгоняющуюся военную колесницу. Мы не особенно вдавались в исследование его личной жизни и амурных приключений. Выяснив, что именно стоит за столь сильной привязанностью царской семьи к старцу, мы не стали копать вглубь, посчитав эту личность одной из множества предыдущих проходных фигур. Вроде Друга семьи Филиппа.

Лето 1914-го было в самом разгаре. Пляжи от черноморского побережья до Ниццы полны купающейся публикой. Дамы впервые демонстрируют купальники, открывающие ножки, ручки, а иногда и иные части тела, на что мужчины отвечают не менее смелыми купальными туалетами и горящими взорами. Мужчины готовы немедленно проглотить все столь соблазнительные и пёстрые блесны женских приманок. Врачи усиленно рекомендуют загар, позволяющий лучше усваивать некие таинственные витамины. Чем больше открытая площадь тела, тем больше витамин! Даёшь загар! И наиболее смелы дамы и господа уединяются для загара в стиле ню.

Элла, естественно, никак не могла пропустить эту ярмарку тщеславия, и мы перескакивали с одного модного курорта на другой, волоча за собой огромные баулы и саквояжи полные разнообразного летнего убранства, оказывающимися, в конце концов, абсолютно излишними на нудистских пляжах. О, этот всесильный витаминизирующий загар!

Всё закончилось тем, что случайно взглянув утром 28 июня на дисплей прибора, я обнаружил сильнейшее возмущение в районе небольшого балканского города Сараево, в недавно аннексированной Австро-Венгрией провинции. Мы оставили в гостиничном номере все тряпки и понеслись сломя голову в Боснию. Успели вовремя. К перрону вокзала прибывал личный поезд наследника австро-венгерского престола Эрцгерцога Франца Фердинанда.

На вокзале высокопоставленных гостей встречали все высшие чиновники провинции, офицеры гарнизона, видные купцы и промышленники, представители мусульманской, сербской и других общин города. Как мы очень быстро выяснили из разговоров встречающей публики, в Сараево Эрцгерцог с женой прибыли по приглашению командующего войсками и наместника Боснии и Герцеговины, генерала Оскара Потиорека. Визит состоялся после окончания довольно провокационных манёвров, проходивших в опасной близости от границы с Сербией. Некоторые придворные старались отговорить наследника от поездки в район, населённый в большинстве своём сербами, подвергшимися после аннексии довольно жестоким репрессиям и мечтающими о воссоединении с исторической родиной Сербией. Но, переубедить кого-то, особенно носящего военный мундир, да ещё, если в голову втемяшится некая идея фикс, практически невозможно. Уж мне ли это не знать.

Итак, выйдя из поезда, Эрцгерцог с женой и генералом погрузились в открытый автомобиль и практически без охраны в составе кортежа из шести авто поехали в центр города. Машина с наиболее важными персонами шла в кортеже второй. В первой ехал мер города с двумя охранниками, в третьей ещё три человека из охраны. В остальных автомобилях кортежа ехали члены свиты и встречающие. Сначала мы с Эллой пристроились в естественном для нас виде состоятельных прожигателей жизни к толпе встречающих и сразу же обнаружили несколько весьма подозрительных личностей. Короткая остановка времени, и компактное сканирование мыслей выявили двух человек из группы сербских заговорщиков под названием "Млада Босна". Группа, насколько мы смогли понять, имела весьма расплывчатые цели и не менее расплывчатую программу. В двух словах конечная цель этой организации состояла в объединении всех южных славян под эгидой Сербии в одно государство. Задача весьма спорная, как немедленно отметила программа, так как южные славяне включали в себя кроме православных сербов, действительно стремившихся к объединению под главенством сербского правящего дома, ещё и мусульман, тяготевших к самостоятельности под эгидой османской империи, и католиков, которых вполне устраивала жизнь в Австро-Венгрии. При сканировании одного из членов террористической группы неожиданно проскочило очень странное упоминание другой сербской националистической организации под названием "Чёрная рука" и состоявшей в основном из офицеров сербской армии. Почему-то в случае успеха предпринимаемой акции вектор поисков полиции должен быть перекинут именно на эту организацию военных, а не на "Младу Босну". Ясно, что затевается очередная провокация с далеко идущими последствиями и уводом в тень истинных заказчиков.

Мы немедленно включили режим невидимости и с помощью антигравов примкнули ко второй машине кортежа, чуть-чуть потеснив господина генерала. Он, было, попробовал выпихнуть Эллу прочь из машины, но ощутив рядом женское тепло и невероятные формы, пусть даже невидимые глазу, вдохнув затем пару раз запахи парижского парфюма, ничего толком не понял, но оставил это пустое дело. Я двигался рядом с машиной, свободно паря параллельно земле и лишь слегка придерживаясь за плечо моей напарницы.

- Господин генерал, как Вы относитесь к моей идее триализма? - Спросил Эрцгерцог. - Собственно говоря, я тут кроме наблюдения за манёврами и открытия музея ещё и для того, чтобы лично разобраться с обстановкой на месте. Поймите, пока Австрия оставалась лишь Австрийской монархией венгры постоянно устраивали восстания и бунтовали. Теперь монархия Австро-Венгерская и совсем небольшая, но вовремя подброшенная сладкая косточка автономии утихомирила этих ранее таких необузданных смутьянов.

- Ваше высочество, мы люди военные и призваны служить Его Величеству Императору Францу-Иосифу, как прикажут, так и будет, но, если вы действительно желаете знать моё мнение, то могу Вам сказать на условиях конфиденциальности, толку из сербов как подданных для Империи не будет. Покойный граф Эринталь, а он-то уж в этом вопросе был отменный специалист, покорил в 1908 Боснию и Герцеговину огнём и мечом. Теперь тут все преференции на мусульман и католиков, хотя их и меньшинство. Всё подобное угнетает свободолюбивых сербов, столько лет мечтавших о независимости от турок, а получивших в итоге новых хозяев в нашем лице. Да и то, что за рекой независимая православная Сербия много для них значит. Завоевать мы их завоевали, а вот умиротворить, пока не удалось.

- Но если империя станет Австро-Венгерско-Сербской, и сербы получат статус титульной нации, это их вполне удовлетворит, не так ли?

- На время - быть может, но далеко не всех. Это сработало бы, будь сербы объединены как венгры территориально, но ведь большинство их и так живёт в Сербии. Зачем же им ещё одна родина?

- Но долго такое положение нетерпимо, вы же понимаете. В сербской армии многие офицеры во главе с полковником Дмитриевичем спят и видят сокрушение нашей империи и присоединение братьев славян. Их организация "Чёрная рука" настолько сильна, что сам премьер Пашич их откровенно побаивается.

- Тогда возможно только военное решение проблемы. Тут Вам, Ваше высочество и карты в руки как военному руководителю нации.

- Нет, военное решение невозможно без договорённости с Россией, возможно непосредственно с Императором Николаем. Ах, если бы мне удалось восстановить "Священный Союз" трёх континентальных империй! Мы стали бы тогда непобедимы!

- Вряд ли это возможно в современных условиях, Ваше высочество, время уже ушло и против такого союза немедленно выступят Франция и Англия, с которыми, как Вы знаете, у Николая отношения сейчас более чем союзнические. Займы французские, займы английские вытеснили практически с финансово-экономического пространства России немецкие деньги. Кто платит, тот и заказывает музыку, вы уж извините мой солдафонский пример. Но если кто-либо спровоцирует большую войну и России придётся воевать, то однозначно воевать она будет в союзе не с нами, а с англичанами и французами, увы.

- Я никогда не поведу войну против России. Я пожертвую всем, чтобы этого избежать, потому что война между Австрией и Россией закончилась бы или свержением Романовых, или свержением Габсбургов, или, может быть, свержением обеих династий. Война с Россией означала бы наш конец. Если мы предпримем что-нибудь против Сербии, Россия встанет на её сторону, и тогда мы должны будем воевать с русскими. Австрийский и русский император не должны сталкивать друг друга с престола и открывать путь революции. Я уже говорил начальнику Генерального штаба, что войны с Россией надо избегать, потому что Франция к ней подстрекает, особенно французские масоны и антимонархисты, которые стремятся вызвать революцию, чтобы свергнуть старейших европейских монархов с их тронов. Провокация! Вот великолепный повод для войны!

Мы с Эллой одновременно заполняли аудиофайлы столь важной информацией, попутно фиксируя в видеофайлы толпу празднично одетых жителей Сараево, встречающих Франца Фердинанда и Софью. По обеим сторонам улиц стояли шпалеры обывателей. Многие из них одеты в фески и местные костюмы, не только явно указывающие на столетия турецкого владычества, но и демонстрирующие их религиозные предпочтения. Судя по всему, сербов между встречавших высоких гостей обывателей стояло мало.

Кортеж успел доехать до Центральной полицейской станции, когда меня подкинуло вверх мощным взрывом. От неожиданности я даже немного растерялся. Да и как тут не растеряешься, если весь поглощён получением важнейших политических сведений, а на тебя вдруг обрушивается град осколков гранаты и прочей гадости. Слава Богу, но для меня, что граната, что взрыв атомной бомбы, примерно одинаков по эффекту. Но, вдвойне слава, что я прикрыл собой Эллу в её последнем по счёту и наиболее эффектном парижском туалете, надетом специально для встречи столь важных персон. Бедная Элла вечно твердит: "На что мне эти тряпки, если их некуда одеть, а главное, некому показать?". Удивительно, но под "некому показать" подразумеваются совершенно случайные и совершенно незнакомые дамы примерно одной возрастной группы. Дамы, оказывается, оценивают друг друга и очередную жертву злословия, исключительно по форме сумочки от неведомого мне французского дизайнера, повелителя женских дум, или по запаху духов от некоей Коко Шанель, открывшей год тому назад невероятно модный бутик.

В общем, к всеобщему счастью, осколки гранаты не поразили ни туалеты Эллы, ни приткнувшегося за ней генерала, ни чету наследника престола Австро-Венгрии. Правда, срикошетировав от моего невидимого тела, осколки всё же нашли, к сожалению, жертвы среди стоявшей на тротуаре публики и пассажиров следовавшего за нами авто. Сам террорист метнувший гранату и ясно видевший всё происшествие, сначала застыл столбом на месте с раскрытым ртом, даже не пытаясь убежать с места преступления. Уцелевшая публика в святом экстазе принялась избивать его. На какой-то момент боевику удалось вырваться и кинуть в рот бумажный фантик, но его немедленно вырывало. Рвотный позыв и извергнувшийся фонтан содержимого желудка оказались настолько вызывающими, что чистая публика на мгновение отпрянула, и антигерой дня предпринял вторую попытку самоубийства, на этот раз, бросившись в реку. Этого ему не дали, подоспевшие наконец-то полицейские, надели наручники и увезли в закрытом фургоне.

Зная интернациональный почерк террористов, мы немедленно определили, что, как и в случае с Александром Вторым схваченным одиночкой дело не обойдётся. Эти ребята отлично подготовлены, обучены и настойчивы в достижении поставленной цели. По совету программы я постарался внушить Францу необходимость прервать поездку и вернуться в Вену. Конечно же, в ответ услышал стандартный ответ о чести офицера, о гордости и трусости. И стандартный вопрос о том, кто это я, собственно говоря, такой, чтобы советовать ему, наследнику престола?

Тогда Элла переключилась на его жену Софью, но та чётко дала понять, что в их семье решения политического характера принимает муж и, к счастью для семьи, такие моменты можно пересчитать по пальцам. Поэтому, если уж мужу такая редкая возможность выпадает, то лишать его мимолётной радости она, как верная жена, не может и не хочет. И, снова задаётся никчёмный вопрос: " Кто эта Элла? По, какому-такому праву влезает со своими глупыми советами?". Что тут поделаешь? Пришлось положиться на провидение.

Пока Его высочество читал речь в городской ратуше, мне удалось найти одного вполне вменяемого и логично мыслящего человека из свиты, который в последней попытке постарался защитить жизнь наследника престола и главнокомандующего Австро-Венгерской армии. Барон Морсе подошёл к Францу Фердинанду и конфиденциально попросил того побыстрее поехать на вокзал, избегая ранее намеченных улиц и скоплений народа. К сожалению, рядом оказался бравый генерал Потиорек, который немедленно влез со своей репликой, реабилитирующей его, как наместника столь оплошавшей территории.

- Вы думаете, что Сараево кишит убийцами? - Прошипел генерал, оттирая от светлейшего тела несчастного барона. Тут и сам Эрцгерцог решил показать благородный гонор и потребовал везти его прямиком в больницу, куда определили раненных при покушении людей, а раз решил муж, то за ним потянулась и жена, несмотря на уже коллективные уговоры. Сели в авто и поехали, перед этим решившись всё же для подстраховки изменить немного маршрут. Как подсказало компактное сканирование, никому отнюдь не хотелось на самом деле ещё раз попасть под бомбу сумасшедшего террориста. Не хотелось! Но дурацкое понятие о чести свело все наши усилия на нет. О, великая Федерация! Как нелогичны и непоследовательны эти земляне! Договориться они между собой договорились, но за рулём сидел не генерал, а шофёр, который про договор об изменении маршрута понятия не имел. Генерал просто забыл его проинформировать. Кто этот шофёр и кто генерал! В общем, поехали старым маршрутом, но при повороте на улицу со звучным названием "Франц Иосиф" генерал закричал шофёру, что тот везёт их Высочества совсем не туда. Шофёр уяснил, "куда везти Высочеств" и начал неторопливо разворачивать автомобиль.

В это время в соседней лавке проголодавшийся от треволнений дня и уверовавший уже в неудачу покушения террорист-малолетка тихо и мирно выбирал приличествующий случаю мясной бутерброд. Неожиданно через стекло витрины террорист увидел ползущее рядом открытое авто с Эрцгерцогом, генералом и женой наследника. К несчастью для судеб мира он ещё не успел избавиться от бельгийского браунинга, аналогичного тому, из которого несколько лет назад другой террорист убил Столыпина. С бутербродом в одной руке и пистолетом в другой боевик выскочил из лавки к машине и первым выстрелом всадил пулю в живот Софье, хотя явно целился в грудь генерала. Вторым он совершенно случайно попал в шею наследнику. Стрелял он, хотя из близкого расстояния, но браунинг ходил в его руке ходуном как от волнения, так и по тщедушности и болезному состоянию организма, что явно было видно по впалой груди и залитому потом бледному лицу. Так что можно считать эти два попавшие в цель выстрела большой случайной удачей для столь неважного стрелка.

Этот второй террорист тоже после покушения решил свести концы с жизнью и глотнул бумажный фантик. Результат оказался тем же что и в первом случае. Не дожидаясь окончания физиологического действа, Гаврила Принцип, а именно так звали парнишку, попытался застрелиться, но браунинг отлично отработав два первых выстрела, заклинил на третьем, и юного мерзавца схватила публика. Если преступника задерживает полиция, то, как правило, старается довести его до суда живым и только потом, получив все нужные признания, повесить уже по всем правилам. Если же преступника хватают благонамеренные обыватели, то происходит нечто обратное, дамы и господа, если конечно присутствуют в достаточном для действа количестве, принимаются избивать злоумышленника, вовсе не озабочиваясь снятием с него показаний и стараясь довести дело праведного гнева до логически верного смертельного исхода. В случае Гаврилы дело ограничилось полуоторванной рукой, каковую позже в тюрьме практически без наркоза ему оттяпал лекарский помощник. Раненых же Франца Фердинанда и его жену не доставили почему-то прямиком в ближайшую больницу, а долго и нудно везли по тряской мостовой в замок губернатора. Пока везли, от тряски и кровопотери скончалась Софья, а Эрцгерцог не ведая того, всё просил, всё умолял уже покойную: "Софушка, прошу, не умирай! Прошу ради детей!". Вскоре скончался и он.

Весьма расстроенные мы немедленно убыли в Вену, узнать реакцию на это злодейство престарелого Императора Франца Иосифа. Полиция действовала оперативно и вскоре все шестеро заговорщиков сербов оказались пойманы, избиты и допрошены. Допрашивали предельно жёстко, поэтому петь начали все и дружно. В результате допросов австрийцы сразу же выяснили то, что им так хотелось услышать: оружие получили от сербских офицеров, операцию планировал офицер сербской разведки и, вообще, все это происки сербского правительства.

Государь Император Австро-Венгрии сначала отреагировал на происшедшее весьма своеобразно: "Для меня одной заботой стало меньше". Впрочем, за долгую жизнь старичок настолько привык к покойникам, что все рождения и смерти воспринимал очень спокойно. - "Все там будем". Под "там" он, вероятно, буквально понимал подвалы дворца, где его маменька хранила непогребённые тела предков, изредка спускаясь к ним для решения насущных государственных и семейных вопросов методом поимённого опроса и индивидуальных консультаций. В Вене, настолько несерьёзно все происшедшее восприняли, что в первый день даже забыли объявить траур. Весь остаток дня Вена отплясывала вальсы, хохотала на представлениях варьете и модных оперетт. Потом неожиданно опомнилась и навзрыд зарыдала. Слишком театрально для тонкого слуха. С излишним надрывом. Не совсем естественно. Но для начала ограничилась политическим демаршем.

Затаивший было в преддверие войны дыхание мир, постепенно сделал выдох, вдох и вновь задышал в режиме мирного времени. Но наш дисплей перевёл перекрестие оранжевого цвета сначала на Берлин, а затем на Лондон. Гостивший в Германии с дружеским визитом британский флот в составе четырёх новейших линкоров и нескольких крейсеров, прошедших только что открытым для плавания Кильским каналом, скомкал официальные церемонии и быстро покинул гостеприимные воды. Матросы обеих флотов на палубах истово махали бескозырками и орали здравницы двум внукам Великой Королевы Виктории Джорджи и Вилли: "Друзья сегодня! Друзья в будущем! Друзья всегда!". Офицеры с обеих сторон, многозначительно помалкивали, мужественно выпячивали челюсти и старались поточнее запомнить силуэты чужих дредноутов. Шпионы в спешке делали последние фотографии.

Глава 20.

Воланд и Элла мотаются по европейским столицам, документируя и анализируя последствия убийства Эрцгерцога Фердинанда.

И в Берлине, и в Лондоне, и в Париже, и в Петербурге правительства, а особо дипломаты находились в состоянии лихорадочного перманентного зуда.

Когда мы прибыли в Германию, кузен Вилли потирая сухую ручонку, нервически бегал в великом возбуждении по палубе яхты "Метеор", полным ходом возвращающейся в порт приписки. Оказавшись вновь в Новом дворце Потсдама, Кайзер немедленно принялся за дело войны, проводя бесконечные собрания с руководителями армии, флота, политическими партиями, руководством полиции, издателями газет и журналов. Вилли желал воевать, но пока ещё помнил первую заповедь мудрого старика Бисмарка, о том, что воевать с Россией нельзя, к которой разум добавлял, что на два фронта воевать просто невозможно. Но, воевать очень хотелось. Во-первых, нужно, наконец, покарать Британию на деле, а не только на словах, ставших фетишем нации: "Боже, покарай Британию!". Во-вторых, поставить на место зарвавшегося глупыша Ники с его балканскими амбициями и потугами на опеку всех славян. В-третьих, надоело французское бряцание оружием и это вечное нытье про потерянные Эльзас и Лотарингию.

- Что пропало - то пропало. - Воинственно подкрутил усы Вильгельм. - Да, в 70-м Пруссия удачно изнасиловала прекрасную Францию под звуки Марсельезы, но ведь потом и помогла силой оружия подавить восставшее отребье Парижа. Одна эта услуга стоит и Эльзаса, и Лотарингии вместе взятых. Конечно, мои адмиралы ноют о том, что Флот открытого моря пока ещё не сравнялся с английским Гранд Флитом. Генералы воинственно крутят усы, но напоминают о необыкновенных свойствах русского солдата, которого нужно убивать дважды или трижды, а это дополнительный расход снарядов и патронов. Социал-демократы вслух кричат о пролетарской солидарности и разоружении, о мире во всем мире, но на ухо, приватно, сообщают, что все как один, дружными рядами, до последнего вздоха, за Рейх и кайзера... до гробовой доски и как один все. Следовательно, можно ожидать, что политические проститутки не заикнуться о бойкоте мобилизации и пойдут в первых рядах пролетариев на призывные пункты. Правда, после их пути, скорее всего, разойдутся, пролетарии отправятся в окопы, а их вожди вернуться на скамьи Рейхстага.

- Момент, черт побери, действительно, очень удачный! Когда ещё такой выпадет? Россия к войне как всегда не готова. Это её нормальное состояние. Черноморские линкоры в процессе достройки, да и те под надзором немецкой агентуры и могут быть взорваны по приказу из Берлина. Снарядов не хватит и на несколько месяцев. Пушки в большинстве своём хотя и отменного качества, но только полевые трёхдюймовки, стрелять из которых по закрытым целям многие офицеры не умеют из-за пренебрежения как к врагу, так, в ещё большей степени, к точным наукам для этого необходимым. Дивизионы тяжёлой артиллерии можно пересчитать по пальцам, а крупнокалиберных снарядов к ним почти нет. Пограничные крепости то срывают и комиссуют, то вновь возвращают в строй, порядка там нет. ... Императрица Александра Фёдоровна, вообще гессенская принцесса и имеет на мужа отменное влияние. А на неё влияние имеет Григорий Распутин, который во всем следует советам вовремя подведённых к нему умных людей прогерманской ориентации. Семья Алисы здесь, в Германии. Братец Эрни - офицер моей армии. Сам Николай, то бишь Ники ... тряпка. Этнических немцев в российской верхушке, армии и флоте, промышленности и финансах, наверняка не меньше чем русских. Расклад отличный. С Россией можно воевать.

- Но!!! - Тут Кайзер задумчиво потёр правой рукой левую. - Всё это означает войну с Англией и Францией! Конечно, английскую армию, хотя и профессиональную, но малочисленную можно в расчёт не брать. Пока они мобилизуются и обучатся, война закончится. Флот! Флот дело иное. Но и наш флот уже не хуже! Какие деньги в него закачаны! По тактико-техническим параметрам, качеству изготовления и дисциплине экипажей наши линейные корабли превосходят английские. По количеству мы уступаем. Но если верить адмиралам, а ведь это им идти на дредноутах в бой, то качество компенсирует количество. Плюс - наши подводные лодки!

- Лягушатников можно в расчёт не брать. Они ничему не научились, их пуалю носят практически те же синие мундиры и шинели, что и в прошлую войну, да ещё вместе с красными штанами! Что можно ожидать толкового от этих попугаев? Их генералы напоминают гордо расхаживающих в курятниках петухов и могут кичиться лишь победами над дикими туземцами и женским полом. Причём, последнее у них ценится значительно выше. Да, у них последнее время появились неплохие пушки, но это полевые орудия, которым далеко до прекрасных крупповских гаубиц и прочих разработок немецких инженеров и учёных. Стоит ли бояться этих опереточных вояк? Ответ однозначен - не стоит.

- На нашей стороне, согласно докладам дипломатов, окажутся не только австрийцы, но и турки, болгары. И те и другие вояки отменные, хотя и плохо дисциплинированные и слабо вооружённые. Сомнения вызывают итальянцы. Эти примкнут в нужный момент к сильнейшим, хотя и связаны с нами договором. Румын и греков в расчёт не берём, они скорее обуза, чем союзники. На Дальнем Востоке Япония. ... Но это вещь в себе и никто не знает, как она себя поведёт, хотя, конечно, она связана с Англией договорами. Победив Англию и Францию, мы автоматически вышибаем Японию из игры. Доминионы? А для чего у нас антивоенная и национально-освободительная пропаганда? Канада и Австралия? Новая Зеландия? Деревенщина! Это пока не вояки. Разные негры и папуасы? Пушечное мясо, не более того. Всем им далеко до идеально вымуштрованного, хорошо образованного, отлично обученного и великолепно снаряжённого немецкого солдата. Мой солдат, даже не человек, а идеальная машина убийства в серой, точно подогнанной униформе со стальным шлемом на голове! Победа! Я вижу победу, так же ясно, как видел её мой великий предок!

- В случае победы нас ждут блистательные перспективы! Колонии в Африке! Колонии на Дальнем Востоке! Колонии на Ближнем Востоке! Нефть, уголь, алмазы, дешёвая рабочая сила! Жизненные пространства! Война! Война решит всё. Мы начнём войну! Предлог? Предлог дадут русские! Пусть австрийцы давят на сербов до тех пор, пока из них не выдавят всю душу вместе с дерьмом и потрохами, или пока те не запросят помощи России. Россия, конечно же, словно глупая квочка побежит спасать единоверцев и единокровцев ... от австрияков, но напорется на стальной немецкий штык. Англосаксы и лягушатники встрянут в чужие разборки и карусель закрутится. Главное, не дать Ники соскочить с крючка и отменить мобилизацию. А потом я ему надеру задницу по полной программе.

На этом мудрые мысли Императора Вильгельма иссякли, и он грозно покрутил свою мужскую гордость - усы. Все стало на свои места, война предрешена, но кроме Берлина есть ещё Вена и Лондон, не говоря уже о Петербурге. Из кабинета Вильгельма мы перенеслись в кабинет Франца Иосифа. Австрийцы, которые вначале казались нам такими миролюбивыми, при ближайшем более детальном рассмотрении оказались вовсе не так просты. Сербия манила австрийцев, словно в этой горной стране имелись, по меньшей мере, копи царя Соломона, а не жалкие крестьянские домишки и только лишь зарождающаяся слабенькая лёгкая промышленность. Мы абсолютно не понимали этого идиотического устремления огромной империи. По логике вещей, Сербия ещё очень долго не могла, если вообще когда-либо смогла, составить Австро-Венгрии конкуренцию на Балканах. С другой стороны, правящая верхушка двуединой империи слишком болезненно и ревниво воспринимала влияние сербского национализма на славянское население империи. В особенности на чехов и словаков. Ликвидация сербской государственности, по мнению этих мудрецов, разом решала проблему славянского сепаратизма. Как это ни парадоксально, но наиболее либерально к славянам относился, по нашим сведениям, именно Франц Фердинанд, убитый славянскими же националистами. Теперь его не было, и наиболее воинственно вели себя венгры. Именно премьер-министр Венгрии первым озвучил то, что иным не хотелось бы произносить вслух, а именно, необходимость объявления войны Сербии. Немец, начальник генерального штаба барон фон Гётцендорф немедленно объявил мобилизацию и тут же вместе с канцлером отправился в Берлин к Вилли. Вилли, уже принявший решение, поддержку обещал. Все это делалась втайне и эти тайные подковёрные усилия совсем не соответствовали мирному и штилевому состоянию поверхности. Втайне Австро-Венгрия накапливала продукты питания для войны, почти открыто, но слишком уж нарочито проводила мобилизацию, писала ультиматумы. Ультиматумы оказывались, явно грубы и оскорбительны для сербов, но под давлением России, Сербия приняла все их пункты, кроме одного. Хотя, и это ничего бы не решило. Кузен Вилли, подзуживая нерешительных австрийцев, предлагал не много ни мало, а требовать оккупацию Белграда.

Ещё до отправки ультиматума сербам, в Россию на броненосце прибыл президент Франции Пуанкаре. Мы в это время застряли на Балканах и пропустили сам визит, собирая информацию по сообщениям газет. Судя по обилию парадов и хвалебных речей, обе стороны нашли общий язык. Ещё-бы, не найти, если весь Донбасс, Украина, Кавказ строился и индустриализировался на французские займы. Если практически все французские рантье жили на проценты с непотопляемых и вечных российских облигаций. В Париж мы, поэтому, даже не заглянули, а направились прямиком в Лондон. Но и там долго не задержались. Лондон, спокойно потягивал виски и попыхивал сигарами. Сити жевал кровавые бифштексы и был морально и материально готов к войне с зарвавшимся тевтоном Вилли. Первый лорд Адмиралтейства грозил пруссакам, этим сухопутным крысам, посмевшим покуситься на британское морское владычество, на британское промышленное превосходство, на британские колонии и британский фунт стерлингов. Джентльмены посчитали, что Вилли зарвался. Поэтому нахалу с сухой рукой, было решено немедленно преподать предметный урок. Причём задать трёпку по-семейному крепко. Тевтон слишком много возомнил, напялив однажды по доброте королевы Виктории на себя английский адмиральский мундир. Это обстоятельство видимо здорово отразилось на состоянии повреждённого при неудачных родах мозге. Но даже на Уайт-холле, Сити, Потсдаме, Берлине, Вене и в Вестминстере понимали, что теперь все решается в Петербурге и Царском Селе.

Не особенно волновали наступающие события обитателей масонского замка. За плотно зашторенными окнами собрались, как мы поняли, масоны самых высоких градусов. Хотя мы запоздали и прибыли уже к самому концу собрания, но всё же удалось услышать одно весьма интересное высказывание.

- Братья, наступает очередной этап выполнения нашей программы. Наша мельница мелет медленно, но верно. Мы всегда один за всех и все за одного. Вне зависимости от того, по какую сторону баррикад, по какую сторону фронта мы окажемся. Пусть профаны думают, что мы разобщены, что не представляем единого целого. Пусть так даже думают братья низших градусов. Мы неуклонно идём к нашей великой цели неизменной со времён отцов тамплиеров. Мы пользуем в своих ритуалах еврейскую символику и еврейскую мифологию, но отбрасываем её когда она становиться нам тесна как делает змей с собственной кожей. Мы используем евреев, но переведя на них вектор гнева простонародья и добившись поставленной цели, мы уходим в тень, оставляя их расплачиваться по нашим счетам. Мы спонсируем революционеров всех мастей, но когда революция побеждает или наоборот проигрывает, то мы снова исчезаем, растворяясь в безликой массе. Сейчас великий час. Нам удалось то, что не удавалось ранее. В битве гигантов сойдутся со дня на день практически все мировые монархии. Они сшибутся, чтобы погибнуть, очистив место для Соединённой Европы, с Европейским парламентом, Европейским банком, Европейской армией, с общими для Европы законами, опирающиеся на наши постулаты. Мы пустили навстречу два огненных вала, сметая все на своём пути, они уничтожат друг друга и расчистят для нас огромное поле деятельности.

- Почему мы молчим, Воланд? - Бесшумно крикнула Элла. - Почему не выступим против этих злых, нехороших людей с их преступными замыслами?

- Потому, Элла, что мы Созерцатели. Мы - агенты Федерации. Это не только не входит в нашу компетенцию, но однозначно запрещено Уставом. Мы не влезаем в чужие дела, пока эти дела не угрожают нашей Федерации. Ну, а если вышестоящее начальство посчитает, что угрожают, то на сцене появляются уже не Созерцатели, а Созидатели. Без наших, кстати говоря, просьб или рекомендаций. Они появляются, а мы исчезаем.

Глава 21.

Воланд и Элла наблюдают, как Россия расхлёбывает последствия убийства Эрцгерцога Фердинанда.

Вилли понимал состояние вещей абсолютно правильно, Россия к войне оказалась совершенно не готова. Программа переоснащения флота не выполнена ещё и на треть. Новый док имени цесаревича Алексея введён в строй на Кронштадтском морском заводе только 1-го июля. Неторопливо велось строительство новых казарм для гвардейских полков. Царская семья на яхте "Штандарт" как всегда летом плавала в шхерах, несмотря на болезнь подвернувшего лодыжку Алексея. О войне из-за убийства какого-то австрийского эрцгерцога Николай сначала даже не подумал, мало ли в России и по всему миру убивают носителей голубой крови? В революцию даже Великого князя Сергея убили. На всё Божья воля.

Вообще лето 1914 года в Петербурге оказалось богатым на всякого рода парадные мероприятия, то приезжал озабоченный румынский принц, на поезде прикатил Саксонский король, за ним на боевом корабле прибыл нидерландский принц и, наконец, на броненосце "Франс" изволил пожаловать Президент Франции господин Пуанкаре. Президента принимали с небывалым даже для Петербурга размахом, причём, не только его, но даже всю команду броненосца, чего ранее никогда в истории не бывало. Всюду гремели республиканская "Марсельеза" и монархические "Славься" и "Боже царя храни!". Явный нонсенс никого уже не удивляющий. Но даже в эти жаркие дни в неизбежность войны не верили. Войны можно избежать, объявив нейтралитет в данном вопросе, сославшись на явно террористический почерк тщательно продуманного покушения, невозможного без деятельной закордонной поддержки. Все понимали, что именно Россия ключевое слово во всех военных игрищах, что без России ни один союз не гарантирует победу. Если Россия остаётся безучастна к балканским разборкам, то в самом худшем случае Австро-Венгрия сжирает Сербию и получает в результате жесточайшее расстройство желудка. Результатом, которого может случиться летальный для лоскутной империи исход. То есть, ничего страшного и трагичного не происходит ни для остальной Европы, ни для России. Вот только Вилли в этом случае не получает практически ничего кроме мира. Но мира кузен Вилли вовсе не желал. Он уже вошёл в военный раж, и остановить его практически невозможно.

Но можно попытаться остановить Николая. Остановить Николая мог бы один-единственный человек, сибирский мужик, своим умом дошедший до понимания той простой истины, что крестьянской России война ни с Германией, ни с Австрией, ни с кем другим вовсе не нужна. Но этот единственный валялся сейчас в тюменской больнице после покушения на него религиозной фанатички. Религиозность её, впрочем, вызывала весьма сильные сомнения, ибо вначале она обратилась к Григорию с весьма откровенным предложением сексуального характера. Распутин оглянулся, окинул оценивающим взглядом это уродливое создание, с выпирающим животом, проваленным носом и тощими грудями. Затем смачно сплюнул и послал женщину по традиционному русскому адресу, состоящему из трёх букв. Вот именно после этого, госпожа Гусева извлекла даденный ей людьми Илиодора нож и попыталась вовсе не убить, но оскопить старца. Но Григорий отчаянно защищал мужское достоинство, и, посему, резвая мстительница удовлетворилась нанесением удара в живот.

Свершив задуманное, Гусева, нам уже стала известна её фамилия, закричала, что убила Антихриста! Прокричав, дама безуспешно попыталась покончить жизнь самоубийством. Видимо, теперь это стало модной нормой поведения у террористов. Но, обратив нож против себя и больно уколовшись, довести дело до конца так и не смогла. Одно дело пырнуть другого, а совсем иное засадить по рукоятку лезвие в себя, родимую. Всё было заранее просчитано далеко не самыми глупыми людьми. На этот раз, видимо учитывая предыдущие случаи и особенности национального характера, лица планировавшие операцию обошлись без бумажных фантиков с ядом, вызывающими лишь сильную рвоту. Односельчане Распутина, имеющие благодаря своему знаменитому земляку изрядный дополнительный доход, в святом гневе принялись бить Гусеву, всё норовя ткнуть её, кто кулаком в корявый нос, кто огреть дрыном из забора поперёк спины. Пока подоспела полиция и забрала нож, избиваемая ещё пару раз успела несильно кольнуть себя в область шеи, каждый раз ойкая и причитая. Нет, убивать всерьёз она явно не собиралась, хотя бьющие её обыватели ножика сторонились, и вырвать, совсем не спешили. Нам удалось зафиксировать эту сцену на видеофайл. В итоге после допроса Гусева чётко показала на Илиодора и его людей как на организаторов убийства, но вот кто стоял за организаторами, кто заказчик - осталось не выяснено. Организатор и заказчик, как правило, люди совсем разные. Распутин с глубокой раной живота теперь выведен из игры в самый решительный момент, и мы уже ничего не смогли предпринять. Немного придя в себя и оклемавшись, он незамедлительно послал даже без нашего внушения миротворческую телеграмму в Петербург, но ... опоздал. Дело оказалось сделано.

Окончательный ультиматум сербам писался практически под диктовку Вильгельма и, хотя Николай советовал Белграду принять и его, но время уже понеслось вскачь. Министр Сазонов делал все возможное и невозможное, чтобы тянуть вола за хвост. Николай - тоже, он даже попытался уговорить Вильгельма выступить посредником, на что бравый кузен Вилли лишь гордо подкрутил ус и ответил решительным отказом. Тут заколебались, англичане, посчитавшие вдруг, что выигрыш времени им выгоден для создания ещё большего перевеса в дредноутах. Лондон даже предложил созвать очередную мирную конференцию по балканскому вопросу. В ответ бравый кузен Вилли вновь гордо подкрутил другой ус и снова ответил решительным отказом. Уже и сербы соглашались практически на все требования ультиматума. Австрийцы промолчали, словно не получили ответа и с благословения Вилли в пять часов утра 29-го июля без формального объявления войны начали обстрел Белграда через Дунай и с реки, используя мощные бронированные мониторы. Сербские жители немедленно выкинули на балконах и крышах белые простыни, чем ясно выказали самые мирные пожелания. Обстрел не прекратился. Тогда сербы смотали закопчённое постельное бельё и взялись за ружья. По мониторам открыли ответный огонь сербские артиллеристы из французских орудий. Мониторы поспешили убраться в гавани.

Николай, наконец, решился припугнуть, но не более того, зарвавшихся австрийцев. Сделал он это лишь потому, что формально войну ещё никто не объявлял. Шаг решительный, но неверный, ясное дело, что с Императором российским играли в поддавки втёмную. Николай, с подачи Великого князя Николая Николаевича младшего, решил объявить частичную мобилизацию в прилегающих к Австрийской границе округах. О войне с кузеном Вилли он даже не помышлял, не понимая и не догадываясь, что именно тот стоит за спиной престарелого Франца-Иосифа, блестя доспехами и обнажив меч. На Западной границе России среди военных и гражданской публики царило совершенно мирное летнее настроение, газеты почитывались и обсуждались, несговорчивых сербов и наглых австрийцев лениво поругивали. Только граф Витте Полусахалинский пребывая за границами Родины, тосковал в нехорошем предчувствии и слал царю конфиденциальные послания: "... Разве у нас в Сибири, Туркестане, на Кавказе, в самой России нет огромных территорий, которые даже не вспаханы? Тогда какими погремушками нас манят? Восточная Пруссия? Разве среди подданных Императора и без того не достаточно немцев? Галиция? Да она вся кишит евреями! ... Константинополь, Крест на святой Софии, Босфор и Дарданеллы? Мысль настолько нелепа, что о ней и говорить не приходится! ... Кроме того, при любом исходе войны нас ждёт очередная революция. ... Тогда неизбежен крах царизма. ... Отсюда вывод, что нам следует как можно скорее выпутаться из этой авантюры". Увы, выскочить из столь хорошо задуманной и тщательно подготовленной мышеловки европейским монархам не удалось. Капкан захлопнулся. Пункты программы "Купол" выполнялись исполнителями пусть неосознанно, но безукоризненно точно.

Тем временем, убедив австрийских союзников в неизменной военной поддержке, хитрый Кайзер решил ещё более запутать пребывавшего в сладостном убеждении об его миролюбии кузена Ники. Ещё раз, подкрутив усы, Вильгельм Второй торжественно убыл на яхте "Гогенцоллерн" в ритуальный вояж по норвежским шхерам, не забыв перед тем тайно отдать приказ о мобилизации.

Тут уж забегали и заполошились русские генералы, во главе с Николаем Николаевичем. Тот, будучи человеком военным, прекрасно понимал, что в случае войны, именно ему предстояло стать во главе российской императорской армии в качестве Верховного главнокомандующего. Зная сроки мобилизации России, и сравнивая их со сроками проведения мобилизационных мероприятий в Германии, военные потребовали от Николая проведение не частичной, а полномасштабной мобилизации. Иначе Россия могла остаться безоружной перед всей германской военной машиной. Вилли, для виду вновь проявил себя миротворцем и послал Ники телеграфом личное послание, полное слов о миролюбии и желании остановить конфликт. Мы читали текст прямо с аппарата и удивлялись лицемерию этого нехорошего человека. Ники, как обычно, принял всё за чистую монету и отстучал ответ, в котором просил о помощи в разрешении конфликта. Наивный Ники объяснял Вилли с высот общечеловеческой морали, что сильной Австро-Венгрии вовсе не пристало гнобить малую Сербию, а частичная мобилизация не что иное, как лишь телодвижение, этакий знак "Ай-я-яй!", не более того и пугаться её не следует. Вильгельм в ответ предложил Николаю остаться посторонним зрителем и в конфликт австрийцев и сербов не влезать. Отстучал и продолжил мобилизацию немецкой армии и флота.

"Не влезать" было бы, конечно же, наиболее разумное для России решение, но машину остановить стало невозможно. Запущенный аппарат пропаганды разжёг народные страсти, обыватели вывесили сербские флаги и орали "На Вену!", воинственно размахивая тросточками. Патриотически настроенные дамы метали в небо чепчики и иные, на ходу сорванные с себя предметы туалета. Устоять перед тросточками буржуа ещё возможно, но перед напором дам военные спасовали и решили, что пришло время проверить на практике то, что так долго и нудно изображали на картах и планшетах. Вновь, как и в первые дни русско-японской войны, показушная народная волна чувств, а на деле не более чем квасной патриотизм городских обывателей, оказала на Николая Второго сильное влияние. Николай пока ещё не решился, но уже начал колебаться. Если бы сейчас от лица крестьянской России, которой война не нужна и чужда, выступил Распутин, то, скорее всего, Императору удалось бы охладить страсти, пусть даже иллюзорным унижением России как патрона всех славянских народов. Но, увы, Распутин лежал с распоротым животом и отчаянно боролся за собственную жизнь.

В последней попытке не влезать в конфликт, миролюбивый по складу души Николай, предложил дорогому кузену обратиться к помощи третейского суда в Гааге. Взбешённый недогадливостью Ники, взбешённый Вилли топал ногами и публично обвинял Россию в желании напасть на Австро-Венгрию, которая в свою очередь, нападать на Россию и не думала. Теперь уже открыто Кайзер кричал о защите австрийцев от кровожадных русских медведей. Хотя мы знали абсолютно точно, что медведи не состояли на вооружении российской армии. В общем, мы дни и ночи мотались из Берлина в Петербург, едва успевая подзарядить аккумуляторы, и ничего толком не понимали в ведущейся игре. Понимать не понимали, но предчувствия имели самые пренеприятные. Дисплей, словно сошедши с ума, демонстрировал всю гамму цветов видимого спектра на фоне узлов и развилок практически во всех европейских столицах. В Германии мобилизация шла полным ходом. Австрия бомбардировала Сербию с прежним азартом, но теперь уже и сами сербы постреливали из-за Дуная по австрийской территории.

Под давлением министра Сазонова с одной стороны и генералитета с другой, Николай, словно подчиняясь чужой воле, через силу, с великим трудом сказал военному министру и начальнику Генерального Штаба зловещие слова: "Объявить мобилизацию, это начать войну, обречь на смерть сотни тысяч наших подданных. Как принять такое решение?". Император замолчал и обвёл собравшихся перед ним людей тусклым взглядом из-под набухших от бессонницы, тяжёлых покрасневших век.

- Войны не избежать, Государь! - Вновь повторил Сазонов.

- Вы правы. Нам ничего не остаётся делать, как ожидать нападения. Передайте ... моё приказание об объявлении мобилизации!

При этих словах невидимая Элла вначале беззвучно захлопала в ладоши, а затем, вспомнив о родственниках призывных возрастов, свалилась на пол в обмороке. Обморок внедрённые в её организм медицинские чипы очень быстро купировали. Пока мы занимались Эллой, Австрия вспомнила о законах приличия и, не прекращая бомбардировок, формально объявила Сербии войну. На общем фоне обмена миротворческими посланиями событие это осталось практически никем не замеченным. Без ответа осталась и телеграмма Распутина: " .... Ты Царь своему народу и не допусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Вот Германию победят а Расея? Подумать так воистину не было от веку горшей страдалицы все тонет в крови. Велика погибель без конца печаль. Григорий". Царь разорвал её. Против войны выступил и отставной премьер Витте, но кто слушает отставников? Был бы жив Столыпин, то возможно усилия этих троих, совместно с желанием Александры Фёдоровны не воевать с родной страной, смогли бы противостоять напору воинственной фракции во главе с Николашей. Но один валялся раненый. Второй пребывал в почётной опале заграницей. Третий покоился в земле. Александра Фёдоровна мужественно переживала, но на людях выказывала изрядный российский патриотизм.

Отдав распоряжение о начале мобилизации, Николай тут же, по своему обыкновению, вновь заколебался и отправил очередную миротворческую телеграмму Вильгельму, где давал честное слово никаких вызывающих действий не предпринимать, если начнутся австро-сербские переговоры о мирном разрешении конфликта. В ответ Вильгельм, в довольно грубой форме возложил всю ответственность на Николая и решительно потребовал от России прекратить все военные приготовления, ни словом не обмолвившись о приготовлениях собственных. За этим последовал ультиматум, дававший России двенадцать часов. Но не истекли и они, как посол Германской Империи в Российской Империи получил телеграфное указание в любом случае объявить войну. Никто в Петербурге о телеграмме Вильгельма не знал. Кроме меня и Эллы. Все мы, включая программу, дружно возмутились, но поделать ничего не смогли.

Граф Пурталес, в мирные времена своими донесениями о слабости России проливший немало водицы на военную мельницу Вильгельма Второго, теперь понял, какую мерзкую кашу для родной Германии заварил. Дрожащими руками и враз постарев на десяток лет, вручил граф ноту об объявлении войны министру Сазонову. О старые добрые времена! Вручив ноту, Пурталес заплакал и бессильно прислонился к подоконнику.

- О, кто бы мог предвидеть, что я покидаю Петербург в таких ужасных условиях.

- Что тут теперь поделаешь? Мужайтесь, граф! - Трагическим тоном ответил министр Сазонов и два дипломата пролили немного слез на сукно фраков, застыв в прощальных объятиях. На следующий день Николай подписал Манифест об объявлении войны Германии. Как это ни парадоксально, но с Австрией Россия в состоянии войны пока не находилась. Нет, логики в действиях землян искать не стоит. Объявив мобилизацию против Австрии, Россия получила войну с Германией!

Объявив войну России, Германия, вопреки здравому смыслу, полезла совсем в другую сторону и без всякого повода и объявления войны оккупировали Люксембург, героическая армия которого в количестве нескольких десятков человек не успела даже отмобилизоваться. Сразу же после столь выдающейся победы Вильгельм предъявил ультиматум Бельгии, требуя пропуска войск к границе пока ещё ни с кем не воюющей Франции. Бельгии на размышление отводилось двенадцать часов. Но ждать столь долго Вильгельм не стал и авансом объявил войну Франции, хотя логики в его действиях мы не обнаружили никакой. Какое отношение имели эти три страны к балканским разборкам?

Согласно союзническим обязательствам по отношению к России Франция радостно влезла в войну с Германией, надеясь очень быстро вернуть Эльзас и Лотарингию с помощью острых российских штыков, направленных в незащищённое прусское брюхо.

Ещё через два дня Англия объявила войну Германии, гарантируя защиту Бельгии! И только на следующий день войну России, наконец, объявила формальная виновница всей этой чехарды Австрия. Италия о своих обязательствах перед Германией и Австро-Венгрией пока решила не вспоминать, и внимательно присматривалась, пытаясь поточнее определить победителя и присоединиться вовремя и к правильной коалиции. Затем в войну ввязались Болгария, Греция и прочая мелочёвка. Даже Япония присоединилась к Антанте, хотя там вряд ли имели чёткое представление о городе Сараево и Боснии. В Токио надеялись, что глупые власти в Китае примут сторону Германии, тогда под этот балканский шумок вполне можно было оторвать в собственную пользу изрядный кусок Поднебесной империи на вполне законных основаниях.

Далее все пошло нормальной для такого события чередой. Обыватели городов России нацепили виньетки из национальных цветов, размахивали флагами держав-союзниц, позабыв на время о евреях, громили немецкое посольство, австрийское посольство и попутно все магазины и лавки, имевшие несчастья принадлежать лицам с не очень благозвучными для российского патриотического уха фамилиям. Улицы возле посольств оказались засыпаны не столько деловыми бумагами, сколько исковерканными и распотрошёнными картинами, гобеленами и прочими произведениями, кстати говоря, несмотря на патриотизм толпы, в основном российских авторов. Все были настроены на быструю победу и назначали свидания возле Бранденбургских ворот в Берлине. По российским сёлам выли и причитали крестьянки, прощаясь с родными и близкими, мобилизуемыми на никому из них неведомую и ненужную войну.

Глава 22.

Воланд и Элла наблюдают за ходом сражений на Западном фронте и неожиданно оказываются под бомбами цеппелина. Спортивные упражнения Эллы пополняют свиту Воланда пажом Билли.

В России мобилизация шла под вопли, причитания и плач невест, матерей и жён, под воинственные напутствия хорошо пьяных дедов и отцов. Мобилизовались приписные первых очередей и как всегда безалаберно. Недавно ушедших в запас и ещё прекрасно помнивших службу унтер-офицеров без разбору ставили в строй рядовыми вместе с незнающими службы новобранцами и гнали на фронт в первых же маршевых эшелонах. Но на западной границе с Пруссией пока оставалось сравнительно тихо, только гонялись друг за другом эскадроны кавалерии и команды разведчиков. Мы тоже "мобилизовались" и негласно влились в ряды воюющих держав, но скорее на правах военных корреспондентов. Элла по заказала у лучшего портного Парижа сногсшибательный кожаный реглан, наподобие лётчицкого. К лётчицкому реглану купили краги и бриджи как у шофёров. В комплект с регланом Элла приобрела огромный артиллерийский бинокль и офицерскую полевую сумку с ученической тетрадкой и самопишущей ручкой. Я неосторожно намекнул ей, что проще записывать впечатления в аудио и видео файлы, а зрение фокусировать, используя новые особенности организма, но получил в ответ лишь презрительное "цыканье" сквозь зубы.

- Чья бы корова мычала, Воланд! Ты же сам говорил, что в Вашей Федерации уже тысячи лет никто не воюет. Тоже мне, специалист в военных делах.

- Элла, но откуда тебе, гражданской женщине, знать тонкости военной науки?

- Мне ли не знать! - Гордо закинула голову в изящной шляпке типа "пилотка" Элла. - Да, если хотите знать, господин Воланд, у меня целых полгода имелся любовник в чине корнета гвардейской кавалерии! Как он меня обожал! Такой милый, научил меня всем кавалерийским сигналам! Я пыталась привлечь его к нашей революционной деятельности, заводила политические дискуссии, но он оказался солдафоном. Все заканчивалось в постели. Потом он исчез. Говорили, что продулся в карты и был за неуплату долга чести с позором отчислен в номерной драгунский полк, стоявший в какой-то белорусской дыре. Так мне ли не знать все тонкости военного дела?

Увы, она как всегда оказалась на высоте положения. Непонятно почему, но любой гражданский тип, особенно если он либерал или социалист по убеждению, считает, что военное дело отнюдь не наука и командовать сей гражданин сможет похлеще Кутузова и Наполеона вместе взятых. А, если, паче чаяния, гражданин ещё осилит сигналы трубы на уровне Эллы, то тут либеральная стратегическая мысль обгоняет и Суворова и Бисмарка.

Итак, мы немного послонялись на западной границе России, понаблюдали с интересом за скачками и рубкой отдельных кавалерийских разъездов, за пулемётной трескотней, за спешным восстановлением Иван-Городской крепости. За несколько хаотичным выдвижением кадровых частей и соединений, которые под началом двух столь разных генералов как Самсонов и Ренненкампф, судя по всему, готовились вторгнуться в Восточную Пруссию и охватить имеющиеся там немецкие дивизии в стальное кольцо. Но пока ничего интересного не происходило и мы с Эллой пересекли линию фронта и оказались в стане противника.

На Берлинских вокзалах военные оркестры выдували не очень замысловатые, но бравурные и воодушевляющие солдат марши. На фронт, соблюдая железный немецкий порядок, точно согласно расписанию отправлялся эшелон за эшелоном, на вагонах которых среди цветов и лент читались лозунги "На Париж!" или "На Москву!". Восторженная публика с розетками и лентами имперских цветов швыряла солдатикам папиросы и розы. Невесты обещали ждать женихов и поскорее отводили наливающиеся непонятным блудом глаза. Жены обещали хранить верность и стыдливо опускали очи долу. Обещания в большинстве случаев так и остались пустыми звуками. На фронте доблестных героев ждали розовые и зелёные квитки в полевые солдатские и офицерские бордели, где проверенные врачами патриотки обслуживали героев согласно расписанию. Жизнь продолжалась. В Потсдаме Вильгельм потирал руки, подкручивал усы и поучал генералов не медлить, а взять Париж в течение ближайших сорока - сорока пяти дней.

- Обедать мы будем в Париже, а ужинать в Санкт-Петербурге!

Вот тут-то он глубоко заблуждался в воинственном раже. Творение гения Петра Великого Николай всего лишь Второй переименовал в Петроград на манер а-ля-рус. Так, что поужинать в Санкт-Петербурге кузену Вилли уже никак не светило.

Посмотрев немного на муштру в запасных батальонах, на толпы глупышей-добровольцев, на патриотов-социалистов, бесновавшихся в Рейхстаге, мы немедленно убыли на линию фронта. С высоты птичьего полёта шеренги и колонны, одетых в серо-зелёное обмундирование марширующих человечков выглядели весьма комично. Подходя к передовой чёткие геометрические построения, ломались, разбегались, словно муравьи, исчезали в перелесках. Видимо никто из германских военоначальников не принимал всерьёз бельгийскую армию. Вильгельм вообще рассчитывал на то, что король примет ультиматум и его доблестные войска выйдут к границе с ненавистной Францией без потери времени и крови. Бескровного марша не получилось. Бельгийцы, обозлённые наглостью бошей, ущемлением национальной гордости сопротивлялись отчаянно, несмотря на подавляющее численное и техническое превосходство немцев.

Первых раненных бельгийцы вывозили с поля боя на повозках запряжённых крупными и на вид флегматичными собаками. Немцы увечных воинов вытаскивали на тяжеленых с коротко подстриженными хвостами и тоже неторопливых першеронах. В госпиталях на каждого такого раненного героя накидывалось сразу несколько докторов и медсестёр. С ними фотографировались, словно с кинозвёздами, их засыпали подарками и цветами. За ними так нежно ухаживали, что просто забывали ещё и лечить между делом.

- Да, наивные люди, они искренне верят в то, что война это игра, словно театральная пьеса, в конце которой выйдут раскланиваться режиссёр и ведущие актёры, а статистам бросят мимоходом "Спасибо, все свободны!" и распустят по домам. - Неожиданно сообщила программа.

- Ах, неужели это надолго? - Удивилась Элла. - Все военные в один голос говорят, что войны теперь скоротечные и манёвренные, что через пару месяцев всё будет кончено!

- Элла, Элла. Они не ведают, что творят. Пока они ещё продолжают играть в солдатики, не понимая, что всё это всерьёз и надолго. - С неожиданной грустью ответила вместо программы вежливая матрица. Программа, как правило, подав умную реплику, надолго замолкала, не вступая в отвлечённые беседы не по существу.

Пока же на Западном фронте события разворачивались именно так, как то предсказывали военные. В первые недели война оказалась действительно манёвренная. Согласно плану Шлиффена немецкая армия, без остановки наступая, теснила бельгийцев к французской границе. Одна за другой под градом тяжёлых снарядов сдавались на милость победителей, казалось бы, неприступные крепости. Пали Льеж, Намюр, через двадцать дней пал Брюссель. Правительство бежало в Гавр. Верная союзным обязательствам добрая старая Англия прислала в помощь защитникам Брюсселя отряд морских пехотинцев со стрелковым оружием. Немцы бомбили город с воздуха, используя цеппелины. Немцы обстреливали город с суши, используя превосходство в количестве и качестве тяжёлых орудий. Огненный шторм охватывал целые кварталы, особенно после того как в порту загорелись нефтяные склады. Король Альберт с остатками армии героически защищал Антверпен, но под градом тяжёлых снарядов вынужден был по понтонным мостам уйти на французскую территорию 8 октября. Много бельгийцев и англичан отойти по понтонам не успели и пешком перешли на территорию нейтральных Нидерландов, где благополучно интернировались и пережили всю Великую войну. На следующий день серо-зелёная волна захлестнула город. Кайзер потирал руки и подкручивал усы. Мы же с Эллой, неожиданно для себя, приобрели ещё одного агента-интермита.

Наблюдая за действиями сторон в тот день, когда немцы впервые использовали в бою цеппелины, мы вовсе не обращали внимания на воздушное пространство, наивно считая, что оно на Земле пока принадлежит только нам. Спокойно перемещаясь в пространстве над городом с использованием антигравов, мы не заметили, как над головами среди серых туч практически бесшумно возникла защитного цвета туша с застеклённой кабиной и моторными гондолами. Из люка высунулась по пояс фигура в кожаном обмундировании и принялась методически одну за другой выкидывать примитивные бомбы, наверняка переделанные из артиллерийских снарядов. Одна из них угодила мне в туловище и, естественно не взорвавшись, раскололась на несколько частей. Происшедшее страшно удивило бомбардира, и он немедленно швырнул сюда для проверки ещё несколько гостинцев. Но мы уже были начеку. Элла продемонстрировала умение замедлять время и словно заправский футбольный голкипер, откинула снаряды в сторону. Через мгновение нас подбросило вверх чудовищной силой одновременного взрыва нескольких бомб, угодивших благодаря моей напарнице, практически в одно место. К несчастью для них, в этом месте под прикрытием стены попытались найти укрытие три морских пехотинца из британского отряда. Двоих разорвало на мелкие части и рассеяло по окрестным горам битого кирпича. Третьего, что весьма удивительно, взрывом зашвырнуло прямёхонько в объятия Эллы. Был он контужен, без памяти, но внешне вполне цел. Элла вцепилась в добычу мёртвой хваткой и, судя по всему, не собиралась её так просто возвращать на землю.

- Если я уроню паренька, он наверняка разобьётся в лепёшку. - Печально констатировала агентесса.

- Такова его судьба, милая. Он уже практически мертвец. Отпускай.

- Но, это же я кинула бомбы в матросиков! - Не сдавалась Элла. - Это моя вина, иначе бы они спаслись.

- Не спаслись. - Высказалась программа. - Их всех придавило бы рухнувшей стеной дома. Твоей вины здесь нет.

- Но, если ему всё равно суждено было умереть, почему мы не можем забрать его с собой? - Женская логика потрясает меня даже над полем боя.

- Зачем нам ещё один мужчина? - Спросила ревнивая матрица.

- А зачем нам ещё одна женщина? - Парировала Элла. - Вы же сами говорили, что агентов мало, что не можем охватить все театры боевых действий, что приходится мотаться по командировкам без сна и отдыха.

- То есть я имела в виду то, что без технического обслуживания и подзарядки аккумуляторов нам не обойтись. - Поправилась технически подкованная Элла. - Впрочем, без нормального сна на нормальных постелях тоже. О ванне я уже молчу. А о качестве белья и сорочек вообще говорить не приходиться.

- Идёт война, Элла! Мы на войне! Какие тут сорочки и ванны?

- То вы все втроём кричите, что это не наша война, что мы только зрители, а теперь смеете попрекать ванной слабую женщину?

- Ладно, бросай морпеха, и полетели в Антарктиду на обслуживание и ванну. - Предложила матрица. Молоденький морпех ей явно пришёлся не по душе.

- Нет, не брошу, он такой молоденький, свеженький, словно херувимчик.

Тут несчастный морпех на секунду пришёл в себя и открыл глаза. Под ним полыхал пожарищем город. Над ним зависла туша немецкого цеппелина, откуда с немецкой пунктуальностью продолжали сыпаться вниз бомбы. Парень решил, что в такой ситуации оживать вовсе не стоит и вновь закатил под лоб глаза. Да, паренёк ладный, небольшого роста, с пробивающимися реденькими усиками над верхней губой, круглолицый и чем-то смахивающий внешне на шкодливого кота.

- Хорошо, но тащить его к нам будешь сама. - Принял я волевое решение как командир отряда. - Посмотрим, какой из него выйдет агент. Боюсь только, что теперь придётся мне с собой в командировки брать не только тебя, но и его.

- Воланд! Ну, что за капризы! У тебя в свите состоит такая шикарная женщина, а тебе всё плохо! К тому же, ты сам говорил, что первые лет пятьдесят у меня уйдёт на тренинг! И вообще, отпускать женщину на войну одну, это, пардон, моветон!

- Мы привыкли к политической корректности у себя в Федерации! - Возопила матрица. - Нам теперь один черт, кто ты, мужчина или женщина!

- Ах, так! Тогда никаких дел и никаких повторных просмотров видеофайлов! Теперь я только боевой товарищ! А то, когда Воланд занят или его мозг на обслуживании, то сразу ко мне с нескромными предложениями "Эллочка то, Эллочка се!".

- Матрица! Что я слышу? Какие такие повторные просмотры?

- Мы на боевом задании, друзья! - Напомнила программа. - Семейную склоку продолжим в помещении наблюдательного пункта. Тем более, что если не поторопимся, то наш молодой невольный гость отдаст концы. Кажется, так это звучит по-русски?

Что тут говорить? Вернулись в Антарктиду, использовали второй ЗИП на приведение в порядок по соответствующему федеральному стандарту ещё одного земного агента. Билли оказался пареньком смышлёным. В отличие от Эллы он при возрождении не дебоширил, перекрестился на один из блоков управления и сообщил, что всегда верил в загробную жизнь. Говорил он на очень странном английском языке, далёком от того идеала, что был загружен в блоки памяти и автоматического перевода. Но когда мы попытались выяснить природу столь странного акцента, морпех обиделся и сказал, что он настоящий кокни. Пришлось его немножко усыпить и вправить мозги, путём перепрограммирования акустического блока. Вновь открыв глаза, он заговорил уже на прекрасном Бритиш. Не скажу, что это доставило бывшему морпеху особое удовольствие. Собственно говоря, нам-то всё равно, наши модули переведут любую тарабарщину, но как-то приятнее общаться с интеллигентными людьми. Да и в случае посещения ресторана нам бы с Эллой стало стыдно сидеть с ним в одной компании. Краткий первоначальный инструктаж морпеха на правах крестной матери провела лично Элла. Она же отвела ему небольшую комнатку, которую заставила вырезать в толще льда. Обставить её пришлось очень простой мебелью, вытащенной из того запаса, что не устраивал Эллу ни с первого, ни со второго раза. Слава Федерации, этого добра у нас скопилось уже достаточно. Придирчиво осмотрев отмытого, отремонтированного и обмундированного Билли, Элла торжественно включила его в мою свиту на должность пажа. Кем она назначила себя, Элла не сообщила. Наверно из-за излишней скромности, а может быть из-за ложной стыдливости. Матрицу она, между прочим, простила. Ночевали мы в спальне.

Глава 23.

Воланд и Элла наблюдают за ходом сражений, в которых добренькая Россия, как всегда, отдувается за чужие грехи.

Биллибой, как окрестила пажа Элла, оказался на редкость смышлёной особью, наверное, сказалось обучение в казармах морской пехоты Его Величества. Он очень быстро освоился с новыми непревзойдёнными техническими характеристиками тела и как должное воспринял помощь и подсказки внедрённых электронных устройств. После нескольких практических уроков Билли научился прекрасно управлять антигравом. Во всяком случае, я без особого риска всего через несколько дней тренинга стал поручать ему небольшие самостоятельные командировки на родной для него Западный фронт и Французский театр военных действий. Эллу я по-прежнему предпочитал держать поблизости от себя, опасаясь доверять экзальтированной экс-революционерке самостоятельные задания.

Теперь нас ждал Восточный фронт, где на границах Пруссии не торопясь концентрировались две мощные ударные группировки. В клубах пыли по просёлочным дорогам выдвигались к линии соприкосновения кадровые полки пехоты, кавалерии, артиллерийские бригады и батареи, тысячные ремонтные табуны, артиллерийские парки, обозы, санитарные автомобили и конные фургоны. Между колоннами пытались пробраться, отчаянно сигналя и маневрируя, автомобили офицеров Генерального Штаба, генералов, фельдъегерей. С высоты птичьего полёта всё это выглядело захватывающей дух демонстрацией военной мощи. Казалось, что нет на свете сил, способных не только остановить, но даже просто задержать российскую лавину, подминающую под себя пространство с неумолимостью парового катка. На вокзалах останавливались для заправки водой и топливом воинские эшелоны и на дверях многих вагонов, особенно шедших из мест расположения гвардейских полков, аршинными буквами намалёвано "На Берлин!".

Программа рассчитала, что теоретически мобилизационный период в России может занять порядка сорока дней и более, с учётом огромных расстояний, состояния и количества железнодорожных путей, средств тяги, вагонов, организации службы военных перевозок. Поэтому, мы не предвидели начала активной фазы боевых действий до момента полной готовности и призыва более полутора миллиона солдат к тем полутора миллионам, что уже состояли на кадровой службе. Да, по сравнению с Германией людские резервы России казались неисчерпаемыми, но для пополнения частей на линии соприкосновения их требовалось перебрасывать на громадные расстояния, в среднем до полутора - двух тысяч километров. Для Германии среднее расстояние транспортировки пополнения не превышало трёхсот - четырёхсот километров. И при этом плотность железнодорожных путей в западных областях России, не говоря уже о Востоке и Сибири, откуда тоже шли на фронт людские резервы, составляла лишь малую часть от аналогичного германского показателя.

После объявления войны, мы ожидали, что Россия по примеру Англии и Франции объявит о мобилизации частных предприятий для выполнения военных заказов, но к нашему изумлению этого не случилось. Англия, в которой количество заводов и фабрик превышало количество российских более чем в сто раз, где сложилась культура производства, и имелся резерв отлично обученной рабочей силы, такое мероприятие оперативно провела, вовремя направив все резервы страны на военные нужды. Как собирались российские министры пополнять не очень богатый, это ещё, мягко говоря, арсенал средств ведения войны мы узнали чуть позже, а узнав, очень удивились. Россия поспешила разместить военные заказы за рубежом! Зарубежные друзья и союзники, не секунды не смущаясь, потребовали предоплаты в золоте или твёрдой валюте. Интересно, какая умная голова придумала обогащать и развивать чужие страны, да ещё проливать русскую кровь за их интересы? Но, кроме того, та же умная голова не удосужилась просчитать каким образом уже оплаченное и произведённое оружие, снаряжение и боеприпасы будут доставляться в Россию. Если по морю, то только в Архангельск или Владивосток, потому, что Балтийское море прочно заткнул флот кузена Вилли, сильно превосходящий качественно и количественно российский Балтийский флот. Пропускные способности двух незамерзающих портов очень ограничены, а железные дороги уже и так забиты военными перевозками. Но, кто думал о будущем, если Германию собирались, на манер Японии, шапками закидать и бравым маршем пройти по Унтер-Дер-Линден ещё до зимних холодов? Иногда, кажется что наступать на одни и те же грабли является типичной государственной российской забавой.

В середине августа мы вышли на связь с агентом Билли и получили исчерпывающую информацию о положении союзников. С явной грустью в голосе мой паж докладывал, что миллионная немецкая армия на всем протяжении фронта теснит, а честно говоря, просто гонит перед собой соединённые силы французов, англичан и бельгийцев. Да, отдельные части и соединения союзных войск проявляют чудеса героизма и самопожертвования - пехотинцы, конники, артиллеристы. Особенно - британцы, с гордостью уточнил агент, но координация действий слаба, руководство войсками на низком уровне, а, главное, генералы и старшие офицеры союзников не могут противопоставить ничего равноценного новым, современным манёвренным методам войны и чёткой организации, разработанным германским Генеральным штабом. Это видно даже в мелочах, французские и бельгийские солдаты до сих пор носят резко выделяющуюся на общем фоне и демаскирующую их униформу, а офицеры и вовсе похожи на расфуфыренных попугаев. Конечно же, все они представляют лёгкую мишень для стрелков противника. Билли тут же с гордостью добавил, что его родные британцы уже со времён войны с бурами эти уроки усвоили и перешли на добротный во всех отношениях хаки. Даже заносчивые горцы и те сменили пёстрые кельты на защитную униформу. В общем ситуация на Западном фронте такова, что в Северной Франции разгром неминуем, а в Бельгии он уже состоялся. Если так пойдёт дальше, то боши возьмут Париж в течение двух - трёх недель.

Мы вновь очутились в Петрограде, где взмыленный и потерявший обычный дипломатический шарм французский посол Палеолог слёзно умолял великана Николая Николаевича предпринять, наконец согласованное генеральными штабами ещё в 1913 году наступление в Восточную Пруссию. Мы побывали уже в районе предстоящих боевых действий и прекрасно знали о состояние дел в русских войсках, о некомплекте людей и техники, вооружений и боеприпасов. О проблемах со снабжением на этом театре военных действий. По мнению программы, наступление на Восточную Пруссию было совершенно преждевременно и плохо подготовлено. Но посол наскакивал на Главкома.

- Когда же Вы, Ваше Высочество перейдёте в наступление? Через сколько дней Вы спасёте Францию? - Вопрошал посол у гиганта. - Я умоляю Вас начать немедленное наступление. На французскую армию происходит ужасающий натиск двадцати пяти немецких корпусов! Французская армия рискует быть просто раздавлена!

- Я не стану даже ждать окончательного сосредоточения войск. Как только я почувствую себя достаточно сильным, перейду в наступление! - Заверил Николай Николаевич, свежеиспечённый Верховный Главнокомандующий и, попутно, негласный член одной из расплодившихся в России масонских лож.

Каково же было наше удивление, когда для спасения Франции от разгрома наступление на Пруссию началось уже 14 августа, а 17-го, сметя слабенькое немецкое прикрытие, русские войска Первой и Второй Армий Северо-Западного фронта перешли границу Пруссии. Мы тотчас оказались на месте событий. В итоге, прибыв в Ставку, нам пришлось ожидать там приезда Верховного. Уж, какие такие дела задержали Николашу в стольном граде Петрограде, однако выехал он на фронт только 13-го августа, а в Ставке мы его увидели лишь 16-го. Впрочем, зная состояние графика воинских перевозок и железных дорог удивляться, приходилось скорее тому, что он вообще добрался до Ставки за три дня.

Наступление началось фактически без полководца под руководством которого был разработан и начал воплощаться в жизнь план стратегического наступления. Штабы, Ставка, все промежуточные инстанции оказались, словно обезглавлены. Никто не мог и не желал брать на себя ответственность и принимать решения по запросам, словно из рога изобилия полетевшим сначала из фронтового штаба генерала Жилинского, а затем из армейских штабов Самсонова и Ренненкампфа. Во всех штабах российской армии, кроме телеграфной проводной связи вовсю использовались передвижные и стационарные радиостанции, созданные на основе изобретения российского гения Александра Попова и под его руководством. Для своего времени они являлись весьма передовыми, отличались мощностью передатчиков, чувствительностью приёмников и комплектовались вполне обученными экипажами профессиональных радиотелеграфистов из бывших студентов технологов. Каково же было наше удивление, когда мы поняли, что штабные генералы не имеют ни малейшего понятия об этих новейших средствах ведения войны. Нам с Эллой пришлось, как всегда неявно, присутствовать при совершенно возмутительном событии.

Штабной генерал, топорща в гневе огромные усы и распушив подусники, кричал на офицера Генерального штаба, отказывающегося принимать к передаче незашифрованную телеграмму для генерала Самсонова.

- Что значит шифровать? Зачем шифровать? Зря терять время! Приказываю передавать! Кто сможет в небесном эфире ухватить и прочитать телеграмму? Где - в воздухе? Да, это же безмерный океан! Ну и поймают, так обнаружат одни точки и тире! Где такой сачок найдётся у германца? Да ещё передача по-русски! Они, что там, русский знают? Передавать, немедленно!

Генерального штаба подполковник пожал плечами, повернулся и вышел исполнять приказание. Но начальник радиостанции, в невеликом чине поручика вежливо напомнил ему, что согласно директиве Генерального Штаба не имеет права передавать приказы войскам открытым текстом и попросил зашифровать. Вся сцена повторилась с поразительной точностью, но только теперь подполковник отчитывал поручика, не давая тому и рот открыть. Та же песня о безбрежном океане эфира, о точечках и тире, о германском сачке в который тевтоны вряд ли соберут все буковки, о великом русском языке, долженствовать быть неведомым для врагов. Поручик вздохнул и принял к передаче радиограмму, попросив лишь начертать, что приказано передавать не шифруя. Подполковник вздохнул и изобразил каллиграфическим почерком штабиста: "Согласно приказанию генерала Н. шифровать не велено". Ради спортивного интереса я немедленно "сел" на волну передатчика и тут же обнаружил работающую на волне русских немецкую приёмную станцию. План Николая Николаевича перестал быть тайной. Что удивляться, если сами россияне говаривали: "Секреты, конечно же, в России имеются, но вот тайн нет уж точно". Элла все это безобразие прокомментировала в своей обычной манере: "Хорошее дело радио, да дураку дадено!". Теперь план стал известен не только немцам, но и нам.

План, разработанный Николаем Николаевичем, оказался на удивление хорошим и будь он выполнен в полной мере, то очень возможно, что кузену Вилли в скором времени пришлось бы променять Новый дворец в Потсдаме на старенький домишко на острове Святой Елены. Но, увы, в несчастной императорской России под водительством несчастного Ники, даже прекрасные планы имели обыкновение не сбываться, а если и сбывались, то оказывались, исполнителями так перевраны, что уж лучше бы не сбывались вовсе. По плану Первая армия генерала Ренненкампфа, в составе двенадцати пехотных и кавалерийских дивизий при поддержке почти пяти сотен орудий должна была наступать вдоль побережья Балтийского моря. Углубляясь в Пруссию, Первая армия должна была громить тылы и создавать угрозу, находившейся там группировке войск генерала Притвица, имевшей в своём составе девятнадцать пехотных и одну кавалерийскую дивизию. Причём почти треть войск составлял второсортный в военном отношении ландвер. В Восьмой немецкой армии имелось примерно одна тысяча орудий. Треть артиллерии располагалась в крепостях на стационарных фундаментах. По плану, Ренненкампф должен нанести удар первым и отвлечь на себя внимание немецкого командования. Когда же немецкие основные силы и резервы окажутся, втянуты в бои с Первой армией, то в дело вступит Самсонов. Его Вторая армия предназначалась для удара с севера вдоль Мазурских болот. В составе армии почти шестнадцать дивизий и семьсот двадцать орудий различных калибров, в основном полевых трёхдюймовых пушек. Двигаясь по тылам немецкой группировки, Самсонов должен захлопнуть огромные челюсти стального капкана, в котором бы пропала огромная немецкая группировка. После этого оставалось форсировать Вислу и выйти к Данцигу, от которого до Берлина русским оставалось примерно столько же, сколько немцам до Парижа.

План прекрасный, но если Главнокомандующий прибыл в Ставку к 16-го августа, то и генерал Самсонов оказался в своём штабе в тот же день, не долечившись от астмы на Кавказских водах. Если вообще при тогдашнем состоянии медицины от этой болезни можно было вылечиться. Уже само назначение Самсонова выглядело очень сомнительно, но, что поделаешь, в России назначали не лучших, как мы уже поняли, а тех, кто выслужил определённый ценз, термин нам не совсем понятный. Удивительное положение, когда вместо быстро и нетривиально мыслящих, решительных и находчивых на должности начальников дивизий и бригад назначались больные и старенькие генералы, мечтающие не столько о боевых подвигах, сколько о тёплых подштанниках. Удивительное дело, но никто из старичков от назначений не отказывался, надеясь на дальнейшее продвижение, чины и ордена перед выходом на заслуженный пенсион. Просто крестились истово и бормотали, что на все Божья воля. Откуда же им понять, что такое радио?

Ренненкампф, отличившийся во время подавления революционных выступлений действенным принуждением к умиротворению на просторах Сибири, сам кавалерист, не стал даже ждать высочайшего указания. В первые дни он отправил казачьи отряды в рейд по тылам противника, те порубали опешивших немцев и радуясь лёгкой победе, вернулись назад притащив с собой немногие трофеи, в том числе новый немецкий пулемёт. Опытный царедворец, Ренненкампф тут же сообразил, как оружием распорядиться и с парой надёжных офицеров отправил трофей Николаю.

Все бы хорошо, но вспугнутые рейдом казаков немцы приготовились к отражению следующей кавалерийской атаки по-немецки основательно. Их учить несколько раз одному уроку не нужно. В результате, когда с началом общего наступления 17-го августа Ренненкампф послал без достаточной разведки и артиллерийской подготовки в атаку гвардейские кавалерийские дивизии, то немцы их встретили шквальным огнём. Краса и гордость императорской гвардии, те на кого Николай мог опереться в случае угрозы династии, практически исчезли в дыму разрывов и визге шрапнели и картечи. Ценой гибели гвардии ближайшая цель оказалась достигнута и русские полки вышли на земли прусских юнкеров. Берлин обуял ужас нашествия казаков, опыт такой в истории города имелся, и один комплект ключей от берлинских ворот висел на гвоздике в России. Потому, не очень заботясь о Второй армии, немецкое командование, как и предполагал план Николая Николаевича, бросило все, что имелось под рукой против Первой армии. И бросили столь "удачно", что повторили незамедлительно с точностью "до наоборот" происшедшее перед тем с русской кавалерией. Снарядов у русских трёхдюймовок в начале войны имелось более чем достаточно, артиллерийские парки везли за батареями по два боекомплекта, артиллерийские офицеры, выпускники знаменитого Михайловского училища, военное дело знали, кадровые номера расчётов отработали безукоризненно. Выпуская по четыре с половиной сотни снарядов в день на ствол, русские успешно перемалывали и кадровые, и ландверные дивизии.

Так продолжалось пока на фронт не прибыли Гинденбург и Людендорф, но ни Самсонов, ни Ренненкампф об этом пока не знали. Мы следили за ходом боёв, где возможно визуально, а где не поспевали, перехватывая не только русские, но и немецкие депеши. В первые дни наступления программа только успевала дешифровывать полные воплей о помощи сообщения командиров немецких частей и не шифрованные победные реляции российских дивизий. Хотя на самом деле там не все оказывалось вполне благополучным. Оказался разбитым под Сталлупеном Оренбургский пехотный полк. Гвардейский кавалерийский корпус понёс потери от артиллерийского огня и кровавого боя с самокатчиками при занятии малой деревушки Краупишкена. В боях только Кавалергардский и Лейб-Гвардии конный полки потеряли убитыми и ранеными больше половины офицерского состава, а сам командир корпуса Хан Нахичеванский ранен в руку, но остался в строю. После боя, Хан Нахичеванский отвёл корпус в тыл на отдых. Отдых был необходим, кавалеристы дрались отчаянно и не раз, потеряв конский состав, ходили в штыковые атаки. Но решение оказалось не согласовано ни с пехотными соседями, коих бравые кавалеристы немного презирали, ни со штабом. Штабных конная гвардия исторически недолюбливала. В результате правый фланг Первой армии оказался без прикрытия. Двадцатого числа Ренненкампф решил дать отдых войскам для пополнения и перегруппировки.

Генерал Самсонов, уверенный в скорой победе, не имел сведений об открытом правом фланге Ренненкампфа и истощении сил гвардейской кавалерии. Не проведя должной разведки, только на основании предположений, Самсонов решил, что стоит попытаться глубже охватить немцев. Потому, не поставив в известность ни штаб Ренненкампфа, ни Ставку возобновил наступление уже в направлении на северо-запад. На начальном этапе военных действий и немцы и русские сталкивались и разбегались словно капли ртути, то есть совершенно против всех правил военной науки. Казалось бы, побеждают русские, но не пользуются плодами победы. В другом месте фронта немцы разбивают и отбрасывают на восток дивизию русских, но тут же попадают под фланговый удар другой русской дивизии и обращаются в бегство.

Битва при Гумбинене представляет классический образец невероятной путаницы обеих сторон и равного неумения командования управлять войсками. Тот же отважный Хан Нахичеванский простоял в бездействии все сражение, хотя немецкие корпуса начали отход по приказу генерала Притвица и кавалерийский удар массы отборной конницы по отходящим колоннам пехоты мог бы окончательно переломить ход сражения. В конечном счёте, обе стороны приписали себе победу и отослали победные реляции в Петроград и Берлин.

Людендорф и Гинденбург на эту удочку не попали, а вот Ставка приняла все всерьёз и начала планировать наступление на Познань. Тем временем брешь между двумя русскими армиями расширилась до такого размера, что позволила немцам начать окружение безмятежно пренебрёгшего разведкой Самсонова. Теперь против Второй армии оказались сосредоточены все основные силы немцев. Позабывший про разведку Самсонов ничего этого не знал, и потому делая по двадцать вёрст в сутки, гнал обречённую армию через песчаные пустоши, болота и речки прямо в пасть Гинденбургу. Подвоз продовольствия и боеприпасов практически прекратился. Железных дорог не имелось. Просёлочные оказались разбиты прошедшими по ним войсками. Не хватало даже хлеба, но Ставка, невзирая на отсутствие разведывательных данных, упорно требовала продолжения наступления. Парижу требовалась помощь.

26-го числа, пока Ренненкампф бездействовал, превосходящие силы немцев наголову разбили правофланговые дивизии армии Самсонова. Командир корпуса генерал Благовещенский бросил войска и, сославшись на приступ геморроя, убыл в тыл на лечение. По уже сложившейся традиции, ни Ставка, ни генерал Самсонов об этом не узнали. Наступление продолжалось. С Западного фронта срочно сняли и начали перебрасывать в Пруссию два с половиной корпуса. Чудо на Марне свершилось.

Чуда под Сольдау не произошло. Изнурённые, без провианта и боеприпасов, дезорганизованные дивизии дрались и умирали в одиночку. Потерявший штаб и управление войсками генерал Самсонов застрелился, проронив в наследие потомству: "Сегодня повезло неприятелю, завтра повезёт нам". Генерал забыл или вовсе не знал суворовское изречение о том, что везение хорошо, но умение гораздо лучше. Генерал застрелился, но его войска продолжали драться до последней возможности под градом немецких снарядов. Артиллеристы, выпустив все снаряды и опустошив зарядные двуколки, выводили орудия из строя, снимали прицелы и выбрасывали замки. Пехотинцы с пустыми патронташами, поднимали винтовки вверх прикладами и отправлялись в плен. Немногие офицеры, решившие сражаться до конца, собирали группы наименее деморализованных солдат и штыками прорывались из окружения. Кому то это удавалось, кто-то оставался навеки, лежать среди болот, редких лесов и песчаных пустошей. По нашим подсчётам и по оценке данных со спутников, потери русской армии в этом сражении составили двадцать тысяч убитыми и девяносто тысяч пленными. Когда остатки войск отошли из Пруссии, мы вернулись в Ставку.

Николай Николаевич пребывал в праведном гневе. Виновными за поражение были назначены генералы Жилинский и Ренненкампф, что было вполне справедливо. Самсонов вину искупил выстрелом в висок. Обиднее всего Элле было то, что в решающий момент сражения, когда ещё можно было спасти армию Самсонова, когда между ним и Ренненкампфом разрыв составлял всего пятьдесят километров, он по незнанию или по нежеланию, но пальцем не пошевелил. А ведь для конницы это всего один переход. Гвардейский корпус Хана имел шанс покрыть знамёна неувядаемой славой, но не сложилось.

Мы вернулись в Петроград когда операция в Восточной Пруссии завершилась и отгремели последние арьергардные бои. В общественном сознании поражение под Сольдау скоро затушевалось победами в Галиции против австрийцев. Забыв про провал в Пруссии, Николай Николаевич пребывал в прекрасном расположении духа, принимал поздравления от союзников, а на соболезнование французского военного атташе по поводу армии Самсонова лишь заметил, что Россия счастлива, принести жертвы на алтарь союзников.

Война разгоралась. Сражения, начинавшиеся летом, словно красивые батальные картинки, постепенно превращались в мерзкие кровавые побоища озверевших индивидуумов. Манёвренные действия первых недель сменились позиционными боями. Войска противных сторон зарывались, словно кроты в землю, исполосовывая её рваными шрамами траншей, окопов, блиндажей, ходов сообщения. Перед земляными норами возводились обвешанные консервными жестянками, истлевшими шинелями и клочьями мяса в обрывках мундиров, заграждения из ржавой колючей проволоки. За первой линей траншей спешно копалась вторая, за ней - третья, четвертая. В укрытиях располагались орудия, миномёты и пулемёты. То одна, то другая сторона, накопив свежее пополнение из ещё не расстрелянного человечьего мяса, предпринимали отчаянные попытки прорыва обороны противника. Иногда ночью, иногда днём, иногда при мощной артиллерийской подготовке, иногда внезапно, но практически всегда безуспешно. После атак на проволоке оставались новые клочья, земля покрывалась новой оспой воронок, в тыл тянулись переполненные стонами, воплями и проклятиями повозки и автофургоны с красными крестами. Навстречу шли свежие пополнения из вчерашних мирных обывателей, тех, что так рьяно и весело приветствовали войну, цепляли на грудь патриотические розетки, кричали "На Берлин!", "На Париж!", "На Москву!". К передовой ползли, обволакиваясь бензиновым чадом, железные монстры танков и бронемашин, топорщившиеся стволами пушек и пулемётов. Грузовики осторожно, словно ощупью, избегая рытвин и выбоин, несли в кузовах баллоны и бочки с ипритом, люизитом и прочей ядовитой гадостью.

Война велась и на море. Стаи стальных гигантов и небронированной водоплавающей мелочи, вооружённые пушками, минами и торпедами, гонялись в морских и океанских просторах друг за другом. Если случайно им удавалось обнаружить противника, то люди внутри стальных коробок, зажимали в груди холодящий душу страх и затаив дыхание приникали к оптике прицелов и дальномеров. Боевые корабли основных классов обрушивали друг на друга тонны стали и взрывчатки, большей частью благополучно отправляющиеся на морское дно. Если же иногда, весьма редко, залп обрушивался на головы вчерашних товарищей, с которыми собирались дружить вечно, то линкоры или исчезали мгновенно в вихре вулканического взрыва снарядных погребов, либо в жестоких конвульсиях, сопротивляясь неминуемому концу, медленно уходили под воду, унося с собой борющиеся до последней минуты дивизионы живучести.

На поверхности воды иногда оставались двое - трое чудом выскочивших из стальных закутков, ошалевших от счастья членов экипажа. Несчастные счастливчики болтались в солёной океанской воде, до последней минуты не понимая, здорово ли им повезло, или наоборот. Те, кому выпала злосчастная карта умирать медленно, носились по волнам и, проклиная судьбу, тонули. Теряя сознание от переохлаждения, они завидовали тем, кто вознёсся на небо вместе со всем экипажем, мгновенно перейдя из состояния жизни в объятия смерти, даже не успев заметить, что уже погиб и разодран на части. Кому-то везло, и их вылавливали из воды мелкие суда, врачи возвращали их к жизни, а командование на берега ненаглядной Родины. Спасённых моряков награждали, превозносили их храбрость и вновь отправляли в бой на очередном стальном "непотопляемом" гиганте.

Под водой пиратствовали новомодные субмарины. Немецкие асы подводного террора, не задумываясь, топили с одинаковым мастерством торговые суда и военные корабли. На подводные лодки вели охоту корабли новых, рождённых войной классов морских охотников, конвойных корветов и фрегатов. Если удавалось обнаружить подводного врага, то его безжалостно забрасывали похожими на бочки подводными бомбами. Если враг всплывал и пытался огрызаться из бортового орудия, то корпуса лодок рвали таранным ударом эскортные миноносцы и эсминцы.

На поверхности воды носились по волнам в безумной скачке быстроходные миноносцы и ещё более скоростные торпедные катера, экипажам которых пьяным от спирта, скорости, ветра и собственной бесшабашной молодости, плевать было на броню линкоров и крейсеров, на уставившиеся в упор жерла тяжёлых орудий. Отчаянные парни с торпедных катеров искали и топили все что видели перед собой, все, что пыталось их остановить или вставало преградой на пути. Они считали себя бессмертными повелителями морей, но если в их тончайшие корпуса врезались нашпигованные тротилом стальные болванки, то на поверхности не оставалось ничего.

Война велась и в воздухе. Над замершими, погруженными во мрак европейскими столицами, над хижинами бедняков и дворцами аристократии по ночам возникали в свете прожекторов серые циклопические тени цеппелинов. Из блестящих в электрическом свете стеклянных кабин появлялись кожаные перчатки, сжимающие стабилизаторы бомб. Лётные бомбардиры, хорошо обученные своему делу, грамотные и дисциплинированные, методично с немецким прилежанием засеивали смертью, лежащий под ними городской квартал. По цеппелинам открывала огонь новорождённая зенитная артиллерия. Иногда шрапнель или пулемётная очередь удачно вспарывала оболочку, и гигант в считанные секунды превращался в огненный шар, из которого сыпались на городские кварталы уже не только бомбы, но и бомбометатели, лётчики, механики, радиотелеграфисты, штурмана и фотокорреспонденты, оказавшиеся в плохом месте в плохую минуту. Обыватели Парижа или Лондона в этом случае одевались поторжественнее и веселились от всей души, радуясь ещё одной блестящей победе над хитрым и коварным врагом. Обыватели в Берлине нацепляли на рукава лучших пиджачков траурный креп и от всей души печалились, оплакивая жертвы коварных и хитрых британцев. Затем боши запускали отравляющие газы и поливали британские траншеи из огнемётов. Тогда чёрный креп появлялся на пиджаках англичан. Днём в воздушном океане охотились друг на друга молодые асы, восседающие в фанерно-перкалевых самолётиках, только проверяющих хрупкими крыльями прочность и надёжность воздушного океана, но уже вооружёнными пулемётами и бомбами. В Берлине вопили, вздымая к небу руки: "Боже, покарай Англию!". По другую сторону Канала благостно пели: "Боже, храни Короля!".

Всё происходящее мы фиксировали панорамно. Спутники давали более полную картину войны, за обладание которой любой генеральный штаб коллективно позволил бы отрубить себе левые руки по локоть. Информация постоянно передавалась в глубины Космоса, где данные немедленно анализировались вычислительными машинами всей совокупной федеральной сети района Земли. Нам оставалось лишь снимать эмоциональную составляющую уже не на глобальном уровне, а на уровне восприятия одиночного бойца. Мы решили в качестве эксперимента, поучаствовать в Великой войне и влиться в одно из подразделений заурядного ничем не примечательного Ахтырского пехотного полка. На привале я одетый в обношенное, но хорошо подогнанное обмундирование, прибился в качестве рядового пехотинца к маршевой роте под видом возвращающегося из госпиталя после ранения солдата. Элла, одетая сестрой милосердия, в это время присоединилась к смертельно усталому, ошалелому от крови и недосыпания составу полевого госпиталя. Внимания на нас никто не обратил, ибо являлись мы ничтожными серыми крупинками в массе войск, движущихся к передовой под неспешным нудным серым осенним дождём.

Глубокой ночью, перемесив ногами десятки вёрст польских, неухоженных, вконец раздолбанных войной дорог, маршевая рота добрела, наконец, к фронту. Усталых, обессиленных с дороги солдат, разобрали хмурые унтера и развели по отделениям. Торопились. Я всё ждал, когда же выдадут винтовку. В общем, она мне не нужна, и пользоваться ей я не собираюсь. Я - Созерцатель, и этим все сказано! Но порядок есть порядок, особенно, как я понимаю, в армии. Да куда там! На пополнение винтовок уже не хватило, и новички получили только по малой сапёрной лопатке в новом зелёном брезентовом чехольчике. Досталась лопатка и мне.

Под утро, начальник дивизии, получивший накануне вечером вежливый, но весьма язвительный втык от командира корпуса, который, в свою очередь имел неприятный разговор с командармом, решил наступать и занять одну из господствующих высот. Тем самым генерал опровергал пошлую сплетню штабных недоброжелателей об отсутствии у него не то что стратегического, но и тактического мышления. Не заканчивая академий, он тихо рос в чинах и званиях, выслуживая ценз по непрестижным провинциальным гарнизонам и вовсю пользуясь прошлой славой, заработанной личной храбростью в горах Кавказа. Получив под командование две бригады и приданный казачий полк, он неспешно воевал, отходя вместе с другими войсками фронта под неукротимым напором стальноголовой немецкой пехоты, под аккомпанемент летящих с рёвом на головы его солдат "чемоданов" тяжёлой немецкой артиллерии. Но теперь велено наступать. Раз велено, то будем наступать. Наступать генерал порешил с утра пораньше, пока ещё туман, пока проклятые боши спят или пьют утренний кофей. Собрал вокруг себя офицеров и начал ставить задачу. Все выходило исключительно просто.

- Сначала постреляет по бугру артиллерия. Потом, пойдёт в атаку лавой кавалерия, и наши бравые казаки ворвутся в немецкие ряды и крепко их порубают, а тут уж и пехота подоспеет.

- Господин генерал, батареи могут выпустить по врагу не более десяти снарядов на орудие. В парках запаса больше нет, весь исчерпан в предыдущих боях. - Доложил артиллерийский полковник.

- Господин полковник! У Вас, если не ошибаюсь, в подчинении шесть батарей! В каждой по четыре орудия! Итого двести сорок снарядов!

- У нас теперь всего три батареи и в каждой осталось по три трёхдюймовке.

- И того девяносто снарядов! Более чем достаточно! Мы во время Кавказской компании шли на приступы аулов вообще без артиллерии!

- Господин генерал, осмелюсь доложить, что местность не разведана. Нужно бы провести рекогносцировку, может гунны там за ночь успели проволоку натянуть, пулемётные гнезда поставить. - Внёс предложение командир казачьего полка.

- Извольте выполнять, а не обсуждать, господин войсковой старшина! Сказано из высшего штаба наступать, значит - наступать! Шашки вон и вперёд! Мы вот, на Кавказе, приказы не обсуждали! Потому и победили абреков и ордена на грудь! Сапёры гать настелют, проскочите налегке.

Больше с отважным генералом никто препираться не пожелал, хотя стоявшие в задних рядах два офицера с аксельбантами и серебряными значками Генерального штаба скривили презрительные гримасы и дружно пожали плечами. Но, промолчали. Не герои. Приучены уже не плевать против ветра и не оспаривать начальство.

Поутру, едва рассвело, пришли господа офицеры и подготовили батальон к атаке по-оделенно. В голове цепочки каждого отделения поставили идти в атаку "счастливых" обладателей винтовок, а за ними по одному, в затылок друг дружке, вновь прибывших. Приказали прикрывать от немецких пуль грудь и живот стальной лопаткой. В случае ранения или смерти бегущего впереди, следующий за ним обязан подобрать винтовку с патронами и занять место в строю. Вот такая простенькая диспозиция, этакая гениальная тактика. За солдатами, подгоняя и направляя "серую крупу", двигались отделённые унтер-офицеры. За взводами - взводные подофицеры. Только потом в сопровождении вестовых шли полуротные подпоручики с шашками и револьверами, вслед им, замыкая построение роты, следовали сами его благородие ротный командир со связными.

- Тоже верно. - Отметил я. - Времена начала войны, когда их благородия выскакивали перед цепями с шашками наголо и тут же падали подстреленными уже прошли.

Я уже знал, что артподготовка окажется практически бесполезна в силу отсутствия должного количества снарядов. Младшие офицеры все ещё надеялись на лучшее. Их надежды оказались развеяны как дым.

- Какая артподготовка, господа, если в артиллерийских парках снарядов почти что и нет совсем? - Произнёс прапорщик из студентов, снимая пенсне и протирая стекла несвежим платком. - Мой университетский товарищ в артиллерии служит, вчера только жаловался...

- Штафирка штатская Ваш товарищ, господин подпоручик, а не кадровый офицер! Распустил слюни, словно дворовая баба! Наше дело приказ выполнять, а не жилетку мочить. - Оборвал полуротного поручик. Воцарилось неловкое молчание.

- Да, - Подумал я. - Всё знают наши офицеры, наверняка и немцы знают, вот только генералы в неведении, что твориться с боевыми запасами.

- Что же Вы прапорщик в пехоту попали, а товарищ Ваш в артиллерию? - Поинтересовался второй полуротный, выпускник заштатного пехотного юнкерского училища. Провинциал, он видимо попытался, таким образом, несколько разрядить обстановку и смягчить эффект от нетактичного поведения старшего товарища.

- Что поделаешь, такова планида, друг мой заканчивал математическое отделение, а я - правовед, юрист... С математикой, господа, никогда с гимназических времён в ладах не состоял. Какой из меня артиллерист?

- Из вас и пехотинец ... такой же... - Пробурчал ротный, кривя презрительно губу.

Офицеры поняли это как знак к прекращению разговоров и молча отошли к своим подразделениям.

Солдатики наскоро попили жиденького тёплого чайку с сухарями, верующие причастились у полкового попика в старенькой, замаранной окопной глиной рясе. Время шло. Влага оседала каплями на металле редких касок, на пряжках, на трёхгранных штыках и затворах винтовок. Мне каски не досталось, папахи из искусственной серой мерлушки тоже, потому щеголял в летней защитного цвета фуражке, остававшейся с предвоенных времён на складах. Медленно поднимался серый туман, сквозь который проглядывали колья с колючей проволокой, выгон, вершина злополучного холма до которого ещё бежать и бежать. Офицеры вновь сошлись кучкой и сквозь зубы поругивали начальство, упускающее самые выгодные для атаки минуты, когда можно незаметно подойти вплотную к противнику и взять на штыки неожиданно, врасплох, в завесе туманной дымки.

Солдаты в сырых тяжёлых шинелях безмолвными кучками сгрудились по-оделенно в траншеях, перед нарезанными с вечера сапёрами в стенках штурмовыми ступеньками и проделанными в собственных жиденьких заграждениях проходами. Некоторые тихонько шептали молитвы, осеняли себя торопливыми крестными знамениями, других била нервная дрожь, третьи молча курили в рукав самокрутки, стреляя искорками горящей махорки. До меня долетали слова ротного, оправдывающего перед остальными офицерами задержавшего атаку начальника дивизии, мол, генерал, во-первых, ждёт подхода запаздывающих казаков и, во-вторых, желает провести согласно плану артиллерийскую подготовку.

Наконец дело началось. Позади траншеи, в тылу, раздался дружный залп десятка орудий и над головами пехотинцев прошелестели в сторону немецких позиций снаряды полевых русских трёхдюймовок. Первая серия снарядов подняла столбы взрывов перед желтеющей брустверами цепочкой немецких траншей, вторая - чуть сзади.

- Как работают! Как работают, черти! Сразу в вилку взяли, немчуру! Слава тебе, Господи! - Радостно закричал ротный. Взобравшись на ступеньки и приставив к глазам бинокль, он лучше других наблюдал происходящее. Раздались новые залпы и разрывы заплясали среди расположения немцев.

- Накрыли! Накрыли, бошей! - Радостно прокомментировал ротный.

Перекрывая частую стрельбу трёхдюймовок, натужно заворчали в воздухе "чемоданы" - снаряды тяжёлых немецких гаубиц. Глухие тяжёлые взрывы ухнули в районе позиций русских батарей. Выстрелы трёхдюймовок постепенно прекратились, но немцы продолжали методично, не жалея снарядов долбить расположение артиллеристов. Пыль, поднятая над немецкой линией обороны, понемногу улеглась, обнажив нечастые воронки, только изредка перекрывающие аккуратные бруствера.

- Это, что всё? - Ни к кому персонально не обращаясь, удивлённо спросил ротный.

Бывший студент промолчал, пожав обиженно плечами, второй офицер смачно сплюнул себе под сапог.

- Так точно, усе, Ваше благородие. - Рявкнул, высунувшийся из землянки усатый унтер-офицер, командир отделения телефонистов. - Телефонируют из штаба батальона: "Приготовиться к атаке!". Казачки прибыли. Будут поддерживать на флангах.

- Ну, тогда, с Богом! Вперёд за Веру, Царя и Отечество!

Засвиристели, залились сигнальные свистки офицеров и унтеров. Подпираемые задними, полезли по ступенькам наверх головные пехотные отделения, побежали цепочками, скользя сапогами по сырой пожухлой осенней траве. Сбоку из лесочка выкатывалась, разворачивалась в лаву, топорщилась пиками казачья конница. Немцы не стреляли, то ли накрытые несколькими успешными залпами русских артиллеристов, то ли покинули занимаемые позиции, то ли просто затаились, подпуская вражескую пехоту поближе, под кинжальный огонь пулемётов. Одиноко и совсем неопасно колыхался в небе, поднятый на тросе, серый баллон немецкого аэростата с кошёлкой наблюдателя. Постепенно солдаты успокоились и, не слыша смертельного посвиста пуль, побежали споро, весело. Одно за другим отделения скатывались в лощинку, разделяющую противные стороны. Кавалеристы, в свою очередь пришпорили коней, намереваясь первыми по такому случаю ворваться в деревеньку, что притаилась за немецкими позициями на высоте. Надеялись, кроме дел чисто воинских, захватить пленных, заодно и прошвырнуться по домишкам, овинам и сараям. Официально такое строжайше запрещено, но неофициально казачкам дозволялось многое.

По дну лощинки протекал незаметный тихий ручеёк. Только в одном месте, там, где пологий овражек пересекала просёлочная грунтовая дорога, воду перекрывала жалкая гать, составленная из уложенных рядами и сшитых хлипкими досками брёвнышек, ночное творение сапёрного подразделения. Сунувшиеся было вброд казаки, остановились и начали ворочать коней к переправе - берега ручейка оказались после осенних затяжных дождей заболоченными, топкими. Всадники матерились, хлестали коней нагайками, покалывали бока шпорами. Казачьи сотни смешались, втискиваясь на узенькую переправу. Под ударами десятков кованых копыт горячих строевых коней, бревна, долгие годы то того валявшиеся где-то под солнцем и снегом, начали расходиться, распуская по гати щели, брызгающие фонтанами ила и воды. Заржал буланый конёк, попав неловко копытом между брёвен, рванулся, скинул всадника, выскочил на другой берег хромая, болтая обломанной в бобышке ногой. Второй за ним влетел уже обеими передними ногами в образовавшуюся дыру и забился, запрокинулся под копыта несущихся следом.

Как всегда не вовремя, в самый пакостный момент, ударили с холма немецкие пулемёты, забили ровные сухие винтовочные залпы. Немногие выскочившие наверх казаки, пригнувшись в сёдлах и выставив перед собой тонкие пики, кинулись в отчаянную, смертельную, заранее обречённую на неуспех атаку. На несколько минут им удалось отвлечь на себя огонь противника. Спустившиеся в лощину пехотинцы сгрудились перед ручьём и, не зная, что предпринять, ожидали команды. Потерь они пока не понесли так как первый удар немцев пришёлся на клубящийся у переправы ворох людей и коней.

- Вперёд! Вперёд! Бога душу мать! За Веру, Царя и Отечество! Вперёд! - Орали отделённые унтера, пихая солдат в воду. "Серая крупа" - безотказная русская пехтура безропотно подтыкала полы шинелей за поясные ремни, крестилась, кряхтела, ругалась, но лезла в стылую жижу, продиралась сквозь низкорослую осоку и хилый камыш, боязливо прислушиваясь к посвисту и курлыканью пролетавших пока поверх голов пуль.

Увидав, что пехота пошла вброд, казачьи офицеры собрали под огнём разрозненные сотни и, отскочив от заваленного трупами людей и конскими тушами мостка, тоже сунулись в болотистую низину дальше по берегу. Почва худо-бедно держала людей, но лошади начали проваливаться и вязнуть. Над немецкими позициями зачастили дымки выстрелов, ударила шрапнелью полевая артиллерия. Огонь оказался мгновенно перенесён на новое скопление кавалерии. Вряд ли из них уцелела бы даже малая часть, но ожили неожиданно русские трёхдюймовки, зачастили очередями, нащупывая вражеские огневые позиции. Досталось и аэростату наблюдения. Он вспыхнул, словно свеча и полетел вниз. Из плетёной кабины вывалился человек, над ним раскрылся белый купол парашюта, но падающий горящий баллон накрыл наполненную воздухом ткань, и через секунду с наблюдателем было покончено. Но тут русские орудия обречено смолкли одно за другим. Снаряды вышли.

Воспользовавшись минутной передышкой, оставшиеся в живых казаки развернули коней и потянулись обратно к леску. Склон, казавшийся пологим и безопасным при спуске, оказался при отступлении дорогой смерти для многих, раскрывая перед немцами как на ладони медленный бег усталых, роняющих хлопья пены лошадей, спины карабкающихся вверх, упирающихся в стремена всадников, просто ползущих на карачках, потерявших коней, спешенных людей.

- Что же наши стрелять перестали?

- Чего-чего, снаряды вышли. Слыхал, что их благородия говорили?

- Ох, молчи, браток, молчи... И так тошно!

Пехоту никто не возвращал, и она, следуя последнему полученному приказу, упрямо продиралась вперёд, выходила передовыми отделениями к прикрывающим немецкие траншеи рядам колючей проволоки.

- Ура! Ура! В штыки ребятушки! - Закричали, засвистели унтера и младшие офицеры. Вытянув сабли из ножен пробежали, путаясь сапогами в мокрых хлюпающих полах шинелей полуротные, не усидевшие по молодому, дурному задору за спинами нижних чинов. Рванулись вперёд за червлёными темляками и георгиевской славой.

Споткнулся, чуть завалился на бегу, все ещё по инерции мелко перебирая ногами правовед, потом неловко покачнулся, выронил саблю и упал в луговую пожухлую траву, раскинув крестом руки. Пропал, будто и не было его никогда. Прямо передо мною ничком свалился бежавший впереди солдатик, потерял папаху, воткнул перед падением, словно играя в "ножики", винтовку трёхгранным штыком в землю по самое цевьё. Тихо прильнул к земле простреленной головой. Я, как было показано, сунув за пояс лопатку, прикрывая грудь и живот, стянул через голову упавшего ненужный тому матерчатый патронташ с несколькими обоймами, подхватил наперевес винтовку и побежал к колючке. Стрелять я не собирался, не имел права, но азарт атаки неожиданно захватил меня, вздыбил, взбурлил из неведомых темных глубин подсознания нечто тысячелетиями не использованное и казавшееся навеки забытым. Как и все бегущие рядом я разевал рот в диком оре и также неслышимые и невидимые орали во мне матрица и программа. Матрица орала "Вперёд!", а программа истошно призывала помнить о законах Федерации и не поддаваться человеческому безумию.

Возле заграждения суетился оставшийся в живых подпоручик, матерясь от бессилия, рубил проволоку шашкой, рассыпая искры, скрежеща клинком о металл. Орал, - Ножницы, мать вашу!

- Не рубить надо, Ваш Бродь! - Заорал бородатый унтер. - Шинелями, шинелями её закидывай братцы!

На заграждение, перекрывая колючки, полетели серые шинели. Через них полезли солдаты. Кто перелазил, а кто и оставался висеть тяжёлым серым кулём. Я, не останавливаясь, сходу врезался в колючки и, оставляя на них клочья обмундирования, вырвал сразу несколько кольев. Справа и слева под напором человеческих тел колья тоже не выдержали и повалились, пропуская в проходы, заметно поредевшие цепочки отделений. Подпоручик окинул меня округлившимися, шальными глазами и истошно заорал во всю глотку. - Вот она русская удаль! Ура! Вали ребята! Бей!

Оставившая на кольях серые шинели, зеленея гимнастёрками, пехота неравными группками пролезала в проделанные проходы, растекалась, перла на бруствер. Немецкие пулемёты смолкли. Среди хлопков немецких манлихеров теперь зачастили выстрелы русских трёхлинеек. Я не мог стрелять и опустил винтовку. Тогда ко мне подбежал молодой солдатик из маршевой роты, которому не досталось оружия.

- Ты это чего? Баптист, что ли? Бог не велит?

- Не велит.

- Дай сюда, дурень! - И он вырвал у меня трёхлинейку. Я снял с себя и передал ему патронташ.

Парнишка спокойно, словно на стрельбище выпустил с колена оставшуюся от погибшего владельца винтовки обойму в мелькающие над бруствером шишаки немецких касок и спрыгнул в траншею. Я последовал за ним.

Выпучив бесцветные от ужаса глаза, на нас вывалился из хода сообщения толстый, налитой крепким, тугим жиром немец, с "кайзеровскими" усами под толстым носом, с витыми серебряными погончиками на плечах тесного мышиного цвета мундирчика. Близоруко щурясь, протянул вперёд руку с пистолетом. Крича что-то распяленным черным ртом, толстяк раз за разом стрелял вдоль траншеи. Рука, сжимающая пистолет смешно дёргалась, подскакивала после каждого выстрела. Я чётко видел как ходит затвор, выкидывая кувыркающиеся в воздухе жёлтые цилиндры медных гильз, как вспыхивает жёлтым огнём чёрная дырка ствола, ощущал толчки в том месте, где за поясом торчала лопатка. Передо мной был, несомненно, враг, пытающийся уничтожить одного из агентов Федерации. Программа немедленно перетрясла свод законов и неожиданно обнаружила пункт, касающийся биороботов, попадающих в подобные ситуации на диких планетах.

Оказывается, врага нужно убить. Но убить человека, пусть даже чужого, делающего какие-то странные телодвижения, пытающегося уничтожить тебя, оказалось очень сложно. Страха я, естественно, не ощущал, только охотничий азарт и гнев за убитых солдат, с которыми вместе пришёл в роту. Но и немец не мог причинить мне вреда. Пока я размышлял над философской дилеммой, гнев мой и матрицы поутих. Я посмотрел, что делается вокруг. Замедленно словно двигаясь во сне, в перерыве между двумя выстрелами немца солдат, укрывшийся за моей пуленепробиваемой спиной, поднял винтовку и нажал спусковой курок. Боек звонко цокнул по пустому патроннику. Немец тоже выстрелил и пистолет, потешно дёрнув затвором, выкинул очередной цилиндрик гильзы.

- Прямым коли! Нерусскую твою мать! - Раздался откуда-то с поднебесной высоты фельдфебельский рёв. - Раз! Два!

Вымуштрованные мышцы солдата немедленно исполнили приказ. На "Раз!" штык с хрустом вошёл в серый мундирчик. На "Два" сдёрнутое со стального трёхгранника тело снопом свалилось на дно окопа, поскребло беспомощно ногтями скрюченных рук глину и затихло. Только мерно раскачивалось на тонком чёрном шнурке зацепившееся за пуговицу мундирчика пенсне.

Отдельные выстрелы ещё щелкали в разных концах траншеи, но основное дело было сделано. Оставшиеся в живых немцы удирали к окраинным домам, откуда прикрывая отход пехоты, поверх их голов сыпали очередями, сумевшие отойти первыми, пулемётные расчёты.

Немецкая позиция оказалась чисто обшита по стенкам съёмными, потемневшими от дождя и времени, но очень аккуратными берёзовыми щитами. Блиндажи выглядели попросторнее, почище российских. Теперь по всей длине немецкой линии обороны бродили уцелевшие в бою русские пехотинцы, да несколько чудом выживших в утренней атаке спешенных казаков, прикинувшихся мёртвыми и отлежавшихся в траве за тушами побитых коней. Из офицеров, участвовавших в атаке, в живых не осталось к тому времени никого, и солдатами командовал фельдфебель, так вовремя прооравший уставную команду.

Солдатик всё ещё стоял, опершись на винтовку около трупа, приколотого врага. Вдруг к горлу парнишки подошла неудержимая волна тошноты, и ему пришлось отвернуться, чтобы не запачкать лежащего перед ним убитого человека. Когда спазмы стихли, он повернулся и обнаружил возле тела, сидящего на корточках рыжего чубатого казака, деловито выковыривающего из неживой руки пистолет.

- Что, земеля, плохо? Небось, первый раз? То ничего, быват. Попривыкнешь ... если жив останешься.

Закончив с пистолетом, казак деловито снял кобуру с пояса, споро обшарил карманы мертвеца. Переложил всё найденное добро в снятую с коня седельную сумку и затянул ремешок.

- Целее будет. Ему уже це майно не трэба.

В руках у казака осталась коробка табака.

- Бери, солдатик, законная твоя добыча. Мы-то все одно самосаженный, домашний употребляем. Нам барское баловство не к чему.

- Не курю я... - Начал было оправдываться солдатик.

- Вот поперву и закуришь! - Оборвал казак. Сунул в холодную потную ладонь коробок и пошёл дальше по траншее, внимательно осматривая лежащие тела.

Казалось, что прошло всего несколько минут с того момента как пехота, поднятая свистками в атаку, карабкалась по ступенькам траншеи. Поэтому, я страшно удивился опустившимся сумеркам. Неожиданно люди в траншее почувствовали голод и поняли, что уже вечер, что целый день ничего не ели, что чудом выжили в бою.

В вечерней темноте на высотку пробился связной командира батальона, за ним санитары с носилками. Приказ, адресованный старшему по чину среди занявших высоту войск, был короток. Я узнал его первым, потому как лично читал оказавшемуся малограмотным фельдфебелю. "Под покровом темноты вынести всех раненных и убитых, а затем отойти самим на старые позиции. Другим частям не сопутствовал успех. Понесённые потери слишком велики. Наступление отменяется".

После возвращения на исходные позиции винтовок хватало уже на всех. В роте вновь оказался некомплект солдат, унтеров и офицеров. Меня, как одного из немногих грамотных солдат, ротный, так и не двинувшийся во время неудачной атаки дальше ручейка, назначил к себе писарем. Пришлось составлять списки убывших по смерти и ранению, вести журнал боевых приказов, раскладку довольствия. Военная карьера складывалась очень удачно, но меня это уже не прельщало. Впечатлений оказалось более чем достаточно. Вместе с медсёстрами и санитарами появилась бледная, словно матовая, Элла и рассказала о том бардаке, что твориться в тылу. Вечная нехватка бинтов, лекарств, врачей, сестёр, носилок, коек. В общем, нехватка всего и вся. Удивительно, что раненные все же выживают. Особо повезёт тем, кто попадёт в санитарные поезда Императрицы, Великих княжон или Союза Городов. Они гораздо лучше оборудованы и укомплектованы, чем обычные войсковые санитарные летучки.

На фронте оставаться более не имело смысла, и мы покинули эту земную юдоль, переместившись со всей возможной скоростью в роскошный номер, забронированный нами в гостинице недалеко от Невского проспекта. Мы долго отмывались в ванной, хотя наша кожа, вне всякого сомнения, невосприимчива к окопной грязи и мерзости. Но мы раз за разом вновь и вновь тщательно намыливали друг друга с ног до головы и оттирали мочалками каждый миллиметр поверхности. Потом, тщательно вытерлись и легли в постель. В ту длинную, осеннюю ночь Элла неожиданно отодвинулась от меня и произнесла. - Знаешь, Воланд, я боялась за тебя, мне стало страшно, когда пехота, и ты в её рядах, пошла в эту дурацкую атаку. Умом я понимала, что с тобой ничего не может случиться, но сердце сжималось как никогда. Судя по всему, оно доставило массу неприятностей этим милым маленьким созданиям, что снуют во мне и лечат всякие напасти. Воланд, милый Воланд, мне кажется, что я влюбилась в тебя всерьёз.

Элла помолчала и добавила. - Впрочем, не только в тебя, но и в матрицу с программой.

Программа как обычно многозначительно промолчала, а матрица неслышно завопила от радости.

Элла заснула у меня на плече. Земное создание, она обладала счастливой способностью засыпать и просыпаться. Я лежал как всегда без сна, неподвижный, все датчики и рецепторы, уместившиеся в моем теле, работали в штатном режиме, безостановочно, безмолвно и безудержно собирали всевозможную информацию во всех диапазонах. Я не умею спать. Но я впервые за долгую жизнь мечтал о чем-то очень приятном.

Глава 24.

Воланд, Билли и Элла наблюдают в Лондоне, как тайные силы планируют невесёлое будущее для России, с удивлением узнают, почему и как хлыст крутит царской семьёй и что стоит за чехардой в российском высшем свете.

Война войной, но вырисовывается всё более и более чётко не очень красивый факт, что великая политика очень напоминает мелочную базарную торговлю. Торгуются все, торгуют всем! Россия вовсю торгуется с Англией из-за северной Персии. За вступление в войну Болгарии предлагаются земли сербской Македонии, в обмен сербам обещают послевоенный доступ к побережью Адриатики. Румынию соблазняют австрийской Трансильванией и Буковиной. Италию - жирным куском австрийской территории с итальянским населением, Триестом, Трентино, Истрией и куском Далмации. Турков, словно богатую, привередливую невесту, обхаживают обе воюющие группировки, но у предусмотрительных германцев вблизи Константинополя дремлют на рейде два крейсера "Гебен" и "Бреслау". Германия одерживает победу в Восточной Пруссии. Турция вспоминает все поражения и обиды, нанесённые ей за сто лет Россией и, наконец, решается. Два миноносца в отчаянном рейде через все Чёрное море без объявления войны обстреливают Одессу и топят минный заградитель. Николай произносит давно ожидаемые слова: "Включим Константинополь в состав Империи! Поднимем крест над святой Софией!". Городские обыватели кричат "Ура!", кидают в небо предметы туалета и цепляют на пиджаки розетки национальных цветов. Упрямая Греция отказывается уступать территорию Сербии. Сербия отказывается уступать территорию Македонии Болгарии. Союзники обещают всем и всё. В итоге, Греция оказывается на стороне Антанты, а Болгария примыкает, в конце концов, к Центральным державам. Торг окончен - пора платить по счетам.

Война теперь идёт по всему земному шару и посему стала именоваться Великой войной или Мировой бойней. Только обозначался перевес одной из сторон, как к ней немедленно присоединялись несколько из остававшихся пока в стороне от драки мелких европейских и прочих шакалов, чтобы не упустить кровавый кусок, стянутый с хозяйского стола победителей. Чуть привиделось, замаячило, словно в тумане, некое подобие победы Германии, как к ней тут же присоединились Болгария и Турция. Просто не вериться, что этакое возможно между вековыми недругами! Стоило французам утереть нос германцам, завалив их трупами поля неудавшегося наступления, а русским погнать до Карпат австрийцев, как на сторону Антанты перебежали Италия и Румыния.

Все с нетерпением ждали, когда в войну, наконец, ввяжутся Североамериканские Соединённые Штаты, но те выжидали, снабжая оружием тех из союзников, кто имел возможность за него заплатить. Россия могла и платила, размещая на американских заводах огромные заказы на вооружение и боеприпасы, паровозы и вагоны, сапоги и шинели, консервы и крупы. Но пока это все только готовилось к выпуску, а поставки от родных производителей шли вовсе не так споро и качественно, как провозглашали общественные организации, прежде всего Военно-Промышленный комитет Гучкова и ЗемГор. Снаряды, произведённые без военной приёмки на частных заводах, не соответствовали калибрам орудий, не соответствующие технологии изготовления гильзы раздувались в стволах, шинельное сукно расползалось под дождём, гнилые нитки рвались, некачественно проспиртованные подошвы сапог очень напоминали через пару дней носки прессованный картон. Ушлые интенданты норовили в солдатских рационах заменять мясо селёдкой, масло маргарином, жиры перловкой, а хлебную пайку денежной выплатой, на которую ничего в окопах нельзя было купить. Армия начинала глухо ворчать, но по многовековой инерции солдатская масса вчерашних крестьян все ещё подчинялась и барам-офицерам и главному барину царю-батюшке. Впрочем, кадровое офицерство уже по большей части перекочевало либо в могилы, либо в госпиталя и ему на смену шли волна за волною вчерашние студенты, гимназисты, а то и полуграмотные солдаты из наиболее отличившихся. Вся эта масса людей лишённых офицерских традиций через несколько месяцев курсов или училищ превращалась в скороспелых младших офицеров военного времени. Большинство их, в званиях от подпрапорщиков до подпоручиков, по прибытии на фронт уже через несколько дней оказывалась частично в госпиталях, частью в объявлениях о геройски попавших. Длинные эти списки печатали газеты "Российский Инвалид" и разного рода "Вестники".

В тылу по всей территории Империи постепенно начали циркулировать все более и более злые слухи о царской семье. Уже не таясь, болтали про царицу-немку, про тайный кабель, по которому Распутин сносится из Царского Села с Берлином. Про то, что царя царица не жалует, чуть тот из дома, а хлыст к ней шмыг, знать, немка открыто живёт с тобольским мужиком по имени Гришка Распутин. Из уст в уста передавали срамные подробности про этого хлыста, что растлевает не только придворных дамочек, но добрался уже и до царевен. Мы, в силу необходимости, записывали слухи в базу данных, но особого значения не придавали, так как чётко представляли ситуацию с больным наследником престола и связанные с этим фактом мучения семьи.

Война шла заведённым чередом, но, судя по всему, постепенно сказывался перевес Антанты над Центральными странами в людских резервах, в экономическом потенциале, в вооружениях. В окончательной победе над Центральными державами никто особо не сомневался. Это только дело времени. Информация от пажа Билли с Западного фронта, из района Салоник, высадки в Галлиполи, из других оперативных районов боевых действий флотов, подтверждала это предположение. За спиной союзных держав все чётче вырисовывалась громада заокеанского партнёра.

В один из пасмурных дней весной 1915-го года сплетение жёлтых нитей на дисплее, вновь привело нас в таинственный лондонский особняк. Мы вновь вернулись вместе с Эллой в этот не тронутый временем и войной укромный уголок, где, по-видимому, плелись тайные нити войны и мира. Но теперь с нами присутствовал и местный агент Билли, весьма преуспевший в сборе всевозможной информации среди западных союзников. Особенно удачно ему удавалось собирать сведения среди простого люда, в пабах, госпиталях, в траншеях на передовой линии. Мы вовремя подсуетились и успели точно к началу весьма странной даже для этих господ дискуссии.

- Дело сделано, джентльмены! Наш "Купол" вновь доказал свою способность править миром. Теперь, когда Вильгельм крепко-накрепко завяз в военном дерьме, когда у него ничего не вышло с планом манёвренной скоротечной войны по Шлиффену, когда растаяли, словно дым надежды овладеть Парижем он кинется к кузену Ники с предложением замириться. Пришла пора нам, господа, всерьёз задуматься о недопущении сепаратного мира Германии с Россией.

- Недопущение сепаратного мира, это лишь средство для достижения конечной цели. Цель остаётся прежняя, одним ударом удачно загнать в лузы все три шара - германский, российский и австрийский.

- Вы, дорогой друг, забыли про ещё один шар, весьма привлекательный, восхитительно пахнущий нефтью османский шарик.

- Этот шар закатиться сам собой, если в лузах окажутся первые три, не сомневаюсь.

- Тут имеется тонкость, джентльмены. Как нам одновременно выполнить сразу несколько взаимоисключающих задач, по российскому проекту? С одной стороны, мы должны исключить Россию из пула победителей. С другой стороны, мы не должны допустить её выхода из войны. Кроме того, пока мы воюем, Россия нужна нам достаточно боеспособной, но после окончания войны, нам не нужна сильная и единая Россия. Тем более, Россия императорская.

- Да, да! Дарданеллы и Босфор! Как не отдать их России в случае победы союзников? А победа уже неминуема и надобность в России с каждым годом будет всё меньше. Но пока идёт война, российская армия нам необходима в боеспособном состоянии. Вот, кстати, прекрасный пример. На Кавказе русские войска наголову разбили третью турецкую армию. Не пора ли показать "больному человеку Европы", что и через сто восемь лет британский флот способен повторить прорыв на Стамбул?

- Извините, дорогой друг, но что это даст?

- Все предельно просто. Мы захватываем проливы, ставим британские гарнизоны и успокаиваем русских тем, что немедленно после окончания войны мы передаём им проливы и их фетиш Святую Софию в целости и сохранности. Но, как говорят сами русские, улита едет, когда-то будет. Что в переводе на человеческий европейский язык означает, обещанного можно ждать очень долго и так и не дождаться.

- Русские обязательно возмутятся! Возможна даже новая война!

- Это уже наша головная боль, не допустить войны. Пока же, можно выдвинуть этакий пропагандистский козырь, что на столь рискованное предприятие союзники пошли лишь с благородной миссией освободить прямую дорогу для конвоев в помощь России! Русские сентиментальны и доверчивы, они клюнут и, залившись слезами умиления, припадут к нашей союзной груди. Русские очень любят заливаться слезами по поводу и без него. Читайте их классиков.

- Резонно! Тем более, что наш молодой Первый Лорд Адмиралтейства, этакий наскакивающий на почтенных людей парламентский петушок, горит желанием опробовать свои новые шпоры. Он, кстати один из наших, младший Мальборо. Это будет для него своего рода испытанием.

- Предположим, только теоретически предположим, что наш Гранд Флит не справится с поставленной задачей, что тогда?

- Тогда - десантная операция. В конце концов, зачем нам войска доминионов и союзников? Пусть учатся воевать.

- Прошу прощения, но если и десант не справится? На этот счёт у нас должен существовать запасной план.

- Если не удастся, то сработает запасной вариант. В любом случае, весьма заманчиво под занавес войны скинуть царя, провернуть парочку революций, взбаламутить и разделить российский пирог на независимые суверенные куски. И всё это провернуть без отдачи проливов.

- Россию для осуществления такого плана придётся основательно раскачать.

- Я думаю, друзья мои, что тут вполне приемлема теория малых толчков. Малые воздействия, если они резонансно настроены с помыслами и желаниями масс населения, способны на очень многое. Вот, например, сейчас в России все кому не лень связывают императорскую семью с именем Распутина.

- В армии снарядный голод, разговоры о шпионах, нехватка винтовок и патронов, гнилые сапоги. В тылу царица-немка, шпионка, прямой провод в Берлин, Распутин. Прибавим еле сдерживающую накопившийся гнев Думу и фондирующую великокняжескую клику. Нужно подвести к Распутину наших людей из местной масонской мелочи. Пусть играют втёмную. Натолкаем в карманы Гришки сотенные билеты. Приучим к красивой жизни. Цыгане, рестораны. То да се. Дамочки света и так не брезгуют пройти искус через его знаменитый диван в специальной комнате. Но пока это все в русле его личных хлыстовских радений. Нужно поставить это дело на коммерческую основу. Подведите к нему парочку человек от масонов. Нужно внедрить в круг его дамочек несколько сестёр из женских лож. Например, мастериц из ритуалов "Блаженство" или "Любителей удовольствий". На худой конец, если таковые в России имеются, "Нимф Розы". Пусть стараются на совесть, не филонят. Григорий Распутин сладострастен и похотлив. На этом можно и нужно сыграть. Но - умно! Пока Гришка живёт тонким крестьянским пониманием текущей ситуации и успешным лечением ребёнка. Его пророчества ничего более чем отражённые и приправленные божественной чепухой тайные желания самой Александры Фёдоровны. Истовые дамочки и ушлые в коммерции советники возле мужика ценнее агентов в Генеральном Штабе. Задача наших людей будет состоять в том, чтобы постепенно подвести Распутина к мысли о необходимости подобрать нужный состав кабинета министров. Мол, это жизненно необходимо для него самого и для личной безопасности царей. Менять требуется, прежде всего, премьера и министра внутренних дел. Естественно, на самых бестолковых и глупых. Остальные министры, не дураки, они все поймут и ради спасения своих шкур начнут "играть" Распутина, пытаться через него влиять на государей. Но играть они станут, не понимая того факта, что ему-то нужно нечто совсем противоположное! Распутину понадобиться их под себя подмять, а не дать им за крохи на своей шее ездить! Начнётся чехарда кабинетов. Сам хлыст в политических играх профан, потому советы умных людей будет слушать внимательно. И следовать им неуклонно, деться то ему уже некуда. А как же иначе, если благодаря умным советам у него в карманах, где раньше водились рубли да трёшки, поселились теперь тысячи! Советчики начнут подбирать все новых и новых кандидатов по принципу лояльности лично Распутину. Дума закипит. Думские демократические деятели сольются в едином порыве с романовской семьёй, желая побыстрее пристрелить наглого мужика.

- В этот момент Распутина нужно будет убрать. Но, предварительно, запустить пару-тройку пророчеств. Типа того, что: "Цари живы, пока Гришка цел. Умрёт Гришка от руки романовского семейства - конец династии". Что-то вроде этого. И вовремя довести этот священный бред до сведения императрицы. Нацельте на это дело масонов. Правда, русские масоны белоручки, аристократы. Желание убивать есть, а умения нет. Белая кость - голубая кровь. Пусть русских братьев подстрахуют братья британские. Но всё нужно проделать исключительно тихо и вовремя уйти в тень, оставив на сцене только отечественные персонажи. Главные из них обязательно должны иметь отношение к великокняжескому кругу заговорщиков, к клике, тяготеющей к масонам, а лучше всего и то и другое. Пообещайте непосредственным исполнителям нечто большее, чем деньги и успех. Это у них и так есть. Пообещайте спасение, жизнь, страховку от всех жизненных передряг в случае революций. Главное, не афишировать наше присутствие. Отдайте славу тем, кто ее так жаждет, но заставьте наизусть выучить, зазубрить каждому его роль назубок.

Гришка Распутин и у нас особого восторга не вызывал, последнее время наследник и без его знахарства чувствовал себя вполне удовлетворительно и с удовольствием сопровождал отца во время выездов на фронт и в Ставку. Потому и судьба Распутина нас не волновала. Мы зафиксировали все сказанное в "Куполе" и вернулись в Россию.

Последующие месяцы в России действительно начало твориться нечто не поддающиеся объяснению с точки зрения здравого смысла, но могущее быть обозначено одним единственным словом "Распутиновщина". Кандидаты в премьеры и министры внутренних дел, в начальники департамента полиции и на другие чиновничьи должности, проходили смотрины у Гришки, перед тем как попасть пред "светлые" очи бедного затравленного женой и жизнью Ники. Спасаясь от распутинских советов, бедняга удирал в Ставку, колесил по фронтам, но всюду его настигали аккуратно пронумерованные письма заботливой жёнушки с пожеланиями и пророчествами Друга. Жизнь превращалась в невыносимую тягомотину постоянных нравоучений и упрёков, избавится от которых, Николай мог лишь самым простым способом, со всем соглашаться. Согласился и с тем, чтобы сместив Николая Николаевича, самому возглавить в качестве Верховного Главнокомандующего Российскую Армию. Его отговаривали все и всюду, но безуспешно. Как можно уговорить человека изменить решение, когда в бесчисленных письмах, словно коконом охватывающих жизнь Николая Романова, любимая жена ежедневно наставляет, а Друг вещает и советует? Николай Николаевич, сбросил с плеч тяжёлую ношу ответственности за поражения и налегке убыл на Кавказ в окружении наиболее приближенных офицеров. В Ставке утвердился Император Николай Второй.

Теперь царь практически не появлялся в Петрограде, и Александра Фёдоровна с радостью возложила на себя не только сестринские обязанности по госпиталю, но, между делом, и тяжкое бремя правительницы всея России. В итоге, полковник Романов как мог правил Генеральным штабом и командующими фронтами в генеральских чинах, а его жена под духовным водительством малограмотного хлыста Распутина и его близких советников из числа сомнительных коммерсантов, вершила дела остальной Российской Империи. Красота! Что можно ожидать от воюющей страны, если жизнь и решения многих министерств и департаментов определяется малограмотными записками, нацарапанными корявым почерком с крестиком вверху и подписью "Григорий" внизу? Великокняжеская клика, вся родня Романовых, Дума, общество, офицерский корпус просто кипели от негодования. Лишь крестьянство, потеряв остатки былого благолепия перед царской властью, всласть надсмехались над вчера ещё неприкосновенными символами, радовались тому, как простой мужик верёвки вьёт из бар, и каких ещё бар! Всю жизнь мечтал Николай Романов о единении династии и народа, под которым подразумевал именно крестьянство. Единение произошло самым нелепым, самым убийственным для династии способом.

Осенью 1916 года нить Ариадны в виде жёлтого перекрестья дисплея, вновь привела нас троих в Лондон, но уже в замок к масонам. Шла оживлённая дискуссия, в которой мы, естественно не могли принять участия из-за слишком плотной охраны, поэтому вновь, как и первый раз, пришлось ограничиться дистанционным прослушиванием. Снова, возникали на экране безликие фигуры под номерами. Обсуждались вопросы войны и последующего за неминуемой победой мира.

- Братья! Получен приказ свыше! Наступает момент истины, момент Великого Деяния. Пройдёт совсем немного времени и правители России в ужасе заметят, как глубоко и кроваво вонзился в них топор перемен, но будет уже поздно, братья! В разверзшуюся кровавую рану хлынут революционные силы, выпестованные нами, хотя сами пламенные революционеры, по простоте душевной никогда о подобном и не подозревали. Мы действовали долго и упорно. Терпели поражения и уходили в тень. Выходили из тени и наносили удары. Но всегда наши действия лежали в русле общего плана, плана осуществляемого веками, но в этом масштабе времени безошибочно верного. Да, братья, враг против нас стоял грозный, но тем слаще победа! Братья во всем мире помогали нам дёргать за невидимые нити, приводя в действие каждый раз пусть малый, но толчок, раскачивающий эту глыбу, эту неповоротливую громадину.

- Ты, прав, брат Великий Магистр! Дёрнуть за ниточку, сдвинуть ли малый камешек, или чеку вырвать из взрывателя, или спустить курок - всё важно. Главное вовремя ниточку оборвать и перевести вектор внимания общества и охранных структур на кого-то другого. Сначала мы использовали евреев, и на них вылилась накопленная ненависть непонимания. Антисемитизм - прекрасная мина, которая ещё очень долго будет взрывать мир в странах. Теперь в сознании профанов, словно штампом вырубится жидо-масонский стереотип врага. Ату его! В красивой националистической упаковке мы подкинем эту прекрасную идею искренним патриотам. Подсев на этот крючок, они уже никогда не смогут обрести широкую поддержку в обществе, так как любой порядочный человек будет шарахаться от них как от геенны огненной. В итоге идея российского патриотизма, зауженная и обкорнанная до примитивного патриотизма чисто русского, останется на корню мертворождённой.

- Согласен с тобой, брат Магистр. Истощив до дна революционные возможности евреев, мы отбросим их словно выжатую тряпку. На смену им придут, например, коммунисты. Иссякнет боевитость коммунистов, и мы найдём новых носителей революционных идей, которые сметут коммунизм на свалку истории. Этот процесс необратим и продлится до нашей полной победы во имя Великого архитектора Вселенной.

- Братья! Победа близка на фронтах, победа близка в умах! Победа будет за нами, потому, что только за нами, как за волшебной флейтой идёт и рабочий люд, и крестьянство, и интеллигенция, и предприниматели. То есть - весь народ! Мы напишем новые Конституции европейских стран, объединив их в Соединённые Штаты Европы! С общим Парламентом, общим судом и общей армией!

- Братья! Эти новые своды законов дополним тоже мы, своими идеями и соответствующими им задачами. Например, после войны вплотную займёмся правами человека! А мало прав человека - придумаем права, например, животных. Или каких-нибудь странноватых групп населения. Жители России простаки, они прав гомосексуалистов и лесбиянок не воспримут, вот тут мы их за это и накажем! Мы будем их постоянно и по каждому поводу упрекать в невежестве и отсталости, в нежелании следовать общим европейским законам и стандартам! Ну, а не согласятся, то потащим их в Европейский суд. Если европейского суда и парламента окажется мало, то можно придумать какие-то международные организации, наделив их правами, ну скажем, мониторинга демократии и чего ни будь ещё такого, в России.

- Великолепно сказано, Магистр! Именно поэтому мы не будем спешить менять местопребывание. Да, Североамериканские Штаты - это сильная страна, это наш кулак, но наши мозги - Британия.

- Так, определим теперь востребованную временем словесную мишуру и перейдём к конкретным деталям российской проблемы. Русским масонам необходимо чётко уяснить суть старинного масонского девиза "Один за всех и все за одного". Это наша сигнальная фраза братьям, напоминание, что они не одиноки, что пора начинать действовать. Но смысл девиза гораздо более глубокий. Что означает "Один за всех"? Один - есть "Он", наш Великий Мастер, Архитектор Создатель и Повелитель Вселенной. Великий ниспровергатель религий и монархов. Пусть профаны в невежестве своём называют его Люцифером, не столь важно. Но этот "Один" на Земле - суть руководство нашим братством вольных каменщиков, которое "Одно" в силах и в способности решать за "Всех". "Все" - суть наши братья, те, кто готов выполнить всё, что положено им "Одним". Выполнить, не жалея сил, средств, времени и жизни. Вот руководствуясь этим девизом, теперь в России и предстоит действовать.

- Это отлично! Но хочу напомнить об одной важной частности, которая не имеет права оказаться забыта. Все наши подвиги, так или иначе, но всегда сопровождаются чудесными символическими деталями, мистическими совпадениями, подтверждениями древних пророчеств. Даже новообращённые, слабо подготовленные теоретически русские братья, не имеют права этот факт игнорировать. Тем более мистика должна послужить дополнительным фактором давления на русскую императрицу, всей своей жизнью к этому подготовленную.

- Естественно, брат! Сначала потребуется убить Распутина и вызвать этим нервный шок и моральную слабость царской семьи, потерявшей вмиг единственную духовную опору и мистического советчика. Убить нужно руками великокняжеской клики. Или, на крайний случай, сделать видимость их непосредственного участия. Какая разница кто спустит курок? Главное, что скажет молва. Кого вознесут на щит средства массовой информации. Второй этап - низложение Николая. Не стоит даже пробовать организовать возмущение по всей стране. Это бесполезно. Нужно создать видимость массовых возмущений в глазах русского царя! Поставить его перед выбором, от которого он не сможет отвертеться. Он слаб, и внушаем, он устал и задёрган женой. Зимой проще всего создать искусственный недостаток хлеба в Петрограде и вывести на улицы несколько тысяч озлобленных горожан или, что ещё проще, горожанок. Полиция начнёт стрелять. Прольётся кровь. Нужно, чтобы это произошло на глазах запасных солдат из учебных полков. Они ещё плохо дисциплинированы, плохо обучены, пластичны к пропаганде! Затем, в адрес Николая последует серия панических сообщений о якобы повсеместном переходе войск на сторону восставших, он человек с одной стороны уставший от жизненных различных пертурбаций, с другой - мягкий, слабовольный. Братья из генералитета надавят, и он отречётся сначала за себя, а затем и за сына, дабы не подвергать больного мальчика опасностям. Остаётся Михаил.

- Это прекрасно! С Михаила Романова династия началась, Михаилом Романовым и закончится. Нужно вовремя подослать к нему нашего брата, который сообщит о невозможности гарантировать Великому князю жизнь в случае, если решит взойти на престол! Надавит на него, сломает психологически.

- Такая кандидатура имеется. Некто Керенский, адвокат, член Думы, трудовик. Он - человек ушлый как все адвокаты, этот уболтает кого угодно. Михаил откажется! Затем наши братья возьмут власть в свои руки и создадут демократическое правительство! Правительство продолжит войну до победного конца и декларирует верность союзникам. Но, это чепуха. Главная декларация нового, пусть временного правительства, должна провозгласить мир без аннексий и контрибуций! А нет аннексий - нет и Дарданелл со Святой Софией!

- Слушай, Воланд! Я хотя и бывшая революционерка, но теперь жалею, что нет с собой бомбы! Прошу тебя, испепели ты их всех к чёртовой матери! - Не выдержала Элла.

- Мы не можем! - Печально ответила за всех нас матрица. - Мы - Созерцатели. У нас нет такого оружия.

- Вот какие паршивцы окопались в моем дорогом Лондоне! - Сокрушённо покачал головой Билли. - Позор родному Ист-Энду. Да здравствует мировая революция!

- Эх, дружище, Билли! - Печально прояснила ситуацию матрица. - Революции - это и есть результат деятельности масонов по унификации мира. Очень им желательно подстричь всех под одну гребёнку. Все равны, все добродетельны, все свободны, все наделены правами. Ни тебе наций, ни национальной истории, ничего индивидуального - сплошной мир потребителей. Звучит в теории, может и соблазнительно, но на практике обещает слишком уж кровавую революционную перестройку. Кроить-то придётся им по живому.

- А в чем, собственно говоря, разница между социалистами разных мастей и масонами? Программы и конечные цели у всех примерно одинаковые. - Спросил Билл.

- Эсеры режут ветки государственного древа, меньшевики сдирают с него кору, большевики, словно дикий кабан подрывает корни с поверхности, а масоны, будто кроты, в тишине тайно гложут корни из-под земли. - Подала реплику программа и смолкла.

Служба безопасности у масонов, как мы поняли ещё в первое посещение, всегда настороже и начеку. Непонятно каким образом, но им удаётся отслеживать присутствие нежелательных гостей вроде нас. Не помогает ни невидимость, ни дистанционное зондирование. Наша перепалка растревожила охранников, пришлось срочно покинуть негостеприимный замок с наглухо занавешенными окнами. Вмешиваться в любые земные дела, даже весьма дурно пахнущие, мы не имеем права.

Глава 25.

Воланд и Элла присутствуют при реализации планов таинственного сообщества по убийству Распутина чужими руками.

Итак, следующей целью таинственного сообщества оказался Друг царской семьи, полуграмотный сибирский мужик Григорий Распутин. Гришка, разительно изменился со времени первой встречи и внешне и внутренне. Раньше, в начале карьеры Друга царской семьи он употреблял, да и то весьма умеренно только церковный "Кагор". Теперь он пил по-чёрному любимую "Мадеру", словно заливая вином смертный страх. "Старец" не только пил сам, но вовсю использовал алкоголь, вдобавок к гипнотическим способностям, для охмурения всё большего числа дамочек. Грешил, утончал плоть, каялся, молился. Молился, правда, теперь гораздо реже, чем грешил. В небольшой специальной комнате на кожаном скрипучем диване происходил обряд "предоплаты" за услуги, разнообразие которых простиралось от вызволения из тюремных застенков, до позволения жить вне черты оседлости, от устройства на тёплое местечко в тылу, до получения выгодных военных заказов. Если Распутин в основном брал дань натурой, то ушлые секретари остаток добирали толстыми пачками хрустящих купюр. Часть из дани оседала в карманах поддёвки Гришки, но надолго там не задерживалась. В обществе гуляли слухи о связи Распутина и через него царицы с немцами, о передаче им планов российской армии, о шпионаже. Действительно, теперь вокруг Старца крутилась масса весьма подозрительных людей, словно нарочно соответствовавших идеалу народного представления о шпионах. В подпитии Распутин прилюдно похвалялся услышанным и увиденным в Царском Селе, в том числе тем, что часто даёт советы самому Папе. Но, скорее всего это было лишь уловкой, направленной на обман публики. Иногда Александра Фёдоровна действительно спрашивала его совета, и немедленно получала желаемое в аллегоричной форме и именно такое, какого ждала Мама. В большинстве же случаев, вмешательство Гришки ограничивалось посылкой в Ставку образков, расчёсок, крестиков и прочей ерунды. После покушения безносой Гусевой хлыста усиленно охраняли по приказу Александры Фёдоровны. Но, охраняли весьма своеобразно, показушно, навязчиво и только до десяти часов вечера. После десяти охрана снималась, но сам охраняемый об этом даже не догадывался. Вот такое положение застали мы в России. По тревожному сигналу дисплея мы прибыли на место формирования новой развилки.

Поздно ночью по пустым питерским улицам проехал военный автомобиль с закутанным в шубу Феликсом Юсуповым и двумя британскими офицерами, одетыми в цивильное платье. Оба офицера состояли в штате английской военной разведслужбы Ми-6, оба пребывали в дружеских отношениях с княжеской семьёй. Джентльмен, что исполнял роль водителя, учился вместе с Феликсом в Англии и поддерживал с князем весьма тесную дружбу. По слухам, вроде той, что наличествовала в отношениях Феликса с Великим князем Дмитрием и называлась весьма иронически "грамматической ошибкой". Зайдя с чёрного хода, красавчик князь Юсупов поднялся в квартиру Распутина. Мы, включили функцию невидимости и последовали за ним.

- Ну, здравствуй Маленький. Давно жду, уже и думать начал нехорошее. Уж было осерчал. - Разевая в добродушной улыбке пасть, приветствовал гостя Распутин.

- Григорий, как можно! Все же обговорено. Ирина ждёт, но ты же понимаешь, дело интимное. Надеюсь на твою скромность.

- Вот, вот, этак оно лучше! Не так как ранее, хлобысть мужика по морде! Милый, ты меня по морде, а мужик-то к тебе с любовью. Да, с любовью. Ты знаешь. Но я, голубчик, не сержусь за давешнее, нет, не сержусь. Что было, уже быльём заросло. Во мне вообще злобы-то нет, одна доброта. А злодеев много. Ох, много развелось по Руси, всё норовят Маму с Папой сковырнуть, но я им не даю. Живы, пока я живу. Так. ... Нет, царица - настоящая государыня. И ум, и сила воли, всё при ней. А сам, Папа то бишь, словно дитё малое. Ну, какой из него царь? Сидел бы дома в халате да цветочки нюхал, а править ему не под силу. Власть ему не по зубам. Дитё божие, а не царь. Ну, да я ему подмогу. Бог-то, меня не напрасно к помазанникам в помощь послал. Если не я так кто? Без меня сыночек-то помрёт. Слушают меня. Как не слушать? Если что, то я им прямо говорю, мол, уйду в Сибирь, в скит, в монастырь.

- Может Вам, Григорий Ефимович и впрямь в Сибирь податься, оставить их в покое? - Прервал Распутина Феликс. - Да и Вам спокойнее будет, вон врагов сколько нажили. Знаете, наверное, что про Вас в Думе говорят, в газетах пишут?

- Нет, Маленький! Это ты по простоте душевной, да по незнанию говоришь. Бог меня им дал. Не людям исправлять божественный помысел. Плевать хотел я на думских пустобрёхов. Начхать мне на них. На фронт сошлю, в окопы! Вот и семейка романовская меня ненавидит, а мамка твоя с ними дружбу водит. Слухи обо мне распускают, это да. Только в Царском Селе не их, там меня слушают.

Распутин занервничал, забегал по комнате, разбудил спавшую за занавеской прислугу. Та заворочалась, зачмокала губами, натужно пустила газы. Юсупов зажмурил глаза и приложил к носу шёлковый платок, пропитанный благовониями. Распутин на происшествие никак не отреагировал.

- А хочешь, я тебя министром сделаю? Я могу! - Вдруг спросил Гришка и впился в князя взглядом страшных немигающих глаз.

- Нет, нет, не готов я. Да и ехать пора. Ирина ждёт. Пора, за полночь уже.

Распутин облачился в тяжёлую шубу, боты с калошами, напялил шапку и вместе с князем, не зажигая света, по лестнице спустился к автомобилю. За время пути никто не проронил ни звука. Промчавшись по пустым улицам, автомобиль въехал во двор особняка Юсуповых.

Из комнат второго этажа раздавались весёлые женские голоса, звук патефона, играющего новомодные американские мелодии. Распутин насторожился. - Праздник у вас?

- Гости неожиданно нагрянули к Ирине. Скоро уйдут. Чаю пока выпьем в гостиной.

Для убийства хлыста специально приготовили комнату в подвале, декорировав её под гостиную. Распутин скинул с ног боты и, не снимая шубы, пошёл вниз, любезно пропущенный вперёд гостеприимным хозяином. Старец, кичившийся всюду способностью читать чужие мысли, хвалившийся ясновидением, ничего не подозревая отсчитывал последние в жизни шаги. Ровно тридцать три ступени, что вели вниз, в подвал. Феликс остался наверху, вместо него вслед за Гришкой на лестницу шмыгнул британский капитан Освальд Рейнер с тяжёлым армейским револьвером Вэбли. На последней ступеньке, видимо что-то заподозрив, Распутин обернулся и вскрикнул от неожиданности, увидав незнакомую фигуру с оружием в руке. Англичанин вскинул револьвер, и дульный срез его очутился прямо посредине лба старца. Мы успели остановить время за долю секунды, перед тем как палец плавно нажал спусковой крючок.

- Господи, за что? Кто это? Зачем? Феликс, спаси!

- Феликс не спасёт. Через некоторое время тебе придётся умереть. - Ответил вместо Юсупова я.

- Ты, кто? Я тебя вроде уже однажды видел, словно во сне.

- Моё имя Воланд.

- Пришёл по мою душу?

- Нет, душа мне не нужна. Только несколько слов, если не затруднит. Для истории. Да и тебе, в последний момент ведь хочется, как это принято, исповедаться. Скажи, зачем тебе все это было нужно? Зачем вляпался в эту грязь сам и затащил императорскую семью?

- Не грязь, если меня Господь послал! Это в последние годы был я как загнанный зверь! Все знатные да богатые желали моей смерти. Я, простой сибирский мужик, им поперёк дороги стал. Но простой народ меня уважает, за то, что я в кафтане да смазных сапогах во дворце государей поучаю, что в сердца их добро несу. На то Божья воля! Господь мне сил дал их дитё несчастное лечить. Я бы, будь рядом, не допустил и этой войны. Немцы, чай, тоже люди, тоже братья во Христе. Господь велел - возлюби врага как брата. Надо войну кончать.

- Но ты же сам, в начале войны вовсю проповедовал скорую победу русского оружия! Как это понять?

- Грешен. Слаб человек. Побоялся идти против всех.

- Но ты же говоришь, тебя послал Господь, чего бояться?

- Бояться, говоришь, чего? Ежели все за войну, если Папа за войну до победы, Мама за войну до победы, что же мне остаётся? Против всех идти? Страшно! Можно всё потерять! Выгнали бы, и на болезнь сыночка не посмотрели. Одному против всех нельзя. Выждать, затаиться на время требуется. Вот время пришло. Теперь, пожалуй, что и можно.

- А зачем тогда ты так развратно вёл себя? Словно нарочно, напоказ выставлял свою связь с Семьёй, безнаказанность демонстрировал людям, грязь на семью выливал?

- Зачем, говоришь? А просто все. Кто за эти дела больше всех цеплялся - тот и враг первейший! Того и топить нужно! Он, враг, голову высунет, а я его по голове. Кто больше высунет, тот сильнее и получит. Я хитрый! В Семье я благолепен, набожен, святой человек, такой, каким они себе меня выдумали. Такой, как там считают и должен быть исконно русский мужик. Там я такой!

- Значит, ты, Григорий двуличен? Зачем?

- Зачем я так демонстративно нарушал все правила приличия? Да, я пил, развратничал, но перед семьёй представал святым! Они мне таким видели и верили, по наивности да простоте души, а я их обманывал. Получается, что облил грязью. Грешен! Деньги не стеснялся брать за услуги. Грешен! Женщин заставлял телом отрабатывать. Тоже - грех! Но, Бог он милостив, он простит! Ведь без греха нет покаяния, очищения души нет! Как её чистить, если она безгрешна? В покаянии - сладость!

Распутин вновь с ужасом уставился на чёрную дырку ствола, замершую прямо против лба. Покатый гришкин лоб и длинный бугристый нос покрылись каплями пота.

- Что ты хочешь от меня, Воланд? Я - грешен и слаб. Я - простой мужик, попал в такую царскую жизнь! Сладко тут! Тут деньги, женщины, цыгане, еда всякая, рестораны, слава, вино, скандалы, у царей запросто ... . Держался сколько мог, потом - понесло. После ножа в брюхе, понял, что смертен, потому пошёл в разнос. Не остановиться.

- Ты предавал? Разбалтывал секреты, те, что узнавал случайно от Александры Фёдоровны, от министров?

- Нет, нет! Ну, случалось, по пьяному делу, или из греховной гордыни, бывало, может, когда и выбалтывал услышанное, что погодя в царской семье в уши залетало. Это - бывало, тренькал людям весьма сомнительным. Они могли их продавать врагам. Не я. Я - чист тут! Клянусь!

- Но подспудно, ты, верно, чуял что-то? Так случилось с Брусиловским прорывом, когда советовал остановить наступление. Так произошло со сражением под Ригой, которое требовал отложить. А, что вышло с потопленным английским лордом Китченером?

- Болтал! Болтал из дури! Повторял. Что советчики в уши вдували! Страдаю, вся кровь на мне. Каюсь! Каюсь! Каюсь!

- Есть, что ещё сказать?

- Ох, тяжко умирать. Грешен. Но, не согрешив, не спасёшься! ... Может, спасёшь меня, Воланд? Я сумею отблагодарить. И благодать пребудет на тебе. Спаси! Отведи пуля! Ты же можешь! Ты же - всемогущий! Люцифер!

- Нет, я - Воланд. Сейчас придётся умереть. Это быстро. Прощай.

- Ой, страшно! Ой, подожди! Поговори ещё, Воланд!

Время вновь ускорилось. Палец англичанина вдавил спусковой крючок, ударник воспламенил капсюль, вспыхнул порох в цилиндрике гильзы. Пуля вылетела из дула, врезалась в центр распутинского лба, и тот расцвёл аленьким цветочком. Гришка покачнулся, нога его бессильно подвернулась, и он рухнул лицом вниз на ковры.

- Дело сделано, господа. - Объявил капитан Рейнер. - Остался пустячок, формальность. - Обернувшись к выходу на лестницу, он окликнул князя. - Пригласите наших русских друзей, дорогой Феликс.

В подвал спустились думец Пуришкевич и Великий князь Дмитрий Павлович с оружием в руках.

- Прошу дорогих союзников принять посильное участие в заключительном действе. Добейте мужика, господа. Всё же, Распутин это чисто русская проблема.

Ни слова не говоря, Пуришкевич вскинул наган и всадил пулю в спину Распутина. Тело дёрнулось и, показалось, что на мгновение даже привстало с пола.

- Живучий, мерзавец! Теперь, Вы, Ваше сиятельство!

Великий князь только брезгливо пожал плечами и передал оружие Феликсу. - За тобой должок, друг мой. Надеюсь, не откажешься оплатить его столь экстравагантным способом? Негоже Великому князю руки мужицкой кровью марать.

Феликс взял протянутый наган. Оружие ходило в его нежной, ухоженной руке ходуном, ствол сносило то вверх, то вниз, словно князь никак не мог выбрать подходящую точку на теле жертвы. Наконец, Юсупов собрался с духом, обхватил левой рукой кисть правой и выстрелил, а затем, выронив оружие и завизжав словно женщина, со всей силы ударил сапогом голову Гришки.

- Ладно, достаточно. Это уже истерика. О дальнейшем не волнуйтесь, не сбивайтесь в сторону от сценария и действуйте согласно плану. Главное, господа, запомните хорошенько роли в этой пьеске и не запутайтесь в деталях. Как говорят в Военной разведке Его Величества, - Дьявол в деталях. О трупе мы позаботимся сами. Выкинем дохлятину там, где договорились.

Дальнейшее нам с Эллой было уже неинтересно. Мы покинули особняк и вернулись в гостиницу, где в молчании помянули отменным коньяком неудавшегося миротворца, хлыста и целителя, бабника и сластолюбца, святого и черта в одном лице, по имени Григорий Распутин. После всего увиденного остался очень неприятный осадок.

Как и планировалось в далёком Лондоне, Распутина убили в ночь на 17 декабря 1916 года во дворце Юсуповых на Мойке. Официально в заговорщиках состояли люди благородные и именитые, князь Феликс Феликсович Юсупов граф Сумароков-Эльстон, известный думский деятель монархист и черносотенец В. М. Пуришкевич, Великий князь Дмитрий Павлович. Компания весьма разнородная и в любом другом случае вряд ли осуществимая. Подстраховывали и организовывали действо, как то и предполагалось, офицеры британской разведки МИ-6 капитаны Освальд Рейнер и Стэн Аллей. Имена британских офицеров при расследовании не оглашались, в кругах газетной братии и в обывательских сплетнях не упоминались, и официально следствием не причислялись к убийству. Только Николай туманно намекал в частной беседе о причастности к этому делу соученика Феликса по Оксфорду.

Официальная версия гласила, что Распутина заманили в подвал особняка Юсуповых, угостили красным вином и розовыми пирожными, отравленными крысиным ядом. Но яд на хлыста не подействовал. Тогда Юсупов ушёл наверх, и, вернувшись, выстрелил живучему мужику в спину, отчего тот упал. Решив, что хлыст мёртв, заговорщики вышли на улицу. Вернувшийся за чем-то, князь Юсупов проверил тело, но неожиданно для него Григорий очнулся и попытался задушить убийцу, вопя при этом "Феликс, Феликс!". Сбежавшиеся на вопли заговорщики, начали стрелять в ожившего некстати Распутина. Постреляли, но постреляв, очень удивились, что тот всё ещё жив, и стали избивать его ногами. По словам убийц, отравленный, избитый и расстрелянный Распутин снова пришёл в себя, выбрался из подвала и попытался перелезть высокую стену сада, но вновь был пойман. Затем его ещё раз подстрелили и отвезли на автомобиле к заранее выбранному месту недалеко от Каменного острова, где сбросили ещё живого с моста в полынью Невы. Вот такую придумали сказочку о дьявольски живучем Распутине.

Расследование убийства Григория Распутина, которым руководил директор Департамента полиции А. Т. Васильев, продвигалось довольно быстро. Судебно-медицинскую экспертизу поручили известному профессору Военно-Медицинской Академии Д. П. Косоротову, который яд в желудке Распутина не обнаружил, хотя убийцы утверждали, что отравили дозой, способной убить несколько человек. Не обнаружил и воды в лёгких, что говорило о том, что Распутина в полынью бросили уже мёртвым. Следствие длилось два с половиной месяца. После отречения императора Николая дело быстро прекратили по приказу министра юстиции Временного Правительства Керенского, ставшего масоном высокого градуса ещё до избрания в Государственную Думу.

Глава 26.

Вторая российская революция. Воланд наблюдает создание Временного правительства и отречение Николая Второго, в то время как Элла остаётся в Царском Селе и удивляется всему там происходящему.

Последняя зима Российской империи поначалу не предвещала ничего особого, хотя о возможном дворцовом перевороте говорили почти открыто. Спорили кто о перевороте в пользу Николая Николаевича, другие ставили на наследника Алексея, третьи - на Михаила. Дума, ожидая сигнала к действию, поглядывала в сторону Великих князей и на романовскую семью. Великие князья ждали первых шагов от Думы. Переворота, причём переворота монархического, сверху ожидали многие, но когда люди много говорят, они очень мало делают. Разговоры велись, но дисплей все также показывал нестабильное развитие с массой возможных развилок жёлтого цвета, но не давал ни одного самого завалящего узла, даже в самые напряжённые моменты гигантских сражений на Западе или Востоке. Казалось, что кровь, лившаяся на фронтах, никак не влияла на дальнейшую историческую судьбу планеты. Тем более, несмотря на все трудности и горести военных лет, на потерю практически всего кадрового состава армии и большей части гвардии, Российская Императорская армия по-прежнему представляла собой вполне организованную и дисциплинированную силу. По данным объективного контроля, на армейских складах, наконец, удалось накопить более тридцати миллионов снарядов. Число стволов артиллерии значительно увеличилось. Теперь Русская армия могла вести по всему фронту огонь, не уступающий по интенсивности огню французской артиллерии под Верденом. Некое местное разложение в действующей армии, естественно, имело место быть. Как и в любое военное время, случались примеры дезертирства, ослушания, не выполнения приказов, самострелов, но нечто подобное, в таких же примерно масштабах, имелось и в армии Франции. Происходили такие процессы, в большей или меньшей степени, и во всех других армиях воюющих держав. Во всяком случае, закончившаяся в феврале в Петрограде конференция союзников, пришла к выводу о вполне сносном состоянии и самой Российской Империи и её армии.

Пажа Билли, бывшего ранее морским пехотинцем, а потому единственного среди нас истинно военного человека, прошедшего к тому же изрядную подготовку и муштру в казармах Его Величества, мы отправили лично прояснить ситуацию с Российской армией. После недельного отсутствия Билли явился и, отдав честь, доложил по всей форме.

- Честь имею доложить, Мессир Воланд, что агент Билл из командировки прибыл. Не спал, не ел, не пил. Удалось осмотреть большинство фронтовых районов, тыловых учебных баз. Выводы следующие: Фронт вполне здоров и боеготов. Тыл - прогнил насквозь и разлагается. Призываются солдаты старших возрастов в дивизии 4-й очереди. Люди отрываются от семей, от хозяйств. Большая засорённость политически неблагополучным элементом из ссыльных и отбывших сроки заключения. В виду полного отсутствия у ратников военной подготовки дивизии имеют крайне низкую боеготовность. Большинство запасных и маршевых батальонов сосредоточено в крупных городах. Особенно в Москве и Петрограде. Запасные учебные полки разрослись до огромной величины в двадцать тысяч, а иногда и более солдат. Это взрывоопасно при оставшемся малом штате мирного времени офицерского состава и унтер-офицеров. Офицеры в основном тоже из прапорщиков военного времени со слабой как общевойсковой, так и методической подготовкой. Наглядных пособий и учебного оружия не хватает. Тем более оружия боевого. Стрельбы не проводятся. Обучение ведётся методом словесного объяснения, что вводит большинство солдат в дремотное состояние. Тактические и строевые занятия проводятся не в поле, а на городских улицах, под смех и нелестный комментарий праздношатающейся публики. Значение таких учений близко к нулю. Кроме того, большие города действуют разлагающе на призванный в армию сельский контингент. Нижние чины видят развлекающихся буржуа, разврат, рестораны и прочие несовместимые с военным временем безобразия. Это очень сильно подрывает моральный дух солдат. Все это очень разнится с тем, что мы имеем на Западном фронте. Там все учебные центры вынесены в удалённые местности, ограждены, въезд, и выезд строго контролируются, все соблазны исключены. В качестве инструкторов привлекаются уже воевавшие лучшие унтер-офицеры и офицеры не годные к фронтовой службе. Имеется достаточное количество оружия и боеприпасов. Проводятся тактические учения с боевой стрельбой, уроками штыкового боя, тренировки по сооружению полевых укрытий. Вывод - тыловое обеспечение и мобилизационные мероприятия в Российской Императорской армии ниже всякой критики.

Возложивший на себя обязанности Главковерха Николай Александрович тыловыми проблемами интересовался мало, пребывал большую часть времени в Ставке, спасаясь от бесконечных наставлений и просьб, от отзвуков "наказов" уже покойного Друга семьи. Делами государственными, не связанными с делами военными он заниматься не имел ни времени, ни желания. В Царском Селе теперь всеми делами тыловыми заправляла Александра Фёдоровна, старавшаяся во всем следовать тому, что так наивно принимала за божественные предначертания последний десяток лет. В случае затруднения в принятии решения молилась с подругой Вырубовой на могиле Распутина, вспоминала "святого" к месту и не к месту. Цеплялась за прошлое и не давала в обиду премьера и министров, завещанных ей почившим хлыстом. Правила как могла, но что реально могла эта несчастная женщина, напрочь оторванная от реального мира Империи? Ранее кое-что, пусть весьма поверхностное, искажённое, но доносилось к ней из мира людей через Гришку, из пространства русской земли, что лежала за оградой дворца, за цепью конных и пеших патрулей охраны. Теперь даже эта хилая связь оказалась разорвана. Тот костыль, на который так безответственно оперлась Аликс, подломился.

В январе со всех сторон на Николая обрушился поток сообщений о готовящихся заговорах, как среди Великих князей, так и среди думцев. Николай лишь повторял, что все в руках Божьих и не предпринимал ровным счётом ничего. В Тифлисе один из видных масонов предложил престол Николаю Николаевичу, но тот отказался, сказав, что связан присягой. В столице подрывал корни монархии господин Гучков, встречался с ведущими генералами Рузским, Крымовым, Брусиловым, Гурко. Все соглашались, что щадить Николая нечего, что губит Россию. Гучков настраивал на революционный лад всемогущий Военно-Промышленный комитет. Тайно плела сети заговоров ложа "Великий Восток народов России", внедрила братьев во все важнейшие комитеты Думы. Готовился к низложению Императора князь Львов с разросшимся до невероятных размеров Союзом земств и Городов. Теперь земгусары имели право на военную форму с погонами и сабельку, что немедленно приравнивалось к службе в армии и открывало невероятные возможности перед всякого рода проходимцами и уклонистами.

Масон Керенский явился связующим звеном между думскими либералами и социалистами. Стали масонами и социалисты Гегечкори, Чхеидзе, Соколов. На одном из собраний заговорщиков, Гучков озвучил вполне законченный план по нейтрализации Николая путём одновременного захвата его поезда между Ставкой и Царским Селом и ареста министров верными заговорщикам воинскими частями из запасных батальонов. В этих батальонах на тёплых тыловых местах окопалось к тому времени достаточное число офицеров непосредственно состоявших в различных ложах, или их целям вполне сочувствовавших. Внешне же все в Империи казалось вполне спокойным и тихим, но то было, как показали дальнейшие события, затишье перед ураганом.

Началось всё, как и всегда в России, с нелепого пустяка. Раз в неделю к наследнику приходил для игр и общения младший кадет из кадетского корпуса, родственник погибшего в Японскую войну адмирала Макарова. В корпусе свирепствовала корь, но никто не удосужился проинформировать об этом Императрицу. Визиты продолжались до тех пор, пока не слег и наследник, и его сестры, и Вырубова. Тут уж Александре Фёдоровне стало вообще не до правления Россией, и она целиком положилась на выбранных Старцем, а потому ныне вообще беспомощных и никчёмных министров. Они так быстро и нелепо менялись в последние годы, что имена их оседали в базе данных, но не говорили нам абсолютно ничего. Как и следовало ожидать, те, кто исподволь осуществлял закулисные планы, не могли упустить столь многообещающий шанс. Нам оставалось лишь отслеживать результаты их действий и, не скрою, весьма нелестно комментировать события в России. Элла очень сочно обозвала происходящее "Бардаком", но программа бесстрастно уточнила, что по сведениям из базы данных в подобных заведениях всегда царит порядок, поддерживаемый содержателями, полицией и врачами.

Железнодорожная сеть России за время войны очень сильно износилась, вышла из строя большая часть паровозов и вагонов, а ремонтировать их оказывалось зачастую некому. Умные головы в начале войны призвали на фронт массу квалифицированных рабочих и теперь их кости догнивали по братским могилам от Риги до Карса и Эрзерума. Недостающие паровозы и вагоны заказали в Америке. Те немногие, что успели изготовить за океаном, пока ещё не доплыли к берегам России. Да и вообще, многое из заказанного имущества, ещё и не начали изготовлять заваленные военными заказами американские заводы. В январе ударили сильные морозы, и российские железные дороги практически встали. Одновременно некто из небольших, но "нужных и верных" людишек отдал вполне безвинный на первый взгляд приказ пропускать только воинские эшелоны, придерживая и загоняя в тупики составы с хлебом, шедшие из Сибири в Петроград и Москву. Спутники бесстрастно фиксировали эту ситуацию. Мы возмущались безалаберностью и бесхозяйственностью чиновников, но изменить ничего не могли. Изредка я, не скрою, пытался внедрить в министерские и чиновничьи головы некоторые положительные мысли и идеи о первоочерёдности хлебных поставок, но все попусту, всё бестолково. Тайное влияние оказывалось сильнее федерального.

Но даже срыв зерновых поставок нас не особенно беспокоил. Хлеб в столице ещё имелся, хлеб можно было найти на воинских складах, на загнанных в тупики эшелонах по всей ближней ветке. Хлеба хватало на 10 - 12 дней и его подвоз можно легко организовать. Но для этого требовалась воля и желание. У распутинской креатуры не имелось ни того, ни другого, а сама Императрица о положении дел понятия не имела.

В феврале пекарни, выпекающие хлеб для простого народа по чьему-то злому умыслу одновременно встали. На улицы вышли вначале малые кучки обеспокоенных простолюдинов с житейским, а вовсе не политическим требованием хлеба. Что стоило правительству проявить хоть каплю простой человеческой мудрости и не доводить дело до революции? Всего-то и требовалось передать в пекарни хлеб из военных запасов, не навсегда, на время пока подойдут эшелоны. Ясно, что хлебные эшелоны застряли не по своей вине, что нужно ввести военное положение на дорогах и, возможно, даже расстрелять саботажников. Ничего сделано не было. Решение приняли самое глупое и простое - разгонять людей. Разгоняли вначале мирно, без крови, но тут на улицы высыпали интеллигенты и студенты, а с ними и все те, кто, так или иначе, причислял себя к революционерам. Самое интересное, что кроме пролетариев и беднейших обывателей, никто в Петрограде вовсе не голодал и отсутствия хлебушка на столах не обнаруживал. В богатых районах дорогой хлеб в булочных не переводился. Это возмутило простой народ и несколько булочных оказалось разгромлено.

Даже теперь ещё можно было восстановить спокойствие, но Царица занималась больными детьми, а Царь пребывал в неведении в Ставке. Дальше всё начало развиваться по известным уже нам планам. Лозунги хлебные сменились лозунгами политическими. Полиции отдали приказ стрелять, и она исправно стреляла. Но полиции оказалось недостаточно на всю огромную столицу и в дело попытались ввести войска. Войска, состоявшие большей частью из вчерашних призывников, плохо обученных и слабо дисциплинированных, очень скоро стрелять отказались и, более того, стали переходить на сторону толпы. Шёл третий год войны, и запасные вовсе не рвались в окопы под град немецких снарядов, пуль и бомб, а революция давала прекрасный шанс уклониться от фронта. Собрать в Петрограде такое огромное количество запасных, ещё даже не приведённых к присяге солдат помогли масону Гучкову его друзья со времён Бурской войны военный министр Поливанов и генерал Гурко.

Бессильное правительство кинулось к думцам. Те прекрасно понимали ситуацию, но делать ничего не желали, преисполненные презрением и ненавистью к распутинским последышам. Более того, думцы отчаянно боялись победы над Германией! Мы с удивлением слушали Председателя Думы, болтливого толстяка по фамилии Родзянко, который, нисколько не смущаясь, вещал. - Если Россия получит желанную победу под предводительством Николая Второго, то власть Романовых неизмеримо укрепится навсегда! Поэтому, не дожидаясь окончательной и решающей победы, Дума просто обязана отнять у Самодержца власть, чтобы у российского народа сложилось впечатление, что победа в Великой войне, дарована Думой!

Мы отслеживали ситуацию и видели, что масоны в Думе и в политических кругах неустанно и тайно ведут дело по низвержению монархии. Через Керенского масонские деньги постоянным потоком поступали революционным партиям. Кормились с рук масонов эсеры, которым передали порядка пятнадцати тысяч рублей только на партийную прессу. Не гнушались подачками большевики, получившие, правда, меньше, всего три с половиной тысячи. Масоны уже вполне готовы были взять власть, выпадающую из вялых рук Николая, но сделать это требовалось, по их обычаю и приказу старших мастеров, чужими руками, не засвечиваясь раньше времени. Первым делом приходилось имитировать всеобщее возмущение и восстание. На эту имитацию средств не жалели.

Именно, что имитацию, потому как кроме локального бунта в столице, по всей остальной территории России все оставалось спокойно и законопослушно. Мы с Эллой специально решили перепроверить данные объективного наблюдения, полученные со спутников, и посетили несколько провинциальных городов России. Там всё оказалось на удивление спокойно и мирно как обычно. Переворот готовился в Петрограде как семейное, тихое дело. На одном из собраний масонов Чхеидзе разъяснял братьям ситуацию.

- Переворот мыслится руководителями в форме переворота сверху, то есть дворцового переворота с отречением Николая Второго и замены его на Михаила. В русле этого решения ведётся и подготовительная работа, в том числе агитационные поездки Керенского и других высших братьев в провинцию и на фронт.

Казалось, что объективных причин для восстания и революции в России нет. Но теперь этого и не требовалось. Среди масонов имелось достаточное количество высших военоначальников, генералов командующих армиями, корпусами, дивизиями и подчинённых им офицеров в резервных частях петроградского гарнизона. Среди них недооценённые монархом генералы, вроде генерала Брусилова и просто недовольные Николаем как Главнокомандующим, вроде генерала Рузского. Имелось среди братьев и железнодорожное начальство, столь удачно вызвавшее хлебный коллапс в столице. От лож кормились и послушные "золотые перья" прессы. Прекраснодушная российская интеллигенция и студенты составляла всегдашний готовый к воспламенению хворост, что сам готов добровольно и с восторгом лезть в любую, но пусть хоть чуть-чуть приукрашенную революционной романтикой, топку. Обывателю российских столиц всегда кажется, что за переворотом, за падением власти, а он изначально ненавидит любую власть, ему откроется завидная страна с молочными реками и кисельными берегами.

Хлебные демонстрации после стрельбы и перехода на сторону бунтовщиков запасных солдат, перешли в политические. Теперь по улицам северной столицы шли организованные толпы под кумачом с требованием свержения самодержавия. Хлебный бунт перерос в революцию. Но революцию, всё ещё локализованную в одном единственном городе, и подавить которую, будь такое желание и политическая воля, труда не представляло. Этот путь подсказывала логика решения и анализ ситуации. Потому ни я, ни матрица, ни даже программа всё ещё особо не волновались. Элла же, наоборот, пропадала все дни на улицах. Возвращалась с горящими глазами и пылающими пунцовыми революционными щёчками. Ах, как хороша она была в революционном угаре.

- Революция, Воланд! Грядёт в России революция! Долой самодержавие!

- Элла, - Пытались мы утихомирить агента, - Ты же сама видела, что в провинции все тихо и мирно. Буйства, которые ты именуешь революцией, исключительно происходят на питерских улицах. Это - буря в стакане воды! Беспорядки или сами собой затихнут, или будут подавлены как в 1905 году. Тем более что время сегодня военное.

- Верно, верно! Вон во Франции расстреляли взбунтовавшихся солдат. А ещё, скольких казнили за отказ идти в атаку. Причём, стреляли даже и не очень виновных. Для острастки остальных. В Германии в 1915 году случился матросский бунт, тоже подавили безжалостно. В Италии пехотинцы бузили в течение недели - расправились одной кавалерийской дивизией. - Добавил вернувшийся из Франции паж Билли. Он теперь щеголял в офицерской форме непонятно какого образца, и какой из воюющих армий. Но на улицах его все приветствовали как союзника России. Билли галантно раскланивался, курил исключительно сигары, имел успех у питерских дам полусвета и вообще пребывал в самом распрекрасном расположении духа. - Царю стоит лишь приказать прислать надёжные части, например драгун или кавалеристов из "Дикой дивизии" и через два дня на петроградских улицах вновь воцарятся покой и порядок. Никакой революции - просто бунт.

- Царь ничего не прикажет. - Как всегда неожиданно дала о себе знать программа. - Царь и не знает ничего толком. Кто ему сообщал? И царица ничего о происходящем не знает и ничего не понимает, что происходит. Их легко обмануть.

На следующий день к бастующим, словно по команде присоединились десятки тысяч запасных из Волынского, преображенского, Литовского и Московского полков. Причём создавалось впечатление, что некто весьма умело, подогрел в солдатах стойкую убеждённость в их полной безнаказанности. Полицейских и городовых, пытавшихся стрелять по демонстрантам, солдаты и боевики отлавливали и убивали. Казаки ни во что не вмешивались. Ездили шагом, попыхивали трубочками, пересмеивались с молодыми девчонками и лузгали семечки.

Запылало Здание Отдельного корпуса жандармов на Тверской улице и уличные толпы не дали его тушить подъехавшим по тревоге пожарным. Объединившись с боевиками социалистических партий, запасные солдаты осадили и взяли штурмом, правда им никто особо и не сопротивлялся, здания Окружного суда и дома предварительного заключения. На свободу выпустили уголовников, а судебные и следственные дела, картотеки уголовной полиции сожгли. Начался поджог полицейских участков. От царя приказов и известий не поступало. Активисты от социалистических партий шмыгали от завода к заводу, били стекла и лояльных рабочих, ломали станки, двери, буквально выгоняли трудовые коллективы на улицу. Толпы безропотных людей подчинялись наглым и безнаказанным гражданским активистам и, выходя на улицу, немедленно теряли пассивность, заражаясь стадным инстинктом революционного восторга и хаоса.

Наконец, 27-го февраля последовали действия двух действующих сторон. Дума провозгласила переход власти к Временному комитету. Николай послал в Петроград для усмирения бунтовщиков отряд из восьми сотен георгиевских кавалеров под командованием генерала Иванова. Восемь сотен против семидесяти тысяч! Хорош стратег полковник Романов, ничего не скажешь!

Готовившийся с одной стороны Великокняжеской кликой, а с другой либералами из Думы и военными заговорщиками переворот свершился. Масоны постарались успеть принять участие с обеих сторон и, как всегда в подобных случаях, нырнуть при малейшей опасности в омут неизвестности. В феврале им это неплохо удалось. Выбор министров нового Временного правительства оказался не особенно широк, и в его составе широко присутствовали масоны. Все радовались. Но оставался один важный пустяк - Николай ещё не отрёкся, а в Царском Селе под надёжной и верной охраной частей гвардии, продолжала пребывать в счастливом неведении о происходящем Александра Фёдоровна с детьми.

Фактически в стране существовало параллельно уже не одна, не две, а целых три власти. План, разработанный масонами, оказался хорош, но тайные силы "Купола", стоявшие над масонами, внесли в него важную коррективу. На этот существенный момент программа немедленно обратила наше внимание. Под крылом у Временного правительства неожиданно, словно фурункул под мышкой, выскочило образование под названием Совет Рабочих и Солдатских депутатов. В момент образования этот орган ни к рабочим, ни к солдатам никакого отношения не имел и состоял из членов революционных партий и тех же масонов. То есть часть масонов-социалистов немедленно в этот новообразовавшийся фурункул перебежала. Чхеидзе стал председателем исполкома Совета, а масон и социалист по совместительству господин Керенский даже умудрился усесться сразу на два стула. Один стоял во Временном правительстве, а другой в Совдепе. Масоны российские наивно думали, что работают для достижения своих, чисто российских целей, но, как всегда, выполняли лишь малую часть неизвестного им плана высших по рангу Мастеров, обитавших далеко за пределами страны. Те, в свою очередь, за совсем уже малым исключением, понятия не имели о действительных заказчиках и архитекторах происходящего из Лондонского "Купола". Мы вспоминали образную ассоциацию с надетыми на пальцы куколками и не удивлялись происходящему, но всё же продолжали спокойно собирать информацию и ждать прихода верных царю войск. Но так и не дождались.

Командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов - ещё один "не тот" человек, что в нужное время оказался на ключевом месте. Прекрасный руководитель военно-учебного ведомства, педагог, теоретик, но никак не строевой офицер и не администратор, показал себя в революционной ситуации человеком совершенно бездарным, безвольным и малосведущим. Полиция практически исчезла с улиц, войска на улицах присутствовали лишь для поддержки восставших. Продержавшись несколько дней в непосильной роли военного диктатора, генерал Хабалов, даже не проинформировав вышестоящее начальство, просто решил очистить помещения штаба, оставив оружие восставшим. Следом за военными властями разбежались гражданские министры. Самые умные и дальновидные попросили убежища в посольствах, наименее смышлёные - погасили в министерствах электрическое освещение и запрятались под столы, в наивной надежде, что под столами можно переждать революцию.

В Ставке, точнее в окружении Николая, мало что понимали в происходящих событиях, более достоверная информация имелась у некоторых генералов, но до Императора она не доводилась. Наконец и сам царь начал соображать, что в столице происходят какие-то неприятные события и собрался выехать в Царское Село. Отправился в путь только лишь из боязни и волнения за семью, но уж никак не из-за тревоги о делах государственных. Он и не представлял, что легитимной власти в России, точнее в столице, более не существует. Тут он и попался на крючок господину Гучкову и его компании. Мы немедленно вспомнили о поездном плане Гучкова и решили присутствовать при его реализации.

В этот момент наш дружный коллектив неожиданно распался на две фракции. Паж Билли и я предлагали постараться внушить Николаю нелепость движения в эпицентр революционного урагана без достаточного количества надёжных и боеспособных войск. Основу войск, предназначенных для усмирения Петрограда, должна составлять Дикая дивизия Великого князя Михаила, поклявшаяся в верности командиру на Коране и корпус конной гвардии, пусть уже и не тот, что был до побоища в Восточной Пруссии, но все равно достаточно надёжный. Программа как всегда промолчала, заняв абсолютно нейтральную позицию. Элла и вечно подлизывающаяся к ней матрица, наоборот, считали, что вмешиваться в ход революционных событий безнравственно и противоречит этике Федерации. Пока мы обсуждали сложившуюся ситуацию, Николай со свитой и обычным составом конвоя погрузился в поезд и убыл из Могилева. К этому времени, подзуживаемый масонами и являющийся по существу их детищем Совет Депутатов постарался в первый раз перехватить власть у Временного Правительства. Их первым опытом законотворчества оказался Приказ N1, прочитав который, наш военный специалист Билл просто впал в ступор, а когда из ступора вышел, немедленно обозвал прочитанное весьма непечатным словом. И даже не одним. Закончив поражать нас комбинацией из русских ругательств и образных выражений морской пехоты, собранных в доках Ист-Энда, Билли прокомментировал Приказ Совдепа.

- Это, друзья мои, последний гвоздь в гроб Российской армии! На таких условиях армия существовать не сможет даже в мирное время. В военное же она просто разбежится. Это дословная реализация программ революционных партий и программы масонов в одном стакане. Дальше идти некуда.

Комитет Думы, ставший временным правительством, рассылал от своего имени бесчисленные заявления и решения. Совдеп принимал ходоков от частей и промышленных предприятий и не жадничая выдавал полномочные мандаты, конкретный инструкции и указания. Масоны сделали трёхступенчатую рокировку от Гучкова с его ВПК к Временному комитету Думы, а от него к Совдепу, окончательно запутав следы и оборвав нити, но безжалостно оставив бултыхаться на бурной поверхности революционных вод отдельных братьев, присутствовавших во всех трёх реально властных структурах. Нам оставалось только удивляться тому, как ловко им удавалось реализовывать планы, принимаемые за пределами России и, одновременно, фарисейски плакаться о раздробленности и отсутствии единства среди лож разных стран.

Итак, внушить царю наиболее рациональное решение мы не удосужились, да это и не входило в наши обязанности. Оставалось лишь пассивно наблюдать происходящее. В конце концов, пока ничего из ряда, вон выходящего, и не происходило, просто замена одного строя другим. Как человек, Николай Второй вызывал некое уважение фаталистической покорностью судьбе, набожностью и теми терзаниями, что выпали на его долю в семейной жизни. Как руководитель страны он, очень возможно, вполне заслужил ныне происходящего. Оставалось только досмотреть последний акт до финальной сцены.

В дело включились военные. Друзья Гучкова из числа высших офицеров принялись дружно обрабатывать генерала Иванова, доказывая ему, что все уже свершилось, что власть в руках Временного правительства, а царь недееспособен и встать на его защиту означает лишь инициировать бессмысленное пролитие крови. Масоны в Ставке, воспользовавшись болезнью генерала Алексеева, состряпали телеграмму, из которой при желании можно сделать вывод, что высшее военное руководство не возражает против власти Временного правительства. В частности, сообщалось, что войска гарнизона в полном составе и порядке примкнули к Временному правительству, а само это правительство под председательствованием Родзянко заседает в Думе. Смятение добавила и телеграмма Николая Второго, в которой он просил не принимать никаких репрессивных мер до его прибытия в Петроград. Масоны в Управлении Железных дорог разбирали пути, отрезая Гатчину от столицы и от страны. И снова применяли все тот же приём имитации, что так хорошо сработал в Петрограде. На пути высылаемых для усмирения бунта частей ставились заслоны, вооружённые пулемётами без лент и орудиями без снарядов. Срабатывало. Так удалось разоружить и отряд генерала Иванова и другие, спешащие на бунтующую столицу воинские части. И не один из офицеров не соизволил остаться верным воинскому долгу! Не один не повёл солдат силой оружия покарать изменников и открыть путь. Наш паж Билли плевался, ругался, пытался рвать на себе волосы от вида подобного нарушения офицерской чести и присяги. Впрочем, благодаря новым жизненным основам волосы у него немедленно вновь отрастали.

В результате интриг и заговоров, лжи и скудоумия, поезд Императора оказался заблокирован на станции Дно и затем возвращён в Псков. Николай оказался несостоятелен даже как полковник и командир батальона. Если бы он решительно принял командование на себя и во главе конвоя разоружил тот революционный хлам, что преграждал ему путь, то все могло пойти по совершенно другому сценарию. Наш дисплей показывал одну развилку за другой, но ни одна так и не оказалась реализована. В Пскове начальствовал командующий Северным фронтом генерал Рузский, ранее так благостно любивший фотографироваться с наследником престола, с Николаем, с членами семьи. Теперь это был уже совершенно другой человек. Если раньше при приближении Императора он бегал рысцой, придерживая шашку, то теперь по приходе поезда царя он не соизволил даже выстроить почётный караул как того требовал артикул, а сам двигался ленивой замедленной походкой в расстёгнутой шинели, всем своим видом демонстрируя холопское презрение к поверженному господину. Телеграф и телефон оказались недоступны для царя и членов свиты, пути со всех сторон якобы перерезаны восставшими частями. Царь оказался в западне, подстроенной ему Гучковым и генералом Рузским, в окружении которого удивительным образом сочетались и масоны, и большевики. Генерал считал, что Николай Второй с его неустойчивым характером, править Россией более не может.

Николай действительно не мог править, но это не повод генералу, получившему из рук царя два Георгиевских креста, предавать Государя, которому присягал. Но, какие времена, такие и нравы. Генерал боялся опоздать на поезд новой власти и пошёл ва-банк. Для начала бравый вояка немного приврал о положении в России, сославшись на телеграмму Алексеева. Когда это не сработало, добавил вранья сказкой о том, что личный конвой уже перешёл на сторону революции, а под конец добил царя намёками о некоей опасности для семьи, оставшейся в Царском Селе. Но, в момент этого откровенного запугивания, охрана дворца неслась, как положено и никакой опасности в действительности не существовало. Только через день ушёл к Думе под предводительством Великого князя Кирилла Владимировича гвардейский экипаж, но и оставшихся отборных войск при двух артиллерийских установках, смонтированных на автомобилях, вполне хватало для охраны царской семьи от революционного необученного сброда. К сожалению, для царя, об истинном положении дел знали мы, трое агентов Федерации, а Николай не знал и верил всему тому, что вдувал ему в уши ушлый Рузский. Потому в конце разговора генералу удалось склонить Николая, во-первых, к согласию на ответственное министерство, во-вторых к возвращению всех войск посланных уже для усмирения бунта. Далее последовали переговоры со Ставкой, высказавшейся за отречение. После этого прошёл телеграфный циркуляр с командующими фронтами и все они в большей или меньшей степени определённо высказались за отречение. Затем последовал разговор по телеграфу с Родзянко, после которого царь окончательно уверовав в то, что вся власть в стране перешла от него к революционерам и вопрос о династии поставлен ребром.

Морально Николай оказался сломлен, поэтому, когда в салон-вагон, пыхтя, потея, волнуясь и распространяя едкий запах давно не мытых тел, забрались два думских посланца Гучков и Шульгин, был уже вполне готов подписать все от него требуемое. Потребовали отречения.

Не скрою, что наглая ложь и обман, окружавшие царя, мне чрезвычайно несимпатичны. Да, Николай Второй отнюдь не образец идеального правителя страны, но он вполне легитимный лидер, тем более военного времени. Не смотря на противодействие Эллы и матрицы, выражавшиеся с одной стороны в попытках ущипнуть за ногу и укусить за ухо, а с другой - в ханжеских и двусмысленных напоминаниях о долге Созерцателя, я попытался внушить Императору желание немедленно арестовать заговорщиков и взять власть в свои руки. Увы, Николай лишь подтвердил наихудшие черты собственного характера и пошёл по пути наименьшего сопротивления, пробормотав в очередной раз своё излюбленное: "На все воля Божья!". Тут уж, я не вытерпел и в очень простой и доходчивой форме объяснил инфантильному монарху, какие чудовищные горы лжи наворотили вокруг него те, кому он так неосмотрительно доверился. В серых глазах Николая неожиданно проявилась сталь, и он приказал враз окрепшим голосом.

- Прошу ввести посланцев бунтовщиков!

Мы знали, что оба приехавших господина, являли собой два полюса монархической оппозиции, интриговавшей против Николая, но не против монархии.

- Что это за шутки, господа? Какое отречение? Об этом не может идти речь. Бунт будет подавлен и виновные наказаны.

- Ваше Величество, увы, теперь уже поздно. То, что возможно было сделать просто и малой кровью неделю назад, что возможно было совершить ценой многих жертв два дня назад, сегодня уже невозможно. Манифест о Вашем отречении в любом случае будет опубликован в газетах по всей империи уже утром. Вне зависимости от Вашего желания или нежелания. Остаётся смириться с неизбежным.

Вспышки воли, заряда мужества у Николая Романова хватило ненадолго. Лицо, секунду назад затвердевшее и мужественное, вновь оплыло, опять обозначились тяжёлые мешки под глазами. Лицо Императора вновь сделалось мятым и бесконечно усталым.

- Измена. Всюду ложь, обман и измена....

О том, что передача власти мало что изменит, свидетельствовало и отсутствие развилки на дисплее. Мы находились в самом центре события, а на экране тянулась сплошная линия без малейшего намёка на развилку. Дальше все пошло накатанным путём. Гучков произнёс немного сбивчиво, видимо заранее заготовленную речь, которую Николай выслушал без всякого интереса, явно скучая, но, тем не менее, не перебивая и выражая покорное вежливое уважение к говорившему, извечному врагу царицы и покойного Распутина. Когда Гучков умолк, царь поднялся и произнёс обычным, без патетики тусклым голосом.

- Господа депутаты, я ещё до Вашего приезда решился на отречение в пользу сына. Но теперь, обдумав своё положение, я пришёл к заключению, что ввиду его болезненности мне следует отречься и за себя и за него, так как разлучаться с ним не могу. Поэтому передаю корону и власть брату Михаилу.

Гучков попробовал было высказаться в том плане, что для укрепления новой власти лучше видеть на престоле юного наследника и рядом не пользующегося влиянием регента, чем полноценного монарха в лице Великого Князя Михаила, но Николай остался непреклонен. Затем последовал обмен ещё какими-то общими фразами, и Николай удалился в личное купе немного подправить манифест об отречении. Мы ждали, что бывший уже царь вынесет подписанный по всем правилам документ, но вместо этого он быстро передал в руки делегатов нечто второпях написанное карандашом на оборотной стороне телеграфного бланка. Отречение, если всё происшедшее можно назвать этим словом, свершилось без ожидаемой торжественности.

- Молодец, Николай Александрович! - Неожиданно подала голос программа. - Не ожидал я такого блестящего хода, не ожидал! Признайся, Воланд, с твоей подачи?

- Ничего не понимаю, мальчики! - Встрепенулась Элла. - Что ещё за подача?

- Сейчас, это пустяк, на который все присутствующие, а они люди интеллигентные, да в придачу весьма усталые, внимания не обратили. Но, стоит подождать несколько десятков лет, и маленький пустячок сегодня обернётся восстановлением династии в будущем. Место интеллигентов займут однажды прагматики и спросят, а где, господа хорошие, у вас документ об отречении нашего предка? Им покажут эту бумажонку без печати и подписи на обратной стороне бланка или может газетную вырезку. Они только посмеются - это не документ! А нет документа - нет и отречения. Вот и весь фокус, благодаря которому династия получает, таким образом, шанс на восстановление. Ах, Воланд, Воланд, с огнём, играете! Федеральные законы надеетесь обойти?

- Вы, Воланд, заядлый монархист и контрреволюционер! - Заявила Элла, сделав весьма многозначительный шаг от меня в сторону Билли. Но, паж, надо ему отдать должное, сделал чёткий поворот через левое плечо и встал рядом со мной.

- Эллочка! Душа моя! - Защебетала матрица. - Они оба противные мужланы и монархисты! Да здравствует революция! - Тут матрица даже попробовала запеть Марсельезу, правда, из соображений конспирации проделав это в ультразвуковом диапазоне. Нам-то все равно, но все собаки в округе враз завыли, поддержав вокальные упражнения Федерального агента.

- Замолчите, немедленно! - Топнула ногой обольстительница. - У вас там, во Вселенной, наверное, ни у кого нет музыкального слуха. Наверное, вам там всем медведи на уши наступили!

- У нас нет медведей. - Печально промолвила матрица, но петь перестала.

Через несколько дней уже иной масон, думец, социалист и совдеповец в одном стакане господин Керенский истерично бил себя в грудь и кричал, что не может гарантировать безопасность и жизнь очередному Романову. Лицедействовал он не один, а в компании ещё десятка думцев и уговорил, в конце концов, Михаила даже не на отречение, а на отсрочку вступления в должность царя до решения Учредительного собрания. Этот Романов тоже оказался слаб в коленках и не нашёл в себе силы ни Петра Великого, ни Александра Третьего. Впрочем, пресса его неопределённое заявление немедленно подала как действительное отречение и радостно сообщила, что на Михаиле династия Романовых началась, на Михаиле династия Романовых закончилась. Масоны обожают мистический символизм.

Глава 27.

Третья российская революция. Воланд наблюдает низвержение Временного правительства и побег Александра Фёдоровича Керенского. Элла удивляется происходящему в Петрограде и вовсе не понимает, за какие такие идеалы собиралась бороться, будучи революционеркой.

Отречение царя, массовые демонстрации всех про все и против всего чего угодно, зверские убийства офицеров флота в Кронштадте и восторженная встреча адмирала Колчака в Севастополе, грязные улицы столиц, ставшие опасными теперь и днём и ночью, постоянно останавливающиеся заводы, перебои со снабжением. Обыватель начал потихоньку звереть и с ностальгической нежностью вспоминать прежние времена с полными прилавками и вежливыми городовыми в белых перчатках. Больше всего от революции пострадали те, кто так её жаждал и призывал на все властные головы.

В возвышенных интеллигентских мечтаниях любая революция производится идеальными людьми и абсолютно цивилизовано. После завершения все жмут друг другу руки, облобызают друг другу щеки и мирно расходятся по местам жительства. Рабочие отправляются в гнилые бараки и оттуда по гудку бредут на работу. Солдатики запрыгивают в окопы, а оттуда выпрыгивают по сигналу офицерского свистка и бегут в атаку ровными серыми рядами. Обыватели возвращаются в уютные, тёплые, полные красивых вещей и умных книг квартиры с горничными, дворниками, кухарками и продолжают возле стола под зелёным абажуром обсуждать мировые проблемы с такими же, как они сами умными и приятными людьми.

Но, увы, жизнь преподносит российской интеллигенции каждый раз вовсе иное, повергая ее в шок и остолбенение. Солдаты грязны, расхристаны и недисциплинированные. Они вовсе не желают менять безопасный петроградский променад с доступными девицами и отменной жратвой на позиции под германским огнём, тем более не желают идти в атаку, да и вообще выполнять команды офицеров, дискредитированных дурацким приказом за номером один. Дворники и городовые исчезли. Тротуары заплёваны семечками и завалены грязным снегом. Продукты сначала вздорожали, а потом начали постепенно и вовсе исчезать с прилавков магазинов даже в приличных районах. Свет в квартиры теперь давали с перебоями, и зелёный абажур отбрасывал уже не тёплую нежную тень на чело хозяина, но наводил зелёную тоску на мертвецки бледные лица.

- Вот она, российская обывательская публика! Все ей не так! То даёшь свободу, даёшь демократию, даёшь ... . Дали! Жрите! Пользуйтесь господа, сколько ухватите, пока не подавитесь. Опять не то, опять плохо! - Возмущалась Элла. - Им только дулю в кармане держать против любой власти. Дуля в кармане - как родовой герб российской интеллигенции! Народ, русский народ призывали! А как этот народ во всей красе увидали, сразу от него в ужасе по щелям как тараканы сыпанули! Этот толстяк Родзянко чуть не обкакался и кричал, что без охраны теперь ходить не будет! При царе не боялся без охраны, а при демократии охрану затребовал!

Мы еле-еле утихомирили нашу неистовую Пассионарию. Правда, она и сама постепенно снижала революционный градус, а однажды, это случилось весной, сообщила, что при Николае, хоть был он и глупый, и кровавый, но жилось во всех отношениях приятнее. Произошло это после того, как на неё ночью попробовали совершить нападение некие новоявленные гопники, незаконнорождённое порождение демократии и свободы. Её даже ткнули ножом, порвав очередной туалет. Лезвие, правда, немедленно сломалось и со звоном отскочило в темноту улицы. Ткнули второй раз с тем же эффектом. Тут наша героиня опомнилась и выдала такой вопль в звуковом и ультразвуковом диапазонах, что мочевые пузыри у бандитов не выдержали. Они позорно бежали, оставляя тёмные вонючие следы. Бежали недолго. Следом за мочевыми пузырями отказали и сердца. Элла пришла весьма возбуждённая и немного гордая, несмотря на потерю наряда. Излагая нам происшедшее, она даже предложила выходить по ночам на охоту за бандюгами и уничтожать их банда за бандой этаким экстравагантным способом. Но тут резко вмешалась программа.

- В данном единичном случае имел место факт типичной самообороны. Это - допустимо и похвально! Если же поставить данный приём уничтожения негодных человеческих особей на постоянную основу, то мы окажемся, втянуты в изменение истории, а это - недопустимо! И так уже пошли по городу слухи о железной ведьме. Ты, Элла, когда покидала место происшествия, пешком шла или летела?

- Ох, кажется, что взлетела с испуга! Не помню уж точно. Думаете, программа, это приятно, когда в тебя ножом тыкают? Что, я все время помню о своих новых способностях? Я же женщина, в конце-то концов! Ну, взлетела.

- А функцию невидимости включила? - Продолжала допрос программа.

- Ох, ну кто помнит такие мелочи! Я была так взволнована, так взволнована!

- Вот, небрежение должностными обязанностями! И, как результат, слухи о железной ведьме, что летает по воздуху и убивает бандитов одним лишь визгом.

- Ну и пусть, теперь хоть грабить несчастных женщин поостерегутся.

- Поостерегутся! Как же! Зато появились уже дамочки, что сами пытаются запоздавших мужчин под видом Железной Ведьмы грабить!

- О времена, о нравы! - Вздохнула Элла. - Никакого соблюдения авторских прав.

Времена и впрямь стали дикими. Паж Билли, регулярно возвращаясь из фронтовых командировок, рассказывал всё о новых и новых чудесах технической и научной мысли, поставленных противоборствующими сторонами под ружьё. По молодости лет, Билли всегда лично старался поучаствовать в боевых эпизодах, причём большей частью в физической видимой сущности. Лично для меня вполне хватило одного случая в начале войны, но, молодость, молодость! Не удивлюсь, если он втихаря даже приносил некую пользу войскам союзников России и, соответственно, вред кайзеровской армии. Спрашивать мы его не спрашивали, но подозрение такое имело место быть. То он рассказывал о беспримерном подвиге британских моряков с эсминцев. То о храбрости экипажей механических бронированных монстров под названием танки. То о применяемых с обеих сторон отравляющих газах, миномётах и огнемётах. Об ударах немецких штурмовых отрядов смертников. В общем и целом, все из нас сходились во мнении, что война на Земле дело очень мерзкое и скверное, затеянное со скверными целями, мерзкими людишками. Войну нужно заканчивать, но Временное правительство, объявив "Войну до победного конца" с одной стороны, с другой само себе подпалило хвост, добавив сентенцию о "Мире без аннексий и контрибуций". Теперь о необходимости воевать задумались не только братающиеся с немцами и дезертирующие с фронта нижние чины, но и многие офицеры и без того в достаточной степени униженные и оскорблённые Приказом N1.

Бывший царь Николай Романов, представлявший жизнь после отречения как мирное бытие в кругу любимой семьи в Ливадийском дворце, вновь как всегда ошибся. Мирной жизни ему не светило. Теперь, после отречения, мы мало интересовались этим объектом, но, поневоле, то из газетных сообщений, то пребывая поблизости, узнавали новости о жизни бывшей первой семьи России. В Ливадию их не отпустили, наоборот, взяли под арест и очень ограничили общение. Царь предавался любимым занятиям, то есть пилил дрова, крутился на турнике, пробовал силы в качестве преподавателя истории для сына. Дочки копали грядки, учили иностранные языки под руководством швейцарского подданного месье Жильяра. Бывшая императрица большую часть дня проводила в постели, страдая по очереди то от мигрени, то от сердца, то от слабости ног. Потом семья неожиданно исчезла. Но жизнь продолжалась.

В это насыщенное событиями время нам пришлось довольно часто обращать внимание на относительно молодую страну, лежащую за океаном и пока ещё не принявшую активного участия в мировой бойне. Североамериканские Соединённые Штаты становились постепенно лидером производства средств производства, военной техники, вооружений, одежды, обуви и финансов. Во время русско-японской войны они лишь опосредованно, через несколько банков пытались влиять на политику великих держав, предоставив пальму первенства Англии. Теперь времена изменились, Британия постепенно ослабевала, а мощь и влияние САСШ всё более усиливалась. Демократическая Америка привлекала к себе и революционеров, отсиживающихся от войны или сбежавших от наказания, и финансистов, открывающих на новых землях золотые жилы банковского и иного бизнеса. Иногда наблюдались парадоксы, когда одни члены семьи пребывали в стане революции и боролись за счастье угнетённых под игом капитала пролетариев, а другие в это же самое время преспокойно наживали капитал на тех же пролетариях, основывая банки и разного рода компании.

После отречения царя мне неожиданно для самого себя удалось побывать на встрече членов одной из таких семей с весьма влиятельными людьми, происходившую в Нью-Йорке. Получилось это экспромтом, так как в Америку меня занесло донесение пажа Билли о готовности Конгресса и Президента страны вступить, наконец, в войну. Небольшая развилка привела меня, однако, не в Вашингтон, не Белый Дом, не в Конгресс, не в иное правительственное учреждение, а в частный особняк в тихом зелёном районе. На диванах в курительной комнате расположились несколько джентльменов, один из которых поразительно напомнил мне одного из российских революционеров. Программа немедленно обработала видеоряд, произвела синтез речи и тут же выдала результат. Удивительно, но среди правительственных и финансовых деятелей первой величины присутствовал и пламенный борец с капиталом и капиталистами, один из бывших руководителей Петербургского Совета Рабочих Депутатов товарищ Троцкий. Он же наследник миллионного состояния одной семьи украинских сахарозаводчиков. Ошибка исключалась.

Речь держал человек известный, немедленно идентифицированный как полковник Хаус, ближайший соратник, советник и личный друг Президента.

- Мы в правительстве, господа, прекрасно осознаем все выгоды и издержки принимаемого решения. Что поделаешь, придётся вступать в войну, хотя это и не очень популярное решение. Но теперь, после отречения Николая Второго, война приобрела характер похода мировой демократии, против мирового абсолютизма.

- Простите, полковник, но ведь Британия также империя. Не вызовет ли такой подход осложнения? Кроме того и Япония, и Бельгия, и Италия, и Греция, не говоря уже о Македонии и Сербии, тоже монархии. Спрашиваю не только как банкир и член известного Вам сообщества, но и как действующий офицер военной разведки Его Величества.

- Ерунда, подполковник! Не волнуйтесь, сэр Уильям, за короля Георга! Мы определяем эти дружественные монархии как не абсолютистские, не как империи зла, а как страны света с прекрасным демократическим парламентским управлением. - Тут он рассмеялся, широко на местный манер раскрывая рот с прекрасными белоснежными зубами явно искусственного происхождения.

- Мы же знаем главное правило торговли! Главное крепко приклеить к товару правильный ярлык, тогда и петуха можно сбыть как павлина. Но, только между нами и вне касательства к монархам просвещённым и истинно европейским. Скажу лишь то, что весьма скоро придёт и время мелочёвки. Это в идеале. Сегодня же, мы очень обеспокоены реальным раскладом сил. Победа Антанты не очевидна лишь для непосвящённых профанов, заживо гниющих в траншеях. Но, что ждёт Европу в этом случае? Не окажется ли эта победа Пирровой, если в результате мы получим европейское господство России? Пока все развивается по плану, но, господа, формально Россия все ещё член пула победителей. Победить должна Антанта, тут двух мнений быть не может. Но, победить без России. Царь успешно смещён. Но место не осталось пустым, вместо одного не очень умного и совсем не волевого самодержца мы теперь имеем набор из братьев масонов. Этакий конгломерат высокообразованных и либерально настроенных интеллигентов. Скорее всего, у них ничего не получится с управлением страной, но, чем черт не шутит, пока Бог спит, вдруг им удастся стабилизировать ситуацию? В любом случае, масонская карта уже отыграна и им надлежит вновь уйти в тень.

- С масонами все ясно. Масоны прекрасный инструмент для тайной работы, но, только до определённого предела. Затем они как сообщество обязаны покинуть сцену.

- Теперь ситуация такова, что цивилизованный мир сможет спать спокойно лишь в том случае, если вместо огромной, успокоившейся, победоносной России мы будем иметь набор из многочисленных и дурно управляемых провинций. Или, для унификации назовём их самоуправляемыми штатами. Их должно быть, как минимум шесть: Московия, Независимая Украина, Независимый Кавказ, Независимый Татарстан, Независимый Дальний Восток и Независимая Сибирь. При слабом, номинальном федеральном управлении, они очень скоро станут неуправляемыми. Простите за каламбур. Теперь дадим слово нашему общему другу, он представит уважаемому сообществу одного из тех, кому предстоит увековечить своё имя на скрижалях российской революции.

- Наш гость - видный теоретик, а, главное, практик революционного российского движения, осуществлял руководство Петербургским Советом Рабочих Депутатов во времена первой русской революции. Был осуждён на пожизненную ссылку в страшной Сибири. Бежал из России. Страстный и очень убедительный оратор. Ему даже удалось всколыхнуть американское социалистическое движение. Сейчас горит желанием возвратиться в Россию и готовить новую революцию.

- Революцию? Но, там уже совершилась революция! Скрижали, сдаётся мне, тоже уже заполнены вполне достойными личностями.

- Завершилась вторая революция. Грядёт третья. Дело в том, что пришедшие к власти либерально-демократические партии не пользуются, в силу своего имущественного происхождения, широкой поддержкой у нищих в большинстве своём масс российского населения. Кроме того, есть очень большие сомнения в их организаторских способностях. Интеллигенты нигде и никогда не оказывались успешными менеджерами и, как правило, очень скоро проваливали революционные достижения. - Пыхнул сигарой подполковник.

- Итак, не будем отвлекаться по мелочам, джентльмены. Меня надеюсь, вы все знаете, за мной стоят "Кун и Лоёб", "Ниа-Банк", Рокфеллеры и Федеральный Банк. - Прервал дискуссию благообразного облика господин с нависшими над глазами мохнатыми седыми бровями. Круглое лицо украшали небольшие усы и аккуратная бородка. Одет он в строгий серый костюм с маленькими лацканами пиджака.

- Человек, которого я хочу вам представить, с одной стороны является старым и заслуженным русским революционером, хотя ныне он свободен и пока не примыкает ни к одной из партий. С другой стороны, он связан достаточно прочными и вполне респектабельными родственными узами с уважаемыми людьми в нашей системе. В последнее время мой друг и родственник редактировал газету "Новый мир", в которой сотрудничают видные представители партии большевиков РСДРП (б). Товарищ Троцкий близкий друг господина Рейли, нашего брата, представляющего в САСШ весьма почтенную российско-шведскую компанию. Товарищ Троцкий по личным качествам вполне может стать и, я не сомневаюсь, что станет одним из лидеров революционной партии. Единственной партии, которая по-настоящему сможет реализовать принцип самоопределения и интернационализма. Партии большевиков. Мы предлагаем господину Троцкому стать нашим другом и продвигать интересы системы в России. Мы ознакомили Льва Давыдовича с основными идеями теории управляемого хаоса и, судя по всему, у него нет возражений. Интернационализация революции, мировой пожар, все это не так уж плохо, но должно ограничиться побережьем Канала. Потом придёт время усмирения эмоций и возврат к цивилизованному движению капиталов. Но все это, после завершения военных усилий. До того - никакого сепаратного мира. Вот примерные рамки нашего соглашения. На этих условиях мы готовы помогать и материально, и политически. Негласно, само собой.

- Возражений нет. - Ответил Троцкий. - Более того, ещё в начале войны мы правильно сделали выбор и чётко определили грядущую мировую диктатуру Соединённых Штатов как сильнейшего игрока на мировой арене. После войны и Германия, и Австрия, и Франция останутся на обочине в роли второстепенных держав. Тут мы однозначно согласны. Лично мне, Америка, где в сердцах царит нравственная философия доллара, весьма импонирует, так как полнее всего выражает дух современной эпохи. Цифры роста американского экспорта за время войны, поражают меня. Они являются для меня сущим откровением! Эти сухие цифры предопределяют решающую роль Соединённых Штатов после войны. Победившая в России партия, а ей, несомненно, станет партия большевиков, просто обязана будет сотрудничать с правительством и деловыми людьми Америки. Например, в виде концессий, банковских займов и совместных предприятий. Сразу уточню, да, господа, сейчас в России Временное министерство Милюкова-Керенского. Потом - будем мы! И в долгосрочном плане дела стоит иметь именно с нами. Сепаратный мир во всех отношениях не выгоден как Америке, так и нам. Те процессы, которые сейчас происходят в Германии и Австро-Венгрии явно указывают на полный и неминуемый крах. Мобилизационные ресурсы исчерпаны. Засилье эрзацев. Недельные нормы выдачи минимальны, на уровне выживания. От голода в эту зиму уже умерло семьсот тысяч человек. Зачем же нам в таких условиях сепаратный мир? Яблоко созрело и само свалится к нашим ногам. Стоит лишь подождать и в этих странах вспыхнет социалистическая революция, которая естественным путём приведёт к созданию объединённой социалистической Европы. А, с учётом России, мы будем иметь социализированный контингент от Тихого океана до побережья Канала, как и предложено. Огромное пространство для выгоднейших американских инвестиций, потому как после военной разрухи ни одна страна самостоятельно подняться не в силах.

- Ну, что же. Финансирование Вас лично и партии будет обеспечено в должном размере. В Петрограде, кстати, имеется отделение американского банка. Кроме того, вам помогут офицеры нашей миссии Красного Креста. Полковник Томпсон, один из директоров Федеральной Резервной системы и, человек, посвящённый в дела "Купола". Полковник Робинс тоже в курсе дел. Кроме того, постарайтесь подвести поближе к руководству партии переводчиков миссии. Это наши люди. Проще всего с капитаном Иловайским, он так и так большевик. Наша убедительная просьба, постарайтесь держаться подальше от господина Парвуса и его компании. Во-первых, немецкие деньги долго не протянут. Во-вторых, личность этого господина весьма тёмная. Украдёт он, а отмываться придётся вам. Сможете - уговорите и остальное руководство партии не иметь с ним дела. Прежде всего, товарища Ульянова-Ленина.

- Учтите, - Добавил подполковник, - Связи с нами тоже не стоит афишировать. Вы, умный человек, понимаете. Поэтому, не удивляйтесь, и, ради Бога, не обижайтесь, но мы Вас немного притормозим, например, арестуем на пути в Россию. Посидите немного в Канаде. Терновый венец всегда прекрасно облагораживает чело революционера, не правда ли? Пусть первым прибудет Ленин. Ему очень невтерпёж. И поэтому заявится прямиком, через Германию. На определённом этапе это сработает на Вашу пользу.

- Хитрый мужик! - Неожиданно объявила, естественно, только мне и матрице программа. - Они считают, что он у них на крючке. Концессии, совместные предприятия, банковские займы, все вроде бы пообещал, но про себя подумал, что деньги на революцию возьмёт хоть от Бога, хоть от Дьявола. Амбиции у него воистину запредельные, интернациональные, и работодателей своих он на определённом этапе хитро кинет. Примкнёт он, конечно же, к большевикам и накуролесит ещё немало. Но нам-то, какое дело?

Действительно? Какое дело до партийных дрязг и связей с секретными службами. Что тут нового? Так было всегда и наверняка всегда будет. Информация получена, ну и хорошо. Мы покинули землю САСШ.

Приехавший в запломбированном вагоне из Швейцарии во главе сонма разнопартийных революционеров Владимир Ульянов, он же Ленин, в лоб, прямо по приезде с броневика призвал к третьей русской революции. К социалистической. Мы этого немного картавого и очень лысого гражданина всерьёз не принимали, особенно после его неудачного опыта предсказания сроков революции. Кроме того, возглавляемая им партия большевиков оставалась все время до Второй революции, самой малочисленной, разогнанной по тюрьмам, ссылкам, каторгам и заграницам. Несколько позже, когда Ленин и его партия значительно усилились, на "запломбированном вагоне" попытались сыграть оппонирующие ей силы. Мы по этому поводу даже провели небольшое исследование. Оказалось, что за время войны из Германии по различным каналам, например через нейтральную Швецию в Финляндию, прибыли не только несколько опломбированных поездов с разного рода революционерами, а не только большевиками, но много иного люда. Первый поезд привёз из Германии 15-го ноября 1915-го года 362 раненных и больных русских солдата, в том числе и туберкулёзных. Немцы в их лечении вовсе не были заинтересованы. Кроме того, этим же поездом прибыла и ставшая в последующем видной контрреволюционеркой и прославившаяся яростью в борьбе с большевиками медсестра Нестерович, попавшая в плен при сдаче Варшавы.

В демонстрациях и политических баталиях прошло лето. Маршировали по проспектам Петрограда революционные морячки. Разгоняли морячков революционные солдатики. Все большую власть забирал Совет. Все меньше верили Временному Правительству, хотя состав его перетасовывался ещё с большей скоростью, чем составы царских правительств Распутиным и его кликой. В июле господин Керенский попытался показать всему миру, в первую очередь союзникам, силу и мощь новой революционной армии свободных граждан демократической России. Для обеспечения наступления сделано было вроде бы все возможное и на удивление правильно. Разработаны отличные планы. Завезено огромное количество боеприпасов и снаряжения. Подтянуты к месту предполагаемого прорыва тяжёлые дивизионы новейших крупнокалиберных орудий. Улучшено питание войск. Подошли резервы.

Из сих гигантских усилий вышел очень большой конфуз. Первые линии вражеских траншей были взяты только потому, что доблестная русская артиллерия при избытке орудий и снарядов просто смешала их с землёй, и живых врагов там к моменту атаки не осталось. Но потом атака захлебнулась. За исключением отдельных отборных частей и батальонов смерти остальная солдатская масса в наступление не пошла. Офицеров посмевших вытаскивать солдат из траншей в лучшем случае избивали, в худшем - поднимали на штыки и на манер снопов перекидывали за бруствер. На настроение солдат подействовало, прежде всего, то, что после первых двух-трёх дней боев вышло из строя более трети полученной от союзников артиллерии, в основном крупных калибров. 20-го июня Керенский отправил союзным миссиям телеграфный протест: " ... Укажите послам, что тяжёлая артиллерия, присланная их правительствами, в значительной части из брака, так как 35% не выдержали двухдневной умеренной стрельбы". Кроме того, министр-председатель требовал ускорить присылку авиационной техники и отзыва с фронта полковника Нокса, всюду громко критиковавшего Российскую армию. Но, кроме проблем с союзниками, возникали и чисто российские проблемы. Снаряды, произведённые на частных предприятиях, очень часто не соответствовали калибру орудий, что тоже вело к замедлению темпа стрельбы и выходу из строя материальной части.

Немцы и австрийцы быстро поняли состояние новой российской армии, и перешли в наступление сами, давя русские войска качественной превосходной артиллерией. Непобедимые и стойкие ранее русские армии дрогнули, подались, смешались и побежали, бросая все от винтовок до орудий. Из парадно-образцового мероприятия вышел пшик и конфуз. Не удивительно, что в осеннюю пору пришло время генерала Корнилова оправдать, наконец, ношение на его руках восторженными офицерами и бросание ему цветочных букетов экзальтированными дамочками. Один такой букетик, перевязанный георгиевской ленточкой, метнула в Москве на вокзале и Элла, нанеся лёгкие телесные повреждения оказавшемуся на траектории полёта адъютанту. Керенский долго торговался с генералом Корниловым и, наконец, вроде бы согласился на объявление его военным диктатором страны при своём премьерстве.

Опыт диктаторства вышел очень глупым и для генерала, и для премьера, а пошёл на пользу лишь большевикам. Их рабочие дружины вполне официально получили массу оружия для борьбы с Корниловым, но после победы над несостоятельным диктатором отдать его обратно отказались. Да, генерала Корнилова господин Керенский обыграл, словно дурака в поддавки, пообещав ему многое и сразу, а затем подослав болтуна и прожектёра князя Львова. Корнилов на князя клюнул и пошёл, ни мало не сомневаясь, марш походом на помощь Керенскому. На Петроград! Каково же было его удивление, когда господин Керенский не только отказался от чести быть спасённым диктатором Корниловым, но ещё и выкинул лозунг "Все на защиту Петрограда от диктатора Корнилова!". Спасли Керенского большевики. Но спасли ненадолго. После этого большевики и по численности, и по влиянию в массах, особенно в городах и на фронте, стали самой популярной партией. Керенский, на свою голову пригласивший всю революционную эмиграцию вновь в Россию, теперь попытался большевиков разоружить, а их главарей арестовать. И то и другое ему не удалось. Вообще, в осенние дни 1917 года Александр Фёдорович очень напоминал одновременно и Александру Фёдоровну после смерти Распутина и Николая Александровича. Только и разницы, что по-прежнему болтал безудержно. Как и отставные монархи, новоявленный военный, морской и просто министр-председатель, до самого конца наивно верил во всенародную любовь, в верность армии, в преданности революционным идеям, в Учредительное собрание. Масонская верхушка тихо отошла в сторону, оставив на сцене лишь засветившиеся и потому отыгранные экземпляры. Масоны этот манёвр называют иногда радиацией, иногда усыплением. Ну да, Бог с ними, с масонами.

В конце октября, а точнее 24-го числа, дисплей неожиданно показал нам чёткую развилку. Но, развилка, такая поначалу определённая и чёткая, на наших глазах вдруг скукожилась и превратилась вновь в прямую линию. К счастью, мы успели засечь координаты события и немедленно всей группой прибыли на место предстоящего происшествия. В тесной прокуренной комнатушке Смольного института перед членами ЦК большевиков выступал некий бритый и лысый господин с подвязанной платком щекой и в неуклюжем парике, в котором мы с трудом узнали товарища Ульянова-Ленина.

- Сегодня рано, а завтра будет поздно! - Картаво горячился вождь, засунув пальцы за отвороты серенькой жилетки и бегая от стены до стены перед собравшимися товарищами. - Революция в опасности, товарищи! Если не выступим, пока у Временного буржуазного правительства реальной власти нет, пока власть валяется у нас под ногами и ждёт того, у кого хватит смелости ее поднять, то мы упустим исторический шанс! История не прощает трусов и раззяв, да, да - не прощает. И, совершенно правильно делает! Хватит миндальничать с Временным правительством! Занимайте согласно генеральному плану, разработанному товарищами Троцким, Войковым и ВРК, телеграф, телефон, банки, электростанции, редакции газет и вокзалы. Поднимайте отряды Красной Гвардии на заводах. Посылайте за матросами к Дыбенко в Кронштадт. Они - гордость и краса революции, так пусть оправдывают такое высокое признание народа и партии! Выводите Аврору на позицию. Разводите мосты и блокируйте военные училища! Окружайте Зимний! Бейте по нему из всех орудий крепости и Авроры. Объявите Временное правительство низложенным. Мы теперь имеем большинство в Советах, поэтому наши лозунги предельно просты: "Вся власть Советам! Мир народам! Земля крестьянам!". За дело, товарищи!

- Неужто у них получится? - Спросила Элла. - Временные министры мне тоже изрядно надоели болтовнёй и бездельем. Вот взялись управлять государством, без Государя, а оказались такими неумехами. А ведь большинство из них масоны, люди влиятельные и образованные.

- У масонов не получилось, а у этих получится. Ещё как получится! Никому мало не покажется. - Прошелестела программа. И, как всегда, оказалась права.

К утру остатки женских батальонов и отрядов юнкерских училищ оказались, практически без сопротивления, вышвырнуты из Зимнего дворца. Некоторых юнкеров, не желавших отдавать винтовки, немного побили. Изнасиловали несколько женщин из состава батальонов, но большинство подумало и отдавалось уже по обоюдному согласию. Министров временных, тех, кого успели поймать, подсадили к уже сидящим в петропавловской крепости министрам царским. Сам господин Керенский с адъютантом убыл собирать войска за пределами восставшей столицы и вскоре объявился перед генералитетом, столь некрасиво преданным им несколькими месяцами ранее. Генералитет теперь спасать министра-председателя не особенно горел желанием, потому ограничился тем, что произвёл вялые телодвижения, имитирующие выполнение приказа. Казаки нехотя пошли на Петроград, имитируя наступление, но дальше Гатчины не продвинулись. Там остановились, имитируя бой и для приличия обменявшись несколькими залпами в воздух с отрядами моряков и красногвардейцев. Расстреляв несколько обойм стороны, порешили, что им проще обменять ветреного господина Керенского на право свободного прохода казаков на родные Кубань и Дон. Наблюдавший за этим представлением паж Билл очень много смеялся, особенно когда из Гатчины в кургузой морской курточке удирал спасённый англичанами бывший военный и морской министр, он же и председатель очень Временного правительства.

Обывателю российскому уже всерьёз надоела чехарда правительств и лозунгов, потому три большевистских девиза, сформулированных Ульяновым-Лениным, отличавшиеся краткостью и деловитостью, немедленно оказали магическое действо.

- Земля Крестьянам! - И на сторону новой власти немедленно встало крестьянство, утомлённое неопределённостью всех предыдущих правительств, так и не сумевших решить земельный вопрос.

- Заводы Рабочим! - И на сторону большевиков перешёл практически весь рабочий класс, не очень пока понимающий что делать со свалившейся на него собственностью. Пока суд да дело, начали делать зажигалки и прочую необходимую хозяйственную мелочь.

- Мир Народам! - Ну, тут практически вся армия оказалась солидарна с большевиками, а кто и не солидарен, предпочёл от греха подальше убраться и промолчать. Впрочем, даже многие офицеры восприняли большевиков как достойную альтернативу временным болтунишкам.

Выборы в Учредительное собрание никто не отменил. Буржуа, обыватели и интеллигенция с нетерпением ждали следующего акта и не сомневались в кратковременности большевистского правления. Разве есть такая партия, что сможет одна управлять Россией? Бедняги позабыли, что товарищ Ульянов-Ленин уже однозначно на этот риторический вопрос ответил. - Есть такая партия!

Выборы в Учредительное собрание прошли образцово. Народ голосовал тайно и прямо, по спискам. Но, когда урны для бюллетеней опорожнили, то оказалось, что за список номер пять проголосовало всего около трети избирателей. Ещё немного проголосовало за их партнёров по коалиции левых эсеров, а большинство получили все те же бывшие думские партии. Депутаты съехались. Заседание началось. Поговорили. Не поддержали большевистское правительство и настроились на обычные в российской демократии долгие прекрасные красноречивые дебаты. Но дебаты у депутатов не получились. В первом часу ночи на сцену вышел расхристанный матросик, начальник караула, объявил, что караул устал, и господа могут расходиться. Расходиться, чтобы никогда больше вновь не собираться. Некоторые партии деликатного намёка не поняли и быстро собрали приверженцев на демонстрации за Учредительное собрание. Новая власть ещё быстрее объявила все демонстрации контрреволюционными. А с контрреволюционерами разговор иной, чем с избирателями. Одну демонстрацию, ту, что из публики почище да поприличнее, матросы очень вежливо разогнали тычками прикладов и неприличными словами. Обыватели разбежались, теряя галоши и зонтики. Другую колонну, состоящую преимущественно из пролетариев, пришлось для острастки немного пострелять и поколоть штыками. Тут уж возмутился даже "Буревестник революции" по фамилии Максим Горький, стихами которого, теми где над седой пучиной моря гордо реет птичка, зачитывалась в одно время Элла. Владимир Ильич Ульянов-Ленин популярно объяснил грубыми словами в прозе Алексею Максимовичу Горькому-Пешкову, что тот диалектически неправ, после чего великий пролетарский поэт и писатель в предынфарктном состоянии удалился домой горько переживать обиду.

Настало время реализовывать революционные лозунги. С рабочими оказалось проще всего. Захваченные фабрики и заводы либо анемически дожёвывали по инерции дореволюционные запасы сырья и заказы, либо просто стояли без дела. Все считали это делом временным, но, как я понял, в России нечто определяемое как сугубо временное может продолжаться бесконечно постоянно. С землёй тоже все шло так как и шло, крестьяне землю благополучно делили и даже кое-где пытались поделённое кое-как обрабатывать. Потому большевики, как люди слова, занялись проблемами войны и мира. Старой армии практически не существовало ещё со времён Керенского. Флот, особенно линейный и броненосный, простояв всю войну в защищённых гаванях просто тихо и не очень мирно деградировал, переколов напоследок наиболее нелюбимых офицеров и адмиралов. Причём, в число убиенных, волей ли слепого случая или по чьей-то злой воле, но попали наиболее опытные и авторитетные начальники во главе с адмиралом Непениным.

Роскошные рестораны закрылись сами. Газеты закрыли большевики. Вполне резонно посчитав, что для народонаселения республики, достаточно двух изданий "Правды" и "Известия". Вполне логично, кстати говоря. Хочешь знать правду - покупай "Правду". Желаешь оказаться ненароком в курсе текущих событий - изволь читать "Известия".

Во главе армии стал не генерал, вроде Великого князя Николая Николаевича, даже не полковник, на манер Николая Романова, а вовсе уж никому не известный прапорщик военного времени по фамилии Крыленко. Российская императорская армия умерла, констатировал паж Билли и, встав по стойке смирно, отдал покойнице честь.

Делегация во главе с видными большевиками Иоффе и Каменевым, убыла в Брест на переговоры о мире. Мирные переговоры прервались выстрелом российского военного эксперта генерала Скалона. Выстрелил он себе в сердце. Многообещающее начало. Продолжение было не лучше, профессиональные дипломаты центральных держав обыгрывали, словно детишек малых, членов российской делегации. Не помогала и пролетарская поддержка из пяти представителей от солдат, моряков, рабочих и крестьян. Тех больше всего угнетал обеденный церемониал с несколькими видами вилок и ложек. Пока разбирались что к чему оставались голодными, а какие могут быть переговоры на пустое брюхо?

Все прекрасные, идеалистические, полные лучших гуманных идей предложения большевиков натыкались немедленно на прусские железные, подкреплённые надёжными плоскими штыками контрпредложения. Предложения германцев сводили на нет как дух, так и содержание сказанного большевиками. Оставалось тянуть волынку. И члены делегации её дисциплинированно тянули. Немцы, соглашаясь на словах, что мир без аннексий и контрибуций это хорошо, все настойчивее требовали предоставить самостоятельность тем областям бывшей империи, где уже стояли их войска. То есть признания независимости марионеточных режимов Польши, Литвы, Эстонии и Украины. С другой стороны, русские должны были покинуть отнятые у Турции области, предоставив ей фактически карт-бланш на Кавказе.

Ульянов-Ленин на это приказал в очередной раз тянуть переговоры, прекрасно понимая, и тут мы с ним вполне солидарны, что обнищавшая, оголодавшая Германия стоит на пороге революции. Только вот где этот порог, он чётко не представлял. На усиление российской делегации отправили народного комиссара иностранных дел Льва Троцкого с вполне определёнными инструкциями, заключавшимися в тех же словах: "Тяните вола за хвост до последнего предела, но в момент предъявления ультиматума, соглашайтесь!". Троцкий и вола не потянул, и соглашаться не стал, брякнув некую нелепую формулу: "Ни мира, ни войны!". Главный же скрытый смысл этой нетрадиционной формулы дипломатии поняли лишь в Америке. Никакого сепаратного мира! Троцкий с одной стороны выполнил обещание, данное в Нью-Йорке, с другой стороны, подвёл и левых коммунистов во главе с Бухариным, и левых эсеров, и самого Ленина. Этим хитрым манёвром он ловко выскользнул из казавшихся жёстких объятий американских друзей.

Немецкие генералы восприняли заявление Троцкого вполне однозначно, и армия Кайзера Вильгельма Второго перешла в наступление. Иного выхода у них не оставалось. Революционные вспышки полыхали то здесь, то там по всей германии. Возникали даже Советы. Утихомирить восставших удавалось обещаниями скорого сепаратного мира с Россией и началом поставок продуктов питания и сырья для заводов. Голодные Германия и Австро-Венгрия, глотая слюни и сопли, ждали составов с тугим украинским салом, жирным маслом, густым молоком, черным углём Донбасса и железом Урала, а, главное, с жёлтым российским золотом.

Кайзер Вильгельм Второй собрал последние силы, подкрутил опавшие усы и двинул войска через демаркационную линию. Остатки армии императора Николая Второго не стали даже сопротивляться и дружно бросились в бега. Под предлогом защиты Севера от германцев, Троцкий в очередной раз выполнил принятые обязательства и как нарком иностранных дел официально санкционировал приказ Мурманскому Совету оказывать содействие работе союзных миссий по охране имущества. Ленин согласился и уполномочил товарища Троцкого, принять помощь разбойников англо-французского империализма против немецких разбойников. Союзники на разбойников не очень обиделись, не преминули воспользоваться предложением и высадили десанты в Мурманске и Архангельске. На рейдах портов встали крейсера и эсминцы англичан и американцев, а по северным рекам бойко застучали дизелями приземистые бронированные мониторы союзников. Немцы на русских северных окраинах так и не появились.

Славная история Российской императорской армии закончилась вместе с бесславной сдачей Двинска, Минска, Полоцка, Орска. Немцы продвинулись вглубь России на глубину до 300 км. Пала Нарва. Отряд мотоциклистов без боя взял Псков. Оставлены Борисов, Ревель. В конце января Ульянов-Ленин издаёт декрет о создании новой, Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Но и тут не обходится без партийной дури. Билли просто обхохатывался, читая об уничтожении всех воинских званий и замены их одним "солдат революции". А каков пассаж о выборности командного состава! Солдаты революции защищать революцию отнюдь не стремились и повально ударились в бегство. Этот повальный уход с позиций нельзя было даже назвать дезертирством. Дезертир убегает в одиночку, ну в компании двух-трёх друзей. Но когда уходят и с боем захватывают железнодорожные составы целые полки и дивизии, это уже не дезертирство.

22-го февраля немцы предъявляют окончательный ультиматум, поразительный образец унижения и презрения к поверженному противнику. Условия ультиматума намного более жёсткие, чем в первоначальной редакции. Теперь это полная и безоговорочная капитуляция, а не мирный договор. Товарищ Ленин может благодарить товарища Троцкого. Мне удалось присутствовать на заседании ЦК, где Ульянову-Ленину противостояли такие известные полемисты как Бухарин, Троцкий, Дзержинский. Надо отдать должное вождю большевиков, его выступления были отточены, потрясающе логичны и адекватны ситуации. В решающий момент голосования Троцкий и его приверженцы, неожиданно для левых коммунистов вдруг дружно воздержались. В результате "Похабный мир" оказался заключён, и немцы остановлены на подступах к столице. Троцкий, как это ни удивительно, получил в результате назначение Наркомом по военным и военно-морским делам и занялся строительством Красной Армии. На первых порах он, не противясь, принимал помощь союзников, среди советников которых оказались знакомые нам уже Локкарт, Рейли, Робинс, но чуть освоившись и окружив себя настоящими военными специалистами, в том числе и с серебряными академическими значками, от помощников с Запада гордо отвернулся.

- Ах, хитрован! - Не удержалась программа. - Как он кинул своих благодетелей!

И тут же добавила. - Нет, с их крючка так просто не слезешь. Всё ещё впереди.

Гостиницы в Красном Питере прекратили нормальное функционирование вместе с ресторанами и Елисеевским магазином. Впрочем, нас это не коснулось, от доставленного из Антарктиды источника у нас в номере всегда были горячая вода, тепло и свет. За добываемые из воздуха николаевские "Катеньки" в номере поддерживалась чистота, и на кроватях постоянно лежало, как и до революции, чистое и хорошо проглаженное белье. В баре всегда имелся хороший коньяк и отборное вино. Продукты и все остальное доставляли контрабандой из независимой соседней Финляндии. Пищу готовил бывший шеф повар ресторана, снабжённый для безопасного хождения по городу, кожаной курткой и почти настоящим мандатом от товарища Ленина.

Иногда Элла плакала и, бия себя в грудь, но не сильно, причитала о том, какой чёрт и зачем занёс её в революционное движение. Как это, она по молодости и глупости, могла бороться за идеалы, приведшие к полной разрухе и отсутствию для большинства населения России элементарных удобств. Паж Билли хмурил брови и говорил об измене делу союзников, о потере престижа армии, о развале государства. Мы с матрицей и программой наблюдали лишь практически неизменную картину на экране дисплея. В глобальном ходе истории все эти мелкие неудобства особой роли как видимо не играли. Потом советское правительство покинуло ставший прифронтовым городом Петроград и переехало под охраной верных латышских стрелков в Москву.

Переехали в Москву и мы, уютно устроившись в пульмановском вагоне первого класса и прихватив из голодного Питера весь обслуживающий персонал. По прибытии в Москву мы заняли, по обычаю тех дней, одну из пустовавших шикарных квартир, вовремя сбежавших в Польшу князей. Эллу почему-то очень тянуло в особняк князей Юсуповых, но мы посчитали сие нехорошим излишеством. Да и энергетические расходы на особняк несравненно выше чем на скромную обитель из десятка комнат. Время-то революционное! Пришлось немножко похулиганить, помахать всевозможными мандатами от различных комиссий и советов, благо их развелось теперь столько, что никто все не мог упомнить. У дверей поставили пажа Билли в кожаной куртке и с огромным маузером в деревянной кобуре. Это подействовало безупречно, теперь понятливые обыватели сноровисто перебегали возле нашего домика на противоположную сторону улицы.

Паж наш, за время, прошедшее без изнурительных фронтовых командировок, несколько отъелся, отпустил усы, которые на хитроватом, толстощёком лице смотрелись весьма колоритно, придавая Биллу вид довольного жизнью Чеширского кота. Помимо всего прочего, бывший морпех чудесным образом использовал новые возможности и стал заправским полиглотом-лингвистом. Читал он всегда и при любом освещении, элегантно держа перед собой раскрытый том. Весьма курьёзно наблюдать на улице революционной Москвы этакого вида молодого человека в кожанке, с маузером, в картузе со звездой и томиком то Шекспира, то Лонгфелло, то новомодных французских декадентов. Однажды, будучи в командировке на Западе, наш удалой морпех раздобыл в развалинах старинной бельгийской церкви огромный том древних христианских преданий. Теперь в революционной Москве перед домом он устроился читать его, спокойно переводя тексты с арамейского и коптского языков. Тут нелёгкая принесла шествовавшего по улице православного священнослужителя, с окладистой бородой, в долгополой рясе и шляпе. Вид читающего старинный фолиант чекиста воодушевил его настолько, что почтенный святой отец не побоялся подойти поближе и поинтересоваться, чем это молодёжь ныне так заинтересована. Неспешно перевернув форзац, Билли на прекрасном старорежимном языке сообщил, что в данный момент читает он в подлиннике неканоническое Евангелие от Иуды, и нравится оно ему, пожалуй, более чем тексты от Иоанна и Матфея, но все же написанное, не как интересно в житейском плане, как изложенное в евангелии Магдалиной. Батюшка вытаращил глаза, торопливо крестясь и плюя через левое плечо на подол собственной рясы, исчез со скоростью отменного рысака в перспективе улицы.

Остальные жильцы здания оказались нашим соседством весьма довольны и нам весьма признательны. И впрямь, жители мы тихие и совсем не конфликтные, подали в здание тепло и свет, наладили водопровод и канализацию, никаких тебе обысков и подселений, уплотнений и прочих революционных нервотрёпок. А если уж, какой настырный патруль пытался вторгнуться во владения Федерации, то Элла вмиг его отпугивала демонстраций полёта над тротуаром, периодической сменой видимости и невидимости, неуязвимостью для пуль, а, главное, воплем в ультразвуковом диапазоне частот. Эти маленькие приключения немного компенсировали ей прежнюю великосветскую жизнь и прогулки по модным магазинам. Конечно, квартира наша приобретала, таким образом, несколько, скажем так, странную репутацию, но, что нам до того?

Глава 28.

Воланд с коллегами наблюдает трагедию Ипатьевского дома, но изменить ничего не может. Элла проклинает революцию, а Романовы отпускают грехи убийцам. В феврале 1919-го под Киевом агенты Федерации встречают удивительного врача, мечтающего стать писателем и потому отказавшегося от бессмертия физического ради бессмертия посмертного литературного.

После всех этих пертурбаций, нам впервые за долгое время пришлось вновь обратить внимание на царскую семью. Оказалось, что вокруг Николая Романова ведётся не прекращающийся ни на минуту политический торг. При Временном правительстве семью вывезли в далёкий Тобольск. Символично, что город этот располагался совсем недалеко от родового села Григория Распутина, и семье удалось даже наблюдать его дом и переглядываться с женой и детьми хлыста. В далёком отрезанном от остальной России Тобольске власть фактически принадлежала верным Временному правительству структурам и архиепископу Гермогену. Тёзке того Патриарха Гермогена, что более чем триста лет назад призвал россиян к изгнанию поляков с Русской земли и был за то мученически умертвлён. С Гермогена история династии Романовых началась, на Гермогене она, судя по всему, и должна закончиться.

Пока большевикам было не до бывшего царя, охраняли Романовых и их челядь триста отборных гвардейцев и георгиевских кавалеров ещё старой выправки под командованием полковника Кобылянского. Царь пилил дрова, крутился на турнике, читал беллетристику и исторические книги, загорал на балконе. Мы очень надеялись, что по примеру кайзера Вильгельма его отправят в какую-нибудь нейтральную страну или, что даже предпочтительнее, к кузену Джорджи, успевшему к тому времени стать королём Георгом. Увы, никто принять опального монарха не пожелал, и семья продолжала пребывать в некоем роде подвешенном состоянии. Дисплей городок Тобольск упорно игнорировал и потому мы с Эллой там не появлялись до весны 1918-го года. Неожиданно в районе Тобольска образовалась внушительная развилка, корни которой, проистекали сразу из нескольких географических координат. Одновременно бывшая столица Питер, новая столица Москва и уральская столица Екатеринбург проявили неоправданно сильную заинтересованность в судьбе Романовых. Что-то здесь явно затевалось нехорошее. Мы с Эллой немедленно убыли в Тобольск.

Весной начались робкие попытки вызволения Романовых, но сие предпринимаемое делается настолько дилетантски, что мы просто диву дались. Особенно поражала беспечность бывших монархов, записывающих всё и вся в личные дневники, познакомиться с которыми при желании не составляло труда любому. Да, полковник Кобылянский и большинство солдат охраны, при угрозе жизни охраняемых не задумываясь, применили бы оружие. Но большинство из них обратили бы оружие и против тех, кто попытался семью Романовых вызволить. С другой стороны, как мы поняли, побег царя не входил в расчёты и большинства союзного руководства. В этом случае возникал весьма существенный шанс для признания отречения недействительным и появления вместо сомнительного с правовой точки зрения большевистского правительства, вполне легитимного правительства во главе с Николаем Вторым, полноправным участником послевоенного мироустройства. Не желал вызволения Николая из заточения и кайзер Вильгельм, понимающий, что Николай сможет в одночасье стать знаменем и иконой консолидации военной элиты, что царь никогда не пойдёт ни на какие сепаратные договора и немедленно денонсирует Брестский мир.

В большевистском правительстве мнение о будущем низложенного императора и его семьи тоже разделились. Троцкий мечтал о публичном процессе и видел себя в роли главного обвинителя. Ленин больше думал о выгодах, могущих иметь место при известных условиях обмена бывшего самодержца на политическое признание Запада, на использования его заграничных вкладов, в конечном счёте, даже для тривиального шантажа. Самые людоедские планы вынашивала группа Свердлова и близких ему по духу руководителей Красного Урала, обосновавшихся в городе Екатеринбурге. Они считали, что убийство всех представителей династии Романовых выбьет из рук белых единый общий, могущий объединить всех хоругвь. Кроме того, такое злодейство повяжет кровью не только большевиков, но и большинство простого народа. Бывшие правящие классы и зарубежные правительства никогда не простят пролитой благородной крови. После чего ни у большевиков, ни у простого народа не останется иного пути, как идти вперёд до полной победы Советской власти в начинающейся Гражданской войне.

Времена наступили дикие. На Урале, в Сибири, в Поволжье взбунтовались бывшие пленные австро-венгерской армии, а ныне военнослужащие чехословацкого корпуса. В Ярославле восстали под руководством Савинкова эсеры и бывшие офицеры. На Урале подняли восстание казаки под командованием атамана Дутова. На Дон съезжались все те, кто не принял Советскую власть, и вставали либо в ряды Добровольческой армии генералов Алексеева и Корнилова, сбежавших, нарушив честное слово из-под ареста, либо вливались в ряды казаков под командованием атамана Краснова. Совсем непонятное дело произошло в Москве, когда два чекиста из организации Феликса Дзержинского убили немецкого посла графа Мирбаха, явно пытаясь спровоцировать немецкое наступление. Провокация удалась, но сил на новое наступление у немцев уже не оказалось. Все эти, казалось столь тревожные исторические события, нисколько не отражались на ситуационном дисплее, а вот пока ещё безмятежная жизнь в далёком сонном Тобольске могла преподнести совершенно непредвиденные результаты.

Сначала в Тобольск с поручением немедленно привезти царскую семью в Москву прибыл посланный из Москвы отряд бывшего моряка Яковлева. Это казалось, многим большевикам идеальным вариантом в той военной ситуации, так как в Москве появился бы весьма ценный заложник. Практически одновременно с Яковлевым в город приехали и люди, имевшие в отношении царской семьи весьма низменные корыстные соображения. И, наконец, в Тобольск для спасения Романовых пробрались бывшие офицеры, лично известные царице. Насколько мы поняли, спасением царской семьи, реальным и мнимым, занялось сразу несколько групп людей. Ближе всего к семье оказался зять Старца некий Соловьёв, связанный напрямую с фрейлиной Вырубовой. К сожалению, именно к нему питала бывшая императрица особое доверие. На деле эта неприглядная личность стремилась лишь к прикарманиванию изрядных сумм, как собранных на спасение царской семьи верной Вырубовой, так и из личных немалых сбережений Романовых в виде драгоценностей и украшений, которые им позволили вывезти с собой в ссылку. Мы постарались внушить Николаю Романову недоверие и подозрение к этому человеку, но тень убиенного хлыста довлела над Александрой Фёдоровной, она по-прежнему благотворила этого низменного человека, так обманувшего её надежды. Одно то, что Соловьёв являлся зятем Распутина, ставило его вне всяческих подозрений. Закончилась история с Соловьёвым тем, что можно было предполагать. Отхватив часть денег и ценностей, он не сделал ничего для освобождения Романовых и скрылся. Оказались не у дел и обманутые им офицеры.

Нам удалось выяснить план, который готовился осуществить Гермоген, этот сначала закадычный друг, а затем ярый враг Распутина. План очень интересный и вполне реальный заключался в тайном подборе среди прихожан надёжных и преданных церкви и династии людей, а таковых в далёком Тобольске и вообще на Севере имелось в ту пору огромное количество. Гермоген постепенно через доверенных священнослужителей своей епархии нашёл несколько человек, которые внешним видом оказались весьма похожи на членов царской семьи. Их опросили и взяли крепкую клятву на кресте, в готовности идти даже на смертные муки ради спасения Помазанника Божьего и его семьи. Оставалось лишь во время службы в храме незаметно подменить реальных Романовых их двойниками. Полковника Кобылянского решили поставить в известность уже перед свершившимся фактом, думается, что ни он сам, ни его стрелки особой ретивости в этом случае бы не проявили. А тобольские совдеповцы и приезжие из отряда Яковлева встречались с членами семьи мимолётно, в лицо знали более по портретам да картинкам, потому быстро подмену заметить не смогли бы. Тем более что остающаяся верная семье челядь и придворные, продолжали бы нести службу после подмены, как несли и ранее, словно ничего не произошло.

План Гермогена проанализировала программа и сообщила, что он исключительно хороший и вполне безопасный. В этом случае перед низложенной семьёй открывался вполне преодолимый даже в революционное лихолетье путь в Харбин или даже в Японию. Маршрут побега вполне реальный, особенно если учесть, что большая часть пути пролегала по местности, освобождённой от красных войск. Стоило лишь слегка изменить внешность. Побегу в этом случае, способствовало и значительное улучшение самочувствия наследника Алексея. Недостаток у плана имелся всего один, но перечёркивающий все остальное - Александра Фёдоровна продолжала считать Гермогена своим личным врагом и не верила в его благие намерения. Наконец последним потенциальным спасителем царской семьи оказался неожиданно для нас прибывший из Москвы матрос Яковлев, в тайные замыслы этого бывшего эсера входило спасти семью и таким образом добиться всемирного признания и реабилитации революционной деятельности. Зачем это нужно, мы не очень понимали. Очень возможно, что за этим крылись некие иные, тайные резоны, но, во всяком случае, везти Романовых в Москву или Екатеринбург Яковлев не собирался. Его маршрут пролегал через Омск на Дальний Восток и оттуда в императорскую Японию. Яковлеву удалось установить очень хорошие, дружеские отношения с Николаем, но, увы, не с Александрой. Та всё ждала посланца от Соловьёва и его мифической тайной офицерской сети. Затем произошли несколько событий, разом убравшие даже намёк на историческую развилку.

Сначала ударил ногу при неосторожном скатывании с горки наследник, и у него вновь возобновились боли и кровотечения. Затем в Тобольск нагрянули отряды из Уральского Совета и, где хитростью, где прямыми угрозами, сломив сопротивление и отряда Яковлева, и стрелков Кобылянского, доставили сначала Николая и Александру с одной дочкой, а затем и остальную семью в Екатеринбург где заточили в дом инженера Ипатьева.

- С Ипатьевского монастыря династия началась, Ипатьевским домом, скорее всего, закончится. - Выдала по этому случаю программа. - Символизм как всегда в таких случаях имеет место быть.

- Неужели местные большевики пойдут на убийство всей семьи? Таких прекрасных воспитанных девочек? Этого несчастного больного ребёнка? - Ужаснулась Элла.

- Это - политика, Элла, а на Земле политика делается исключительно грязными руками. Если её некоторые идеалисты пытаются по глупости вести честно, то это уже называется не политика, а идиотизм. - Грустно констатировала матрица. - Это - Земля, Элла.

- Мы должны вмешаться и предотвратить убийство! - Топнула сапожком наша максималистка. - Это же бесчеловечно! Это - слишком даже для революции.

- Не слишком. - Уточнил Билл. - У нас в Британии отрубили голову собственному королю и ещё в придачу одной шотландской королеве. Другому королю, вообще загнали в задницу раскалённый прут. Да и всякого иного благородного люда на тот свет в Тауэре отправили немало. Во Франции гильотинировали благородное семейство и уморили отпрыска голодом. В России, об убийстве монархов и говорить не приходиться. У вас вообще мало кто даже до возраста Николая Второго доживал. Цари и императоры мёрли, в основном, не от старости. Помазанники Божьи кончали жизнь от всякого рода неестественных причин, кто от штыка в животе, кто от табакерки в виске, кто от яда. Так, что для России тут ничего нового.

- Элла, ты же прекрасно знаешь, что ничем помочь мы не сможем. - Увещевала Эллу матрица.

- Один шанс из ста и один из тысячи. - Вновь сообщила программа. - Воланд, мы отправляемся в Москву и внушаем их вождю Ленину, что живые Романовы гораздо ценнее мёртвых. Если он пришлёт достаточное количество латышских стрелков, то уральцам и стоящему за ними Свердлову, придётся уступить.

- А, какой шанс из тысячи? - поинтересовался Билл.

- Внушить отвращение к убийству детей у чекистов из охраны.

Мы пытались осуществить и первое, и второе, но, увы, вместо латышского полка прибыло лишь пять латышских чекистов. Из дюжины карателей наотрез отказались расстреливать детей только двое, но их вывели на задворки и расстреляли. Затем нам с трудом удалось внушить одному из зачинщиков бойни, чтобы отпустил восвояси мальчишку поварёнка, учитывая его малолетство и пролетарское происхождение. Это все, что удалось добиться.

В последнюю ночь, пока все приговорённые, кроме доктора Боткина ещё спокойно спали, а он писал последнее в жизни письмо, я впервые нарушил Устав Созерцателей и не взял интервью ни у Александры Фёдоровны, ни у Николая Александровича, ни у кого иного. До последней секунды нелепо надеялся на чудо. Но, если честно, то, даже зная наверняка их будущее, все равно не смог бы говорить о чем-то с родителями за несколько мгновений до того как на их глазах убьют детей. Пусть останутся в неведении до последнего мига. Если есть Бог, в которого они так истово и искренне верят, он их теперь простит за все ошибки. Не мне их судить и не Федерации.

Все остававшееся до трагедии время, мы трое метались от одного чекиста к другому, но все они как на подбор оказались людьми особой, нечувствительной к человеческим страстям и чувствам породы. До последнего момента, пока семья и слуги проходили свою Голгофу, спокойно спускаясь вниз якобы для фотографирования, все эти тридцать три ступени скрипучей лестницы, мы, столь разные в физической ипостаси и сущности, беззвучно взывали к милосердию палачей хотя бы в отношении абсолютно невинных детей и слуг. То, что произошло затем ночью в полуподвальной комнате воистину ужасно и недостойно описания. Не дожидаясь, пока некто Юровский дочитает беззаконный приговор, из строя шинелей и кожанок, что выстроился напротив царской семьи и их верных слуг, вытянулась рука с бельгийским браунингом. Николай успел лишь удивлённо вскрикнуть: "Что? Что?". Нарушая все законы Федерации, Билл и Элла рванулись вперёд, чтобы встать на пути пуль, а я, что греха таить, невероятным усилием постарался запустить генератор остановки времени. Блокировка несанкционированных поступков срабатывала безупречно, раз за разом с жестокой безысходностью прерывая все наши бесполезные попытки. Ни Биллу, ни Элле не удалось помешать расстрелу. Все мои действия также потерпели полное фиаско.

- Программа! Ты поступаешь бесчеловечно и подло! - Вопила Элла среди визга рикошетирующих пуль и воплей. Слезы лились ручьями из её глаз, не смотря на то, что встроенные медицинские агенты работали на полную мощность.

- Это не я. - Глухо, словно безжизненно, отозвалась программа. - Я тоже пыталась вам помочь. Сработала подпрограмма более высокого уровня защиты, о которой даже мне ничего до сегодняшнего дня оставалось неизвестно.

Зажав в кулак чувства, мы задокументировали все, что происходило во время и после убийства. Это было очень тяжело даже для нас с матрицей и программой. Что уж говорить о людях. Мы предложили Элле и Биллу подождать нас в гостинице и не видеть всего последовавшего за расстрелом, но они отказались. Наши земные агенты держались мужественно до самого конца.

- Ничто происходящее не должно остаться тайной! - заявила Элла.

- Все тайное становится явным. Дай срок. - Ответила программа.

- Эта невинная кровь падёт когда-нибудь и на этот народ, и на эту страну, и на их партию. - Мрачно насупясь, сказал Билл. - Они не только убийцы, но и мясники. Бог их покарает.

- Их покарают их же товарищи. - Уточнила программа. - И аз воздам! Но народу и стране тоже достанется полной мерой.

Все материалы по страшному злодеянию мы переслали на спутник и, честно говоря, после увиденного я ждал прилёта Созидателя. Ничего подобного. Бесстрастный дисплей просто сгладил ещё одну развилку. Парадокс, но вектор исторического развития на территории России всё более стабилизировался. То, что происходило потом, вызывало недоумение даже у всезнающей программы. Невероятно, но при победах Белой Армии или союзных войск, флуктуации усиливались, если же верх одерживали красные то, наоборот, сокращались и устанавливались в пределах нормы.

В августе этого же года нам довелось присутствовать при жарком деле новой Красной Армии под Казанью, где большевикам удалось взять верх над белыми только благодаря личному присутствию Льва Троцкого.

Около маленького городка Свияжска схлестнулись в смертельной схватке отборные части белого полковника Каппеля и красные бойцы личного отряда начвоенмора республики Троцкого, который поставил в строй всех, начиная с себя и заканчивая поварами. Сражение шло в непосредственной близости от штабного поезда наркома, но он, надо отдать ему должное, не покинул поле боя до полной победы и лишь после того как белые оказались отброшены, перешёл на миноносец. Но и на мостике корабля, под обстрелом вёл себя вполне достойно.

Здесь, на берегу Волги, возле Казани, мы неожиданно нашли двух новых федеральных агентов-интермитов из числа землян. На самом правом фланге сражения, там, где схлестнулись отборные бойцы из числа личной охраны Председателя Реввоенсовета товарища Троцкого, и белогвардейского полковника Каппеля весь день шёл ожесточённый бой. В сумеречном вечернем свете на крутом берегу Волги осталось в живых лишь двое. Командир истаявшей в огне сражения белой роты и комиссар сгоревшего в том же огне дотла сводного отряда красных. На фоне багрового диска заходящего солнца мы наблюдали финальную сцену боя достойную пера мастеров античного прошлого.

Два молодых человека примерно одного возраста и телосложения, офицер-каппелевец и красный комиссар шли навстречу друг другу, стреляя практически в упор один из нагана, другой из маузера. Ни у одного из них уже не осталось ни сил, ни желания прятаться или даже каким-то образом стараться уклониться от пуль противника. Пули вырывали то клок шинельного сукна или кусок золотого погона, то щепили дерево кобуры или буравили кожу куртки. Двое сближались, шатаясь от безмерной усталости и полного безразличия к смерти. Наконец бойки бессильно ударили о пустые патронники и двое свалились замертво друг на друга. Мы видели этот поединок и, поддавшись просьбе Эллы, унесли два тела в Антарктический наблюдательный пункт.

У нас оставались три комплекта ЗИП и, не теряя времени, мы уже втроём приступили к делу восстановления очень сильно повреждённых организмов. Иногда даже казалось, что все наши усилия тщетны и даже мощь федеративной медицины не сможет оживить новоявленных Патрокла и Гектора. К счастью, все закончилось вполне благополучно, если не считать того, что после окончательного оживления, вовсе голые новые агенты попытались вновь вцепиться друг другу в глотки, словно ещё не довоевались до смертного одра. Им это, конечно же, не удалось. Все их попытки немедленно прерывались вновь встроенными в тела блоками личной безопасности. Тогда они немного успокоились и начали понемногу соображать, что находятся в совершенно неизвестном и странном месте. Как позднее выяснилось, эти двое оказались старинными знакомцами ещё по Петроградскому университету. Во время войны, по окончанию курса наук на физико-математическом отделении, пошли добровольно один в военное училище, другой вольноопределяющимся в артиллерию. Воевали, были ранены, награждены боевыми орденами. По своим убеждениям один из них стал большевиком, другой - монархистом. Соответственно, первый ушёл к красным, второй подался к белым.

Поняв физическую невозможность продолжить решение политических разногласий с помощью грубой механической силы и осознав всю гротескность нелепой ситуации, когда двое голых мужиков стараются, но не могут нанести друг другу увечья в присутствие вполне одетой элегантной и красивой дамы, они немедленно успокоились. Не найдя собственной изодранной пулями и окровавленной одежды, отправленной нами в мусоросжигалку, парни тут же, как люди воспитанные, попытались прикрыться чехлами от медицинской аппаратуры.

- Не стесняйтесь, господа, тут все свои. Меня зовут Элла. - Утешила их Элла. - Я здесь хозяйка дома и старшая среди землян. Близкая подруга Мессира Воланда. Сразу проясняю, чтобы не было потом всяких досадных недоразумений. И, запомните, теперь вы не люди. Для людей вы уже сутки как покойники. Вы теперь - младшие агенты Внегалактической Федерации и состоите в свите достопочтенного Мессира Воланда. Вот, кстати, он собственной персоной. Он тут у нас главный. Но, он только с виду один, на самом деле их там целых три! Сам Воланд, пусть главный, но скромный и очень милый биоробот. Второй - матрица жителя одной из планет, ну это вроде как подсознание, правда, очень живое. Этакий живчик иногда ... . И, третья составная часть, программа. Что это такое я даже не могу объяснить, но уж очень умное! Программа - самая умная среди нас, но не очень разговорчивая и страшно серьёзная. Все нужные знания и умения в вас уже заложены. Точнее говоря - запрограммированы. Что это означает, я толком не понимаю. Но их там вагон и маленькая тележка, включая способность общаться мысленно, летать, быть невидимыми и понимать все языки мира. Скоро сами поймёте. Да, теперь вы, ребята, стали практически бессмертными, никакие болячки вам не страшны. Внутри вас такие маленькие миленькие штучки со всякими медицинскими приборчиками и лекарствами. Лечат все быстро и самостоятельно. Пули вас теперь не возьмут, и не пытайтесь пробовать. Не страшны вам и снаряды, ну, а то, что и сможет повредить, так ещё долго не будет изобретено. Живите и радуйтесь. Да, ничто земное и естественное вам не чуждо, тут уж на ваш вкус, хотите, пейте и ешьте вволю, хотите - синтезируйте энергию из воздуха. Можете и за женщинами приударять, но потомства, увы, не будет. А работёнка у вас вовсе не бей лежачего, мотаться по миру да смотреть в два глаза, что там происходит и ни во что не вмешиваться. Вмешаться у вас, господа и товарищи, все равно не получиться, все действия, могущие изменить историю, просто блокируются. Потому, сразу предупреждаю, не пытайтесь подыгрывать одной стороне в Гражданской войне.

- Гражданская война - дело мерзкое, судари. - Подтвердил Билл. - Меня, вот воскресили в самом начале Великой войны, когда я служил в морской пехоте Его Величества Короля Георга! Войну провёл, мотаясь по западным участкам фронта. Всякого насмотрелся. Сыт по горло. Но такой мерзости как тут, я, господа-товарищи, ещё нигде не наблюдал. А, зовут меня, Билл, я паж Мессира Воланда.

-Да, вот тебе и Элла! Уже и статус собственный подняла. Старшая она над землянами! Хозяйка дома! Близкая подруга? Хм. А. ведь она права. Может, стоит оформить наши отношения? - Подумал я, но матрица и программа немедленно запротестовали, напомнив, что полигамия запрещена законами Федерации.

- Так, что, теперь вы уже не белый и не красный, а потому остаётся Вам лишь пожать друг другу руки и честно работать на благо внеземной Федерации. Практическое бессмертие и вечное здоровье в обмен на мирное существование. - Став в подобающую случаю позу, торжественно промолвил я, завершая процедуру посвящения. - Впрочем, можете продолжать в свободное время теоретические споры о преимуществе того или иного политического строя для России. Мы с удовольствием послушаем. Вот, Элла у нас бывшая эсерка, экс-террористка, можно сказать. Билл, наоборот, приверженец конституционной монархии. Но сосуществуют очень даже мирно.

- Боже, храни Короля! - немедленно откликнулся Билл. Элла промолчала.

- Поручик Иван Азазелло! Потомственный дворянин. - Представился бывший белый офицер и пристукнул несуществующими шпорами. Учитывая явный недостаток одеяния, выглядело сие действие несколько комично.

- Валериан Коровин! Комиссар роты охраны поезда особого назначения, имени товарища Троцкого.- Вскинул руку к несуществующему головному убору комиссар. - Кстати, тоже из дворян.

Гражданская война в нашем сообществе закончилась. Даже не возникало теоретических споров о политике. Наоборот, двое новоприбывших весьма интересовались научными вопросами и на этой почве близко сошлись с обычно нелюдимой программой. Меня это не отвлекало, так как общались они между собой весьма продвинуто по особо выделенному каналу телепатической связи. Что до России, то там продолжалась Гражданская война и мы вынуждены были её волей-неволей отслеживать.

В феврале 1919-года под Киевом в степи мы наткнулись на вымерзший лазаретный обоз очередного потешного украинского правительства. Кажется, к тому времени уже и Центральная Рада и гетман Скоропадский приказали долго жить, значит, это был петлюровский лазарет. Занесённые снегом возле павших лошадей стояли двуколки с красными крестами на брезентовых боках. В них сидели и лежали покрытые инеем фигуры раненных и сестёр милосердия. Умерли все, кроме одного лекаря в крытом возке. Он ещё дышал, и возле его губ, словно остаток души, колебался лёгкий пар от дыхания. В побелевших пальцах человека с узкими серебряными погонами на серой длинной шинели, оказались судорожно зажаты блокнот и карандаш. Молодой человек всё ещё пытался что-то там писать обмороженными пальцами.

Мы в полном составе подъехали к этому печальному месту на черных конях, позаимствованных у какой-то не то воинской части, не то просто банды. Коней, как теперь принято говорить, реквизировали по просьбе Эллы. Ей вдруг приспичило романтически помчаться верхом сквозь метель, простучать коваными копытами по промёрзшей насквозь степи, звеневшей, словно бубен под ногами сытых коней. В руках у Билла оказался прихваченный там же пузатый самовар. Последнее время пажу очень нравилось пить чай "ала-рус". Я не успел его отговорить, тем более, что и сам этот самовар появился в банде не по своей воле, а был похищен при очередном еврейском погроме в местечке под Киевом.

- Что делает этот человек в последние минуты жизни? - Спросил я.

- Это - писатель, Мессир. - Ответил Азазелло с грациозным поклоном.

- Может, потратим на него последний ЗИП? Он действительно хороший писатель?

- Судя по написанному - отличный. Он пишет очень интересно и ярко о какой-то семье Турбиных, живущей в Киеве. - Сказал Коровин, быстренько просканировав блокнот врача.

- Кто вы? - Оторвавшись от недописанной строки, писатель поднял на нас затуманенные дыханием смерти воспалённые глаза в обрамлении покрытых инеем ресниц.

- Меня зовут Воланд. Я - Созерцатель. Это мои друзья. Я предлагаю пойти с нами, мы обеспечим тебе относительное бессмертие, счастье и стопроцентное здоровье.

- Почему этот кот сидит на коне и держит в руках самовар? - Не ответив на мой вопрос, спросил писатель.

- Так, вот, просто чиню самовары, никому не мешаю. - Улыбнулся Билли и распушил усы точно заправский котяра.

- Смогу я продолжить писать?

- Продолжить - сможешь. Пиши сколько угодно, вот читательская аудитория ограничится нашим скромным обществом.

- Тогда, я отказываюсь. Я уже немало написал и, возможно, напишу больше. Но, если и не выживу, всё равно есть малая надежда на то, что после моей смерти, когда меня, наконец, найдут, эти записки опубликуют. Рукописи ведь не горят и не исчезают бесследно. Не так ли, Мессир Воланд?

- Ты не хочешь бессмертия и здоровья, писатель? Ты меняешь сей бесценный дар на жалкие листки бренных книг? Ты уверен, что люди тебя поймут и оценят?

- Да, Мессир, я отказываюсь. Я хочу писать, мои мозги разрываются от сюжетов и действующих лиц. Я - писатель.

- Жизнь Писателя всегда в России и сложна, и опасна. Подумай.

- Я все решил. Прощайте!

Мы спасли его, направив силою мысленного внушения к замёрзшему лазарету разъезд казаков из армии Деникина. Те оказались совсем рядом. Так как спасение уже весьма возможно, то мне удалось доказать программе возможность деяния и небольшой инъекцией восстановить жизненные функции сего странного лекаря. Когда казаки оказались в минуте езды от повозки, мы попрощались и попросили писателя происшедшее с ним поскорее забыть. Применить очищение памяти я не пожелал, потому, что в этом случае пропали бы все его намётки и планы, и, вполне возможно, весь литературный дар. Он внимательно посмотрел на нас, словно запоминая, и пообещал.

Мы пришпорили коней и исчезли в снежных вихрях смешавших землю и небо.

15 ноября 2012 года, Чикаго.

336

Левин Леонид : другие произведения.

Мое имя - Воланд

Оставить комментарий © Copyright Левин Леонид (LEOLEV4@GMAIL.COM) Размещен: 12/04/2014, изменен: 12/04/2014. 709k. Статистика. Роман: Проза		Ваша оценка:
Аннотация: Это - неотредактированная версия. Новые и отредактированные книги Леонида Левина на http://www.lulu.com/shop/search.ep?keyWords=%D0%9B%D0%B5%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%B4+%D0%9B%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D0%BD&type= Если по ссылке не получится - сайт Lulu.com наберите в поисковике Леонид Левин