Аннотация: Мужчина, которого не обожгла настоящая любовь к женщине - неполноценный мужчина! (Моё!)
Сокурсники нашего стройотряда "Удальцы на Хопре" разъехались с полученными грошами - крохами по домам, дабы закупить в зиму себе какие-либо бегунки, типа "А-ля, молодость - прощай!".. На большее не наработали.
В те ещё - недалёкие времена, продавалась лишь войлочная обувь, кою натягивали на пятки шерстяным шимпанзе, да небритым гориллам и то - в утеплённых зоопарках.
Носить приходилось и студентам, абы добежать до института, да быстренько возвратиться домой, не заливая долго о любви подружкам на морозе, чтоб на ногах мизинцы по пути в трамвае не оставить.
Шикарней ничего из обувки тогда и не найти... Ежели и было, то лишь у воровской шатии - братии, да друзей их - секретарей райкомов, как у Разпёкина, например. К тому с поклоном по нужде я регулярно хаживал.
А уж.. он потом отправлял почтовым голубем на межрайбазу торгашам маляву из окна своего кабинета Райкома. Тогда партию возглавлял плешивый Михаил, по кличке в воровской среде - Мишка Конвертик!.. В ходатайстве Разпёкина указывалось - размер, наименование товара и другие реквизиты.
Приглашался единожды и представитель базы для снятие мерки с моего широкого таза на трусы - стринги с мордой слона, где хобот являлся вместилищем для нерастраченного ещё юношеского достоинства. И только тогда товар доставлялся по назначению. Как просто жилось, платишь деньги - получай товар! Всё по Марксу! Как сложно, однако, кто-то жил, были деньги - не было товара!
Купить же какую-либо модную тряпочку студенткам уже помогал кто-то из доброхотов - ухажёров, либо сторонних радетелей.
Мы же - четверо отъявленных, дабы одарить полюбливаемых нами девочек модными черевичками из стран, где к началу нового тысячелетия совсем уже догнивал капитализм, в ту летнюю пору остались подзаработать в городке Аркадак, что находился, находится и будет находиться в извечной глуши - Саратовской губернии...
Проводили мы отопление в двухэтажный дом из шестнадцати квартир в пенсионной графе расписывающему люду. Наняли сварщика, и мне отчётливо помнится, что тот без налитого губастого не желал встречать утро доброе, а тем паче, работать. Мы же ему помогали - долбили, доставали, снабжали, наливали, укладывали, ибо другим навыкам не были научены своей роднёй.
Дело то благое, да и для студентов прибыльное...
Всё шло хорошо у нас... Работали мы весь световой.. а по вечерам друг Минин с местными ребятишками солировал на танцплощадке городского парка, а иногда он заводил публику модными в то время песнями Адриано Челентано в местном кабаке, называемом нами "Пересохший Хопёр!".. Там постоянно бедным студентам кое-что перепадало с барского стола.
Это питейное заведение в развитом и насквозь пропитанном ложью утопическом мире социализма было хуже, чем нынешняя забегаловка в селе Русский Камешкир, что у подножия Китунькиной горы, где я надысь баловал свои косточки, подмышечную ткань и хрящевые органы в Святых пензенских источниках.
Солнечный денёк последнего летнего месяца так и шептал нам - изголодавшимся по воле студентам: "Потрать стипендию - бухни!"..
Потому, мы в первый же день навестили тот уютный для нас кабачок, где решили развлечься и потанцевать. Но так как танцор я был неважный и мне что-то постоянно мешало, то я отказался от сей глупой затеи, сел за столик и ожидал заказанного ужина и пойла, в виде пива местного разлива. Хотя на красочной вывеске было выведено корявым росчерком пера поломойщицы - "Обслужи себя - отнеси посуду!".. (Хорошо - мыть не предлагалось.)
Жители городка там тоже убивали время, выпивая за вечер до ведра дрянного кислого пива; командированные же приходили в нём отужинать, так как другой закусочной в городке просто не было. И начинались тогда всю ночь кулачные бои меж ними...
Долго нам тогда ждать не пришлось...
Проходивший рядом с нашим столиком азербайджанец с подносом, на котором парил ещё кипящий в тарелке борщ, вдруг, дёрнулся и завопил во всё своё лужёное: "Муха - пиляаааа!".. Да так швырнул тот разнос со всем комплексным на нём обедом в стену, что меня навестил испуг - я подавился, а заикаясь, хотел того покрыть матюгами, но сумел лишь промычать: "М-м-муд-к!"..
А грохот падающих с огромной стены зеркал, заставил весь зал вздрогнуть и оглянуться... Ужас был неимоверный в глазницах перепуганных посетителей кабачка; все ахнув, так и застыли в позе "Жучки", что на постаменте у одного из входов в московское метро, не донеся даже вилок с нанизанной на них закусью до открытых прожорливых ртов, где вхолостую клацали зубы.
У меня же.. кусок жаренной печени от какой-то забитой рогатой скотины застрял на полпути между головой во хмелю и совершенно пустым желудком.
А самодовольный азербайджанец, ехидно улыбаясь, не дожидаясь скандала и поножовщины, выложил на столик тысячную купюру, погасив тем самым полностью ущерб, причинённый заведению. А вот с головой своей, верно, не дружил.
Об анатомии летающих насекомых ему, видите ли, надо было всем рассказать. Трупы погибшей парочки терминаторов он держал за крылышки в распятом виде, показывая их захмелевшей от выпитого и одуревшей от увиденного публике, да ещё откуда-то явившейся в кабак крашеной особи, так похожей на официантку.
Он подносил трупы к закатившимся на лоб её зрачкам, произнося что-то всем невнятное: "Мух.. пиляяаа!"... (Я двояко понял его слова, муха либо - пила, либо она - стерва!.. Другим же слышалось то, что они хотели слышать... Посетитель, якобы, молился Пророку Аятолле.)
Вот так мы впервые там пображничали...
Тогда не напускала ещё на меня тёща порчи и не атаковала психически, да и был я защищён Пресвятой Богородицей от сглаза, а потому поднос пролетел над моей маковкой, не обдав даже тыковки кипящим борщом и не попортив причёски "А-ля - канадка!"..
А тонна зеркал, крепившихся на стене сзади - рухнула, совершенно не погнув моего позвоночника и не испортив обласканного страстными девичьими поцелуями тела.
Интуиция меня всегда спасала, помогала выпутаться из любых патовых ситуаций - правильно выбранный столик и место за ним говорили о том, чтобы я продолжал следить в этой жизни на планете - Земля!..
В очередной раз Господь и на чужбине меня миловал. Да и день тот августа был не совсем обычный, всегда почитаемый на Руси - День Приснодевы Марии, которая ведёт меня и ныне по жизни.
Праздник же у нас закончился, как только в городок приехала покурортничать на Хопре - реке к Минину жена Галка, которая с нами обучалась в институте, но находилась тот год в декретном отпуске. Хотя со дня их комсомольской свадьбы и прошло то всего - ничего...
Девочка отличалась ото всех безупречной красотой. Это была голубка высокого полёта, прекрасно знавшая себе цену. Я ещё тогда понял, что она не будет по жизни греметь костьми на брусьях и бревне, вроде худосочной гимнасточки, тем паче - растрясывать свой талант у шеста в пьяных ночных клубах и барах.
Все были влюблены в неё в группе, да и во всём институте, а замуж вышла не просто за самовлюблённого эгоиста, а за настоящего идиота. Возможно, и преследовала она какой-то свой меркантильный интерес, съехав сразу же из-за свадебного стола и провонявшей селёдкой, вином и перегаром общаги института в роскошную квартиру по улице Чернышевского.
Вот ведь как в жизни бывает...
Но в один из дней того августа её супруг начудил так, что не стереть и по сей день в своей памяти!..
А в то время в городке...
По просьбе местных ребятишек Минин, имея опыт халтуры в саратовском подвал - ресторане "Русские узоры", где он игрывал на ионике, стал руководить в кабаке Аркадака вновь созданной им группой, окрещённой тут же местными братками - уголовничками "Комсомольцы - голодранцы!"..
Пришёл он как-то под вечер с Галкой в то заведение вовремя, так его на входе страж не впустил.
- Предъявите ксиву - господин студент!- орал дедок, чувствуя себя не в роли вахтёра на цепи, а самим метрдотелем питейного заведения, ответственным лицом - неким Пупом земли и даже Богом, исполняющим на часок его обязанности и желая для своей жены Марфы срубить как с куста премию на халяву.
Он даже не прислушивался к другим музыкантам, которые просили дать зелёный их сотоварищу. (Заставь старика Богу молиться - так он лоб расшибёт!)
И надо же такому быть, что тот день был особый - День Инвалидов Всея Рассеи. Потому в мозговой паутине Минина и созрело решение - потешить публику и приурочить тот розыгрыш - конфуз над стариком к сему празднику...
Минин один раз отстранил от двери охранника, совершенно не походившего на вышибалу, желая войти - второй раз, а тот всё противился дурашка, вымогая для бабки бабло, да жеманился, словно девица в брачную ночь на мякинной перине. Не желал впускать студента, представляя себя в роли некого всемогущего Карлсона, витающего где-то в облаках и всё...
Вот тогда-то наш затейник и дал тому стражу леща, да проскакал, как зайчик - однояйчик во хмелю мимо него в зал заведения, где со стола посетителей схватил нож и спринтером обернулся назад.
Где-то я читывал, что в средневековом Китае за три года погибло аж.. пятнадцать тысяч воинов только из-за того, что один аристократ в пылу спора дёрнул за бороду другого! Худшего оскорбления там просто представить себе было нельзя!..
А наш герой - кудесник, взял, да отхватил тому стражу бороду по самое не балуйся, будто сам хлебнул от своего гадкого действа адреналина, хлещущего в то время у юноши через край.
То ли при жёнушке, прибывшей совсем не вовремя в городок, озорничал он так, чтоб та укатила первой почтовой лошадью домой, то ли тоска его навестила, что он баловал, как дитятко малое. Никто толком не понял, так как всё произошло не только быстро, а молниеносно.
Как есть - баловень по жизни...
Да если бы он только подрезал бородку ту козью пенсионеру, да аккуратно ножничками брадобрея - цирюльника, возможно, все и признали бы его глупость смягчающим вину обстоятельством!.. А ведь он, практически - отпилил её, а скорее, вырвал, мучая дедушку в конце жизненного пути, ещё и на публике его истязая!..
Вы пользовались столовым ножом в ресторане... Разве можно порезать им быстро заказанное вами мясо!?..
Хренушки!.. Пока его распилите и разжуёте, так пора и домой собираться, ибо ухари уже увлекут ваших девиц на сеновал, либо просто мыкнут в безызвестность с ними в вихре вальса "Вальпургиева ночь!"..
Путём опросов я установил, что Минин поступил со стариком попросту не по-джентльменски - нельзя было пилить ветерану бороду тупым ножом для разделки мяса.
Устроил городу, видите ль, гала - концерт... Устроил всем нам гала - представление!..
И хрен по деревне...
Но ведь никто не предвидел исхода того спектакля для одного зрителя и даже пакостного намерения с его стороны не усмотрели, тем более, его молодая жёнушка, которая и замужем-то практически не была, не насладилась ещё ласками своего мужчинки в супружеском ложе.
А то она кисель хлебать приехала к нему за четыреста вёрст в ту лесную глухомань и настоящую дыру, где даже медведя - шатуна можно было встретить.. по пьяни!..
- Всех порешу - один останусь!- орал тогда студент, будто крыша у него совсем прохудилась. Действительно, он повидал и Крым и Рим!.. Потому и думал, что ему всё дозволено и сойдёт с рук, а на физиономии читалось безразличие к горюшку старика, пред смертью лишившегося бородки.
Это для него - варвара и супостата баловством считалось, но не для таких стариков, просящих Господа - дать пожить на этом Свете ещё самую малость.
И вот тогда я вспомнил, что одна из соседок озадачила меня поутру странным вопросом: "Почто у меня Шарик три дня подряд скулит и завывает днём и ночью!?"..
- Да, пожалуй, к смерти её хозяйки или к какой-либо другой беде!- ответил помнится ей.
Я ушёл, а она, как позже мне передали, долго поклоны била Небесам, стоя на коленях, да у виска пальцем правило Буравчика вслед мне дурёха казывала.
- Уж.. не на шиньон ли на полысевшую головку своей матушке - дирижёрше ты бородёнку у деда отхватил!?- приколол тогда я разбушевавшегося однокурсника.
Дед поднял шум и Минин был поделом отправлен в участок.
Что и говорить, по своей эгоистичной натуре - балован и изверг он был! Не только кнута, ремня, верно, не испытывал на своей изнеженной мамкой шкурке. Папка его по фамилии Полторабатько покинул их, как Одиссей, когда Серёгу ещё братка - бандит в ясли за спиной в рюкзаке носил!
Мамка же дирижировала по ночам то с залётными маэстро в гостиничных номерах, то половозрелым хором, а то и четырьмя роялями в Саратовской консерватории!.. Ей ли было до воспитания сына!?.. Но всё же нашла средства, чтобы пристроить олуха царя Небесного в юридический, дабы там уму - разуму баловня обучили.
Но произошло то, что произошло... Оказался наш пижон в камере. Чего хотел, того и выпросил.
А что прикажите нам с его супругой было делать!?..
Спасать этого франта, этого изверга рода человеческого, ведь ему грозило и причём, реально - суд и срок, или, как минимум - исключение из института...
Каждый человек, появлявшийся в моей жизни, оставлял в ней свой неповторимый след...
Каждый...
Так и Галка оставила в моей жизни след. До сего времени забыть её так и не получается.
Никто не пошёл выручать Минина, так как своими чудачествами и непредсказуемыми выходками он доставал кого до печёнки, кого до селезёнки, но большинство - до всех внутренних органов сразу.
И пошли мы с Галкой.. в ночь, мало надеясь тогда на какой-либо результат по его спасению - чужбина ведь!..
Она была грустна.. и печальна, глаза - на мокром месте и я, как мог, старался отвлечь гарную дивчину от тех событий, что произошли в течении короткого промежутка времени, но доставивших всем столько боли и неприятностей, а ей ещё и душевную травму на всю дальнейшую жизнь.
- Рождённый быть повешенным - не утонет! Это неизбежно, как восход или закат солнца! Ничего с ним не случится - пусть хлебнёт в камере экзотики по самую сурепку, а потом как-нибудь вытащим мы твоего суженого из того гадюшника! Всё будет хорошо!- утешал я Галину.
Счастье - очень хрупкая штука!.. Тогда в ночи сверкнула молния - грянул гром!..
Это был знак Небес и понял я сразу, что более Минину с ней вместе не жить!
И напророчил...
Полил дождь, как из ведра. Стало холодно... А ведь спутница моя была в летнем платьице. Зашли в квартирку, где она временно поселилась. Хозяюшка зная, что мы уже стали на тропу, ведущую в милицию, дала нам свой брезентовый плащ.
Так, под этим "зонтом", мы и бродили вдвоём по ночному Аркадаку.
Моё сердце от присутствия рядом такой красотки билось учащённо и уж.. очень хотелось ей оказать какую-либо посильную помощь. Ведь она находилась среди чужого люда, а её супруг - в камере...
Сначала пошли мы с ней в отдел, чтоб просить об освобождении мамкиного отпрыска под нашу ответственность... Ведь на него залётного студента тогда всё можно было повесить, вплоть до сожжения Рима!
Нужно было как-то спасать однокурсника, каким бы он ни был.
По воле случая и по закону подлости, начальник - ментозавр всего района представился нам ни кем иным, а другом потерпевшего деда Парамона; оказалось, что они когда-то вместе начинали воевать... Да с бабьём видимо... На плантации.
Принял он нас гостеприимно. Долго слушал, угощая чаем. Смотрел внимательно и просто умилялся молодицей, как та роняла скупую слезу на свои второго размера выпуклости под красивым вязаным свитером... Видно сразу было - ходок он был ещё тот в глухом, Богом забытом районе.
И послал он тогда нас.. да совсем недалече, до своего друга - однополчанина.
- Простит он - прощу и я!- заявил старый зубр и открыл пред нами калитку.- Прямо по курсу! Хотя я на месте товарища никогда бы не молвил слова в защиту этого выродка, совершившего в отношении моего друга подлый поступок, нежели не преступления!?
- В добрый путь, друзья мои - к моему приятелю! Я поговорю, конечно, с ним, но всё будет зависеть лишь от вас самих - падайте в ноги, просите, умоляйте, чтобы не загремел ваш разбойник на зону! Хорошему там безмозглого не научат!- и подсказав адрес пенсионеров, он проводил нас.. в ночь.
Мы бреди с Галкой промокшие к старикам, словно битые собаки с чувством собственной перед ними вины.
Те, естественно, встретили нас не хлебом - солью... Но и кирпича я за пазухой у хозяина дома не увидел.
- И что же вы думаете, молодые люди - как ложиться безбородым теперь мне в гроб!? Ведь я е-я годы отращивал, а этот негодяй в один момент уничтожил всё то прекрасное, чем радовал и баловал я свою Марфу!?- вопрошал с порога дед, зная уже о цели визита и наших намерениях.
Я никогда не понимал смысла отращивания бороды - не отпускал сам её и на людях не показывался с нею, нежели она отрастала в период отдыха на диком балтийском пляже или после крутого загула с подружками на Волге.
Но это же не повод - из-за какой-то козлиной бородки шум поднимать до самых - до Небёс!?..
- Как мог дед бородкой баловать свою спутницу по жизни!?- спросил я тихо Галю. Но та лишь повела плечами.
- Ох, Мать - Пресвята.. Богородица! Таку.. красу.. такую красу.. сгубил враз сатана! И вы ещё смеете просить за этого пакостника, что сотворил он с моим Парамошей!?- вмешалась тут же.. и так не вовремя старушка, мать е-я ети...
Рыдала бабушка Марфа и всё сморкалась в платочек, который просто убивал меня терпким запахом нафталина, да несло от него не цветущими во саду лилиями и хризантемами, а чем-то загробным и могильным.
- Как же нам доживать теперь без бородки!? Ведь мы её полвека холили и лелеяли!.. Кажный час Парамоша перед зеркалом её расчёсывал - феном закручивал, кажный час Парамоша её перед зеркальцем гребнем начёсывал, а этот злыднень уничтожил её, вырвав с корнем...
- А ведь кажну.. недельку мы её промывали отваром из лепестков календулы и мяты, перемешивая со свежей сывороткой из-под простокваши. Ох, мягка же она была.. ох - мягка! И как же тебя Парамошенька теперь встретят пред вратами Рая!? Нет и нет! И не просите - не простим мы ему онаго зверства!- скулила старушка - Божий одуванчик.
Это была артистка без диплома Щукинского театрального... Она играла.. она позировала... то закатывалась от смеха, а то и горькую лила слезу.
- Так и примут вас, как и всех!- высказал я спокойно старикам всё то, о чём думы были мои юношеские.- Да и куда вы спешите!? Господь сам назначит вам свидание и даже час укажет и ту минуту, когда вам отойти в Мир Небес и Радуги...
- Вот, скажи, какие вы романтики - торопыги, будто не успеете туда!? Вы бы лучше пожалели малу.. девочку, которую Галке теперь без отца придётся, как Матери - Терезе, воспитывать!?- ударил я припасённым аргументом по окончании своего плаксивого вступления, не крича и не желая усугублять и без того тяжкое положение студента - дуралея.
А вот последние нотки, прозвучавшие с дребезжанием моих голосовых связок, будто меня готовили к кастрации, мгновенно подействовали, как ни что другое, на поросшие уже мхом серьёзные лица семейной четы.
Мои доводы угодили в цель - в самую десятку, их сердца и души стали оттаивать и разогреваться прямо на наших глазах.
Это я уже понял по тому, как бабка Марфа прослезилась, а дед Парамон достал из-за образов шкалик самопала, что было в том положении всем нам на пользу.
- По единой дети мои!- сказал дед Парамон и все выпили...
После выпитого мир показался нам всем намного дружелюбнее.
Слава те.. Господи!..
Так совсем другое дело...
Мирный ночной плаксивый диалог двух женщин разных возрастных категорий и...
Прощён уже.. стариками наш остолоп и дуролом Минин.
Дед Парамон позвонил своему другу - старому милицейскому зубру и тот пообещал выпустить Минина уже утром.
Мы же ушли, попрощавшись...И опять ночь... Льёт дождь... Но под плащом вдвоём того уже не замечали. Я скакал с Галкой, как юный антилоп. Настроение у нас резко изменилось...
Величава, со стремительной грациозной воздушной походкой, вздёрнутым носиком, красивой причёской она просто сразила меня в тот поздний вечер. Между нами искра пробежала - я влюбился. Электростатика тогда погуляла по моему мозжечку...
Будучи ценителем всего прекрасного, да после выпитого, я мысленно благодарил уже Минина за то, что он угодил в КПЗ.. за тот волшебный вечер, что подарил он нам с Галиной.(Ну, не эгоист ли!?)
Но его Величество Случай!..
Почему-то я решил, что Галка - недолюблена... Почему-то решил - недоцелована!..
О Боже! Дыхание её меня обжигало, я поворачивал её к себе спиной, прижимал нежное, хрупкое, трепетное и такое желанное тело, согревая его своим теплом; сам же дрожал, как лист осиновый.. но не от холода, а от прикосновения её упругих ко мне бёдер, от нежных, налитых грудей с небольшими напряжёнными сосочками, от близости и желания.. владеть ею.
Мне было прекрасно с ней.. она вновь и вновь прижималась ко мне, будто желая слиться со мной воедино, поднимала милую головку и смотрела мне прямо в глаза. Мне, казалось, что взгляд говорил тогда одно: "Я хочу, чтоб ты владел мною!"..
Или же я те слова хотел слышать!?..
Какие только фантазии не пыхнут во хмелю... Но так мне казалось, так я внимал и по её поведению... Я же это чувствовал!..
И вот он.. мой первый поцелуй сзади в такую сладкую тонкую шейку, второй - поцелуй её волос, пахнущих полевыми травами вкупе с запахами ночной свежести и дождя. Я приходил от неё в неописуемый экстаз.
О! Боже! А эти её упругие грудки! А прикосновения в ним... Поцелуи их, к себе манящих и таких желанных... (Где же та машина времени, чтоб вернуться назад!?)
Она доводила меня до какого-то безумия и буря дикого блаженства, словно сладкая нега растекалась по моему, жаждущему чего-то большего, телу. Я был целиком в её власти и подчинении! Эта роль нравилась мне. Одежда на мне уже казалась излишней...
- О! Боже! Как она прекрасна! Где эта красавица была раньше? Где был я, когда она приехала юной девочкой своей красой покорять и пленить столицу Поволжья?- эти мысли не давали тогда мне покоя, хотя мы шли и говорили с ней обо всём.
И ни о чём...
- Она просто мечта! Серьёзная... И в то же время - весёлая, лёгкая, просто воздушная, с красивым стройным молодым телом без комплексов и изъянов, вся такая ладненькая, милая. Имею я такое счастье - видеть, общаться, обнимать, целовать её!- думал я о Галине.
- И эта молодая женщина, с её обворожительными стройными ножками завладела мною - я забыл обо всём на свете. У меня был прилив таких ощущений, будто вся Вселенная с моим сердцем разорвались на части, словно произошёл взрыв железнодорожной цистерны на ликёроводочном заводе! Моё дыхание замирало, мне не хватало кислорода, будто я находился опять в отсеке подводной лодки на глубине в триста метров!
И вот провожаю её до квартиры... Поцелуи... Бесконечные поцелуи...
И... О, чудо!..
Галка меня никуда не отпускает...
И вот она - эта волшебная ночь!.. Уж, не о ней ли я думал, когда мы курсировали с ней по городу!? Конечно, было бы глупо думать о чём-то другом, когда прижавшись, да под дождём одаривали поцелуями друг друга....
- Я одна в чужом городе.- сказала она.- Я не хочу, чтобы ты уходил. Я просто боюсь после этих страшных событий и наших ночных с тобой похождений быть одной, в незнакомой квартире. И Серёжка нас с тобой поймёт... Ведь правда!? Оставайся! Я тебя не отпускаю!.. Это моя последняя к тебе просьба!- сказала она и застелила постель на двух, стоящих по периметру стен диванах...
Господи! Как же нас влекло друг к другу, просто тянуло. Мной овладела неведомая до того страсть к Галине, и именно платоническая возвышенная любовь к ней с примесью чувственности сразили тогда мою душу и сердце...
Противоречивые чувства мешали мне сосредоточиться... Блуждающие мысли мешали понять всё происходящее с нами... Всё труднее было сосредоточиться и решиться! Но мы не могли перейти ту черту, преодолеть тот барьер и, наконец, броситься со всей страстью в объятия друг к другу и катись оно тогда всё к чёртям... Эта страсть гнала меня к Галке, это была мина замедленного действия, что вот.. вот.. я плюну на все правила приличия...
Я готов был ей отдаться и был уверен, что отказа в откровенной близости с нею не последовало бы... Мысленно мы стремились друг к другу... Мы хотели быть вместе, желали, чтоб наши тела сплелись в экстазе, чтоб находиться в одном ложе и осыпать поцелуями друг друга...
Но..
Но как завтра смотреть в глаза другу!?.. Как завтра смотреть Галине в глаза супругу!? Голова кружилась...
Она же молчала...
Я слышал, о чём она молчала... Я знал, почему она молчала... И не смел её перебивать...
Я не мог быть настойчивым, преодолеть самого себя и предложить жене друга перейти ко мне на диван, ибо пикантность отношений не позволяла нам с ней далеко заходить. К тому же, я считал Минина своим другом и даже делать намёка его жене о близости с ней и последующим безумством пугали меня... Меня словно бес удерживал за шею морским узлом и не пускал к Галине.
Она находила предлог, чтобы нам не спать, вставала пить сок, звала меня и опять ласки... опять поцелуи...
Пальчики Гали скользили в районе моей поясницы, она то отстранялась немного, то прижималась грудками к моему дрожащему телу и совершала ритмичные движения.. и этой дерзостью, настойчивостью, нестандартностью поведения заводила меня не на шутку. Я же, затаив дыхание, не смел спугнуть и смелые её действия, и осторожные её поползновения.
Наши губы встречались в жарком поцелуе и начинался быстрый и страстный танец языков. Уровень адреналина просто зашкаливал в крови... Временами стон наслаждения срывался с Галиных уст, когда язык мой кружил вокруг её соска, целовал его, приникал к другой груди, захватывая сосок губами, оттягивал его. Галка вся трепетала, когда мои пальцы задевали её чувствительные места, проникая в её святая святых впадину. Я с трудом контролировал себя.
Я не мог - я боялся... И не допускал даже, чтобы наши обоюдные светлые чувства стали граничить с какой-либо дикостью и животной неуёмной страстью.
Я не хотел неминуемой победы любой ценой над беззащитной молодой женщиной, так как слишком правильно был воспитан своей матушкой и всегда ценил, уважал и уважаю Женщину, какой бы она ни была.
- Теперь я убедилась, что выбор мой Минина был неправилен!- только и сказала мне в ночной тиши Галка. И мы сделали вид спокойных, порознь спящих, влюблённых. Но я улавливал то, что сердце её билось в бешеном ритме, как и моё.
Думы... думы.. одолевали меня. Я всё решался.. решался.. и, не решился нарушить тёщину заповедь и её Законы... (Ну, не обормот ли!?)
Оба дивана периодически поскрипывали, ведь скрыть безумие нашей страсти было невозможно, как не притворяйся...
........
Зазвонил будильник...
- Боже! Ну, почему же так коротка эта летняя ночь!?- сказал я, вставая на работу.
О каком подъёме я роптал, нежели с Галей в ту ночь мы глаз так и не сомкнули ни на минутку...
Я приготовил быстро кофе для нас.. Мы, как оказалось, первый и последний раз пили его вместе и пока дом не проснулся, я поцеловав Галю, покинул квартирку, чтобы никто меня не увидел. Хотя в той большой деревне это было маловероятно, в чём вскоре я и убедился.
После обеда прибежал на работу сосед и сообщил пренеприятную для всех нас новость, что Минин избил Галину за связь со мною, и собрав свои вещи, один укатил в Саратов.
Подбежав в дому, и не найдя Галку в квартире, я узнал от доброжелателей - соседей, что она тоже ушла на вокзал.
На вокзале я увидел её уже в вагоне поезда. Когда вошёл в него, то Галя мне сказала то, что запомнилось на всю жизнь.
- Извини, но я знала уже давно своего мужа и достаточно хорошо. Он никогда, никому не верил, и не будет верить, так что зря ты ко мне не пришёл ночью... Я тебя очень ждала. Очень... Ты не представляешь, как мне было плохо без тебя, как я тебя хотела. Зря мы с тобой претворялись... Я прекрасно знала, что он подумает. А подумает он лишь одно, что я с тобой переспала. Ему чужды такие понятия, как дружба, преданность, верность, любовь, он эгоист с рождения и никогда этого не поймёт. Не было у него никогда друзей и ты держись от него дальше. В любой момент он предаст тебя. Я после всего этого уйду, конечно, от него... Но почему я тебя не позвала?.. Почему!?.. Я же хотела позвать тебя.- говорила Галина, целовала меня, а потом заплакала и ушла, как, оказалось - навсегда!..
Я чувствовал, что теряю Галку, но не уехал с нею, а расцеловав эту милую девочку - остался... А ведь она хотела, чтобы я поехал с ней тогда.. но я решил иначе...
Но вот поезд тронулся... Я не поехал... Я вышел... Я, верно, бежал от неё...
Ныне я думаю - уж.. не струсил ли я в тот момент!?.. Наверное - да!...
И она уехала...
Я остался наедине с самим собою, чтоб вспоминать каждую секунду того незабываемого вечера, ту ночь и те счастливые мгновения, проведённые с Галкой наедине! Вспоминать её задорный смех и милый мягкий голосок с лирическим сопрано.. насыщенным тембром. Впечатляло меня её мышление... её поведение... впечатляло всё.. всё..
Я её любил!..
Но было поздно. Вот тогда-то я испытал, что такое настоящая депрессия.
Скучно стало работать... Скучно стало отдыхать... Скучно стало без неё - близкой мне девочки, вообще жить... Я нигде и ни с кем не находил себе спасения и убежища.
Минина же - этого дятла опилочного.. этого издёрганного, желчного, мелкого неврастеника, из-за которого столько перенесла его супруга, я больше не видел. Заезжал к нему на квартиру, чтоб передать деньги за его работу, но ни его, ни Галины не было. А передав им заработанное матери, пояснил, что ничего между нами с её снохой в Аркадаке не было и не могло быть. Но разве ей можно было понять меня; у неё была своя позиция в случившейся семейной драме - она мне не поверила. А брак был расторгнут, как и говорила мне в вагоне Галка.
Впоследствии, я узнал, что Минин оказался в колонии, был осуждён к восьми годам лишения свободы, однако, я не знаю за что именно... Но явно не за кражу самогонного аппарата с баньки у соседки Лушки.
Не стали мы и горячими любовниками с Галей, ибо я не встречал её больше никогда... Говорили, что работает она в одном из судов Краснодарского края, но все мои поиски окончились ничем... Да и нужно ли вообще ворошить прошлое и вторгаться ныне в её жизнь!?..
А её какая-то внутренняя сила передала мне тогда незабываемые ощущения, от воспоминания о которых до сих пор ненормально бурлит в венах кровь, щекочет в кладовой моей памяти, пульсирует необыкновенно сладкая дрожь в груди, растекаясь по всему телу, будто мне Галка делает медовый массаж, при котором я всегда откровенно балдею...
Как хреново-то и сейчас на душе, Господи!..
Человек я богобоязненный, законопослушный!.. Даю крест целования, что всё это произошло тогда в чужом городке со мной и красавицей Галей, но не перешагнули мы тот барьер, не перепрыгнули... А зря...
Ждать остаётся лишь отпущения грехов... А был ли вообще грех!?...