Аннотация: Прямого отказа с её стороны мы не слышали, но догадались по грохоту падающей со шкафов посудины; летящих с мойки ножей и вилок; по визгу кошана, который, как минимум лишился пушистого хвоста.
...В храм вошли тихо...
Это так нам, пылким и бесшабашным студентам казалось, но не молящимся старикам - со времён... Петра курносого.
Для меня это было второе посещение храма, не считая крещения в младенчестве. Осенив себя крестным знамением, произнесли имя Троицы.
А люд всё тянулся... подтягивался со всех сторон. Вот-вот должна была начаться служба. А красное пламя восковых свечей бледнело в весёлом (для прихожан) свете весеннего дня. Тонкой голубоватой дымкой бежал дымок от нагоравших свеч.
Верующие в Бога... с эталонно-смрадными физиономиями, прихорашивались, аккуратно приглаживая ладонями маслянистый на головах волос, умазанный так репейным маслом, что оно капало на их бороды и одёжку.
Не зная правил поведения в столь Святом месте, мы по скрипучему настилу вперёд, будто на лыжах, напролом - к главному алтарю... и стоявшей там чисто мужской компании.
Т-ш... Ть-ш-ш!-только и слышалось нам со стороны молящихся проницательных старух их приглушенное шипение.
Набожными мы ещё не были... да и навестили втроём тот Храм не для того, чтоб исповедаться пред Господом или поставить кому-то свечку. Не будучи атеистами, не веровали мы ещё сердцем - в таинство Божье! Другое у нас на уме было...
Совершенно иное.
А посетили мы оное место скорее по нужде, ибо желали, после вчерашнего зачета по басурманскому языку, отведать напитка церковного - кагора золотистого. Благо... наш друг Лапин был знаком со священником церкви на набережной матушки-реки Волги.
Как-то... неловко было нам находиться там, средь людей, умилённых басом священника и трепетанием теплящихся вокруг огоньков.
-Упс!
Казалось, что все только и смотрели на нас, будто мы средь бела дня выскочили, в исподнем, на проспект Кирова; будто не по нраву им, вообще, было наше там появление.
И это скорее всего.
Беснующиеся Христиане, смиренно склонявшие головы к Образам, шептали слова молитвы, успевая насквозь осматривать и нас: с живота до самой хребтины, до самого, таки... позвоночника, не забывая и призывать к приличию в этом Святом благодатном и намоленном для всех месте.
Казалось, скройся я от них даже на метр под землёй, так и там бы - разглядели. И даже потроха все мои. И аппендикс тоже...
Действительно, глазели так, что я даже забыл, как дышать и чем говорить. Да что с нас: и не юношей, и не мужиков было, вообще, взять...
Студенты, они и есмь - студенты.
Нет бы... Господу лишний раз поклониться и просить о здравие своих родителей. Как же... Коль средь молящихся женщин, вдруг, приглянулась одна породистая молодица, которая под тяжестью своей ковровой шали... так и склонялась до самого пола, невольно демонстрируя нам своё оголившееся бедро со стройной в каблуке ногой, да наливные девичьи грудки.
Почему мне это запомнилось... И почему, именно, она... Дык, потому и зафиксировало ту красотку моё око, что грубо - не наступил на неё.
Однако, как же впечатляло поведение оных молившихся прихожан.
Священник, в лиловой, с жёлтыми разводами, рясе, служил и за себя... и за дьякона. Он торжественно благословлял прихожан, поднимая и опуская тяжкий крест. Люди затихали при обращении к ним, что даже молитва замирала на их устах. Отец Василий ходил по кругу обступивших его граждан, благословляя каждого в отдельности.
-Что вам, молодцы, надобно в Храме Святом, что привело вас к Господу Богу?
-Что привело вас, наконец, ко мне?- вежливо, помнится, пропел священник.
-Доброго и вам здоровьица, отец Василий! Чтой-то... и вы стали поперёк себя толще! Да что-что... Ведомо что, отец родной! Кагора бы нам, бедолагам, солнечного - откушать; винца бы нам, страдальцам, батюшка отведать!-просил приятеля Лапин, ни сколь не помышляя о богохульстве.
Выслушав просьбу друга, начал отец Василий 'чертить' подле прихожан - круг за кругом, круг за кругом, выполняя свою почтенную... почётную миссию, время от времени подходя и к нам.
Мужики, выглядевшие никак не лучше нашего, тоже молились... раз за разом, хоть и брезгливо, но таки прикладывались своими высохшими губами к кресту, видимо, желая поскорее смыться от своих мадам на свежий воздух, желая побыстрее покинуть то богоугодное заведение, да накуриться от души. Вдоволь. А может и причаститься в 'Ледке'... который был, там же, недалече. За углом.
На Волге.
Вновь и вновь подходил к нам отец Василий.
-Пономарь Фёдор одарит вас - наших новых прихожан, но только на территории церкви. А сколь же вам, добры молодцы, божественного напитка надобно - для исцеления от пьянства! Сколь же вам потребно кагора - для излечивания вас от порока Сатаны?-спросил тогда служитель церкви Лапина, продолжая размахивать кадилом и поднося верующим крест с распятием Христа.
-Отец милостивый! Ввиду его слабости, да вкупе с вами, да ведра нам, как раз, было бы предостаточно! Не распорядитесь ли одарить слушателей учебного заведения и новых православных вашего прихода сим целебным божественным напитком!- с умилением обратился к священнику Лапин, ни сколь не сомневаясь в удовлетворении просьбы.
Обход длился ещё часа полтора.
А нутро пламенело.
А потроха горели...
Все кишки полыхали.
-Воля ваша, ждите пономаря... у машины-с!-тоном благодетеля молвил отец Василий, подойдя к нам очередной раз.
Сколь времени было проведено нами в светлом Храме, неизвестно, но сосед мой уже зевать начал во всё горло.
-Не составите ли вы нам компанию, Ваше Преосвященство?-предложил радостный однокурсник.
-Непременно, молодцы, непременно! По окончании службы... Через десять минут! Чрез девять минут! Благословляю вас, ступайте с Богом! С Богом!- раздавался в сумерках церкви голос Василия Андреевича.
Когда всё окончилось, я поцеловал крест и руку священнослужителя.
И минуты те были для меня восхитительны.
Затрусив жеребчиком к выходу, я заметил, что фитили на свечах уже нагорели.
Всё было как в тумане.
А проводил нас до машины повсюду снующий пономарь. Весь обратный путь трусцой, к машине, был уже гораздо веселее... и покойнее в мыслях.
Как долго шла служба, могут понять лишь люди, пленённые Богом вина - Дионисом: руки и ноги выламывало, затылок болел, было не понять, что сильнее ломила - тыковка... иль маковка, то ли всё сразу. А вот в автомобиле мы тогда и расслабились, принимая поднесённый нам божественный тот напиток.
Отец Василий долго не заставил себя ждать...
Выбежал тот, словно молодец с танцплощадки - в джинсах, коих в то время, нам, при всём желании, не под силу было приобрести; белой спортивной майке; навороченных кроссовках, тёмных очках и тростью в руке. Волос у того был сзади на голове скреплён в косичке. Ну, франт, да и только.
Одна бородка могла выдавать отца Василия за священнослужителя.
-Вот те и Святой Отец!-запел тогда и Саша Лапин, поднося к губам очередной стакан с целебным напитком, тут же, обращаясь к своему другу.
-Так-с, батюшка, едем, куда глаза глядят! А глядят они... в сторону дома бабки моей - Ефросиньи.
Согласились все.
И мы на машине тронулись от Волги в гору, к дому бабки Лапина.
Внук открыл дверь и стал впускать дорогого гостя, Василия Андреевича, в хату первым. За ним тогда гуськом потянулись и мы. Помолился батюшка на висевшую в углу икону... и не успел ещё осмотреться, как произошло непредвиденное.
Как увидела баба Фрося священника в своём доме, так и пала ниц - на ковёр персидский, на четыре... как есмь, опорных точки, молясь не переставая: 'Господи, вот порадовал внучек, вот так порадовал, скажи кому - не поверят!'...
-Погодь, баб, падать то! Погоди, больно, поди! Ведь кость уж старая! Вдруг, да мосол переломится. В гости мы! Смотри, кто к нам пожаловал! Да и кагором решил тебя побаловать. Ты, бабуль, велела бы мне на стол подать спиртовую бутыль, ибо не привыкли мы слабенькое винцо потягивать. Да ещё и изжога-с... у меня, вишь! Где она у тебя, подала бы сама, а я таки... за тебя помолюсь!-молвил, вдруг, внук.
-Ой, внучек, предупредил бы, что с гостем дорогим ко мне! Ой, порадовал, ой, спасибочки, не ждала, нет-нет, никак не ожидала-с... от тебя такой благодарности - на старости лет!
-Проходите в горницу, Святой Отец, это сколь же мы с вами не виделись! Не могу часто бывать в церкви, простите, ноги уже не те - больны-с! Крутят всё. А когда была, так на вас всё смотрела - ничуть и не изменились, разве что похудели-с... да и бородка, простите уж.. грешницу, стала длиннее!
-Саша, командуй, гость же у нас дорогой!
-Вот не ждала! Нет, не ждала! Сам Преосвященный, пожаловал! Его святая воля! Благодарствую, Отец родной! Присаживайтесь, отведайте, чем Бог послал-с! - тараторила бабка, будто за что-то оправдывалась пред отцом Василием.
Отож...
Внук, в один момент, выставил на стол припасённые бабкой на месяц запасы, состоявшие: из карасей жареных и солёных помидор; поставил и бутыль спирта, хранимую никак не для нас.
Аппетита не было, но опорожнили всю бутыль без тоста 'за здравие' - в мах, занюхивая алкогольную горечь краюхой хлеба, да заедая рыбой... с запахом тины.
Пригубила вина и хозяйка дома. Да и как ей было не пригубить, коль такой гость пожаловал.
Перекрестившись, хотели и мы приступить к трапезе. Надо сказать, что мы сильно проголодались, однако, не желали бабу Фросю объедать. Потому-то, Святой Отец принёс извинения последней за вторжение в её жилище и, с соблюдением необходимых в такиx случаяx правил приличия, мы покинули её дом. Так, малость подлечившись, мы покинули её обитель.
Я был удивлён робким, почтительным выражением лица и голоса бабки Ефросиньи, таким уважением в глазах её, что было нам, молодым, тогда чуждо.
Да... Расчувствовался, видите ль, тогда я, граждане, что чуть слеза не пошла глазом - от сего умиления.
-Что надоедать людям, почему бы мне, как человеку флотскому, не угостить вас, час сей, макаронами по-флотски! Едем-ка, молодцы, ко мне! Матушка, видимо, заждалась! - высказался священник.
И мы уже подъехали к дому батюшки.
И вот мы уже проследовали в его хоромы... Однако, в глазах хозяйки мы особо не заметили какого-либо огонька дружелюбия, а в её поступках - гостеприимства. Матушка, вишь ли, не желала и словом с нами обмолвиться, не могла даже плюнуть через губу. Будто ей, перед нами, стоматолог вырвал половину зубов. Будто, кто-то из нас, гостей, обещал на ней до того поджениться.
-Я аж... растерялся.
-Правда.
В другом бы каком месте... супругу отца Василия, я принял бы - за укротительницу тигров. Это, в моём понимании, и не женщина была, вовсе, а вулкан Йеллоустоун, готовый вот-вот... в любую минуту, рвануть. Склонный в любую секунду, от чиха кота - взорваться.
Эта мадам была из тех, с кем сложнее завести знакомство, нежели ввести её - в искушение.
Во грех!...
Фасад лица матушки мне сразу не понравился. Но... Это была стройная, молодая, смазливая фурия, с иссиня-чёрными, как тёрн, бегающими глазками. Однако. Думаю... для позирования художник отдал бы предпочтение всё же другой. Да и на подиум её не пустили б, ибо ноги сразу бросались в глаза - были те... скажу, с изъяном-с. Каким, пожалуй, промолчу, ибо не исключено, что дороги наши с ней могут... вновь пересечься.
Изначально, просьба священника о приготовлении им любимого блюда - 'Макароны по-флотски'... осталась супружницей без внимания, а все последующие его неоднократные требования - без удовлетворения.
Прямого отказа с стороны оной росомахи мы не слышали... Зато сразу догадались по её поведению: по грохоту падающей со шкафов посудины, летящей с мойки домашней утвари. Апогеем же нашего визита стал визг кошана Гарфилда, который, как минимум, лишился пушистого своего рыжего хвоста; как максимум же - переведён в отряд евнухов, то бишь, утратил всё своё животрепещущее кошачье достоинство...
И это... братцы, по весне.
И это в марте то - месяце. Не бесполое же, в конце концов, существо-с...
Характер этой анаконды мы учуяли по хрипу попугая, резко потерявшего голос в начальной стадии разговорного птичьего жанра, вдруг, поперхнувшегося в испуге... и с восторгом произнесшего понятное всем словцо: 'Дур-ра-к!'... Думаю, что не в мой адрес. Не в мой. Хотя... Кто знает, что у той вульгарной безмозглой птицы было на уме.
-Ага...
Злость хозяйки мы прочли и по поведению рыб, видимо, испытавших водный дискомфорт в аквариуме... и, выполнивших уже у наших ног тройное... перед гибелью, фуэте, словно Волочкова Настюха исполняла его у шеста в ночном клубе - 'Собчачка'...
Образование наше было близко к высшему, не совсем, правда, оконченное, но и этого хватило понять, что после таких, пардон, бабских выходок - пришла пора ретироваться.
-Да пропади оно всё пропадом!- сказал я сам себе.
Ибо... Назревала гроза.
Точно...
-Ну-с... Будет ли, наконец, подводнику Северного Флота ноне праздник! Будет ли подано блюдо его любимое, аль нет! - грозно вопрошал матушку священник, но до нас уже лишь доносились обрывки словесной перепалки. Мы уходили... Нет. Мы убегали.
Да и, с какого перепуга, мы должны были терпеть это её хамство.
-Будет! Будет... Где шлялся, там тебе, обормот, и макароны с гусаком и, лапша из петуха - на подносе. П-пусть тебе Нюра, полежать не дура - подносит! М-меня ж, уволь! - бросала слова та матушка в ответ, крутясь словно коза, на привязи - у колышка.
Отож...
У двора.
Эта женщина могла быть для мужчины красива, нежели бы тот не видел рядом никакой другой, да и делана она была, видимо, не отцом родным, днём - при солнце.
И... верно, наспех.
Пока бранились меж собой отец Василий с матушкой, к нам, на улице, подошли иерей с братом своим дьяконом, кои проживали рядом - по соседству. Были братья весёлого нрава и доброго характера, умея разговоры свои приправлять приятными шуточками и даже издёвками. И было нам с ними не скучно. Они даже не могли изобразить того, как были, в отличии от матушки, обрадованы нашему визиту к священнику.
-Соскучились, видимо, по кагору.
Друг наш, Саша Лапин, уважая сих духовных особ многие лета, просил за нас - отслужить, Господу Богу, молебен. И за матушку отца Василия... тоже.
Подошёл тогда, помнится, к нам, как слон после бани и... вспотевший отец Василий.
-Вот так, та-ак, молодцы! Не держите-с... на меня и супружницу обиды! Все это счастье мне одному досталось! Ага... Но, как сами понимаете, каприз! Бунт на корабле! А ведь в бытность такой была осанки, так приветлива, так милосердна, так пикантна, что и, вообразить ноне, по-другому, невозможно-с! И рассказать нельзя! - только и сказал хозяин, который испытывал пред нами определённые неудобства.
-Прошу прощения у вас, мои дорогие, такая уж... оказия случилась, своим глазам не верю, сорвалась, аки с привязи! Кардинально изменилась. Не язык ведь - помело!
-Вам, верно, кажется, что у священнослужителя размолвки быть не должно в семье. Отнюдь! А час сей... в отсутствие макарон флотских - сварганю-ка я вам, молодцы, простую, но... с яблоневым дымком, яичницу! - сказал священник.
Там же... в саду, за домом, Василий Андреевич, по-молодецки, развел костёр и стал подносить нам всё необходимое для продолжения пиршества, вдали от посторонних глаз и, конечно же, матушки. И на накрытой полянке, под яблоней, мы просидели до полуночи и в тот день услышали рассказы о дальних походах бывшего старшины первой статьи Северного флота - Василия.
-Хорошо сидим! - сказал один из братьев - иерей. - Пора, однако, и честь знать!
- Жизнь по рецепту не построишь! А макароны 'по-флотски'... молодцы, за мной! И вы отведаете настоящее кушанье! - сказал при расставании с нами отец Василий и долго... ещё махал вслед увозившей нас от его дома машины.
Все мы были благодарны за пирушку, которую устроил нам отец Василий. С тех самых пор стал мне Василий Андреевич дорог, потому как он, так и я... испытали глубину погружений на субмарине в северных и южных широтах. Как он, так и я... испили забортной воды Атлантического океана.