Аннотация: Юбкой "макси" до пят и кофточкой застёгнутой сзади на тридцать три (я считал) пуговки она держала оборону от провожающих!..
Полночь...
Танцы в ДК подходили к концу и, ты должен был решиться: то ли оставаться с дружками забор у клуба подпирать, либо закадрить и проводить какую-либо девчушку до дома.
В этой шкуре, верно, не один пацан находился...
Особенно тогда, когда речь заходит о свидании с понравившейся мордашкой, в кою влюбляешься в свои пятнадцать-шестнадцать лет.
Одно многим из нас было тогда непонятно... Почему непременно особь мужского рода должна брать на себя инициативу, дабы зажечь некое пламя любви с той, которая не меньше, а возможно, и больше того желает.
Как усложнён весь этот хитросплетённый процесс, как он болезнен, как мучителен для юнцов безусых. Одно дело, коли ты с ней учишься, а значит близко знаком, а как впервые, да с незнакомкой... Думаешь, всё - лажа... И лапки вверх.
То, что со мной произошло в один из летних вечеров, верно, ни с кем и никогда не бывало...
Однажды, я решился проводить Люсьен, как называли малознакомую мне Людмилу. Подхожу, значит, к ней и заявляю, что мол, извиняйте, девочка, но я должен вас довести до калитки дома. Дескать, вы не беспокойтесь, но безопасность: от бродячих псов, летучих мышей и сторонних глаз, я вам гарантирую.
А для пущей важности, как бы, ненароком, в задний карман своих брюк вложил взрывпакет.
- А то выходит, - говорю ей, - как-то, совсем, не по-христиански - не помочь подружке.
И Люся согласилась.
И мы пошли...
Едва нашёл тему для разговора с ней. А ведь надо как-то далее развивать её. А как... Будто кляп тебе в рот силой запихали...
Не найти ведь слов, нужныx в разговоре. А найдёшь, так такое иной раз, второпях, ляпнешь - стыдобушка. Не каждый же день приходилось сопровождать такую милашку.
Это вам со стороны, граждане, можно смело рассусоливать. А как один на один с оной красоткой. Хорошо, нежели дивчина к совести никогда не прикасалась и не дружила с ней, то тогда всё значительно проще.
А коли особа та стыдливая-с...
Так, это в корне всё меняет.
Отож... Рот парализует. Зубы стучат. Озноб по телу... и это в июне то месяце. Не зная ничего об астме - грудь бездыханна. В саду, а кислорода нехватка. Всё животрепещущее твоё младое существо скованно... Лицо горит. Щёки рдеют. Испарина на лбу. Мурашки по телу. Неподвижность органов. Ага... детородных.
-А, вдруг, да навсегда!-подумываешь, отворачиваясь от дивчины, собираясь дать уже и дёру. Дык, вроде как, не по-джентельменски.
-Куда, - сам себя спрашиваешь, - попёрся. Проводник нашёлся. Горе луковое. Ходок, Матерь Божья. Дрожь в коленях, хотя и взрывпакет в кармане. Уж, сидел бы дома, - думаешь, - хахаль, куда понесло, коль стеснителен, да возбуждён до неприличия!...
Какие к чертям ласки...
Какие могут быть объятия, коли даже в завитушках на её миленькой головке только и можно было прочесть: 'Маменькой не велено!'... А макси-юбкой до пят и кофточкой, застёгнутой сзади на тридцать три пуговки, всегда та дивчина держала оборону от провожавшего её похотливого юнца, спасая и девичий цвет... и честь своей семьи.
Сидела, мать честная, словно засватанная невеста. что пришлось все пуговки тогда её пересчитывать... Да, братцы, скажу вам, что со сборами у ниx: довольно всё серьёзно, всё чин-чинарём, а не хухры, вам, мухры. Под присмотром прабабушки всё... видимо.
-Ну, нет бы юбочку - в разрез, чтоб мой проснулся интерес!-всё думал я.-Ведь, как заноза сидела! Ох-хо-хо!... Чёрт меня, - думаешь, - дёрнул... решиться на этот комсомольский проступок, а то сама бы не дошла.
Чей не фронтовая полоса с Сомали.
Разговор, мог тут же и прекратиться... не начавшись, а Бальзак и Дюма не сходили с её языка, послушать, так она с их героями больше сопереживала, нежели той ночерью со мной. Вишь ли, зачитывалась она иx романами допоздна.
Как не зачитывалась...
-Проверю-ка я тебя, - думаю, - милочка, 'на вшивость', погоняю по всему курсу иностранной классической литературы!
Думы одолевали меня.
Когда же мы проходили одну из мастерскиx, я взял, да задал неожиданный для неё вопрос, ставя ударения на первую и последнюю в словах гласные.
-А как ты, Люсьен, - вопрошаю, - относишься к РЕмонту ОбувИ?
-Как же, - думаю, - поведёт она себя в отсутствии своей матушки.
И тут... Надо же... Ни сколь не смущаясь моего присутствия, эта чёртова кукла, вдруг, мне в ответ и молвит.
-Дак, маменька всё советует почитать, но я так занята, так занята! То спицами, - говорит, - вышиваю, то иглой.
-Хорошее, - говорю ей, - занятие, но ведь скучное... поди.
Надо представить моё на тот момент состояние - смех рвал меха моиx лёгких изнутри и рвался, аки зверь, наружу, аж.. невтерпёж.
-Ах, какая же ты Люся сказочница, - думал я, - вот конфуз, так конфуз!.. Таки попалась в сети голубушка! Ох, послать бы тебя с маменькой твоей далеко... и лесом. И полем! Не видел никогда я её родительницы, а уже осточертела, аки горькая редька! А коли с той мадам ещё и встретиться?
-Упаси Богородица!
-Я бы вам с маменькой настоятельно рекомендовал на этого автора обратить особое внимание, ибо Европа от него ныне без ума! В моде он там и читабелен!-плёл я Милке что-то своё.
После моей хохмы, граждане-россияне, стал я с ней раскован, ибо уличил ту бестию-недотрогу во лжи.
Однако, взошла луна и существовавшее меж нами напряжение стало понемногу рассеиваться. Присели в тиши на другой скамье и я, как бы... случайно, положил головку её к себе на колени. Рука моя таки коснулась её гибкого стана. Вдруг... и она прижалась ко мне, трепеща... и рыбкой, змеёю, вибрируя всем, волнующим меня, горячим, воздыхающим телом.
А потом... несколько робея и недоумевая, резко отстранила руку.
-Вот пиявка!- чуть не крикнул я.
Однако, руку то она убрала, но как-то уж... неубедительно, братцы, что обольстительные грёзы вскружили мою кучерявую, но безмозглую головку.
И тут-то понеслось... Мы ходили с ней, словно по канату. Казалось, что стоит на Люсю дунуть... и она упадёт, и она просто рухнет предо мной. Ага. Наземь. На спину.
Я же, как неоперившийся птенец, боялся, как и мои сверстники, раннего брака. Нетерпение, меж тем, между нами росло с каждой минутой и девочка уже, казалась, какой-то растерянною, готовой довериться мне своими тайными богопротивными и греховными помыслами, аки своей матушке.
Так и ожидал я с её уст дьявольски оброненной, ненароком, фразы: 'Утоли моя печали, я стражду! Душа по тебе изнывает!'... Отож... Как же, дождёшься от этого глупого Богова Создания, этой Боговой невесты; маманька, вишь ли, у неё - в мозжечке, родительница у неё, гля... в сознании.
-Пора! Твоя!-долбил меня в тыковку Лукавый. - Не упусти, действуй!- било мне что-то сатанинское по маковке.
А я всё вёл рукою по телу плавно, чётко и легко, рисуя округлость форм её и думал.-Запечатлеть бы тебя - милая девочка, да на холстине!..
Однако, с этой вознёй, со своим правильным воспитаем, да застенчивым нутром, я не мог на большее решиться. Не ввёл, скажи, и Чёрт тогда нас с ней в искушение.
То ли не оперился ещё к тому времени, то ли не окрылился, то ли боязнь скороспелого брака, а может и жалость к той милашке - всё смешалось, всё мешало овладеть мне бездыханным телом юной девы. Когда я всматривался в её бездонные при луне глаза, то казалось, что Милу посетил испуг. Отож... Так оно и есть.
Я же не знал, как себя с нею вести. Её, казалось, страшила беременность от нашего первого поцелуя.
-Экая ты, право, пугливая, как ребёнок, а стыдливая то, Боже же ж... мой, слов нет! От чего же ты дрожишь то дурёшка, что так трясёт то тебя, милая? Чего же ты убоялась дурочка? Ведь нам, как никогда, так хорошо с тобою. Прильни же ко мне скромница, обними ж меня целомудренница!- отливал 'в граните'... я соловьём.
-Вот те и пестик с тычинкой! Научили, мать вашу, целомудрию - девиц на выданье, что никакой инициативы, никакого почина... либо активности!-думал я о школе и учителях.
И каких учителях... Так, некоторые из них просто развращали нас. Сызмала.
-Мало ли чего, скандал!.. Папа узнает! Грешно-с!-озиралась по сторонам, пугливо отвечала мне Люся.
Вот сомкнула глаза, положив голову на колени.
Запрокинутое её лицо было младенчески спокойно, на полураскрытых губах замерла мягкая улыбка, таящее блаженство отдыха и чувство защищённости. Оберегая её притворный сон, я мысленно лепил фигуру, осязая девичье тело. Я принял её притворство, я играл, находясь в подвешенном состоянии.
-Утолю, утолю, твоя печали!-бубнил я.
Мои пальцы прошлись по изгибам рёбер, чуть выпуклому животу, по длинной шейке и рассыпанным на коленях волосам.
-Утолю, утолю! Как не утолить! - шептал я.
Да она не спала, она позировала...
-О! Бог мой!.. Этот культ женского тела!-думал я.
Когда рука ласкала её маленькую нетронутую нежную грудку, она молчала, бровью не повела, когда гладил округлый живот - стала подниматься и, вдруг, как рука то моя скользнула, аки в сумку к кенгуру - вниз... в Святая Святых.
Заколосилась, затряслась, забилась Милка и Матерь Божья... Дрожь прошла по всему девственному её телу, будто ток.
-Ах!-только и раздался в тиши то ли трепетный вздох, то ли стон и, милая рухнула. Она обмякла в руках моих, сомлела.
-Ба... тело то бездыханно!-молвил я.
Видит Бог - не хотел я.
Вновь резко впилась в моё, не Давида... и не Лаокоона, нежное юношеское тело, верно, всем маникюром и педикюром. Я не токмо стон издал, а вопль вырвался из моей грудины, так не похожий на её трепетный, в полузабытьи, стон.
И вновь она распрощалась с сознанием.
-Всё!-подумал.-Женит! Вот, так канатоходка - повесит хомут на шею, ясно, как лунная с нами ночь!-чмокал я засохшими губами.
Теперь и меня хватил испуг, и затрясло, как в лютый мороз, не дай те Боже, что случись - кирдык!
Через минуту же Мила пришла в себя.
-М-да! Что это - кризис притворства миновал!-думал я.
-Ой, мне стыдно! Отвернись!-вскрикнула девочка.
С Люсьен было всё благополучно - быстро вскочила на ноги, прикрывая свою наготу от лунных бликов.-Только не смейся, я и правда не пойму, что со мною! Что ты со мною сделал?- плаксиво спросила милочка.
-Моё имя - не Распутия!-резко бросил я.
Верите ли, всё, что находилось в зачаточном состоянии, пало.
Тут, как бы, и конец моему роману.
Да не угадал я, так как сам накликал на себя беду...
*************
Я спал ещё, когда позвонили в дверь.
Открыв её, увидел милейшую, прелестную даму с вопросом: 'У вас работает телефон?'...
Я то в трусах ещё был - стыдоба.
-Как не работает, конечно работает, пожалуйте, вот он на столе, вот и стул вам!-сказал я, предложив даме свои услуги, мило так ей улыбаясь. (Зря я зубы то с утра скалил, зря я бивни то свои сушил, ибо грянул гром. Нет, хлеще, пожалуй, хлеще.)
-Таки звони, что стоишь, как истукан, срочно набирай ноль и два и, кричи - я мол совершил, я снасильничал малу девочку, потому и прошу усадить меня за решётку!-громогласно заявляет гостья, спозаранку, и называет дочь свою: 'Люся!'
Всё ожидал тогда я, братцы, но её вопль так резанул мой слух, словно серпом по музыкальным моим пальцам.
-Кретино, идиото!-клял я себя, не шевеля нижней губой, так это, верно, и есть та самая - мамашенька!-вслух пробормотал я.
-Та.. не было у нас ничего с Люсьен, платоническая любовь меж нами, всего лишь.- вымолвил я.
-Я те покажу Платона! Я те покажу Плутона!.. Люсьен нашёл! Голубь сизокрылый!.. С корнем вырву окаянный отросток, нежели ты её сгубил!-орала мамонька, согнув заплывшую поясницу тела, видимо, подвергшегося массированной целлюлитной атаке от пят до самого - подбородка.
-Звони! -орёт, - что я, дескать, преступник! Дайте мне кайло в руки и, по собственному желанию, отправьте на каторгу! - гагакала она, аки гусыня.
А потом и давай, та дамочка бросать в меня: носок за носком, рубаху за портками, работая больше своей ротовой полостью, нежели руками.
-Прекратите мамочка, да во всём я сам ещё девственник!.. Не губил я вашу Люсю, не губил!.. Ввязался в авантюру, дурак!.. Пусть прабабка моя, Ненила, перевернётся в гробу, ежели я совершил богомерзкий какой поступок, да не трогал е-я, не трогал!-кричал я, отмахиваясь от чужой тётки.
-Как пред духом Святым - не трогал е-я!- сказал я, положив крест на переднюю часть своего невинного тела.
А ведь увела маманька меня к себе домой и лишь поздним вечером, после вторимых клятв и заверений, отобранных у меня перед Божницей на коленях, был выгнан я с её двора.
Ну-с... конечно, к чёртовой матери!
(Уверяю тебя, мой доверчивый почитатель - нет греха на мне в отношении Людмилы. Нет.)