Аннотация: Друзьям детства посвящаю... И те, кто выживут, сами потом будут смеяться. ( В.С. Черномырдин)
Казалось, что именно в День пробуждения лешего не предвещало никакой большой беды. Каждый в поселении, где жили дед с бабкой, был занят своим делом: в заросшем травой пруду квакали забавные лягушки, у полевых цветов в поле трещали стройные и привлекательные очаровашки-стрекозы, исполняя эротичный свой танец, а с торговой лавки кандылял бодренький, на костылях, бабай, закупив для дома чёрт-те... какой хлебопродуктовый набор, в виде: лапши, макарон, хлеба и иного, нужного для организма инвалида, корма.
- Корова на корове! - кричали рядом мальцы, бегая вдали от стада животных, которое паслось на лугу и ко всему их ору и хору было совершенно безучастно.
- Коёва на коёве! - визжал и один из старшеклассников, Витька Пронин - регулярный пациент нашего местного логопеда.
А ведь и заорёшь, пожалуй, видя, как огромный бычище, именуемый крестьянами Тарзаном, считавшийся некой местной их знаменитостью и достопримечательностью всего уезда, вобрав в себя воздуха, заключил в объятья - телушку Ранетку, сзади... дабы уже в её организме посеять своё здоровое и продуктивное зерно.
Семя.
Не перевелись, надо сказать, ещё богатыри - на Земле Русской и все четыреста кг бычьей "доброты, нежности и страсти" овладели той - "львицей в охоте"... сверху. Прицепился, скажи, тот бугай к Ранетке, как шизофренический лешак - до секси-пионерки, что для нас, сопатых пацанов, было дико. Это нынче в его выпученных бельмах я бы прочёл, пожалуй...
- Вашу ж... мать! Это сколь же туточки для меня работы!.. Ведь до пенсии всех не осеменить!"...
Умело Тарзан использовал свой гарпун, как стрелу Амура. На мордашке Ранетки была заметна светившаяся радость оттого, что лопоухая, пафосная телушка, не знала конкуренции... в гареме и, среди старых и несколько дистрофичных коров, чувствовала себя та востребованной и желанной тёлятиной.
Хотя она и держалась... пуще падения Бастилии, но мы очень хотели помочь бедняжке. И когда заприметили, что мадемуазель, таки... находится уже в состояние хронической смерти, задыхаясь от треволнений и переизбытка чувств-с... а тело "принцессы грёз Тарзана" задрожало, аки осиновый на ветру лист, кто-то из шалунов-ребятишек ахнул из пневматического пистоля.
Пулей.
С воинственным настроем в душе и страстью, присущей быку-производителю, твердоголовый Тарзан всё массировал мышцу тёлки, смачно её лобызал, испытывая неуправляемую тягу к соитию, но не только для удовлетворения своей страсти. Похоти. Тарзан, видимо, ещё и руководствовался претворением в жизнь - демографической программы Партии и Правительства. Так уж он старался... ради сохранения и дальнейшего воспроизводства: сильного, достойного, славного и царственного потомства. На самодовольной морде быка просто читались: и удовольствие, и кураж, и наглость кадрового профессионального Казановы.
А хрен ли, такой гарем - на зависть всем местным мужчинкам.
Аппетит же, говорят, приходит во время еды, а жадность - во время аппетита. И когда Ранетка, закатывая очи: уже утешилась и сладостно, поди, блаженствовала, тогда какая-то, пардон, шкура и пальнула из пневматического оружия. Оно, вроде, и оружие - не оружие, она и пуля, поди - не пуля, но Тарзан взревел непонятным человеческому уху и разуму фальцетом, ибо снаряд угодил в самое что ни на есмь: изнеженное и легкоранимое место чересчур заведённого племенного быка, озабоченного тем временем ухаживанием за Ранеткой.
С кормы.
Звезда Губернии попал, ибо выстрел в сторону озорничавшего детородным органом животного был произведён, таки - на бис.
Казалось, что от той стрельбы по бейцам сексуально раскрепощенного Тарзана, его тело прошила сильная молния, выйдя тут же наружу - через левое копыто. Да-да... так бесцеремонно сторонний обормот прервал любовные игрища оных премилых животных.
Выходной... Ветра не было, а в воздухе воцарилась враждебная атмосфера... Случилось непредвиденное.
Одноногий и одноглазый Назар, заприметив недобрый глаз Тарзана, заметался: туда-сюда, влево-вправо, отошёл, но рванул с перепуга на своих костылях, как можно дальше от быка-производителя. Бежал же он от него недолго, всего-то шага полтора. Кому-кому, а инвалиду не нужен был лишний геморрой.
Ведь домой же следовал - никому не мешал. Не знал, да и не мог тот инвалид знать, что какому-то агрессору понадобилось сорвать безумные оргии животных, а тень пала только на него, несчастного, сражённого всевозможными: недугами, хворями и болезнями... ещё в послевоенные, молодые его годы.
В пути от торговой лавки тело динозавра Назара поскуливало песню: "Подагры" "Чем выше любовь - тем ниже поцелуи". А при виде разъярённого быка, самурай заорал таким истошным гласом о помощи, как бы завопили сотни бабуинов африканской саванны, походившего, для меня, на завывания хора Турецкого.
- М-му-у-у!.. Му! - взорвался эмоциональный бык, сорвавшись и грохнувшись с нетели. Наземь. Наотмашь. Беспомощно.
Да-да... в самый, видно, что ни на есмь, неподходящий момент. Самовлюблённому нарциссу всё это, видимо, пришлось не по нраву. Спала пелена и с моих глаз, бо... местный дикий зубр встал в позу, представляя реальную угрозу всем любопытным.
С присущей ему яростью, бык вдарил копытом оземь: раз, два, три. Глядим, Тарзан, выбивая копытом растения с корневищем, вдруг, резво стартует с места и трусит, как оказалось, не чёрт-те... куда, а целенаправленно: в сторону еле-еле... двигавшегося, поодаль, инвалида.
Я помню, как когда-то убегал, на повышенной, от индюка, боясь, что тот сопатый ужас, чтоб... его, вообще затопчет, к чертям собачьим, али заклюёт, лишив меня зрения. Но то был индюк, а тут не только бык, а известный во всей округе производитель. Бугай-осеменатор. Не знаю, о чём тогда мог думать Назар, сын Васильев, когда Тарзан направился именно по его душу. А это уже беда-беда. Ужас-ужас. Даже пофантазировать то ноне страшно, а уж... видеть детским своим оком, воочию - тем паче.
Презрительные взгляды, которыми Сталин перед смертью одаривал своих придворных, не шли ни в какое сравнение с тем убийственным взором, которым таращился бык на нацмена в тот момент.
- Конец мне! - бубнил чучмек с бледной физиономией и квадратными испуганными навыпучку зенками. - Кирдык!.. Всё! Закатает в землю! Затопчет нахрен!
Представлять Назара, что он житель Марса - имеет смысл, ибо присутствующий люд ещё под себя делал, когда басурманин зачал строить Коммунизму.
Форс-мажор...
Пережив гражданскую и многие другие войны, меланхоличный Назар, почуяв, что вот-вот наступит его смертный час, конец его всея жизни и находясь в ступоре, заорал. Естественно, что рассудок его в тот момент ушёл гулять куда-то на сторону: под аккомпанемент начинающегося заката солнца и, уже засыпавшей на ночь - природы.
Смотрим... А личность, а физиономия у бедолаги стала, яко у пленённого, опалённого пожарищем фашиста, под Сталинградом.
А хулиганистый Тарзан, косоротясь, развернув к люду задницу - на ширину "КАМАЗа"... стал бить, наяривая копытом, аки кувалдой - о вытоптанную скотом землю, косясь своим недобрым чёрным глазом больше на костыли, которые явно угрожали жизни и драгоценному его здоровью, нежели на самого Назара Васильева.
То было уже необыкновенно-озлобленное дикое животное, будто посланец с Преисподней. Сколько, скажи, приударял бык за красоткой Ранеткой, но та церемонясь и упрямствуя, была неприступна. Впрочем, примеров подобных поступков, основанных на извращённой логике любвеобильных мадам: не дам, или - дам, но не вам, множество. Когда же Тарзан уболтал ту фурию, таки... случилась - лажа. Видимо... тогда бык и подумал, что именно хромой азиат-кайфоломщик хватанул его увесистым тем костылём по горбине. Не иначе...
А дальше можно лишь включать своё воображение...
- Уppа! - завопил инвалид, желая напугать скотину, рванув, однако, не на самого быка, а от него. - Злыдни! - орал бедолага. - Ойёоооо! Твою ж... дивизию! - вопил он.
Назар то знал, что ему нужно орать, но совсем недопонимал, что именно кричать. В момент сильнейшей растерянности, испуга, страха и ужаса, сделав упор на единственную толчковую правую и используя один из костылей в качестве шеста, он, компактно сложившись, взял, да артистично таки... махнул через двухметровую высокую изгородь со скоростью - лунного метеорита.
Никто не верил в то, что может сотворить с человеком такая маниакальная страсть к жизни, ибо преодолеть такой крутой барьер не под силу было даже здоровому бегуну с препятствиями или спортсмену-профессионалу по прыжкам - в высоту.
Пыль, как говорят, столбом, дым коромыслом.
Феерический полёт... с тройным сальто, прогнувшись, приземление и, кувырок через голову. И замельтешила лишь его пустая штанина в глазах любопытствующего люда, трясущегося от смеха с большой амплитудой, слезами и звуком песни, льющейся из динамика транзистора: "Калинка-малинка!"...
- Невезучий ты, Назар Васильев, в этой жизни, потому как родичи зачали, видимо, тебя на спор и не в браке! Да это же курам на смех! - высказала, помнится, тогда ему Сова Нюрка. Вообще, у тебя не жизнь, а катастрофа! Ну почто этот бычара именно к тебе пристебался, что с тебя, болезного, взять ему, да и нам - бабам! Ха-ха-ха-ха... - смеялась она.
Зрелище, конечно - не для слабонервных.
Но такого взрыва хохота Небеса над поселением не слышали со времён сотворения Мира. Кому горе и несчастье, а сторонним наблюдателям вынь... да выложь что-то похожее - на дивное и сказочное зрелище-шоу.
- Братцы, спасите! Конец!.. Закатает в землю!.. Зароет! Вот так попал под раздачу! - причитал инвалид и рвал последние на себе волосинки, видя, что старый, покосившийся забор не выдюжит напора и ярости Тарзана. Народ же сохранял нейтралитет, как все банки Швейцарии. А кому оно нужно - идти против быка... на верную гибель. А ради чего, скажите, на милость, а ради кого надо было отрекомендоваться, насовсем, сгинув чёрт-те... куда, да ещё так смешно и глупо.
Застыл инвалид на месте, впав в эпилептический резонанс-кататонию. И задумавшись о вечном; стал он чуть имбецильным, испытывая лёгкое сердцебиение... типа тахикардии. На несколько минут ему пришлось выпасть из времени и пространства. Вся жизнь пронеслась в его мозгу: автоматной очередью, отягощённой мыслью: "Выживу - не выживу!"...
- Ёлы-палы! Почто этот безмозглый бык на меня глаз положил, а ни на кого другого! - вопрошал нацмен, упав на сырую земельку.
Обнял он ручонками свою головёнку и уже мысленно прощался с родными, будучи уверенным, что для быка в похоти оная изгородь не может являться на пути шлагбаумом, либо каким-то другим барьером. И кое-как приподнявшись, закрыл он глаза, обратившись к Аллаху и Небесам с молитвой, бормоча, при этом, набор каких-то идиоматических выражений.
И Аллах к нему был милостив, да, верно, и справедлив.
Для убедительности сумел-таки Назар доползти до безопасного островка, оставляя на земле, будто трактором вспаханный след. От страха отнялись у него нога и руки, так как целый час он принимал вертикальное положение, да и то с помощью: толпившегося рядом люда.
Лишь служивые на проезжавшей рядом пожарной машине смогли напором воды из брандспойта остановить разъярённого быка от его кайфоломщиков. А ещё и молодая нимфа с огромными красивыми ресницами, всё манила агрессивного и ненасытного к себе Тарзана.
Повезло инвалиду - отделался тот лишь лёгкой контузией, при падении, разбив курносый свой нос, да губы, что распухли те, будто осы их с голода на пасеке покусали. Нацмен был так шокирован, больно ударившись о землю башкой. Потухли и искры, вылетевшие из глазниц Назара. Тот поскорбил, полопотал по-своему, а убедившись, что обстановка в целом изменилась, спало напряжение, и он не получил тяжких телесных повреждений, малость успокоился.
- Фу! - громко выпустил Назар воздух, отойдя от стресса.
Взял в руки костыли и побрёл с погасшим взглядом, как раненная в бою черепаха, в портках, в сторону дома - в район родной Кобелёвки, где соседи видели терпилу, что тот, якобы, от радости вытанцовывал ещё ночерью и: "Макарену". Сам с собой.
Обрушилось счастье на него - жив остался. Как всё же, скажи, мало человеку надо.
Да так, говорят, притопывал на одной ноге, что поднявшееся настроение успокоило его сердце, порубанное шрамами былых боёв, побед и поражений с колхозными тётками на гумне в стогу, да на плантации, где он был несменяемым сторожем полсотни лет.
- К чему, спросите, я всё это вам излагаю!
- Да потому, друзья, что понятны ваши трудности в жизни, но хотел бы напомнить избитое нами высказывание, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих. В любой ситуации всё зависит только от нас с вами. А коль совсем невтерпёж, так вспомните о нашем нелёгком детстве и том фантастическом полёте земляка в совсем безвыходной для Назара ситуации, когда ему никто из нас уже не мог ему ничем помочь. Жизнь, знаете ль, заставит, что выше своей головы, пожалуй, сиганёшь. Но не суть.
- Хвала Небесам! Слава Аллаху! Не пришлось нам, его соотечественникам, собирать тогда деньги на венки с надписями: "От суседей"... "От земляков". Но только и слышалось: "Везёт же Назару, как субботнему утопленнику - баню топить не надо".