Вот оно - село! Село! И сердце отдыхает... (Т. Шевченко)
Ранним летним днём на здании администрации поселения 'Конец Коммуны'... жители, вдруг, увидели объявление: '30 июля с. г. в районном клубе состоится собрание стажёров-охотников. С докладом на тему: 'Правила поведения и безопасности - на открытии охоты!' - выступит председатель общества 'Охотников и рыболовов' с 30-летним стажем, тов. Гагакин'.
В связи со вселенским днём безделья - воскресеньем, лекцию пришли слушать не столь стажёры, сколь бывалые охотники, кои сами бы научили того трибуна-охотоведа - уму-разуму. Вразумили бы каждого начинающего охотника-стажёра любым навыкам охоты.
- Сами, поди - с усами, как и всякая, пардоньте, баба... мужику - жена на время! - говорили те перед началом собрания.
Больше всего на то мероприятие, конечно, пришло... с тявкающими мелкими собачонками, под мышками, в шляпках - мадам, которых... будто черти от плиты оторвали. Казалось бы, вари себе щи, пеки блины на здоровье, да смотри за бедовыми своими отпрысками, так нет же ж... то ли женское любопытство, то ли обычная любознательность пробудили в них неподдельный интерес и - любовь к охоте. Хотя... какое-никакое, а свежее мясо от добычи дикой животины всегда было в доме, что утоляло и успокаивало, как женскую меркантильность, так и примитивный их эгоизм. А попробуй-ка, укупи его ноне на базаре. Ведь ополовинишь всю бабкину мошну, к едрене фене, да ещё и тем мясом подавишься: от жадности и жалости - за потраченную подачку Государя, в виде: чёрт-те... кем и как начисленного пенсиона.
А вот этих, квохтающих тёток, точно уж... видеть в клубе никто не ожидал, а в особенности: сам докладчик, так как в присутствии оных лиц женской наружности и девичьей приятности, этому 'скромнику'... было неудобно вставлять в свою речь: аршинные, трёхмерные, матерные словечки, от коих: воробьи хвосты на лету теряли, кошаны с высоких дерев и крыш падали, оставляя поломанные когти на коньках домов.
- Ах... Божечки! Радость у охотников была таковой, что даже псы, срываясь с жёсткой привязи, неслись с будками по улицам чёрт-то куда, унося цепями своё маломерное жильё со дворов, сбивая ими зазевавшихся сторонних лиц, вкУпе с их же кормильцами.
Да и стоило ли молвить о какой-то мелкой животной твари, если даже постовые, заслышав за три квартала матерщину Гагакина, свистками давились; что от угроз председателя даже лодки под браконьерами из китайской резины рвало в клочья. Ага... в лоскуты! И вот... не дожидаясь, пока в зале рассядутся слушатели разного пола, возраста и положения, трибун защиты природы, не имея практического опыта проведения таких мероприятий, стал зачитывать всем охотникам речь, так схожую с обвинительным актом прокурора.
С листа.
Ведь ему только и приходилось выступать пред небольшой аудиторией, где-то: на берегу пруда или водохранилища, когда рыбаки варили шулюм, собирая пикничок - 'на троих'... Там же, на водохранилище, он организовал и свой нелегальный бизнес, за который, в неких странах, ранее отсекали руку или большой буквой 'В' клеймили лоб железом. Кудесник сей, ядро бы ему в задницу, не трогал лишь браконьеров, которые и вылавливали для него ценные породы рыб и там же её коптили, дабы та на берегу не протухала.
Самому же начальнику оставалось лишь доставлять копчёную рыбу на продуктовые рынки, где та у гражданок была таки - нарасхват.
Гагакин нёс расходы лишь за вонючее дрожжевое и дешёвое пойло, коим снабжал рыбаков, доставляя единственную им радость, дабы те не так морозили своё седалище в лодках-лачугах, а самогонщикам и рабочие места - в кризисный период. А когда, спрашивается, в государстве нашем были бескризисные времена и экономики. И вот... по вечерам, за версту от селения, называемое - 'Перекопное'... доносилсь уже с воды удалая рыбацкая песнь: 'И за борт е-я бросает, в набежавшую волну!'...
- Коли Бог даст, - начал мягко стелить Гагакин, - то в субботу на территории Губернии откроется охота на пернатую дичь, пересекающую нашу местность и летящую к местам их зимовки. Я уже, blajcha mucha, вижу горящий глаз охотника! - смаковал охотовед. - А то есмь большой для нашего брата, с ружьём, праздник, коего хотя и нет в календаре, но с ним не может сравниться ни один из указанных там праздников: ни Новый год... ни Первомай - это ничто, в сравнении - с Днём открытия охоты! Все же другие празднества и пиршества являются для нас - трудовыми буднями.
Серостью...
- Многим из вас, - продолжал тот, потея, - как и мне, целый год снятся: зорька и вечёрка, когда с ружьём и в болотных сапогах, стоя в ледяной воде, стуча зубами, поджидаешь заблудившуюся перелётную птичку, пропади она пропадом, вместо того, чтоб зоревать в стогу. Да хошь, к примеру, и с чужой ненаглядной певуньей, дык... в тепле же. Шучу я, гражданочки. Шуткую-с... Извиняйте, так как глаз у нас теми праздничными днями заострён всегда только на дичь. Ведь такое событие бывает - раз в году. Это и лечение мужской депрессии, это и своего рода - шокотерапия. Азарт. Потому мы с вами и охотники, чтобы терпеть тяготы своего статусного положения в обществе, а иначе бы мы, пардон, подле ваших бабских юбок - с ума давно уже спятили.
- Не надо, однако, заранее, - с духовным воодушевлением продолжал Гагакин, - по поводу наступающего праздника бить в грудину и горлом орать: 'Урряя!'... Это же для нас не только радость и веселье, но и большая ответственность перед обществом! - резюмировал докладчик. - Ведь в последнее время мы видим некое пренебрежение правилами охоты и сложившимися устоями проведения праздника - этой исконно-русской на Руси традиции!
- Так, вместо выстрелов по летящей птице, мы наблюдаем огненный шквал по пустым бутылкам, а это, уважаемые братцы, называется - загрязнением окружающей среды. А ещё и, созданием военной ситуации в пограничной зоне, рядом с жильём сельчан, которые только и поглядывают на нас с нескрываемой злобой, слушая ту ружейную канонаду. А известно ли вам, товарищи охотники, что многие крестьяне-хлеборобы предпочитают в этот день по холодным погребам от вас хорониться. Отож... прятаться. Негоже нам так поступать и искать для себя какого-то ворога! Негоже, ибо иногда люди ошибаются, называя свою жизнь скучной и серой, но как желание красивой жизни нас затягивает на самое дно. А у кого из нас, подскажите, нет гена эгоизма, но не так же по-хамски вести себя в чужом поселении? <...>
- Берега же... после несусветных ваших глупостей горят от стекольной разноцветной тары уничтоженной посуды. А результат ваших гуляний - печальные последствия. Сами же потом видите: массу разбитых, покорёженных и утопленных в водоёмах машин, потерянных ружей, отстрелянных на руках и ногах пальцев. Вот-вот... вижу, вижу, что сами скрываете культяпки - в карманах своей одежонки.
- Господи! Что уж... теперь-то прятать свои шаловливые ручонки в портках, коль мы знаем тех, кому и в носу то нечем поковыряться. Это надо же... было, к примеру, додуматься охотнику с двадцатилетним стажем, Лобачу, разогнать автомобиль 'Ока'... с двумя девицами на борту - до сверхзвуковой скорости, чтобы взмыть с высокого брега Узеня в небо, под облака, словно горьковскому буревестнику, яркой молнии подобно. И парить... реять над водой, а потом, мать честная, камнем рухнуть в пучину реки, завалившись бочиной на дно речное.
- Скорость, - сказывают, - была таковой, как бы этот урод нашего автопрома падал с горы Арарат. И что бы вы думали - яко с пернатых вода. Это хорошо, что сумели вынырнуть. Это благодаря Господу Богу, что всплыли, не успев даже портков со своим исподним замочить! Надо же, что сам дивлюсь... удивляюсь! Как повезло. Либо они в церквушку до празднества ходили, крепко молясь Кресту, ибо ни царапины - на мятых лицах! А вы говорите, что Бога нет! Охотник молвил, что, мол, спужаться даже не успел! Что это, коль не везение! <...>
- Ведь сколь раз я вас, братцы, предупреждал, чтобы вы упивались не лёгкой добычей тощей перелётной птички или, скажем, полудохлого какого гуся, а более всего: осенней чудо-природой, красками её, запахом, как некогда упивался Саша Пушкин любимой своей, унылой порой - 'очей очарованье'... чего вам уже до того года не увидеть длинными зимними ночами на маменькиной тёплой печи.
- Но стоило ли так упиваться вам народным крепким. В колхозе, вишь ли, нечем зябь поднимать, пахать. А тут по дворам пошла гулять компания с теми девицами, которые сами только что, с Божьей помощью, всплыли, с мольбой - вытащить их средство передвижения из речной пучины. И представьте - нашлись в посёлке таковые жалостливые граждане. Мигом нагнали к реке всю технику, что была в селе, аж... полтора 'Кировца'. И вытащили, скажи, таки... тот выкидыш расейской цивилизации.
С самого дна.
Всё бы ничего, да лишь одна девица до сей поры ездит по бабкам и лечится от чрезмерного заикания. А ведь могла быть и ныне хлопцами любима. Однако, слава Богу, что все жаждущие экстрима, хлебнув глоток адреналина, остались живы... и казалось бы, всё - угомонились, в конце концов. Так нет, всё по бабам, всё, таки извиняюсь, по бабам и чужим гнёздам, где, возможно, чистит стволы своего ружья такой же брат наш, охотник то! Ужель, думаете, проявит к вам жалость!? Не думаю... Не картечью, так солью возблагодарит за визит в его хоромы.
Тут-то и заскрипела входная дверь, и в клуб ввалился с расстёгнутым гульфиком, спереди, упомянутый лектором Лобач. Видимо, выпивши был. И прямо с порога клуба, желая привлечь к себе максимум внимания собравшихся, матерным слогом заявляет.
- Ты почто это, гражданин Гагакин, небыль здесь на меня наговариваешь! Нечто не тебя, мать честная, Варфоломей застукал на сене тот год! Ты что мелешь то... болтун! Оконфузить меня хочешь в глазах общественности! Так не выйдет у тебя ничего, ибо я найду ту Надюху, с которой тебя застукали! Ты ищи для себя, ненаглядного, алиби, что не был на ней сверху, а я найду все улики супротив тебя, что она была под тобой внизу. Ага - для прокурора! Звать скорее суда Варфоломея! Варфоломеюшку звать, ибо он честен и правду-матку рубит с плеча!
- Он нас, - кричит, - рассудит, и он-де подтвердит, откуда такие, вдруг, подробности для любопытных масс всплывают! Ты же сам, хренов охотовед, методом проб и ошибок, весь год подбирал хромосомы для неё, как путёвый, чтоб она родила тебе мужика! Какой там бес! Какое ребро! Возрастное дряхление старого вонючего клопа ужо, а он, прохиндей, всё туда же! Всё туда же, брехливый пёс!
- А кто, скажи-ка всему нашему сообществу охотников, месяц целый на больничном режиме скрывался от глаз людских! Не ты ли!
- Ты Гагакин не морочь людям голову! Скажи, спасибо, что корову на Крестьянской держишь, а то и фингалы свои не на кого было бы вешать! Лехтор, мать честная! Корова, ишь, его боднула! Корова, вишь ли, его на рога подняла! Да, не корова, а как есмь - Варфоломей, механизатор наш... самого широкого профиля! А то, ишь, нашёл работёнку, вся жизнь у него - праздник! То охота, ишь, то рыбалка.
И так круглый год.
- Зимой с бабами на охоту и по баням на заимке Полевого пруда, где устроили себе приют разврата, а летом по прудам, да по прудам, где каждый куст, что тебе комната в особняке! Тебя, Гагакин, скоро вот такие интересные молодки поймают, портки снимут, да кастрации подвергнут и все, как есмь, твои семенные органы - оттяпают! Ха-ха-ха! Ежели не они, так я тебе искусственную аденому простаты сделаю, чтоб не валил с больной головёнки на мою, здоровую!
- Я тоже, брат, чей не дурнее тебя! Ох, и докатаешься! Ох, и дорыбачишься! Ох, и доохотишься! Носить - не переносить тебе юбок шотландских, и вчерашнее пиво будешь сливать, яко, пардон, та баба с мордовского Камешкира! Меняй скорее ориентацию и пол - на девичий! Ха-ха-ха! - закатился Лобач.
-Ха-ха-ха! - закатились и все в зале.
И лекция была сорвана. Однако, все аплодировали уже не лектору Гагакину, а охотнику с большим стажем, Лобачу. А хлопали то, как в Большом театре, так как беспощадная правда одного из охотников, в конце концов, победила лицемерие самого председателя общества.