Аннотация: Не надо говорить и кричать о Любви, а надобно купаться в ней.
Вот, вроде, всем ясно зачем дамы едут к морю.
- Ну, конечно же, - скажете вы, - купаться, да загорать. А уже отдыхая, в компании крепкого мужского тела, на круизном лайнере - припеть, либо махнув на экскурсию в Абрау-Дюрсо - припить!
Что же ещё...
- Боже! А всё же, братцы, простое женское счастье существует, и я не единожды в том лично убеждался. Докладываю.
В двух словах...
Любо, знаете ль, дорого, смотреть, наблюдать, изучая красотою наделённых женщин: таинственных и сексуальных, недоступных и притягательных, временно оккупирующих на юге: пляжи и бассейны, катамараны и яхты, кофейни и кабаки. Глядишь... а на наших глазах куртизанки выбрасывают за ненадобностью, к чёртовой матери - в морскую пучину: циркониевые лечебные браслеты и всевозможные стимуляторы половой активности, что им мужья в чемоданы запихивали. Заталкивали.
Ага... туфлей.
Да-да... известное всем дело. Кто бы, граждане, это отрицал. А море все эти подаренные супругами вещицы проглотит, так как оно умеет хранить тайну.
И вообще, мужики, в этом кипящем котле юга, где постоянно искрят и бушуют страсти, павы наши просто заново рождаются. Смотришь... вроде, тихоня, а с первой же попытки превращается - из серой малахольной домашней, тихой, в бигуди, серой мышки - в прелестную царевну-лебедь, с причёской, чёрт побери, а-ля Жанна Агузарова.
Это, братцы, жёны дома хворые, да совсем болезные. Не верьте. Обманут. Глядишь... прямо - при смерти, что и не дышат. И плющит их, и таращит, и колбасит.
Ага.
И их притворство кажется натуральным, ибо маются богомольные: то депрессия, то душевная боль, то подагра, вишь ли, их мучает. А спроси, что это, мол, за болезнь и где её можно пальцем пощупать, так ведь не каждая и ответит. И вот, опоясавшись лечебным поясом какой-то дохлой псины, либо изъеденной молью, да дурно пахнущей нафталином шалью, гнутся... охая и ахая, аки бабки - на колхозной грядке.
В позе буквы - "Z"...
- Так вот фиг, братья Христиане! Не угадали-с... Всё, хлопцы, гораздо глубже и намного забавней. Сплошь ложь и враньё, так как курорт перерождает женщин и становятся они там совершенно иными... и любого шерстяного нацмена, либо дошлого альфонса эти, ослепительные сучки-липучки, просто заласкают и опоят своею любовью.
Вам и не снилось.
- Да уж... куролесят, таки... куролесят. Так, скажу, курортничают, что лёд становится горячим. Такой стрип-дэнс, на асфальте, им выдадут, такой стриптиз или вальс любви закатят, на столе, что и молодицам, при всём желании, оное не под силу отплясать и не сбацать.
Задохнутся... упадут.
- Ха... Вот, скажи, зажигалки!
Вот, ветрогонки! Вертячки! Отож... загадки, чёрт возьми! Кто - на нервах. А я, таки... в панике. Такие любого загоняют до инфаркта. Кажется, анафеме бы оных безрассудных мадам предать, но за что, спрашивается...
За то, простите, что борясь с противоречивыми своими чувствами, иная и втрескается в крепкого и здорового загорелого иноземца. Так это же, любезные мужи, влюблённость - тут не поспоришь... и сердцу не прикажешь. Это же не какой-то железный и бесчувственный ржавый агрегат, а живой, пульсирующий со всеми иными, орган, перекачивающий кровушку с головы до ноги.
- Ага... до мизинца.
- Уффф! Ёшкин кот! А дух то и ныне перехватывает.
Да мне ли вам то объяснять...
- Так заколотится, бывало, так забуянит, что только и опасайся за рёбра. Переломает, погнёт... выдавит - к чёртовой бабушке. Вот и мне, однажды... заменили три ребра на протезы... из, чёрт-те какого, сплава-металла. Я то поначалу грешил на бойкого и резвого коня, который рвался, помнится, к жеребухе - в яблоках, да,вроде бы, нечаянно приложился к моей грудине.
Копытцем.
Респект эскулапу, который развеял самые ужасные в отношении скакуна мои мысли и подозрения, когда я осуждал и обвинял ту безрогую скотину в членовредительстве, только и сказав.
- Это, брат, только - от любви-с... Не иначе.
А ведь, не найди он оных оправданий тому мерину, я бы его в распыл пустил. Ну-с, к примеру, револьвером.
В лоб.
Что же касаемо южных ночей в Геленджике. Темны-с... они, что и в Сочи. Только светляки и бомбардируют, а пикируя, освещают дорогу к милой какой - кривляке-ломаке.
А вечером смотришь, таки... резвые поволжские наши кобылицы, просто галопом летят на танцы с бычьей похотью и настроем, выпучив глазищи: век не жравших - каннибалов, миллион раз демонстрируя пред тобой изящные на шпильках ножки, что не остановить.
Не усмирить.
Их круженая, на курорте, головка никогда, видите ль, с телом не советуется.
- Ой, держите моё новое пенсне! Конечно, стратегическое нетерпение! Ох, уж эта женская стать ловкой и гибкой лани, а эти ноги, ножки, каблуки, каблучки...
С ума сводят.
- О, Дева Мария! Так и мельтешат, создавая затор и пробки. Так, горными козочками и сайгачат, с задором, возле отеля в поиске: любвеобильных самцов, так и лихачат с азартом в поимке: особей-производителей. Рвут и мечут...
Рвут и мечут...
Будто, скажи, все гурьбой - на нерест идут.
- Мать честная! Так и дрейфуешь в том содомском шабаше, таки... шарахаешься от точёных, на каблуках, фигур из стороны в сторону, ибо, того и гляди, в отбивную превратят. А кому, скажите, хочется, в отпуске, оказаться решетом от острых и длинных тех, дамских шпилек.
Посему... залезешь на тумбу у фонтана, дабы не утонуть в оном водовороте ночных развлечений и зришь сверху зорким соколом за добычей, поводя оком на ту, которая каблуками высекая огонь и пламя, уже рвётся с дымящимися подошвами - в твою сторону.
Без сомнений... зануздать.
На ночь.
При этом... создавая бровями такую масштабную турбулентность, что, того и гляди, тушку твою в фонтан снесёт.
И волной накроет.
Только и реагируй на какую-либо: гадость или гнусность, что может замутить чужая и экзотическая для тебя фифочка - в отношении незнакомой для неё персоны. Уж... если своего ближайшего родственника переводит в забавную рогатую и лесную, для всех, животину, то ты в руках той матрёшки, вообще, игрушка.
Для временного потребления.
- А как же, спросите: совесть, семейные обязательства, супружеская верность... в конце концов.
- Да какой, к чёрту, долг, какие предписания, какое семейное положение! При виде бескрайнего синего моря и толпы голых торсов и их надутых южным ветром плавок, всё из башки разом улетучивается и испаряется, что они забывают даже вашу фотокарточку.
Анфас.
Благо, что мой опыт позволяет раскусить и отличить настоящую стерву-дьяволицу, да и любую ведьму от несколько запутавшейся гражданочки - в перипетиях жизни передряг. А потому, видя, как порозовевшая щёчками и с затуманенным взором, окольцованная горихвостка, в тряпочках от Гуччи, выпорхнула из мужского номера-люкс отеля "Барракуда"... то естественно, резко торможу.
Пяткой.
- Вам, гражданочка, - вопрошаю, - верно, помощь нужна-с... Вас, - говорю, - может сопроводить до вашего нумера или может по кругу, в танце, пройдёмся-с...
Ага... как же, будто львице на хвост наступил. Отож... Смотришь, только и вильнула красивым бедром и грудью, навыкате, скрывшись за поворотом, будто в небо та крашеная легкокрылая голубка взмыла.
- А что можно было тем поздним часом о красотке думать... Наверняка, - рассусоливаешь, - за советом каким к опытным ребятишкам обращалась.
Не иначе.
А посмотрев внимательно на часы, свободную от силиконового бюстгальтера грудь, расположения номеров и её, обрамлённую золотом ручку, непроизвольно начинаешь думать о причине явления пред тобой обручённого того женского лика.
И волна негодования обрушивается... в пространство.
- А эта курица безмозглая, спрашивается, хоть понимает, что она, вообще, не сколь бесстыдствует, сколь грешит. Матерь Божья! Прелюбодействует. А ведомо ли, - произносишь, - её супругу, этому лосю лесному, что его жёнушка, шастая ночами по чужим номерам, рискует жизнью своей.
- А знамо ли тому, зверю сохатому... с ушами осла, что без сопровождения, его жёнушка может здесь сгинуть, тем паче - среди отдыхающих ревнивых ветрениц и чем-то всегда недовольных и разношёрстных мадам.
В секс-круизе.
Ведь освежуют, как свинью под Новый год и, будьте-с... любезны.
А чуть позже, узнав из каких-то, неведомых источников, о моей учёбе с её супругом, то сексуальное тело застаёт меня своей откровенностью... врасплох.
- Вы, мол, гражданин хороший, - мило сказывает, - не передавайте уж... шумному моему мужу, что видели меня здесь, на курорте, ибо я в Турции должна быть. Вы не подумайте, дескать, чего плохого, пошлого обо мне! Я, - плачется, - насколько это возможно, полюбливаю супруга, а вот как окунулась в сказочный сей, волшебный мир, так не поверите... минутную бабью слабость проявила - согрешила, не осознавая и не желая того сама.
- Бес, извиняюсь, де, подтолкнул! Черти, пардон, верно, попутали! - высказывала всё это она, вдруг, ни с того ни с сего, роняя на мою грудь слезинку.
- Вот же ж... зараза, - думал я, слушая ту исповедь, - вот же ж... рептилия! И как слезинку то смогла выдавить из бессовестного своего ока! Чудеса! Расцвела то, гляди, как в замужестве! А муженёк, поди, ни сном... ни духом!
- Отож... доверяет, видимо! Он покоен и радостен сам до безумия, что жену выпроводил из дома. Мне ли... того ходока не знать. А с другой стороны, как такой, пардон, бабёшке можно не доверять, коль она учительница.
Уж... если педагогам не верить, то тогда кому.
Медичкам...
Однако, это я так думал, скрывая ухмылку и праздные мечтания, избегая и гася в себе пошлые и скабрезные мысли, невинно провоцирующие сознание, всё сильнее разжигающее чувства мои, похоть и страсть.
- Господи! - бормотал я себе под нос. - Вот же ж... Дьяволица! Не введи меня в искушение! Ведь в кому впасть от этой кокетки... можно! Изыди же, греховная страсть! Изыди! Блуд всё это. Блуд. Не допустите, ради Христа, Отцы-прародители! - бормотал и нёс я себе под нос себе ненужную ахинею и дикую чушь.
Хрень.
Сам же невольно... инстинктивно, рассматривал пред собой ненасытную, роскошную молодушку, вдыхающую полной грудью морской воздух, насыщенный диковинными запахами. Да и как можно было не дивиться той женской красоте, когда воочию видишь, как сам окружающий мир курорта раскрывает дремлющую годами - природную неуёмную энергию и веками скрытый потенциал этой сказочно-чувственной, дьяволицы.
Этим энергичным, чертовкам-мармеладкам, помогает всё: и прикованное к ним мужское внимание... и сама природная чувственность, что губит в них святость, праведность и благочестивость. Весь этот курортный круговорот деморализует и развращает отдыхающих наших синьорин, подталкивая их в яму.
В пропасть.
А у меня, представляете, мужички, земля тогда ушла из-под ног. Начался переполох мыслей и тут же явились: смелые и довольно пошлые мысли.
- Та... о чём вы, мадам, вообще, говорите! Неуж... я неадекватен или бешеной семьи ребёнок! Ужель я не понимаю влияние юга, солнца, моря... на подсознание такой молодки, яко вы! Просто краля! Я, понимаете ль, - сказываю, - просто сражён вашей красотой!
- Хе-хе... Уж, - говорю, - мне ли не знать, что жизнь - это не коробка с шоколадом: "Рошен"... Да и с вашим суженым, видите ли, у меня давно нет причины общаться. - отвечал я, успокаивая ту молодицу. - А вот с вами, - говорю, - мы всё же выпьем кофе. Непременно... откушаем и лучшего коньячка.
Выдержать то всё можно, братцы, но не добровольно же... И мы отдыхали. И вот тогда я, благоверные, пропал... Мы расслаблялись, оттягиваясь по полной. И в угоду оной ретивой бестии, я срывался и так вытанцовывал, что портки, вместе с исподним, трещали по швам.
Ага...
Нет, ковров из бегоний и георгин я пред той кралей не расстилал, но как было мне приятно, когда моя новая знакомая заноза роняла, таки... слезу от умиления, когда я крался в ночи к её двери по проходу, аки кот блудливый, держа в зубах сорванную с клумбы хризантему или розочку, чтобы её чмокнуть в пухленькую щёчку или одарить страстным поцелуем.
- Ну-ну... Дерзить мне...
- Ой, я вас умоляю! У нас с вами, думаю, разные религиозные взгляды. Будя уж... используя запылившиеся в архивах аргументы, косится на чуждую вам личность, желая её порвать... уничтожить. Унизить. А скажите, пожалуйста, кто из ваших близких мужчин, и мужиков настоящих, не хотел бы... от одной любви уйти к новой своей Мечте! Я, к примеру, таких не встречал. А если я, к тому же, ещё и персона с высоким эго.
Отож...
И я уходил... по ночам.
Вот оно счастье и что может быть его слаще. Эту миленькую сеньору нельзя было разочаровывать, а потому я видел, как она на глазах хорошела; я удивлялся, как она, при мне, молодела.
Да и как, скажите, не цвести, не расцветать той госпоже, чувствуя это, чудо Христово, когда луч южного Солнца касался гладкого упругого её стана, когда бархатное тело ощущало прохладу набегающей волны морского прибоя, а кроме всего, эти похотливые взгляды самцов, разом напяливших на себя овечьи шкуры, и пожирающих своими окулярами женское томное тело.
Кто же из вас, сударыни, вообще не любит мужиков, так те потому и ноне не замужем. Однако, это ваши проблемы и мне чихать на них.
Женщина должна быть всегда удовлетворена... и не только духовно.
А не согрешить на юге - это, скажу вам, подвиг!
Можете сколь угодно судить меня, и Бог знает кого ещё, но вся правда в том, что любая женщина устаёт от семейных отношений, её обязательств и быта. А кто, скажите, как не я, из её окружения, должен был ей помочь во всём. И я то красивое тело радовал, баловал и сопровождал. Я понимал её, как никто другой, с отеческой любовью и заботой ухаживая за приятной и желанной мне наружностью. Откажись же от эскорта я, таки... свято место пусто не бывает.
Сами знаете... Закон гор.
На смену мне пришёл бы тот самый, медовый массажист Рамиз. А азиат любил всех подружек лишь тем местом, где молнию в портках застёгивал. Там у него и мысли о регистрации брачного союза со всеми зарождались.
А вы, к примеру, у той любезной и прелестной особы спросили - с кем ей приятней звёзды на небе считать, пребывая в экстазе от вспыхнувших, вдруг, чувств-с... когда мы распаляясь, возбуждали друг друга. Нежели желаете, то спросите любого пасечника, который объяснит вам, как отличить настоящий мед от фальшивого, так и любая женщина отличит неподдельную искренность в отношениях от фальши, лжи и обмана. Не это ли милое Создание в безлунные ночи шептала каждый раз мне в ночи.
- О, мой кумир! О, божество!
- Нашла, - думал я, - божество! Нет-нет, а всё же думал я и о бывшем своём сокурснике, который работал в адвокатском кабинете в Пензе, высылая нам гонорары, дабы его очаровашка, не приведи Господь, не бедствовала и излечивала, надуманные ею зимой: болячки, хвори и недуги.
- А всё-таки стыдно, братцы, да и душе, как-то, не совсем комфортно... Грешно, право. Отойду-ка... я, пардон, помолюсь.
Рефлекс.
Как это всё, что называют изменой, братцы, лечится! Ну, знаете ль, это очень просто исцеляется.
Морем.
Можешь, мужичина, конечно, мне не верить, но если ночью подушку пуховую распотрошишь, вдруг, вылезшим, ни с того ни с сего, на лбу рогом, так скачи конём, поутру, к знахарю - по хирургическому делу.
И если это не патология и не наследственность, то брось всё, братец, к чертям собачьим и присмотрись, наконец, к поведению своей благоверной матрёшке и пойми - хозяйка ли она, вообще, своим кружевным бикини, с закреплёнными на них златыми серьгами, что ноне очень модно-с... и конечно, кармашком для денег.
И не думай, что тот рог, враз, стал ветвиться от избытка кальция.
Но это всё лирика...
Фольклор - это всё.
В милых головках женщин тысяча идей, которые могут сэкономить кучу денег. И первая - это самая простейшая. Ведь и домой, скажи, они возвращаются с той же валютой, которую год копили и у муженька цыганили, выманивая, но только уже с процентами.
С большими процентами.
Будто, скажи, они деньги в банк Бахрейна на время отдыха вкладывали.
Посмотришь, таки... за всё, вроде как, рассчитываются дамочки и расплачиваются. А вот здесь вам, спутники жизни, и вишенка на тортике. Расплачиваться то они, вишь, расплачиваются, но только не - деньгами-с...
А теперь главное, чего я от той чудо-женщины никак не ожидал.
Стал я, люди добрые, замечать, что моя, ненаглядная краля, принялась оставлять меня наедине с самим с собою и, волной морскою.
- Что, за чёрт, - думал, - неужели Рамизка её увлёк... и не только своим медовым классным массажем. Вот, так хитрец-азиат! Вот, прохвост! Дык... вроде как, кроме носа с горбинкой, я у него ничего не видел примечательного. Если только картуз, размером - с поле футбольное. Ужель, всё же нос всему причина! - рассуждал я, рассматривая свою носопырку в зеркале.
О тех своих подозрениях я сразу же выпалил жене.
Не своей.
- Ха-ха-ха! - только и рассмеялась она. Так я ежедневно бегаю по городу и свои объявления развешиваю - об обмене своей пензенской квартирки на аналогичную здесь, в Геленджике.
- Аха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-хах! - теперь уже закатился я, заявив. - И как же ты, радость моя, черноморская, могла до такого додуматься. Это же абсурд! Это какому же, скажи, - говорю, - безмозглому чудаку или идиоту придёт в башку согласиться на подобный обмен, чтобы морской уютный городишко променять на вашу, глухую, хотя и лесную деревеньку! У вас же, окромя грибов, да кусачих ос-кровососов ничего и нет!
А здесь вечный отдых и каждодневные праздники.
Но смеётся, сказывают, тот, кто смеётся последним.
И здесь, видимо, проснулась мудрость русской женщины, складывающей легенды, да сказывающей своим ученикам сказки.
Зря я, право, братцы, над зазнобой той смеялся! Зря я над возлюбленной своей тогда потешался, ибо ровно, за день - до отъезда, пожаловала к нам пожилая пара пенсионеров, являющихся одинокими южанами, которым, видите ль, "не климатило" проживать во влажной, морской зоне, а нуждались те в лесном климате. Век, вишь ли, прожили курортниками... а тут, вдруг, захотелось: воздуха и запахов леса, грибов и ягод.
- Вот вам и тентель-вентель! Каково же было моё изумление, ошеломление, когда нас пригласили смотреть их квартиру в Геленджике.
Посмотрели мы с пензячкой квартирку той Древности... и ахнули скопом.
- Матерь Божья! Хоромы! - только и вымолвили разом.
Я то думал, что это очередная в моей жизни афера, с которой пришлось бы ещё и в отпуске разбираться, но на следующий же день за моей жеманницей заехали старички и они рванули, в чёрт-те какую, пензенскую глушь, дабы осмотреть их будущее новое жильё.
Так... они там и остались, официально оформив сделку в нотариате.
Вот, откуда, скажите, пожалуйста, в нашей русской женщине, такая прыть, такая хватка, да практицизм с такими сомнительными ходами, граничащими с авантюрой. Ведь никому из мужиков и в голову не придёт такая чудная мысль. Какой чёрт инициировал оную гордячку на такое действо, заложенное, видимо, её генетическим кодом.
Вот мне, кто-то, не хочет верить.
В том то и дело, граждане, что была заключена сделка. А я всё убиваюсь, что не мне, мужику-юристу... с большим стажем, голову посетила оная затея, а какой-то, пардон, плутовке.
- Вот вам... и учительница! Вот вам... и педагог - земли Русской! Начиталась цаца на уроках сказок, да и решилась на оное действо, и напечатав, втайне от мужа, чемодан партизанских листовок, махнула на море. И не только себя показать... и не только поразвлечься. Вот она женская практичность.
Вот она женская прагматичность.
А вы говорите, что чудес на земле не бывает. Ещё как бывают. Всё заканчиваю, так как начинаю грызть ногти, ибо жаба душит. Вот-вот... к чертям собачьим, задушит.