Аннотация: Я слишком красив, чтоб раньше времени умирать...
Общага
Кто из нас, граждане, не обитал в специализированных жилых помещениях... типа студенческих общежитий, тот и к старости, верно, жизни не познал.
Кто даже не вселялся... и не проживал в них, всё одно... знают и о разношёрстном там контингенте, и о сложившихся моральных устоях, не всегда, правда, совпадающих с Заповедями Закона Божьего или сводом принципов Морального Кодекса строителя коммунизма, кои моё поколение знает, как 'Отче наш!'...
Однако, общежитие оно и есмь - общежитие.
Это равносильно колхозу, где всё, вроде как... общее, кроме, пожалуй, полюбовниц, зубной щётки, грязных, рваных и вонючих носков, да у девиц - маменькиных чулок с панталонами и рейтузами.
У кого-то оное жильё ассоциируется с постоянными пьянками, у кого-то - с диковинным, вавилонским развратом, причём, с блудницами... отовсюду - со Всeя матушки Руси.
У студента ж... Серёги Отёкшина далеко не лестные представления об оном заведении были совсем по-иному поводу... Никогда он не возносил общагу с благоговением и пиететом... как сие делают другие, а до сих пор только и поносит её, да хает самыми последними, что ни на есть:заборными, кабацкими, матерными эпитетами и метафорами, что даже у меня, злостного матерщинника, уши вянут, сворачиваясь то в толстую кубинскую сигару, то в луковый рулет - со смясом.
-Почто так?-кто-то спросит.
-Дык, отвечу...
Для того, ребятушки, надоть просто вселиться в общагу, что он и поэкспериментировал однажды с собою, что он единожды и сделал, временно устроившись туда, когда поругался с родичами, чтобы потом всю жизнь вспоминать, да клясть, на чём свет стоит, те полтора месяца, кои находился он в замкнутом мирке - средь чуждого ему люда, да ещё и на правах бездомного пса.
Верите ль...
Икота до сих его мучает, о чём по трубе и жужжит постоянно мне в ухо, аки шмель лесной, что ему, вишь ли, хохлы мешали там красиво пожить, да погулять, порушив дерзкие его мечты в отношении молоденьких абитуриенток...
И при чём тут хохлы... не понятно. Я ему устал объяснять, что общага - это не барские... родительские их хоромы, а помещение, где под крышей кантуются, тусуются и болтаются простолюдины, кому приткнуться некуда... чьи места только на привокзальных лавчонках, с чужими девчонками-мордовками.
Понятное дело - студенчество...
Поначалу, глядя на молоденьких девчушек или на то, что называется кровушка с молоком... и даже со сливками - глаза Серёги извергали огонь и метали молнии; всё то Отёкшину было интересно, что хлыщ слюной исходил, захлёбываясь ею; где до потери пульса он, хоть и временно, но был счастлив.
Что касаемо... моего убеждения, то вселение в общагу, было - глубоким заблуждением друга, где всё зависело от сожительства со студентами, должными делить с ним жилую площадь. А самый дельный мой совет - правильно задать там направление ветра... и только тогда душа развернётся баяном, и только тогда мурашки по коже и бабочки в животе, и только тогда под окном - будут петь соловьи.
Всё, скажи, так и вышло... по-моему.
Как в воду глядел.
Прекрасно зная, что дружок - из местных, комендант решил нам обоим подкузьмить, подобрав ему в одной из комнат... пару 'паршивых овец', а скорее 'баранов', дабы Серёга сразу прочувствовал и разочаровался в ихнем общественном жилье и, сломя голову, сбежал, к чертям собачьим, домой - в объятия родной маменьки.
С местами то всегда была напряжёнка.
Припомнится ж... как впервые он радостным влетел в комнатку, и - застыл... заворожённым на пороге, так как там уже сидели, аки воробьи на жёрдочках... у окна, на кроватях, два чубатых хлопца в цветастых, навыпуск, рубахах-вышиванках, фирмы, верно, 'Кастусь'...
-Тю... Либо братья-громадяне меня опередили, пожаловав в Поволжье!-преждевременно от радости залопотал Серёга.-Что ж... это вы в харьковский то ваш, хвалёный, юридический не поступали, а сюда, вдруг, припёрлись! Ну, таки здоровеньки булы! Выходит, что вместе нам туточки, обучаясь, и квартировать! А что это вы, товарищи, ноне обряхались в рубахи... да с петухами? Вродь как... и праздника то никакого нетути.
-Таки... давайте знакомиться... А то не комильфо как-то... новоселье всё же! Не собакой же смотреть друг на друга! Что перья то теперь пушить, да 'надувать!'-встрял в разговор и я.
-Володька Хватаймуха!-молвил один хлопец, надутый, что тебе мыльный пузырь, будто заразился чесоточным гриппом, протягивая Отёкшину и мне руки.
-Феденька Крошкевич!-бубня под нос, представился и другой грустный парниша - пряча, почему-то, обе руки под своё объёмное седалище, схожее с кормой речного буксира - 'Петрусь!'.
Такого поворота событий мы, братцы, вообще, не ожидали... Просто - цирк с расписными иноземными конями!
-Отож... Значит, Володимир и Хфёдор!-сказал я.-Вот, это будет по-саратовски... А то детсад какой-то- 'Володенька!'... 'Феденька!'... Гикнуться можно, сдохнуть просто... в рассвете сил! Выходит, что вы издалёка! Один Серёга из вас местный - ему и придётся харчи для всех вас добывать! А почто грустны то... будто пережили две войны, три автомобильные катастрофы, да неудачную женитьбу с Пугачихой... и её скандальными разводами!
-Ты бы, товарищ Фёдор, позволил мне, как почётному саратовцу, у окошка расположиться!-вежливо попросил Серёга украинца Крошкевича.
-Тю... Ни!-спели студенты нам одновременно... в унисон.-Кто первым из хаты бежал от бати, того и оконце с цветком, и солнцем - у кроватей!
-Хе-хе!... Отож... Стихотворец, однако! Да!-загоревал тот.-Скорее своим ходом Ильич покинет Мавзолей, чем вас, хохлов, уболтаешь на какие-то для себя преимущества! Ладушки... Ничего... Начнём жить, а потом разберёмся! Служба на Северном Флоте... всем университетам - университет... и то сдюжил, а туточки - чей не ракетный подводный крейсер стратегического назначения!
С вида - это были совсем обыкновенные, нормальные студенты, но какие-то, скажи, непроворные и слегка тормознутые хлопцы - в своём коконе, в своей оболочке, в своём футляре... каменного века.
А их нытьё нас сразу насторожило...
Тогда-то и возник первый конфликт интересов с теми, у которых и интересов то никаких, практически, окромя учёбы, сна и жратвы, не было, а потому и отношение к жизни друга резко контрастировало с позицией гарных хлопцев к ней.
-Вот чудо! Надо же, как вы быстро спелись! Наверное... вместе в детстве пили козье парное молоко!-вымолвил тогда мой приятель Серёга.
Однако, полбеды - не беда.
Беда случилась тогда, когда эти 'валухи'... впоследствии, тонко намекнули Серёжке, что посещавшие его сочные студенточки с приятелями мешают, якобы, их творческому процессу изучения русского языка, а затем уже и втихаря стали создавать ему условия, кои были несовместимы с устоявшимися в институтской среде традициями и понятиями: 'Лучшие годы - студенческие годы!'...
И это, братцы, в то время, когда каждый из нас, розовощёких молодых и породистых азартных молодцев, словно жеребчики и кони, были охочи до новых ощущений;очень уж охочи, пардон-с... до страстных и залётных баб! (В. Даль)
Тогда-то, и завезли родственники отпрыску своему в китайских мешках картошки, занесли целую батарею банок с разными солёностями, дабы не исхудал их мальчик, чтоб не истощал на чужих харчах родной их самовольник. Складировали всё под кроватью, да в кладовке, чтоб на всю, значит, зиму хватило...
А тем временем...
А отношения между сожителями накалялись и достигли уровня плинтуса... и ведь не было никакой возможности вытащить эту ситуацию на поверхность, разобраться в ней... и прийти к взаимо-выгодному согласию.
Мать-перемать!..
Онаго безобразия, провокаций и хамства, граждане, ни Отёкшин, ни я, ни уж... тем паче - Опухшин, от этих упырей потерпеть не могли. К тому периоду жизни Серёге и в экипаже то осточертела чисто мужская компания, так ещё и в нашем, саратовском институте, он должен был играть по чужим правилам, на другой скрипке... и ещё сносить оных жлобов в комнате.
Сколь дружище не объяснял, что неловко, дескать, ему по ночам одному засыпать, ибо некому, мол, даже одеяло под ним подоткнуть иль поправить. Всё бестолку... Полнейшее непонимание чужого и чуждого им дискомфорта.
-Ну, право!-сетовал Серёга.- Что уж... вы, как жуки навозные, как малы дети... Чесслово! Могу же я самостоятельно позаниматься, поучить, в конце концов, знакомую институтку... усладу глаз моих - языком владеть! Каким... каким! Ведомо каким - немецким! Как клопы, ей-Богу! Дальше перукарни не хаживали, слаще поцелуя бабки не знавали! Не могу ни выгнать, ни укалякать вас, чтоб кино новое в городе посмотрели... Це ж...-говорил он.-Со своей стипендии, в пятьдесят пять рублей, скопил я полторы копейки, кои выделяю, чтоб циркачки вас баловали! И что вы... за люд такой - законсервированный, аки иваси - в банке!
-Да нет же ж!.. Будя!.. Терпению конец! Скорее гей забеременеет, чем я перестану наслаждаться прелестями... и студенческой жизни тоже!-сказал, помнится, мне Серёга.
И действительно, просто паранойя! Сумасшедший дом! Более неприличного поведения студентов мы от братьев с 'Незалежной' и не ждали, ибо за три года изучили их натуру и на службе! Однако, проглотив слова 'товарищей'... которые были нам не товарищами... вовсе, обиду таки Серёга на съёмщиков комнаты затаил...
-Пусть,-говорил Отёкшин,- они ныне ухмыляются, а завтра я поугараю над ними; они ещё попомнят это, полетают у меня в агонии по комнатушке - молью голодной, питаясь хитином, да кератином!
И однажды...
Случилось такое, что Серёга на длительное время завис в городе у местной 'мармозетки'... а явившись в комнату, и заглянув в поисках тапочек под свою койку, только и произнёс...
- Святая Русь!-закатил он глазоньки к облезлому потолку, схватившись за сердце, что навернулась слеза скупая.-Это, что же, братья-славяне, у нас с вами получается... Оказывается, что выживали вы здесь, умники, не на хохлацких галушках и драниках, а на моих картошкаx, не забывая, гля... ещё и посолониться помидорами с огурчиками доброй матушки, которая для меня тёмными ночами крутила, а не для вас, дорвавшихся до халявы - дармоедов!
Тогда-то... всё и началось...
Владимир с Фёдором выглядывали только из-под одеял, аки мыши из крупы, будто ничего и не произошло. Дальше - больше... Лишившись совсем харчей, таки пуще прежнего они возненавидели друга моего Серёгу, как Дьявол ненавидит Святую воду...
Однако, время шло...
И когда уже отношения меж сторонами, вроде как, устаканились... и институтка - услада глаз его, довольно прилично стала владеть языком, так и здесь украинцы поступили недальновидно и совсем уж... опрометчиво, предложив Отёкшину скинуться по двадцать копеек со стипендии - на хлебушек, что дружка просто взбесило.
Зря они это сделали... право, зря!
Потеряв лихой аллюр и любопытство во взгляде, Серёга совсем расстроился... И Серёгу понесло.
-Эх-хэ-хей, господа хорошие! Конечно, я понял, что вы несколько тронуты, умея мне лишь гадить, но чтобы так... и настолько! Увы! Вилять хвостом, аки рыба-гриль, не могу-с!-сказал он, выйдя с сольным номером пред оными хамами.-А мою дружбу надоть вам, халявщикам, ещё заслужить!
-Хрен-а-се... Что же это за совесть у вас, xоxлов, такая, чтоб сворой спороть весь мой картофель, поточить ордой хомяков, вкупе с молью, лук с морковкой, и это - витамины, питающие мой мозг, да ещё требовать с меня копейку на дешёвые засоxшиe, с улицы, лепёшки!
-Это же, братья-самозванцы, сверхнаглость, скверна, попирающая и общественную мораль... и даже здравый смысл! После паскудства оного, я бы на вашем месте и более часа здесь не отсвечивал, а пошёл за угол и на собственном ремне повесился! Тьфу, мать честная! Скупость какая!
-Так, не пойдёт-с... товарищи... xоxлы! Позор на вашу голову! Туфли жмут и мне с вами, чуваки, совсем не по пути! Прощевайте!..
И выпустив пар, обошёл Серёга комнаты, раздав солёности с остатками бульбы в мешке по своим знакомым студентам; зубную щётку в карман... и таки бежал - к чёртовой матери, домой, с той общаги... на скорости, близкой к световой, или как ноне скажет молодость, со скоростью 'взбесившегося принтера'...
Более... за время обучения, Отёкшин в той общаге ни разу не объявлялся, всё жалуясь мне.
-Хотели братья-громадяне меня наказать... и вдруг - такой афронт... такое посрамление в глазах студенческого сообщества, проживающего в общаге! Бог мой! Мне вдогонку ещё и язык показывали, выставляя в виртуозном фуэте: убогость своих собственных душ - на всеобщее обозрение. Эко, детство! Эка, глупость! В общем... смех, да и только! Кошмар, который не успев разгореться, наконец-то, закончился минорным двузвучием, который долго ещё стоял от 'сотоварищей' в ушах о моих предках - до двадцатого колена!..
...По прошествии тридцати лет...
Оказался Серёга на Дне выпускников... И настроение стало подниматься, как флаг и гюйс на флагштоках подводного крейсера у пирса - уверенно и бодро! Но тут его Светлость завидел один из тех старперцев - Феденька Крошкевич, который кому-то жаловался на грыжу в паxу и несусветную свою нищету, так его... будто нервный тик сразил - в виде блефарита.
Посмотрел Серёга бывшему постояльцу общаги Крошкевичу - 'глаза в глаза' на уровне прямой коммуникации и... плюнул: в ноги... на его новые штиблеты.
А мне сказал только одно.
-Эхе-хе-хе-хе-хе!... Как бы мир наш ни трансформировался... ни переформатировался, а такие сморчки, как Хватаймуха и Крошкевич останутся с тем же обывательским своим кругозором и ханжеским мышлением. Это и заставляет мне сделать умозаключение, что оные типы никогда не дружили с совестью... и что, вообще, они для нас были и есмь - редкие сволочи!
-Они то думали, что можно и в институте... и по жизни всех 'доить' и шпынять тупо, бесцеремонно, нагло и постоянно... Не пройдёт-с... Чей не на колядках - в Хоxляндии!
Потому, граждане, не всем, после такого проживания в общежитии, учёба покажется романтикой...