Аннотация: Рассказ - участник конкурса "Великие стройки прошлого" газеты "Строитель. Енисей"
I
Блики плясали на глыбах Сторожевого Холма, курился дымок благовоний. Возле огня, завороженный игрой света, кутался в лохматую волчью шкуру старик. Лицо обветрено, русые пряди выцвели до желтизны. Старик шептал заклинания, бросал сухие травы в сердце костра. Потрескивая, они рассыпались рубиновой пылью. Старик был последним из тех, кто морем пришел с Севера.
Кельты приняли их, назвали друидами. Но, как отголосок зыбкого сна, в памяти звучат другие, стершиеся имена: Ярилина долина, Волчьи горы, Синь-камень... У Камня, покрытого воском, в ночь полной луны собирались волхвы. Старик (его теперь звали Вединг) был самым молодым из них. Огонь кормили дурманными травами, вдыхали горьковатый запах. Ждали. В полночь над костром взлетал Рарог - дух огня. Рарог касался крыльями Синь-камня. В толщу его проникал лунный свет, зажигались контуры созвездий.
Волхвы замирали, слушая рокочущий голос звезд. Он говорил о прошлом и будущем, о тайнах и потерях. Камень становился шероховатым, покрывался вязью трещин и замолкал. Капли воска стекали на землю, превращаясь в россыпь самоцветов. Нужны были дни кропотливой шлифовки, чтобы к новому полнолунию, под надежной восковой мастикой, он снова обрел живой голос.
Но однажды Синь-камень вспыхнул. Пламя бросилось волхвам в глаза. Рарог не вернулся в костер, ворвался в деревянный город и спалил дотла. Князь приказал убить колдунов. Вединг спрятал у чужих людей младшего брата, а сам с оставшимися в живых бежал. На лодке через Плещеево озеро, лесами на запад. В заливе, который звали Нево, то есть болото, они отдали корабельщикам самоцветы, и те за зиму построили судно с прямыми парусами. Доски были сырыми, у берега стоял запоздалый лед, но весной корабль вышел в море.
Теплое течение принесло к земле. Там были свои волшебные камни. Выбрали холм, где, по преданию, живым ушел в землю волшебник, и собрали камни вместе. Отвесно стоящие назвали менгирами; низкие и плоские, как жертвенник - дольменами. Чтоб удержать Рарога над огнем, дольмены обнесли кромлехом, широким кругом высоких плит. Это место, Сторожевой Холм, кельты переиначили в Стоунхендж.
Прошло много лет. Теперь один старик помнил живую речь своей страны. Только он владел тайной воскового состава. Всю ночь Вединг шлифовал камень. К утру работа была закончена. Дольмен отливал глубинным светом, он снова дышал. А старик, склонившись над камнем, уснул навсегда. Над ним крылатой тенью парил Рарог.
II
В 1813 году штабс-ротмистр Александр Ведин вступил в Париж с Московским драгунским полком. Вскоре он испросил по начальству двухлетний отпуск, и отправился в Оксфорд учиться на философа. Редкий для русского дворянина выбор, но в шляхетство их род попал недавно, при матушке Екатерине, за отличия в турецкой кампании. До того Ведины были записаны мещанами Переславля-Залесского, а жили умением заговаривать болезни и гаданием на речной гальке.
Ведин был романтик, не расставался с томиком Гофмана. Путешествуя по Британии пешком, в двух сотнях миль к юго-западу от Лондона, оказался вечером у древних развалин. Жилья рядом не было. Решил заночевать внутри каменного круга. В центре у большого плоского камня развел костер. Светила полная луна. Александр раскрыл книгу. Что он читал? Наверное, сказку о волшебной змейке Серпентине. Заполночь привиделось, как взлетела над костром огненная переливчатая тень. Сказочная Жар-птица.
Александр привстал, чтоб рассмотреть крылатое облако, и нечаянно взглянул на камень. Сполохи огня, казалось, шли из глубины монолита. И голос, будто слышанный прежде, шептал незнакомые, но родные, древние напевные слова. По другую сторону костра Александр увидал того, с кем был связан словом "ведать", знать недоступное другим. Его пращур, Вединг... Подул ветер, тень истаяла над костром. Александр вернулся к книжке и не заметил, как заснул. Наутро под ногами скрипнула горстка камешков. Это были самоцветы - кусочки малахита, серпентина, агаты, топазы и "небесный камень" ляпис-лазурь...
Александр Ведин окончил университет, вернулся в Россию, вышел в отставку и зажил философом в своей деревне. Но с ночи, проведенной внутри каменного круга, рядом с огненным духом и призрачным стариком, стал больше знаний ценить то, что нельзя передать словами, а можно только ведать. И всю жизнь с ним был потрепанный томик Гофмана и самоцветы, спрятанные в кожаный кисет.