Повадилась ворона неранним утром садиться на ветку ореха под моим окном. Сидела бы тихо, нет, свое карр повторяла и повторяла, не меняя интонации. Тревожно, ведь вороны предсказывают будущее.
Совпало так, что мимо шел Семен из монопольки, покачиваясь, в сторону дома и заинтересовался карканьем.
Он бывший военный, прапорщик, на пенсии работал в школе учителем зож (здоровый образ жизни), выгнали за пьянку. Ну и что, пенсии хватает, дети взрослые, жена самостоятельная.
Все бы ничего, но любит он покричать, во всю глотку, командирским голосом: стоять! Стоять, я сказал! Смирно! Молчать! Ко мне, я сказал! - слышно на весь район.
Если кто-то по незнанию притормаживал, долго ждал, зачем мужик позвал. Попадались только раз, потом обходили стороной.
Семенова безграничная свобода наезжала на чужую, но люди как-то свыклись с этим, - тронешь, еще хуже, а так покричит и успокоится.
Семен присмотрелся, ворона все каркала, - и вмешался: "Молчать!" Ворона не обратила внимания, и началось: Карр - Молчать! - Карр - Стоять! В ход пошло матерное непотребство. Женский голос осудил. А зря, Семена еще сильнее возбудило: "Кррассавица, стой, куда же ты. Стоять! Я сказал! Кр-р-р-с-с-с-куда ж-ж-ж ты п-ш-ш-л кррр!" - короче к шипению добавился рык.
Ворона продолжала, не меняя темпа и интонации. Голос ее стал мне казаться арией оперной знаменитости мирового уровня. Семен проигрывал даже мартовскому коту. Шипящие и рыкающие усиливались, не было надежды, что это скоро кончится. Я не выдержала, выбежала из дома, подошла близко и, глядя в мутные глаза, четко выговаривая каждую букву, с расстановкой произнесла: "Харассмент прекратить!" Повернулась и быстрым шагом стала удаляться, кто знает, что ему взбредет. Было тихо, даже ворона не каркала. Я обернулась, он стоял по стойке смирно, заметно побледнел и выпучил глаза от усердия. "Вольно", - сказала я, "Спасибо", - ответил он трезвым голосом и побрел своей дорогой.
Давно не слышала Семена, не заболел ли, но, что удивительно, и ворона больше не каркает.