Лесунова Валентина : другие произведения.

Страхи убивают

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Остросюжетник. События происходят летом 2020 года в усадьбе Тины и Сергея Роменских на берегу Черного моря, где собрались гости отметить юбилей Сергея - 55 лет. Но праздник не состоялся, Сергей утонул, следователь подозревает, что ему "помогли".
  
   Страхи убивают
   Остросюжетный роман
  
   Глава первая
  
   В десять тридцать я подъехала к рынку, пробок не было, поэтому быстрее, чем обычно. На часы посмотрела, чтобы проверить, как долго буду находиться в маске и перчатках.
   У прилавка знакомой продавщицы Светы собралась небольшая очередь: супружеская пара, мужчина и пожилая женщина. Мужчина кашлял, маска закрывала только рот, я напряглась, старалась неглубоко дышать, никто не сделал ему замечание. Когда подошла моя очередь, Света подала уже приготовленный пакет с мясом. Пройтись бы по рядам, но нервы напряжены, при слабых легких вирус очень опасен.
  
   Села за руль и почувствовала, что лихорадит, как при гриппе, болела голова, в горле першило, неужели заразилась? По городу старалась ехать как обычно, но невольно ускорялась, жалела, что нет с собой антивирусных таблеток.
   Тревога зашкаливала: скорее домой, закрыться, спрятаться, залечь и не высовываться. Нервы на пределе, вылазка на центральный рынок представляется партизанской тропой, где за каждым кустом чудится враг. Уговоры, подумаешь, кто-то рядом чихнул, не помогали.
  
   Повернув в сторону дач, я перестала управлять собой. Мчаться по почти безлюдной дороге на окраине города не в моих правилах. Я тихоходная автолюбительница, но сейчас будто кто-то гнался за мной.
  
   Да, враг коварный, потому что невидимый, но где твое благоразумие, Тина, рядом никого, ты одна, сними маску и перчатки, вирусам за тобой не угнаться. - Уговоры не помогали, страх не проходил.
  
   Слева замелькала полоса синего моря, то расширяясь, то сужаясь, то исчезая за высоким скалистым берегом. На повороте в сторону усадьбы семейства Роменских, как Сережа называет наш дом с участком в три сотки, - я сбросила скорость. Со стороны бара "Черноморец" привычно облаяли собаки. Бар закрыт из-за ковида, но стая, как и раньше, возлежала на крыльце. Ни машин, ни людей, у заборов засохли кусты, завяли цветы. Раньше из городских квартир переселялись на дачи уже в мае, а сегодня четвертое июня и безлюдно.
  
   Череда глухих заборов, и вот сквозь решетку я увидела родную серую стену с голубеющими окнами, два на первом этаже и одно на втором: три глаза смотрят на море и чаек в небе.
  
   Я свернула к нашим воротам и едва не сбила сестру, бросившуюся наперерез.
   Нина размахивала руками, широко открывала рот, я резко затормозила, скрежет, змеиное шипение, облако пыли. Сестра закашляла, пытаясь что-то сказать, лицо покраснело, выступили слезы, наконец, я поняла, что она говорила: Сережа утонул, умер, его уже нет, его не будет нигде.
   К морю бежали люди, откуда их столько в безлюдном дачном поселке?
  
   Не помню, как скатилась с высокого, почти отвесного берега, кто-то подхватил меня, толпа расступилась, передо мной лежало тело, накрытое простыней. Чья-то рука откинула простыню, и я увидела мертвое лицо Сережи.
  
   Рядом стояла соседка, в тот момент я не узнала ее, - и бесконечно повторяла, как она увидела мужчину, он отплыл от берега, всего ничего, и как будто боролся с кем-то невидимым, но никого не было, сердце, наверное. Кто-то сказал: "Если сердце, он бы не боролся, я знаю, что такое сердечный приступ".
  
   - Как он мог утонуть? Ведь он хорошо плавал, - услышала я себя.
   Заложило уши, сквозь вату, будто издалека, донесся голос Юры:
   - Легко, с петлей на шее.
  
   Закричала Вера, зеленый блеск ее глаз, отраженный от воды, ослепил меня. С нарастающим шумом накатила волна, я вознеслась и долго падала. Удара не почувствовала, стало тихо, вставать не хотелось.
  
   - Долго? Как в замедленной съемке? - удивилась Вера, - Нет, ты упала как подрубленная, боком, поэтому не разбила ни лицо, ни голову. Лежишь такая, на подбородке маска, руки в перчатках, рядом труп мужа. - Ни жалости, ни сочувствия.
  
   В памяти запечатлелась картина: босая сестра, бледная, с огромными глазами, скорбящая мадонна в ногах Сережи. Видимо, услышав зов соседки, скинула домашние тапочки из розового велюра, а босоножки не стала искать, они могли оказаться в самом неожиданном месте. Рядом с ней Вера в бигудях, что не гармонировало с образом независимой женщины, как она представлялась, - выражение скорби на лице, но ей не веришь, - украдкой наблюдает за всеми. С другой стороны крепко держит под локоть Нину ее преданная Галина, очередная смерть, сколько она их перевидела в красной зоне, эмоции кончились. На ней пижамные штаны с рисунком грязно-коричневого цвета и белый кружевной лифчик.
  
   Неожиданно выглянул из-за гладко-темного валуна напуганный племянник и внятно заговорил: "Больно, ах как больно". Всхлипнул, чуть не заплакал, но удержался и стал быстро и невнятно бормотать, сплошное гудение без интонаций и пауз, но вот опять четко произнес: "Сереже больно, больно Сереже". Шагнул в нашу сторону, споткнулся о камень, чуть не упал, но удержался, снова споткнулся, изо рта потекли слюни, что-то увидел и замер - великовозрастный младенец с голой жирной грудью, в широких бриджах и носках. Вся его туша осела, чуть не падая, он повторял: "Сереже больно, мне больно, больно", - и сжимал виски ладонями.
  
   Я очнулась на носилках в тени машины с красными полосами, скорая приехала раньше полиции. Кто-то в белом халате и без маски помог взобраться внутрь. Мужчина? женщина? Укол в вену, таблетка под язык, я услышала голос Веры, она кому-то обещала, что со мной все будет нормально, в доме опытная медсестра и рядом профессиональный психолог.
  
   Лицо сестры то всплывало, то исчезало, я пыталась позвать ее, единственная родная, больше никого не осталось. Вот она близко, я махнула рукой, но ее о чем-то спрашивал полицейский, а она смотрела куда-то вдаль. Машина в красно- синих огнях стояла у ворот на фоне темнеющего неба. Где я была в тот момент, не знаю, где-то рядом, - больше всего пугали провалы в памяти.
  
   Вера удивилась:
   - Многое ты заметила, что значит писательница, я тебя недооценивала. Может, ты раскроешь нам, кто убийца?
  
   Намек дошел: сцену перед трупом мужа я разыграла, но психолога не обмануть. Оправдываться не было сил.
  
   Проснулась ночью с мыслью: смерть Сергея и приезд Копыловых не просто совпадение. Вера точно знала, что его убили, не сомневался Юра. Я тоже, даже не предполагала несчастный случай. Его убили, и убийца среди нас. Я так чувствовала, хотя и понимала: издержки профессии, сколько написала остросюжетных романов, сколько взрастила убийц, преступлений, сама придумывала, расследовала и сама же раскрывала.
   Но сейчас я не в стороне, а внутри текста, кто-то другой его написал, предполагаю и надеюсь, что убийца она, Вера Копылова.
  
   Щечки в ямочках, глазки, носик, умело подкрашенный ротик, - ничего оригинального, просто внешность без дефектов, но в целом образ не только красивой, но и умной женщины. Не так открыта, как кажется, выдает иронический взгляд: продолжайте в том же духе, но лучше не тратьте время и деньги на манипуляции. Наивный психолог - такая же глупость, как немой оратор.
  
   Моя одноклассница, подруга с железной волей, добивалась всего, чего хотела. Но с пандемией клиентов не стало, психологический кабинет закрылся, и она попросила Сергея помочь. О помощи просила еще раньше, не помню, чтобы долги отдавала. В марте Копыловы пропали, и вдруг явились, позвонили в дороге, не могли раньше. На второй день после их приезда Сережи не стало.
  
   Если не она, то на выбор три женщины, включая меня, по законам жанра все под подозрением, и еще мужчина, но об этом жутко думать.
  
   Почему он отстранился? Почему на меня не смотрел? Ведь он мой спаситель. Я бы неминуемо разбилась о скалы, но он молниеносно взобрался на валун, за которым прятался Тимур, и успел поймать меня. Сильный, ловкий, мой любовник. Что теперь будет? Продолжатся ли наши отношения?
  
   Сна не было, одиночество пугало. Сережины и мои родители умерли, не дожив до старости. Из близких осталась только сестра, ее семья в другом далеком мире. У Сергея была дочь, но он не стремился с ней встречаться.
  
   Я очень хотела забеременеть, записывалась к врачам, проходила обследования, никаких отклонений не нашли. Одна врач даже сказала, наверное, от переутомления, сколько сил надо, чтобы написать книгу. Сергей был спокоен, сам себя утешал, повторяя как молитву: живу просто и не теряю душевного равновесия. Нет детей, значит, так тому и быть.
  
   Его нет и некому утешить, нет и не будет, никогда, он умер вчера, в свой день рождения. Прошли ровно сутки, я проснулась в это же самое время и не знала, что ему оставалось жить меньше двух часов. Всего ничего, а я беспокоилась о том, что проспала, что надо было встать раньше, когда солнце еще поднималось, еще неяркое, будто подглядывало из-за оконной рамы.
  
   Одежда была разбросана на полу, книги под столом, кто-то же их уронил, окно распахнуто, шторы не задернуты, ветер принес прохладу и запах моря.
   Болела голова, но без ломоты в костях, и горло было в порядке. Но голова болела, а накануне его дня рождения приехали Копыловы. Галина уверяла, что они не привезли вирус. Как ей не верить, если только вышла из Красной зоны, работала с марта круглосуточно без выходных, спасала больных и умирающих и вот получила отпуск на десять дней.
  
   Я уговаривала себя: что за ерунда, Тина, прекрати нежиться! Вставай! Июнь, четвертое, день рождения Сережи, надо спешить на рынок, пусть остается с гостями, ничего с ним не случится, дамы пожалеют именинника и не продолжат вчерашнюю ссору. Нырни в море, благо рядом, бегом три минуты. Спускаться с крутого берега по винтовой лестнице дольше, но если пробежать до бара, там нормальные ступени, не крутые и даже есть перила. Окунуться в прохладу, поплавать и бодрой походкой с веселой улыбкой навстречу мужу - имениннику. Но нет, надо ехать на рынок за мясом.
   Наше последнее утро, а я думала о мясе, о том, что надо спешить, чтобы успеть купить свежую вырезку.
  
   Так и не подняла книги, не выпила остывший кофе в кружке, решив, что приготовлю свежий для себя и Сережи на кухне, закуталась в теплый халат, с трудом спустилась по лестнице: кружилась голова и подкашивались ноги.
  
   Кто меня дотащил до дивана, стало неважным, когда увидела среди грязной посуды на кухонном столе бутылку, в ней шампанского больше половины, рядом почти полный бокал. Значит, я права, и это не похмелье. Но ведь с чего-то меня развезло.
   Сережа открыл бутылку и сказал, лично для Тины, знал, если есть шампанское, я вино не пью. Все согласились, любителей сладкой шипучки больше не было.
   Я не могла так напиться, - эта мысль сверлила мозг, вызывала тревогу, - потеря контроля над собой пугала.
  
   Сергей спал, Тимура не было ни в саду, ни в беседке. В другом состоянии я бы не морочила себе голову, но в тот момент забеспокоилась: ушел на море? Один? Но он не плавает, и солнце ему противопоказано. Я прошлась по саду, на окнах, где спят Копыловы, плотные шторы, дверь в гостевую половину закрыта, Нина с Галиной тоже спали.
   Я вспомнила, что Тимура к себе забрала Галина. Уложила спать, когда мы еще не начали пьянку в честь неожиданного приезда Копыловых.
   Нервотрепка еще та, Копыловы могли завезти ковид, но я надеялась на опытную Галину. Без нее их бы не пустила. Вера потрясла бумажкой якобы с отрицательным результатом, но верить ей нельзя, она плевать хотела на все это. Счастье - это состояние души, причем тут анализы мочи и крови.
   Как избавиться от тревоги? Не мучиться по пустякам, не бояться того, что может с нами случиться. Отпустить страхи, и тогда проявится способность предвидеть будущее.
  
   Не знаю, что она предвидела, но я не почувствовала ничего, кроме раздражения, когда увидела спящего Сергея. Попыталась разбудить, нужна наличка, кошелек у него, но он повернулся на живот и уткнулся в подушку, на мой голос ответил похрапыванием, делая вид, что не слышит. Ах, так, я нащупала нос, он задышал ртом, стала щекотать пятки, не помогло, наконец включила будильник. Под паровозный гудок с трудом приподнял голову и повернул в мою сторону. Веки опухли и закрыли ярко-синие глаза, таких глаз я ни у кого больше не встречала - наследство матери. Брат был похож на отца, сероглазый блондин, Сережа темноволосый. Мне нравилась его внешность: по-мужски крупное лицо, изящной формы нос с горбинкой и выразительный подбородок, но в то утро даже загар пропал, кожа синюшно-бледная, как у тяжелобольного. Почему я оставила его и уехала на рынок?
  
   - Что мы пили вчера? - спросил он. - Состояние будто траванулся самогоном, последний раз пил его в седьмом классе. Представляешь, какая гадость, если помню до сих пор.
   - Ты меня спрашиваешь?
  
   Под столом склад пустых бутылок, больше десятка, да, немало на пятерых, но заводиться не стала, а поздравила с днем рождения, обещая подарок вечером: альбом картин художников - модернистов начала ХХ века. Пожелала ему прийти в себя, пока гости не проснулись, пусть примет душ, а лучше поплавает в море.
  
   - Не могу, я старый и больной. О, ужас, что делается, после пятидесяти пяти год идет за десять.
   - Во-первых, не прошло и суток, как ты старый. Во-вторых, муж писательницы надежно защищен от отравления, как тебе известно, чисто женского преступления, но мне незачем тебя травить, я отрываюсь на своих героях.
  
   Забыла, что у него идиосинкразия на слово "писательница", он рывком сел, но не удержался и снова лег.
  
   - Не могу, делай со мной, что хочешь, не могу.
  
   Я приготовила крепкий кофе, он пил мелкими глотками, немного помогло, встал, высокий, стройный, чуть животик, жирок на боках, но если не присматриваться, красивый мужчина, чего мне еще надо?
  
   - Добавить кофе?
   - После душа.
  
   Душ - это надолго, поэтому он не пошел, а ждал, когда я уеду. После второй чашки мне стало легче, а он потянулся за бутылкой вина, налил стакан, залпом выпил. Тяга опохмелиться - плохой признак, но я промолчала, в такой день все прощается.
  
   Проблемы с алкоголем начались еще до пандемии, а в условиях изоляции он пил каждый день. Случались скандалы, я старалась скрывать от сестры, может, получалось, может, она делала вид, что не замечает. Пили вместе, только Сережа не мог остановиться.
  
   На веранде столкнулась с Юрой, он вернулся с моря после утреннего заплыва, обнял меня. Лицо бледное, почти не загорает, бриться надо чаще, ворчу я, вон как оброс волосами, даже на спине, лохматый медвежонок. Голова седая, а волосы на теле черные как смоль.
   Он обнимал меня все крепче, я оглянулась на зашторенные окна домика, вывернулась из его цепких рук, очень спешу.
  
   Села в машину, подала сигнал и увидела, как Сережа на полусогнутых ногах, покачиваясь, только бы не упал, открывал ворота. Надо было остаться, но я злилась: что с ним будет через пять лет? Только не памперсы. Увы, нам не дано знать даже то, что произойдет в следующую секунду.
   Где он был, когда меня обнимал Юра?
  
   Глава вторая
  
   Кошмарная ночь, кто-то преследовал меня, я кричала, просыпалась и не могла понять, от страшного сна или собственного крика. Когда очнулась, увидела, что картина над диваном освещена солнцем. На столе порядок, книги на полке, с аккуратно расставленных вдоль стены папок стерта пыль, постаралась Галина. Немного душновато, приоткрыть бы окно, но не хотелось вставать. Сегодня я никуда не спешила. Могла спать дальше, проспать до самой смерти, лучшее, что может со мной случиться.
  
   Но гости ждут, попыталась подняться, рука коснулась холодного металла. У дивана термос, в нем кофе, горячий, заботливая Галина все предусмотрела. Я на особом положении, потому что несчастная.
  
   Невыносимое чувство безысходности охватило меня, лишило сил, я закрыла глаза и услышала тихий голос:
  
   - Тина, проснись, это я, Нина.
  
   Она села на диван, почти обнаженная, в темно-синем топе, едва прикрывающем грудь, и шортах, обняла колени, гибкая, тонкая, нереальная. Принимала душ или от морской воды, волосы еще не высохли.
  
   - Плавала в море?
   - Нет, что ты, я туда больше не полезу. - Она заметно дрожала, но не от холода, в комнате тепло, это другое, - Приснился страшный сон. - Она вздрогнула и посмотрела куда-то за моей головой, в окно, в угол? Лицо еще худее, чем обычно, и испуганные огромные глаза, будто кошмар продолжался. Начинается, вместо того, чтобы успокаивать меня, я должна ее утешать. - Змея обвила мою шею, представь, длинная змея и душит меня. Я хватаю ее за хвост, тяну, она все не кончается, и вдруг понимаю, жалит голую ногу мужчине, он идет рядом со мной. Я чувствую, он сейчас умрет от яда. А помочь не могу, вокруг пустыня.
  
   Она впала в ступор, ее взгляд, полный ужаса, сведет с ума кого угодно, но не Веру, профессионального психолога со стажем.
   Нина не способна быть рациональной, как говорит наш психолог, это ее беда и ее счастье, так влюбляться, мало кто способен. Но отвлечь можно.
  
   - Что за мужчина? Кто-то конкретный? Твой знакомый?
   - В том-то и дело, я его впервые видела. Он в купальных плавках и свитере, ноги бледные, крепкие такие, но не волосатые, - мельком взглянула на меня, - невысокий и широкоплечий, даже не знаю, на кого подумать. Все в серых тонах, только змея яркая: на желтой шкурке черные ромбы.
  
   Она раскрыла глаза, столько в них страсти, хватило бы на всех женщин под крышей нашего дома, снова уставилась в угол за моей головой, да, заметно похудела, щеки впали, выразительнее стали губы и этот колдовской взгляд: то яркий до синевы, то дымчатый, как топаз.
  
   Ушла в себя, страдает.
  
   - Ты ела? - спросила я.
  
   Она дернулась, посмотрела на меня, я попыталась улыбнуться, страх уплывал как туман, но нет, она опять вспомнила, что-то страшное. Посмотрела на картину, во взгляде мелькнул интерес, может, заметила, что служанка на картине с полуобнаженной спиной к зрителю точь-в-точь она, моя родная сестрица, даже одежда ее любимых розово-голубых цветов. Как говорит Вера, истинное дитя природы, не испорченное образованием, в отличие от меня, выходит, испорченной. Но Сережа возражал: Тина - цельная натура, не надо навешивать лишнего.
  
   Глаза изменились, потемнели, цвета мокрого асфальта, в них плещется ужас.
  
   - Сережа не покончил собой? - спросила она. - С мужчинами бывает, они боятся не смерти, а старости.
   - Вера тебе сказала?
  
   Брови поднялись, рот приоткрылся, глупое выражение, всякий раз, когда я догадываюсь, что она пытается скрыть.
  
   - Вера сказала, что Сережа жаловался на бессонницу, дала ему таблетку снотворного.
   - Она? Таблетку? - не поверила я. - Но наш психолог лекарств не принимает, никогда и никаких, потому что болеют те, кому это выгодно.
   - Я тоже удивилась, Вера! - Нина подняла брови и растопырила пальцы с фиолетовым маникюром, - и плохо спит, казалось бы, психолог, и проблемы со сном.
  
   Теперь понимаю, почему Сережа не мог проснуться. Может, я тоже приняла, за компанию, со мной бывает, может, эти таблетки несовместимы с алкоголем, пил он много, и кого винить в его смерти? Веру или меня? Если бы я осталась дома, если бы Вера не дала таблетку, он был бы жив?
  
   Никто не хотел его убивать, произошла ошибка, если бы правильно легли карты, как Вера любит говорить, она бы не упустила свой шанс и убила меня. Попыталась, но была пьяна, ошиблась с дозой?
  
   Я чувствовала, что надо остановиться, что нельзя обвинять человека, только потому что она жена моего любовника. Да, дала снотворное, но сама призналась, остановись, Тина! Но ведь Сережа умер.
  
   Нина опустила ноги на пол, встала, шагнула к двери, замерла, тонкая, изящная, из другого мира. Я поняла, что не так с ее руками, не было телефона, она всегда носила его с собой, даже когда готовила еду или занималась уборкой, ела или пила кофе, откладывала и тут же проверяла, а теперь телефона не было.
  
   - Диего знает о смерти Сережи?
   - Да, еще вчера я позвонила. Милана с тетей, пока все живы. Я пойду, ладно? Вдруг Диего звонил. - Она уже успокоилась, на выходе вспомнила: - Да, Тина, на похороны нужны деньги, у Веры с Юрой их нет, Диего сможет прислать немного, ты же знаешь, как у них там сейчас. Пока мы спали, Галина съездила в супермаркет, купила молочку и фрукты. Но ее кошелек не безразмерный. - Она посмотрела на часы, - Извини, я побежала, ладно?
  
   Я с трудом поднялась, кружилась голова, надо спускаться к гостям, но здесь мне лучше, безопаснее.
   В чем дело, Тина? Чего ты боишься? Ведь ты не мистик и не считаешь, что смерть рядом и высматривает, кого бы еще утащить. Ты рационально мыслящая женщина с высоким образованием, но зачем-то от всех скрываешься. Не от всех, и не скрываюсь, просто не хочу встречаться с Верой.
  
   Я легла на диван и почувствовала такую тоску, что застонала. Сил не было подняться. Проснулась от того, что кто-то скребся в дверь.
  
   Успела накинуть халат, Юра, в джинсах и черной траурной майке, обнял меня, пахнуло морем. Сережа тоже любил по утрам поплавать, помогает взбодриться лучше крепкого кофе. Я еле сдерживала слезы.
  
   Юра впервые в моем кабинете. Мы встречались на выезде из города, где нет знакомых, потом забирались, как он говорил, в природу, чаще в горы, иногда в Ялту, снимали номер в гостинице на час, на два, не больше.
  
   Хорошо, что Галина навела порядок, обычно бумаги на столе хаотично разбросаны, всюду туго набитые папки черновиков, набросков, готовых произведений, и это при современной технике. И еще привычка раскидывать одежду, хотя есть шкаф, но я предпочитаю все сваливать в кучу. Юру, сына потомственного военного, такой беспорядок шокировал бы.
  
   Что-то его заинтересовало, он отпустил меня.
  
   - Это Нина, ее спина, и профиль. Оригинально! Кто ее уговорил позировать со сковородкой? Одежда и обстановка смахивает на Испанию времен Гойи.
   - Ты угадал, картина называется "Слуги на испанской кухне". Художник Франциско Байеу, его сестра вышла замуж за Гойю.
   - Век восемнадцатый. - Его глаза блестели, он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, я его понимала, Сережа любил шутить, но это даже не юмор, это сатира. - Значит, Нина не позировала. Надо было постараться, чтобы найти такое. Она знает об этом? - Я пожала плечами, - И не догадывается?
  
   Сережа часто повторял, как Нине повезло, что вышла замуж за испанца, она каждый раз поправляла, за каталонца. Издевку в его голосе слышала только я.
  
   Картину он повесил год назад, ждали ее летом, но она не приехала. Увидела ее только в этом году, посмотрела равнодушно, посоветовала сменить на что-нибудь веселенькое. Если Сережа хотел задеть сестру, то у него не получилось, Нина не догадалась.
  
   Подыскать картину с нужным сюжетом было нетрудно, Юре я не стала напоминать, что Сережа преподавал историю искусств, в основном живопись. Что хотел, нашел быстро, даже одежда розово-голубая - одно время Нина предпочитала эти цвета.
  
   - Думаю, это не совсем копия, ведь не может быть, чтобы точно совпало. Хорошая работа современного художника. Сергей, наверное, был доволен, удовольствие дорогое. Но почему повесил здесь, а не в гостиной?
  
   Я не стала объяснить, что перевесили перед приездом Нины, с трудом настояла, Юре ответила:
  
   - Чтобы посторонние не задавали лишних вопросов. - Вышло грубо, сама не ожидала.
  
   Он отошел к окну. Обиделся? Чувствуется, не знает как себя вести со мной, пытается нащупать границы, за которые ему заходить не следует.
  
   - Похоронами займусь я, ты не вникай, вот только денег у нас нет. - Он все также смотрел в окно.
   - Да, понимаю, конечно, разберусь, но тебе нужна помощь.
   - Женщины помогут, звонил Павел, завтра выезжает из Москвы.
   - Тебе звонил? - удивилась я.
   - Нет, Нине.
  
   - Юра, сколько можно ждать, все голодные, - услышала я из сада голос Веры.
  
   Значит, она послала мужа, чтобы привел меня, не сам пришел, его заставили. Хотелось спросить, догадывается ли Вера о наших отношениях, но я уже спрашивала, ему не нравилось.
   Почувствовал, не следует сразу бежать на зов жены, рывком снял майку, лег на диван и обнял меня. Комната успела нагреться, и его тело приятно холодило.
  
   Я уткнулась в его грудь и разрыдалась. Он стал гладить меня и приговаривать:
  
   - Все наладится, малышка, я с тобой, я тут, рядом, мы всегда будем вместе.
  
   Жалел, это так естественно, но что значило " мы вместе", Вера тоже? А как хотелось, чтобы вдвоем. Но мы об этом никогда не говорили. Мало говорили, все спешили, все опасались, что кто-то из знакомых нас вычислит. Я боялась потерять его, но спросить о нашем будущем не решалась.
  
   Он гладил мою грудь, целовал в губы, но продолжения не последовало, мы оба не могли отключиться.
  
   - Хочешь, приду ночью и останусь с тобой? - шептал он на ухо, - хочешь? Вдвоем до утра, хочешь?
   - Хочу, очень, но не сейчас, потом, ладно?
  
   Я провела по все еще мокрым волосам. Седина не старит его. Почему так коротко стрижется? Чтобы лысина была незаметной. Хочет нравиться молодым, почему нет, если жена позволяет. Почему она ему позволяет? Может, она сама в активном поиске? Позволяет то, чем сама занимается?
  
   - Да, вот еще что, завтра придет следователь, будет встречаться со всеми сразу, спрашивать о вчерашнем утре, кто - что делал и видел. Ты не торопись, подумай, будь умницей, вспомни главное, то, что заинтересует следствие. Лишнего не надо, привяжутся, замучают допросами. Ладно, малыш? - Легкий поцелуй в губы.
  
   Он ушел, а я еле сдерживала слезы. Зачем он так, какие могут быть секреты, о чем он? Теперь я точно знаю, его ко мне послала Вера, предупредить, чтобы я ничего лишнего не сболтнула. В чьих интересах? Или Копыловы допускают, что в смерти Сережи виновата я?
   Что не так? В чем меня подозревают? Или хотят меня подставить? Кто, кроме нас двоих, знает о нашем романе?
  
   Но он прав, подумать надо. Вчера утром я чувствовала себя, как с перепоя, давно мне так погано не было.
   Кто-то же помог мне подняться по лестнице. Кто-то из мужчин, один из двоих. Или я ползла самостоятельно, потому что другие были не в лучшем состоянии? Сергей напился раньше всех, Копыловы, возлежавшие на диване, уступили ему место, и он уснул. Дальше обрыв.
  
   Напиться до отключки, с чего бы, всего лишь бокал, другой шампанского, ни с чем не смешивала. Гости надирались, Сережа тоже, кому-то надо было оставаться трезвым. Мне это нетрудно.
  
  
   - Тина, спустись, что ты там делаешь? Спускайся, мы ждем, - звала Вера
  
   На веранде Галина кормила Тимура картошкой, Юра курил в стороне, Вера с обнаженными загорелыми плечами и лебединой шеей, в сарафане, подчеркивающем достоинства (недостатков нет), восседала на табурете и пила кофе. Прожевала кусок колбасы и повернулась ко мне:
  
   - Результаты экспертизы будут выданы тебе на руки, но предварительно, - она оглядела всех, Тимур сгорбился под ее взглядом, - есть предположение, - что она тянет, только раздражает, - Сережа не сам утонул, ему помогли.
   - Но ведь, разве не сердечный приступ? - Галина прижала к груди голову Тимура и крепко обняла мальчика, будто ему кто-то угрожал.
   - Это твое мнение, по-другому, домыслы. Ты понимаешь, что это значит?
  
   Галина ее не слушала:
  
   - Накрутили, кому-то нечего делать, где-то сутками пашут, а где-то придумывают лишнее. Тина ведь сказала, что он пил с утра, накануне мы все напились, вы же знаете, это не домыслы. Юра тоже подтверждает, Сергей предложил ему выпить, но он отказался. Ведь так?
  
   Юра вяло кивнул, но промолчал.
  
   - Я никому не затыкаю рты, можете говорить, что хотите, но все доказывается фактами. Вы предупреждены, следователь будет здесь завтра. - Вера хлопнула в ладоши, как это делала на своих тренингах, разговор окончен. Юра поспешил за ней.
  
   Я скрылась у себя. Можно ли ей верить? Больше вопросов, чем ответов. Принять, что Сережу кто-то убил, просто так, невозможно, нужна причина, повод, мотив, наконец. Да, я об этом думаю, постоянно, но как сказала Вера, требуются факты.
   Следователь придет выяснять, кто совершил преступление, и лучше, если бы он нас застал врасплох, но почему Вера так поспешила? Накануне прихода следователя она нам вбросила такое. Хотела показать себя сведущей, ах, ах, без нее не обойтись, цените и почитайте.
  
   Вера - профессиональный манипулятор. И хочет нас рассорить. Она хочет, чтобы мы стали подозревать друг друга. Для чего? Посеять страх, чтобы пользоваться его плодами?
  
   "Ведь ты психолог, - злилась я, - твоя задача, наблюдать за нами. Твоя позиция, как ты любишь повторять, быть сбоку, а ты возвышаешься, памятник самой себе". - "Если тебе интересно наблюдать, то мне нет. Люди однообразны, типы изучены, измерены, подсчитаны, - пренебрежительный жест рукой, - ничего нового не появится, пока не придумают программу саморазвития роботов". - "Придумали, - вмешивался Сергей, - называется программой принятия решений, это означает, наделить роботов волей". - "Есть надежда еще при моей жизни столкнуться с чем-нибудь новеньким", - кокетливо проговорила Вера, коснувшись пуговицы на груди третьего размера, на ее языке это называлось: ввести мужчину в ступор. Но Сергей не поддался: - "Только не это, власть роботов куда страшнее тирана, начнут преследовать, от них никуда не спрятаться". - "Зато что-то новенькое" - упрямо повторяла Вера.
   Новенький, маленький, большеватенький, интересненький, - принижение до любопытненького. Нашу времянку домиком назвала Вера, прижилось.
  
   Мама тоже считала, что я не люблю скуку, что может быть хуже серого цвета, полная остановка, пустота вокруг.
  
   День близился к вечеру, я не смогла спуститься к гостям, ко мне поднялась Галина, поставила укол, сунула таблетку, поднесла стакан воды, мне стало легче.
   Вставать не хотелось, я дремала. Галина появлялась и исчезала, склонялась надо мной, чем-то поила, что-то говорила, поправляла подушку, укрывала одеялом, открывала и закрывала окно.
  
   Кондиционеры висят во всех комнатах, но я не пользуюсь, от шума болит голова, даже в саду слышно. Сережа не верил, он же не слышал, советовал включать и уходить, но комната так мала, что прохлада держится недолго. Поэтому летом я почти ничего не пишу. Другие пишут где угодно, в дороге, в лесу, в шумном баре, а мне нужен мой стул, мой стол и вид на морской простор. Сережа старался помочь, вывозил на природу вместе со складными стулом и столом, брал зонт, ярко-красный с золотистым рисунком, бодрящие цвета. Уезжали к морю, но со временем все труднее найти безлюдные места на крымском побережье.
  
   Куда-то выезжать уже не хотелось, зачем, если море под боком, правда, много народа, но этой весной повезло. Я боялась подхватить опасный вирус, напоминая близким, что у меня слабые легкие, а Сереже было лень, и мы охотно сидели дома.
  
   У меня слабые легкие, а умер Сережа, никогда не жаловался на здоровье, кому он помешал? - я разрыдалась. Галина напоила чем-то сладким, пообещала крепкий сон и заторопилась, пора кормить Тимура.
  
   Ночью проснулась от головной боли, не находя удобного положения, долго ворочалась, снились кошмары, под утро разбудил петух. Мы так и не выяснили, чей курятник, возмущались, но потом даже понравилось. Сережа просыпался и поднимался ко мне, я ждала его. Притворно ворча, сколько можно терпеть этот беспредел, мы цирк не заказывали, лез под мое одеяло, - ладно, раз не спим, займемся любовью.
  
   Петушиное кукареку успокоило, и я уснула.
  
   Во сне Сережа, пересекая площадь, спешил в сторону беспросветно-серой, безлюдной улицы, а я не могла вспомнить, в каком мы городе. Он обернулся, нет, это Диего, его улыбка и пронзительно-черные глаза.
  
   "Como esel sombrero? - спросил он и подмигнул мне: - El sombrero es negro".
   Сомбреро черное, шкаф зеленый - шептала я, а он удалялся, только не забыть, не перепутать цвета, и почувствовала прикосновение теплой ладони к моей щеке.
  
   - Тина, проснись.
  
   Я открыла глаза и увидела Нину, стала рассказывать сон, но она махнула рукой, потом, пришел следователь, все собрались, ждут меня.
  
  
   Глава третья
  
   Рядом с Верой в ярком сарафане стоял незнакомый мужчина в голубой рубашке и джинсах, относительно молодой, может, ровесник Нины, среднего роста, худощавый, лицо обыкновенное, ничем не выделялся, я бы приняла его за мастера по ремонту холодильников, приходил не так давно по вызову. Отметила, что он без маски, поэтому попятилась, когда он шагнул ко мне и представился: "Следователь Тернов Виктор Иванович, не бойтесь, я не страшный", хотел продолжить, но его перебила Вера: "Где нам всем собраться? Может, в домике?
  
   Нет, нет, я повела Тернова в гостиную, там просторнее, пусть посмотрит, как жил Сережа, чтобы, так сказать, почувствовать атмосферу, воздух, которым дышал мой муж.
  
   Серые стены, жемчужного оттенка стулья и кресла в углах комнаты. Стол, полукруглый, чтобы внести его, надо было открутить ножки и снять с петель дверь. Ничего лишнего, к лету Сергей убирал мелкие предметы и книги в шкаф на веранде: чем меньше вещей, тем прохладнее в комнате. Северная сторона, но в июле и августе бывает жарко.
  
   На протертом до блеска столе только ваза с розами, стараниями Галины. Тимур дремал у телевизора. Следователь обратил внимание на компьютер, потрогал клавиши. Галина ласково заговорила с Тимуром и вывела из комнаты.
   Нина заняла кресло, Вера села рядом с Терновым спиной к окну, два профессионала, все делается со смыслом.
  
   - Присаживайтесь, - предложил он и показал на стул напротив.
  
   Да, я уже не хозяйка, а подозреваемая, только не сникать, не теряться, не сказать лишнего, не оговорить себя.
   Вернулась Галина, кивнула мне: Тимур в домике, смотрит телевизор, - приобняла за плечи и прошептала: "Тиночка, так надо, мы должны во всем разобраться". Вера хотела что-то сказать, но передумала, ей не понравилось, что Галина без разрешения увела мальчика к ним.
   А каково мне, если следователь в нашей гостиной распоряжается как в своем кабинете.
  
   Появился Юра, придвинул стул и сел рядом, пахнуло табаком, много курит, тоже подозреваемый. Мы все в одной лодке - штамп, но в моем положении ничего оригинального не придумать.
  
   Следователь заговорил, обращаясь ко мне. Много лишних слов, профессионального контекста и бесстрастный голос, до меня с трудом доходило. Но то, что дошло, ужасно: на теле Сережи обнаружены ссадины и кровоподтеки, скорее не от падения.
   Отмечен слабый удар в затылок тупым предметом по касательной. От такого удара он не мог потерять сознание. На шее повреждения кожи. На ладонях кожа тоже содрана, возможно, пытался оттянуть веревку и смог бы, но, видимо, поскользнулся или споткнулся и упал, затянув петлю собственной тяжестью.
  
   - Веревку нашли?
  
   Тернов выдержал паузу, разглядывая Юру, и коротко ответил:
  
   - Ищем.
   - Странгуляция наблюдается? - спросила Галина.
  
   Тернов покачал головой.
  
   - Извини, Тина. - Юра сжал мою руку, резко заговорил: - Тот, кто набросил петлю, действовал безрассудно, на виду, среди бела дня. Ему повезло, что никто этого не видел.
   - Он утонул, - прервал его Тернов.
   - Утонул или его задушили? Может, сам повесился?
  
   Юра достал сигарету, пальцы его дрожали. Тернов спокойным усыпляющим голосом стал приводить варианты, как можно повредить кожу на шее. Допустим, ручки сумки сместились на шею, предположим, споткнулся и упал, - в его крови обнаружен алкоголь.
  Или что-то тащил, например, из воды, веревку перекинул через голову. Тернов показал, как это могло быть. Я с трудом сдержалась, чтобы не спросить: сам он верил в то, что говорил?
  
   Вера увидела мое лицо и вступилась за Тернова: версии, которые предлагает уважаемый следователь, основаны на его опыте.
   Пришлось согласиться: нас там не было, поэтому не знаем, что происходило, только можем гадать.
  
   Тернова почти не слушали, значит, он повторялся, значит, он здесь уже давно и успел со всеми поговорить. Почему меня не разбудили раньше? Это неправильно. Неприятное чувство, что я главная подозреваемая, не давало сосредоточиться.
  
   - Если кто-то ударил по затылку, значит, Сережа был не один, поэтому вы нас всех подозреваете? - Глупый вопрос, скорее Нина хотела привлечь внимание следователя.
  
   Чары сестры на Тернова не подействовали, он даже не посмотрел в ее сторону. Ее преданная подруга не могла не заметить, отреагировала в полный голос:
  
   - Нелепо всех подозревать, женщину надо исключить, сильный Сережа даже в состоянии алкогольного опьянения затянул бы в воду ее вместе с веревкой. Вы представляете его вес и рост и наши размеры?
   - Из мужчин, если не считать Тимура, только я, напоминаю, если забыли, - возмутился Юра.
   - Вот именно, но вас, Юра, никто не подозревает. Поэтому я спрашиваю, почему мы ищем убийцу среди нас? Кто-то посторонний, знакомый Сергея, мог подкараулить, или у них была назначена встреча. Он мог сказать, что хочет поздравить Сергея с днем рождения. Это был мужчина, не ищите женщину.
  
   Галина удивила, унылая медичка без воображения вдруг начала проявляться с неожиданной стороны. Хотя нет, я увидела, как Нина одобрительно кивала, Галина повторяла ее слова, как и раньше, рупор моей сестренки. Но прежде чем повторять за кем-то, самой надо думать. Переводить стрелки на незнакомца можно, но не при следователе, он неправильно поймет. Зачем подставляться, выгораживать себя и нас раньше времени.
  
   Тернов отметил ее, однозначно, долго разглядывал, я бы не выдержала, начала оправдываться. Галина смотрела прямо перед собой, он достал платок, протер лоб, повернулся к Вере, она кивнула и оглядела нас:
  
   - Прошу серьезно отнестись к тому, что скажет Виктор Иванович, чтобы не было лишних вопросов. Завтра для нас тяжелый день, нам надо отдохнуть. - Она коснулась руки следователя. Интимный жест, Юра сделал вид, что не заметил.
   - У нас есть факты, которые указывают на присутствие как женщины, так и мужчины в момент гибели, - сказал Тернов, не глядя ни на кого. - Нужно время, чтобы окончательно прийти к выводу. Я надеюсь, что найдутся свидетели. - Тернов посмотрел на Юру.
   - Вдова должна знать, это ее право, она должна знать, вы тут наговорили, и петля и удары по затылку, описали охоту на мамонта. Вы скажите, как убили Сергея, если не знаете, не говорите, - истеричный голос Нины перекрыл поднявшийся шум после слов Тернова.
   - На твой взгляд, все же кто это мог быть? Мужчина или женщина? Нас это волнует. - Вера снова коснулась руки следователя.
   - Или - или, - коротко ответил Тернов.
   - Но если это женщина, на ней должны оставаться какие-то следы, она не может бороться с мужчиной без ущерба для себя. Посмотрите на нас, - не отставала Нина.
  
   Действительно не скрыть: майки, шорты, шлепанцы. Только Вера в сарафане, но плечи и спина голые.
   Она повернулась к Тернову, что-то тихо сказала. Он пожал плечами и неохотно ответил, если надо, то повторит: рассматриваются несколько версий. Одна из них: по всей вероятности все произошло спонтанно, убийца плохо подготовился. Состояние жертвы такое, что можно было утащить на дно без борьбы. Предположительно знакомый, допущен слишком близко. Аквалангист? Но достаточно одного точного удара чем-нибудь острым, а тут многочисленные следы борьбы. Возможно, никто никого не хотел убивать.
  
   Шум нарастал, Тернов поднялся:
  
   - Предварительную версию - смерть по неосторожности, мы не отбрасываем. - На вопрос Юры, нельзя ли поподробнее, только без веревки на шее, он ответил: - Нет.
  
   Никто не убедит меня, что Сережа поскользнулся на камне, упал, потерял сознание, голова его влезла случайно в петлю, его унесло в море, а потом волной вернуло на берег. Как можно затащить под воду и утопить спортивного мужчину? Ответ очевиден: только если он пьян. Но не от стакана вина. Возможно, пил еще, возможно, с Юрой. Я уехала, поэтому не знаю, что дальше происходило. Разве Юра скажет, если между ними что-то было, если Сергей видел нас вдвоем, если потребовал объяснений. Если, если... Чтобы выяснить отношения без свидетелей, они могли спуститься к морю.
  
   - Многого вы хотите от предварительного следствия, еще неясно, что это, смерть по неосторожности или подготовленное убийство, - устало проговорил Тернов и, обойдя стол, остановился у двери. Юра внимательно посмотрел на меня, ждал реакции, какой? Задержать следователя? Но я молчала. - Если второе, то убийца - знакомый жертвы, иначе не объяснить, почему так близко был допущен, да еще подгадал, что никто не видел. - Он повторялся.
  
   После его ухода Юра поднялся, курить, догадалась я, но задержался послушать Веру о том, что Витя Тернов - опытный следователь, она сказала: "Следак", родственник ее друга - коллеги, когда-то вместе работали в центре психологической помощи, поэтому не вызывал нас, а пришел сам. Сами понимаете, как это важно в пандемию. Юра хмыкнул и удалился.
   Ничего странного, что при такой энергии ее даже приглашали на допросы в качестве эксперта. Но это было очень давно, в другой жизни.
  
   Сколько я помню, у нее всегда находились хорошие знакомые нужных людей. Нам на пользу, Тернов ей доверяет, а значит, мы будем знать больше, чем положено в таких случаях. Не сомневаюсь, что Вера нравилась ему, иначе быть не может, потому что не может быть.
  
   Запомнилось слово странгуляция, после ухода Тернова объяснила Галина. Сережу не задушили, в легких обнаружена вода, его утопили.
  
   Следователь Галине не понравился, противоречил сам себе, если смерть случайна, то, вероятно, Сережа был один, но ссадины и кровоподтеки не от падения. Как это понять? Значит, кто-то наносил удары. Была драка. Кто-то ударил Сережу в затылок, следователь неправ, что без особого вреда. Она считает, что он потерял сознание, иначе, зачем бить. Но продолжать не стала, замолчала, будто наткнулась на мой взгляд.
  
   - Обедать мы сегодня будем? - спросила Вера.
   - Я приготовила, надо только согреть. Кто поможет мне накрыть стол на веранде? - Галина взяла меня под руку, - Идем же, тебе надо поесть, завтра тяжелый день.
  
   Тушеные овощи с мясом и гречневая каша, - как в больничке, сказал бы Сережа. Жареная картошка для Тимура. От каши я отказалась, но выпила бокал красного портвейна. Юра открывал бутылку за бутылкой, все много пили.
  
   Я бродила по саду с бокалом вина, Вера оглядывалась, будто кого-то искала или за кем-то следила, наконец, удалилась к себе.
   Юра входил и выходил из домика, прикуривая на ходу. Тушил сигарету и прикапывал на грядке с укропом, не замечал, что я за ним наблюдаю.
  
   Нина тоже много курила, посматривая по сторонам, одна или с Галиной. Я не видела, чтобы они о чем-то говорили.
   Из гостиной доносились звуки мультиков, Галина включила телевизор для Тимура. Только она держалась естественно, рвала зелень, собирала помидоры, развешивала белье.
  
   Я воспользовалась тем, что все были чем-то заняты и на меня не обращали внимания, выскользнула из калитки, прошлась вдоль соседского забора, чтобы не увидели из сада, и направилась в сторону моря.
  
   На степном просторе без деревьев и кустов за мной легко наблюдать, но в жаркое послеобеденное время здесь безлюдно, люди прячутся в домах или лежат у моря. В конце концов, я ничего плохого не делаю, просто хочу побыть одна рядом с тем местом, где не стало Сережи.
  
   С детства боюсь высоты, Вера предлагала помощь, фобии надо убирать, как все, что напрягает, лишает нас радостей, но я не соглашалась и обычно старалась не подходить близко к обрыву, но сейчас остановилась на самом краю. Сережа считал, что высота берега сравнима с четырехэтажным домом, Юра не соглашался, не выше третьего этажа. Лишь бы спорить, какая разница, упасть на острые камни с третьего или четвертого этажа, - последнее слово за Верой.
  
   Под ногами на утоптанной тропинке трещина, пока неглубокая, но осенью начнутся дожди, и земля обвалится, камни скатятся вниз, в море, а следующим летом протопчут другую тропинку, по самому краю. Возможно, появится очередной скромный памятник погибшему на этом месте с датами жизни и смерти.
   Подавив желание спрыгнуть на верную смерть, я повернулась к бару, здесь спуск удобный, несколько ступеней, и я оказалась на галечном пляже, прошлась по воде и очутилась на нешироком берегу в форме полукруга. С одной стороны граница из скал, уходящих в море, с другой - та самая стена, на краю которой я недавно стояла, как слоенный пирог из желтого известняка, серой, голубой и красной глины и камней, иногда падающих, особенно после затяжных дождей, когда потоками вымывается глина, и вода у берега мутнеет.
  
   Дно выстилают зеленоватые камни, поэтому это место мы назвали изумрудным пляжем. Вера заупрямилась, лучше изумрудная лагуна. Так ей захотелось. Я не соглашалась, лагуна напоминает миниатюрное озеро, а наш пляжик - просто часть берега, но ей нравилось это слово.
  
   Пляж в ее представлении другое: песчаное побережье на несколько километров и много отдыхающих. Как в Евпатории, там она в детстве проводила все лето у тети.
   Главное - зрители, чем больше, тем лучше, иначе для кого такая красота в купальнике.
  
   Опять Вера! Тина, успокойся, забудь о ней, прекрати эти минуты ненависти, зачем ты опускаешься, ты ведь понимаешь, откуда в тебе зло.
   Повезло, что я неверующая, иначе бы извела себя мыслями о воздаянии за грехи. Хоть в этом повезло.
  
   Когда в двенадцатом году Сережа оформил документы на участок у моря и привез меня посмотреть на места, где мы будем жить, я пришла в восторг от пейзажа, чуть не расплакалась. Высокий утес, морской простор до самого горизонта, - здесь надо писать картину "Прощание с родиной". Сережа спросил: "Почему не здравствуй?" - "Потому что родина за спиной, а впереди чужбина". - "Но для прощания нужно повернуться спиной к морю". - "Возможно, художнику виднее", - я не стала с ним спорить, не то место, чтобы много говорить.
  
   Здесь легко представить Пушкина в накидке на ветру, он весь в порыве, всматривается в горизонт. Лермонтов в гусарском мундире сидит на камне и наблюдает за белым парусом. Вот только не представляется современный писатель, задумчивый мужчина моих лет в черном свитере и джинсах, можно без бороды. Ему больше подходит интерьер общепита или аэропорт с толпой пассажиров.
  
   Я в этом городе родилась и выросла, но здесь не была ни разу. Детский возраст, когда мы активно осваивали окружающее пространство, совпал с советским периодом, тогда этот район был закрытым военным городком.
   Мы с Сережей приехали под вечер, прошлись по высокому берегу до бара, народу было много, и он повел меня дальше, в сторону старых дач. Нашелся спуск, но не к самому морю, а на плато, такое неровное, будто изрытая от ударов метеоритов поверхность Луны. На плато стояли люди и смотрели на закат, - зрелище, которое никогда не надоедает.
  
   Потом мы набрели на это место, наш изумрудный пляж, Сережа плавал от скалы к скале, на фоне темнеющего неба они казались великанами.
   Мы стояли в обнимку, и вдруг появился мужчина, в плавках и с полотенцем через плечо, седой и загорелый. Такое впечатление, что материализовался из воздуха. Я вздрогнула от неожиданности.
  
   - Испугал? - хохотнул мужчина. - Не бойтесь, я не привидение, за скалой лестница, у меня есть ключ. Я ваш сосед, мой дом через забор. Хорошо, что вы купили этот участок. Предыдущий хозяин даже деревья не посадил. На пустыре развели бомжатник, бороться бесполезно.
  
   Ступени каждую весну нужно подправлять, иначе в лучшем случае скатишься или, что вероятнее, упадешь с высоты на острые скалы. Чтобы начать спуск, надо открыть замок железной скрипучей двери кабины, ее тоже построил сосед. Ниже кабины приделаны перила, как он сказал, для женщин и детей.
   Из страха высоты я судорожно хваталась за перила и замирала, как только наступала на шаткую ступень. Сережа чуть не на руках сносил меня на пляж. Со временем я привыкла, спускалась самостоятельно, уговаривая себя вниз не смотреть.
  
   Это сложное сооружение из ржавеющего железа и почерневшего дерева, от сырости и штормов краска быстро облетает, - на фоне красот смотрится так убого, так уродливо, даже сосед это понимал, поэтому спуск построил между скалами. Хотя вряд ли им двигало эстетическое чувство, скорее инстинкт собственника. Ключ нам давал, но запретил делать дупликат, потому что кончится тем, что все побережье будет бесплатно пользоваться эскалатором, - так и сказал.
   Делать ключ без его разрешения бесполезно, дверь и ступени так скрипят, что сосед услышит.
   Этой весной он не приехал, приболел, давление скачет, объяснила его жена. Она почти постоянно жила на даче, но в море не купалась, а Сергей с Ниной открывали купальный сезон в апреле, поэтому соседка отдала нам ключ. Но без него обойтись можно, отдыхающие редко, но добирались сюда, огибая по воде скалы. Открыв для себя этот пляжик, предпочитали другим местам на всем побережье до самого маяка.
  
   - Тина, вот ты где! Жди, мы сейчас спустимся!
  
   Наверху стояли Копыловы, он держал ее за талию, на лицах чуть ли не счастье, нашли меня. Я махнула рукой, сейчас поднимусь. Желания видеть их вдвоем не было.
  
   Не доверяем, следим, боимся за свою жизнь, как же, убийца среди нас, хотя еще ничего не доказано, но лучше с ними, чем одиночество.
  
   Я шла домой под конвоем, все молчали, Вера остановилась, сняла босоножек, ах, какие пальчики, какая ножка! что-то стала вытряхивать, Юра придерживал ее. Я продолжала идти, калитка была открыта, непорядок, рядом стояла Нина с полотенцем и в купальнике.
  
   - Что с тобой? Что случилось? - испугалась она, увидела Копыловых, - Понятно, достали. Сочувствую. Как тебе Тернов? - Я пожала плечами. - Неужели никто не видел, как спускался Сергей? Или хотя бы услышали, по всей степи разносится. Ты слышала, как скрипит замок, а дверь? Сколько намекали соседу смазать петли. Что он отвечал? Вам надо, вы и смазывайте. Да еще ступени. Такое опасное место, Сережа мог разбиться, если спускался не по ступеням. Как ты думаешь?
   - Но не подтверждается, нет следов падения.
   - Там, рядом, со скалы сорвалась девочка из нашей школы и погибла. Я помню, как мы всем классом ходили на похороны.
   - Ее мать от горя умерла. Так мне рассказывали. Кто рассказал, я уже не помню.
   - Ты тоже могла разбиться, благодари Юру, на лету тебя поймал. Где Галина? - Она выглянула в сад - Где она?
  
   Так и будем следить друг за другом? Я тоже отметила, что Копыловы в домике. Когда они вдвоем, я ревную и ничего не могу с собой поделать. Контролируй эмоции, Тина!
  
   Галина подметала двор, я наблюдала, как она что-то скребла, носила воду, поливала розы, желания присоединиться не было. Тимур срывал незрелую черешню, подошла Галина и заговорила с ним. Окно домика со стуком распахнулось, и я услышала раздраженный голос Веры:
  
   - Сколько можно мельтешить перед глазами. Ты что, следишь за всеми?
  
   Нина, держась за голову и морщась от боли, жалобно проговорила:
  
   - Что-то стало шумно, может, пойдем к тебе.
   - Но у меня тоже слышно.
  
   Подниматься к себе не хотелось, с утра штиль, в комнате духота, Нина включит кондиционер, и у меня тоже заболит голова.
   Сергея не раздражало, он постоянно слушал музыку, стал терять слух, но от наушников не отказывался.
  
   - Ладно, пусть будет по-твоему. Разговор не для посторонних ушей. Ты же знаешь, какая Галина непоседа, что-то увидела. Ты меня понимаешь, не зря Вера взъелась на нее.
   - У них давняя нелюбовь.
   - Нет, тут другое. Ты ведь знаешь, что Сергей не любил Веру, бывало, шутил нехорошо. Помнишь, как смеялся над ее советами?
   - Он иногда был несправедлив к ней, но за это не убивают. И потом, он в последние годы изменил к ней отношение, даже зауважал, когда она посоветовала ни с кем не делиться наследством после смерти Виталия. Да, Тимур - прямой наследник, но деньгами завладела бы Ирина. Ты знаешь, сколько мы тратим на мальчика, сколько Сережа занимался с ним, я удивлялась его терпению.
   - После смерти Виталия он много обещал Ирине, я помню, Вера тормознула его. Если бы не она, у вас бы не было этого дома.
   - А ты бы не поимела деньги за квартиру родителей.
   - Ты тоже. Уж так страдала, так страдала, последнее дело продавать родительский дом, - передразнила она меня, - А то, что тонкие стены, маленькая кухня и прочие неудобства, тебя не волновало.
  
   Что тут скажешь, она права, жить в новом доме куда приятнее, но что я буду делать одна?
  
   - Ревность вполне себе мотив убийства. - До меня не сразу дошло, что сказала Нина.
   - Ты ничего не путаешь? - осторожно спросила я. - Если это Вера, то убила бы соперницу, а не Сергея. - Нина в упор разглядывала меня, - Если это ревность, то убил бы Юра, но у него алиби.
   - Подтвержденное Верой, - сказала она.
   Прочитала мои мысли, но я об этом промолчала.
  
   - Должна быть причина, кому это выгодно, - во мне заговорила писательница остросюжетных романов.
   - Чаще в смерти супругов обвиняют его половину, то есть прямого наследника.
   - К чему ты клонишь?
   - Ты сама заговорила о выгоде.
   - Но меня не было, я уезжала на рынок, ты же знаешь.
   - Это ты говоришь, и я тебе верю, ты моя сестра, а следователю надо, чтобы кто-то подтвердил это.
   - Но я привезла мясо, можно спросить у продавца, я у нее всегда покупаю говяжью вырезку. Ты волнуешься за меня? Не надо. Я уверена, скоро все прояснится, столько женщин, не бывает, чтобы никто ничего не заметил. Заметили, только пока не догадываются, что. Ничего странного, что мы подозреваем друг друга.
  
   Если бы я сама верила в то, что говорила Нине. Она успокоилась и уткнулась в телефон.
  
   Галина о чем-то заговорила с Тимуром, он невнятно отвечал. Я устала, поднялась к себе и легла на диван.
  
   Глава четвертая
  
   Я мечтала оказаться в его объятиях. Я ждала его и боялась, нервы у всех натянуты, реагируют на любой шум, на любое движение. Мы следим друг за другом, позвоночником чувствуем, кто - где находится. Но я ошиблась: кто-то постучал, была уверена, что Юра, нет, явилась Вера.
  
   - Хочу оправдаться из-за скандала, но Галина не права, смотрит подозрительно, что-то знает, но не скажет. Даже Юра заметил.
   - Ты сорвалась, понятно, неприятно, когда тебя подозревают. Если бы Тернов яснее изъяснялся, мы бы не цапались. Туману напустил, все под подозрением, и ушел. Но ведь ты дала Сереже снотворное.
   - Какое там, просто успокоительное, я его принимаю, одна таблетка, вреда никакого
   - Утром с трудом поднялся, пил кофе и запивал вином. Я была недовольна, но не хотела в такой день портить ему настроение.
   - И правильно сделала. - Она меня не слушала, - Согласись, медицинскому работнику проще простого достать любые таблетки. Картина такая: кто-то одурманил его и потом поглумился. - Я вздрогнула, заныло сердце.
   - Ты хочешь сказать, что она готова всех нас отравить? У нее поехала крыша от переутомления? Ты хочешь, чтобы я попросила ее покинуть нас? И ты думаешь об этом каждый раз, как она готовит еду?
   - Нет, зачем, мы должны быть вместе, мы все под подозрением, у кого-нибудь не выдержат нервы.
  
   Ожил телефон, она ответила: "Привет, Виктор", махнула мне и вышла из комнаты. Ясно, позвонил следак. Она удалилась, а я теперь буду думать об отраве каждый раз, поедая блюда Галины. Но на аппетите Веры это не отразилось.
  
   Нервы не выдерживают у всех, у нее тоже, Галина не успокоится, продолжит ее провоцировать. Но если бы был выбор, я бы оставила Галину.
  
   Я была рада, что она с нами, Тимур под профессиональным присмотром, пусть ненадолго, но особенно сейчас так важно, чтобы она была рядом с ним. Малоподвижный неловкий великовозрастный малыш, я попросила его переставить кастрюлю с водой, он уронил ее на ногу, пальцы распухли, боялись, что перелом, Галина успокоила, пройдет.
  
   Вера скептически воспринимала Галину с первого дня знакомства. Когда она увидела ее, спросила меня: "Что тут делает лесбиянка?" Это было в двенадцатом году после похорон Виталия. День его смерти совпал с моим днем рождения, мне тогда исполнялось тридцать два года, и я была влюблена в своего мужа.
  
   На девятый день собрались у нас дома, тогда это была трехкомнатная квартира, доставшаяся от родителей. Пришли Вера с Юрой, Нина пригласила Галину, бывшую одноклассницу. Одноклассница явилась в широких джинсах и свитере большого размера, одежда скрывала фигуру. Отсутствие косметики и короткая стрижка делали ее мужеподобной. Она работала после окончания местного медучилища медсестрой в стоматологии, ни с кем из мужчин никогда не встречалась, зато еще в школе прилепилась к Нине. Вера навесила ей ярлык: "активная лесбиянка".
   Сергей махнул рукой, - Нина впитала чужую культуру, у них на Западе это нормально, лучше не вмешиваться.
  
   Поначалу Галина своим присутствием вносила диссонанс, с ней нельзя было расслабиться, пошутить, подозреваю, что шуток она не понимает. Но потом мы к ней привыкли.
  
   Внешность ее непримечательная, на бледном лице ничего яркого, только темные брови домиком. Предки с Кавказа, конкретно откуда, она затруднялась сказать, помнила и забыла, фамилия отца Коновалов, потомственный врач - хирург, дед - тоже хирург. Отец рано умер от инфаркта.
  
   Мать еще до рождения дочери делала партийную карьеру, возглавляла культурный отдел горкома партии, и вдруг все круто изменилось. Ей пришлось туго, в системе образования она не прижилась из-за склонности к авторитаризму, таких и без нее избыток, да еще в военном городе. Ей бы не дали утонуть, но она сама не захотела помощи. От кого? От вчерашних подчиненных? Эпизодические работы, как правило, физически тяжелые, доконали ее, она спилась. Галине рано пришлось содержать семью. Еще школьницей помогала соседке нянчиться с младенцем, потом еще соседке, окончила медицинское училище, устроилась на работу и продолжала оказывать услуги все тем же соседкам.
  
   Приходить домой после ада, сравнимого с войной, и видеть пьяную мать, выше моих сил. Галина пожимала плечами: каждому свое, но временами ей хочется свою мать задушить. Но приходится возиться, укладывать спать, лечить отходняк, терпеть депрессии в трезвые периоды и прочее.
   Матери уже не поможешь, о себе бы подумала, годы идут, - советовали и Нина и я.
  
   Безжалостная Вера определяла характер Галины как эпилептоидный тип, агрессивный, поэтому любит чистоту и порядок. Типичная одинокая женщина, ни с кем не уживается, разве что осталась привычка ухаживать за матерью.
  
   Она похоронила мать весной восемнадцатого, а лето проводила вместе с нами, из стоматологии ушла, утроилась медсестрой в хирургическое отделение городской больницы.
   В жару плановые операции старались не делать, отдыхай, - советовали мы ей, ведь лето. Но она возилась с Тимуром, без нее мы бы с ним не справлялись, готовила, копалась на грядках. Первое время ее присутствие удивляло, зачем мы ей, зачем убирать за нами, отдыхала бы дома у себя.
  
   Мы с Сережей старались, чтобы Галина с Верой не встречалась. Но встреча случилась, когда в феврале девятнадцатого отмечали мои тридцать девять лет, Сережа так еще не увлекался алкоголем, поэтому пили только шампанское, ели утку, приготовленную им, я ради гостей нарезала салатов.
  
   На десерт завели дискуссию на тему дружбы. Как она складывается: по принципу сходства или дополнения? Сергей посмотрел на Галину, сидевшую рядом с Ниной, потом на меня, на Веру, она, как обычно, занимала место у окна, наблюдала за всеми, я советовала ей податься в следователи, куда интереснее, чем консультировать глупых дам с их глупыми историями.
  
   Сергей начал с Нины, отметил переменчивое настроение, необходимый атрибут женственности, так и сказал: "атрибут", больше этого слова я от него не слышала, - поэтому ей нужен рядом кто-то с устойчивой психикой, как у медицинского работника. Иначе говоря, заключил Сергей, - Галина с устойчивой психикой естественно дополняла женственную и переменчивую Нину.
   Галина засмущалась, характеристика ей понравилась, Сергей тоже нравился, но Юра ее раздражал, чувствовалось, что Копыловы ее напрягали.
  
   Потом Сергей повернулся ко мне, я сидела рядом с Юрой, и сказал, что мы с Верой подруги по сходству, обе стремимся к свободе, и он это ценит во мне. Вера покачала головой, стремление стремлению рознь, нужна еще воля.
  
   Она мне отказывала в воле, потому что я меланхоличка от природы. Меланхолики безвольны по определению.
  
   Сергей засмеялся, но сходство бесспорное: обе недисциплинированные, что говорится, гори все синим пламенем, если мы чего-то не хотим.
  
   - В чем различие? В том, что Тина не умеет считать деньги, ответил он на вопрос Юры.
   - Для чего тогда муж? Если бы я умела их считать.
   - И зарабатывать, цены бы тебе не было, - добавила сестра.
  
   Не помню, что сказал Юра, я тогда мало обращала внимания на его речи, а ведь у нас с лета был роман, но о чем он думал, мне было неинтересно. Сейчас все по-другому, и хотелось бы знать о чувствах Веры. Любит ли она по-прежнему его? Знает ли, что мы с ним любовники? Если знает, почему молчит?
  
   Вера много и охотно рассказывала про Юру. У них, считала она, неравный брак, потому что она содержит его. А если бы наоборот? Тогда это традиционная семья, равенства нет, но нет и паталогии. Он ни на что другое не способен, но женщину ублажать умеет.
  
   Она не догадывалась, что у нас был роман. А если бы знала? Подозреваю, что она приняла бы со смехом, и вряд ли что-то изменилось в ее отношениях к Юре и ко мне.
  
   - Я не ревнивая, - говорила она, - пусть гуляет, для меня верность - не главное в семейных отношениях, я ценю полноценный секс. Верность и секс не совместимы.
  
   Как после таких слов не подозревать ее в изменах мужу, но при открытости, как она себя демонстрировала, я ничего не знаю и даже не догадываюсь. Она умела скрывать, но я, надеюсь, тоже умею. И даже поддакиваю, когда она говорит, что нет таких секретов, которые надо скрывать от друзей, тем более, от психолога.
  
   Зачем спорить, хотя и не согласна, что за профессия такая, а как быть с личным пространством?
  
   Ревновала ли я ее к Сергею? Долгое время считала, что он к ней относился только как к подруге жены и ни во что не вмешивался. Ему нравился Юра, у них было много общего, оба с высшим образованием, родились и выросли здесь, только в разных районах, но если долго живешь на одном месте, общих знакомых предостаточно.
  
   Было, этой весной, когда Сергей в пятый раз спросил, куда подевалась Вера, я заподозрила, не увлекался ли он подругой жены всерьез? Если так, то у него хорошо получилось скрывать за подшучиваниями, показавшимися мне вдруг нарочитыми. Они давно близки, и мои отношения с Юрой как прикрытие, чтобы мы им не мешали.
  
   Почему-то вспомнилось, что в четырнадцатом году, когда психологическое консультирование впервые свернулось, не было желающих, не было денег, помогал Сергей, я отметила в ней изменения: появились тактичность и терпение, она никого не перебивала, смотрела по-доброму. Ирония сохранилась, но заметно смягчилась и была направлена на себя. Такую Веру с ее потрясающей внешностью мужчине легко полюбить.
  
   Эта мысль настолько поразила меня, что я стала искать подтверждающие факты и находила.
  
   Волевая женщина с избытком, - называл ее Сергей в подпитии, - природа расщедрилась, но глупая женщина неправильно распорядилась. Имелось в виду, что не за того вышла замуж.
  
   Нетрезвая, зачем-то привязалась к нему с допросом, чем отличаются моя и ее природы? Мы что, под разными кустами взошли, или меня нашли в капусте, а ее в лилии? Чувствовала, что пора прекратить, но меня несло: она с избытком, а я с недостатком. Интересно, с каким или какими?
   Он бы мог ответить так, чтобы я успокоилась, но нет, не вспомнил ни мои таланты, ни мою внешность. Соседям было слышно, как я раскричалась: ах, так, в этом доме меня не ценят!
  
   "Я твой муж, что тебе еще надо?" Сказано было так, будто он потерял со мной свободу, а я еще недовольна.
  
   Юра охотно обсуждал ее, такое впечатление, что он встречался со мной, чтобы поговорить о своей жене.
  
   - Странно, ты ее ревнуешь, а сам ей изменяешь.
  
   Он удивился:
  
   - Ревную? Это не про меня. Скрываю, чтобы защитить тебя от нее, а так, пусть гуляет.
   - Зачем меня защищать? - не поняла я.
   - Может и незачем, но она начнет влезать, советы давать, нам это не нужно.
  
   Он обнял меня, и я поплыла, на этом разговор оборвался. Он часто обрывал разговоры таким образом.
  
   Скажи кто-нибудь Сергею, что я изменяю ему с Юрой, он бы удивился. Копылов ему не конкурент. Пусть моложе на пять лет, но внешне проигрывал, немного ниже, хотя тоже выше среднего, чуть грузноватый, шире в плечах. Хохотун, - называл Сережа, когда Юры не было рядом, простецкий юмор, над своими шутками только он и смеялся. Вера считала мужа глупее себя, но я понимала, не так уж он прост, под маской работяги прятался вполне привлекательный мужчина, сильный, великодушный.
  
   Вера выходила третий раз замуж, как она нам объяснила, потому что надоело перебирать потенциальных женихов, все они на одно лицо. Юра хорошо упакован, умеет зарабатывать, ее ценит, что еще надо. Сережа тогда преподавал в художественном колледже историю искусств, Юра успешно занимался бизнесом. Когда приносили счет в ресторане, мы даже не пытались доставать кошелек. И вдруг все изменилось, не прошло и пяти лет, что-то пошло не так, он банкрот, а мы стали богатыми и помогли ему рассчитаться с долгами.
  
   Нормальные женщины выбирают богатых и успешных, - так размышлял Сергей, поэтому не ревновал.
  
   Я не сразу поверила, что нравлюсь Юре: при такой красавице - жене, зачем смотреть в мою сторону с внешностью типичной учителки.
  
   Наша Вера рано стала красавицей, чуть ли не в шестом классе. Разве забыть, как мы, школьницы, ехали в троллейбусе после уроков, и мужчина средних лет, показавшийся мне старым, попросил нас не загораживать вон ту рыжую подружку, это ж надо какими глазами ее одарила природа, раскосыми, редкого изумрудного цвета.
  
   В сорок лет она все такая же красавица, но я стала замечать, как время от времени во взгляде появлялось беспокойство, все ли из присутствующих обратили внимание на ее красоту? Обращали, конечно, и молодые и старые, и мужчины и женщины.
   Но она перестала полагаться только на себя и для усиления впечатления громко произносила умные слова вроде когнитивного диссонанса, архетипического, бессознательного, эмоционального выгорания и прочего.
  
   В мой день рождения я поняла, что Вера меня всерьез не принимает. Тогда она четко разъяснила: различия между нами в том, что я мыслила образами, то есть, мало думала. Она рациональна, я согласилась, и еще у нее сильная воля и, как следствие, безграничное терпение выслушивать мои эмоциональные выплески. С этим не поспоришь.
  
   Сестра в тот вечер была возбуждена, перебивала не только меня, но и других. Вера разозлилась, зачем портить всем настроение, не проще ли посчитать до десяти, сосредоточиться на своем дыхании и успокоиться. Тут выступила Галина, единственный раз за весь вечер: "Не обязательно так подробно озвучивать банальные истины, мы тут не слабоумные".
  
   Так что история плохих отношений между Верой и Галиной долгая. Не удивительно, что они цапались. Это было заметно и в восемнадцатом году, когда Нина приехала летом с дочерью Миланой. Вера и Юра поселились в домике, тогда я им увлеклась.
   Нине, наверное, хотелось после заграницы побыть в кругу родных. Но тогда зачем Галина? Не из-за Тимура, его подкинули нам, потому что с нами была Галина.
  
   Вера, Галина плюс Юра, еще сестра, тоже все не так просто, - запутанный клубок, пытаюсь распутать, но безрезультатно. В такие моменты появляется сильная потребность писать. Сергею объясняла, что потребность на уровне физиологии. Если я долго не пишу, чувствую себя потерянной, в голове хаос, хочется сжать виски и уползти в темное место, где меня никто не достанет. Для таких случаев под рукой блокнот и ручка, я исписываю кучу листов и успокаиваюсь и продолжаю жить без страха, что схожу с ума.
  
   Сейчас блокнот мне не подходил, среди черновиков обнаружился белый чистый лист, я начертила три колонки: мотив - возможность - орудие.
  
   Мотивом может быть долг Сергею, подозревается чета Копыловых. Личная неприязнь может сложиться у Галины (мало ли что, она человек закрытый). Любить и ненавидеть Вера не способна, только холодный расчет. Юре выгодно избавиться от соперника, но если бы он хотел серьезных отношений со мной, пока особого энтузиазма не наблюдается.
   Можно считать, что надежного алиби нет ни у кого.
  
   Что касается возможности, то Нина плавала как рыба, занималась подводной охотой. По этому признаку не проходили только я и Тимур. Вера изображала при Юре себя беспомощной в воде, но я помню, как в детстве она ныряла и плавала наперегонки с Ниной. И не только с ней.
  
   Не надо забывать о Галине, возможно, Вера права, она могла подсыпать снотворное Сергею и остальным. Если подсыпала, то что-то замыслила.
  
   Зачем Вера неприкрыто кокетничала со следователем? Просто так, из удовольствия она ничего не делает.
   Кого покрывала Галина? Нину? Или себя? Только не Веру.
   Как умер Сережа, в страданиях, или у него была легкая смерть? Хотела спросить Тернова, но он стал раздражаться, что ему мое горе. Смущал подозрительный взгляд, так и хотелось, спросить: что, нашел убийцу?
   Его учили, что преступника надо искать среди самых близких, среди тех, кому выгодна смерть. Жена погибшего, под подозрением как статистическая данность.
  
   Если Вера подтверждает, что после моего отъезда и до обнаружения соседкой трупа Юра был рядом с ней, а Нина с Галиной спали, то я последняя, не считая Тимура, видела живого Сережу.
   Он не утонул, его утопили. Придушили и утопили. Утопили как котенка?
  
   Я пыталась отвлечься, но не получалось, я все повторяла: утопили как котенка. Кому это по силам? Женщине? Мужчине? Или им вдвоем?
  
   Зачем Вера нас хочет рассорить? Почему они здесь? Традиция отмечать вместе дни рождения? Но она не сентиментальна. Настоял Юра? Он смотрел на меня так, будто из санатория сбежал ради меня. Любовь до гроба, ни свободы, ни защищенности. И каркающий голос о! психолога: "Контролируй свои эмоции, Тина, полезный навык".
   Как их контролировать, если Нина сходу стала с ним кокетничать: Юра, наконец, появился мужчина, я в тоске, некому за мной ухаживать. Без мужского внимания я усыхаю как в пустыне.
   Сережа усмехнулся: "Я уже не котируюсь".
  
   Копыловы пропали с весны, на связь вышли накануне смерти Сережи, из Краснодара. Как я не догадалась, где они!
  
   Они съездили в Краснодар лет пять назад, край стал Меккой для нас, крымчан. Там Вера нашла работу в санатории для лечения больных с опорно-двигательными нарушениями. Но вернулась домой, не проработав и полугода. Сергей предвидел: "Твоя подружка - свободная личность, долго на кого-то работать не сможет", - и был прав.
  
   Попытка поменять не только место работы, но и место жительства, для Веры была вынужденной. Психолог Дарья Константиновна Полуляхова считалась в нашем городе одной из самых востребованных. От потерянных, слабых, запутавшихся в реальности клиентов особого дохода не было, но она сумела набрать домашних хозяек, изнывающих от скуки, с высокими доходами мужей. В основном это были жены военных чинов.
   После неудач с бизнесом Юра не работал, жили они по-царски, о будущем не беспокоились, то есть никаких накоплений, деньги будут всегда.
  
   Потом клиентов не стало, все резко поменялось, переход в другое государство означал замену документов, а значит долгое стояние в очередях, кто-то хотел уехать, воссоединиться с родственниками, кто-то думал, оставаться или уезжать. По старой привычке обращались к Вере, но платить, как прежде, уже не могли.
   В сложные времена избавляются от второстепенного, оставлял средства на хлеб насущный. Не знаю, что делать психологам на фронте, но Вера пыталась устроиться в воинскую часть. Не получилось, взяли жену начальника.
  
   Как-то я спросила Веру, пойдет ли она воевать ради денег и куража. Она ответила: "Ты до сих пор считаешь, что я способна на дурацкие поступки? Ты меня переоцениваешь".
  
   Она любила комфорт и не скрывала этого, увы, мир изменился, стал мобильным, ушло то время, когда выигрывал тот, кто много лет работал на одном месте, государство не поощряло перемен. Теперь выигрывает тот, кто мобильнее. И дело не в том, что он передвигается с места на место, он должен быстрее и эффективнее думать. На слове "думать" Вера высоко вскидывала брови, и я боялась, что выпадут ее зеленые глаза.
  
   После Краснодара на некоторое время мы потерялись, потому что она пыталась возродить группы, но у нее не получалось, бывшие клиенты разъехались, все как один, новые появлялись, но с меньшими доходами.
   С нами она оставалась Дарьей лихой, - все также хороша, иронична и никогда не жаловалась. Когда у нас гостила Нина и привозили Тимура, Галина неизменно присутствовала в нашем доме и поначалу Веру побаивалась, внушив себе, что психолог своими змеиными глазами насквозь всех видит.
  
   Нина считала, что Вера подбивает клинья под Сергея.
  
   Случилась пандемия, как обычно, в бедственные времена, прежде всего, страдают не обязательные для выживания профессии. Вера позвонила, отчаяние в голосе, - "Мы голодаем!" А я единственный раз задумалась, ведь мы тоже деньги не считали.
   Продукты Сережа им привез, сколько-то дал в долг, сумму не назвал, чтобы я не расстраивалась. Копыловы так бедствовали, что был нарушен принцип: берешь чужие, а приходится отдавать свои, лучше этим не заниматься.
  
   А потом они исчезли, на телефонные звонки не отвечали с марта, позвонили второго июня, когда пересекли Крымский мост, и попросились пожить у нас до осени. Свою квартиру сдали на лето. Сергей сказал, можно.
   Юра коротко рассказал по телефону, что санаторий, в котором работала Вера, расположен в сосновом бору, так и назывался "Сосновый бор". Сначала хорошо платили за физкультуру для больных. Конечно, боялись подхватить вирус, но постоянно были под присмотром врачей. К маю поток больных спал, да так, что нечем платить зарплату, благо, была еда.
   Что там делал Юра, я не поняла, может, ничего, в последние годы работала только Вера.
  
   Сколько я помню, с первого класса она была Верой Костогрыз. Ее отец, неунывающий, всегда приветливый дядя Матвей мне нравился даже с такой фамилией. Но Вере очень хотелось ее сменить, и она срочно вышла замуж на первом курсе университета (мужем был будущий физик - теоретик Леха Ляхов, сгинул, унесло, поглотил мировой хаос), после скоротечного развода придумала себе псевдоним Полуляхова.
  
   Еще в школе она стремилась изменить имя, всех просила, чтобы ее называли Дарьей, но стала для одноклассников Глашей, сама напросилась, с другой стороны, одноклассники дают клички за популярность.
  
   Почему я до сих пор не могу разобраться, знала ли Вера о моих отношениях с Юрой. Если знала, как к этому относилась. Она не ревнует мужа, секс главное, остальное приложится, - пустые разговоры. Она не с Луны свалилась. Как может относиться жена, если муж завел роман с ее подругой. Убить подругу? Мужа? Может, таким образом хочет подставить меня, ей под силу все, ее боялся даже отец.
  
   "Моей дочке надо идти в разведку, от нее ничего не скрыть". Скрывать дяде Матвею было что, он любил выпить в компании с приятными женщинами. Мать Веры страдала астмой и превратила дом в ад. Отец сбегал, придумывая разные поводы, обычно просили помочь по хозяйству, он умел многое делать. Вечер вне дома традиционно завершался посиделками у знакомой вдовы.
   Однажды Вера проследила за ним, пришлось платить за ее молчание ("Услуга дорогая", - заявила она отцу), поэтому всегда была при деньгах и первая среди одноклассниц стала пользоваться дорогими духами.
  
   У нее рано проявилась железная воля. Не выучив уроков, она не выходила на улицу. Зато мы гоняли допоздна, знали, что у нее всегда можно списать математику. После окончания психологического факультета университета сначала работала в центре занятости, но потом ей надоело сидеть восемь часов на одном месте, и зацвела пышным цветом частная практика. Но потом что-то пошло не так, - фраза, которую Юра часто повторял.
  
   Прибыли они к нам третьего июня ранним утром, днем ехать очень жарко, плохая реакция, частые аварии, проезжаешь мимо покореженных машин и стараешься не смотреть, но настроение портится.
  
   - Нам не повезло, три аварии, зрелище не для слабонервных, - пожаловался Юра.
   - С каких пор ты стал нервным? - хохотнул Сергей, - ты ж из санатория.
   - Закрыли нас, свезли контактных с заболевшими, еле выбрались.
   - Не платили ничего, кормили обильно, но невкусно. - Вера увидела яблоню, усыпанную красными яблоками, - Натуральных витаминчиков поедим, а то нам скармливали просроченную химию вместо фруктов.
   - Какой ужас! - Сергей привел их в гостевой домик, времянку, построенную на скорую руку, внутри уютная комната с прихожей, летом в ней прохладно.
  
   Я почувствовала запах пыли и затхлости, открыла окна. Вера жевала кислое яблоко, улыбалась и благодарила, а что ей оставалось.
  
   На всякий случай я приняла противовирусную таблетку, закапала что-то в нос, как советовала Галина. Вера уверила, что у нее перед отъездом брали мазок на анализ, результат отрицательный.
  
   Галина внимательно посмотрела на их лица и кивнула, все нормально, здоровы. Объяснить не может, но столько их навидалась, что по внешнему виду безошибочно ставит диагноз.
  
   Я простояла до вечера у плиты, прислушиваясь к разговорам. Хотелось знать, заработала ли Вера, чтобы отдать нам долги.
  
   Мы расположились на веранде, любовались закатом, на редкость ярким, специально для гостей, пили красное вино и говорили.
  
   Вера изменилась, я отметила легкую растерянность (хотела бы заменить на потерянность, но нет, она держалась), едва заметно подергивались уголки ее великолепных, как всегда искусно - естественных губ.
   Она стала тише, не только голосом, но и меньше говорила и никого не перебивала.
  
   "Не сладок хлеб на чужбине", - вспомнила я, как этими словами она напутствовала Нину перед замужеством.
  
   Как всегда они изображали счастливую пару. Юра оправдывался, что ему нетрудно ей подыгрывать.
  
   После очередной демонстрации идеальной пары я спросила Юру:
   - Не тот ли случай, когда вы на публику целуетесь, а у себя дома деретесь?
   - Ссоримся? - удивился он, - С ней невозможно, она чувствует, когда не надо лезть.
   - А я чувствую?
   Он смутился.
  
   Да, лезла, да, понимала, нужно остановиться, зачем допрашивать, выяснение отношений ни к чему хорошему не приводит, причиной раздражения может быть усталость, но не могла. Я ревновала чужого мужа к его жене и ничего не могла поделать. Никто этого не заметил, даже Сергей, по старой привычке в окружении женщин он забывал обо мне. Юра был ему не конкурент, босяк, на содержании у жены, полный импотент.
  
   На горизонте еще оставалась желтая полоса заката, но вокруг потемнело, и мы перебрались в комнату Сергея.
  
   - А у тебя прохладно, - порадовалась Вера, - интерьер в стиле минимализма, серые тона. Я бы хотела такую комнату.
  
   Нина пожаловалась, что в Барселоне квартирка, в которой они живут втроем, тесная, но что делать, там дорогое жилье.
  
   - Переезжайте в Крым, - предложила Вера, - Диего найдет тут работу.
   - Но не зарплату.
  
   Наступила пауза, зачем-то Вера заговорила о том, что вся эта пандемия высосана из пальца, придумана, чтобы властвовать сильным мира без помех. Понятно, что власти живут другой жизнью, и президенту одной страны легче договориться с президентом другой, чем с собственным народом. Не надо было при Галине, которая с марта пахала в красной зоне и впервые получила отпуск.
  
   С одной стороны, посвежевшая в сосновом бору Вера, с другой все еще пребывающая в
  напряжении Галина, от постоянного ношения масок кожа казалась гуттаперчевой, как у куклы, волосы без блеска, какие-то неживые, глаза покраснели, вид такой, будто она с трудом сдерживает слезы. Она вскочила, вся такая нелепая, приняла боевую стойку, широко расставив тонкие ножки в коротких Нининых шортиках, сгорбилась и заговорила, громко и визгливо, повернулась и выбежала на веранду. Сергей пошел следом, донесся ее голос на высоких тонах. На соседнем участке началось движение. Голос оборвался, видимо, она ушла в другую половину дома. Сергей вернулся и сказал: "Будем друг другу беречь нервы". "Будьмо". - Юра был пьян.
  
   Длинный монолог Галины невозможно пересказать, это была бессвязная речь глубоко потрясенной женщины, плохо владеющей эмоциями. Звучали такие слова, как идиотка, змеюка, корчит из себя умную, пусть попашет в красной зоне, а потом говорит (вместо "говорит" прозвучало другое слово, что указывало на высшую степень возмущения). Но, если быть честной, даже я бы не смогла в таком состоянии сказать что-то умное и обличительное. Когда захлестывают эмоции, я тупею, как любая женщина.
   Вера умеет держаться, я знаю, и чем крикливее собеседница, тем она спокойнее. Ради этого стоило получать университетское образование, даже если это лженаука, по образному выражению Сергея.
  
   Вечер был испорчен, Нина ушла к Галине. В их половине уснул Тимур. Потом, когда гости разошлись, и я поднялась к себе, Сергей, хоть и был пьян т плохо соображал, перенес его на кресло-кровать рядом с диваном.
  
   Немного погодя вернулась Нина, Сергей достал коньяк, и мы стали нажираться.
  
   Вера возлежала на диване, Юра сидел рядом и поглаживал ее ноги. Сцена привлекла внимание Сергея, но он старался скрыть, демонстрируя полное равнодушие, ну, посмотрел, на то и глаза, чтобы смотреть, почему бы не на красивые ноги. Меня смутила его нарочитая рассеянность.
  
   - Как у вас с деньгами, - спросил Сергей, когда Нина окончательно удалилась, - Накопили что-нибудь?
  
   Рука Юры замерла в воздухе. Вера потянулась, выгнулась как кошка и заговорила, растягивая гласные:
  
   - Потерпи еще немного. А, зайчик?
  
   Они еще в январе взяли немаленькую сумму на аренду помещения для проведения психологических консультаций, видимо, уже тогда стало плоховато с клиентами, и Вера решила снять комнату на первом этаже в центре города, ошибочно предполагая, что в том районе живет продвинутый народ.
  
   Я ожидала, что Сергей возмутится, но он сказал:
  
   - Не спешите, нам пока хватает.
  
   Вера оживилась, замурлыкала, ласковая кошечка, а я подумала, если у него есть деньги, почему мы с марта просим у Диего, хотя у него гостиничный бизнес, в пандемию один из самых рискованных.
  
   У меня накопилось много вопросов к Сергею, но я не любила выяснять отношения, может, зря, это как хирургическая операция, и я предпочитала терпеть.
  
  
   Глава пятая
  
   Наступили сумерки, полный штиль, небо еще светлое, но в комнате темно, я решила не включать свет, пусть думают, что легла спать.
   В это серое время суток, когда уже нет солнечных бликов, игры света и тени, нет прорисовки деталей, я люблю наблюдать, как меняется восприятие сада: уже не куст розы и не деревья, а силуэты с четкими линиями, напоминающие театральные декорации перед началом спектакля. Жду появления актеров. Увы, очень редко, особенно этой весной, сцена оживала: кто-то проходил по степи, проезжала машина, появлялись ненадолго Нина или Сергей, чаще Тимур.
  
   Всего ничего, закатывается солнце, а как все вокруг меняется, наполняется тревожным ожиданием, предчувствием, разыгрывается воображение, - в такие моменты приходят сюжеты новых романов.
   Вот и сейчас я с интересом наблюдала, как темная женская фигура отделилась от блеклого фона и замелькала среди деревьев. Вера, кого-то искала, передвигаясь от дерева к дереву, остановилась у грядки с зеленью, о чем-то заговорила с Ниной, рядом Юра, с ними Галина. Где Тимур? Я прислушалась, снизу доносились звуки мультиков.
  
   Резко потемнело, только небо на западе все еще оставалось светлым. Вера из кадра исчезла, к домику не пошла, донеслась дробь шагов, ей бы чечетку исполнять, столько энергии тратится впустую. Звуки все громче, резко прервались, стук в дверь, я разрешила войти. Ее фигура в серой майке и штапельных клетчатых бриджах сливалась с темным пространством комнаты. Мутный страх охватил меня, я включила верхний свет, она равнодушным взглядом скользнула по картине.
  
   - Что с тобой? Испугалась? Если сидишь одна, хоть свет включай.
   - Ты тоже боишься. Чего?
   - Вот именно, чего, - передразнила она меня, - Нужна конкретика, не чего, а кто - где был и что делал, с десяти до одиннадцати, поминутно, пока не забылось. Особенно детали, они важнее всего.
   - Ты в роли Ниро Вульфа? Тернов заплатит за работу?
   - Извини, все понимаю, завтра похороны, лучше тебя не трогать, но исходим из того, что произошло убийство, и это опасно для нас. Кто-то поделится важной информацией и этим спасет чью-то жизнь.
   - Подожди, не спеши, остановись, пожалуйста. В дачном поселке орудует маньяк - убийца? Но что ему здесь делать, маньяк открытых пространств избегает, предпочитает прятаться в толпе, выискивая жертву.
   - Тина, пожалуйста, спустись на землю, все всё понимают, кроме тебя, открой глаза. Допускаю, что некто явился, случайно или намеренно, совершил преступление, теперь где-то прячется и нам не опасен. Но зачем гадать: посторонний, незнакомый, знакомый, мы все его знаем, но не догадываемся и прочее. Перебирать варианты можно до бесконечности, ты в этом профессионал. Главное, что для следователя мы все под подозрением, пока не найдем убийцу.
   - Кто для нас опасен: убийца или следователь? Ты уж определись.
  
   Не обратила внимания, редкий дар - не слышать, если невыгодно, мало ли кто какую глупость скажет, достала из кармана записную книжку и ручку, начинается, пошло - поехало, открыла чистую страницу и приготовилась писать:
  
   - Итак, начнем. Из фактов самый бесспорный: Сергей был обнаружен в одиннадцать часов. Плюс - минус десять минут, потому что соседка не удосужилась посмотреть на часы. Все остальное требует проверки, как, впрочем, и твой отъезд. Во сколько ты отъехала от дома? Хочу уточнить.
   - Подозреваешь меня? - Она взгляда не отвела. - Ладно, сыграем в следователя и подозреваемую. За руль я села в десять - десять.
   - Такая точность вызывает подозрение.
   - Посмотрела на часы, чтобы определить, с какого времени на мне маска. Когда вернулась, не знаю, чуть не сбила Нину, что было потом, ты видела.
   - Так. - Она перелистала страницы. - Я слышала, что Юра с кем-то разговаривал в саду, но лень было вставать, вскоре он пришел, волосы мокрые, плавал в море. Примерно, с десяти он был в домике. Почти совпадает, Юра слышал шум мотора. Верю, что посмотрела на часы, ты так боишься заболеть, что верю. Но все же, кто-то видел, куда ты поехала? Важный вопрос: ты могла подвозить Сергея к пляжу, быть с ним какое-то время.
   - Нет, не подвозила. Когда я уезжала, он собирался в душ. Кто-то из нас двоих должен был остаться. На рынок, поехала я, потому что мясом торгует моя знакомая. Если что, твой следак пусть проверит, она меня запомнила. Сережа открыл ворота, Юра в этот момент уже ушел в домик. Я понимаю, конечно, не только ты подозреваешь меня. Нужен мотив. Что хорошего в том, что теперь я одинокая вдова в большом доме.
   - Сдавать комнаты не захочешь, я знаю, выходи замуж.
  
   Тактом она никогда не отличалась, но я промолчала, чтобы не сболтнуть лишнего. Я ее боялась, она была способна на всё. Юра со мной не соглашался: Вера безобидная, только не надо обращать внимания на ее речи.
  
   Она рылась в записной книжке, что-то подчеркнула, задумалась, посмотрела на меня:
  
   - Теперь выясним, кто, где спал. Нина объясняла, но бестолково.
   - Что тут сложного, в гостевой половине две комнаты, в одной, примыкающей к веранде, спит Нина, там два окна, на юг и запад, если ты помнишь, в другой, смежной, поселилась Галина. Они обе могли наблюдать, конечно, если уже проснулись, как я выезжала, и еще из комнаты Нины через застекленную веранду виден сад.
  
   Вера сосредоточенно чертила, перечеркивала, переворачивала страницу, начинала снова чертить. Уже забыла, а ведь мы с Копыловыми обсуждали стройку, Сергей планировал дом из двух половин с разными входами. Потом пристроил общую веранду. Удобный вариант, если зарабатывать на сдаче жилья летом. Но до этого так и не дошло, приезжала Нина, гостили родственники. Гости были не каждое лето, и сосед предлагал нам отдыхающих, но я протестовала.
  
   На южной половине дома с видом на море, Сергей называл ее гостевой, комнаты были одинаковые по площади. Северная половина, он ее занял, была поделена на две комнаты и кухню с выходом на веранду. Если Нина могла наблюдать за садом, не выходя из дома, то из его окон видны только кусты роз, а за ними каменный забор соседей.
  
   Второй этаж пристроили по моей просьбе, чтобы меня никто не отвлекал. Когда я потребовала отдельный кабинет, он обиделся: чем мне мешает, сидит себе, занимается своими делами. Но я настояла. Сначала ко мне можно было попасть по внешней лестнице, ему это не нравилось, поэтому перенес лестницу на кухню. Площадь сократилась, стало тесно, мы только готовили, в холодное время года обедали в его гостиной, летом - на веранде. Может, из-за этого он соглашался со мной, что от отдыхающих больше неудобств, чем заработка.
  
   В последние годы он говорил, что нужно изменить планировку, расширить кухню так, чтобы могли пользоваться отдыхающие. Когда-то придется думать о хлебе, почему бы не сдавать на лето гостевую половину без ущерба для нашего комфорта. Даже что-то начал подсчитывать, это было в прошлом году, я подгоняла его, самое разумное предложение после постройки дома, и вдруг он заявил, что мы материально не потянем. Увидел мою реакцию, я, действительно, испугалась, успокоил, до банкротства еще сто лет.
  
   - Вот, смотри, верно? - Она показала чертеж, я ничего не поняла, но кивнула, быстрее бы все закончить. - Наши окна выходят в сад, обзор закрывает густо растущий виноград, видны только скамейка, крыльцо и рядом черешневое дерево.
  
   Никто не сомневался, что Вера, даже если бы хотела, не увидела передвижений по саду, только могла слышать голоса.
   Она снова перелистала страницы записной книжки:
  
   - Вот что мне непонятно, Тимур спал в комнате с Сергеем, а почему-то разбудил Галину, по ее словам, она попросила его поиграть в саду и опять уснула.
   - Он просыпается и сразу бежит к Галине, так привык, она встает и ему готовит. В тот раз готовил ему Сергей, видела Нина. Представить не могу, как ему это удалось, он еле передвигался. Постой, я забыла, Галина уложила спать Тимура в своей комнате. Так бывало, но перед сном Сережа его переносил к себе. В этот раз, ты ведь помнишь, он был сильно пьян.
   - Помню. Галина проснулась, снова уснула, Нина встала, разбудил Тимур, приняла душ и снова легла. Но успела увидеть через окно Сергея в саду, он рвал зелень, потом прошел на веранду кормить Тимура. Какое это было время, я забыла ее спросить.
  
   Если я уехала в десять минут одиннадцатого, в одиннадцать его обнаружила соседка, когда он успел приготовить и накормить Тимура, если меньше получаса он никогда под душем не мылся.
  
   Вера подошла к окну, видимо, увидела Юру, позвала его и попросила пригласить Нину в кабинет Тины.
  
   - Ты как настоящий следователь, дотошная, ничего не пропускаешь, Тернов тебе спасибо скажет.
   - Тернов уже всех допросил, вчера, когда ты спала, - призналась она.
   - Я догадалась. А тебе это зачем? Делать больше нечего? Что нового ты от меня узнала?
   - Успокойся, пожалуйста, если ты не любопытна, что простительно в твоем положении, то я... - она не договорила, появилась сонная Нина.
   - Что у вас тут? Семинар? - спросила она.
   - Я же говорила, собираю информацию.
   - Сколько можно, сначала следователь, потом ты и снова ты, я все сказала и хочу спать.
   - Нет, не все, - Вера открыла записную книжку: - ты встала, на часы не посмотрела, приняла душ, опять легла. Этого мало. Тимур уже проснулся и был в саду, Сергей тоже, мало того, он позвал Тимура на веранду кормить завтраком, ты могла наблюдать за их передвижениями.
   - Но зачем мне? - удивилась она. - Я специально ни за кем не наблюдала, когда проснулась, увидела Сергея через окно, он рвал зелень на салат. Потом только слышала, как он разговаривал с Тимуром на веранде. Как кормил, не видела, но и без того понятно. Тина уже уехала, подумала, надо его поздравить. Еще ты спрашивала, когда он ушел на пляж, я ответила, что не знаю.
   - Он был в саду, рвал зелень, и ты не подошла?
   - Как ты себе представляешь? С постели, не почистив зубы, не умывшись, бежать к имениннику, чтобы поздравить с днем рождения? Хорош подарочек, - огрызнулась Нина.
   - Итак, приняла душ, что потом?
   - После душа меня разморило, я прилегла и уснула, пока не разбудили крики.
   - Как хочешь, я не верю, что ты не посмотрела на часы. Ведь главный вопрос: когда это все происходило.
   - Не смотрела и не забыла.
   - Не верю. Этого не может быть, первое, на что мы смотрим, проснувшись, -телефон.
   - Так и было, мне важно, не звонил ли Диего. Нет, не звонил. Все, я ухожу, хочу спать.
   - Я еще не все спросила, - сказала Вера, но Нины уже не было.
   - Может, расследование предоставить Тернову? Так мы перессоримся, и без того тяжело.
  
  
   Лицо Веры изменилось, брови полезли вверх, она увидела картину.
  
   - Нинка со сковородкой! - Она расхохоталась. Оглушительный смех, я давно не слышала, а ведь мы так любили смеяться, боже мой, как нам было весело! Ничто так не объединяет людей, как радость и веселье, ее слова, но мы обе стали об этом забывать, - Круто, очень, Сережа раньше в садизме замечен не был, что-то случилось, тектонический сдвиг, - Она сразу уловила суть, умная, или ей рассказал Юра.
   - Он хотел, чтобы Нина вернулась на родину.
   - Зачем ему?
  
   Вопрос мне не понравился, направление мысли ясно: к Нине он был неравнодушен. Кто в таком случае хотел бы его смерти? Но ей не объяснишь: если я, то убила бы сестру. Она мне не верит, она подозревает меня. Поганое состояние, когда тебя подозревают в убийстве.
  
   - Это копия картины времен Гойи, - сказала я, не вдаваясь в подробности.
   - Не может быть! Профиль точь-в-точь ее, спина, рука, даже цвет одежды, - все похоже. Если честно, я бы уехала в Испанию, даже служанкой со сковородкой.
   - Нина колеблется, очень тоскует там, боюсь, вернется навсегда.
   - Да никогда в жизни! Такая же чушь, как моя счастливая семейная жизнь.
   - Уезжай тоже, Нина тебе поможет.
   - Я, как и ты, привязана к русскому языку, к словам, нюансам и тонкостям. Нина другая: движение, простор, свобода.
   - Здесь тоже просторно.
   - Так только кажется, живешь себе, радуешься, огорчаешься, а кто-то дышит в затылок, мечтает занять твое место.
   - Ёмко, ничего лишнего.
   - А ты сомневалась. - Она вгляделась в картину. - Однако, как похоже, даже цвета, голубой и розовый. Твоя сестрица их носила в восемнадцатом, когда приезжала с дочкой. Обе такие розовые, такие голубые, и с ними еще была художница. Помнишь ее? - Оглядела стены, - тут раньше висели ее картины. Забыла, как ее зовут.
   - Жанна, Сергей снял их, повесил эту. Она и тебя рисовала.
  
   Сергей назвал портрет "Рот - Фронт" Изумрудные глаза и огромный рот, из него вылезают чудища с цветами. Неприязнь к Вере художница не скрывала.
  
   - Разве? Не помню. Ты устала, хочешь спать, завтра тяжелый день, - вспомнила Вера и оставила меня в покое.
  
   Картины Жанны Сергей убрал, чтобы не выгорали на солнце, надо будет покрыть их лаком. Но так и не собрался.
  
   Художница рисовала картины небрежно, старалась только с прорисовкой лица и особенно глаз. Сергей считал, что она писала под кайфом.
  
   На групповом портрете изображены Нина, Милана и Тимур. Но персонажи угадываются по фигурам, одежде и прическам, потому что лица перепутаны: у Нины лицо Тимура, у Миланы - Нины, а у Тимура - Миланы. Самое сильное впечатление от портрета Нины, вроде она, но слабоумная, как Тимур, и это не карикатура, художница талантливая, уловила нечто общее между ними. В Милане тоже обнаружила сходство, понятно, с матерью, но и с Тимуром. Жутковато смотрелось.
  
   Жанна обратила внимание на сходство Миланы и Тимура. Я раньше не замечала, даже не всматривалась, во-первых, они не родственники, во-вторых, как можно их сравнивать. Рассеяный, затуманенно - серый взгляд Тимура, полуоткрытый рот с влажными красными губами, и веселое личико племянницы - всеобщей любимицы.
   Временами мне казалось, что Тимур все понимает, но не хочет, чтобы мы знали, не скрывается, просто ему неинтересно. Я наделяла его разумом точно так же, как наделяют мыслями владельцы своих любимых собачек и кошечек.
  
   Зато Вера, увидев картину, возбудилась, даже назвала Жанну гениальной с оговоркой: могла бы в быту быть аккуратнее. Она занималась с девочкой: что-то вдвоем рисовали, Милана отвечала на тесты, - и пришла к выводу, что девочка сильно отстает в развитии, потому что говорит на двух языках. Я не поверила, наоборот, чем больше языков знаем, тем мы умнее.
  
   - Ты уверена? Чем больше, тем лучше - логично, но такая закономерность в мире не прослеживается. Нина вышла замуж за испанца, потому что изучала испанский язык. Единственная заслуга, что она теперь живет заграницей. Означает ли это, что она умнее тебя и меня? Или все же поумнела? Ведь мы с тобой помним, как она проходила курсы испанского, чтобы работать потом в турагентстве. Сколько раз она их бросала, а ведь ты платила за ее учебу. Пристроили общими усилиями, и теперь может не работать и не учиться. Я ее всегда считала слегка дебильной, ты ведь знаешь.
  
   Двуязычная Милана по-настоящему не владела ни одним языком и тоже казалась для своего возраста недоразвитой. Тимуру с ожирением подошло девичье личико.
  
   Сергей тоже заметил, что Милана ненамного опережает Тимура, хорошо, что слюни не пускает.
   - Для Испании сойдет, это нам глупость дорого обходится, - сказал он.
  
   Что нового я узнала? Галина спала, Копыловы тоже, Нина принимала душ, потом тоже уснула. Тимур ел, потом, как обычно, смотрел телевизор, спрашивать, как очутился на пляже, бесполезно.
  
   Точное время, когда соседка прибежала к нашему дому и стала кричать, тоже неизвестно. Кабина была открыта, ничего удивительного, ключом не пользовались, хозяина нет, расслабились.
  
   Первым на крик бросился Юра, за ним бежала Галина, выучка - быстро реагировать. Потом отдыхающие со стороны бара. Но ведь Тимур тоже был внизу. Кто привел его? Галина? Надо спросить ее. Но сил уже не осталось.
  
   Я подозреваю Веру, она подозревает меня. Эти зеленые глаза, хитрые, знает, но не скажет, высокомерная улыбка, да, поможет, но надо платить, ей подходила роль злодейки
  
   Накручиваю себе, представляю преступницу в образе подруги, что ж, понятно, почему: кого не любишь, того и подозреваешь.
  
   Я жалела, что все изменилось в наших отношениях, что ушло то время, когда мы вдвоем хоронили мои обиды. По ее совету нужно было наполнить сундук неприятностями, накопленными за всю мою недолгую жизнь, и закопать в песке.
  
   Это выглядело так: в коробку из-под обуви я положила камни и ракушки, изображавшие конкретные обиды, а потом мы поехали на Северную сторону и прошли километра три по безлюдному песчаному берегу. Была весна, с моря дул холодный ветер, в кросовки набился песок, но мы шли, пока Вера не показала на огромный валун, выше человеческого роста, и ткнула в место рядом с ним. Копали вдвоем, потом я опустила коробку, повторила за Верой незамысловатый текст. Как случилось, что помогло, похоже на чудо, мне, действительно, стало легче жить. Но тогда я не изменяла Сереже.
  
   Глава шестая
  
   В день похорон Тимур остался дома с Галиной. Нина сначала протестовала, ведь он был привязан к дяде. Сережа любил своего племянника. Но это было невозможно, в маске Тимур задыхался, снимал ее и начинал чихать, лицо краснело, глаза наполнялись слезами.
   Его пугали люди в масках. А когда Тимур пугается, никто не может гарантировать, даже его мать, что за этим последует, переменчивый, как погода у моря.
   Он был по-своему управляемым. Но на похоронах никто не стал бы этим заниматься.
  
   Мы вчетвером стояли у гроба, народ стал постепенно просачиваться, в масках с букетами цветов, я никого не узнавала. В какой-то момент услышала за спиной шепот: "Интересно, он написал завещание?" - "Должен, ведь у него взрослая дочь". - "Она здесь?". Ответа я не услышала.
  
   Приехали дальние родственники, из тех, кого встретишь на улице и не узнаешь, я даже не поняла, с чьей стороны, моей или Сергея. Похороны прошли эпизодами, из тумана выплывали то Вера с говорящими губами, но звука не было, то родственница Сережи, кажется, она интересовалась, на кого записан дом.
   Юра приготовил пакеты с водкой и закуской, чтобы раздавать присутствующим вместо поминок.
   Когда вернулись домой, Галина сунула таблетку мне в рот, и я вскоре уснула.
  
   Будто кто-то толкнул меня, проснулась с мыслью, знает ли дочь о смерти отца. Если нет, как ей сообщить. Почему так получилось, что мне неизвестно, где она живет.
  
   Мы с Сережей жили дружно, брак был основан на любви, но о многом не говорили. Потом, с возрастом, в нем появились неприятные черты характера: раздражение по пустякам, неприятие чужой точки зрения, волнами, то он прежний, такой, каким я его полюбила, то брюзга, лучше его не трогать. И еще он стал много пить.
  
   Сергей менялся, становился жестче и безжалостнее, это было заметно не только мне, но и Нине. "Верка виновата", - возмущалась сестра. Она заразила его своей жестокостью, понимаешь?"
   Ее высказывания приводили в шок: "Что такое хорошо, а что такое плохо, - надо было решать в детстве, а взрослый ставит цели и достигает любыми подручными средствами".
  
   Мы ссорились по-пустякам, Сережа не претендовал на мои увлечения: хочу писать, ради бога. Пишу остросюжетники? Что ж, у каждого свои недостатки.
  
   На мои литературные успехи и неудачи смотрел философски: взлеты и падения, приливы и отливы, притяжение и отталкивание, волны, накатывающие и отступающие.
   Я так думала. Что было в его душе, теперь уже не узнать.
  
   Он боялся рождения ребенка, похожего на Тимура. Боялся второго Тимура и был сильно к нему привязан. Мальчик, ребенок, неразумное дитя, несамостоятельный, но не обременительный, привязчивый, бесконфликтный, ни пубертата, ни прочих кризисов возраста.
  
   Вера сомневалась в этом, предупреждая, с возрастом возможны неприятные изменения. И еще требуется постоянная забота о нем. Все так, но Сережа не боялся: надо понимать, для чего нужны дети. Опекать нас в старости?
  
   Не только круговорот воды в природе, смена времен года и прочие природные явления, но и наша жизнь совершает круг: сначала родительская забота, а потом дети вырастают и заботятся о родителях. Все так просто, даже ребенку понятно.
   Нам некому отдавать долги, наверное, поэтому мы вдвоем так охотно опекали Тимура.
  
   У Сережи был свой взгляд на старческий возраст: человек имеет право жить до тех пор, пока заботится, неважно о ком, да хотя бы о кошке или собаке, иначе смысла в его существовании нет. Сурово, но мне такая позиция нравилась, ведь он был старше меня на пятнадцать лет.
  
   Забота о других держит человека на плаву, поэтому Тимур для нас был во благо.
  У него светлая кожа, он не загорал, только сгорал на солнце. Беленький, толстенький как пупсик, личико розовеет на солнце, глазки сонные, веки припухшие, детское личико и фигура плотного сложения. Находили грозовые тучи, и проявлялся мужичок, способный много чего наломать. Сколько веток было сломано, просто так, под его плохое настроение. И еще он любил подбирать проволоку, веревки, нитки, тряпки, скручивать их и прятать в укромных местах. Что за страсть скручивать, психиатры, наверное, объясняют, почему он так сосредоточен на этом занятии.
  
   Сережа не мешал ему, хотя и пытался привлечь к более осмысленному занятию, например к Новому году вырезать снежинки. Но Тимуру не повезло, он порезал палец, которым держал бумагу, и больше ножницы ему не давали.
   Он находил другие занятия, например, кидал камни в собак, соседка ругалась, что его злило, и он однажды запустил в нее палку. Но переключить его внимание на что-то другое было всегда легко с помощью любимой жареной картошки.
  
   Где-то живет уже взрослая дочь Сережи, в бессонные от переутомления ночи я думала, о том, что она недалеко и следит за мной. Я накручивала себе, что бывшая жена любила Сергея и умерла от горя, если не покончила собой. Дочь могла ненавидеть отца из-за матери и желать его смерти.
  
   Но почему он даже не пытался поддерживать отношения со своей дочерью?
  Кто виноват в том, что я не знаю, где она живет, и не смогу известить ее о смерти отца? кто виноват в том, что мне неизвестна судьба падчерицы? Не знаю, почему так произошло. Ни ссор, ни скандалов, эту девочку я видела только раз, ей было пять лет, и она своими серыми огромными глазами напоминала мать.
   Мы сходили в кафе - мороженое, она сосредоточенно ела ложкой мороженое, откусывала пирожное, пила сок и равнодушно смотрела на меня. На детской площадке она также сосредоточенно каталась на качелях, скакала на лошадке, в конце концов, споткнулась и упала на ровном месте. Но не заплакала.
   Я сказала Сереже, что девочка устала, лучше ее отвести домой. Он попытался еще развлекать ее, купил эскимо, она отказалась, лицо ее напряглось, я боялась, что расплачется. Нет, сдержалась, Сережа согласился, что ей пора к маме.
  
   Сергей называл мать дочери Роменская первая, предполагалось, что я Роменская вторая. Мне это показалось обидным, он поставил в один ряд и прошлую жену и настоящую, а также есть вероятность появления Роменской третьей, если хватит здоровья, то и четвертой.
  
   - Я думал, наоборот, звучит по-царски: Екатерина первая, Екатерина вторая, - оправдывался он.
  
   Больше я от него этого не слышала.
  
   Вскоре после прогулки с девочкой ее мать тяжело заболела и умерла. Что-то с печенью, - говорил муж и отводил взгляд.
   Я скрывала от него, что незадолго до смерти она приходила ко мне, возможно, знала, что Сережа на работе.
  
   - Здравствуйте, - сказала женщина, - я жена вашего мужа.
  
   Худая, в сером пальто и сером берете, смотрела на меня ненастным взглядом. Несчастная. Я впустила ее, предложила кресло, но она села на диван, усидеть не могла, что-то мешало, вскакивала, суетилась, сплетала, сжимала и разжимала пальцы. Руки посинели как от холода, суставы припухли, ни колец, ни маникюра.
   Она жаловалась на безденежье, алиментов не хватает, ушла с работы, родители помогают, но этого мало. Я протянула пачку денег, всю наличку, сколько было при мне, она усмехнулась и взяла.
  
   Она ушла, а я подумала, не войдет ли у нее в привычку просить у меня денег. Вскоре ее не стало. Девочку забрала сестра жены. Я согласна была ее взять, но без особого энтузиазма, любви к детям не испытывала. Сергей что-то пытался, но дочь с отцом жить не захотела. Сестра жены пригрозила ему судом, если он силой ее заберет. Он добровольно платил алименты, больше положенной суммы. Когда девочка перешла в девятый класс, я стала говорить, что ей надо активнее помогать, поддерживать, она вступает в такой возраст, что отец необходим рядом.
  
   - Если страдает без отца, как ты говоришь, то подскажи, что делать. Взять ее к себе? Ты согласишься?
   - Взять к себе? Если согласится она.
  
   Тетя была бездетной, к девочке хорошо относилась, Сергей считал, что им обеим повезло, приходил к ним в гости с деньгами и подарками. Идилия, лучше не бывает.
   Однажды признался, дочь не могла ему простить смерть матери. Но ведь она умерла от болезни. Сергей сказал, что теперь не уверен в этом.
  
   Я настаивала на их встречах, неважно, как девочка к нему относится, он должен понимать, что в распаде семьи виноваты обе стороны.
  
   - Жена настроила дочь против меня. Если выгодно меня ненавидеть, пусть, желание дочери важнее всего, как ты говоришь.
  
   Я пыталась объяснять, ничего страшного, если сейчас девочка считала мать хорошей, а отца плохим, они все категоричные в этом возрасте: или - или, третьего не дано. С опытом проходит, так что наберемся терпения, вырастет, сама разберется, но с ней надо встречаться.
  
   Дочь приходила к нам, еще на старую квартиру, доставшуюся нам с Ниной после смерти родителей, приходила, когда меня не было дома. Мне казалось, что это она сидела допоздна на детской площадке под нашими окнами и курила. Худенькая, легко одетая, подросток - сирота. Я одевалась, и, пройдя мимо площадки, садилась на маршрутку до Приморского бульвара. Возвращалась поздно, как ни присматривалась, даже принюхивалась, никаких следов, что у нас была гостья, не обнаруживала.
  
   А я продолжала поздними вечерами, выключив свет в комнате, наблюдать за детской площадкой. Расходились шумные компании подростков, и очень часто оставалась в одиночестве худенькая, легко одетая девочка и курила. Девочки менялись, но мне казалось, что одна и та же и очень похожа на дочь Сергея, хотя я видела ее пятилетней. Одиночество делало их похожими. Такой возраст, независимо от семьи, полной, неполной, счастливой, несчастливой, перед взрослым миром подросток чувствует вселенскую покинутость. Я тоже испытывала одиночество, не замечала ни звезд, ни луны, ни солнечных дней, ни взглядов влюбленного в меня одноклассника.
  
   Сережа предпочитал приглашать ее куда-нибудь в бар или кафе, уже взрослая, пусть привыкает. Он был в курсе ее жизни, пытался ее пристроить в какой-нибудь институт, но она отказалась учиться. Я с ней не встречалась, но мне кажется, что она однажды пришла на презентацию очередной моей книги.
  
   Ту презентацию я надолго запомнила. Это было четвертого июня восемнадцатого, два года назад, в день рождения Сережи. У нас гостили сестра с Миланой и Тимур, его мать уехала в Таиланд. Сергей был счастлив, развлекался с детьми, а я думала, что, наверное, страдает без дочери, что надо было постараться, родить, ведь мне предлагали врачи помочь, но он молчал об этом. Я же не хотела связывать себя бытом, есть племянники, и достаточно.
  
   С самого начала не везло, я опаздывала, такси долго не было. Мы только свернули на дорогу, с двух сторон густо засаженную кипарисами, и на повороте я услышала глухой стук о заднюю дверцу, скорее удар, я сидела впереди, поэтому не видела, как это случилось. Машину занесло, и она впечаталась в ствол дерева, мотор заглох, шофер выругался. Ясно, дальше не поедем. Что делать? Я опаздывала на презентацию собственного остросюжетного романа с убийствами и расследованиями. Но в романе аварии на дороге не было.
  
   Шофер вышел из машины, обошел ее, сел на место.
   - У вас нет врагов? - спросил он.
   - Врагов? Откуда? - удивилась я.
   - Дорога пустая, и не разъехаться... Кто-то преднамеренно ударил.
   - Что это значит? Покушение на жизнь?
   - Я бы сказал, предупреждение.
  
   Он внимательно посмотрел на меня. Не из молодых, это хорошо, молодым бы трахать все, что шевелится, - поучал муж, зная мою привычку ловить любую машину, такси, частника, - а если бандитам попадешься, не рискуй, всего один квартал, пешком безопаснее.
   У кого из нас богаче воображение, и почему не муж, а я пишу детективы.
  
   - Куда едете? - спросил шофер.
   - На презентацию своей книги.
  
   Я была рада, что настояла на пурпурной обложке, а не на легкомысленной картинке, шофер только бросил взгляд и сразу зауважал.
  
   - Валерия Вольская, - прочитал он.
   - Псевдоним.
  
   От денег отказался, вызвал такси и стал ждать подмоги. Я быстро доехала до супергиганта "Олимпия", чего только не напихано в трехэтажное здание, крылья которого раскинулись на целый квартал. Столько воздушных шаров украшает главный вход, кажется, Олимпия вот-вот взлетит.
  
   Встретил Гена, сам писатель, многодетный отец, подрабатывает организацией городских мероприятий, детскими утренниками, зимой дедом Морозом и еще много пишет.
  
   Чтобы я когда-нибудь согласилась на презентацию летом. Ни одного знакомого лица кроме Гены. Постоянный зритель в разъездах, набежали приезжие. Передо мной за столик сели бабушка, дедушка и трое внуков.
  
   - Бач, шо то? - бабушка показала на плакат, повторяющий обложку.
   - Без надежды, - прочитал один из мальчиков.
  
   Бабушка хотела о чем-то его спросить, но увидела, что я смотрю на нее. Догадалась, я и есть писательница, на мне сарафан цвета обложки.
   Один из внуков защелкал семечками и шелуху выплевывал в ладонь бабушки. Из ее сумки неаппетитно пахло рыбой.
  
   За столик рядом с малороссами села молодая женщина, худая, в сером длинном платье, лицо бледное, горе горькое с глазами цвета ненастья.
  
   Началась презентация, я что-то говорила, отвечала на вопросы, в основном спрашивали, почему такое безнадежное название. На горе горькое старалась не смотреть. Она не сводила с меня затуманенного взора, и мне было не по себе.
   Речь текла без запинки, свою биографию я выучила наизусть. Зрители спрашивали о моих детских годах. Я рассказывала, что рано научилась читать (в действительности не помню), читала много, это правда, и рано решила стать писательницей, тоже правда.
   Родители вполне могли меня содержать, но я стремилась к самостоятельности. Поступила в университет, только учиться неинтересно, изо дня в день слушать лекции и видеть одни и те же лица, поэтому еще и работала, набиралась опыта. Получив диплом филолога, не стала учительницей, а устроилась в гостиницу.
  
   На вопросы о семейном положении отвечала без запинки: брак по любви, муж единственный и на всю жизнь. Позже вспомнила, что в тот момент, когда заговорила о любимом муже, молодая женщина с серыми глазами поднялась и ушла.
   Тогда лишь отметила, что на ее место сразу сел мужчина. А я продолжала говорить о любви к мужу. Зрителям не обязательно знать, что он был женат, и у него росла дочь.
  
   По дороге домой, подвозил Гена, я смотрела на полную луну и зачем-то думала о несчастной, рано ушедшей жене моего мужа.
  
   Я влюбилась, поэтому поверила сразу, что они живут плохо, время от времени он поселяется в гостинице, дает ей возможность разобраться в своих чувствах. В одну из смен, когда я дежурила на его этаже, между нами вспыхнула любовь.
   Все, что связано с пожаром, недолговечно из-за нехватки кислорода. Это случилось с нами, но не сразу, долго тлело, пока не выгорело дотла. Не мы одни такие.
   Познакомившись со мной, он домой уже не спешил, жена настаивала, он все тянул, снял квартиру, и я переехала к нему, но не сразу. Я знала, что он любил дочь, не хотел с ней расставаться, мы оба понимали, что после развода ему трудно будет встречаться с девочкой. Ради нее ненадолго сошелся с уже бывшей женой, чтобы окончательно расстаться.
  
   Когда Веру приглашала на свадьбу, призналась: "Таких сильных чувств не вызывал ни один мужчина, я не верила в любовь с первого взгляда, теперь знаю, она есть и это великое счастье!". "Молодец", - сказала подруга, - смелая". Я не поняла, что тут смелого. Она объяснила, что мужчина, пережив несчастливый брак, как солдат, пришедший с войны, вряд ли приспособится к мирной жизни. Я решила, что она завидует моему счастью.
  
   Сестра запричитала: "Грех-то какой. Как ты могла оставить ребенка сиротой. Представь, если бы наши родители развелись".
   Но я не стала оправдываться, вдаваться в подробности. Что пережила, когда Сергей метался между мной, женой и дочерью, знаю только я.
  
   Мой хлеб - это преступления из мести, из ревности, из ненависти и прочих сильных чувств, я копалась в психологии убийцы и жертвы, нащупывала поле, где сталкивались их интересы, и выпускала книгу за книгой. Со временем пришла к убеждению, что при других обстоятельствах жертва и убийца могут поменяться ролями. Давно решила: убить может каждый, если совпадут возможности, наличие орудия и мотив преступления, - принцип триединства. Если бы точно знать, что не попадешься, статистика преступности резко бы возросла.
  
   Лежа в постели, страдая от бессонницы после похорон, я мучаюсь достоевщиной, пытаюсь понять, кто из нас способен переступить черту, совершить то, что на ум приходит многим. Еще ничего не ясно, могло отказать сердце, и он утонул, никто в его смерти не виновен, но я с упорством маньяка перебирала мотивы его убийства.
  
   По законам жанра главная подозреваемая - жена и другие родственники, наследники убитого. Но жена на первом месте: при совместной жизни негатив накапливается, и вот разыгрывается трагедия.
   Никогда никому не желала смерти, только в романах, но это не значит, что я стойкая в человеколюбии: Вера знала, какое облегчение почувствовала, когда умерла жена Сергея.
  
   "Ты везунчик, Тина", - обрадовалась она, ей досталось, когда я часами страдала на ее плече, когда Сергей уходил от жены, поселялся у брата, назначал мне свидания, благодарил за поддержку и терпение. Мы пытались жить вместе в моей квартире с тяжело больным отцом, но он опять уходил к жене.
   Сережа не решался делать мне предложение, все надеялся, что его семейная жизнь наладится, и он вернется к любимой дочери. Девочка идет в первый класс, нельзя ее бросать, оставлять наедине с истеричной матерью.
   Всем было плохо, особенно отцу, он переживал за меня, может, еще бы пожил, но не выдержало сердце.
  
   Темная стена, я пыталась заглянуть за нее, но не могла, мне было страшно, чудились глаза, они блестели во тьме, преследовали меня, пугали.
  
   Женщина с глазами цвета безнадежности. Взгляд застыл в ужасе, как в страшном сне в детстве, когда теряешь свою маму. Глаза зверя, собаки, умирающего кота Пуса на моих руках.
   Голова женщины покрыта серым платком. Может, шарф, какая разница. Но на платке не вешаются.
  
   Это серое горе будто встало из гроба в облике его дочери. Красивая, но взгляд как страшный сон из детства. Эти глаза все время мелькали из толпы, из проезжающих мимо машин.
   Дочь горя? Горе родило дочь на горе?
  
   Глава седьмая
  
   У Сережи два высших образования, он инженер и окончил искусствоведческий факультеты, готовился к педагогической деятельности, а его младший брат Виталий занимался спортом. В девяностые совсем еще юнец, он стал богатым. Брата привлекала сфера досуга, как тактично называл Сергей наряду с другой собственностью ресторан, бар и два ночных клуба.
  
   В двенадцатом году после смерти Виталия, получив наследство, он сначала продал ресторан с баром, а также павильон недалеко от остановки, в нем торговали выпечкой и кофе с чаем. Недорого и вкусно. Потом избавился от двух ночных клубов в разных районах города и постепенно распродал остальное, мелочь, вроде фитнесс - клуба. И не пожалел, правильно рассудив, что ничего в этих делах не соображает и не хочет вникать. С двенадцатого года мы жили на проценты как рантье. Я не сомневалась, что мы богатые.
  
   Банковская карточка лежала на обычном месте, в шкатулке из розовой яшмы под названием сейф, - шутка Сережи. У шкатулки не было замка, в ней хранились наши документы. Все на месте. Еще карточка в моем кошельке, но на ней всего ничего.
  
   В Севбанк сопровождал Юра, разумеется, с разрешения и по инициативе его жены. Смерть Сережи придавила нас, но не Веру. Странно, что она не с нами. Галина усмехнулась, деловая женщина, без работы не останется, поехала, как она сказала, поторопить, чтобы выдали на руки результаты судмедэкспертизы, у нее связи в полиции.
   Связи налажены еще до четырнадцатого года, была милиция, стала полиция, но люди те же.
  
   Выход в город тщательно готовился под присмотром Галины: я выпила противовирусную таблетку, закапала в нос, тоже противовирусное. Юра сел за руль.
  
   Подошла Галина и попросила купить еды. Юра увидел ее и вспомнил, что на въезде в город их тормознули, они кому-то обещали сидеть на самоизоляции, то есть не выходить из дома. Он задумался, вспоминая, неделю или две недели, а, может, месяц, так и не вспомнил. Не вник, когда жена рядом, он ни во что не вникает.
   Галина успокоила: контролеров не напасешься, в случае чего она попросит, чтобы его не доставали. С марта отпахала в красной зоне, заработала такой авторитет, никто к нам не сунется, но лучше поберечься.
  
   Впечатление от города шокировало: ничего не изменилось, люди толпятся на остановках без масок, чихают, кашляют, не прикрывая ртов.
   В Севбанк, ближайший к дому, пускают не больше двух клиентов, но перед входом все стоят вплотную. Неожиданно полил дождь, мы с Юрой промокли, я замерзла, он обнял меня, горячий и желанный. Лишь бы не увидели знакомые.
   Нас окружали мужчины восточного вида, видимо, строители, рядом за забором возводится квартал высоток. Юра обнимал меня, как бы закрывая своим телом от публики. Непривычно, что мы так в открытую демонстрируем наши отношения.
  
   Очередь двигалась медленно, наконец мы оказались у двери, высунулась дежурная в маске и впустила нас в помещение под медицинским названием "операционный зал". Все работники были заняты с клиентами, пока дошла наша очередь, я почти обсохла. После объяснения ситуации и манипуляций на компьютере милая девушка с глазами и длинными ногтями, остальное было спрятано под одеждой и маской, сообщила, что на счету пять тысяч. Я не поверила. Тогда Юра посадил меня в кресло и ушел туда, куда не всех пускают, разбираться.
  
   Рядом со мной сидела пожилая женщина в черной юбке по погоде и серой кофте. Ткань натянулась на груди, животе, из-под юбки выглядывали ноги в синих буграх, пластмассовые пляжные тапки не прикрывали пожелтевшие ногти на разношенных пальцах. Она опустила маску на подбородок, подошла дежурная и сделала ей замечание. Я увидела, как одновременно вошли трое мужчин в рабочих одеждах, у двоих маски на подбородках, у третьего в руке, он громко чихал, но дежурной уже не было.
  
   Женщина о чем-то спросила, я на всякий случай кивнула, она завела разговор о внуках, приходится им помогать, внучке - студентке на учебу, внуку - школьнику на игрушки и сладости. Дочка умерла от болезни, у зятя новая семья и двое деток.
  
   - Вашей пенсии хватает? - удивилась я.
   - Ну, что вы, милая, я ведь еще работаю кондуктором на троллейбусе.
  
   Может, Сережа, тоже внукам посылал, - за двадцать лет, что мы вместе, они могли родиться.
  
   Может, у него тоже была личная жизнь? Я еще не старая и нуждалась в интимной близости, почему отказывала ему в этом? Мы часто стали ссориться, я обвиняла его во многом. Когда раздражаешься, себя не контролируешь, но почему-то мои слова его не трогали, ему было все равно, и я ни разу не подумала, что у него есть другая женщина. Она здесь, рядом, она красавица, как моя сестра, или как моя подруга - соперница, или не красавица, как, например, Галина. Мужчины его возраста ценят молодость.
  
   Женщина спросила, есть ли у меня дети, но я не успела ответить, появился Юра с распечатками банковских операций за пять месяцев этого года. Я смотрела на ряды цифр расходов, доходов не было, и не могла сосредоточиться на суммах. Мне даже в голову не приходило выяснять, сколько у нас денег, я была в своем мире, я даже не догадывалась, насколько мы обеднели, но он ведь знал, что кончаются деньги.
  
   Сережа каждый месяц снимал крупные суммы, после Новогодних праздников закупал много дорогого вина, пил его как воду. Весной приобрел надувную лодку, обещал свежую рыбу, но так и не собрался. В мае решил поменять стиральную машину и холодильник. Почти новую технику куда-то отвез, нет, не на продажу, кому-то подарил. Это все небольшие суммы по сравнению с тем, что лежало на его счетах с четырнадцатого года.
  
   Когда мы отметили новоселье, Сережа уверил меня, что дом обошелся недорого из-за дешевой рабочей силы. Полезное качество, уметь договариваться. Но потом его как прорвало: баня, настоящая, деревенская, пристроил рядом с домиком, душевые кабины в каждой половине дома, ванна с бассейном под навесом в глубине двора.
   Меня устраивала только парилка, душ само собой, но в теплой кабине, ванна с бассейном - плохая затея, если рядом море.
  
   Вскоре деревенская баня была заброшена, Сергей ленился: то не было нужных бревен, то не натаскал воду, то, поржавел котел, и потекла мутная вода, печь дымилась, все не так, как надо. Интерес пропал, и все приходило в упадок.
  
   Нина предпочитала купаться в море, открывала сезон первого апреля и до конца октября.
  
   Сережа пытался делать ремонт, сам или нанимал специалистов. Жить в бесконечном ремонте, когда спотыкаешься о доски, ведра и прочее, дышишь запахами краски, -утомительно. Ссориться не хотелось, правда, спотыкалась я часто: только вчера проходила свободно, трубы тут не было. Тимур больно ушибался и разбивал колени.
  
   Денег нет, мы банкроты, Сережа скрывал от меня, - я чуть не рыдала. Юра пытался успокаивать, не все потеряно, есть приличная сумма на депозите, на первое время нам хватит. Повезло, что запрещено устраивать поминки, мы сэкономили на этом. Запасов вина хватит надолго, много круп, но деликатесы скоро кончатся. И, вообще, деньги имеют свойство таять как снег на солнце.
  
   На обратном пути мы молчали, в голову лезли нехорошие мысли: денег нет, я нищая вдова. Юра был сосредоточен на дороге, а мне казалось, что недоволен. Он мог надеяться, что у него богатая любовница, а дальше посмотрим. Как Вера говорит? Мужчина рационален в выборе жены.
   Она знала, что говорила, трое мужей плюс многолетняя практика консультирования. Значит, ему со мной не повезло.
  
   Мы выехали на скоростную дорогу в сторону дач, почти пустую.
  
   - У него же дочь, родная, почему он о ней не подумал? Считал, что еще рано, еще долго проживет? - спросил Юра.
   - Он не любил вдаваться в эти дела. Для него вся эта биология, род, гены, наследники - мутотень, мы идем к искусственному интеллекту, очищенному от всего этого, так давайте менять психику уже сейчас.
   - Про роботов он любил поговорить. Но мы пока не роботы, и пока живем в государстве, которое не очень стремится нас защищать от голода и холода.
   - Что я могу поделать, сейчас уже ничего. Раньше напоминала о дочери, не знаю, может и встречались. Он скрывал, а я не лезла.
   - Напрасно, для тебя есть угроза все потерять.
  
   Я насторожилась:
   - Каким образом?
   - Если дочь докажет, что ты была Сергею не верна.
   - Как она докажет?
  
   Не сказал ничего. Угрожает или остерегает? От кого? Он не хочет, чтобы знала Вера? Неужели он опустится до шантажа? Чтобы не отдавать долги?
  
   Я была рада, что мы, наконец, приехали домой.
  
   Галина попыталась меня накормить, но я отказалась от гречневой каши с салатом, только бокал портвейна. Нины не было, Галина туманно сказала, что ей позвонили, и она ушла, ничего страшного, не маленькая.
  
   Ярко светила луна, я услышала, как открылась калитка, выглянула в окно, тонкий силуэт Нины мелькнул между деревьями, мужчина в темном направился в сторону остановки маршрутки. Нина вскоре постучала.
  
   - Не спишь? Я знакомую встретила, посидели. Хоть немного развеялась. Как съездили в банк?
   - Денег мало, совсем.
   - Как мало? - ахнула она. - Не может быть, у него должно быть еще, много, ищи дома, он их куда-то спрятал.
   - Зачем ему прятать? От кого? От нас с тобой? От Галины?
   - Ты не понимаешь, приехали Копыловы. Он мог им одолжить. Точно, он дал им в долг, отдал все, что у него было. Она очень постаралась, чтобы выманить у него все. Огромная сумма, он же был миллионером.
   - Вспомни, сколько он тратил на всякую ерунду, баня, душ, бассейн. Сад был завален строительным мусором. Расходы без доходов.
   - Это все ерундовые траты, поверь мне, я лучше разбираюсь, все делалось за копейки. А чаще за бутылку, представь, даже не водка, а дешевое пиво.
   - Почему ты споришь, тебе известно больше, чем мне? Он много тратил, я видела банковскую распечатку, и никаких доходов не было.
   - Я по земле хожу, а ты летаешь, куда мне до тебя. Ладно, я позвоню Диего, ты пока не спи, я вернусь.
   - Но он уже спит.
   - Ничего, проснется.
  
   Я слышала, как она на первом этаже громко и долго говорила на испанском. По голосу понятно, что ничего хорошего. Гостиничный бизнес схлопнулся, но с голоду не умрут, помогут родные. Такое впечатление, что все каталонцы состоят в родстве друг с другом.
  
   Вернулась, выразительный вгляд, еще выразительней жест.
  
   - Можешь не говорить.
   - У них там ужас что творится, смертность такая, но деньги будут, везет Павел, немного задерживается в дороге, говорит, что прорвется, жди.
  
   Я знала, что Диего с февраля посылал деньги на московский банк, снимал Павел и привозил Нине. Последний раз это было в начале апреля.
  
   На лбу появились глубокие морщины, вокруг рта обозначились морщинки помельче, тяжелая работа мысли ей состарила.
  
   - Я что подумала, не мог Сергей написать завещание на дочь? А она его того, сама понимаешь.
  
   Зазвонил телефон. Почему он звонит так не вовремя? Нина помахала рукой и удалилась.
   Она высказала то, о чем я боялась даже думать. Но ведь мог, мы часто ссорились, я ему изменяла, если так, то я его совсем не знала. В моем представлении он бы не стал заботиться, кому достанется наследство, он жил как хотел и не спешил на тот свет.
  
   Нина, возможно, права, и Сергей тратил на свои хотелки относительно небольшие суммы. В восемнадцатом году, когда она привезла Милану, естественно не хотела, чтобы дочь бегала по опасному саду, спотыкалась, падала и разбивала коленки. Но в своей манере не стала возмущаться, а посочувствовала Сергею, все эти ремонты и переделки, такая нервотрепка, и обещала помочь. Все дело в рабочих, найдем умелых, друзей много. Я не сомневалась, друзей много, сколько сидит в соцсетях, другое поколение. Сергей смотрит фильмы и слушает лекции, я на литературных сайтах, а Нина общается.
  
   Приходили молодые люди ее возраста, легко справлялись с любой работой, потом пили пиво в беседке, вспоминали прошлое. Время идет, все стареют, вот и Нина теперь вспоминает прошлую жизнь.
   Из беседки доносился смех, взрывы хохота, им было весело. Мы с Сережей им не мешали.
   Зверята резвились в тенечке, такое счастье: пить пиво и закусывать рыбой. Я завидовала, что не сохранила столько друзей.
  
   Нина рассказывала, что они друзья детства, я их не помнила, с некоторыми она работала в ночном клубе, в основном охранники. Теперь охраняют дачи, но работа сезонная. В последнее время промышляют на кладбище, помогают обустраивать могилы. Кое-кто официально оформлен. И вот еще что, если надо кого-то убрать, они по этому делу профессионалы.
   Шокировала обыденность, с какой она это сказала, я не поверила, как? вот так заказать, и человека не станет? Подтвердил один из ее гостей, ни интонацией, ни голосом, ни жестом не выделил фразу: если надо кого-то по-тихому убрать, обращайтесь к нам. Как это? Назвать адрес, имя, дать фотографию? - спросила я. Только фамилию и возраст, остальное есть в интернете. На прощание он повторил: если кто-то мешает жить, скажите, мешать не будет. Берем недорого.
  
   Гости ушли, Нина была пьяна, я промолчала, но на следующий день устроила скандал, раскричалась, наверное, слышали соседи. Вмешался Сергей, что поделать, нравы меняются, моральные нормы тоже. Бытие определяет сознание. Я протестовала, понятие добра и зла не меняется. Мораль как абсолютная истина, на все времена, а его представления меня пугают: сегодня нельзя убивать соседей, даже если мешают, а завтра, что, можно будет? Так говорят по недомыслию.
  
   Нина разозлилась:
  
   - Чего ты хочешь? Устраивать балы, вечерние посиделки, чтение вслух твоих книг? Приглашать поэтов, оперных певцов? Чего ты хочешь?
   - Тебя устраивают килеры? Меня нет. Просто пригласить маляра, слесаря, электрика ты не можешь?
   - Они и есть маляры и слесари, еще у них побочный заработок.
  
   Сергей произнес примирительную речь: если собираются работяги, то кроме прочего делятся опытом, как еще заработать. Если ты хочешь беседовать об искусстве, пусть приходят те, кто в этом разбираются.
  
   Я помню, как пришли любители истории и весь вечер проговорили о ремонте.
  
   Юра моложе Сережи и спокойнее относился ко всему. Бытом у них занимается Вера, и это его устраивает. Я бы уточнила, никто не занимается.
  
   Ночью проснулась вся в поту, жарко, душно, не знаю, зачем закрыла окно, ничего не помню. С привычкой пить вино вместо воды пора кончать.
  
   Кто-то был в комнате:
  
   - Тина, это я, - услышала я голос Юры, - заметил, как ты открыла окно.
  
   Он сел на диван, пахнуло запахом сигарет, протянул руку, крепко обнял меня, но я неожиданно для себя оттолкнула его.
  
   - Извини, страшный сон. - Пришлось солгать, что-то снилось, но не запомнилось.
   - Ладно, я пошел, спи.
   - Включи свет, ведь темно.
   - Ничего страшного, на небе звезды.
  
   Зачем приходил Юра? Следил за мной? Или боялся за меня? Знать бы точно, чтобы не сойти с ума.
  
   Кто-то говорил, нечеткая речь, но голос знакомый, я подошла ближе и увидела отца. Он кому-то рассказывал: "У меня дочки на любой вкус, младшенькая в меня пошла, я сейчас седой, а раньше был блондином, и глаза серые. Тина черноволосая, вы сами видите".
  
   С кем это он? Я заглянула в комнату, свет ослепил меня, отец продолжал говорить: "Моя мама подозревала, что Тина не моя дочь. Она каждый раз расстраивалась, но взгляд ее теплел при виде Нины. Так и не полюбила Тину".
  
   Зачем он об этом вспоминает? Давно уже нет бабушки, и его нет тоже.
  
   Будто кто-то тронул меня, я резко проснулась и подумала, что покойники снятся к смерти.
  
   Но при некоторых обстоятельствах лучше смерть, чем такая жизнь.
   К чему это я? Однажды так сказала мама, моя мама, худенькая, с ранними морщинами и желтой морщинистой кожей на лице. Уставшая, с постоянными болями, думала, что у нее невралгия, увы, у нее была злокачественная, обнаружили на последней стадии.
  
   И бабушка, мамина свекровь, суровая Софья Константиновна, бывший директор школы. Бывших не бывает, - поправляла она. Моя внешность вызывала сомнения у бабушки, напрямую она не высказывалась, но ее взгляд ее, отец прав, теплел, когда она переводила его на Нину.
  
   Отец был в мать, сероглазый блондин с крупным носом. Красивое мужское лицо, слегка подкачал подбородок, мог быть и покрупнее, но для Нины в самый раз. От матери ей достались полные губы.
   В кого я, черноволосая, - темная ночь, ни звезд, ни луны, приговаривала Нина, перебирая мои волосы. Иногда завидовала моим темно-карим глазам, иногда, под настроение, но своей внешностью была довольна. Такой и осталась.
  
   Гадать, в кого уродилась я, стало популярным видом спорта, как шутил отец, когда собирались по праздникам родственники у Софьи Константиновны, после ее смерти у теток, двоюродных сестер отца.
  
   Споры прекратились, когдя я стала изучать в школе биологию и всем доступно объяснила, что в моих генах помимо неандертальцев смесь родственников со стороны мамы: в череде дедов и бабок текла польская, украинская, турецкая и даже кровь французских гугенотов.
  
   Тетки со стороны отца в свою очередь перечислили своих родственников, не уступающих маминым.
  
   Мы с Ниной не ссорились, она обожала меня, считала, повезло, что есть старшая сестра. Нужно было время, чтобы полюбить ее Я была пятилетним ребенком, когда появилась она со всеми вытекающими последствиями: мама занималась только ею, в доме напряженная обстановка, но, с другой стороны, жизнь рано научила самостоятельности.
  
   Сочинять истории мне нравилось еще в начальной школе. Я ждала домашнего задания: за выходные дни написать сочинение, - как праздника. Ни с чем не сравнимая радость перебирать слова, придумывать предложения, не уставая переписывать по многу раз, пока не получалось так, как мне нравилось. Завораживающее, колдовское действо, иначе не назвать, когда из хаоса слов и предложений возникал текст.
  
   Нина пользовалась моими услугами, кто знает, может, и научилась бы писать, если бы не было рядом меня.
   Моя любимая учительница Зоя Михайловна догадывалась, кто ей сделал домашку, и Нина больше четверки не получала.
  
   Писать она так и не научилась, то есть ясно излагать свои мысли, в основном эмоции. В этом она была талантлива, как только не изощрялась. Ее сообщения из Испании пестрели фразами: о, жесть! Гениально! Но чаще просто звуки: хо-ха-ху- хе или бино-бам-бино - ура-ура-ура- мяу-гав-гав-мани-мани-пули-пум... - в зависимости от настроения.
  
   В восемнадцатом году, когда она приезжала с дочкой Миланой, у нас в беседке собирались ее друзья, весь вечер доносились бессмысленные звуки из слогов или просто гласных, и чем больше пили, тем громче звучало, - Сергей уходил к себе и включал музыку.
  
  
   Глава восьмая
  
   - Почему ты скрыла, что кто-то угрожал Сереже!
   - Когда? - растерялась я, не успев испугаться вихрем ворвавшейся в мой кабинет Веры.
   - В мае, кто-то приходил, Сергей был на веранде, они громко ссорились. Не поверю, что не слышала.
   - Подозреваешь, что я намеренно скрыла?
   - Что за мужчина? Любовная интрижка? Очередной друг твоей сестры? Или что-то серьезное? Почему ты не сказала?
   - Насчет друга сестры спрашивай у нее.
   - Уже спросила, фамилий не назвала, кто, не знает. Сказала, что это было в мае.
  
   В тот день резко похолодало, окно я не открывала, мужчину не видела, голосов не слышала, только фразу на прощание: "Ты еще пожалеешь!"
  
   Сережа сказал, небольшая проблема, его жизни не угрожает. Я спросила его, кто это был, он как-то странно ответил: приходил друг по интересам.
  
   - Галины в мае с нами не было. Насколько я знаю, с ваших слов, в городе вас тоже не было.
  
   Недружественный выпад в сторону супругов Копыловых, она сделала вид, что не заметила.
  
   - Кто-то угрожал Сергею, а ты молчишь, мы ищем убийцу твоего мужа, а ты молчишь.
  
   Ответить я не успела, кто-то поднимался по лестнице, появился Юра.
  
   - Девочки, что за секреты? - он улыбался, но в глазах тревога.
  
   Я тоже улыбнулась, может не переживать, эмоции под контролем. Вера демонстративно прижалась к нему и погладила его по волосам, чтобы я не сомневалась: Копыловы - счатливая семья.
  
   - У Тины важная информация, - сказала она.
   - Важная? Не видела, но слышала, кто кому угрожал, не знаю.
   - Повтори, пожалуйста, для Юры.
  
   Юра переспрашивал, точно я не видела мужчину и даже не догадываюсь, кто это был? И Сергей о нем не говорил? Вера повторялась: кто-то угрожал моему мужу, и я так равнодушно отнеслась. Пошло - поехало. Следствие дилетантов превращается в фарс.
  
   Осуждать меня за то, что я не лезла в дела мужа? Он не любил моего вмешательства. Ограждал от неприятностей? И это тоже. Но ведь и я не любила, когда он учил меня, как и о чем надо писать.
  
   Я устала от них, пожаловалась на головную боль и головокружение. Вера попыталась ухаживать за мной, но Юра увел ее почти силой.
   Когда Копыловы вместе, их присутствие действует на нервы, но разбежаться пока невозможно. Им некуда идти, одно наложилось на другое, квартиранты не съезжают, следствие продолжается, не высидели еще двухнедельный карантин, положенный после приезда в город. Закрывать дверь на ключ? Вера, как кошка, этого не потерпит.
  
   Тот скандал с незнакомцем мы с Ниной не обсуждали. Мне показалось, что она знала, кто это был, поэтому молчала. Лучше поговорить с ней, но не успела, позвонила Вера, срочно на выход, Витек приглашает нас вдвоем на прогулку, не забудь шляпу с полями.
  
   Как я не догадалась, что она воспользуется случаем, чтобы вызвать Тернова. Кому горе, а кому флирт как средство от скуки.
  
   На природе заразиться короной сложнее, чем в закрытом помещении. Вера раздражает, но зато Тернов избавляет нас от казенных коридоров и кабинетов. Приходишь в подобное заведение и недоумеваешь, зачем это все нужно. Сергей терпеливо объяснял, зачем, но подобные дела старался на кого-нибудь спихнуть. Неудачно спихнул и на кого-то нарвался?
  
   Тернов в серой майке и серых брюках был строг и деловит. Вера подготовилась: шелковая кофточка, натуральная, я не сомневалась, нечто воздушно - нежно - розовое, под цвет помада на губах. И короткие шортики. Достаточно стройных ножек, чтобы соблазнить мужчину. А если впридачу все остальное, - Тернова стоит пожалеть, однозначно, ради полицейского неприметной внешности красотка мужа не бросит, пусть и бездельника. Или бросит? Я чувствовала себя лишней. Тернов пристально посмотрел на меня, Вера открыла рот что-то сказать, но не успела, он заговорил:
  
   - Вы понимаете, что убийце удивительно повезло? Среди бела дня совершить такое дерзкое преступление, но второй раз не повезет.
  
   Я вздрогнула, кого-то еще убьют?
  
   - Обычно после второго раскрываемость намного выше, - "Успокоил" Тернов.
  
   Но я не успокоилась:
  
   - А как быть с серийными убийцами? Если так просто, почему десятки жертв?
  
   Объяснила Вера:
  
   - Они психически больные, в нашем случае больных нет.
   - Ты уверена?
   - Среди нас больных нет, - повторила она.
   - Преднамеренные убийства нормальные люди не совершают. Вообще, нормальный человек не убивает.
  
   Она завелась на тему влияния детских травм на сексуальную жизнь и душевное здоровье, а также путаницы в терминах и понятиях, ее не переслушаешь.
  
   Тернов занял позицию слушателя, говорить - не его профессия. Вместе они хорошо смотрелись, перспективный тандем, можно открывать частную практику.
  
   Зачем они меня позвали на прогулку по жаркой степи, ссору слышала Нина, позвали бы ее. Сестренка скучает. Или Вера не хочет рисковать, как бы Тернов не переметнулся к Нине?
  
   - Важная информация, - прервал молчание Тернов, - нашелся еще свидетель, примерно в то время он плыл вдоль берега, видел пару, мужчину в плавках и женщину в купальнике. Особо не присматривался, они сидели на берегу, вроде бы с ними был еще кто-то, он подумал, муж, жена и ребенок школьного возраста. Мальчик или девочка, - не понял. Вы можете предположить, кто это был?
  
   Я в шоке, Сергей встречался с дочерью, она живет где-то рядом, если не приехала на машине. У него есть внук или внуки, другая сторона его жизни, темной ее не назовешь.
  
   Тернов пристально смотрел на меня, я пожала плечами, нет, не знаю, надо подумать. Путаница в голове, нагрузили информацией, и что теперь с ней делать. Непонятно, зачем нужна была Тернову: все, что сказал он, передала бы Вера. Этот пристальный взгляд, пытается понять, что я скрываю. Если и скрываю, только от себя.
  
   Вера осталась с Терновым, я подходила к воротам и вдруг почувствовала на плече руку, меня догнала Вера:
  
   - Знаешь, Тина, лучше поберегись, не спрашивают, ничего не рассказывай. Хорошо? И не делай вид, что знаешь, но не скажешь, это тоже опасно.
   - Все забываю спросить, Тернов тебя не подозревает?
  
   Долгий взгляд с зеленой подсветкой.
  
   - И еще, долг верну, заработаю и верну. Я не убивала Сережу, выкинь из головы. Долг верну, не сомневайся, - говорила она, гипнотизируя змеиным взглядом. - Если бы я скрывала, если бы брала так, что никто не знал, был бы мотив убийства. Когда все об этом знают, надо быть идиоткой, чтобы идти на преступление. А я не идиотка, Юра тоже не идиот. Когда в следующий раз начнешь меня подозревать, обещай, что скажешь, я обещаю не убивать тебя.
  
   Она улыбнулась, черный юмор, от нее можно всего ожидать, запретных тем нет, лучше высказаться, выплеснуть, что на душе, чем копить обиды и подозрения.
  
   Я смотрела ей вслед, хорошо держится, легкая походка, подтянутая фигура, уверена в себе, но лучше бы этого разговора не было, она не назвала, сколько должна. Я тоже не идиотка и понимаю, возвращать не собирается.
   Все знают, что Сережа давал в долг, но никто, кроме него и Копыловых, не знает сумму.
   Сергей, которого я раньше знала, был способен на благородные поступки. Но в последний год он изменился, стал упрекать меня в пустых тратах. На последнюю презентацию книги пришлось долго просить, он потребовал список трат, вычеркнул цветы и фуршет. Я не узнавала его, и вдруг такая щедрость, берите, друзья Копыловы, берите, сколько надо, вернете, когда захотите. Бессрочные долги не возвращаются.
  
   Могла ли она убить Сергея? Физически могла, она занималась подводным плаванием, как и мы все, в школьные годы ходила в секцию по легкой атлетике. Если ей выгодно, испортит жизнь любому. Но убить - слишком даже для нее, но если выгодно, - лучше не думать.
  
   Сестра пряталась от жары под сливой, приняв горизонтальное положение, я легла тоже. Она не сразу поняла, о каком мужчине спрашиваю. Вчерашний, тот, что провожал ее, мне неинтересен, если он не с соплями и кашлем. В мае было? Да, слышала резкие мужские голоса, но мне не стала говорить, чтобы не расстраивать. Не прислушалась, упаси бог, зачем ей, поэтому обратила внимание, когда мужчина стал угрожать, слишком громко. Не захотела, устала, точно не помнит, что помешало выглянуть на веранду. Так и не знает, кто это был. Когда голоса стихли, прошло сколько-то времени, она посмотрела в окно и увидела, что Сергей подъезжал к воротам на машине. Значит, это были рабочие.
  
   - Какие рабочие? Почему я о них ничего не знала?
   - Что ты вообще знаешь, сидя у себя под крышей. Сантехники, электрики, плотники, грузчики. Еще назвать или хватит?
   - В ссоре, о которой ты рассказала Вере, участвовал Сергей.
   - Она не поняла, - Нина закрыла глаза.
  
   Тогда я решила, что это был ее знакомый, поэтому она молчала. Сережа тоже промолчал, так зачем мне было лезть, нет ничего дороже душевного покоя.
  
   - Ты все же будь осторожна, ладно?
   - Помню, у тебя слабые легкие, поэтому Сережа построил дом у моря дышать ионами. Нам бы в детстве такой дом и в таком месте. Помнишь, как ты любила искать, когда мама теряла квитанции, иголки. Я тоже пыталась, но терпения не хватало.
   - Ты всегда спешила, даже во сне, одеяло сбивалось в ком и падало на пол. Обещала мне шоколадку, только найди эту проклятую заколку, опаздываю на свидание. На свидания ты всегда спешила, а я прятала твои кольца с браслетами.
   - Меня ждут, а я ползаю по углам, залезаю под кровать, - мы играем в "холодно - горячо". Прятать, придумать невероятную историю, - это твое, но ты знала грань, всегда было понятно, что это шутка.
   - Твои ухажеры готовы были часами ждать, мы обе это знали, согласись, нам нравилось играть.
   - Верку злило, она никогда не находила, стоит рядом, смотрит на вещь и не видит. И она помогает следователю, - Нина оживилась, - Верка идиотка, я всегда это знала. Это она напела в уши кобельку - следаку, что кто-то из нас, из нас, - она прижала ладонь к груди, - помог утонуть Сереже. Так что ли?
  
   - Не слушай ее, она наговорит, такая ее профессия. За что его убивать? - услышала я возмущенный голос Галины. Она незаметно подошла к нам, плохо, что незаметно, возможно, подслушивала. - Он с кем-то столкнулся на пляже, а ищут среди нас, так удобнее.
   - Следователь разберется, убийца всегда оставляет следы.
   - Ну, конечно, ты у нас пишешь детективы, так что в теме.
  
   Нина прервалась, Зазвонил телефон, и она заспешила в глубь сада, Галина смотрела ей вслед и оглядывала кусты, такое впечатление, что охраняла сестру.
  
   Мы заигрались, если ничего не прояснится, будем следить друг за другом и прятаться по темным углам.
   Галина делает вид, будто что-то знает, но не скажет. Эта нарочитая забота о Нине, стоит той появиться в саду, как рядом материализуется Галина. Однако отпускает Нину погулять без личного сопровождения. Напрашивается вывод: она кого-то из нас подозревает. Но почему молчит? Что скрывает?
   Из подозреваемых ее исключаю, представить, что сопровождала Сергея на пляж, невозможно. Зачем брать ее, если рядом Нина. На пляже он к ней стал приставать, а она его убила.
   Никто не тянул ее за язык, когда делилась своим сексуальным опытом: слегка придушить партнера, и наслаждайся в свое удовольствие.
   Представляется картинка: пляж, Сережа лежит у самой воды, Нина сверху, придушивает его, наслаждается... Все, хватит, Тина, приказываю я себе, не сходи с ума.
  
   Сергей считал, что жизнь ничему Нину не учит, как была из страны непуганных идиотов, так в ней и осталась. Повезло, вовремя сбежала отсюда, потому что идиотов у нас почти всех отстреляли.
   В далекие времена, когда она работала в ночном клубе, бывало, приходилось ходить с охраной, от меня скрывала, но проговорилась ее подруга Мария, чтобы я не волновалась, но вышло наоборот, я не спала, когда сестры не было дома.
  
   Заграница ее окончательно испортила, она перестала опасаться незнакомцев, ничего и никого не боялась, легко шла на контакт, ночи проводила, как говорил Сергей, на просторах, выключив телефон, иногда скрывалась с кем-нибудь в домике, тайком, когда мы спали. Сергей поговаривал завести собаку, советовался со знатоками, но с отъездом Нины все утихло.
  
   Она приезжала и вскоре заводила знакомства со странными людьми. Артисты, художники, люди без профессий, но интересные, любители кайфа. Наше побережье притягивает таких людей, бомжеватых, разговорчивых и молчаливых, хмурых и веселых, из тех, кого называют святыми, но опасаются, как преступников.
   Спрашивается, как она их находила, как знакомилась с ними. Как - как, злилась она, - на нашем пляже, специально не ищу. Но я на нашем пляже таких не видела.
  
   - На тебе написано: "Я замужем, не подходите".
   - Они чуют, как звери, что вы одной крови. Любишь волю, как и весь твой бомжатник. Но только не разводись, помни, что тебя ждет такая же жизнь. При твоих привычках это невозможно.
   - И не собираюсь, с чего ты взяла, у меня семья, любящий муж, любимая дочь, так что не переживай.
  
   Немыслимо, но она с февраля не завела ни одного романа. Как тут не опасаться, что сорвет клапаны, и она пустится в загул, пострашнее запоя. Алкоголик пьет в одиночестве, а она в такие периоды меняет кучу партнеров в течение дня и ночи, - для знакомств существует интернет. Половина наркоманов, половина неадекватных от природы, - статистика ее любовников. Нормальные не попадались, они ходят другими путями.
  
   Без мужчин она не могла жить лет с четырнадцати, только с ними и для них, профессиональная обольстительница. Когда она погружалась в прошлое, у меня кружилась голова, я уставала следить за повествованием, неожиданные перескоки во времени и пространстве, не разобраться ни в странах, ни в континентах. Так и неясно, в какой из стран она познакомилась с Диего, объехавшим чуть ли не весь мир, хотелось побольше деталей, во мне сидела писательница романов, но сестра говорила о своем, наболевшем, - о чувствах. Накал страстей, вершина любви, после чего только скатывание в пропасть ненависти.
  
   Попытка следить за сюжетом напрягала так, что сжимало виски, и начиналась мигрень. Неудивительно, что я резко бледнела и хваталась за голову, а она удивлялась, только что была здорова.
   Единственное спасение - бокал красного вина, хотя при мигренях алкоголь не рекомендуется, но мне помогало. Сестра знала и перед тем, как поговорить по душам, - для нее необходимо, одна из привлекательных сторон ее любовных похождений, - покупала вино.
  
   Этой весной она добросовестно сидела дома, два - три выхода на маникюр со всеми предосторожностями: маска, капли в нос, - рядом с ней из мужчин только Сергей. Мне казалось, что он слишком давил на нее, я вмешивалась, пыталась их примирить, но Нина поднимала брови: неужели? Я с Сергеем в ссоре? Это он сказал? Ничего подобного, не накручивай, просто я хочу домой.
   Нахохлившись как воробышек, она отстранялась от нас, уходила, пряталась на своей половине или оставалась, и в ее позе и взгляде без слов читалось: отстали бы вы от меня.
  
   К нам она стала собираться после Новогодних праздников, соскучилась, обещала приехать на мой юбилей.
  
   Двадцать седьмого февраля мне исполнялось сорок лет, и в этот день, восемь лет назад был убит Виталий, родной брат Сергея. Сестра, как и обещала, приехала накануне вечером, но с утра, до праздничного застолья в ресторане, заставила нас посетить кладбище. Я засомневалась, что причиной ее приезда была я. Она раньше не очень жаловала меня своим вниманием.
  
   На кладбище дул сильный ветер, мы кое-как спрятались за кипарисом соседней могилы и выпили по рюмке водки.
  
   Мне очень хотелось, чтобы с нами была Нина, оживила пейзаж. Я что-то писала, быстро утомлялась, ничего не доводила до конца. Февральский пронизывающий ветер не выпускал на прогулку привычными маршрутами вдоль моря, к маяку или в обратную сторону, созерцая суровый пейзаж из скал и волн, то тихих и мало заметных, то крутых и грохочущих.
   Из окна своего кабинета я смотрела на серо-лиловые волны, мрачное небо и впадала в депрессию. В редких голубых просветах ангелы обещали скорый конец всему плохому, но почему-то не верилось. И я оказалась права, потому что в марте случился короновирус, и сестра застряла до лета, переживала за семью, ее дочь сначала была у родителей Диего в их поместье, потом у родствеников, потому что родители заболели. Информация приходила тревожная, умирал каждый десятый заболевший, в стране ввели чрезвычайное положение. Гостиничный бизнес, в котором работал Диего, прекратил существование, в мае он не смог послать обычную сумму денег. Я чувствовала, что Сергей впадал в панику, одна радость, что осенью закупил вино, без еды прожить можно, без алкоголя в нашем возрасте нельзя.
  
   Она переживала, что закрыт въезд в Испанию, мерзла, хотя весна была такой же, как обычно в Крыму, куталась в мои кофты, большие для нее, часами смотрела в телефон, ничего вокруг не замечала.
  
   В восемнадцатом году все было иначе, она впервые привезла семилетнюю дочь. В то лето по душам мы не говорили, но она постоянно была с Сергеем. Они гуляли втроем и производили впечатление счастливой семьи. Сестра занималась уборкой, то есть, тем, чем занимался Сергей, когда я писала в своем кабинете. А он торчал на кухне, смотрел, как она суетилась, что-то рассказывал, она смеялась, а я прислушивалась.
  
   На стенах появились картины, давным-давно запрятанные в кладовке, на столиках салфетки и вазочки со статуэтками, а ведь Сергею все это не нравилось, для него уют, когда в комнате ничего лишнего. В стиле минимализма: место для компьютера, диван, кресла, вот бы стол еще убрать, но мы зимой обедаем за ним, ничего, скоро решится, будут деньги, будет уют. Уже не решится.
  
   Нина сравнивала его комнату с больничной палатой, а он в ответ улыбался. Мой кабинет ей тоже не нравился, с хаосом нужно что-то делать. Сунулась в мою комнату с ведром и тряпкой, скинула со стола бумаги, я раскричалась, мы поссорились, Сережа нас мирил.
   В его комнате повсюду были разбросаны игрушки Миланы, Тимур притаскивал палки и камни и прятал по углам. Сергей ничего не замечал, сидел на веранде и наблюдал, как Нина готовила испанскую еду, ловко управлялась с кастрюлями и сковородками, мыла, чистила, накрывала на стол. Ничуть не хуже Галины, было бы желание.
   Запахи ванили распространялись по всему дому, мне казалось, что стало теплее, будто с ее приездом разморозился ледяной дворец, в котором мы в последний год жили вдвоем. Сергею нравилось, что делала Нина.
   Я в шутку спрашивала, не хочет ли она увести моего мужа. Ревновала ли я? Нет, скорее радовалась, что не успела признаться ей в романе с Юрой.
  
   Глава девятая
  
  
   На веранде сидел Тимур в трусах и майке, только проснулся, Галина нежно, по-матерински смотрела на него, ее некрасивое лицо преобразилось, как говорил Сережа, приобрело смысл, - что-то рассказывала ему. Увидев меня, доложила:
  
   - Копыловы куда-то ушли вдвоем, наверное, на пляж.
   - Где Нина?
  
   Видимо, что-то в голосе насторожило ее, она пристально посмотрела на меня и покачала головой. Протерла лицо Тимура полотенцем, пригладила волосы и отпустила в сад, села напротив, ага, сейчас выскажет то, о чем думает. И я не ошиблась:
  
   - Знаешь, Тина, я, конечно, вмешиваться не собираюсь, но согласись, Нина уже взрослая. - Все ясно, отстаньте от Нины, дайте ей пожить, как она хочет. - Прости, если получилось прямолинейно, но она сама не своя. Ты знаешь, что с ней может случиться, если она не успокоится. Зачем еще одно несчастье?
  
   Будем жалеть Нину, а я так, сбоку, на вторых ролях, так было, есть и будет. Галина - чуткая душа, обняла меня, пахнуло материнским теплом.
  
   - Все нормально, Галя. Ничего нового, Нина позвонила старому знакомому из длинного списка и договорилась о свидании, чтобы он ее утешил. Надеюсь, ума хватит не влипнуть в историю, главное, чтобы не узнал Диего.
  
   Неразборчивость в знакомых в такое время может для нее плохо кончиться, убийца где-то рядом. К обеду я стала беспокоиться, звонила ей, но она не отвечала. Галина утешала, ничего страшного, с ней часто бывает, отключает звук, чтобы не мешали, перезвонит обязательно, она знает, что мы переживаем.
  
   Постоянные звонки ее так доводили, что она разбивала или бросала в море дорогой телефон, подарок мужа. Лучше бы подарила кому-нибудь, хотя бы Галине.
  
   На редкость тягостный день, Копыловы сидели в домике, Вера периодически выходила на крыльцо и спрашивала, где Нина, я устала отвечать, что не знаю. Ушла бы прогуляться, но пекучее солнце, в степи без единого деревца можно изжариться.
   Солнце покатилось на запад, я решила вечер провести у моря, как раньше, в шляпе с широкими полями прошлась по степи, вдоль берега высматривая Нину, она где-то здесь, маршрутками не пользуется со времен работы в ночном клубе, а шума автомобиля я не слышала.
   Одна в пустыне, полное безлюдье, такого лета еще не было, я боялась спускаться к морю. Не знаю, чего конкретно боялась, тревога зашкаливала, я не выдержала, повернула к дому.
  
   Галина позвала пить кофе с оладушками. На фрукты денег нет.
  
   - Нина позвонила, говорит, немного отвлеклась с Жанной и ее другом.
   - Вот как! Вчера тоже с ней была? Почему от меня скрыли? Жанна могла бы к нам заглянуть.
   - Чтобы тебя не расстраивать. Ты ревновала Жанну к Сереже.
   - Просто удивительно, от вас ничего не скроешь. Кто еще об этом знает?
   - Больше никто, Копыловы не догадываются, - утешила Галина. - Нина сказала, что Сережа обанкротился. Еще он мог усадьбу завещать дочери. Это так?
   - Сестра паникует. Но вполне возможно, что это дело связано с наследством. Надо подождать, кто-то может появиться, заинтересованный в усадьбе, например, его дочь.
   - Ой, что ты такое говоришь, не придумывай, зачем ему на кого-то писать завещание, кроме тебя. Он ведь не собирался умирать.
   - Посмотрим. Если что-то со мной случится, запомни, моя наследница - Нина.
   - Ей бы в Барселоне дом купить, я бы к ним в гости приехала. Она мне фотографии присылала.
  
   Мне тоже. Первое время после переезда в Барселону она посылала безлюдные фотографии: занавески на окнах их квартиры, напоминающие украинские вышиванки, скатерть в розах на праздничном столе, красочные торты с пирожными и вино в фужерах. Уют в ее доме создавался из вещей времен бабушек: вязаные салфетки, подушки, коврики, обилие статуэток. Я советовала не загромождать и без того маленькую площадь, но она отвечала, что Диего нравится, к тому же Милана должна расти в красивом окружении.
   Фотографии ее квартирки наскучили, и я попросила прислать улицы, по которым она ходила. Мне хотелось, чтобы в кадр попадали люди. И она присылала, я рассматривала дома, магазины, удивлялась, как много пожилых сидит не только в парках на скамейках, но и за столиками кафе, пьют вино, едят мороженое. Для наших пенсионеров дорогое удовольствие.
   Мне нравились ее портреты в разных одеждах и ракурсах, я заметила, что выглядела она живее и веселее экспансивных испанцев.
  
   Миниатюрная квартирка на втором этаже с балконом в горшках с цветами досталась в наследство от умершей бабушки Диего. После рождения Миланы он согласился, что жилое пространство надо расширять.
  
   После продажи родительской квартиры мы с Ниной деньги поделили поровну, у нее появилась возможность на первый взнос для покупки жилья в рассрочку. Пока деньги лежали в российском банке, так выгоднее. Сейчас они снимают квартиру в старом доме на третьем этаже. Представляю, как тяжело возвращаться туда после нашей усадьбы. По образному выражению маминой сестры, единственной богатенькой среди многочисленной родни, в многоквартирном доме чувствуешь себя как в психушке, хотя и отдельная палата. Интернат для неудачников. Мама оправдывалась: так и не так, в случае беды помогут, спасут, выручат, хоть и отдельная палата.
   А тут не просто закрыла калитку, ты отрезаешь внешний мир, иначе никак не сосредоточиться на внутреннем. Если бы Нина была здесь хозяйкой, гости бы не переводились. Мы с ней по-разному понимаем свободу.
  
   Нина мечтала об усадьбе и когда получила половину от продажи родительской квартиры, присматривалась к ценам, но денег не хватало. После того, как Сергей получил наследство, все, что осталось от моей доли, я отдала ей. Сергей ворчал, дом надо содержать, но еще не придумали более дешевое и более удобное жилище.
  
   Копыловы угомонились, закрылись у себя, взяв с собой вино и закуску. Время шло, уже одиннадцать, Нина не отвечала, мы с Галиной сидели на веранде. Наступила темная ночь, ни луны, ни звезд. Галина все возилась с посудой, а я сидела возле нее. Хлопнула калитка, появилась Нина, замотанная в полотенце, мокрые пряди волос некрасиво свисали на грудь, лицо посинело, ужас в глазах. Екнуло сердце, что-то случилось, заболел Диего, кто-то из родственников умер. На глаза я бы не обратила внимания, сестра умела изображать чувства, ей бы в театре работать. Но у нее пунктик - волосы, за прической трепетно ухаживала. Должно произойти неординарное, чтобы она забыла надеть пластмассовую шапочку.
   Молча смотрела на нас, будто не узнавала, пауза затягивалась. Галина сильно побледнела.
  
   - Кто-то тебя обидел? Кто? - допытывалась я, - С кем ты на этот раз познакомилась?
  
   Она мотала головой:
  
   - Чуть не утонула, - выдавила наконец и задрожала.
   - О, боже! Напал извращенец! Ты замерзла, ложись, укройся, Галя, достань теплый плед, ей нужно дать успокоительное.
   - Не поможет, Жанна утонула, Вася за воротами, в полицейской машине, он спас меня, ее не успел.
   - Какой Вася?
   - Он спас меня, я пойду, ладно, ему нужны деньги. Хочу лечь, потом все расскажу.
  
   Я поддерживала ее под локоть. Галина достала кошелек, вышла, быстро вернулась, расстелила постель, уложила Нину и сунула ей таблетку.
  
   - Сейчас она уснет, а ты иди, поспи. Мы ничего не можем поделать, не ругай ее, она хотела отвлечься, отдохнуть, не приглашала их сюда, потому что ты боишься заразиться.
  
   Осуждения в ее голосе не было.
  
   Глава десятая
  
   Галина права, Жанна, единственная женщина, к кому я по-настоящему ревновала Сергея.
  
   В то лето, когда Нина привезла Милану, из странных людей была Жанна, сестра подобрала ее на нашем пляже. Я впервые увидела ее в длинной шелковой юбке в ромашках и выгоревшей майке. Разношенные туфли при быстрой ходьбе спадали с ног, по тропинкам нашего сада она ходила босиком.
   Когда она шла по степи, ее сопровождала стая ворон, одна даже садилась ей на плечо и брала еду из ее ладони.
   Зрелище не для слабонервных:, высокая худая женщина, собранная, легко двигается, с непокрытой головой, черные волосы на затылке туго схвачены резинкой, на плече замерла ворона, а над ними кружатся птицы, не отстают и не обгоняют.
  
   Набожные старушки крестились ей вслед. Как же, в христианстве ворон называют оракулами, предвестниками беды. Кто-то проклинал ее, но Жанна не обращала внимания, мракобески, куда им понять, что мы дети природы, мы едины и этим сильны. Кто бы осмелился обидеть ее при таком сопровождении после фильмов Хичкока.
  
   Чаек она не любила, красивые, не спорит, но глупые и агрессивные, жадные до еды, за кусок готовы убивать.
   Изредка на побережье случались бои ворон с чайками, из-за объедков, отдыхающие оставляли по всему побережью, лень довезти до ближайшей мусорки, а ведь повсюду знаки - напоминания об этом.
   На поле боя оставалась растерзанная ворона и много крови на сухой траве. Жанна рыла глубокую яму, чтобы не выкопали собаки, погибшую птицу хоронила в коробке, могилку украшала камешками и ракушками. Украшения растаскивали, но несколько могилок сохранилось.
  
   Нина привела ее поздно вечером, мы уже спали, а утром, когда Жанна вышла из домика, терпеливый Сергей не выдержал, возмутился, сколько можно бомжатник устраивать. Произошла некрасивая стычка с Ниной, она стала собирать вещи, будет жить на пляже, чем с таким идиотом, и дочь с собой заберет. Милана заплакала, Тимур загудел, Галина стала их успокаивать. Я вмешалась, Сергей смягчился, открыл бутылку вина, и все сели за стол завтракать.
  
   Девица оказалась художницей из Москвы, в качестве доказательства открыла сайт "Художник" и показала свои работы, в том числе автопортрет. У нее богатый брат в Москве, помогает, она продает свои картины, на жизнь в Крыму ей хватает. Почему она ночевала на пляже без денег и без вещей, мы не поняли, накормили и напоили ее.
  
   В августе приехал брат, мы с ним познакомились, имени его я не знала, его называли по фамилии Охман.
  
   Она снимала дачу недалеко от нас, деньги появились, продала картины и теперь появлялась у нас с вином и закуской и уже не раздражала Сергея. Все понятное успокаивало. Он даже согласился, чтобы она переехала в домик.
  
   Она назвалась Жанной, хотя подозреваю, что ее настоящее имя другое. Пусть будет Жанна, но не романтическая, воспетая когда-то в популярной песне, а знаменитая девственница - воительница.
  
   Закрытая, с тяжелым свинцовым взглядом из-под выпуклого, нависающего лба, казалось, она следит за тобой. Мне было спокойнее, когда она работала, сидя на крыльце домика. За чаем ее молчание и слежка за нами портили настроение. Нина тоже чувствовала себя не совсем уютно, но оправдывала: "Не следит, а наблюдает, такая профессия".
  
   Деньги снова кончились, и она расплачивалась за жилье и еду картинами. Особенно удачным был портрет Миланы в момент, когда ветром закрыло половину лица волосами. Светло-голубой глаз, как небо в солнечный день, сквозь светлые пряди девочка будто подсматривала за нами. Шизофренический контраст детского личика и недетского взгляда отпугивал и притягивал одновременно.
  
   - Но у нее глаза матери, серые, - напомнила я.
   -Это искусство, оно не подчиняется никаким канонам. Я так вижу, - ответила она, как я и предполагала.
  
   Портрет испугал Нину.
  
   - Что Милана видит? - допрашивала Нина.
   - Не что, а кого, в данный момент тебя.
   - Этот портрет - предсказание нелегкой судьбы девочки? - спросила я.
  
   Художница хмыкнула, я ждала, ей пришлось объясниться:
  
   - Не каркайте, слова материализуются. Я не предсказательница, еще чего, девочка в том возрасте, когда все подсматривают за взрослыми. А суженый зрачок на голубом фоне создает впечатление холодности. Но лишь впечатление, когда много света, зрачок сужается. Знаете, почему? Чтоб мозг не взорвался.
  
   Буйная фантазия, я позавидовала ей. Портреты и без ее комментариев были так хороши, что я прощала ей презрение к моим литературным занятиям. Если ничего не умеешь, бери ручку и води по бумаге. Она считала нас барями, если не паразитами, хотя это почти одно и то же.
  
   Сергей заказал мой портрет, она согласилась сразу, у нее неплохо получилось: рисунок на белом листе тонкими линиями черной тушью, черно-серые тени гуашью и белые незакрашенные пятна, цветные только глаза.
  
   Мои глаза в зависимости от освещения меняет цвет от желтого до темно-коричневого. На портрете они изумрудные с серебристыми переливами, как солнечные блики на волнах. Если бы не видела, не поверила бы, что так точно можно передать, казалось, что вот-вот они вытекут слезами. Лицо повернуто вправо, я смотрю вдаль, чуть выше горизонта.
   Она объяснила:
  
   - Светлый взгляд устремлен в будущее, ведь мы не говорим - темное будущее, а прошлое называем иногда темным. По мне так все прошлое темное, это как кладовка, заполненная тяжелыми сундуками, чтобы покопаться в них и найти нужное, надо зажечь свечу.
  
   Я засмеялась:
  
   - Как просто, разные цвета, разное время, но пропускается настоящее, как быть с ним?
   - Настоящее - это радуга, все оттенки белого, в нем есть все: и прошлое и будущее, все. - Но она забыла черное. - Нет, не забыла, - возразила Жанна, - Цветом мы научились отделять и выделять, поэтому живем во времени. Подумай сама и ты поймешь, черный цвет означает вечность.
  
   Ничего себе, я недоумевала, но она перешла к сновидениям как моментам выпадения из календарного бытия. Оригинально, восхитилась я. Она смутилась, не привыкла откровенничать, пощелкала пальцами, неприятная привычка, порылась в папке с эскизами, достала набросок, похоже на автопортрет.
  
   - Вот взгляд, можно сказать, что эти глаза видят нечто такое, - она задумалась, - что-то за спиной зрителя, - она ткнула указательным пальцем в мое плечо, и я невольно оглянулась. - Вот - вот, почувствовала? Глаза такие сделались.
  
   Слово "сделались" резануло, а я подумала, что в них нет жизни, как будто пролетел ледяной вихрь, и все застыло (заснеженное поле, а не сундуки в кладовке).
  
   Хотела поделиться с художницей, но она куда-то заторопилась. На следующее утро ушла с вещами. Про глаза я запомнила, они даже стали меня проследовать.
  
   Она ушла, а я почувствовала облегчение. Но ведь могла вернуться в любой момент, без предупреждения.
  
   Ее не стало, а я долгое время наблюдала за воронами, может, где-то рядом с ними Жанна.
   Нина встречалась с ней до отъезда, но к нам больше не приглашала. Художница перебралась ближе к Ялте, к брату, снимавшему дачу у моря, готовилась к выставке. Сергей ездил к ним, я страдала от ревности.
  
   Сергей не любил ни собак, ни кошек и тушил окурки в горшке с плодоносящим лимонным деревцем. Плоды размером с алычу, темно-зеленые круглые и такие кислые, что один такой плод заменял полноценный лимон. А ведь знал, как мне дорого это деревце, но от привычки тушить окурки не отказывался.
  
   Он любил птиц, эта любовь сблизила его с Жанной. Любил наблюдать за их полетом, чайки были всегда рядом, но он уходил далеко в степь, где летали сороки и вороны, где можно встретиться с художницей.
   Восхищался, как птицы разумно устроены, ничего лишнего, что мешало бы летать и парить в воздухе. Я напоминала ему павлиньи хвосты, бесполезные, зато красоты неописуемой. Он заводился на тему женской психики, нуждающейся в постоянном допинге в виде разных всяких чудес, сделай красиво, весело, ужасно и прочее. Я уже жалела, что вспомнила павлина.
   Осенью и весной, когда можно скинуть теплую куртку, Сергей носил серый свитер и черные джинсы, и у него была немного подпрыгивающая походка. Он соглашался с Жанной, что птиц надо приручать, как собак и кошек. Почему четвероногие друзья, а не крылатые подруги, такие же умные, да еще летают.
   По его понятиям Жанна приближается к совершенству, ей только не хватает чувства юмора, вообще не свойственного женщинам.
   Намек понят, но не принят: веселого в нашей жизни мало, и мы оба причастны к этому, а его бывшей жене, неизлечимо больной, было не до смеха. Она умерла, а я с годами все лучше и лучше к ней относилась.
  
   И еще они сошлись на нелюбви к художественной литературе. Зачем пишутся все эти романы, зачем их читать, если ничему не научишься. А ведь Сергей окончил искусствоведческий факультет университета, второе высшее образование после технического вуза. Последние годы перед тем, как стать богатым, преподавал в педагогическом колледже и не только живопись, но и литературу девятнадцатого века. Двадцатый век не смог осилить. Он погружался в сети интернета, читал только фантастику, предпочитал исторические сюжеты, как многие мужчины: получить и впечатления и знания. В получении знаний я сомневалась, писателю верить нельзя, он ничего кроме эмоций вам не обещает. С началом пандемии он в основном скачивал фэнтези.
  
   Наши представления о литературе не совпадали, но мы были едины в том, что искусство сугубо человеческое творение, как сновидение, чистое порождение разума. Растворяясь в нем, мы впадаем в нирвану. Что может быть лучше. Жанна не соглашалась: эстетическое чувство присуще природе, иначе бы не было цветов, яркостью красок притягивающих насекомых, не было бы птиц в красочных оперениях. А как изящны кошки, какое разнообразие собак, - нелюбительница бесконечной говорильни, пустого трепа надолго погружала нас в зоологию.
  
   Однажды я упрекнула его, если бы больше читал художественной литературы, лучше бы понимал меня. Он удивился:
   - Я тебя не понимаю? Никогда не приходило в голову, моя дорогая философиня, что я понимаю лучше, чем ты себя.
  
   Что-то в его голосе насторожило меня, я решила разговор прекратить. Никаких выяснений отношений, не поможет, только поссоримся, разбежимся по своим углам и будем мучиться, заброшенные и одинокие на краю земли. Но его задело, и он перед сном пришел ко мне.
   После секса он вернулся к этой теме и я, прижавшись к нему, согласилась, да, он меня понимает, отлично понимает, и я рада и счастлива с ним.
  
   Ему не нравились мои детективы, искусство должно излечивать людей с больной психикой, а не вызывать новые психозы. Я огрызалась: во времена средневековья, может, и надо было успокаивать людей средствами искусства, жаль, что тебя тогда не было, но сейчас есть таблетки. Нина была на моей стороне: детективы Тины учат отличать хороших людей от плохих.
   Иногда Сережа был очень наивным, а Нина - умной.
  
   Да, признаюсь, я ревновала его к Жанне, очень, мучилась от того, что они понимали с полуслова друг друга, такое единение, мне было плохо, впервые я боялась, что наша семья распадется.
  
   Накануне нашей свадьбы мне приснился странный сон: бездна, дыра, глубокая яма. Я на самом дне, но о том, чтобы выбраться, не думаю, мне и там хорошо. Сверху нависают страшные морды (какие-то уроды, монстры), вот они перекидывают свои конечности в яму (копыта и хвосты как у чертей), где я сижу, и вот они рядом, наступают со всех сторон. Я прячусь в пещере, за колоннами. Почему-то знаю, что они меня не тронут, надо подождать, и они исчезнут.
   Вера объяснила, что сильные чувства меня засасывают, затягивают все глубже и глубже, и нет желания выбираться. Свое замужество я воспринимаю так: дыра, но в ней тепло.
  
   После отъезда Нины с Миланой мы с Сережей жили вдвоем, Нина не приезжала, Жанна стала забываться. После частых встреч в нашем саду в начале зимы исчез ее брат Охман. Сергей неохотно о нем, вспоминал, а я не спрашивала, зачем мне лишние сложности. По опыту знаю, со временем все утрясается, и то, что вызывало бурю эмоций, блекло и растворялось в череде обыденности. Вера с Юрой были где-то рядом, но у нас не появлялись. Я писала в своем кабинете на втором этаже окнами на море, Сергей погружался в интернет, читал и слушал лекции по истории. Потом мне пересказывал, надеясь, что я напишу что-нибудь на историческую тему, и мне пригодятся его знания. Но историю я не любила за антигуманность. Для меня важнее было знать, как менялись люди в сторону добра, а не захвата новых территорий. Я считала, что человечество становится все милосерднее, и это утешало после тех испытаний, которые мы с Сергеем пережили. Я писала детективы с убийствами, такова специфика жанра, Сергею не нравилось, и при этом верила, что у нас все будет хорошо.
  
   Жизнь без ласки, без нежности, без нормального интима, поэтому и пишу, чтобы через выдуманных героев испытывать полноценные чувства. Где-то читала, что реальный и воображаемый миры наш мозг воспринимает одинаково. Вот, вот, - возбудился Сергей, - а ты злишься, что я не те фильмы смотрю, Какая реальность, такое искусство.
  
   - Жить с героями полноценной жизнью? - Вера изобразила брови домиком, - и как?
   - Да никак, пишу, что на ум приходит, полноценно или нет, не мне решать.
   - Если не тебе, то кому?
  
   Продолжать тему писателей и читателей я не захотела.
  
   Я осуждала Сергея за то, что он менялся. Психолог не подсказала, что он начал стареть, и это неизбежно. Я судила, как плохой писатель, морализующий на каждой странице, заглушая голоса героев, потому что лучше них знала, что такое хорошо и что такое плохо.
  
   А ведь Вера много помогала, не однажды вытаскивала меня из депрессии, еще студенткой учила, как не париться по пустякам.
  
   "Главное, Тина, не лезь в чужие проблемы. Затянет так, что не выбраться", - советовала подруга, когда я мучилась, что Сергей вернется к жене, пока не случилась беда.
  
   Нежелание лезть в чужие проблемы распространялось не только на прошлое Сергея, но и на его настоящее, теперь понимаю, что сильно ошибалась.
   Но мне нравилось так жить, Сергей занимался домом, я писала детективы, да еще мы путешествовали.
  
   Его как прорвало: сначала читал все подряд, увлекся просмотром фильмов, слушал музыку тех времен, когда был молод, а я ревновала, пока не успокоилась, все в прошлом, в настоящем тишь и гладь, Сергей стареет.
  
   Для полного удовольствия ему хотелось, чтобы я разделяла его новые увлечения. Но я постоянно писала романы, заканчивала и начинала новый, не менее увлекательное занятие, чем кино и музыка. Мы ссорились, временами мне казалось, что он любил только свою первую жену, а я стала раздражать его. В такие периоды бесполезно писать, невозможно оторваться от реальности, нет полного погружения, внутреннего созерцания. Выныривали старые обиды, снились монстры, мне хотелось, чтобы Сережа был рядом, не нужен этот огромный дом, если мы спим в разных постелях на разных этажах.
  
   Тоска по ушедшим чувствам сменялась гневом, когда он напивался и, не контролируя себя, включал громкую музыку, я затыкала уши.
   Выстрелы, крики, злые голоса, - весь набор звуков - прелестей российского кино. Все слишком громко, все ужасно, а мне нужна тишина. Почему он этого не понимал?
  
   Голая девица бежит по снегу в фильме Балабанова, кошмар на экране, кошмар в реальности.
  
   Вера согласилась со мной: Сергей стареет, поэтому теряет слух, чувствительность, а чего ты хочешь, если ничего не делает.
  
   - Не работает, поэтому так быстро стареет? - удивилась я, - Ты не путаешь?
   - Свободное время для хобби, заметь, не для удовольствия, а для саморазвития, пирамиду Маслоу еще не отменили, а он чем занимается? Бездарно тратит деньги. Ну, съездили в Испанию, убедились, что Диего наш человек и выпить не дурак, зачем-то понесло в Москву, убедиться, что она все еще наша столица? Снег, слякоть, толпы. Ах, да, еще Париж. И все для того, чтобы понять: дома лучше.
  
   О какой жизни мечтал Сергей, выбирая меня, не знаю, хотя Вера советовала спросить его об этом. Но я считала, если он со мной, значит, такая жизнь ему нравится.
  
   Я рыла окопы, строила защиту, но глаза преследовали меня, советы Веры не помогали, снились ночами, на улицах казалось, что кто-то следит за мной. Мания преследования, это от утомления, может, тебе перейти на рассказы для детей? - советовал Сережа. Я пыталась, писала короткие сказки, но не помогло.
  
   Сергей без сожаления избавлялся от всего лишнего, не только вещи, но и знакомые и приятели отбрасывались за ненадобностью. Что значит, не нужно? Сегодня не нужно, а завтра понадобится. "Есть четкий критерий, - объяснял он, - если кто-то портит тебе настроение, зачем он нужен".
   От позиции, убирать все лишнее, веяло холодом и тоской. Это как сидеть в пустой клетке и взирать на пустыню. Еду приносят, можно не беспокоиться, и ничего, кроме переменчивых облаков и птиц в небе.
   Над небом он был не властен, наверное, поэтому так восхищался птицами.
  
   Конечно, беспокоилась, вдруг стану для него тоже лишней? Неуверенность в любимом человеке толкала на поиски другого мужчины, роман с Юрой был предопределен.
   А ведь Сергей идеально подходил для жены - писательницы, избавленной от мелких забот по дому.
  
   Последние годы мы ссорились. Но, как ни странно, злость заводила, что-то щелкало в голове, текст водопадом прорывался сквозь толщу льда, успевай записывать.
   Иногда он рассуждал на тему моего творчества. С чем его сравнить? Вернее, с кем. С маньяком. Я соглашалась. Но это не то, что можно подумать, да, насилие, но над собой. У каждого есть привычки, например, мыть руки перед едой. Но если негде, допустим, в лесу, а есть хочется, то как-то обходимся. Но некоторые люди, не помыв руки, отказываются от еды.
   Маньяк не может иначе, писатель тоже, убивать и писать - необходимый ритуал. Маньяк зацикливается, например, на блондинках в красном. У него трудности с эрекцией, напряжение без разрядки. Убил блондинку в красном, получил разрядку, ему хорошо.
   Со мной то же самое случается? Только не блондинка, нет, начинает преследовать фраза, картинка, какая-то мысль, точнее, замысел, - напрягает, не дает покоя. Просыпаюсь и тут же появляется условная блондинка в красном, мне надо ее убить, убить навязчивый образ, чтобы утро было прекрасным, а не накрывала депрессуха. Мне нужен покой, чтобы наслаждаться чтением, комедией, да мало ли, общением с мужем, наконец.
   Но главное - написать полноценный текст от начала до конца. Все, успокоилась до следующего раза. Но на подходе другие образы, за ними теснятся еще и еще, копошение, свалка, то рука вылезет, то нога, то кто-то корчит рожи. Из хаоса возникает музыкант, поэт, просто женщина. Записывай - успевай.
  
   - А люди? Живые люди вас никогда не преследовали? Те, кому вы чем-то навредили, - спросила женщина с серыми глазами.
  
   Я подумала, она спрашивала о себе. Убить мужа, чтобы отомстить?
  
   Подозревать друзей в интригах, а, возможно, и убийстве, слишком даже для меня. На такой сюжет я не готова. Хотя все, о чем я писала, брала из окружения. Но ни одного образа, похожего на Жанну, она не тянула ни на жертву, ни на преступницу, и я допускаю, что это несчастный случай, она утонула, и никто ей в этом не "помог". Могла быть роковая страсть к Сереже, и она покончила собой? Могла, ей подходило, если она на это решилась, никто бы не отговорил.
  
   Жанна слишком сложная для меня, зато вдохновляли бывшая жена и дочь Сережи, но он об этом не догадывался, хотя и просматривал мои тексты. Первый сюжет детектива сложился неожиданно: то ли под впечатлением встречи с его бывшей женой, то ли из-за разочарования, не о такой любви я мечтала.
  
   У главного героя есть дочь, она следит за его новой женой, чтобы в ее отстуствие посещать отца, следит, не прячась (живет недалеко), обычно сидит на детской площадке, на скамейке, откуда можно наблюдать за окнами в вечернее время, иногда приходит с друзьями, и они курят. Она звонит в дверь, видит жену отца и говорит: "Я подожду, когда вы уйдете". Потом умирает мать, но она уверена, что ее убили, доказать не может. Новая жена утомилась от всего этого и развелась с мужем. Он ушел к другой женщине - алкоголичке, она, непонятно что вообразив, ударила ножом, он умер от потери крови. Подозревают бывшую жену, но ее спасла девочка, потому что продолжала за ней следить, просто так, по привычке, возможно, из симпатии. Смерть отца сильно отразилась на психике девочки, она сошла с ума, вообразив, что убила мать и отца силой мысли, желая, чтобы ее удочерила эта женщина, бывшая жена отца.
  
   Нина высоко оценила: "Жуткая жуть! Пиши еще". Вера предположила, что я устала от Сережи и поэтому "убила" его.
  
   Но я писала не о нем, о его дочери. Чувство вины преследовало меня. И еще Вера рассказала, что дети, особенно подростки, иногда занимаются самооговорами. Не все, но многие не могут отличить воображаемое от реального. Бывает и нередко, когда умирает кто-то из нелюбимых родственников, подросток верит, что убил его. Из ее практики среди "убийц" кого только не было, и не только подростки, много женщин вполне себе солидного возраста и положения, таких инфантильных миллионы.
  
   Еще сюжет: бывшая жена покончила собой. Она могла, я ведь видела ее, что-то в ней было ненормальное. Ее дочь пытается убить вторую жену, к ней присоединяется сестра жены, сама влюбленная в ее мужа (от Нины я скрыла, ей незачем об этом знать).
  
   Я тогда писала дневник от имени его жены, уже тогда она была героиней моего детектива. Она писала об одиночестве, о невозможности такой жизни, слезы, стенания, любовь и ненависть. И ни слова о дочери.
  
   Сколько лет ей сейчас? Сколько лет было Жанне? Путается в голове, сам собой складывается сюжет: Жанна - дочь Сергея, поэтому должна была умереть.
  
   Глава одиннадцатая
  
   Нина весь день проспала, а на ночь ушла с Васей. Мы с Галиной протестовали, но Вера, хлопнув в ладоши, запретила нам приставать со своими советами к взрослому человеку.
   - Отстаньте от нее, если она хочет покончить собой, то сделает это, и мы ничем ей не поможем. Но она не захочет, или я не психолог.
  
   Веский аргумент успокоил меня.
  
   Утром разбудил звонок, Галина извинилась и сказала, они вернулись вдвоем, Нина легла спать. У Васи болит голова, она дала ему таблетку, он просит денег.
  
   Я увидела на веранде крупного мужчину, татароватого, с мощной шеей и огромными загорелыми руками. Он был в шортах, загорелые ноги и белый торс, я предположила, что он работал на стройке, и не ошиблась. Его отпустили на три дня, ту ночь он провел в полиции, его допрашивали, эту ночь плавал вдвоем с Ниной, да, всю ночь, спать не хочет, слишком возбужден.
  
   Галина не спала, ожидая Нину, а она всю ночь проплавала с Васей, как он сказал, в память о Жанне. Ее душа была над морем, и они старались, как могли, быть с ней рядом. Что же Нина не плавала после того, как утонул Сережа. Могла бы подсказать нам, и он бы, как отец Гамлета, указал нам на убийцу.
  
   Она и раньше уходила на ночь, мы с Сережей переживали, а она удивлялась, вот странные, что тут такого, познакомилась с мужчиной, интересно провели время. Что плохого может сделать мужчина, если у него с женщиной общий интерес. А извращенца от нормального она способна отличить.
  
   Галина приготовила рисовую кашу с курицей, но Вася больше пил. Юра насторожился: запас вина таял на глазах. Я опасалась, что третью ночь Нина тоже проведет с Васей у моря, дорвалась, ее теперь не остановишь.
   Парень похоже наркоман, лучше от него избавиться, - посоветовал Юра. Но как это сделать? Забрать у Нины телефон и закрыть ее в комнате?
  
   Позвонил брат Жинны, он приехал забрать ее тело и похоронить в Москве. В морг на прощание поехали Нина с Васей. Охман обещал Васе заплатить за проживание до конца лета. Ехать ли нам в морг, даже не обсуждалось.
  
   - Странно, тебе не кажется, Охман одно время часто к вам приходил, а сейчас даже не позвонил и после смерти Сережи тоже не звонил.
  
   Странно, что сказала Галина, - в то время, когда он приходил к нам, ее не было, - а не Вера, с ней Охман был хорошо знаком.
   Копыловы стушевались, Вера никому не звонила, загорала на солнце в утреннее и послеобеденное время, мне казалось, чего-то ждала. Юра сопровождал ее.
  
   Нина вернулась без Васи, оставила его на автовокзале, отправила домой. Он от недосыпа упал на ровном месте и повредил руку, теперь не сможет работать. Оплачивать больничный лист никто не будет, потому что строил частный дом. Охман дал деньги на билет и на семью.
   Она позвонила жене Васи в деревню предупредить, чтобы ждала мужа. Вежливо объяснила, что утонула подруга - художница, все переживают, у Васи болит рука, деньги на дорогу дал брат художницы. Жена тоже отвечала вежливо, Охмана знает, он тут скупил всю деревню под дачные дома, и обещала прислать овощи с их огорода, никакой химии, сейчас такие не купить в городе
  
   Мы устали и от Васи, и от переживаний за Нину, и были рады, что все закончилось.
   Нина тоже устала от всего, наступили жаркие дни, и никто, даже Тернов, нас не тревожил.
  
   Вася мог вернуться, или Нина сорвалась бы и нашла другого Васю, но к нам на следующий день присоединился Павел, приехал на своей новенькой Ладе.
  
   Я спала долго, проснулась, солнце уже переместилось с картины в дальний угол, высвечивая пыль на полке с книгами. Услышала, как кто-то подъехал к воротам, шум прервался, стук дверцы машины, женские голоса, радостными мне не показались.
  
   Я не узнала его, он стоял у ворот в черной маске с сумкой через плечо, заныло сердце, не убийца ли явился по наши души. Представилось, как сейчас начнет стрелять, убивать всех подряд, но Нина впустила его, и они обнялись. Галина вывела Тимура, и он прижался к отчиму.
  
   Умилительная сцена, мне всегда приятно смотреть на них, наглядный пример того, что главная цель жизни - преумножение добра.
  
   Павел совершил тяжкое преступление: убил в двенадцатом году Виталия, брата Сережи, друга детства и партнера по бизнесу. Его судили, дали шесть лет, смягчающее обстоятельство - он защищал свою жизнь.
   На суде всплыло, что Виталий недавно развелся с Ириной. Еще до развода она забрала Тимура и ушла к Павлу. После трагедии официально, до оглашения приговора, вышла замуж за Павла.
   До нас доходили слухи, что Ирина уходила от Виталия, забрав сына. Тимуру тогда исполнилось три года, и он абсолютно ничего не умел делать, пускал пузыри, издавая непонятные звуки, не мог держать ложку, не умел самостоятельно есть, мало двигался, в основном его катали на коляске.
  
   Весь бизнес, парочка ночных клубов, бассейн и сауна, перешли по наследству Сергею. Ирина не протестовала, была рада, что Сергей активно помогал ей и Павлу, оплатил дорогого адвоката.
  
   Павел на суде в подробности не вдавался, объяснял случившееся избытком принятого алкоголя.
   Я знала, не подозревала, а знала точно, как, впрочем, и Сергей, что уход Ирины к Павлу не был причиной жестокой драки, поводом, возможно. Виталий не принял слабоумного сына, не подходил к нему, дома вел себя так, будто Тимура рядом нет. Обвинял Ирину, в выражениях не стеснялся, Сергей одергивал его, а я удивлялась, как непохожи интеллигентный Сережа и его антипод - младший брат из братков девяностых. При одних родителях, в одном городе, и такой контраст.
  
   Сергей не осуждал и не оправдывал Виталия, каждый устраивается, как умеет. Младший усердно занимался спортом, а старший читал книги. Гены? Вы о чем? Мы с ним одной природы, брат младше на десять лет, разница в возрасте развела нас.
   Виталий был подростком, когда все стало рушиться, плохо соображал, в авторитете были сильные, успешные спортсмены. Ему было тридцать семь лет, когда он умер, Сереже сорок семь. И вот, тоже умер не своей смертью, пережив брата на восемь лет.
  
   Ирина подозревала, да и мы тоже, что у Виталия с Ниной был роман. Жена всегда знает, когда муж ей изменяет, потому что он резко меняется. На суде рассказала, Виталий делал все, чтобы она от него ушла.
  
   Да, это была Нина, но разве можно было принимать всерьез их роман, если сестренка меняла партнеров чаще, чем ходила в парикмахерскую делать маникюр. Мы, конечно, знали о встречах с Виталием, она никогда ничего не скрывала. Пыталась, но тайны - моя стихия, бесполезно водить меня за нос.
  
   Сергей поначалу все принял слишком серьезно, ему казалось, что брат по-настоящему влюбился, поэтому имя возлюбленной скрывал даже от меня. Глупость, он сам потом понял. Но все слишком накалилось, Нина на похоронах Виталия плакала, как будто потеряла близкого человека. Перед отъездом в Барселону устроила истерику, она не желает ехать к Диего, не хочет его видеть. Я пыталась объяснить, что здесь ничего не светит, кроме как встать за прилавок, потому что она старая для танцев в ночном клубе. Здесь ее никто не будет содержать, родителей нет в живых, а я, увы и ах, всего лишь учительница средней школы. Были бы деньги, ушла бы на вольные хлеба. Что и сделала, когда они у нас появились.
  
   - Ты не понимаешь, ты вообще ничего не понимаешь, я любила его! - бесконечно повторяла она.
   - У тебя горячее сердце, но долго гореть оно не сможет, сгорит дотла, ты еще молодая, чтобы это себе позволить, - уговаривала я ее, но мало помогало.
  
   Сергей сдал билет на самолет, потому что отпускать ее в этом состоянии было нельзя. Диего звонил ей, она неохотно отвечала:
  
   - Да, что звонишь? - переходила на испанский, резкие звуки, смех, мурлыканье, ясно, просила денег, говорила ему, не может уехать, сестра, то есть я, просит остаться еще. Тина в отчаянии, Сергей тяжело переживает смерть брата.
  
   Я была уверена, что она накрутила себе, что обыкновенный перепих возвела на немыслимую высоту, вела себя, как школьница, которая впервые столкнувшись со смертью близкого, впала в истерику. Инфантильная, как ребенок, боялась темноты, одиночества и смерти. Рядом с больными родителями была я, но на нее не обижалась, знала, как она все это переживала.
  
   Сергей спорил со мной, он видел ее состояние, боялся, как бы она чего не сотворила с собой. "Сестра так страдает, а ты считаешь, что претворяется, это жестоко, Тина", - упрекал он меня. После ее отъезда я вспомнила, что она еще школьницей рассказывала о любви к иксу, он тоже любит ее, но она еще малолетка, и ему опасно ее любить, поэтому не скажет, кто он. Возможно, это и был Виталий, возможно, Сергей знал об этом.
  
   Мне было шестнадцать, Нине одиннадцать, когда умер отец, маму мы похоронили годом раньше. Мы остались вдвоем, и мне казалось, что Нина любила меня, где-то даже восхищалась, потому что я была старше и еще в школе начала издавать свои рассказы, сначала в местных газетах, потом в журналах. Когда Нине исполнилось четырнадцать, а мне девятнадцать, появилась роковая девушка Мария. Я училась в университете на филологическом факультете, за Ниной следить не было возможности, да и что я могла, запретить встречаться с Марией? Я сама восхищалась ее красотой, ее статностью, высоким ростом, карими очами и длинной русой косой. Она часто перекидывала косу на грудь и заплетала, демонстрируя изящные ухоженные руки. Все продумано до мелочей.
  
   Разве я могла предполагать, что Мария - стриптизерша в ночном клубе, владельцем которого был Виталий Роменский, брат Сережи. Нина тоже устроилась в ночной клуб, заработать и поступить учиться в университет.
  
   Вокруг Марии кипели страсти, кто-то кончал жизнь самоубийством, кто-то осыпал ее золотом, кто-то клялся в верности до гроба, а ее мать, тоже красавица, но в другом стиле, спокойная и холодная, Снежная королева, - занималась устройством гнездышка. Они поселились в комнате коммуналки старого дома, одного из трех оставшихся с послевоенных времен. Жить в таком доме не совсем удобно, и она вышла замуж за вдовца, глубокого старика, страдавшего болезнью Паркинсона. Он умер, родственники ничего не смогли сделать, квартира уплыла к ней. Вот теперь можно пожить, никаких замужеств, полная свобода. "Ужас какой! - восхищалась Нина, - женщина не боится одиночества!" А потом Снежная королева вышла замуж за немца и уехала в Германию. Марии оставила однокомнатную квартиру. Но квартира уплыла, красавица спилась, накал страстей надо было тушить, очень похудела, худоба ей не шла, растаяла наша снегурочка. Конец.
  
   Мать Марии надоумила Нину искать счастья заграницей. Я протестовала, доказывала, что надо жить там, где родилась. Но потом решила не вмешиваться, зачем, если Нина никогда и ни с кем не считалась, меня любила, но поступала по-своему.
  
   Диего знал ее прошлое, как не знать, если познакомился с ней во время путешествия по Европе в одном из ресторанов, где она работала зазывалой, раскручивала мужчин на выпивку. В основном дорогое шампанское. Пила тоже, сейчас следит за своим здоровьем, пытается бросить пить.
  
   Она хорошо училась в школе, врожденная грамотность, говорила ее учительница, только универитет. Но после смерти родителей не могла позволить себе платные курсы. Работая стриптизершей, позволить смогла, выучила английский и испанский и поехала в Европу на заработки.
   Испанский язык определил ее судьбу. Но сердце ее оставалось здесь, в городе, она продолжала любить Виталия. И такое благородство: простила его убийцу.
  
   Суд принял к сведению признание Павла. Хотя в нем ничего особенного не было, типичная пьяная ссора: Павел завел разговор о том, что Ирина ушла к нему, потому что сделала выбор в его пользу. Виталий неожиданно схватил нож и, целясь в сердце, воткнул другу в плечо, а тот, обливаясь кровью, схватил пистолет и выстрелил ему прямо в сердце. Павел тогда был худ и тщедушен и оборонялся, как умел.
  
   Пистолет лежал на столе, зарегистрированный на охранника ночного клуба, где с шестнадцати лет танцевала Нина. В крови Виталия обнаружили высокую дозу алкоголя, Павел выпил немного и суд посчитал, что он мог себя контролировать. Адвокат требовал освобождения, но он получил шесть лет и вышел весной восемнадцатого, отсидев срок.
  
   История в городе нашумела, я наслушалась разных версий, одна была весьма любопытная: Виталий набросился с ножом на Павла, потому что тот пытался соблазнить Нину. Кто-то, где-то, что-то видел.
   Летом восемнадцатого, когда Павел вышел и часто приезжал к нам проведать Тимура, я наблюдала за ним и Ниной, ничего такого не заметила. Да и общался он чаще с Верой как специалистом - психологом. И еще, мне показалось, что ему нравилась Галина.
  
   В окно было слышно, как Павел в саду говорил ласковым голосом, Тимур от радости гудел как шмель. Я хотела спуститься к ним, но донеслись грузные шаги по лестнице, голос Павла:
  
   - Тина, к тебе можно? - Он крепко обнял меня.
  
   Я расплакалась, а он говорил, что надо держаться всем вместе, что никого из наших не подозревает и надеется, что полиция во всем разберется. Нам надо быть вместе.
   Ему дали неделю отпуска присматривать за Тимуром, пока Ирина выбирается из Таиланда.
  
   Галина снова осталась дома с Тимуром, и мы впятером поехали на кладбище. Всю дорогу молчали, перед кладбищем неожиданно разговорился Павел. То ли жаловался, то ли восхищался, - Галина заставила его измерить температуру. Медик - это не профессия, надо иметь особые качества, не мужские и не женские, а человеческие.
   Не знаю, как другим, но мне ясно, что Галина ему нравилась.
  
   Я была рада, что она еще с нами, Тимур под профессиональным присмотром, пусть ненадолго, но особенно сейчас так важно, чтобы она была рядом с ним.
  
   Мне было трудно следить за ним, плохо получалось, я знала, что он малоподвижный и неловкий, но зачем-то в день приезда Галины попросила его переставить кастрюлю с водой, он уронил ее на ногу, пальцы распухли, боялись, что перелом. Галина успокоила, пройдет.
  
   Павел любил пасынка так, как бы полюбил кошку или собачку, но пользы от такой любви немного. Когда Тимур был маленький, он часами носил его на руках, резвился с ним, покупал игрушки, но в остальном терялся. Даже спать уложить вовремя не мог.
  
   Особый ребенок, таким он и останется, Павла это устраивало. Он равнодушно взирал на то, как Сергей пытался хоть чему-то научить Тимура. Хочется Сергею заниматься с племянником, пусть занимается. Ирина надолго уезжала в Таиланд, там у них с Павлом домик. Сына с собой не брала, во-первых, он мог не выдержать перелета, во-вторых, там очень жарко.
   Галина до пандемии надолго поселялась у нас, благо, на работу в поликлинику от нас ей ближе, чем из дома. Ничего удивительного, что Павлу она нравилась.
  
   На могиле кто-то поставил цветы в банки с водой, они еще свежие, венки тоже. Мне наливали водку, я механически пила, кто-то подсовывал бутерброд, мутило от жары и алкоголя. Обратный путь был как в тумане.
  
   Глава двенадцатая
  
   Когда жара спала, в комнате стало прохладно от ветра со стороны моря, я лежала на диване, прислушиваясь к голосам на веранде и чуть не рыдала, им хорошо без меня, Сережу похоронили, жизнь продолжается, пришел Павел.
  
   - Мы решили помянуть Сережу у моря, на том месте. Хочу увидеть, где это случилось. Пойдешь с нами? - спросил он.
  
   Мы собрались на веранде и наблюдали, как Тимур на крыльце бросал в таз с водой гальку. И вдруг кто-то вспомнил, что ему нельзя быть на солнце. Можно взять с собой зонт, но зачем его тащить с собой по степи. Оставить одного дома? Нет, мы и раньше никуда не уходили без него, тем более сейчас, после смерти Сережи он стал капризным, раздражался по пустякам.
  
   Про него забыли, а ведь он как-то воспринимал, как-то относился к происходящему. У таких детей чутье на плохое и хорошее. После приезда Павла он возбужден и много двигается. Что означает, когда Тимур переходит в активное состояние, нам известно, приходится следить, чтобы не навредил прежде всего себе, убирать острые предметы, спички и зажигалки. Кому-то надо остаться с ним?
  
   - Верунь, может ты? - спросил Юра и посмотрел на меня.
   - Нет, тогда уж я.
  
   Когда он был маленький, очень боялся Веру, плакал, если она подкатывала к нему со своими картинками.
   Она старалась понравиться, пыталась с ним играть, но не получалось. Он уже взрослый, но Веру опасается. Вдвоем я их ни разу не видела.
   Павел умел успокоить его, но без него нет смысла.
  
   - Вы идите, я пригляжу за ним, - Галина не сумела скрыть разочарования.
   - Остаюсь я, голова раскалывается, - сказала Нина и уткнулась в телефон.
  
   Галина засуетилась, что-то доставала из холодильника, складывала в пакеты, Павел помогал.
   Мне надо было переодеться, они уже вышли за калитку, он нес сумку с алкоголем и закуской, она шла рядом. Я ждала супругов Копыловых. Появился Юра и закурил. Вид расстроенный, не поссорились ли супруги? Вот и наша красавица в ярком сарафане с обнаженными загорелыми плечами, выглядит тоже расстроенной.
  
   - Что случилось?
   - Я потеряла кольцо с рубином.
  
   Рубин видели все, густо-красный, но главное не это, он приобретает сиреневый оттенок, если ее пытаются обмануть, так бывает, если долго носить. Где-то прочитала или придумала, но красиво, я оценила. Случалось, она забывала его снять с пальца, шла в воду, но кто-нибудь предупреждал об этом. Благодарила и снова забывала.
  
   - Где ты могла его потерять?
   - Глупый вопрос, если бы знала, когда, было бы проще его отыскать. Сегодня с утра искала в лагуне, вода чистая, дно каменистое, не нашла, потом все перерыла в домике.
  
   Юра уже спускался по лестнице, но Вера остановилась у кабины, потрогала раскаленное на солнце железо и предложила другой путь, что-то нет желания спускаться по ненадежным, наклонным ступеням.
  
   Зачем без надобности удлинять путь, Юра махнул нам, прощайте, девочки, возвращайтесь скорей, а Вера потянула меня в сторону бара.
  
   - Сестры сговорились?
   - Ты о чем? - не поняла я.
   - Заговор против Ирины. Присоединяюсь. Галину пора выдавать замуж.
  
   Разрешение получено. Все за, пожелаем нашей героине заслуженного счастья.
  
   Мы спустились по пологим ступеням, прошли по мокрой гальке, ноги лизали ленивые волны, Вера подняла подол сарафана и вошла по колено в воду.
  
   - Ты только посмотри вокруг, раздолье для убийцы, тут и скалы, и вон, видишь, что-то вроде пещеры, неглубоко, но спрятаться можно. Мы тут с Терновым все исходили. Подозреваем друг друга, маловероятно, что кто-то из нас. Неясно с мотивом. Утонула Жанна, давай искать связь со смертью Сергея. Она утонула не здесь, а возле маяка, там глубоко. Что общего у твоего мужа с художницей? Он познакомился с ее братом, какие-то дела, ты не знаешь, Жанна была далека от всего этого. К тому же наркоманка. Не спорь со мной, ладно, только баловалась, изредка, но было. Не в тот раз, они пили вино, достаточно, чтобы опьянеть. Ее смерть случайна.
  
   Вот почему она повела меня в обход, поговорить о Жанне. Боялась, что в саду кто-то нас подслушает?
  
   - Что говорит Тернов?
   - Соглашается, но чего-то ждет. Думаю, убийство еще нескоро раскроют.
  
   Галина расстелила скатерть и раскладывала в тарелки бутерброды и закуску. В одноразовых стаканчиках вино, мужчины уже приложились.
   На гладком камне у самой воды букет белых лилий, свежий, кто-то недавно положил.
   Здесь утром была Вера. Где она купила лилии? Пять остановок на маршрутке до ближайшего цветочного магазина, значит, у нее есть деньги на цветы. Я пожалела, что не догадалась принести розы из сада.
  
   Она пристально посмотрела на меня, но ни о чем не спросила. Что ж, чужая жизнь - потемки, даже если проходит рядом с тобой.
  
   Юра был в шортах и майке. Павел тоже не раздевался, курил и следил за тем, как Юра пролезал между скалами, перочиным ножом копался в гальке, рыл ямки, поднимал камни, щепки, еще что-то, разглядывал, отбрасывал. Искал кольцо с рубином? Улики?
   Кто-то здесь убирает, или отдыхающие уносят с собой, нет ни пустых бутылок, ни остатков трапезы.
  
   - Юра, перестань искать, Тернов сам тут копался. - Вера потянула его за руку.
  
   Я давно отметила, что мужчины чувствительнее женщин, Юра и Павел пили, к еде не прикасались. На Веру напал жор, Галина только успевала ей подкладывать еду. Только Вера была в купальнике, мы с Галей не сняли майки. Никто в воду не полез.
  
   Галина хлопотала, мы пили, Павел пытался рассказать, как ехал из Москвы, но его каждый раз кто-нибудь перебивал.
  
   - Послушайте, - Юра встал, держа стакан, в нем водка, в стакане Павла тоже водка, - Вы мне предлагаете поискать убийцу среди нас, а ведь сколько возможностей пробраться сюда незамеченным, да хоть весь город пусть соберется, пусть смотрят, а ничего не заметят. Смотрите, вон та скала, метров десять до нее, тут неглубоко, высокая, сбоку естественные ступени, посмотрите, нет, вы посмотрите, вот там, что-то вроде грота, там спать можно, природа постаралась.
  
   Копыловы как сговорились.
  
   - Так что, по-вашему, не искать убийцу, оставить все как есть? - возмутилась Галина.
   - Нет, Галя, ни в коем случае, Юра не об этом, - Павел обнял ее за плечи, - Улик нет, значит, преступление продуманное, его можно вычислить.
   - Как?
   - Вычислить, кому выгодна смерть Сережи, - объяснила я.
   - Но если это месть. Месть выгодной не бывает.
  
   Какую пользу месть приносит для мстителя, - вопрос к психологу. Но Галина не поймет, не надо даже пытаться. Вера и не пыталась, Галину она опасалась.
  
   Давным-давно, когда мы с Сережей только сошлись, я спрашивала, как Вера относится к супружеским изменам. "Измены? О чем ты Тина? Разные темпераменты, у кого-то чувства так зашкаливают, в нем столько энергии, что готов излить свою нежность на весь мир, а другому лень жену ублажить. Есть щедрые, а есть скупердяи, - говорила она, закуривая и пуская дым кольцами. - Я не бесчувственная, но безудержной меня не назовешь, мне приятнее наблюдать за чужими глупостями. Поверь, из всех любовных историй, что я читала и слышала, для себя бы не выбрала ни одну".
   Молодые мужчины ее не интересовали, у них мало денег. Блогеры - программисты? Зачем им женщина, если она ни в чем таком не разбирается.
  
   Такая профессия, все выворачивать наизнанку.
   А ведь она догадалась, почему мне хотелось знать ее мнение об изменах, я ревновала к ней Сергея.
  
   Месть за ревность - такое возможно, а как быть с местью из-за несчастливого детства?
  
   Никто не хотел лезть в воду, спиртное выпили, пора возвращаться домой. Я опьянела, Павел поддерживал меня за талию, приговаривая: "Молодец, смелая девочка". Точно так же приговаривал Сережа.
  
   Расходиться никто не хотел, Юра принес портвейн, пили на веранде. Галина готовила салаты и бутерброды, Павел ей помогал. Вера налегала на салат из свежих огурцом со сметаной, Нина кокетничала с Юрой.
   Я протрезвела и почувствовала усталость, отвыкла так долго быть на людях. Лучше уйти к себе, начать записывать, чтобы прийти в равновесие, а не мучиться вопросами: догадывается ли Вера, что я сплю с ее мужем? И как относиться к тому, что она тоже спала с моим мужем? Допустим, это так, но зачем убивать своего любовника?
  
   Сил не было подняться со стула, пока я не услышала, что кто-то стучал в ворота, это была соседка.
  
   - Вы за ключом? - спросила я.
   - Пусть будет у вас, он мне без надобности.
   - Что так?
   - Муж запретил там купаться. Мало ли что, - сказала она и часто заморгала.
  
   Выяснять, чем для нее опасно купание в том месте, я не стала, хоть и любопытно, что за паутину соткала архаика в голове это старушки. Про маньяка она наверняка думала. Или про нечистую силу, наказывающую за грехи.
   Для меня всегда удивительно, что совсем рядом, по-соседству, существуют такие разные миры. Кто-то живет в раю, кто-то в аду, и катастрофически мало тех, кто остается в реальности.
  
   Можно не плавать в море, загорать на грядках, мыться под душем, рожок давно проржавел, да и бог с ним, и иметь свои представления об устройстве мира.
  
   Она оглядела пожухлую траву под деревьями, поджала губы, хотела что-то сказать, но передумала и печально посмотрела на меня.
  
   - Мой не велел вмешиваться, но я так не могу. Я ходила сегодня утром на то место. Жаль вашего мужа, вежливый был, всегда здоровался и ключи возвращал.
  
   Белые лилии принесла она, как я забыла, что они растут по периметру ее участка. Облегчение и легкое разочарование, - я ошиблась, Вера не была любовницей Сережи. Но зачем она так активно вмешивается в следствие, кого покрывает?
  
   Вот и она, соседка задержала взгляд на ее обнаженных плечах.
  
   - Здравствуйте, вы к нам? Так заходите же, не держите нашу Тину у ворот.
   - Я его видела в то утро, еще живого.
  
   До меня не дошло, что она сказала, но Вера поняла, строго спросила:
  
   - Вот как? И скрывали? Где и когда вы его видели живого?
  
   Подошли Юра с Павлом, за ним Тимур, он сосал палец и разглядывал соседку, она ему не нравилась.
  
   Соседка охотно стала рассказывать, почему в то утро вышла за калитку, что увидела, подробно, чуть ли ни весело, еще бы, слушателей сколько, она уже давно живет одна в большом доме, а муж ее глухой, по телефону нормально не поговорить.
  
   - Что случилось, - спросила Нина, выглядывая из открытого окна веранды.
   Вера махнула ей:
  
   - Иди сюда, Тамара Васильевна последняя видела живого Сергея. А мы считали, что Тина.
  
   Действительно, соседку так зовут, я раньше знала, но забыла, мы с ней мало общались.
  
   - Я вышла за калитку, - повторила она для Нины, - идет кто-то, впереди, солнце слепило глаза.
   - Мужчина или женщина? - спросила Нина.
   - Я ведь сказала, что видела Сережу, пока соображаю. Но сначала не поняла, кто он, рассмотрела, когда шагнул в кабину, дверь была открыта. Со спины узнала: высокий, плечи широкие, чуть жирок на боках, и, главное, волосики светленькие и длинные на затылке, а на макушке краснела лысина. В красных плавках, и больше ничего на нем не было. Еще сумка через плечо. Показалось, что кто-то еще был, он с кем-то разговаривал. Но не точно, сейчас как: идет человек, рядом с ним никого, и говорит по телефону.
   - Может, это был кто-то чужой? - спросил Юра.
   - Я тоже подумала, но чужих у нас поблизости нет. У них свой пляж. По ступеням спускаются только ваши, только у вас есть ключ.
   - Рядом не было машины?
   - Нет, - неуверенным голосом ответила она, - Этим летом мало приезжих, почти никого. На нашей улице все более - менее обеспеченные, жилье не сдавали даже в украинские времена. Я одна в доме, муж в городской квартире, молодежь бывает редко, предпочитает поездки на природу подальше от города.
  
   Ее уже не слушали, заговорили все разом, Вера громче всех:
  
   - Кто-то из местных, приехали ненадолго, ведь за всем не уследить даже Тамаре Васильевне. Ведь так?
   - У нас местным не принято перед соседями так ходить, раздеваемся на берегу. Отдыхающие ходят чуть ли не голые, им что тут не живут, приехали - уехали, делают, что хотят, только стараются не попадаться на глаза полиции.
   - Вы сами себе противоречите, - не выдержал Юра, - Если в плавках, значит, это был отдыхающий, а не Сергей.
  
   Соседка посмотрела на Юру и ничего не сказала. А я подумала, странно, но факт, Копыловы пытаются запутать старушку.
  
   - Вы шли на остановку или прогуливались вдоль берега? - спросила я.
   - Если можно так сказать, - усмехнулась соседка. - Я кормлю собак, их четверо, стерилизованные, пугливые. Тут на даче у меня три кошки, у соседей овчарка на привязи, их тоже надо кормить. Этих четырех кормят у бара объедками, им много достается, летом они толстеют, а зимой худючие. Но сейчас бар закрыт, а собачки по привычке лежат на крыльце, вот и хожу к ним по утрам, когда еще не жарко.
   - Вы шли кормить собак, потом возвращались той же дорогой, что-то видели? - спросил Юра. - Вы ведь возвращались.
   - Выходит так. - Она задумалась. - Я искала собак, их у бара не было, остановки две прошагала. Когда шла назад, это с полкилометра, может, больше, с остановку, видела, что он уплыл к утесу, поднялся, раскинул руки, вроде делал зарядку, нырнул, поплыл к берегу. Вдруг что-то забурлило рядом, там кто-то был еще, будто туша показалась, как бы дельфин, но он серый, а это похоже на незагорелую спину, Сережа был загорелый. У меня один глаз плохо видит, катаракта, на солнце совсем плохо.
  
   Она посмотрела на спину Тимура, в этот момент он подошел к дереву и потянулся за красным яблоком.
  
   - Значит, когда вы шли кормить собак, Сергей спускался на пляж, а когда шли обратно, он тонул? И вы бросились на помощь, хотели его спасти? Но не успели и увидели его мертвым на берегу. Вы первая увидели его.
   Соседка напряглась, вопрос ей не понравился, как и сама Вера.
  
   - Кто вам сказал? Нет, не я. Его увидели отдыхающие, вернее, один мужчина, он плавал в маске под водой за ракушками или за крабами, у него на поясе была сетка. Он увидел меня, больше никого не было, и попросил спуститься. Я уже хотела повернуть к дому.
  
   Я посмотрела на Веру, об этом никто мне не сказал. Значит, его нашел кто-то посторонний, а Тернов скрыл или не знал? Скрыла соседка?
  
   - Тернов в курсе, мужчина дождался полицию. Он наткнулся на труп, когда выходил из воды, метров пять до берега, у скалы. Веревки на шее не было.
   - Ты что-то путаешь, Верунь, когда я спустился, мужчины там не было, полиции тоже.
   - Может, он пошел поплавать.
   - Ага, освежиться, Нина, соображай, когда шутить, а когда, - Вера повернулась к Тамаре Васильевне: - Все, что вы сказали, очень важно для нас, спасибо. Но наколько вы уверены, что это был Сергей? Кое-кто видел его утром, он был нездоров. Сомневаюсь, чтобы он делал зарядку, на него не похоже, - она посмотрела на меня.
   - Если вы третий раз не подходили к тому месту, значит, он утонул на ваших глазах, - подытожил Павел.
   - Какой третий? Почему? Как вы посчитали?
  
   Лицо Тамары Васильевны скривилось, будто она откусила лимон, кажется, пожалела, что к нам пришла.
  
   Юра пошел провожать соседку, его долго не было. Вера сказала, что мужчина поднялся и ждал полицию наверху, чтобы машина не проехала мимо. И, вообще, лучше мне не заморачиваться, соседка только все запутает, свидетельница глупая и ненадежная.
  
   На веранде было прохладно, Вера закуталась в плед, я замерзла, но не уходила. Кузнечик исполнял свою арию, трудился не зря, душа наполнялась покоем. Вера ничего такого не чувствовала, пожелав спокойной ночи, удалилась.
  
   Кузнечик ускакал, замерзли ноги, я все ждала Юру. Стало тревожно, на веранде свет, а вокруг темно, ощущение, будто я под прицелом, нервы натянуты, реагируют на любой шум, на любое движение. Я никому не доверяла, позвоночником чувствовала, кто, где находился, все на своих местах, но не могла подняться, уйти к себе, страх парализовал. Скорее бы он пришел, скорее бы оказаться в его крепких объятиях.
  
   Наконец, он улыбнулся мне.
  
   - Ты одна? А где Вера? - Огляделся. - Я провожу тебя.
  
   Взял меня за руку, притянул к себе, я боялась, что нас увидят, почувствовал, отстранился.
  
   - Вы как, с соседями жили мирно? - спросил он.
   - Нейтрально. Иногда они ссорились по утрам, будили нас. А мы им мешали вечерами, когда были гости. Но ничего, терпели друг друга. Сережа иногда ворчал: с шести утра возятся в своем огороде, земля плохая, ее вообще нет, только глина, нужно привозить, жарко, сухо, опрыскивают, поливают каждый день и не по разу, а вода дорогая. Если так привязаны к земле, почему бы не уехать в плодородные края. Есть же закономерность, что на этом месте возник город, а не деревня.
   - Узнаю Сергея, он мыслил глобально. Значит, это не несчастный случай. Я предполагал в отличие от Тернова, что он сорвался с высоты, ударился о скалу, потерял сознание и упал в воду. Соседка слышала, что он говорил, к словам не прислушивалась, но голос его. Телефон оставлял дома. Брать на пляж - дурная привычка, - его слова.
  
   Он никогда ничего с собой не брал, даже ключи, оставляя ворота открытыми.
  
   Я очень устала, с трудом поднялась к себе. Как легла спать, не помню, густой туман поглотил печальный день. Сколько их таких еще впереди.
   Не знаю, во сне или наяву, кто-то кричал, женский голос, грубый, но знакомый: "Где еще деньги! Ты должен их мне! Они мои!" Мужское бормотанье, увещевание, угроза, женский крик, обрыв, тишина.
  
   Глава тринадцатая
  
   Ночью проснулась в поту, жарко, душно, не знаю, зачем закрыла окно, ничего не помню.
  
   Кто-то был в комнате:
  
   - Тина, это я, - услышала я голос Юры, - ты открыла окно, не спишь.
  
   Он сел на диван, пахнуло запахом сигарет, протянул руку, крепко обнял меня, но я неожиданно для себя оттолкнула его.
  
   - Извини, страшный сон. - Пришлось солгать, что-то снилось, но не запомнилось.
   - Ладно, я пошел, спи.
   - Включи свет, темно, еще упадешь.
   - Ничего страшного, на небе звезды.
  
   Зачем приходил Юра? Следил за мной? Или боялся за меня? Знать бы точно, чтобы не сойти с ума.
  
   Я спала долго, проснулась, солнце уже переместилось с картины в дальний угол, высвечивая пыль на полке с книгами.
  
   Галина кормила нас гречневой кашей с омлетом.
  
   - Что сама не ешь? - спросил Павел.
   - Ем, ем, не беспокойся, - ответила она, польщенная, что о ней заботятся.
  
   После завтрака все разбрелись, Павел разносил кофе, сначала Вере, она высматривала спелую черешню у домика. Нина возлежала в шезлонге под сливой. Он склонился над ней, изображая слугу, она взяла чашку и отвернулась. Что-то между ними произошло, не ревность, она рада, что Галина ему нравится, другое. Или ей не до шуток, нам всем не до шуток.
   Галина помнила, что первую чашку кофе я пью с молоком. Павел понес чай и понес Тимуру в гостиную. Так старался всем услужить, так хотел поделиться своей радостью, созрел развестись с Ириной и жениться на Галине.
  
   Из зоны он вышел худющим и лысым, но стариком не выглядел, легко двигался, был приветлив со всеми, неудивительно, что Нина увлеклась им, другого свободного мужчины рядом не было. Но как только почувствовала, что он увлечен Галиной, перестала кокетничать. За два года он жирок нарастил, чуть заметен живот, но до ожирения еще очень далеко.
   Весной восемнадцатого, когда его выпустили на свободу, стал работать шофером - дальнобойщиком. Он возвращался из рейса, ставил машину у наших ворот, и часами плавал, мы даже волновались. Выходил из воды дрожащий, посиневший и счастливый.
  
   Нина первая что-то заметила, старалась Галину приукрасить, делилась своими нарядами. Обе худенькие, только Галина высокая, кое-что ей подходило, но каждый раз отказывалась, ей удобнее в джинсах и майках под горло.
  
   Мы привыкли к ней и ее одеждам и даже испытали шок, когда она ярко накрасила губы и бесформенные джинсы сменила на бриджи до колена. Плавная линия бедер, красивой формы длинные ноги восхитили наших мужчин, помнится, тогда у нас гостили Юра с Верой, Павел с Ириной и, естественно, был хозяин дома. Но раскраска на лице Сереже не понравилась: непомерно яркими губами и неумелой косметикой она напоминала взрослую актрису, изображавшую юную девушку.
   Для кого так разукрасилась, мы не поняли, кому интересна личная жизнь унылой старой девы. Я сказала Нине, чтобы последила за подружкой, она выглядит смешно.
  
   - Галочка еще молодая, ей любви хочется, - возразила сестра.
   - Почему не научишь ее, как завлечь мужчину?
   - Пусть психолог учит.
   - Но ты же практик, у тебя лучше получится, - засмеялась я.
   - Бесполезно, нет и все, она хочет, чтобы все было по-честному.
   - Какая любовь честная, а какая нечестная? А страсть? Тоже бывает честная или нечестная? Может, она Христа любит, тогда понятно.
   - Нет, она равнодушна к религии, еще найдет мужчину под свой темперамент, не все любят таких, как мы с тобой. - Она засмеялась, посмотрев на меня, - Удивилась? Бесспорно, ты красавица, я тоже, о Верке умолчу, но мы с тобой любительницы создавать проблемы на пустом месте. Галина другая, она всех жалеет и никому не делает зла.
  
   Для кого она так вырядилась, гадали все, и никто, включая нашего психолога, не догадался, что это был Павел.
  
   Ни Галина, ни Павел не скрывают своих чувств, и даже Вера их не осуждает, а ведь могла, еще как могла.
   Приятно смотреть, как унылая женщина расцвела, напряженное лицо разгладилось, на щеках появился нежный румянец. Из-под полуопущенных ресниц она следила за Павлом.
   Как победный флаг, на бельевой веревке сушился ее бюстгалтер, розовый, в белых кружевах с яркими атласными лентами. И еще появилась серебряная цепочка, на ней болтался дракончик с рубиновым сверкающим глазом, - подарок Павла.
   И еще она постриглась, светлая челка скрыла неженский лоб с залысинами и подчеркнула голубизну глаз. Парикмахерские не работали, стригла Нина, окончательно сдалась, примирилась с тем, что единственный доступный самец уплыл в другие руки. Женская дружба оказалась сильнее, чем можно предполагать. Вере бы не мешало присматривать за Юрой, интересно, что он ночью делал в саду, когда увидел, что я открывала окно.
  
   Павел наслаждался обществом Галины, такое благолепие, и даже Тимур не канючил жареной картохи, сидел в комнате Сергея и смотрел мультики.
  
   Супруги Копыловы после завтрака растворились в домике, наверное, предаются наслаждению, - ревность окатила холодом.
   Зря расстроилась, на крыльце появилась Вера в своем сарафане, кудри уложены в прическу. Куда-то собралась. Я проследила за ее взглядом: у соседских ворот торчал Тернов, в голубой рубашеночке, хорошенький такой. Нина открыла глаза, приподнялась:
  
   - Попробую угадать, кто донес Тернову на соседку, - и посмотрела на Веру.
   - Да, я его вызвала, или ты предпочитаешь еще одного трупа дождаться?
   - Соседка - убийца? Что за фантазии, Верунь? - Подошел Юра и обнял ее за талию.
   - Не до шуток, с ее помощью можно вычислить почти точное время смерти. Если бы еще имела привычку на часы смотреть.
  
   Хороша, очень, и когда злится и когда улыбается, такую красоту ничто не испортит. Я ревновала.
   Она удалилась, а Юра что-то почувствовал, взял под локоть, и, наклонившись, прошептал: "Ты ведь знаешь, как я сильно тебя люблю".
  
   У любви нет степеней, сильная, слабая - это привязанность. Любовь - абсолютная ценность, потому и абсолютная, что ей не выставишь оценку: или есть или нет.
  
   Настроение испортилось, Юра открыл бутылку, налил портвейн, к нам присоединилась Нина, Павел тоже себе не отказал. Галина отмахнулась, некогда, столько дел.
   Бутылка опустела, мы увидели, как Вера и Тернов с блокнотом в руке вышли от соседки. Соседка провожала их, даже махнула вслед, приходите еще, всегда рада дорогим гостям. "Без наручников", - пошутила Нина.
  
   Мы наблюдали, как они вдвоем повернули к морю, как стояли, любуясь простором, Юра закурил и стал следить за полетом чайки. Тернов сел в машину, Вера вслед не махала, никаких эмоций, строгое закрытое лицо, может я ошиблась, и романа со следаком не было.
   Умение контролировать свои чувства входит в профессиональную характеристику психолога, этого я не понимаю, ведь ее готовили не для разведки.
   Она гордилась, что умеет держаться в любой ситуации, но мне в этом отказывала, то есть я не способна хранить тайны. Она так считала и предложила поискать для интима кого-нибудь на стороне, лучшее средство от депрессии. Я указала ей на противоречие, если я не умею хранить тайны, Сергей узнает. Но ее это не смутило: подумаешь, в любом удовольствии есть некая червоточинка, но ведь мы себе ни в чем не отказываем из-за этого. Другой мужчина нужен как точка опоры, или, если хочешь, пружина, задающая скорость. Нет, муж не подходит, отработал свое. Пружину для себя пусть сам ищет. А если найдет? Если найдет, - она засмеялась. Жены недооценивают своих мужей.
  
   У Тернова от Веры секретов нет. Она тоже не сочла нужным скрыть от нас то, о чем рассказала соседка, ну, и словоохотливая, еле отвязались.
  
   Мужчина, который вытащил Сергея из воды, попросил ее вызвать полицию, телефон с собой не взял, ей показалось, что Тимур выглядывал из-за скалы. Вполне правдоподобно, что дядя взял племянника с собой на пляж. Мы все его видели там, но почему-то не придали этому значения.
  
   Почему она молчала раньше? Тернов ведь допрашивал ее. Вспомнила только сегодня? Что еще она вспомнит. Или придумала и сама же поверила, такое с истеричками случается.
  
   Тимур мог быть свидетелем преступления, но не преступником. Соседка настаивала: когда вода вдруг забурлила, ей показалась туша, раньше думала, мало ли что, рыба какая, теперь считает, что это незагорелая спина мальчика.
  
   Тернов не согласился, что Тимур замешан в преступлении, свидетелем мог быть, понятно, что испугался и спрятался. Тамара Васильевна была в шоковом состоянии, вполне естественно, что не придала значения в тот момент.
   Или решила отомстить ребенку за то, что он обижал собак и бросал камни в ее огород, - подумала я, но промолчала.
  
   У Веры свое мнение, она допускала, что Тимур в воде забрался на спину дяди, бывало, видели, помним по прошлым годам, - схватил его за шею, да так, что Сережа не смог отцепить.
   Юра молчал, ждал, что скажу я. Нет, с Верой я не согласилась, Сергей был достаточно тренированным, чтобы справиться с племянником. Царапины от ногтей и шрам от веревки судмедэксперт способен отличить. Тут действовал некто безжалостный и не очень расчетливый, не побоялся, что в такое время суток и в таком месте вероятность свидетелей очень высока.
   Вера настаивала на своем. Павел туго соображал, но когда понял, возмутился, другой кандидатуры нет? Соседка страдает катарактой, об этом все знают, что она могла видеть в бурлящей воде. Да и это под вопросом. Почему не допустить, что она утопила Сережу. Мы не знаем, сколько ей лет, может, ненамного старше его, да хоть и старше, лет двадцать назад она могла нравиться мужчинам.
  
   -Извини, Тина, что я такое говорю, понимаю, неправда, такая же неправда, как мой сын - убийца. - Он чуть не рыдал.
   - Тимур - убийца? Невозможно, как невозможно, что соседка утопила Сережу, трезвого, пьяного, этого не могло быть. Соседку исключаем из списка подозреваемых, - настаивала я. - Лицо, незаинтересованное в смерти Сережи. Твоя идея, что он когда-то ее изнасиловал, и она решила отомстить, несостоятельная. Я бы заметила, Сережа не обращал на нее внимания: во-первых, она пожилая женщина, во-вторых, ничего привлекательного в ней нет. Да, с ней мы знакомы, живем рядом, но он замечал только голубые и желтые ирисы и красные гвоздики под соседским забором, естественно, кто-то их поливал. Придумать такое способен извращенный ум писателя или психолога, но даже я не согласна, что любимый племянник утопил любимого дядю.
   - Завтра аквалангисты будут искать веревку, - сказала Вера, стараясь не смотреть на Павла.
  
   По выражению лица я поняла, что ее никто не переубедил, и она, как всегда, уверена в себе.
  
   Мы сидели в беседке, по традиции любовались закатом, в этот раз багровым. Зловещие отблески легли на море до самого горизонта.
   Нина не смотрела в телефон, никто никому не звонил, будто боялись потерять контроль, как бывает в смертельно опасной ситуации, и боялись расходиться по своим углам. Павел не смотрел на сникшую Галину, она не суетилась, сидела, побледневшая, несчастная, положив натруженные руки на колени.
  
   Из гостиной не доносились голоса, где Тимур? Почему так тихо? Галина встала, чтобы проверить, чем он занимается, и увидела его у веранды. Павел позвал его, спросил, не голоден ли он.
   Тимур помотал головой, потоптался возле куста у забора, заполз под него, все молча наблюдали. Немного погодя донеслось кряхтение, он медленно выползал и что-то тянул на себя. Павел встал, все увидели, как Тимур вытаскивал веревку из-под камня.
   Эти камни с пляжа тащили вдвоем волоком Тимур и Сергей. Зачем? Очищали дно, чтобы удобнее заходить в воду, камни пригодятся для устройства японскиго сада. Сергей нашел в интернете, как сделать сад камней, не хватило терпения, кончилось тем, что заложил дыры в заборе, чтобы по ночам кошки не бегали по саду.
  
   Наконец Тимур вытащил веревку, даже не поцарапался и не ударился о камень, отошел на шаг и накинул петлю на металлический столб между сетками, затянул веревку и довольно крякнул. Он часами кидал палки или камешки, Сережа учил его вязать узлы и петли, мы привыкли, и нас не раздражало. Но сейчас это занятие выглядело зловеще.
   Почему именно сейчас? Что в его голове? Что он делал в то утро на побережье? Кто привел его? Сережа на свою гибель?
  
   Тимур методично накидывал и затягивал петлю, а мы с ужасом наблюдали. Павел взял его за руку, отбросил веревку и повел в дом. Мальчик шел, не сопротивляясь.
  
   В жуткой тишине раздался голос Юры:
   - Только слабоумный среди белого дня топит своего любимого дядю, не думая о свидетелях.
  
   Мы Тимура приговорили, мы все. Отпали все вопросы, все подозрения, которые мучили нас. Я перестала мучиться достоевщиной: кто позволил себе переступить черту, кто решил, что ему все позволено? Аффект как причина преступления, тоже отпал, это не про Тимура. Свидания Сергея с иксом тоже не было.
  
   Тимур для нас удобен во всех смыслах. Думаю, все понимали: после того, как его признают убийцей, вряд ли он выйдет на свободу. Хотя какая свобода у слабоумного. Суда не будет, но за ним навсегда закроются двери психбольницы.
  
   Пятеро взрослых, считающих себя умными, добрыми, заботливыми, нашли преступника - мальчишку с уровнем развития трехлетнего ребенка.
  
   Бурлящее море, туша, напоминающая большую рыбу, похожую на дельфина, и Тимур в серых бриджах, плачущий и повторяющий: "Больно, ах, как больно". Испуганный племянник выглядывает из-за гладко-темного валуна и все повторяет: "Больно, ах как больно". Никто, даже Галина, не подходит, не успокаивают его. "Сереже больно, больно Сереже". Голая белая грудь, бриджи еле держатся на резинке, вот-вот спадут, и он тоже чуть не падает. Сжимает виски ладонями и четко произносит: "Сереже больно, мне больно, больно".
  
   Жуткая картина не уходила, вновь и вновь я возвращалась к ней и вспоминала, что Сережа был пьян, плюс лошадиная доза снотворного, плохо контролировал себя, возможно упал, ударился о камень и потерял сознание. Сильному мужчине веревка не нужна, а женщина без нее вряд не справилась бы. Именно след на шее от веревки указывает на женщину. О том, что Тимур мог накинуть на шею дяди петлю, я старалась не думать. Думай, не думай, а приходится учитывать. Я запуталась, болела голова, все прятали глаза, пока не явился Павел Он попросил еду для Тимура. Галина засуетилась у плиты, поставила на поднос тарелку с жареной картошкой, какао и два круасана. Хотела нести, но Павел отстранил ее, взял поднос:
  
   - Останься! - повелительный жест, она замерла на месте.
  
   Побледнела, медленно развернулась и села, сложив руки на коленях. Нина улыбнулась ей, она тоже попыталась, но не получилось, только судорожно дернулись губы. Чувства проходят испытание на прочность: несчастья или сильнее сближают или отталкивают. Вера бы успокоила: зато откроется простор для поисков своей судьбы. Сейчас она сидит и курит с видом неподкупного судьи.
  
   Сергей в начале знакомства, послушав Веру, сказал, что вся это психология - плод извращенного ума. Я тогда была готова поспорить: чей ум извращеннее - психолога или писателя.
  
   Вера молчала, взгляд пристальный, ни на кого конкретно, что-то для себя решает. Что-то смущает ее, не совпадает с представлениями, однозначно, у нее своя версия случившегося. Или она что-то знает, что-то указывает на другого убийцу.
   От ее молчания мне было не по себе, зато Юра разговорился:
  
   - Если кто-то надеялся, что убийца среди нас, сильно ошибся. Это был несчастный случай. Никто не виноват.
   - На кого конкретно намекаешь? - с вызовом спросила Нина.
   - Кто-то так думал, и это было заметно, а кто-то нет. - Вера свысока оглядела нас, задержав ядовито-змеиный на мне.
   Я почувствовала, что краснею, но появился Павел и отвлек ее. Она переглянулась с Юрой, он понял и увел Павла на перекур. Я видела, как они стояли на крыльце домика, и о чем-то тихо говорили.
  
   - Так, девочки, пока Павла нет, - Вера оглянулась, - Я завтра с утра еду к психиатру. Однозначно, среди нас нет убийцы, нет и не может быть. Это несчастный случай. Тимур играл, мы все знаем, как он любит подбирать веревки и проводки. Сергей, больше некому, Тина подтвердит, - научил его набрасывать и затягивать петлю. Вспомни, Нина, ты еще возмутилась, вдруг Тимур захочет таким способом ловить кошек. Вспомни, тогда приезжала Милана.
  
   - Конечно, помню, Сергею досталось, он только смеялся, женщины неисправимые паникерши.
  
   Не помню, не видела, не слышала, меня там не было. Где я была? Писала очередной остросюжетник.
  
   - Я поговорю с профессионалом, насколько слабоумный Тимур может быть агрессивным и опасным для нас, что думает об этом лечащий врач. Понятно, мальчик за свои действия не несет ответственности.
  
   Вера - человек действия, сидеть и ждать - не ее, а я успокаивала себя, страшной истории конец, скорее забыть и жить дальше.
  
   Глава четырнадцатая
  
   После завтрака Вера заспешила на остановку, Юра потянул запястье, не мог вести машину, меня она проигнорировала, а просить Павла не решилась. Он угрюмо курил и в наших разговорах не участвовал.
   Подсказать, что всегда к ее услугам Витя - следак, не решилась, дразнить психолога, себе дороже. Это как играть в шахматы с гроссмейстером.
  
   Я поднялась в кабинет, немного погодя, стараясь, чтобы никто не заметил, пришел Юра. Так много лет назад, когда я училась в университете и работала в гостинице дежурной по этажу, пробирался Сережа в пустой номер, чтобы не вычислили нас коллеги по работе, особенно горничная Галя, приятельница его жены.
  
   Мы лежали на диване, голые и удовлетворенные, я задремала, Юра крепко уснул. Но вернулась Вера, был слышен ее голос, он сразу проснулся, вскочил, натянул майку и выглянул в окно. "Спускайтесь, есть новости!" - приказала она.
  
   Без эмоций, ничуть не задело, не тронуло, что Юра был со мной. У психолога все под контролем. Муж изменяет? Только, если позволит жена. Но она не извращенка. Даже не взглянула на наши лица, повела в домик, остальным знать не обязательно. В саду никого не было. На веранде тоже, дамы ушли на пляж и увели с собой Павла. Тимур тоже с ними. Галине надо отдохнуть, два - три дня, и она надолго уйдет в Красную зону.
  
   В домике беспорядок, постель не заправлена, в тарелках остатки еды. Откуда? Едят с нами на веранде, Вера не готовит, а покупать не на что.
   На спинке стула повис ее фирменный красный купальник. Сколько помню, еще с детства, у нее красные купальники. Если хочет, чтобы ее было далеко видно, пусть носит оранжевое. Но мой совет проигнорировала. Ничьих советов никогда не слушает. Живите своей головой, и будет вам счастье.
  
   Она выглядела расстроенной, с врачом не повезло. Оксана Леонидовна лечила Тимура раньше и категорически против того, чтобы считать его убийцей, не повелась ни на его пятидесятый размер одежды, ни на обувь сорок третьего, ни на то, что он не осознавал своей силы. Ее не впечатлила история, как в детстве он напал на соседского мальчика, искусал и заплевал его.
   Был такой случай, единственный, но тогда рядом Веры не было. Кто-то же ей рассказал.
  
   Врач упрекнула, зачем вспоминать далекое прошлое, Тимур вырос добрым ласковым, только ленивым, понятно, но разве его вина, что вы закормили, поэтому такой толстый.
  
   Вера сумбурно передавала разговор, перескакивала с одного на другое, Юра пытался уточнять, она его игнорировала, в основном обращалась ко мне. Но у меня не было своего мнения. Тимуром занимался Сережа, я не вмешивалась, очень редко оставалась с ним наедине. Сергей не доверял мне, ведь я не рожала и не нянчила собственных детей. Моя младшая сестра не в счет, похвально, что заботилась о ней, но это другое.
  
   - Что скажете? - спросила Вера и посмотрела на Юру.
   - Все очень сложно. Вот так, сходу подозревать нельзя, все знают, что ему на солнце всегда плохо. Помнишь, Тина, как он потерял сознание? И пяти минут не простоял в саду. Упал так, что не могли остановить кровь из носа.
   - Днем он даже на веранду не выходил. Но если Сергей захотел взять его с собой, побежал бы без оглядки, он любил своего дядю.
  
   Вера недослушала:
  
   - Ему стало плохо, и он повис на Сереже. А потом решил поднять дядю, веревка была с собой, - Я вздрогнула.
   - Верунь, можно без картинок?
   - Послушай, Юра, совершено убийство, ты это понимаешь? Все случилось именно так, но психиатр не стала меня слушать. Что мне было делать? Я зашла к Витьку. Он тоже считает, что это не Тимур. Слишком просто, так не бывает.
  
   Еще бы, красивая женщина, столько встреч впереди, и такой облом, преступление раскрылось.
  
   - Ты бы прислушалась к Тернову, не надо лезть к профессионалам со своими представлениями, - напомнила подменять профессионалов. - Я напомнила ей ее же слова.
  
   Она хлопнула в ладоши, фирменный жест:
  
   - К врачу везем Тимура завтра с утра, она будет ждать.
  
   Я промолчала, но все это мне не нравилось, Вера торопила события, ее аргументы в моей голове не укладывались. Я видела, как Тимур в страхе повторял: "Сереже больно". Пусть не соображает, но он чувствительный мальчик, умеет верно считывать настроение, тем более любимого дяди.
   Сережа учил всему, что советовали психиатры, сам находил в интернете, ребенку нужно учиться что-то делать, иначе он превратится в овощ, как известно, труд создал человека, то есть развил его мозг.
  
   Тимуру было восемь лет, Ирина в ноябре оставила его у нас и улетела в Таиланд, а мы еще летом задумали в декабре путешествовать по стране, посмотреть на снежную зиму, побывать в Питере и Москве, походить по музеям и сравнить еду в разных ресторанах. Мы ведь были богатыми. Брать с собой Тимура не решились. К Галине обращаться постеснялись, пришлось положить его в больницу. Можно было вызвать Ирину, но при ней Тимур менялся, становился неуправляемым.
  
   Высокая, стройная Ирина, Сергей называл костлявой, с темными пронзительными глазами, острым подбородком и длинным тонким носом, чуть свернутым набок, в молодости выступала на конкурсах красоты и занимала призовые места, но в ней не было ни обаяния, ни женственности. Возможно, так считали только мы с Сергеем. Вера называла ее мымрой.
  
   В больницу я пришла на следующий день. Тимур не смотрел на меня, мычал в ответ и переводил взгляд на убогую окружающую обстановку (синие стены давили). Хотелось приласкать, но он дернулся и так посмотрел на меня, что я испугалась. Он занервничал, загудел, замахал руками. Подошла медсестра, погладила его по голове и сразу успокоила.
  
   После возвращения из путешествия я попала в тихий час, зашла к врачу, спросила, насколько он опасен для нас, мальчик сильный, любит много поесть, муж не препятствует.
  
   - Вы накрутили себе, он как ребенок, он и есть ребенок, и его легко обидеть, он заплачет, но не ударит. Для действия нужна энергия, обида - спад энергии, агрессия ему не присуща. Понимаете? Ради чего-то мы встаем и идем куда-то, что-то делаем, у нас есть мотивация. У него инстинкты и слабость от болезни. Если мать в отъезде, то ему безопаснее находиться у нас под присмотром. Пусть остается. Мы следим за тем, чтобы его не обидели.
   - Мы его не обижаем, - возразила я.
   - Верю, но лучше его подержать в больнице под присмотром специалистов. Постоянно быть дома не рекомендуется, ему общаться нужно с ровесниками, чтобы не стал овощем, как боится ваш муж.
  
   Сережа не согласился с врачом и забрал Тимура. Так он и жил: месяц - два у матери, остальное время у нас.
   Сережа не водил его ни на детские площадки, ни в кружки, как советовала врач, хорошо на словах, в реальности любителей среди сверстников оторваться на беспомощном ребенке предостаточно. Он занимался племянником с утра до вечера, но не жаловался.
   Первое время мы соревновались, к кому сильнее привязан Тимур. Мне казалось, что он ко мне относился особо, выделял меня. И еще нравилось его кормить. Сергей был недоволен, что он много ел, Нина тоже, она могла и прикрикнуть. Он боялся ее.
   Маленьким, он тянул в рот все подряд, нельзя было отвлекаться, и мы, взрослые, даже гости, по очереди нянчились с ним, развлекали, как могли. Лучшим отвлечением была еда, мы его закармливали, чтобы он уснул и можно нам отдохнуть.
   Я не понимала, зачем такому ребенку запрещать есть, ведь мы лишаем его удовольствия. А потом он превратился в мальчика, страдающего ожирением, мало двигался, сидел в кресле и смотрел телевизор, все подряд передачи. Смотрел мультики и принюхивался к запахам из кухни, ждал, когда его накормят. Сергей потребовал, чтобы он ел три раза в день и никаких перекусов. Но я так не могла, втихоря подсовывала ему конфеты, фрукты, он понимал, что нужно прятать от Сергея
  
   Тимур нам нужен был, как голубь мира. Боялся громких звуков, зажимал уши и кривился как от боли, поэтому мы старались не ссориться. Бывало, переставали общаться, он не замечал, вел себя как обычно, улыбался, что-то бормотал, мы смотрели на него и оттаивали. Я пыталась понять, слышала обрывки наших слов, как искаженное эхо, будто звуки застревали в лабиринте, сложном и запутанном. А, может, наоборот, все очень просто, он зеркальное отражение, только мы, сложные и запутанные, не понимали этого. Терпения ни у кого не было, летом у моря еть занятия поинтереснее, чем наблюдать за особым ребенком.
  
   Он не умел плавать, но ему нравилось лежать на воде, а еще повисать на плечах Сергея.
   Мог ли он утопить Сережу, вцепившись в его горло? Мог, если бы он сам тонул, но Сережа бы вырвался из его рук.
  
   Вере трудно объяснить, она скажет: сентименты в сторону, пройдемся рациональным путем, по схеме принятия решений и найдем выход из любой ситуации. Видимо, уже прошлась, теперь не отступится: завтра с утра везем Тимура на консультацию к психиатру.
  
   Вечером состоялся неприятный разговор с Павлом, уговорить его было трудно.
  
   - Другого убийцу нельзя отыскать? А что, Сергей сам не мог утонуть? Выпил много, да еще кто-то постарался всыпать снотворное. Эта ваша соседка Тамара Васильевна, мало ли что привидится маразматичкам, - возмущался он.
  
   Все застопорилось, никто не хотел обижать слабоумного, мы все тут гуманисты, но сколько можно так жить, следить друг за другом, подозревать, бояться, мы все мечтаем развязать узел, затянувший нас неизвестно на какой период. Мелькнул свет в конце туннеля: мы не убийцы, это несчастный случай.
  
   - Все стрелки теперь переведут на Тимура, - злился Павел, но чувствовалось, ему тоже хотелось завершения дела. Возможно, на него давила Галина.
  
   Там мальчику будет надежнее, мало ли что, ведь еще ничего не доказано, возможно, убийца где-то рядом, - лицемерили мы, не веря этому, Вера громче всех: все для блага ребенка.
   Утром Павел и Вера повезли Тимура в больницу, Галина отказалась, на прощание обняла Тимура и расплакалась.
   Врач, та самая, что и четыре года назад, оставила его на неделю, за ним будут наблюдать.
  
   После отъезда Тимура в гостиную никто не входил.
  
   Ночью я мучилась бессонницей, Юра не пришел, днем в жаркой комнате спать невозможно. Нина позвала в свою комнату с кондиционером, легли вдвоем на диван, как когда-то в детстве.
  
   Я впала в тревожный сон, красное яблоко билось в окно, каталось кругами по стеклу и превратилось в упругий мяч цвета крови. Он отскакивал все дальше и дальше, пока не пробил в стекле дыру. Вокруг черной дыры расползлись трещины, я всмотрелась и прочитала букву "М".
  
   - Буква "М" символизирует потребность в родительской защите, - объяснила Вера. Мы были в саду, и она протянула руку к красной розе.
  
   В тот день, накануне, они приехали из Краснодара, Сережа водил их по саду, показывал деревья, а она жаловалась на невкусную еду в санатории, ни фруктов, ни салатов, одни каши. Сережа посмеивался, у нас с витаминами все в порядке, хоть и не санаторий.
   Мы стояли у яблони, она протянула руку, сорвала красное яблоко и стала его жевать. Что-то в этой картинке зацепило меня: вот верина рука потянулась к яблоку, плод сорван, с хрустом надкусан, кислятина, мой рот наполнился слюной. Юра говорил, она жевала, Сергей слушал, кивал и смотрел на Веру. Я смотрела на Юру, пытаясь загородить собой коричневые трусы в горошек, хлопок, немаркого цвета, такие носит Галина, - дешево и не синтетика. Но на трусах не написано, чьи они.
   Веревка привязана к двум яблоням, на ней обычно сохнут наши купальники.
   В то утро, когда Сережи не стало, на веревке висело темно-синее полотенце с золотистыми якорями, - мой подарок на день рождения Юры десятого августа прошлого года. Мы отмечали у нас на даче.
   Полотенце на веревке не означало ничего, он и не скрывал, что в то утро заплыл далеко в море. Мог что-то увидеть, но зачем ему скрывать? чтобы не быть под подозрением? Сомнительно.
  
   Сон-подсказка, что-то надо вспомнить, что-то важное, - думала я, прислушиваясь к Вере. Она что-то говорила, направляясь в сторону веранды. Юра вынырнул из подвала с бутылкой вина.
  
   - Что ты по одной носишь, брал бы больше.
   - Верунь, не ворчи, в нашем положении единственная радость.
   - Дожили, жена тебе уже не в радость.
  
   Они продолжали препираться, а я смотрела на стол, заставленный посудой, чистой и грязной вперемешку, и с тоской думала, уйдет Галина, и быт ляжет на мои плечи. Вера ничего делать не будет, а Нина в депрессии.
   Павел был один. Увидел вино и стал делать бутерброды с сыром, ела только Вера.
  
   Галина вышла из гостевой с тугой повязкой вокруг головы, еще бледнее, чем обычно.
  
   - Никто из нас не вспомнил, там, на пляже на Тимуре были сухие бриджи. Он не лез в воду, мы ведь знаем, как боится, как его трудно затащить в море. А значит, мы все придумали. Прости, Паша, что я так поздно вспомнила.
  
   Лицо Павла напряглось, он сжал в кулаке нож, пальцы побелели, сейчас случится непоправимое, сдержался, разжал руку, положил нож на стол, налил полный стакан вина.
  
   Вот что меня тревожило, я ведь его тоже видела, ни волосы, ни бриджи мокрыми не были. В тогдашнем состоянии я не обратила внимания. Но ведь помнила, во что были одеты остальные.
  
   Если в то утро кто-то видел чей-то мокрый купальник, давно бы сказал. Если его не сушили на веревке, то кто-то видел в другом месте. Некто неизвестный не мог быть голым в воде, значит, остались улики. Их могли выбросить, но это легко обнаружить. Все купальники нам известны, у Нины два ярких, у Галины сплошной черный с белыми полосами, у Веры два красных: для плавания и для загара.
  
   Никак не отвяжется, все всплывает и мучает голос Нины: "Если слегка придушить, член снова поднимется". Она спрашивала, как родная сестра родную сестру, есть ли у Сережи проблемы с эрекцией, наверняка есть в таком возрасте, попробуйте что-то новенькое, и все наладится, и вам будет хорошо.
  
   "Ты, Тинка, не представляешь, что значит оказаться вдвоем с мужчиной у моря, а вокруг никого. Это тебе не на диване кувыркаться и думать, как бы не свалиться на пол. Ты не пробовала в воде заниматься любовью?" - она говорила, а меня охватывало чем-то приятным, теплым, волна тепла пробегала по телу, только не покраснеть. Она все понимала и смеялась: "Почему бы и нет? Мой друг выдержит нас двоих, хочешь, попробуем? Будет что вспомнить в старости". Замужество ее не останавливало.
  
   Могла Нина экспериментировать с Сергеем в воде? слегка придушила, но не рассчитала?
   "С новым другом мы все попробовали", - таращила она серые глаза, будто бездна засасывала меня, а я путалась, кто же преследовал меня, кто следил за мной? Его дочь или моя сестра?
  
   Море, волны, горизонт в тумане, в небе белые чайки, - в этом сказочном месте невозможно даже подумать о том, чтобы убить человека, в таком месте гибнут только случайно. Здесь земной рай, здесь легко достигается гармония души и тела, за этим приезжают отовсюду. Здесь убийцы не водятся, они предпочитают ночь и темные закоулки.
  
   Но память, как всегда, отрезвляет, отключить бы на время, казалось, давно забытая история супружеской пары далеко не глупых одноклассников, - разбежались, а вскоре бывший муж прирезал свою бывшую жену на городском пляже. Никто не заметил, как он это сделал, только вечером, когда нужно было закрывать пляж, сторожа обнаружили труп.
  
   Другой одноклассник, тоже неглупый, подсел на наркотики и вряд ли любовался морским пейзажем, когда обкрадывал отдыхающих, - получил удар ножом в сердце. Убийцу так и не нашли.
  
   Разве я думала, что несчастье случится и со мной?
  
   Я подозревала Копыловых и тут же выступала в роли адвоката. Что-то тревожило, что-то неуловимое, как уплывший сон при пробуждении, архиважный, я силюсь впомнить, но от усилий он пропадет.
  
   Красный купальник сушился на веревке, я видела много раз, не помню, в тот ли день, возможно, это было пятого июля, на следующий день после смерти Сережи, была ли Вера на море, не помню.
  
   Видела - не видела или вообразила, наслоилось одно на другое: Галина, сон, неприязнь к Вере. Распутать трудно, ведь мозгу без разницы, для него все реальность, но надо.
  
   Павел с Галиной поехали в больницу, но врач уговорила их оставить Тимура на три дня, чтобы закончить обследование, понаблюдать, как он переносит стресс.
  
   Почему мы так легко купились? Для соседки с ее умишком с горошину Тимур представлял опасность, потому что не такой, как все. Все, что выходило за границы ее огорода, опасно.
  
   В усадьбе Роменских Тимура любили, так я думала, Копыловы приносили конфеты, Нина тоже не забывала о сладостях, Сережа говорил, что с ним легко, он предсказуемый, надо только понять, что его радует, а что огорчает. При нем нельзя злиться, плакать, горевать. От разговоров на повышенных тонах он горбился, зажимал уши, прятался, приходилось уговаривать, что взрослые дяди и тети шутили. Мне казалось, что наши гости очень старались его не огорчать.
   Очередная иллюзия, я испытала шок, когда Нина заявила, что Тимура не выпускала их из поля зрения, мало ли что могло случиться, он сильный и глупый. С Миланой пусть играет, но под присмотром взрослых.
  
   Приехал в очередной раз Павел, и мы всей компанией собрались на пляж, прихватив еды до вечера. Взяли зонты, палату для детей. Тимур бросал камни в море, рядом с ним Милана возилась в песке, Павел следил за Тимуром, а мы лежали на горячей гальке и ели черешню из собственного сада, Нина спросила Сергея: не кажется ли ему, что Тимур после смерти отца имеет больше прав на наследство, чем он, старший брат. Мы с Сергеем напряглись, никто не оспаривал, что Тимур сын Виталия, значит, претендовал на наследство. Мы думали, что все давно обсудили и решили. Павел стал уверять, что все правильно: раз он отправил на тот свет отца, пусть случайно, должен содержать его сына. Все очень хорошо сложилась, Ирина дождалась его, мальчика он усыновил, у них есть кое-какое наследство, он зарабатывает дальнобойщиком, им всего хватает.
  
   Сомнения мучили, что-то было не так, но я почувствовала облегчение, когда мы решили, что Тимур нечаянно утопил Сережу, я перестала следить за другими, неважно, где был Юра, почему Вера торчала за кустом розы, то ли пряталась, то ли следила за кем-то. Павел с Галиной меня не интересовали. А моя сестренка, обняв меня, шептала на ухо: "Я знала, догадывалась, никто из нас не мог, не смог бы, жалко Тимура, но Сережа отчасти сам виноват, Вера права, за ним должны были ухаживать профессионалы".
   Если бы она сказала: "наблюдать", повторяя Веру, я бы взвыла.
  
   - В переломные моменты проявляется сущность человека, он предстает таким, какой есть, - говорила на тренинге личностного роста Вера.
   - Ага, скажи еще, что он таким предстает перед богом, - возразила я.
  
   Кто-то хихикнул, а Вера запретила мне посещать тренинги. Я не очень переживала, авторитаризм ведущей зашкаливал, а ведь в начале занятий она уверяла, что у нас полная демократия, нам важно любое мнение. Я напомнила ей ее же слова. Мнение бывает единодушное, - ответила она.
  
   Сомнения измучили так, что началась мигрень, Галина дала таблетку, помогло, и снова я стала мучиться от того, что приговорили невинного. Он был там и все видел, вины его в этом нет, но вместо того, чтобы постараться вытащить, что он видел, мы приговорили его.
   Я не выдержала и поехала к врачу сама. Как можно Тимура держать в больнице, ребенок не подопытная мышь, лишний день вне дома, с чужими детьми и взрослыми, для него мучителен. Сергей бы не позволил так с ним поступать.
  
   Психиатр Оксана Леонидовна с усталым лицом (других лиц у врачей не бывает), сдвинув маску на подбородок, хорошо, что Галина не видит, - терпеливо слушала мои претензии.
  
   Дождалась, когда я высказалась, и попыталась уговорить:
  
   - Вы зря боитесь больницы, мальчику опасно находиться в вашем доме, а не у нас. Судя по всему, он свидетель, у кого-то могут не выдержать нервы.
  
   Она добавила, что обследование в условиях стационара никому еще не повредило. Обилие медицинских терминов окончательно убедило меня оставить Тимура на три дня.
  
   - Что-то еще? - спросила она, - Извините, у меня много дел.
   - Понимаю, но вы тоже поймите, убили моего мужа. Я повторяюсь, но все же напоминаю, его душили веревкой, нет, не задушили, он утонул, но попытка была. Сергей учил Тимура делать петли и затягивать их. Учил вязать узлы, когда они волоком тащили камни в наш огород, извините, повторяюсь. У меня вопрос к вам как специалисту: Тимур понимает разницу между камнем, веткой дерева и шеей человека?
  
   Невероятно, Вера не поверит, что я удивила психиатра, она оживилась.
  
   - То есть, вы хотите спросить, понимает ли он разницу между одушевленными и неодушевленными предметами?
   - Да, между живым и неживым.
   - С пониманием у него проблемы, но он чувствует, еще как, и способен сравнивать и сопоставлять: если больно ему, то и другому тоже больно.
   - Но он по всей вероятности не затягивал петлю на своей шее и не знал, насколько это больно.
   - Я допускаю, что он мог быть орудием в чьих-то руках, мог, но не убийца. Убийца на свободе.
   - Значит, вы уверены, что это не Тимур.
  
   Оживление прошло, она устало посмотрела на меня:
  
   - Ни доказать, ни опровергнуть не могу. Следователи разберутся лучше. Если хотите, я свяжусь с врачом, она наблюдала вашего племянника в детстве. Она вам напишет.
  
   Я оставила свой электронный адрес. Вечером получила письмо. Врач Смирнова В. Н. подробно описала болезнь Тимура, даже как лечила, а в конце приписала: "Будьте осторожны, среди вас находится убийца. Помните об опасности".
  
   Круг замкнулся, мы оказались там, с чего все началось, с того дня, как не стало Сережи: убийца среди нас.
  
   Во сне за мной следили серые глаза, не обещая ничего хорошего, я проснулась, но не помогло, в темной комнате этот взгляд продолжал меня мучить. Как узнать, где живет дочь Сергея? Знает ли она, что его убили? Встречалась ли она с ним накануне его смерти?
  
   Врач Оксана Леонидовна позвонила Вере, я еще не встала, и попросила забрать Тимура, он заболел. Вера перезвонила мне, надо срочно ехать, если врач беспомощна, значит, это опасно. Не могу понять, почему ни врач, ни мы не догадалась, в чем причина его внезапной болезни.
  
   Когда мы приехали, он был в плохом состоянии, тяжело дышал и жаловался на головную боль. С нами Галины не было, она уехала к себе домой, как сказала, делать генеральную уборку перед выходом в Красную зону. Но было и другое: она простить себе не могла, что так подставила Тимура. Перед отъездом наготовила вкусняшек для Тимурчика, хотела, чтобы Павел отвез ему в больницу.
  
   Он поехал к ней, уговорил вернуться, и весь вечер она хлопотала возле Тимура и ворчала на Веру: поспешила, не разобравшись, сунула в больницу, теперь приходится возить ребенка в жару при открытых окнах туда - сюда, и все потому что кому-то померещилось. Но Павел в машине окна не открывал, Тимура не могло продуть. Бросить беспомощного, ничего не понимающего ребенка, он заболел от стресса.
   Я давно заметила, больших фаталистов и пофигистов, чем медики, не бывает. Лечат других, а себя и своих любимых считают заговоренными. Почему Галине не пришла в голову простая истина, что Тимур подхватил ковид?
  
   Ночью Павел спал с Тимуром на диване Сергея, а утром, когда вернулся с моря, попросил градусник, что-то его морозит. Температура была высокой, он тяжело дышал.
  
   Галина спохватилась, куда-то позвонила, милая девушка в маске и перчатках приехала на такси и взяла мазок у Павла и Тимура.
  
   На следующее утро их забрали в инфекционную больницу, а нас оставили с условием, что мы будем сидеть дома. Галина была потрясена: ведь мальчика отвезли в больницу, там врачи, как могли допустить, что он заболел. Она рвалась туда, куда положили Павла и Тимура, но ей не разрешили.
  
   Поздно вечером ей позвонил врач, у Тимура высокая температура, он задыхается, делают все возможное, но его состояние ухудшается. В четыре утра он скончался в больнице.
  
   Тимура похоронили без нас, мы сидели на самоизоляции, нам нельзя было выходить из дома, и ждали Ирину. Но она к нам не зашла, только позвонила: Павел в реанимации на аппарате, врачи обещают, что выкарабкается.
  
   - Надеюсь, что вы Пашу не подозреваете в убийстве Сергея? - спросила она. В голосе не слышалось безутешное горе матери, потерявшей сына.
  
   Вопрос неожиданный, она не знала, когда Павел появился у нас. Если он не сообщал ей о своих передвижениях, что она вообще знала о собственном муже. Или ей все равно, или известно то, о чем мы знать не должны.
  
   Чудился заговор, в котором участвовали несколько человек, они сумели использовать Тимура, значит, его близкие, а кто может быть ближе матери. Какой мотив? С ним трудности, потому что наследники Сергея я и следом за мной моя сестра. Допустим, заговор. Что это мне дает? Допустим, Павел захотел вернуть то, что отошло Сергею, а должно принадлежать сыну Виталия. Куда деть меня? Тоже убить? И сестру тоже?
  
   Я помнила, психиатр не опровергла, что он мог быть орудием в руках убийцы при условии, что Тимур его не опасался. Чем я больше думала, тем сильнее подозревала, что Галина ничего не забыла, значит, кого-то покрывала. Не Веру, не Копыловых, остаются Нина с Павлом или некто икс.
  
   Я зашла в дебри, хватит, решила прогуляться, открыла дверь и попала в объятия Юры.
  
   - Как ты догадалась, что я к тебе крадусь? Неужели услышала? Ждала, да? - Он вел меня к дивану и расстегивал пуговицы на халате. И я поплыла.
  
   Немного погодя он спросил:
  
   - Что ты думаешь о Галине? Почему она не защитила Тимура? Кого она покрывала?
   - Я думала об этом. Не Веру, сам понимаешь, скорее Нину.
   - Почему?
   - Что-то видела, но не верит, что Нина убивала, она бы убийцу не стала покрывать. А ты как считаешь?
   - Вы, женщины, все усложняете. Вот тебе история с кольцом, ты знаешь, Вера его потеряла, а сегодня утром нашла на тумбочке, на самом видном месте. Кто-то взял, потом вернул, а ты сиди и думай. К убийству кольцо не относится. Просто произошла драка между двумя мужиками. Надо проверить того, кто вытащил Сергея. Он был в шоке, поэтому не сбежал. Очень часто свидетель оказывается обвиняемым.
  
   Я услышала, как под окном кричала Вера:
  
   - Юра, ты где? Проклятье! Куда он делся, ты не знаешь?
  
   Что ж он не предвидел, что жена будет искать? Отпросился бы в магазин, а сам ко мне.
  
   - Наверное, спит в домике, - услышала я Нину.
  
   Молодец, сестренка, знает, что Юра у меня, но не выдаст. Галина не скажет, она враждует с Верой.
  
   Рано радовалась, Юра высунулся в окно:
  
   - Верка, где тебя черти носят? Ищу с утра, думал, ты здесь у Тины.
  
   Ход конем. Если Вера сильно увлеклась Терновым, то не заметит неизбежных нестыковок, - Юре приходится импровизировать на ходу.
  
   Его мнение логично, и никто из нас не замешан. Но я не верю, что кто-то убил Сергея в состоянии аффекта, что убийца заранее не готовился. Должны остаться следы, а их нет.
  
   Делился ли он своей версией с Верой? Или это ее идея?
  
   Глава пятнадцатая
  
   Мы ждали приезда Ирины. Решено было поселить ее в гостиной, больше негде. С утра я занялась уборкой, Юра мне помогал, но в основном ходил по гостиной со стойким запахом химии, - Галина с антисептиками перестаралась, пришлось открыть все окна и двери.
   Спрашивается, зачем включил компьютер и еще оправдывался, что случайно нажал пуск, не думал ни о чем, просто так, неосознанно.
   В процессоре не оказалось жесткого диска, кто-то вытащил, не Сережа, если не хотел совершить самоубийство. Вытащить мог любой, я почему-то подумала на Павла. Сережа переписывался с ним, что-то заказывал, когда Павел бывал в Москве. Я предлагала освоить интернет - магазины, можно купить все, зачем напрягать другого, но он меня не слушал.
   Когда Нина приезжала, Павел тоже помогал ей получать деньги от Диего, напрямую посылать нельзя, потому что наш полуостров под санкциями.
  
   От химии кружилась голова, не помогали окрытые окна и двери, зато нас услышала Нина.
  
   - Что за шум?
   - Компьютер пустой, кто-то побывал в нем.
   - Это правда? Все пропало? Как же так? Кому это нужно? Никто раньше не догадался включить его? Почему?
   - Кто-то догадался, - пошутил Юра, шутка дошла не сразу. - Вот вам неопровержимый факт в пользу убийства, - сказал Юра.
  
   (Позже мы узнали, что Тернов не забыл, даже просмотрел все документы, включая почту, ничего подозрительного не нашел. Знала только Вера. Я возмутилась, мало ли что могли подкинуть, лезть без свидетелей в чужой компьютер нельзя, разве так делают, почему я об этом не знаю. "Зачем? - удивилась она, - Я знаю и достаточно").
  
   - Начинается, сколько можно, Сергей с кем-то встречался, причем тут компьютер, зачем вешать убийство на нас? Ты хочешь сказать, что убийца заметает следы? Какие? Как это ты представляешь? Допустим, Галина, зачем ей компьютер? Или мне? Зачем нам переписываться, если я полгода живу за стенкой?
  
   Нина истерила, я боялась, что прибежит Галина, следом Вера, начнется такое, поэтому вмешалась:
   - Компьютером пользовалась я. Да я, Сережа разрешал. Мы так договорились. Письма от читателей приходили на его почту, пароль не знаю, да мне и не надо. Он был моим цензором, в хорошем смысле, просматривал и оставлял только положительные отзывы. Вам непонятно? Потому что вы не пишите. Недоброжелателей много, а я расстраиваюсь.
   - Узнаю Сережу, его идея, как же, он защищает жену от неприятностей, себя не защитил. Как же, Тиночка такая беспомощная, каждый ее может обидеть. - Нина чуть не рыдала.
  
   Я хотела пошутить: для чего тогда муж, но не решилась.
  
   - Что будем делать? - спросил Юра. - Звонить Тернову?
   - Пусть твоя жена звонит, такой подарок для нее, - Нина села на диван и занялась своим телефоном.
  
   Неловкая сцена, я старалась на Юру не смотреть. Чтобы занять себя, полезла в стол Сергея, выгребла из верхнего ящика хлам, в основном записи на клочках, обрывки из отрывков, Нина зевнула и удалилась. Как-то призналась мне, что бумажные записи приводят ее в тоскливое состояние, как все, что связано со старостью. Для нее напечатанные и написанные тексты ассоциируются с далеким прошлым. К чтению книг ее так и не приучили.
  
   Юра наблюдал за мной, а мне хотелось, чтобы он ушел, но нет, ходил по комнате, и смотрел, что я делаю. Следил или охранял? Никто никому не доверяет.
  
   В боковых ящиках был порядок, знакомая толстая папка с конспектами студенческих времен. Бывали вечера, особо ценимые мной, когда Сергей доставал тетрадь с лекциями, и мы погружались в мир литературы.
  
   По старой студенческой и потом преподавательской привычке он тезисно записывал многое из того, что читал, скачивая из интернета, продолжал конспектировать, хотя и клялся, что никогда не будет преподавать, - неблагодарная работа, к тому же невысоко оплачивается.
   Я просмотрела все папки, старые тетради, отдельные листы, пожелтевшие от времени. Перед тем, как закрыть нижний ящик, провела рукой и в глубине нащупала файл с пятью листами, написанными от руки. Это не сплошной текст, а отдельные записи, написанные в разное время, но не так давно. Писать он не любил, только по необходимости, разные заявления, договоры и прочее, без этого иногда не обойтись. И еще записывал, если что-то сильно волновало, во времена литературных вечеров читал.
  
   - Что-то нашла? Документы?
   - Нет, записи, вроде дневника.
  
   Он мне мешал, лучше бы ушел. Я медлила, он понял.
  
   - Читай, ухожу. - Поцелуй в губы отозвался желанием, но не здесь и не сейчас.
  
   Я пробежала глазами страницу в поисках своего имени, не нашла, что-то в духе патриотизма, перечитала:
  
   "Если все молодые снимутся с места, подобно птицам, и потянутся в испании, что будет с нашей историей, что будет с нашей страной. Кому мы нужны со своей наивной верой в то, что стараемся для будущего поколения".
  
   Был и другой Сережа, который говорил, что все надоело, бросил бы и укатил в ту страну, где никто никого не достает, гуляешь по проспектам, паркам, и никому до тебя нет дела. И тебе тоже. И так хорошо на душе.
  
   Четырнадцатый год, весна, все на подъеме, Сергей не похож на себя. Обычно полусонно - отстраненный, он стал одним из самых активных участников событий, дежурил у въезда в город, все ждали укров. Я не ожидала от него такого патриотизма.
  
   Дух патриотизма взыграл с новой силой в восемнадцатом году, в то лето мы много говорили о загранице и предателях, уехавших из России.
   Предательницей Сергей назвал Нину. Был скандал, потом Нина нервно курила и говорила мне, что он не прав, после четырнадцатого года она приезжала получать российский паспорт и думала вернуться. Соглашалась с ним, что дочь должна впитывать нашу культуру. Что помешало? Она сказала, что надо подумать, нельзя лишать Милану отца.
  
   В девятнадцатом году, когда Милана пошла в школу. Нина мне написала, что окончательно, остается в Испании. Надо определяться, нельзя так жить, она подумала и сделала выбор. Сергею не нравится, но пусть он приедет и посмотрит сам, как они живут.
  
   Приезжал раньше, в тринадцатом, когда легко было попасть в Испанию, сказал, что живут тесно, тогда Диего только начал работать управляющим гостиницей, мечтают накопить на дом. Пусть копят, до старости еще далеко.
  
   Нина не вникала в дела Диего, он не настаивал, все также пылко любил, такой чувствительный, но лучше бы чаще занимались сексом.
   Сестра звонила нам из Барселоны, Сергей спрашивал, неужели это окончательное решение?
  
   Вера была на стороне Нины, и делала все, чтобы споры перевести в мирное русло. Юра тоже защищал Нину, сбежал бы отсюда, но его нигде не ждут. Ждут, но не там, где бы он хотел.
  
   В тот летний вечер, мы сидели в саду, Милана что-то лепетала по-испански, понимал ее только Тимур. Нина прекрасно выглядела: загорелая, в красно-черном сарафане, обнаженные плечи, высокая прическа, в руках веер, - настоящая испанка. Сидела в кресле, держа спину, по-царски, как умела только она, и с легкой улыбкой слушала Сергея.
  
   - Если мы разбежимся, страна распадется, - говорил он, нервно двигая руками, на всякий случай я убрала хрустальный фужер.
   - Ужасный ужас, - проговорил Юра, - кто ж это позволит. Или ты думаешь, что мир держится на нашей Нине?
   - Не до шуток, Нина не одна, у нее дочь, уже двое, а если посчитать всех, кто, как она, предпочел заграницу? - Он сурово смотрел на нас. - Вы на чьей стороне? - Я пожала плечами, Вера покачала головой. - Копылов, может, ты за меня?
  
   Галина восхищенно смотрела на него, откровенно любовалась, я подумала, не влюбилась ли наша Золушка в моего мужа? Она тоже женщина. Почувствовала мой пристальный взгляд и заговорила срывающимся голосом:
  
   - Я патриотка своей родины, я жизнь за нее отдам, но Нина пусть живет там.
  
   - Мудрено сказано. Можешь объяснить подробнее?
   - Там ей легче жить. Я за то, чтобы здесь оставались одни патриоты, и мы построим такую жизнь, весь мир нам будет завидовать. Милана вырастет и приедет сюда. И Нина тоже. Славяне должны жить на своей земле. А пока пусть остается там.
   - Такого не будет никогда, - усмехнулся Сергей, - то, что мы построим, понравится только нам.
  
   Стало тихо, после паузы заговорила Вера:
  
   - Представляю, что вы построите. А, вообще-то, Сережа, отстань от Нины, человек не хочет.
  
   Когда я вспоминаю ту сцену, ловлю себя на том, что думаю о Сергее как о возможном убийце. В голове путается.
  
  
   "С возрастом перспективы карьерного роста, высоких зарплат нерадужные. Прогресс выбивает почву из-под ног, чувствуешь, что задержался на этом свете. Дорога к благоденствию сужается, скоро останется микроскопическая щель, игольное ушко, чем дальше, тем хуже, мое поколение ждет одинокая нищая старость, что страшнее смерти. Защиты ждать неоткуда, ни от молодых, ни от государства. Молодые не понимают, как дожить до таких лет и ничего не накопить.
   Своей медлительностью и неловкостью ты всех раздражаешь, тебе место на свалке, копошиться и подбирать куски и одежду. Холодно, голодно и безнадежно".
  
   Я почувствовала сквозняк, закрыла дверь, поискала, что бы накинуть на голые плечи, нашла рубашку, серую в черную клетку, Сережа любил сочетание серого и черного.
   Такого Сергея я не знала, не подозревала, что он боялся нищей старости. Боялся и делал все, чтобы скорее потратить деньги. Какая-то патология, ненормальность, надо было обратиться к психологу. Или обращался? Домашний психолог всегда рядом.
   Для кого он писал? Кому адресован этот текст?
  
   "Свалилось богатство, я и не представлял всей крутизны брата, его авторитет поражал, его дела мне были не по силам. Никто меня не обманывал благодаря брату, но я поспешил все распродать, пока до его конкурентов не дошло, что я далеко не брат. Со временем убедился, как был прав.
   Меня бы давно разорили чиновники, гоголевские типажи, в открытую наживаются на всем, что финансируется государством, на что спускаются деньги. Строят хатынки в заповедниках и не боятся за свои миллионы. Здесь жить они не будут, заработают на хатынках и улетят на самолетах подальше от родных границ.
   Будем милосердными, будем за всех переживать - лексикон Тины, озабоченной моралью. Кругом воруют, но она не станет, не опустится, ей не нужно, для этого есть я".
  
   . Про чиновников показалось наивно, зачем бесконечно повторять одно и то же. Интернет забит этими историями, но если постоянно читать, привяжется. Написано от души, но все это мало похоже на умного Сережу. Мнение обо мне известно, я считала, что оно несправедливо, спорила с ним, но сейчас, когда Сережи не стало, почувствовала его обиду, он был одинок со мной.
  
   "Мир меняется катастрофически в сторону подстав и провокаций, кто умнее и изобретательнее, тот победитель. На кону - жизнь.
   Мой мир тоже изменился со смертью брата, но я вышел из "игры", отпала необходимость зарабатывать, сбылись мечты детства - сплошные удовольствия. Думал продолжить образование, может, написать что-нибудь, но знания выветриваются из головы со скоростью выпадения неукоренившихся зубов - имплантов...
   Город праздного человека не тот, что из окна маршрутки на работу и с работы".
  
   . Мне казалось, что круг интересов последних лет определялся нашей усадьбой. Закрыл калитку и отрезал все, что не нужно для жизни. Он сам говорил не раз, что далек от всего, связанного с властью, в городе или стране, и мне не советовал лезть в политику. Политика? Этот вид деятельности недалеко ушел от инстинктов, уж лучше секс. Где политика, там крутятся большие деньги. Их не зарабатывают, их берут за то, что нормальный человек, понимающий, что такое хорошо, а что такое плохо, за деньги "забывает" об этом. Дороже всего стоит подлость.
  
   И вдруг этот текст: все воры, включая Сергея, но исключая меня. Когда он был под гипнозом? Той незабываемой весной или сейчас?
  
   Он казался счастливым, у него была семья и много свободного времени. Что скажешь, Тина? Спроси себя прямо: знал ли он, что жена ему изменяет? Нет, не знал и даже не догадывался. Хочется надеяться, что это так.
  
   Как случилось, что я изменила Сергею? Обида накапливалась по мелочи. Значит, я не была влюблена в Юру? Это другое? Чушь, из-за ревности к Жанне я потеряла голову, а потом стала вспоминать обиды, чтобы себя оправдать.
  
   Любовь дает силу, ясность мысли, понимание, за что бороться: тут белые, а там красные, - и бесстрашие.
   Я легко переступила через его первый брак, нарисовав портрет мегеры, как иначе, бросают только их, из тех, кто любит поджимать губы и шипеть: "Идиот! Дурак!" по любому поводу, даже если муж уронил на пол чашку.
  
   Казалось, Сергей создал такую жизнь, о какой мечтал, ничто его раздражало, разве что мысль, что когда-то все это кончится, по естественной причине. Лежал бы себе на диване, читал классику, но он стал раздражаться по пустякам. Мы перестали разговаривать. Ничего не происходило, а мне все труднее было входить в творческое состояние. Никто не мешает, сиди - пиши, но я отвлекалась, тоже стала смотреть фильмы, слушала музыку.
  
   Время меняет все, Сергей тоже заметно менялся, неожиданно заговорил о деньгах, стал интересоваться ценами, возмущался, как это так, постоянно ползут вверх. Все растет в цене. Странная закономерность: с прогрессом растет цена. Кому нужен прогресс, который не облегчает, наоборот, усложняет жизнь. По этой причине он продолжал пользоваться кнопочным телефоном. Деньги таяли, он не трогал, как говорил, основной капитал, тратил проценты, то, что набегало сверху, но не стало хватать, залез в кубышку, раз, второй, остановиться невозможно.
  
   Он злился, но траты росли. Я жаловалась Копыловым, что Сергей бывает невыносимым.
  
   - Страх нищеты? Не верю, - сказала Вера, - вы еще молоды бояться. Скорее потери комфорта.
   - Верунь, нелогично, любой страх - дискомфорт. Лежишь сытый на диване и боишься, какой тут комфорт.
  
   Юра завел ее, и она долго говорила о внешнем комфорте и внутреннем состоянии, а я думала, за кого она нас принимает.
  
   Если не надо ходить на работу, служить - по мнению Юры, то многое перестает быть важным. Завтраки и обеды затягиваются, спешить некуда, начинает одолевать скука.
   С приездами Нины Сергей молодел, становился оживленным, но в этом году с ней тоже пошло не так.
  
   Запрет не выходить из дома был кстати, наконец мы отстали от него, не тянем в центр, прогуляться по Приморскому бульвару, посидеть в кафешке, посмотреть на людей, поехать за город, снять домик на выходные, побродить по лесу, горам и прочие подобные радости.
  
   Мы отдалялись, разбежались по разным этажам, о многом перестали говорить, как у постели смертельно больного. И не выясняли отношений, наш брак этого не выдержал бы.
  
   Но ведь он помогал мне как мог. Он, не я ему, Нина права. Что я могла, да еще приходилось отбиваться от недоброжелателей. До того, как Сергей предложил себя в роли цензора, я каждый день получала изрядную порцию оскорбительных эпитетов. Не хватало силы воли не читать их.
   Что ты, Тинуся, троллей мало, совсем, один - два в неделю, в месяц, мои ответки их усмирили.
  
   В начале нашего романа, узнав, что я пишу, он пошутил: "У каждого есть слабости, будем с ними считаться". Моих произведений не читал, я не читала то, что нравилось ему, поле общих интересов сужалось.
  
  
   Глава шестнадцатая
  
  
   Чем не повод пригласить Тернова, и Вера воспользовалась, - все так предсказуемо, даже скучно.
  
   Кража жесткого диска означает то, что преступник среди нас. Испугался, что его имя раскроет переписка по электронной почте. В соцсетях Сережа не общался.
   Юра считал, что некто не хочет светиться, допустим, из-за интимных отношений. В нем я тоже сомневалась, но если это женщина, круг сузился: где интим, там и ревность, ненависть, месть за поруганную честь. Преступник впервые допустил прокол. Когда проводился обыск, мы собрались на веранде, двое из отдела расследования убийств искали улики.
  
   - Почему не сразу, по свежим следам? - спросила я Тернова, когда он вышел к нам. Он на мой вопрос не ответил.
  
   Вера отвела меня в сторону:
  
   - Ты же знаешь, еще ничего не доказано, Тернов колеблется, версия, что Сергей погиб случайно, не отменяется.
  
   Нина опять истерила, бесконечно повторяла, что пропажу жесткого диска обнаружил Юра, подозрительно, зачем туда полез. Случайность исключается, никто не лезет просто так в чужие компьютеры.
   Тернов не придал этому значения, его заинтересовали записи, недавние, написанные рукой Сережи. Мне было жаль их отдавать, я сердилась на Юру, мог бы промолчать, зачем обо всем рассказывать жене.
  
   Позвонил Тернов и пригласил меня в свой кабинет, как сказала Вера, обсудить кое-что. "То, что ты нашла, может помочь следствию". - "Пелена спала с наших глаз, и мы увидели мир таким, какой он есть. В интернете такого понаписано, не пробовала поискать?" - злилась я. "Не забывай, что случилось с Сережей". - "За правду в наше время не убивают". - "Наивная". - Вера вскинула голову и, посоветовав ничего лишнего не говорить, удалилась царской походкой.
  
   Тернов предупредил, что разговор записывается. Да, пожалуйста. Правда, через маску было трудно говорить, я ее не снимала. Он спросил, занимался ли Сергей Роменский политикой, я ответила:
  
   - Нет, нет, Сережа не такой, он поэт в душе.
  
   Недовольно хмыкнул, глаза его нехорошо блеснули, будто решил, что я слегка повернутая, романтическая дурочка. Зачем-то стала оправдываться: я не такая наивная, иначе бы не написала ни одной книги. Сергей в политику не лез, если не считать четырнадцатый год, но тогда мало кто не вышел на улицу, много читал, смотрел кино, - ему хватало своих увлечений. Не блогер, только скачивал книги и фильмы. Если с кем-то общался в соцсетях, мне неизвестно.
  
   - Для кого эти записи? Кто адресат? Похоже на листовки против власти, - допрашивал он, в упор разглядывая меня.
  
   Я посоветовала отмести все остальное и сосредоточиться на близком окружении. И он тут же задал дурацкий вопрос, не ревновала ли я мужа к Копыловой Вере. Я изобразила удивление и отвечать отказалась, он не настаивал.
  
   - Как вы охарактеризуете ваши отношения, - спросил он.
   - Отношения с Сережей были ровными, мы радовали друг друга, любили веселиться, когда появлялись друзья.
  
   Зачем Тернову знать, что в последнее время Сергей был, мягко говоря, недоступен. В действительности он был раздражен и недоволен почти всем, что я делала и говорила. Это наша личная жизнь, никак не связана с преступлением.
  
   Тернов крутил в руках ручку и смотрел на меня.
  
   - Что, у вас не случались ссоры?
   - Уж лучше вернуться к партийным делам, может, его куда-то втянули.
  
   Тернов усмехнулся и отпустил меня.
  
   Я радовалась, что не всплыло имя художницы, благодарить надо Веру. Про взгляды Сергея я могла бы рассказать Тернову подробнее. Он считал, что бедным нужно помогать, Юра называл его гуманистом. Я вмешивалась: "Что тут плохого, ведь существовали целые страны на гуманистических принципах". Юра возражал: "Увы, не помогало, не спасало ни от войн, ни от революций". - "Но сейчас они успешны". - "Ты уверена, что в наше время нет угрозы войны?"
  
   Юра считал, что помощь только развращает и помогающего и берущего. Но можно давать, не пиарясь, тайно, скрытно, чтобы не знали даже родные. Юра смеялся, даже Христос любил публично творить чудеса.
  
   Тема бедных и богатых была самой популярной прошлым летом. Вера зарабатывала все меньше, устала, выгорела. Впервые заговорила про объективные трудности: люди не уверены в будущем, пытаются хоть немного накопить денег, на последние гроши редко кто к ней приходит. А зря, она бы помогла. Я с трудом сдерживалась, чтобы не спросить: почему ты себе не поможешь?
   Сережа считался гуманистом, но, я уверена, не поделился бы куском хлеба с умирающим бомжом. Помогать тем, кто выбрал свободу? Зачем им мешать?
   "Бывают обстоятельства сильнее нас", - говорила я. "Да, понимаю, сам прошел через это, - он обнимал меня, - и не жалею". - " Я твое непреодолимое обстоятельство", - шутила я, думая о том, что он для меня тоже оказался непреодолимым обстоятельством.
  
   Мы понимали, что Сергей старше меня, если ничего не случится, я переживу его, но надеялась, случится нескоро. Он не жаловался на болезни. Но ведь боялся. Чего и кого он боялся? Знал ли он о моей связи с Юрой?
  
   Вскоре позвонил Тернов, лично мне, и сказал, что Роменского Сергея Васильевича никто не опознал.
  
   - А кто должен был опознать? - не поняла я.
   - Либералы, - коротко ответил он и отключился.
  
   - Нет его в списках, ни в каких, - Тернову можно верить, он дотошный, - подтвердила Вера. - Я не спрашивала раньше тебя, мог ли Сергей кому-нибудь угрожать?
   - Он? Нет, мог вспылить, но угрожать, нет. Угрожать могли ему.
  
   Мы сидели на веранде, Вера ела салат, я пила кофе, вероятно, мы говорили слишком громко, на голоса выглянула Нина.
  
   - Девочки, вы ссоритесь? Не надо. У меня болит голова от шума.
  
   Жара изматывала, Ирина не ехала, Павла не выписывали, мы вчетвером с утра погружались в алкогольный туман. Вино привез Охман, выгрузил ящик ранних абрикосов и уехал, как что, звоните, я пока здесь. Нетрудно догадаться, что Копыловы с ним на связи.
  
   Нина хотела домой, ежедневно перезванивались с Диего, подолгу разговаривали, желали доброго утра и спокойной ночи. С Диего все было хорошо, бизнес оживает, появились деньги, как только Павел выйдет из больницы, она попросит его помочь с их переводом. Но он может это сделать из больницы, у него есть телефон родственника в Москве. Но она решила его дождаться.
   Галина тоже звонила в больницу, спрашивала о Павле, он поправлялся, скоро выпишут.
  
   Ирина застряла в дороге, самолеты плохо летали, где-то их принимали, где-то был запрет, я не вдавалась, за ковидными ограничениями даже Галина перестала следить.
  
   Нина с Галиной стали ссориться. Их злые голоса долго доносились из гостевой, наконец выплескивались на веранду, слишком громкие в тишине: степь замерла, все живое попряталось от жары только изредка проезжала маршрутка.
  
   Тамара Васильевна ночевала в город, после всех этих историй не захотела оставаться одна в доме. Приезжала рано утром полить грядки и собрать огурцы и помидоры.
  
   Я не вникала, из-за чего они ссорились, и без того ясно, устали друг от друга и нездоровой обстановки. Отпуск у Галины продлился, ее постоянное присутствие рядом перестало устраивать Нину. В прошлые приезды Галина жила в домике, но сейчас его заняли Копыловы.
  
   Вера не вмешивалась, как только доносились раздраженные голоса, уводила мужа на море. Я предлагала Нине присоединиться к ним, не захотела, наплавалась, надолго хватит.
  
   Ссоры надоедали, и я предложила Галине пожить на половине Сергея, запах химии выветрился, но напомнила, что мы ждем Ирину.
  
   - Пусть в моей комнате поселяется.
   - Нина не захочет. Ты знаешь, какая она.
  
   Галина промолчала. Вариант проживания с Ириной на одной половине не просматривался.
  
   Галина стала собирать вещи, ко мне прибежала Нина.
  
   - Ей лучше убраться к себе домой, я ее боюсь, она сумасшедшая. Павел женат, что она к нему привязалась. Ты знаешь, что она сказала? Никому его не отдам, за счастье нужно бороться. Бороться! В ее возрасте и такая идиотка. Сергей уже поборолся.
  
   Веру тоже взволновало переселение Галины в половину Сергея. Ей лучше уехать домой, - повторила она Нину. Я не понимала: мне она тут не мешает, ведет хозяйство, готовит, что она может украсть или чем-то навредить следствию. Если нельзя туда поселиться, пусть Тернов нам официально запретит. И, вообще, я не могла понять, ведь она психолог, почему не вычислит преступника? Есть ассоциативный метод, почему им не воспользоваться?
  
   - Как ты себе это представляешь? Я буду перечислять предметы, в том числе назову петлю и веревку? Кто из нас останется спокойным? Ты? Я? Или ты предполагаешь, что убийца зальется горькими слезами и тут же признается?
  
   Днем раньше, когда она после моря уснула в домике, Юра пришел ко мне, ничего не было, ему хотелось поговорить, мне тоже.
  
   - Твоя жена психолог, она хоть догадывается, кто это? Кто из нас?
   - Конечно, она об этом думает, как и мы все, имя пока знает лишь убийца. - Юра устало закрыл глаза.
  
   Жена достала, любовница достает, он с этим когда-то давно пришел на консультацию к Вере. Но я не отставала.
  
   - Если помогает Теркину, пусть что-то делает. - Хотелось добавить: кроме того, что крутит роман на глазах у мужа, - Или ждет, когда еще кого-нибудь убьют? Как сказал Тернов, после второго мы убийцу поймаем.
   - Черный юмор, не бери в голову.
   - Так есть или нет у Веры версия?
   - Тебе неинтересно, что думаю я? Думаю, что Вера поступает правильно, что не выдает версий, что отметает самоубийство, что это не несчастный случай, у Сергея было здоровое сердце. Тернов делает много лишних движений, но они обычно не торопятся, им ведь платят зарплату независимо от того, как ведут расследование.
  
   Вера всегда поступает правильно. Как она говорит: "С этим надо работать, сразу, не затягивая". Я злилась на Юру. Еще смущало, как отнеслись Нина и Вера к переселению Галины. Почему они хотели, чтобы Галина уехала к себе домой? Настораживала ее одержимость? Что, если она уже начала бороться за свое счастье. Или это связано с Тимуром? Что если Сергей спустился на пляж с Галиной и Тимуром? Ей проще всех манипулировать ребенком, ей удавалось то, что не получалось у Сергея, а ведь он никогда не наказывал Тимура.
  
  
   Навязчивые мысли перестали мучить, когда вернулся из больницы Павел, с ним была Ирина. Галина так и осталась в гостевой половине рядом с Ниной.
  
   Глава семнадцатая
  
   И снова соседка, ее крик у ворот разбудил меня. Я автоматически отметила желтую полосу неба на востоке и ровный предутренний свет.
  
   - Откройте же! Кто-нибудь! - она стучала по воротам, хотя на самом виду кнопка звонка.
  
   К воротам бежал Павел. Я выглянула в окно: она что-то говорила, широко открывая рот, и показывала в сторону моря. Павел побежал, а заспешила следом.
   Я куталась в теплый халат на веранде, пытаясь унять дрожь. Из домика вышел Юра. В шортах и с голым торсом, увидел меня.
  
   - Где Вера?
   - Спит, - коротко ответил он - Кто-то кричал? - Он что-то увидел за забором.
  
   Кто-то бежал к берегу, к нему присоединился еще один, быстро бегут, Юра присоединился к ним. Из гостиной высунулась Ирина, в распашонке, открывающей голую грудь, и панталонах времен Марии Антуанетты и романов Дюма, слишком много бантиков и кружавчиков, но они не портили ее худощавую фигуру.
  
   - Что случилось? - тревожно спросила она.
  
   Дверь в другую половину была закрыта. Я боялась, что сейчас выйдет Галина и встретится с Ириной, но хуже, если не увижу сестру, я боялась, как бы с ней не случилось беды. Никого не дождавшись, постучала и открыла дверь, Галины не было, сестра спала в дальней комнате с наушниками. У нее был с детства привычка засыпать под музыку. Недавно жаловалась, что перестала слушать музыку, слишком впечатлительно, надо беречь нервы. Будить ее не стала, зачем пугать, сначала надо самой разобраться.
  
   - Где Нина? - спросила Ирина, пытаясь прикрыть грудь.
   - Спит.
  
   Когда я подошла к обрыву, уже прибыли скорая, полиция и спасатели МЧС. Двое мужчин в куртках МЧС поднимали труп, завернутый в брезент.
  
   - Галина, сорвалась со скалы, - сказал Юра, но я сама догадалась, увидев постаревшее лицо Павла.
  
   Машины уехали, оставив оцепленным желтой лентой место падения Галины, толпа не расходилась, ближе всех стоял Юра, появилась Нина и оперлась о мою руку, боясь упасть.
   Я вяло подумала, нет Галины, чтобы заставить надеть маски. Нина повторила вслух: "Никого в масках и некому делать замечание, Галины не стало". Что-то во мне сломалось, я никак не воспринимала случившееся, будто в дреме, суета вокруг, а мне ни о чем не хочется думать.
  
   Ирина переоделась, теперь она была в майке с вырезом под горло и в длинной юбке, рядом Павел, Юра открывал вино, я отказалась пить, Нина залпом выпила и уставилась в угол веранды, где сидела Ирина. Лицо потемнело, плохой признак, и, действительно, она закричала, тыча пальцем в Ирину: "Зачем она здесь? Это она, из ревности, это она! Зачем она здесь?" - Она билась в истерике, а Юра держал ее, чтобы не повредила себя.
  
   Вера что-то совала ей в рот, успокоительную таблетку, обняла ее за плечи и повела в домик.
   Павел увез Ирину.
  
   Не в силах оставаться с Юрой наедине, я поднялась к себе. Тихо вошла Нина, в халатике, туго затянутом на талии поясом, она была пугающе хрупкой.
  
   - Ушла следом за Тимуром. Что делается, а? ты не знаешь? - Она села рядом, - Я ничего не понимаю, а ты? - Шепот как шелест пальмовых листьев на ветру.
  
   Я подумала, что у нее есть семья, а у меня только она, единственная родная на всем свете. Я обняла ее и разрыдалась.
  
   Теперь Нина успокаивала меня и говорила, что я не одна, что дом можно продать и уехать с ней, язык выучу, это нетрудно. Я вытирала слезы и кивала, да-да, это выход, это спасение от одиночества, потому что кроме нее у меня никого нет, вообще никого.
  
   Вот и Юра, постучал и, не дождавшись ответа, сразу вошел
  
   - Вот вы где, я уж не знал, что подумать. - Он внимательно смотрел на меня, Нины будто не замечал. - Что делала соседка на берегу? Может, она маньячка? - Кажется, он шутил и все также смотрел на меня, боялся истерики.
  
   Я в тон ему ответила:
  
   - Собак искала покормить.
   - Я пойду. Ладно? Лягу, голова заболела. - Нина поднялась и, пошатываясь, удалилась.
  
   Человек ко всему привыкает и к смерти тоже, но почему Галина? Никому не сделала зла, ссорилась с Ниной, но разве это повод, чтобы убить ее.
   Одержимая любовью, не пережила приезда Ирины и покончила собой. Мы заражены страхом смерти, хочется поскорее избавиться от него, даже ценой своей жизни. Но вряд ли сейчас уместно говорить об этом.
  
   - Будь осторожна, ладно? - он сел на диван, не делая попытки обнять меня.
   - Тебя не удивило, что произошло? - спросила я.
   - Вроде как отпал мотив изничтожить супругов Роменских.
   - Даже так? Ты боишься за меня? От смерти Сережи выигрываю я, ты знаешь. В банк ездил со мной, теперь все про нас знаешь. Кто опасен для меня, можешь ответить? Я не знаю. Разве только дочь Сережи. И еще тот, кто не желает отдавать долг.
   - Вера не убийца, все что угодно, только не это. Почему ты не рассматриваешь Павла? Он уже убивал. С кем еще могла Галина пойти поздно вечером в такое опасное место, она что-то стала подозревать, он мог проговориться, получается, выходит... - Он не досказал.
   - Что выходит? Что следующая я? Как быть с Ниной? Ее надо охранять? Что гадать, так мы дойдем до мысли, что каждый способен убить. Но эта мысль ничего нам не даст, холостой ход. Зачем мы это обсуждаем, придет Теркин, и все станет ясно.
   - Какой Теркин? А, Тернов, - догадался Юра и слегка покраснел.
  
   Из сада донесся голос Веры:
  
   - Юра, ты где?
   - Иди, тебя жена потеряла.
   Он выглянул в окно:
   - Я здесь, у Тины.
   - Ждите, поднимаюсь к вам.
  
   Одета неброско, майка и бриджи, Юру будто не замечала, смотрела только на меня:
  
   - Пришел Тернов, будет спрашивать, кто и как провел вчерашний вечер.
   - Может, ему подняться сюда?
   - Зачем?
   - Но ведь он будет допрашивать. Не надо, чтобы кто-то подслушивал.
   - Во-первых, не допрос, - она задумалась, что-то хотела сказать, но забыла, с ней это редко случается, - а потом, вот так прямо кто-то будет подслушивать у двери? Наша Тамара Васильевна? Или некто икс? Новый знакомый твоей сестры? Следователь ждет нас в гостиной. Спускаемся, - скомандовала Вера, и мы повиновались.
  
   Тернов изменился, раньше терялся в присутствии Веры, теперь лицо заметно посуровело, приобрело мужественность, уже не слесарь, а борец со злом, голова холодная, а сердце горячее. Не подчиниться ему нельзя. Даже Вера без лишних слов и жестов села рядом с Юрой и коснулась его руки. Прошло то время, когда так же касалась руки Тернова.
  
   Зрело нехорошее предчувствие в отношении Копыловых, я пересела в угол поближе к Нине.
  
   Тернов оглядел нас тяжелым взглядом.
  
   - Начнем по-порядку с вас, - обратился он к Юре.
  
   Все мы заявили, что ночью спали, ничего не видели и не слышали. Я не понимала, почему он не допрашивает нас по отдельности.
  
   От накопившейся усталости и погруженности в себя внимание рассеивалось, я не следила за происходящим, отвечала автоматически, не знаю, не видела, спала, очень жаль Галину. Неожиданно прозвучала фамилия Охман, и с этого момента я уже не отвлекалась.
   На вопрос: кто с ним знаком, прозвучало "да" четыре раза. Нине он был известен, сначала со слов Жанны, ее богатенький братец, но лучше с ним никаких дел не иметь. Потом он познакомился с Сергеем, у них были какие-то дела. Когда это было? Точную дату не помнит, это был восемнадцатый год, она гостила с дочерью, Охман появился у нас, кажется, в августе, Она не знает, какие дела, ничего больше сказать не может. Вряд ли что-то еще вспомнит.
   Сестра что-то скрывала, возможно, с Охманом переспала.
  
   Копыловы познакомились с ним здесь, в гостях у Роменских. Он показался веселым, легким в общении. Юра выразился так: крученый, любого предостерег бы иметь с ним дела.
   Вера усердно кивала, как могла, демонстрировала готовность искренне отвечать на любой вопрос товарища следователя.
  
   Все такой же суровый Тернов поднялся и вышел. Стук калитки, Юра предложил традиционную бутылку портвейна перед сном. Нина пожаловалась на мигрень и отказалась.
  
   Вино подействовало как снотворное, засыпая, я подумала, надо бы дверь закрыть на ключ, от Копыловых исходила опасность.
  
   Кто-то рядом истерил, сестра, я открыла глаза, включила лампу и увидела Нину. Глаза побелели, как бывает, когда она впадает в истерику.
  
   - Если бы не ты, он бы не ушел от жены, ты вцепилась в него. Ему не нужны были деньги, он старался ради тебя. Он меня шантажировал Миланой, он хотел, чтобы Диего узнал, чтобы узнал, - голос сорвался, она тихо выдохнула, - Я ненавижу тебя.
  
   Я ничего не понимала, конечно, понимала, не догадывалась, знала, что Милана - племянница Сергея. Подумаешь секрет, не мое дело, но зачем в ее руке нож. Она подняла руку, страха я не почувствовала, лишь удивление, да, ведь она обвинила меня, что Сергей шантажировал.
  
   Кто-то влетел в комнату, Юра, схватил ее руку и стал выворачивать, нож со стуком упал. Он ослабил хватку, Нина вырвалась и выбежала из комнаты.
  
   Мы вдвоем слушали, как она бежала по ступеням, смотрели, как она выбежала за ворота, по прямой дороге, свернула к тому месту, где на ветру болтались обрывки желтой ленты, ускоряясь, она бросилась с обрыва. Сестры не стало.
  
   - Почему ты следил за ней? - спросила я на следующий день, когда после ухода Тернова он поднялся ко мне.
   - Павел рассказал, что Нина посылала деньги Сергею, тысячу долларов ежемесячно, с восемнадцатого года. Ему сначала в голову не приходило, почему она посылает деньги, мало ли что. Но после гибели Сергея задумался, может, шантаж? Поделился с Галиной. Не надо было.
   - Но он рассказал сейчас, а ты раньше догадался.
   - Случайно увидел, как она заходила к нам, думала, нас нет, ушли на пляж, я в этот момент спускался от тебя и увидел в окно кухни. Пропало кольцо. Я думаю, она собиралась "найти" его в море, где-нибудь у берега, но передумала, поняла, что привлечет к себе внимание. Понимаешь? Подставив Веру, она привлечет внимание к себе. Ей Галина подсказала, она вернула мне это кольцо со словами, - Нина хотела подшутить над Верой, но я отговорила.
   - Вера могла потерять кольцо в море.
   - Не могла, с ней такого не случается никогда. С Ниной да, с Верой нет. - Понятно, умная Вера и глупая Нина, не могла спрятать кольцо, чтобы его не увидела Галина, бросила на самом виду. - С того времени я стал следить за Ниной, опасаясь за тебя. Я даже не сомневался, кто из них двоих.
  
   Так все просто, но верится с трудом, что-то еще, Юра недоговаривает, но он спас меня.
  
   Копыловы переехали к себе, был скандал с квартиросъемщиком, он имел право по договору жить еще полгода, мог подать в суд, но решил не связываться.
  
   На прощание Копыловы наговорили много необязательных слов, что без поддержки меня не оставят, только позвони, примчимся, не взирая ни на что.
  
   Юра брал меня за руку, отпускал, оба улыбались и уверяли в крепкой, проверенной годами дружбе. Я чувствовала, что они рады расставанию. Я бы тоже мечтала вырваться из такого кошмара. Юра остался с Верой, но ведь он мне ничего и не обещал.
  
   Последний разговор с Юрой так и не состоялся. От подозрения, что Вера в курсе нашего романа, что они вдвоем обсуждают, какая я в постели, - избавиться я так и не смогла.
   Вера постоянно следила за мужем. И без разговора ясно: крепкий союз, основанный на доверии: ни Вера, ни Юра ни разу не усомнились друг в друге, демонстрируя, что чета Копыловых не способна на убийство. Я же не доверяла никому.
  
   На следующее утро после отъезда Копыловых приехали Ирина и Павел, они решили не оставлять меня одну. Еды не было никакой, только вино, и они собрались в пригород за дешевыми фруктами и овощами. Павел был в печали, она в макияже, несмотря на жару. Машина свернула на скоростную дорогу, у ворот появился Тернов, разминулись на две минуты.
  
   - Вы одна? А где Копыловы? - спросил он, оглядывая сад.
   - У себя дома. Дать адрес?
  
   Наивный, думал, красавица его будет ждать.
  
   - Мне нужны оба как свидетели по делу об убийстве вашего мужа.
   - Не поняла, они, что, присутствовали при этом?
   - Нет, - коротко ответил он.
   - Как быть со мной? Я все еще под подозрением?
   - Нет и не были. Ваш муж участвовал в мошеннической схеме с дачными участками, за что и поплатился.
   - Ну, уж нет, его убила сестра, а она не такая пройдоха, чтобы участвовать в мошенничестве. Такое преступление совершают умные и аморальные. Вы это зря, я не согласна.
   - Умные и аморальные спровоцировали вашу сестру на убийство. Пока все.
  
   Я позвонила Вере, но она не ответила, Юра не ответил тоже, не сбежали ли они? Могли, если не заграницу, их поймают. К судьбе бывших друзей я была равнодушна.
  
   Ко мне поднялась Ирина, долго всматривалась в картину, услышала, когда я второй раз предложила ей стул. Запах резких духов, морковная помада на загорелом лице, она казалась вульгарной, но Павлу нравилась.
  
   - Жанну очень жалко, талантливая была. Когда такие гибнут, утрата невосполнимая, - она заплакала.
  
   Не ожидала от нее, оказывается, душа есть, а я считала ее жестокой.
  
   - Ты знала Жанну?
   - И брата ее тоже, - она справилась с чувствами и сохранила макияж. - Брат ее приезжал к нам, когда Пашу выпустили, он ведь сидел за мошенничество с недвижимостью в Москве. Приехал сюда, увидел город, заповедник непуганных идиотов, решил порыбачить в мутной воде, а тут Жанна познакомилась с Ниной, подставы не было, случайно познакомились, понравились друг другу. Дальше ты сама знаешь. Но не знаешь, что Сергей попался на удочку. Охман заинтересовал его куском земли, продает недорого, по бросовой цене, не хочется возиться, своих дел хватает, но пройти мимо как-то неправильно, если само плывет. Сергей берет весь кусок, а потом продает по частям, платит пять миллионов, получает чистой прибыли пятьдесят. Фантастическая прибыль, нельзя отказываться. Сережа в спешке занимал, Верка консультировала его, ведь у нее столько знакомых, естественно за деньги, сколько-то дала ему в долг, не она, он должен был ей. И еще взял в банке под проценты, еще у кого-то, тоже под проценты. А земля уплыла, ее никогда и не было, военная территория. Документы в порядке, а земли нет. Долги надо отдавать, Сергей стал шантажировать Нину, Верка придумала, будто Милана - дочь Виталия, Жанне мозги запудрила, ну ты знаешь, видела картины.
  
   - Милана - дочь Виталия?
   - Верка придумала, но могло быть, конечно. Сказала, что проведена генетическая экспертиза, во что я не верю, Нине надо было самой проверить, но она засомневалась. Диего ей бы этого не простил. Два года посылала ежемесячно, деньги на собственный дом уплывали, врала мужу, что ты тяжело больна, а потом уже не могла из-за ковида, Диего остался без работы, а она убила Сережу. Ее загнали в угол. Павел поздно догадался, после смерти Галины. Сходил к следователю.
   - А после смерти Жанны не мог догадаться?
   - Нет, даже ее брат поверил, что утонула сама, была под кайфом. Извини, что я раскрываю такое, но твой роман с Юрой был с подачи Верки. Сергей не хотел с тобой разводиться, а под угрозой потерять тебя должен был искать деньги, влезать в новые долги, заниматься сомнительным бизнесом, она хороший консультант.
  
   Не слишком ли она много знает, похоже на домыслы нездорового воображения. Я не хотела верить. Почувствовала в груди тяжесть, сбилось дыхание, со мной случались раньше приступы удушья от сильного переутомления. Я устала, мне лучше быть одной, год - два, я хочу быть одна.
  
   ***
   Вспомнилась прошлогодняя сцена на пляже. Я сидела у кромки воды, кабина была открыта, и по ступеням спустилась пара: девушка и юноша, меня они не заметили.
   Девушка взволнованно заговорила, похоже, они ссорились. Я раздумывала, стоит ли приблизиться, чтобы меня увидели, но лень было двигаться.
   Юноша снял джины и майку, волосы выгорели на солнце, фигура высокая и стройная, девушка оставалась в сарафане, чуть полноватая, с красивой грудью и тонкой талией. "Чем я тебе мешаю? Ты ходишь, куда хочешь, встречаешься, с кем хочешь, я тебе ничего не говорю". - "Я хочу быть один. Всегда один", - прозвучало как приговор. Девушка резко повернулась и побежала по лестнице. Похоже, она плакала.
   Он стал рыться в карманах, сейчас вытащит пачку сигарет, я не ошиблась.
  
   Я вошла в воду и поплыла до ближайшей скалы, посидела на горячем камне, вернулась на берег, юноша все еще сидел.
   Наконец, поднялся и, натянув джинсы с майкой, нехотя пошел, медленно, преодолевая притяжение, а сил не осталось, все ушло на то, чтобы решиться и сказать: "Я хочу быть всегда один".
   Юноша решился, я позавидовала ему, потому что самое интересное в моей жизни происходит в одиночестве.
  
   ***
  
   Ирина с Павлом уехали тоже, обещая меня навещать. Несмотря на гибель Галины, невозможно простить Нину, безжалостно толкнувшую е с высокого берега, Павел с любовью смотрел на Ирину, им было хорошо вдвоем.
  
   На кладбище у могилы Сережи я встретила молодую женщину.
  
   - Здравствуйте, вы Тина, жена моего отца. Я Ника, - сказала она и протянула руку.
  
   Глаза синие, как у Сережи, она замужем, живет в Москве, приехала в отпуск, здесь квартира, досталась после смерти мамы. У нее все хорошо.
  
   Мы помянули Сережу, но я чувствовала, что у Ники не то настроение, чтобы сильно горевать.
   - Я любила маму, отца нет, при нем были скандалы, он молчал, ругалась мама. Сейча я понимаю, что оба виноваты. Мама ревновала, отца это злило. Она ему не доверяла и была неправа. У меня в семье по-другому, главное, мы доверяем друг другу, нам вместе хорошо. Что может быть в жизни лучше этого.
  
   Я почувствовала, как ее радость передалась мне.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"