Это случилось в доисторические времена, когда мирно уживались и душа и тело. Душа и тело не перечили друг другу. Тогда еще никто даже не пророчил, что человечество пойдет по неверному пути ублажения плоти в ущерб духу, так сказать, мир густо заполнится грехами, и спаситель не спасет. Тогда еще и слов таких не было.
В те времена неизвестное даже историкам племя занимало небольшое пространство в окружении болот и буреломов, - все, что было, дальше дремучий лес. Племя не процветало, а терпело голод, холод, и детская смертность превышала рождаемость. Соплеменники были погружены в каждодневную жизнь, ничего не менялось, смерти были привычными, как ловля лягушек и кузнечиков к обеду.
Старики рассказывали, когда-то их племя кочевало, было сильным и отвоевывало самые благодатные места с чистой водой и обилием сладких кореньев. Зверья было видимо - невидимо. Но враг внезапно напал на них, уничтожил воинов, загнал оставшихся в живых немощных людей в болото. В болоте погибло людей больше, чем в открытом сражении. Спаслись лишь те, кто сумел переправиться по кочкам на твердую землю.
В племени жил один старик, который не только страдал, видя, как умирали дети и взрослые, один за другим, от голода и гнилой воды, но и пытался что-то делать. Он понимал, еще немного, и все они вымрут. Много троп протоптал вокруг: с рассветом поднимался, с закатом возвращался, искал чистую воду. Но сам понимал, бесполезное занятие что-то искать в буреломе. Просто так бродишь, уповая на случай, мало чего достигнешь. Надо дело поднять на общественный уровень и призвать духов - хранителей. Духи мало помогали его народу, такие уж они были, но кроме них некого призвать на помощь. Что поделаешь, придется находить с ними общий язык.
Старик не разбирался ни в духах, ни в том, как их призывать. Он не был жрецом, всю жизнь собирал травы и коренья недалеко от хижины. Не участвовал даже в охоте, из-за колченогости: в детстве сломал ногу, и кости неудачно срослись.
Не осталось ни жрецов, ни воинов, даже в памяти не сохранились.
Старик знал, что духов надо долго, терпеливо и по-особому призывать, пытался вспомнить ритуальные танцы: как мог, подскакивал на здоровой ноге, натужно приседал, хлопал себя по груди и бедрам, и жалел, что так коротка народная память, и не осталось ни одного знатока.
После любительских попыток призвать духов старик слег, и это было хорошим знаком: духи заметили, их внимание отозвалось болью в его теле. Так устроен мир: контакт с потусторонним миром чреват нездоровыми последствиями.
Для него освободили самую теплую и сухую хижину на пригорке, положили у входа большой камень для еды, натаскали насекомых, лягушек и сладких корений, - болото не только губило, но и кормило их. В хижину приходили женщины, растирали старику спину травами, обмазывали глиной, за ней далеко надо было ходить, аж, за бурелом. Потом эту глину соскребали.
Ему стало легче, особенно после того, как с ним поделились дурман - травой, от которой боли покидают тело, трава веселит душу и помогает приблизиться к миру духов.
К его хижине протоптали тропу и на большом камне постоянно оставляли еду. Старик набирался сил. Наконец, поднялся и стал каждый день удаляться от жилища настолько, насколько его пускали духи. Он уже соблюдал правила и не мог хаотично путешествовать, потому что действовали законы - запреты. Так, нельзя было потревожить ни одной ветки, ни одного, даже засохшего сучка, чтобы не обидеть духов, - ведь все вокруг принадлежит им. Если старику не удавалось пройти через бурелом, не задев ни единой ветки, он искал обходной путь. Несмотря на особые правила, он все дальше уходил от племени, потому что страх покинул его под защитой духов.
Наконец, он добрался до подножья высокой горы. Вдруг отчетливо услышал рев зверя и понял, это духи - хранители заговорили с ним. Он должен ответить. Но где взять звериные шкуры, чтобы сделать тамтам? Да, и кто будет делать, если мастеров не осталось. Сплошные вопросы, на которые нет ответов.
Вечерами старик сидел у костра, курил бодрящую травку и прислушивался к голосам. Он понимал, что терпение соплеменников не безгранично. Люди ждали, что он отыщет чистую воду.
Единственное, что он мог, это делиться с духами едой. И теперь, когда позволяло здоровье, носил остатки еды к подножию горы.
Начался сезон дождей, воды пока хватало, но понятно, что наступит день, когда вода с неба лить перестанет.
Дожди кончились, наступила засуха, пить стали опять болотную воду, больных становилось все больше. Народ роптал.
В их племени подрастал мальчонка. Звали его Жуком. Мальчонка шустрый, больше других притаскивал старику насекомых и сладких кореньев. И еще задавал старику много вопросов о том, кто такие духи, и зачем их ублажать. Приставучий мальчонка, да еще любил спорить и даже договорился до того, что поверит в духов, если хоть одного увидит, во сне тоже считается.
Однажды Жук надолго исчез, даже не ночевал в племени, и когда появился, заспешил к хижине старика. Старик лежал, сдувал докучливых мух со лба и сердился на мальчишек, много шуму от них.
Жук вполз в хижину и громко зашептал:
- Дед, а, дед, спишь? Проснись же. Я тебе что покажу. Пойдем же. Я воду нашел.
Старик аж подскочил:
- Веди!
Жук повел его к подножию горы, потом по крутому подъему, старик не отставал, откуда только силы взялись. Но вот кончился подъем, дальше пологий спуск, зеленая трава, сочная, настоящее чудо, и ручей. Вода чистая, без сомнения вкусная.
- Как ты догадался? - хрипло спросил старик.
- Я ночью здесь медведя слышал. Догадался, водопой недалеко.
Старик ведь тоже слышал рев медведя, но думал, что дух-хранитель напоминает о себе. Незнакомое чувство овладело им: нет, так не должно быть. Обидно, обманули, не по правилам! Он, он, а не мальчонка, должен был найти воду!
Жук склонился над ручьем, стал пить воду, старик схватил камень и ударил мальчика в затылок, вода окрасилась в красный цвет.
Никто не посмеет, никто, только пусть кто еще посмеет! Нет такого правила, чтобы малец спасал племя, нет! и никогда не будет, потому что не будет никогда!
Он вернулся кружным путем и застучал по сухому дереву, призывая соплеменников.