ВНИМАНИЕ: ЛЮБЫЕ пиратские библиотеки содержат мало того, что НЕПОЛНУЮ (только до 18 главы), так ещё и НЕПРАВЛЕНУЮ версию. Закачать итоговый вариант хотя бы имеющихся глав им, видимо, было слабо.
ЧАСТЬ 2. МЕЖДУ НЕБОМ И БЕЗДНОЙ
ГЛАВА 1
Златень-листопад 1436 года от С.Б. Скадар
Перестук каблучков эхом раскатывался по осклизлым стенам подземелья, дробился о тёмные пол и потолок. Эта поступь, отточенная с детства, ещё до приближения выдавала хозяйку, как особу властную не по возрасту. Терпкую смесь гнили, сырости и крови язык не повернулся бы назвать воздухом, но платочек дриадского плетения, пропитанный эликсиром "Ветры севера", лежал в кармашке бирюзового платья. Ирэн до сих пор в деталях помнила казус, произошедший с атэ"сааром Джороном Бареллой, который возжелал лично допросить наёмного убийцу. Ха-ха! Бедному магу не помогла даже нюхательная соль, и растянулся он прямо на загаженном полу, а наёмник отпустил такую скабрезность, что сам палач покраснел.
Одарённые, демоны их раздери! Совсем запудрили голову кэссарю своими изысканиями. Казну поглощают механизмы и магические гибриды, что первые, что вторые одинаково зубастые да прожорливые, зато приличных дождей маги наворожить не смогли, и в стране начнётся голод. Куда, куда подевались былые дни рассвета великого Скадара, когда повелителя обожествляли, а не проклинали?
Полуэльф заинтриговал её ещё на приёме во дворце: даже прислуживая своему хозяину, он умудрялся выглядеть аристократом. Во вторую их встречу остроухое существо выглядело значительно хуже, но стойкости не растеряло. Отвечал на вопросы дознавателей так уверенно, а главное, искренне, что сам кэссарь засомневался, а виновен ли? У "подозоеваемого" появился шанс выжить. Судя по заскучавшим взглядам магов, шанс этот висел на волоске, но ножницы Ирэн успела перехватить.
Стойкость и верность - вот качества, которые любимая и безмерно уважаемая мать прививала Ирэн с детства, и не уставала твердить, что окружать себя надо людьми, близкими по складу характера. А лучше всего, когда стойкий и верный друг тебе благодарен. Поэтому девушка, оставшись с отцом наедине, возмутилась безрукости и бестолковости дознавателей и пригрозила голодовкой, если не получит заморского остроуха в собственное пользование. Сейчас она шла лично объявить ему свою милость.
Вдруг она заметила в углу нечто бесформенное, мало походящее на тело. Девушка подошла ближе и, машинально помассировав виски, пробормотала:
- Я скормлю их тиграм... Лекаря!
***
Дан не рискнул открывать глаз, и оглядел комнату сквозь опущенные ресницы. Замечательно, великолепно, неописуемо! Тюремную камеру сложно назвать уютной спальней, а дыбу - желанной подружкой на ночь. Зато сейчас до чего хорошо! Из открытого окна пахнет персиками и рассветом, простыни ласково холодят кожу. Не атласные, якобы имитирующие шёлк и модные промеж барышень средней руки, которые предпочитают скользить по кровати всю ночь как по катку, а из отделанного до пуховой нежности хлопка цвета морской волны.
Всё убранство комнаты было выдержано в морской тематике. Мраморный пол, серо-синий в сеточке голубых прожилок, устилал кружевной ковёр, имитирующий пену волн. На шёлковом гобелене русалки катали в ладье свою королеву под охраной беловолосых тритонов. К той же стене притулился столик из горного хрусталя, главным достоинством которого Дан счёл крокодилье чучело, небольшое, с длинным узким рылом и красноватыми глазами.
Сама знакомая владелица простыней, чучела и комнаты обреталась у столика в кресле, где, свернувшись калачиком, дремала. Она казалась совсем молоденькой, но в темнице разглядывала его глазами взрослой женщины. Интересно...
- Ты проснулся или будешь притворяться дальше? - поинтересовалась спасительница, чуть заметно приподняв уголки пухлых губ. Симпатичная, даже хорошенькая при бледном свете, что серебром облил её рыжие локоны. Якобы надменный взгляд из-под прикрытых век удачно маскировал слипавшиеся от усталости янтарные глаза.
- Я не посмел тревожить ваш сон, сури.
Девушка зевнула в ладошку и села рядом, оценивающе разглядывая новое приобретение. "Чучело" немедля повернуло голову вслед за ней.
- Ты его тревожил последние двенадцать часов, когда будил криками всю Катарину.
- Сури, умоляю, скажите, что с остальными? Что с моим господином?! - он ни на минуту не забывал брата. Спасся ли, жив? Он сильный.
- Мертвы... Ну тише, тише... - девушка поморщилась, когда Дан со стоном отвернулся, и прижала обеими ладонями простыню, не позволяя беспокоиться. - Мне очень жаль.
***
Ирэн, морщась, тёрла виски.
...Накануне она вытащила Дана из "муравейника", и тюремный же целитель сделал всё, что нужно. По его мнению. В первую очередь устранил самые неприятные для девичьего взора повреждения внешние, а уж потом принялся за обследование. Cрастил, заживил, подклеил, после чего оповестил девушку, что пациент скорее жив, чем мёртв. Пока. Продемонстрировав несколько выдохшийся либр, обещал придти завтра к полудню, засим откланялся и расшаркался. Ирэн проводила его тяжёлым и одновременно беспомощным взглядом. Сама виновата. Не поставь она чёткую цель сбить именно тот исклёванный воронами персик, что висел с солнечной стороны, успела бы в "муравейник". Солнце било в глаза арбалетчицы, поэтому она задержалась непозволительно долго.
Душная ночь миновала, и рассветная прохлада возвестила о долгожданном "завтра". Накануне Ирэн упрекала себя в медлительности, теперь же в излишней спешке. Прямо как в сказке про Тугодума и Болтуна! Неразумно беспокоиться о том, что полуэльф, забинтованный точно мумия из усыпальницы кэссарей, в первый же день попробует убежать, чтобы найти хозяина. Вместо этого надо было до конца разобраться в их взаимоотношениях. Пару часов Дан пролежал, как неживой, глядя в одну точку на балдахине, потом его залихорадило, и полуэльф потерял сознание. Возвращаться в которое не желал.
Зато в летний домик заглянул отец, никогда прежде не интересовавшийся питомцами дочери. Это настораживало. На свою удачу, Ирэн не выспалась, оттого настроена была воинственно. О, она прекрасно знала, как выглядит в гневе с горящими по-рысьи глазами и сомкнутыми на переносице стрелами тонких чёрных бровей! Взгляд этот взгляд был отрепетирован на отце с детства.
- Он знает все легенды и предания в мире! И на арфе играть умеет! И петь! И когда я пойду замуж за Бузилу... то есть ки"саара Бэзила, мне понадобится собственный менестрель! - Ирэн топала в такт каждому решительному "и". Последний аргумент оказался исчерпывающим. - Тата, я знаю и чту Голубиный Закон, завещанный пращурами!
Любящий родитель едва не прослезился от счастья. Наконец-то его упрямая голубка взялась за ум и решила дать согласие. Заморский менестрель как свадебный подарок вполне подойдёт. Экзотично, и со вкусом! Отец ушёл, подметая белой мантией уже не слишком чистый пол, да по пути не забыл в очередной раз умилиться выложенной дочерью мозаикой и почесать крокодила между глаз.
Целитель пришёл ровно в полдень, но лишь для того, чтобы мельком глянуть на Дана, состроить кислую мину и развести руками. Мол, сердце не выдерживает, ничего не попишешь...
...Ирэн взяла на руки флегматичную рептилию и почти упала в кресло. Давление в висках нарастало, но массаж не помогал. Тик-так... Уже без четверти три. Вместе с Поющей Катариной, умельцы-механики изготовили для именитых столичных фамилий с полсотни часов маленьких, из золота, инкрустированных дорогими каменьями. Едва на столике появился будильник в виде неясыти с глазами-бриллиантами, Ирэн выбросила песочные часы без сожаления.
Ей не хотелось думать, что время утекает. Пусть лучше идёт, не останавливаясь. Тик-так.
Отец собственной персоной явился в её домик уединения, потому что маги опять полоскали ему мозги. Как же, ненаглядная голубка принесла в дом мужчину. Ай-ай, непотребство какое! В "муравейнике" она здорово бушевала, используя весь арсенал: и горящие глаза, и тренированный голос, и изощрённые угрозы. Приказано было НЕ ТРОГАТЬ!
Никому нельзя доверять. Никому.
С детства мама твердила, что людям верить нельзя, а Одарённым особенно. Вскользь она упомянула межрасовую войну, едва не сгубившую соседнюю Неверру, но подробности рассказать не успела: перед смертью матери время утекало так быстро, а Ирэн была слишком мала, чтобы доверять ей секреты. Однако Хлоя Рина учила её видеть, слышать, понимать недосказанное и делать выводы.
Саар Ториэн весел оттого, что принимает дурман-зелья. Мужчина охотно шутил с семилетней Ирэн, собирал с ней весёлые мозаичные картинки, но каков он дома? Достаточно одного взгляда на его бледную жену, вздрагивающую от невольного прикосновения, чтобы понять всё. Девочка понимала.
Помогать можно тем, кто полезен, но так, чтобы он чувствовал себя не просто обязанным, а по-настоящему благодарным. Иначе добро обернётся злом в расплату. Ирэн запоминала.
Некоторые маги умеют читать мысли, коснувшись кожи собеседника при рукопожатии, или по-доброму целуя в лоб прехорошенькую малышку Ирэн. Она предпочла глухие платья с длинным рукавом, а, когда атэ"саары взяли за привычку целовать ей руку, надела тонкие кружевные перчатки. Нарядов было море, один шикарнее другого, и вскоре многие последовали её примеру, однако, и о традициях не забывали - большинство платьев шились из полупрозрачных тканей с вышивкой на самых деликатных участках. Ирэн своей лептой в истории скадарской моды искренне гордилась, а главное - Одарённые не догадались, что девочка научилась дробить мысли на бессвязные слова. Она росла взбалмошной и капризной в угоду тем, кому такое поведение казалось нормальным для единственного ребёнка своего отца.
Тик-так... Ребёнок повзрослеет и будет вынужден подчиняться сам. Матери нет, отец управляем, а тридцатилетний жених давно уже выбрал сторону...
...Ирэн пересадила крокодила на столик и подошла к тому, кого назвала гостем. Она разглядела скрытое татуировкой клеймо и решила, что станет к нему относиться только так. Полезный и очень благодарный в будущем гость. Впрочем, имя Дан ей тоже нравилось. Это звучало как полуденный бой Поющей Катарины. Ирэн безуспешно поводила у его лица ватой, смоченной нашатырём, расправила подушку и переплела встрепавшуюся чёрную косу, удовлетворённо отметив, что головная боль уходит. На сей раз обошлось без ненавистного, но столь необходимого лекарства.
Но неужели, неужели она напрасно дала отцу это распроклятое обещание?
***
Той же ночью нянюшка Лемма вошла, как обычно, без стука. Она была кормилицей девочки, затем стала бдительной хранительницей её манер. С детства Ирэн приносила в дом покалеченных пташек да зверушек, но к двуногим относилась с гораздо меньшей симпатией. Поэтому новый "бедняжка" няню искренне удивил.
Она зашла, да так и замерла на пороге, прижав руки к груди, не в силах вымолвить и слова. Ненаглядная ханни - образец добродетели и целомудрия - ворковала над полумёртвым мужчиной, обнимая и оглаживая по груди, как распоследний некромант!
- Ох, голубка! - не сдержала вздоха няня.
- Молчи, если не хочешь остаться немой навсегда! И пошла прочь! - обернувшись, приказала Ирэн, и Лемма разглядела, что левая кисть, которую ханни прижимала к груди, туго обмотана полотенцем.
Няня покорно закрыла дверь и всю ночь отбивала земные поклоны Илладе-Заступнице. В спальню больше не заходила.
ГЛАВА 2
На рассвете погода сменилась, и морской солоноватый ветер, невесть как преодолев высокую стену и густой парк, всколыхнул кисейные занавески, поднатужившись, выгнул их парусом. Когда наполненный озоном воздух разогнал духоту, Ирэн закрыла окно. Не хватало ещё возиться с эльфячьим насмарком! И так вытрепал последние нервы.
Перемены в природе она восприняла как знак судьбы, и не ошиблась. Вернее, знала. Ждать пришлось дольше, чем рассчитывала девушка. Гость из подземелья зашевелился, когда она уже схватилась за нашатырь. Отбросила пузырёк, не глядя и пропустив мимо ушей подозрительный всплеск, так что Дан увидел в её руке стакан воды.
- Пей, - девушка осторожно приподняла его голову. - Назад в "муравейник" я тебя не отдам. Обещаю.
- Сури, за что их?.. За что господина убили?!
- Ирэн. Меня зовут Ирэн. На посольство напали террористы. Теперь кэссарю придётся приложить немало усилий, чтобы сохранить мир. А тебя оклеветали. Произошла ошибка...
- Ошибка... - безжизненно прошелестел Дан.
- Сожалею, но я не настолько важная персона, чтобы мне сообщали подробности. Одарённым повсюду мерещатся заговоры и в собственных слугах они зачастую видят убийц. Даже сейчас, когда всё закончилось, зачем-то установили купол над городом, - ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы голос не дрогнул на последней фразе. Вдруг не угадала?
На лице гостя ничего не отразилось, и девушка обеспокоилась, что опять неверно подобрала слова. Затем расширились зрачки, Дан шмыгнул носом и заплакал, правда, по-мужски - молча. Ирэн хотела утешить по-женски тепло, да залились сама. Растирая по лицу едкие слёзы и спотыкаясь, бросилась обратно к спасительному окну.
А виновник вселенского плача выбрался из аквариума вслед за разбитым пузырьком нашатыря и теперь разве что хвостом от счастья не вилял!
Эданэль стал выздоравливать. Их хотел проведать отец, да Ирэн упросила не смущать больного: её вполне устраивало мягкое, кроткое "сури" в устах гостя. Бинты сменил просторный песочного цвета костюм из тонкой вирсы - ткани, что в прохладу согреет, а в зной убережёт, и Дан перестал упоминать своего л"лэрда. Замечательно.
Удручало другое. Полуэльф умудрялся пропускать мимо острых ушей многочисленные просьбы обращаться к ней на "ты". А Ирэн старалась быть милой и приветливой. Гостя в одиночестве надолго не оставляла и либо развлекала беседой, либо, пока он спал, пыталась читать модные романы, в коих окопалась будто в гнезде.
- Сури, позвольте спросить, о чём речь в книге? Интересно? - не выдержал, наконец, Дан, разглядев на алой обложке золочёную, размашистую надпись "Любовь и ненависть на гребне волны".
- Ещё бы! - с гордостью произнесла девушка. - Вот послушай: "Он впился в её сочные, подобно розовым бутонам, губы поцелуем истинной страсти, прижав лёгкое, податливое тело к своей могучей груди до щемящего сердце хруста, и..."
- Рёбра неблагозвучно треснули... - оторопело закончил полуэльф, но мигом исправился. - Простите, сури.
- Тебе не понравилось? Но это так романтично - любовь, море, пираты...
- Пираты? Нет, сури. Пираты - это вонючий сырой трюм.
- С крысами?
- Их быстро съедают. Простите... сури.
Ирэн отложила роман к стопке ему подобных, ещё не прочитанных, а посему запылившихся.
- Сколько же тебе лет, Эданэль?
- Я чуть старше, чем выгляжу, гостеприимная сури, - с едва уловимой ноткой лукавства отозвался Дан.
Она понимающе склонила голову. Сама дала ему привилегии гостя, а гостей допрашивать не пристало. Выглядел полуэльф лет на двадцать пять, что в эстетическом плане Ирэн вполне удовлетворяло, но уклончивое "чуть" могло означать полвека. И это хорошо. Хорошо, когда у верного, стойкого, благодарного сторонника за плечами имеется немалый жизненный опыт. Но возрастом Эданэль не кичился в отличие от Одарённых, которые при любом удобном случае нежно, со своей точки зрения, величали Ирэн "юной" и "прелестной".
У-ух, как же бесила эта завуалированная снисходительность!
А по дворцу поползли слухи о новом увлечении высокородной особы. Променяла верный арбалет на питомца, который непонятно какой породы, но совсем дикий, только хозяйку и признаёт. Находились даже очевидцы, слышавшие по ночам леденящий сердце вой. Страх-то какой! Впрочем, от избалованной до безобразия девушки можно ожидать любых выходок!
Но вот об этом шептали исключительно на ушко.
Ирэн разогнала из летнего домика прислугу, оставив только верную нянюшку Лемму, которой пришлось взвалить на согбенную возрастом спину заботы о наведении мало-мальского порядка хотя бы на первом этаже. Ходить на дворцовую кухню за провиантом она привыкла давно - девушка любила трапезничать в одиночестве.
- Вы представьте себе, ханни, прихожу я на кухню, а меня спрашивают, чем его кормить-то? Человек оно или зверёк какой? - сквозь смех прокудахтала нянюшка Лемма, впервые вернувшись с ужином для гостя. - Пришлось ответить, что ильмарранского орангутанга купили. И лишнего, вроде, не наговорила, и гадости никакой не подсунули. Ох, и напустили вы туману, ханни!
- А ещё что болтают? - с деланным безразличием спросила Ирэн.
Лемма перешла на торопливый шёпот, попутно выкладывая угощение из корзинки на серебряный поднос:
- Говорят, послов из Неверры давно не видели. Раньше саары эльфы частенько в библиотеке сиживали, а теперь пропали. Ханни, вы уверены, что поступаете правильно? Боюсь я за вас...
- Посмеешь отцу донести?!
- Что вы, что вы! - перепугалась Лемма. - Да я хоть слово когда сболтнула?
- Вот и молчи! - Ирэн раздражённо забрала поднос. Конечно, она поступает правильно! Совет Семерых выкрутится из любой ситуации. Хоть новое посольство в пробирках вырастят: война им пока ни к чему. Но придёт время, и Одарённые без колебаний пожертвуют тысячами ради десятков.
И всё же, что, демоны побери, произошло в посольстве?
Размышляя таким образом, Ирэн миновала коридор и у искомой двери вынула из кармана заветный ключ. Не то, чтобы можно было опасаться побега, но... Но пока лучше перестраховаться. Гость чувствует себя гораздо лучше, чем пытается изобразить, так что и ей медлить не стоит.
Ох, а до чего заманчиво и вкусно звучали перешёптывания уже замужних служанок! Но самой - боязно...
Впрочем, нет. Как говорят легионеры: отставить. Отставить страх немедля!
Немного поколебавшись, Ирэн прильнула к замочной скважине: Дан разглядывал обложку романа, и не важно, что вверх тормашками. Ага! Стало быть, заинтересовался увлечениями гостеприимной сури? Проникся морским духом и жаждой приключений?
Отлично.
В комнату Ирэн зашла с благожелательной улыбкой, на сей раз совершенно искренней, с достоинством водрузила поднос на тумбочку.
- Этот заморский деликатес со стола самого кэссэря! Полный набор витаминов, но здесь его почти не выращивают - слишком жарко и сухо. Жареное тебе пока нельзя, так что... Ты почему смеёшься?! Прекрати немедля! А то... - девушка замахнулась было, но, передумав, провела рукой по гладко уложенным волосам.
Гость, проглотив очередной смешок, невозмутимо взялся за вилку.
- Сури, я не смеюсь, я просто не в силах скрыть восторг! Благодарю вас, эту пареную репу я не забуду до конца своих дней!
- То-то же...
Полуэльф съел всё, однако ночью, когда девушка тихонько зашла его проведать, она готова была поклясться, что обращённая к ней спина вздрагивает от смеха. Ирэн, несколько обидевшись, репу больше не носила, зато перешла на клубнику со сливками. Дан стеснялся лакомиться при ней, и приходилось оставлять его в одиночестве, но по возвращении девушка обнаруживала тарелку пустой.
Итак, пусть благодарность - лишь крохотный шажок на пути к желаемому, но при выборе сторонников важно не только количество, но и качество.
Особенно, если от этого зависит будущее тех, кто верит в тебя.
ГЛАВА 3
Скошень 1436 года от С.Б. Бескрайний Океан
Месяц кутался в облака, в ледяной вышине зябко дрожали звёзды, а под сенью Небесного Полога свершалось злодеяние. И удивительно, если бы не свершилось - традиция есть традиция, завещанная теми, кто бороздил моря ещё во времена разгула кракенов. Впрочем, гигантского кальмара, окажись таковой рядом этой ночью, вряд ли заинтересовала бы жертва весом легче мешка картошки.
Четыре тени крались под скрип корабельных досок, изредка перепихиваясь локтями. Свет масляной лампы коснулся щеки спящего в гамаке юнги, и слишком нежное для мальчишки личико недовольно сморщилось.
- Мийа-ау!!! - и извернулось по-кошачьи, точно собираясь приземлиться на воду.
Плюх!
- Э-э-э... А чёй-то он пищал, как девчонка? - под озадаченное сопение команды Скат поскрёб пятернёй рыжую макушку.
***
Рассекретили Алессу уже через несколько дней плавания, когда по моряцкой традиции решили выкупать малька в открытом Океане. Но акульей наживкой не оставили, вытащили сразу же. Встречали двумя молчаливыми шеренгами, хлопая по очереди глазами, а в конце парадной дорожки ждал тёзка корабля капитан Ориен Китобой. Знахарка протянула руку.
- Алесса За-залесская, пы-пырофессиональный лекарь. Пы-пылыву в Скадар изучать заморскую фы-фылору! - это было единственное мудрёное слово, которое запомнилось без тетрадки с картинками, и могло звучать гордо, если бы зубы не отбивали чечётку. Под ноги натекла лужа, размерам которой позавидовал бы самый шкодливый щенок, сквозь мокрую рубашку просвечивало полотенце, туго перетянувшее грудь.
- А морскую изучить не желаете? - с ехидцей поинтересовался капитан, но знахарка уже поняла, что бояться нечего.
Она кивнула за борт:
- Гы-гылубоковато здесь, только рыб фы-фысфорических и найду. А это - уже фы-фауна.
- Кхм, фауна... Ну, добро пожа... Хотя вы и так на борту, госпожа профессиональный заяц!
Так и открылись прелести путешествия юной девы в компании полного корабля мужчин, оказавшихся, вопреки россказням северингских знатоков, отнюдь не неотёсанными. Напротив, лекарь на палубе считался существом полезным, а поэтому ценным. Нашлись больные уши, ноющие спины, а моряки помоложе зачастили поскальзываться на отдраенной палубе и путать косяки с дверьми.
В одном из южных городов Алесса зашла в лавку готового платья, но отнюдь не за юбкой. Главное для морячки - шляпа! Такую и купила: широкополую, тёмно-коричневую с белым пером, а уже в тон к ней подбирала одежду. Вышла из лавки, одетая в приталенную жилетку поверх рубахи, высокие сапоги и такие узкие штаны, что казалось, одно лишнее движение - как они треснут по всем швам, и кто-то из ошеломлённых прохожих бросил вслед: "Ба! Пиратка!" А то! Впрочем, когда мимо проскакала всадница почти в таком же одеянии, только богаче, радость от фурора поутихла. Обидно!
Когда Раздел остался далеко позади, зашли в лагуну пополнить запасы пресной воды, и там моряки искали для Алессы жемчуг, а сама она охотилась на акулу. Пыталась, вернее. Попасть-то попала, но не хватило сил вогнать гарпун достаточно глубоко, так что подраненную лекарем зубастую рыбину добивали те же матросы. Зато не промахнулась!
Всё шло хорошо, пока однажды вечером внезапный приступ не скрутил прямо на палубе. Алесса повалилась ничком и, заломив руки за спину, в голос заревела.
- Что случилось? Чем помочь? - спрашивала наперебой обеспокоенная матросня, но знахарка заливалась пуще прежнего.
К утру она отлежалась, даже смогла подняться, но всё равно ощущение оставалось таким, словно кто-то ломал оглоблю об её позвоночник. Начались кошмары. Сперва Алесса просыпалась в ярости, готовая драть стены выпущенными когтями, а потом, всё чаще, опустошённой, словно кто-то выжал из неё душу. И не могла вспомнить ничего. Оставалось надеяться на то, что проблемы со здоровьем у неё. Не у терпеливого Арвиэля, который перекушенное плечо считал пустяком.
Между тем, время шло, а Скадар приближался.
На корабле о сроках рейдов запрещалось говорить вслух, но знахарка чертила угольком крестики с обратной стороны стола в уступленной капитаном каюте, пока её не обнаружили на месте преступления и орудие призыва беды не отобрали.
А за неделю до того, как показался берег, приступы прекратились, и Алесса успокоилась. Какой бы страшной ни была сама мысль об этом, смерть друга она почуяла бы наверняка.
***
Листопад 1436 года от С.Б. Скадар
- Вот это театр! - восхитилась Алесса зданием, окружённым скульптурами, как частоколом. Полуобнажённые гипсовые нимфы кувшинами поддерживали треугольный антаблемент с живописной лепниной.
- Ага, ёперный! - захохотал Скат. - Иной раз можжевельником по баргузе так отходят, что хоть арии вой.
- Это, сестрёнка, терма. Баня, значицца, ихняя, - со светлой грустью вздохнул одноглазый Налим.
- Баня?! - ахнула знахарка. Судя по габаритам, в бане если не все горожане поместятся, то половина точно. - А скульптуры зачем расставили?
- Для фасона, Лесса. Понимаешь, какое дело: у кого из владельцев скульптур больше, та баня и престижней! - пояснил капитан Китобой.
Да уж, подумала знахарка, наверняка баня мужская, а обслуга сплошь в юбках, а то и без них. Только бы Вилль не стал завсегдатаем. Хотя... он скорее записался в библиотеку.
Библиотеку миновали, а вместе с ней и Школу Одарённых, похожую на большой дворец. Белый камень, позолота. И, опять же, скульптуры. Грифоны, мантикоры, трёхглавые гидры... Но ни одного существующего в природе зверя. Над входом висел алый скорпион, сжимающий в клешнях звезду - такой громоздкий на вид, что, того и гляди, свалится на головы адептам. Как пояснил Скат, эмблема Одарённых.
А столица Скадара готовилась к празднику, и всю дорогу от дворца кэссаря до рощи заступницы Иллады уже начали украшать пурпурными и белыми цветами. Как же, завтра, седьмого числа второго месяца осени, на рассвете по ней будет шествовать сама кэссиди! В кущах миртовых деревьев посредника между тварным миром и небом поджидал маленький храм без окон, с единственной дверью, такой низкой, что переступить порог можно было, только согнувшись в три погибели. Вокруг - никого. Чудное место. Издревле считалось, что лишь наследник престола может войти в храм и говорить с богиней, прося Илладу-Судьбу о милости к недостойным её, заступницы, руки горожанам. В храме же кэссиди замкнётся ровно на седмицу в полном одиночестве, за исключением статуи богини и человека, который раз в день будет приносить воду и пресную лепёшку. Повелители должны учиться терпению смолоду, дабы подавать пример подданным. Тогда в день коронации судьба примет её и будет милостива к потомкам.
Алессу это удивило и возмутило: Неверрой никогда не правила женщина. Безобразие! Естественно, что в мужской компании было благоразумнее оставить эмоции при себе.
Во дворе гостиницы, отгороженном белым заборчиком, росли знакомые сосенки, а рядом с ними - нечто, похожее на высоченные тонкие шишки, украшенные конопляными листьями. У подножия деревьев из земли щетинились колючками гигантские огурцы и раскинулся вездесущий лопух. По брусчатке выхаживало пернатое страховидло размером с дворнягу, больное краснухой и щитовидной железой. Заметив гостей, уродец по чудному залопотал, расправил саженные крылья и... понёсся, шатаясь, как жених с мальчишника. Алесса стояла истуканом, пока он пытался затолкать клюв в узкий кармашек безрукавки. Скатов понравился больше. Аршинный клюв без проблем добрался до дна, что-то подцепил и заглотнул в один приём. Страховидло благодарно расшаркалось короткими лапами.
Отрицательно квакнув, чудо природы с достоинством заковыляло к прудику в компанию уток. Дверь под гостиничной вывеской, утверждавшей: "Розовый пеликан. Без сомнений доверьте ему Ваш карман!", распахнулась, выпустив загорелого блондина в просторной светлой одежде. Знахарка невольно вздрогнула.
- О-ориен! Каким ветром?! - мужчина слетел с крылечка, чуть не отдавив ухо дремлющему псу. Руки при этом раскинул так, будто собирался за компанию обнять весь двор. Привлекательный дядька в возрасте, но... Алесса мысленно хихикнула: его клюв лишь малость уступал пеликаньему.
- Попутным, Динон! - мужчины захлопали друг друга по спине. Действительно, попутным. "Китобой" шёл южнее, но капитан с Налимом решили лично устроить знахарку у старого знакомого, а Скат до последнего надеялся, что она передумает оставаться. - Наш китовый ус - для ваших дам, а наша дама - в гости к вам. Знакомься, Алесса, это сан Динон Альт - старинный друг и вымогатель трудом и потом скопленных финансов.
- Обижаешь, Ориен! Я - честнейший человек, а вам по старинной дружбе скидочку сделаю.
Судя по лицам капитана и Налима, такого великодушия за хозяином отродясь не водилось.
- Очень приятно, - Алесса протянула руку, но сан Альт вместо того, чтобы пожать, облобызал её от костяшек до локтя.
- О-о, сунна Морская Волчица! - оторвавшись на мгновенье, он полюбовался шляпой. - Приплыли покорять наши берега?
- Вообще-то вашу флору.
- Фауна уже покорена, - хмыкнул капитан.
Покорённый, меж тем, принялся за другую руку. Алесса мило улыбнулась, но по правде говоря, ей было неловко.
- Кстати, я купил коня! - хозяин гостиницы оставил руку в покое, и знахарка спешно её прибрала. - Чистопородный минорский скакун! Настоящий ураган! Дом я построил, так что осталось жениться и можно спокойно помирать. Но пока до поминок не дошло, приглашаю всех обмыть коня за счёт "Пеликана", а на шакала просто не обращайте внимания.
- Он поклялся, что не женится, покуда не заседлает минорца, - шепнул Налим. - С той поры лет тридцать минуло.
Алессе уже было всё равно, что и за чей счёт обмывать: кольцо настойчиво звало на северную окраину столицы. Хотелось скорее бросить вещи, посидеть на дорожку с новыми друзьями и отправиться на встречу со старым, самым близким. Близость этой встречи опьяняла не хуже тёмного орочьего "Янтаря".
"Виллька-то, небось, соскучился по кружке с шапкой", - посочувствовала аватару Алесса, когда перед ней поставили кубок лёгкого вина. Пиво, по заверениям самого же хозяина, скадарцы варили отвратное, зато в изготовлении виноградных нектаров могли потягаться с эльфами. Кроме знахаркиных спутников, от уличного зноя спасалось всего пятеро человек, среди них двое краснокожих ильмарранцев. Прохладный напиток, прохладный воздух с цитрусовой отдушкой... Всё замечательно, если б ещё было потише. Упомянутый хозяином шакал оказался тощим, длинным как жердь, парнем, замотанным аж в три простыни: красную, жёлтую, зелёную. Льняные, по пояс, волосы, на лбу были перехвачены плетёным косицей ремешком. В угоду заморским гостям менестрель старательно гудел на межрасовом, терзая разлаженную лютню:
- И подошёл он к пещере сырой и зловонной,
Пикою трижды ударил о камень замшелый,
Снял турий рог, что Иллада-Богиня дарила,
Рог тот поднёс он к устам, зычный гул порождая:
"Был твой отец каракатом, а матерь медузой,
Сёстрами звал ты улиток, а братьями гадов,
В жёны ты взял камбалу, что по дну стелет брюхом!
Выйди на бой, тёмной Бездны гнилая отрыжка!!!"
Знахарка огляделась, не поперхнулся ли ещё кто-нибудь, кроме неё. Но остальных едал и пивал, похоже, не смущали проделки Бездны, либо народ уже был к ним привычен.
- Это ваше... народное творчество? - Алесса пыталась быть сама любезность, хотя от "отрыжки" корёжило.
- Угу. Сто и один подвиг Триганимеда, славного героя Тверди, и Неба, и Бездны.
- А это который?
- Второй. Битва с тысячеглазым крабом, - проскрежетал зубами сан Альт. - Этот шакал здесь с утра воет. Все ждём, когда же охрипнет. Ильмарранские гости, вон, поспорили, да, по-моему, уже оба проигрались.
- Бдэннь!!! - надрывалась лютня, силясь перешуметь солиста, но тот не сдавался:
- Зашевелился тут краб во пещере зловонной,
Клешнями лязгнул, металлом её наполняя,
И говорит тёмной Бездны гнилая отрыжка,
Тысячей глаз в тихом бешенстве грозно вращая:
"Был твой отец смертным червем, а матерь мокрицей!
Блох ты звал сёстрами, а скарабеев - братьями,
С мухой бескрылой возлёг ты на брачное ложе,
Прочь уходи, пока цел, таракан скудоумный!"
Алесса невольно зауважала фольклорного монстра: тот по крайней мере хамил изящнее.
- Оригинальная баллада.
- Вольный перевод эпоса, его собственный. Этот дармоед каждый день сюда ходить повадился, - пожаловался хозяин. - Треть постояльцев уже разбежалась по конкурентам, половина оставшихся на взводе. Но я вам скидочку за неудобства...
- "По свету бродишь, мирянам злочинствуешь бедным,
Алчущим взором во скорбь и смятенье ввергая!" - стращал эпический герой.
- Почему дармоед? - спросила Алесса, отложив вилку с бесплатной креветкой.
- Ждёт, когда его пригласят за стол - только тогда затыкается. А лопает как верблюд из рейда, не смотрите, что ледащий. О-о, горе мне, горе и убыток!
"Сколько пожрал, но ворчит в ненасытной утробе!"
- А вы его... помидорами! - посоветовала Алесса. В Неверре за такое творчество не то что помидорами, стульями закидали бы.
- Нельзя! - ответил Китобой за приятеля, жестоко расправлявшегося с цыплячьей ножкой. - Лары-заступники Катарины-Дей - Иллада и Байхос, так последний покровительствует виноделам и менестрелям. Гневить Богов чревато - ещё вино прокиснет.
- Так напоите в сосиску, чтоб дорогу сюда забыл!
- Хмельного не потребляет, кровопивец. Только парное молочко.
" Сталью ж тебя накормлю, как пророчили звёзды!"
- Сил моих больше нету! - схватился за голову Налим. - Заткните его хоть чем-нибудь...
- Сами мы не местные... Дать ему балалайкой по шее? - страдальчески кривясь, предложил Скат.
Сан Альт вздохнул с мрачной решимостью, треснул по столу черенком десертной ложки:
- Хотел я сегодня обождать, пока сам не охрипнет. Думал, сообразит, что кормушка кончилась, и уйдёт... Но ради дорогих гостей я готов на всё!
- С теми словами он пламенно меч воздел обо... - стихотворец перевёл дыхание, выразительно покосившись на оплетённую соломкой бутыль, и с новыми силами заголосил:
-...О-юдоострый. Славься, кузнец! Славься, твой прах в безымянной могиле!!!
- У-у-у, дактилем его в амфибрахий и анапестом в темечко... - разозлилась и знахарка, не выдержав издевательства над поэзией. - Сейчас будет ему "юдоострое" несварение желудка. Значит, слушайте рецептик...
Доблестный герой продолжал собачиться с монстром, уже не стесняясь в выражениях и, видимо, наслаждаясь самим процессом. Повергать врага он не спешил, но если бы словом можно было убить, то несчастный краб уже отбросил бы клешни.
- Главное, скажите повару, чтоб огурцов больше положил и на сметану не скупился, - самодовольно закончила девушка.
Сан Альт засиял как самовар. Отблагодарив за совет полюбившимся способом, умчался на кухню отдать распоряжения. Вернулся он, когда Триганимед в очередной раз вытащил меч, пообещав свернуть крабу шею, заколоть и утопить одновременно. Скат вязал салфетку морским узлом, терпеливый обычно Китобой с мрачным лицом барабанил пальцами по столу, Налим лечил нервы вином, а Алесса вдруг задалась таким вопросом: какие бы у них с Виллем могли родиться дети? Полосатые волкопантеры? Или пятнистые пантероволки?!
Хозяин подошёл к менестрелю и заговорил на скадарском, излучая приторно-фальшивое радушие, с каким рыночники торгуют мёдом, на две трети разбавленным патокой. Парень солидно кивнул, закончил куплет зловещим хохотом "отрыжки", пересел со стола за него, положил лютню возле солонки и неторопливо, с вызовом, перебрал струны. Расторопные поварята, суетясь, начали метать с подносов тарелки. Ложка зависла над северным блюдом с заманчивым названием и погрузилась в приправленный сметаной квас.
- В прямом смысле! Три недели назад саары орканцы изволили ужинать в моём "Пеликане", а с ними - атэ"саар Одарённый и саар Перворожденный. Правду говорят, будто вино заменяет эльфам материнское молоко. На лицо - только-только из-под стола вышел, кудрявый чисто ягнёнок, а глушит как бывалый тысячник! И развлеклись не абы как, а с фасоном, - покосившись на мерно чавкающего стихоплёта, сан Альт понизил голос. - В бочке с брагой наколдовали пивного духа, на пеликана с рогатками охотились. Этот, вон, тоже здесь был, но саар Перворожденный у него лютню отобрал и сам восславил Байхоса, да так, что стены тряслись и штукатурка осыпалась, да и я подоглох маленько. Зато престиж!
Алесса чуть опрокинула кубок. Да за такое зрелище она бы полхвоста отдала!.. Н-ну, самый кончик...
- А потом?
- Велели вызвать экипаж, и укатили в салон нательной росписи. На следующий день пришёл их архитектор и всё починил. А теперь послы с атэ"саарами Одарёнными на охоте гуляют.
- Вы уверены?!
- А то как же! Недели две назад пронеслись по городу полным ходом, возницы до сих пор икают. Правда, где они сейчас - не знаю, ну да у сааров их ранга от любого заповедника ключик найдётся...
При других обстоятельствах Алесса распсиховалась бы. Плыть к бесям на рога, только чтобы помахать престижному хвосту?! Впрочем, и оного уже след простыл. Но кольцо аватар нервничало под бинтом, нетерпеливо покусывало палец. И по-прежнему звало в сторону миссии, к бывшему хозяину. Люди могут ошибаться, волшебные украшения - нет. Вилль в городе, и что-то здесь нечисто...
Сан Альт, видя, что гости заинтересовались земляками, расписал проделки делегатов в красках. К тому моменту, когда саар Перворожденный лихо заканчивал концерт новогодней "В саду родилась яблонька", в салфетки давились и Китобой, и сам рассказчик. Выпили за коня целиком, потом - за отдельные его достоинства, и хозяин хлопнул себя по лбу: виновника торжества забыл показать! Иссиня-чёрные полукружья от конских челюстей, продемонстрированные с непонятной гордостью, не вдохновили Алессу на близкое знакомство с дорогой, но кусучей скотиной. Скат в конюшню тоже не пошёл, заявив, дескать, коньков предпочитает морских под соусом.
- Лесь, а может... ну-у-у его? - затянул он, едва друзья вышли.
- Кого "его"?
- Ну-у... фавна твоего... Козёл и есть козёл, коль от такой девушки сплыл!
- Да я не за фауной, а за флорой. Цветочки-деревца...
- Значит, дуб он неотёсанный, - гнул своё парень.
- Если честно, иногда бывает, - вздохнула девушка, оставив попытки отшутиться. Не такие уж кругом дураки. - Но я уеду только с ним. Или останусь.
- Ну и... зря. В Скадаре нравы свободные, вон, даже остроухи здесь в разнос пошли, - Скат затянулся глотком. - Не хочу тебя огорчать, но твой дубок, небось, успел всех бабочек из Весёлого Переулка опылить.
- Зря ежиха кактус обхаживает! - рассмеялась знахарка, вспомнив огурцы с колючками. - А у меня к дубам свой подход: обухом по кроне. И от паразиток морилка найдётся, уж поверь.
- А хватит? Это ж вы, девушки, монохамные, а мужики почти все полюхамные. Но я не такой!
- Скат!
- Чё? У меня шестеро братьёв, а маманька всё о дочке мечтает...
- Скат, я как бы... оборотень. Не смущает?
- И чё? - не смутился и не одумался парень. - Да любая девка - оборотень! Троюродный дядька, вон, женился на птичке из соседней деревни. Год прошёл, и без приглядки видать - не лебедь, а курица залётная! Но ты-то пуши-ы-стая...
- А ещё когтистая и зубастая. И домохозяйка из меня отвратная... - Алесса перевела взгляд на менестреля. Тот сидел прямой, как на колу. Левая бровь задралась до середины лба, правая почти слилась с ресницами, отчего лицо перекосило, губы сжались в нитку, и Алессе мигом вспомнилась концовка традиционной свадебной побасёнки про гостеприимную тёщу: "Благодарствую, матушка, сыт я. Как бы первый вареник с последней стопкой разбираться не всплыл". - Но моя поваренная книга вне конкуренции.
- Лекаря!!! - поросячий фальцет, прорезавшийся за соседним столиком, отдалённо не напоминал баритон с трагичным надрывом. Эхом раскатилось зловещее утробное бурчание. Заинтересованные взгляды приковались к страдальцу, держащемуся одновременно за рот и живот; из-за кухонной двери высунулись любопытные мордочки поварят, над которыми пламенела щекастая физиономия главного.
Знахарка с достоинством промокнула губы салфеткой и поспешила на подмогу.
- Ай-ай-ай! Уважаемый, только самоубийцы мешают утку в черносливе с окрошкой! - укорила она, проинспектировав остатки содержимого тарелок. - Там же огурчики, редиска, а вы ещё молочком усугубили... Выбирайте, как желудок чистить будем: прямым путём или обратным?
- Наименее болезненным...
- А-а, без разницы. Всё равно штопать придётся... - обождав, когда несчастный дойдёт до полуобморочной кондиции, Алесса лучезарно улыбнулась. - Профессиональный юмор! Я тут поживу месячишко-другой, и впредь к вашим услугам. Ну-с?
- Сколько будет стоить? - кривясь, прошелестел зелёный как огурец менестрель.
- Руку и сердце. Но можете предложить печень...
Парень оторопело сморгнул, но клыки не исчезли, а улыбка шутницы стала ещё шире; тепло мерцали позеленевшие кошачьи глаза; длинный коготь кокетливо скрёб столешницу...
Удирал дармоед в обход нужника. Желудок исцелился силой слова.
А от громовых аплодисментов гостиница содрогнулась до основания.