Аннотация: Правит Свериникой грозный Темный Повелитель... Только Темный ли он?
Два с половиной тысячелетия спустя...
...И снова прохладный хрусталь, только теперь он прижимается не к щеке, а губам. Изысканный бутон бокала с терпким темно-красным, почти черным вином в руках, это он приятно холодит твои губы. Глоток, еще один... Приятно обжигающая влага пробегает по горлу и ласковым котенком обосновывается в груди, заставляя блаженно зажмуриться и мурлыкнуть. Какое это непередаваемое удовольствие позволить себе на савирт позабыть о делах, требующих твоего внимания, и в полной мере насладиться хрупким и драгоценным моментом счастливого покоя.
Переводишь свой взгляд на огонь, жадно лижущий поленья в камине, и, не сумев (да и не захотев, чего греха таить) преодолеть соблазн, одним текучим, полным змеиной грации движением располагаешься на пахнущей лесом шкуре хороха. Поставив в стороне от себя бокал, сладко потягиваешься всем телом, от пальцев ног до кончиков крыльев, и, положив голову на скрещенные руки, закрываешь глаза.
Помимо воли, в голове вихрем проносятся мысли о делах. Досадливо морщишься и не в первый раз задумываешься о том, зачем тебе вообще понадобилось завоевывать мир? Если бы только знал, сколько это принесет головной боли, то плюнул бы на свою месть эльфам и жил бы в свое удовольствие. Нет, конечно, пришлось бы заботиться о Темном Королевстве, но оно требует совсем немного внимания, по сравнению с целым миром, с твоей Свериникой. А так пришлось забыть, что такое нормальный, полноценный сон и хорошее питание.
Но это совсем незначительная цена для того, что тебе удалось сделать. Ты смог объединить мир в одно спокойное, мирное место, чей покой изредка, раз в пять лет, нарушается появлением очередных рыцарей "кистеня и дорог". Нежить и жить мирно сосуществуют друг с другом, иногда вяло, не всерьез ссорясь между собой. Впрочем, ты иногда закрываешь глаза на очередное явление Лорда Теней, Великого и Ужасного Некроманта, желающего увести твою ненаглядную Сверинику, и терпеливо ждешь того момента, когда мир будет полыхать в огне. Зачем? Затем, чтобы они были счастливы. Ведь не узнав боли, не узнаешь и счастья. А потом приходишь в самый нужный момент и одним мановением руки уничтожаешь наглеца, почти искреннее извинясь за то, что не смог раньше придти и помочь. Мир огромный, а ты один. И тебе верят и истово благодарят за помощь, за спасение, глядя с обожанием и почитанием. В их глазах читаешь - ты для них Повелитель, БОГ. Недосягаемое, великое существо, вызывающее трепет. И никто не видит твоего одиночества. Одиночество... страшное слово, отзывающееся похоронным колоколом в груди. Ты устал от него, от этого холодного сосущего чувства, свившего гнездо в душе и медленно, с удовольствием съедающее ее. Порой хочется ощутить дружеский тычок, почувствовать крепкое надежное плечо рядом со своим, да просто поговорить о пустяках, а не о делах. Подданные, готовые разорвать любого за тебя, никогда не пойдут на сближение, посчитав это кощунственным. Ты бог, но одинокий бог...
Ты трудишься 28 савиртов в сутки, чтобы каждый год был урожай, чтобы не вспыхивали эпидемии и чтобы иногда возникали войны, для чего уже выше говорилось, только здесь позволяешь другим разобраться без твоей помощи. А то сядут на твою хрупкую шею и ножки свесят.
Зачем все это? Зачем тебе столько проблем? Совесть проснулась? Нет, не совесть. Просто все дело в твоей эгоистичности. Ведь с каждым прожитым годом хочется прожить еще больше, а бунт оголодавших и озлобленных подданных вполне способен оборвать тонкую нить жизни. Только поэтому. Заботишься о себе любимом, хотя странно.
Тряхнув головой, отгоняя мысли о работе, ты берешь бокал и залпом выпиваешь, а после довольно облизываешься и вздыхаешь. Вот так бы почаще.
- Нежишься, Шаэтан? - хриплый смешок, заставивший тебя мгновенно вскочить на ноги и материализовать в руке клинок, - совсем бдительность потерял. Раньше всегда чуял мое присутствие.
Старуха насмешливо прищуривается, по привычке кутаясь в пуховую белую шаль, и с кряхтением садится в кресло. Удивление проступает на твоем лице, но через вздох пропадает, будто его и не было.
- Давно не видел тебя, пророк, - уважительно кланяешься ей, подходя и садясь возле ее ног.
- Надобности не было, - начинает перебирать твои черные волосы с появившимися серебряными прядями с таким видом, будто занималась этим всю жизнь, - вот и не приходила. А что, соскучился? Или советы нужны были? Молчи, сама знаю, что советы. А ты молодец, Шаэтан, не ожидала, признаю.
- Спасибо, - рассеянно отзываешься, положив ей голову на колени.
Тихо вздыхает, словно мать, беспокоящаяся за своего беспутного, но любимого ребенка. Пропускает твои пряди сквозь свои старческие, узловатые пальцы, и негромко спрашивает:
- Повелитель, скажи, ты увидел предсказанную любовь?
- Нет, - ровно отвечаешь ты, - только одиночество и обожание, но это ведь не любовь, - и с вздохом, - я устал, пророк, устал от этого бремени, устал от власти, могущества, богатства. Что мне делать? Я ведь не могу бросить Сверинику.
- Все мы устаем, рано или поздно, - степенно отвечает она, - даже от тех благ, за которыми стремился всю жизнь. Но так и надо, Шаэтан, так надо. А любовь... любовь она везде, глупый, только нужно внимательно присмотреться. Пойдем, только помоги старухе подняться, совсем радикулит замучил.
Впервые замечаешь ее какую-то чрезмерную старость, будто она в нее играет - многозначительные фразы, постоянно кряхтение и упоминание о недугах, - но иногда забывается, и вот уже в глазах скачут черти, а походка не по-стариковски легкая. Но выбрасываешь это из головы. Древняя сила пророка огромной штормовой волной накатывает на тебя, когда неосторожно прикасаешься к ее морщинистой руке, заставив жадно хватать воздух, и обессилено опуститься на пол. На глаза опускается черная пелена, и впервые за столько ужасно долгое время теряешь сознание.
Приходишь в себя на полу, головой лежа на коленях пророка. Она гладит тебя по волосам, что-то тихо напевая, кажется, колыбельная. Быть того не может. Но так и есть. Старая, старше твоей бывшей, позабытой родины Саалиты, колыбельная пелась с нежностью матери, убаюкивающей свое дитя.
Спи мой, кроха, спи, малыш!
Тихо шепчет тебе камыш,
В легком кружеве луны
Над тобой витают сны.
Гладит камушки вода,
Светит яркая звезда.
В пене ласковой волны
В синеву ныряют сны.
В синем море-океане,
На коралловой поляне
Чудо-рыбы отдыхают,
Снов жемчужины катают.
Сладко спит морской конек,
Краб улегся на песок,
Засыпая, осьминог
Снов ночных плетет венок.
Отражаясь в глубине
Спит луна в тугой волне.
Сны по воздуху плывут,
В царство сонное зовут.
Замолкает, словно задумывается, а потом неожиданно, совсем как кошка, фыркает.
- Вставай, симулянт, - щелкает по носу, заставляя поморщиться.
Открываешь глаза и серьезно произносишь:
- Спасибо.
В ее мудрых темно-синих глазах что-то быстро промелькнуло, и пропало. Ты не успеваешь понять, что это было.
- Спасибом сыт не будешь, - хмыкает она, вставая без твоей помощи, - пошли, Повелитель.
- Куда?
- А пошли в деревеньку Малинки, - предлагает пророк, - давно хотела там побывать, да все не получалось.
- Хорошо, пошли.
Шевелишь когтистыми пальцами, и в воздухе появляется черная воронка портала. Только собираешь шагнуть в него, как слышишь:
- Ты так и пойдешь?
- Ну, да, - опешив, отвечаешь ты, - а что не так?
- Шаэтан, ты или совсем заработался, или с детства умом не отличался, - неумолимо припечатывает старуха. Скажи это кто-нибудь другой, и от него осталась бы только кучка пепла.
Скрипишь зубами, недвусмысленно давая понять, что не стоит перегибать палку. Да, она пророк, да, ее Дар просто бесценен, но никто не смеет так говорить с тобой.
- Ты морок накинь, Повелитель, - посерьезнела, убирая из взгляда насмешку, - иначе ничего не увидишь.
Киваешь, в следующую секунду появляется типичный житель Свериники средней руки. Запыленные сапоги, добротные штаны черного цвета, и такого же цвета льняная рубашка с завязками возле горла. Болотно-зеленые миндалевидные глаза на добродушной физиономии, чуть заостренные уши, прямой с легкой горбинкой нос и подбородок с ямочкой. Никто не признает Повелителя, что и нужно было.
- Теперь пошли, - кивает пророк.
Вы гуляете по деревеньке, наслаждаясь повседневной суетой и шикая на наглых шавок. Здесь витает какая-то умиротворенная, добродушная магия, заставляя опустить броню на сердце и расслабиться, по-настоящему позабыв о проблемах. Невольно расправляешь плечи, будто с них упал груз, исчезают сети усталых морщин возле глаз и на лбу, и глубоко, полной грудью вздыхаешь пьянящий, слегка сладковатый от распустившихся цветов воздух.
Мягкий, шелковистый шелест древесных крон, зеленым шатром нависающих над деревней, и переливчатый свист соловьев ласкают слух, привыкший к стуку каблуков по каменному полу и шуршанию подписываемых бумаг. Глаза радуют улыбчивые лица селян, с искренней теплотой желающих тебе здоровья, а лучи солнц Кайлин и Та-Хор как прежде ласкают лицо сквозь резные листья. Не задумываясь, запрокидываешь голову, чтобы в полной мере насладиться их почти позабытой нежностью, и не сразу вспоминаешь, как раньше они каленым железом жгли кожу. Вздрагиваешь и прислушиваешься к своим ощущениям, а потом, поверив, смеешься, с радостью и облегчением. Какое это счастье!
- Здравствуй, любимая, - беззвучно шепчешь золотой Кайлин, - я по тебе скучал. Спасибо, пророк.
- Это еще не все, - улыбается она и тянет за рукав, - пошли.
Старуха ведет тебя в трактир. Невольно сглатываешь голодную слюну, когда учуиваешь аппетитные запахи, и заходишь вовнутрь. Чистый, светлый трактир удивляет тебя, помнящего совсем другую картину. Где грязные, грубо выстроганные столы и стулья, от которых остаются на память занозы? Где замусоленные серые тряпки, изображающие занавески? Где тараканы и крысы, снующие под ногами? Где этот кошмар любого странника?
- Надо почаще в народ выходить, - с легкой укоризной произносит пророк, заметив твое удивление, и присаживается за столик возле окна, - надо знать, чем твои подданные живут.
Приятная девушка принимает заказ, лукаво стрельнув глазками, и уходит, покачивая бедрами. Хмыкаешь, пытаясь припомнить, когда последний раз с тобой заигрывали. Давно, очень давно. Даже придворные дамы, всегда жадные до власти, не пытались не то что получить трон, а даже стать фавориткой. И для них ты не мужчина, а великий, недосягаемый правитель, которому чужды простые смертные желания. До чего докатился. Когда-то давным-давно, еще в бытности эльфов, все красотки были у твоих ног, но расположения смогла добиться только Риль... Риль, имя отозвалось болью в сердце, бывшая лицемерной, но безумно любимой тварью.
- Слушай, - шепчет пророк, указывая взглядом на трех селян, степенно ведущих разговор за кружками пива.
Прислушиваешься, а потом ошарашено смотришь на невозмутимую пророка. Они говорят о тебе, Темном Повелителе, в таком добродушно-ласковом тоне, будто о родном сыне.
...- Вы ж поглядите, - гудит рыжебородый, - печется о нас, заботиться, Повелитель наш, себя, глупый, не жалея. Видел я его пару месяцев назад, страх божий, сдыхоть, в чем только душа держится? А все ради кого? Ради нас. Почитайте каждый год урожай, вот только пару лет назад не удался. Так наш-то за свой счет накормил. А вы знаете, братцы, кем он раньше был? - неожиданно хитро прищуривается, - так вот, раньше звали его Темным Повелителем, за то, что образовал единую Сверинику. Давно это было, почитай два тысячелетия прошло.
- Тот самый? - ахают собеседники, - из Изначальной Летописи?
Ты напрягаешься. Что это за Летопись? Неужели кому-то удалось сохранить упоминания о тех смутных временах? Наивный, неужели действительно думал, что удастся обо всем позаботиться? Думал. Права пророк, надо чаще выходить в народ.
- Тот самый, - кивает селянин, оглаживая бороду, - только переменился он сильно, себя не жалеет, - грустно сетует, а в голосе такая любовь, что веришь с трудом.
- Меня...любят, - полувопросительно-полуутвердительно произносишь очевидное, когда возвращаетесь обратно в замок, и качаешь головой, - никогда бы не подумал. Да, я видел, что передо мной преклоняются, как перед одним из богов, но ведь их не обязательно любить. А что мне делать с одиночеством, пророк?
Она задумчиво смотрит на тебя, и понимаешь, что она изучает переплетения Нитей Жизни, чтобы рассказать о будущем.
- Одиночество, Шаэтан, всегда будет твоим проклятием, - грустно отвечает она, - с этим ничего не возможно поделать. Извини.
- Я сам выбрал такую Судьбу, - стараешься, чтобы в голосе не было ни капли эмоции.
- Сам, - соглашается с тобой старуха, - только у каждого есть всегда выбор, кроме тебя, Шаэтан. Ты пожертвовал своим счастьем, Темный Повелитель, ради других.
- Ради себя, - пытаешь возразить, - бунты не продлили никому жизнь.
- Ты живешь ради Свериники, ради ее народа, - пропускает мимо ушей твою реплику, - хотя пытаешь по привычке обмануть себя, убеждая, что это все из-за эгоизма. Твоя любовь к Риль убила слабого, надменного эльфа Кириама, вот кто действительно жил ради себя, ради бесконечных удовольствий, - пророк кутается в шаль, словно мерзнет, и продолжает, - и спасла Темного Повелителя Шаэтана, Хозяина Свериники. Хозяин - это ведь не тот, кто просто владеет чем-то или кем-то, это еще и тот, кто заботиться о своем хозяйстве. Ты заботишься о своем мире, живешь ради того, чтобы она жила, и получаешь в ответ ее любовь.
- Но при этом я одинок, - тихо напоминаешь ты, - для народа я БОГ, недосягаемый, они считают, что я не живой, что мне чужды их желания.
- А ты просто покажи, что тоже из плоти и крови, - советует она, - просто позволь им до тебя дотронуться.
- У них уже каменный стереотип, что они не достойны дружить со мной, - уныло произносишь.
Пророк закатывает глаза и качает головой.
- Шаэтан, ты что, дитя малое? Или Повелитель со стажем в два с лишним тысячелетия? Придумай, как их изменить.
- И все равно я останусь в одиночестве.
- Знаешь, открою тебе тайну. Все одиноки, только в большей или меньшей степени. Исключения составляют только Обвенчанные Судьбой, но за всю свою жизнь я видела таких только дважды. Ладно, пора мне, еще одного утонченного мазохиста Правителя нужно успокаивать.
Пророк уходит, оставляя тебя в задумчивости. Да, она права, тысячу тысяч раз права. Только сможешь ли ты выполнить ее советы?
Бросаешь взгляд на календарь и довольно улыбаешься. Через пару месяцев будет Летний Бал. Вот там можно попробовать изменить к себе отношение...
Хорох - млекопитающее, обитающее в хвойных лесах Свериники. Похоже на медведя, только с длинной шерстью.