Темный Повелитель - полностью
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Вот, решила выложить все части в одной.
|
Темный Повелитель.
Глава 1
...Оконный хрусталь приятно холодит щеку, а шелковая занавесь плащом стелется по спине. Редкий миг покоя и умиротворенности, который так не хватает твоей мечущейся, словно в бреду, душе, хочется бесконечно долго пить, наслаждаясь каждым киритом. Ты знаешь, что он продлиться совсем немного, не больше четверти савирта, и от этого становиться еще слаще, еще ценнее. Губы кривятся в горьковато- насмешливой усмешке при мысли, что ничто не вечно. На философию потянуло на старость лет?.. Хотя какая старость? Ведь тебе минуло этой осенью всего лишь два с половиной столетия. По меркам твоего бывшего народа - совсем еще несмышленый юнец.
Устало закрываешь глаза, пережидая в них резь, а после выпрямляешься и отходишь от окна. Хватит пустых раздумий, скоро должен наступит тот момент, который должен, по словам старухи-пророка, изменить всю твою жизнь. Как она сказала? Любовь - может погубить, а может спасти тебя. Конечно, желателен последний вариант, но чем Судьба не шутит? Она очень капризная и своенравная леди, которой нравиться смеяться над смертными. Да-да, не стоит забывать, что и ты смертен, как и любой другой твой подданный, только вот умрешь не от старости, а от меча, стрелы или любого другого зачарованного оружия.
Подходишь к столику на одной длинной ножке и с трепетом проводишь кончиками пальцев по алмазной сфере, внутри которой находится нежно-синяя роза с капельками росы. Прощальный подарок той, что для тебя составляла смысл жизнь, ради которой ты готов был на все... и которую ты потерял. Боль осколком стекла ранит сердца, но в ответ лишь рассеянно морщишься, привыкнув к частому посещению этой леди.
Ты поправляешь тонкий серебряный обруч с черным овальным камнем и располагаешься на жутко неудобном троне. Сколько раз хотелось плюнуть и заменить его удобным креслом из кабинета, так нет же, проклятые Демонами и Демиургами традиции не позволяют. Свои же подданные разорвут голыми руками за их нарушение. А так глупо погибать в столь цветущем возрасте очень сильно не хочется. Столько еще дел не сделано, да и наследника нет. Нельзя же оставлять империю, твое детище, в которое вложено столько сил, без правителя. Очень жалко будет, если она быстро погибнет. Обидно.
Закинув ногу на ногу, невольно вспоминаешь причины, благодаря которым ты стал Темным Повелителем, Императором Зла, Лордом Смерти и прочее, прочее, прочее. Ведь не по своей воле взошел на темный престол и надел на голову корону. Это вынудили сделать твои дорогие сородичи, с которыми ты сейчас сражаешься. Именно они растоптали твои идеалы, смяли волю и искалечили душу, превратив в жаждущее крови и утонувшее в ненависти существо. Благодаря снобизму и лицемерию драгоценных родственничков, твои мысли заняты только одним - местью. Тебе до безумия хочется, чтобы они...нет, не умерли, а гораздо хуже... в полной мере испытали всю боль, унижение, беспомощность и ярость от осознания своей зависимости от врага. В общем, все то, что пришлось пережить тебе.
От нахлынувшей злости нечаянно когтями оставляешь в каменном подлокотнике длинные и глубокие царапины. Спохватившись, отдергиваешь руку и со странной смесью отвращения и восхищения смотришь на матово блестящие коготки. Они, как и твой кардинально изменившийся облик, также обязаны своим появлением твоим родичам. Бросаешь взгляд в зеркало и клыкасто улыбаешься, а после, не выдержав, смазанным от невероятной скорости движением оказываешься возле него и кулаком разбиваешь на множество осколков. Из пореза пару раз капнула на пол, проев его не хуже кислоты, черная кровь, а ты пытаешься заглушить чувство омерзения к самому себе. Совсем еще недавно ты выглядел совершенно по-другому. Роскошное золото волос сменилось ночной тьмой, лазурные радужки глаз налились алой кровью и скрыли под собой белки, а зрачки вытянулись, приобретя форму веретена. Болезненная бледность залила кожу, теперь болезненно реагирующую на солнечный свет, и поэтому в твоей империи небо свинцовое от туч, заслонивших солнца. А ты очень их любил, особенно младшенькую, ослепительно-желтую Кайлин, целовавшую щеки всякий раз, когда ты запрокидывал лицо. Ее старший брат Та-Хор, огромное светило рубиново-красного цвета, совсем ненадолго появлялось на небосклоне, вставая на три савирта позже и уходя на четыре савирта раньше, чем его сестричка. Теперь же не видишь их совсем.
...Во всех твоих несчастьях повинны те, кого ты считал своими друзьями. Но ничего, скоро они сполна заплатят за все, что выпало на твою долю. Многотысячные войска, готовые драться за тебя не на жизнь, а на смерть, в любой момент согласны напасть на светлые земли...
Хищная улыбка змеится на губах, тонкий чешуйчатый хвост нетерпеливо хлещет по бедру, а во всем теле злая радость пузырится скэссом. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть до того момента, когда можно отдать приказ.
Укрывшись собственными крыльями, словно плащом, возвращаешься обратно на трон и принимаешь величественную позу, в точности скопированную у эльфийского короля, твоего бывшего короля. Ты замираешь в предвкушении предстоящей потехи и лениво шевелишь кистью своему слуге, разрешая ему впустить посла.
- Посол эльфийских земель Саалиты, графиня Оскалии, - напыщенно перечисляет глашатай, а твои сердца изумленно спотыкаются, нарушая ровный бег, - баронесса Трех Рек, герцогиня Овалаская, светлая княжна Аверилин О`Валледин эль`Митаэ из Дома Илин.
В тронный зал входит прекрасная эльфийка в изумрудном, в тон ее глазам платье. Серебристые волосы шелковым плащом ниспадают по ее спине до колен, бархатные щечки тронуты персиковым румянцем, а розовые губки надменно поджаты. С момента вашей последней встречи она стала еще прекраснее, твоя Риль...
- Это не может быть, - шепчут одеревеневшие губы, но с них не проливается ни звука, а когтистые руки судорожно впиваются в подлокотники.
Жадно пьешь ее красоту, вспоминая и запоминая каждую черточку, и нестерпимо хочется подойти к ней и несмело коснуться ее нежного лица. Хочется, но не можешь...
Ее ледяной взгляд равнодушно скользит по твоему лицу, и ты замираешь, в надежде, что она узнает тебя в этом чудовищном облике, но... нет, не узнала, только где-то в глубине шевельнулось омерзение, такое привычное и такое нежеланное.
Прикрываешь на миг глаза, пряча боль, и пропускаешь момент, когда княжна плавно приседает в реверансе со словами:
- Позвольте приветствовать вас, Повелитель, от имени моего народа и от имени моего короля. Я удостоена...
- А от своего имени вам не хочется меня приветствовать? - с ленцой в голосе интересуешься, чуть наклоняя голову набок.
Она запинается, и кровь бросается ей в щеки. От злости или смущения? Заинтересованно прищуриваешься, но разочарованно хмыкаешь, когда замечаешь стальной блеск глаз. От злости. Интересно, а она когда-нибудь смущалась по-настоящему?
- И от своего имени, - справившись с собой, продолжает княжна, словно в благоговейном трепете опустив глаза, - я удостоена чести быть послом в ваши земли, Повелитель...
- Постойте, - тебе надоедает этот спектакль, и приказываешь, - все вон, оставьте меня с послом наедине.
- Но, - неуверенно заикается один из гвардейцев.
- Я должен повторять дважды? - с яростным недоумением вопрошаешь у них.
Все придворные испуганно вжимают головы в плечи, но в глазах видится собачье обожание, смешанное с уважением и легкой боязнью.
- Нет, - и они все исчезают.
Довольно вздохнув, ты окутываешь весь зал, для тебя это не составляет труда, потому что резерв очень велик, почти не ограничен, пеленой тишины, не позволяющей никому подслушивать. Княжна лишь дрожанием ресниц и дернувшейся бровью выражает свой страх и недоумение, но и только.
Со змеиной грацией подходишь к склоненной в поклоне эльфийке и тихо говоришь:
- Жаль, что ты так и не узнала меня, Риль.
Она вздрагивает и не веряще смотрит на тебя, выискивая знакомые черты. Только ты звал ее так, и никто больше.
- Кир? - неуверенно шепчет она, растерянно хлопая глазами, - но ты же умер, тебя ведь убили кохоры.
Кохоры... Вот, значит, что ей сказали. Обвинили в его смерти эту милую нежить, трусливо промолчав о своем участии. Нет, кохоры его не убили, а спасли, подарили новую жизнь, богатую возможностями, и возвели на темный престол, за что ты до сих пор им благодарен. Если бы не они, не их своевременная помощь, то неизвестно, что случилось бы с тобой. Скорее всего, мучительно умер, в пустую проклиная перед смертью всех и вся. Но Судьба распорядилась иначе, и ты можешь отомстить.
- И кто это сказал? - криво усмехнувшись, интересуешься.
- Советник Аэлин, - честно отвечает эльфийка и начинает задавать вопросы сама, - что с тобой случилось, Кир? Как ты стал Темным Повелителем? Почему ты хочешь уничтожить свой народ?
Самоконтроль осыпается осколками, не в силах выдержать огненный вал ярости. Последняя фраза заставляет тебя распахнуть крылья, огнем полыхнуть глаза и обнажить в оскале клыки. Гортанный рык проливает с твоих губ, заставляя Риль попятится.
- Мой народ? - сдавленно переспрашиваешь ты, даже не пытаясь успокоиться, - мой народ? О, нет, любовь моя, свой народ я не хочу уничтожить. Я хочу, чтобы все эльфы стали моими рабами, я хочу умыться их кровью.
Ее зеленые глаза с ужасом смотрят на тебя.
- Но почему? - повторяет она.
Надменно скрещиваешь руки на груди, и слова ледяными жемчужинами скатываются с губ:
- Потому что эльфы сделали меня таким, какой я сейчас. Кохоры не стали убивать жалкое, скулящее существо, покрытое ожогами и кровоточащими ранами, оставшиеся после встречи с высокими господами, - последние слова выплевываешь так, будто произносишь брань, - они дали мне жизнь и возвели на темный трон. Теперь я хочу отомстить.
Риль не веряще качает головой, не желая верить.
- Ты, скорее всего, сам виноват в случившемся. Просто так с тобой бы не поступили.
- Глупая моя, - с вздохом качаешь головой, накрываясь крыльями, - неужели ты думаешь, что все имеет причину? Они просто решили поразвлечься. Теперь и я хочу.
- И ты убьешь невиновных?
В ответ равнодушно пожимаешь плечами и подходишь к окну.
- Кем ты стал, Кир, - горько говорит Риль, - чудовищем.
- Я не стал, меня им сделали, - поправляешь ее пустым голосом, и неожиданно тебе в голову приходит идея, - но если ты станешь моей женой, то, так и быть, не стану нападать на Саалиту.
Благоразумно не обозначаешь сроки и оборачиваешься, чтобы увидеть ее выражение лица. Она не смогла сдержать эмоции на краткий миг, но тебе этого хватило.
- Я согласна, - прикрывает глаза, чтобы ты не увидел безнадежность.
- Только из вредного чувства долга, не так ли? Не отвечай, сам знаю, что так, - отчего-то на душе муторно, хотя сбылась твоя мечта - она согласилась стать твоей женой. Чего тебе еще надо, а?
...Ее искреннего желания, а не по нужде...
Обида ядом растекается по душе, горьким комком обосновывается в горле и железными обручами сдавливает грудь. Любовь, вспоминаются слова пророка, или погубит, или спасет. Кажется, первый вариант, потому что хочется броситься на собственный меч, чтобы душа перестала корчиться от боли и заходиться кровавыми слезами.
- Скажи, Риль, только честно, ты любила меня? - слова срываются прежде, чем ты успеваешь задуматься над их значением.
- Любила, - с готовностью отзывается она, - и...сейчас все еще люблю.
Врет, - понимаешь ты и брезгливо отстраняешь ее крылом, когда она, отважившись, пытается обнять тебя со спины и, как прежде, прижаться щекой между лопатками.
- Любишь, значит, - разворачиваешься к ней, ласково улыбаясь, - тогда поцелуй меня, невеста.
По ее лицу пробегает ужас, но берет себя в руки, и, обвив твою шею, тянется к губам. Некогда сладкий поцелуй кажется в этот раз противным, и едва сдерживаешься, чтобы не отшвырнуть ее от себя. Оторвавшись от нежных губ, скользишь по шее, чуть дольше задерживаясь в том месте, где рыбкой плещется голубая жилка. Эльфийка старательно стонет от удовольствия и всем телом прижимается к тебе. Улыбнувшись, погружаешь клыки в плоть и выпиваешь ее досуха.
Слизнув раздвоенным языком с краешка губ кровь, размыкаешь объятия, и княжна безвольной куклой падает на пол у твоих ног. Равнодушно смотришь на ее мертвое тело и снимаешь пелену тишины.
- Убрать, - коротко приказываешь ты, - и объявить войну этим ушастым выродкам. Сегодня на закате выступаем. Готовьтесь.
Измождено опускаешься на трон и, опершись руками о колени, прячешь лицо в ладонях. Вот и все.
Чужое присутствие заставляет тебя мгновенно вскочить, обнажая меч, но в следующий кирит расслабляешься, увидев, кто это. Яркие, молодые глаза, в которых, однако, плескалась вечность, были контрастом для морщинистого лица. Сгорбленная фигура куталась в белую пуховую шаль, словно мерзла, а губы печально улыбались.
- Что тебе надо, пророк? - невежливо вопрошаешь.
- Пришла посмотреть, как сбылось мое пророчество, - она подходит к тебе и по-матерински гладит по голове.
- И как? - блаженно прикрываешь глаза, чувствуя почти позабытое тепло в душе от ее ласки и отгоняя мысль, что это совсем ненадолго.
- И убила, и спасла, - следует грустный ответ, и поясняет, - если бы ты оставил ее в живых и женился, то через два десятилетия позабыл о своей ненависти и растил бы детей. В этом случае любовь убила бы Темного Властелина Шаэтана и спасла хорошего парня Кириама.
- Но я убил Риль, и любовь убила Кириама, но спасла Шаэтана, - утверждаешь ты.
- Да, так и есть.
В зале повисает тишина, нет, не напряженная, а спокойная и умиротворенная.
- Что меня ждет?
- Власть, сила, богатство, - размеренно произносит пророк, - уважение и любовь, а еще одиночество.
- Любовь? Меня будут любить? - безмерно удивляешься, пропустив мимо ушей слово "одиночество", потому что над всеми великими властителями довлеет этот Рок, - за что? И кто?
В ответ слышится звонкий смех.
- Ну, милый мой, я и так сказала тебе больше, чем положено, - грозит узловатым пальцем, - просто живи так, как и задумал.
С этими словами пророк исчезает, оставляя тебя в растерянности. Кто тебя будет любить? Твои подданные? Да они и так уже давно любят и уважают. Бред какой.
Тряхнув головой, отгоняя пустые размышления, подходишь к столику с алмазной сферой и, посмотрев на нее бесконечно долгие кириты, берешь в руки, а после со всего размаху швыряешь об стену. Она осыпается переливающимся дождем, выпуская из своего плена синий цветок. Вот и все, теперь точно конец прошлому и начало будущему...
...Через полторы луны Сааалита пала под натиском темных войск. Через четыре цикла весь мир принадлежал Великому Повелителю Шаэтану, первому Императору Объединенной Свериники...
1 кирит =1.24 секунд.
1 савирт = 0. 76 часа
Скэсс - игристый алкогольный напиток, изготовленный на основе меда и вина.
Кохор - нежить высшего порядка, похожа на человекообразную змею.
Глава 2
Два с половиной тысячелетия спустя...
...И снова прохладный хрусталь, только теперь он прижимается не к щеке, а губам. Изысканный бутон бокала с терпким темно-красным, почти черным вином в руках, это он приятно холодит твои губы. Глоток, еще один... Приятно обжигающая влага пробегает по горлу и ласковым котенком обосновывается в груди, заставляя блаженно зажмуриться и мурлыкнуть. Какое это непередаваемое удовольствие позволить себе на савирт позабыть о делах, требующих твоего внимания, и в полной мере насладиться хрупким и драгоценным моментом счастливого покоя.
Переводишь свой взгляд на огонь, жадно лижущий поленья в камине, и, не сумев (да и не захотев, чего греха таить) преодолеть соблазн, одним текучим, полным змеиной грации движением располагаешься на пахнущей лесом шкуре хороха. Поставив в стороне от себя бокал, сладко потягиваешься всем телом, от пальцев ног до кончиков крыльев, и, положив голову на скрещенные руки, закрываешь глаза.
Помимо воли, в голове вихрем проносятся мысли о делах. Досадливо морщишься и не в первый раз задумываешься о том, зачем тебе вообще понадобилось завоевывать мир? Если бы только знал, сколько это принесет головной боли, то плюнул бы на свою месть эльфам и жил бы в свое удовольствие. Нет, конечно, пришлось бы заботиться о Темном Королевстве, но оно требует совсем немного внимания, по сравнению с целым миром, с твоей Свериникой. А так пришлось забыть, что такое нормальный, полноценный сон и хорошее питание.
Но это совсем незначительная цена для того, что тебе удалось сделать. Ты смог объединить мир в одно спокойное, мирное место, чей покой изредка, раз в пять лет, нарушается появлением очередных рыцарей "кистеня и дорог". Нежить и жить мирно сосуществуют друг с другом, иногда вяло, не всерьез ссорясь между собой. Впрочем, ты иногда закрываешь глаза на очередное явление Лорда Теней, Великого и Ужасного Некроманта, желающего увести твою ненаглядную Сверинику, и терпеливо ждешь того момента, когда мир будет полыхать в огне. Зачем? Затем, чтобы они были счастливы. Ведь не узнав боли, не узнаешь и счастья. А потом приходишь в самый нужный момент и одним мановением руки уничтожаешь наглеца, почти искреннее извинясь за то, что не смог раньше придти и помочь. Мир огромный, а ты один. И тебе верят и истово благодарят за помощь, за спасение, глядя с обожанием и почитанием. В их глазах читаешь - ты для них Повелитель, БОГ. Недосягаемое, великое существо, вызывающее трепет. И никто не видит твоего одиночества. Одиночество... страшное слово, отзывающееся похоронным колоколом в груди. Ты устал от него, от этого холодного сосущего чувства, свившего гнездо в душе и медленно, с удовольствием съедающее ее. Порой хочется ощутить дружеский тычок, почувствовать крепкое надежное плечо рядом со своим, да просто поговорить о пустяках, а не о делах. Подданные, готовые разорвать любого за тебя, никогда не пойдут на сближение, посчитав это кощунственным. Ты бог, но одинокий бог...
Ты трудишься 28 савиртов в сутки, чтобы каждый год был урожай, чтобы не вспыхивали эпидемии и чтобы иногда возникали войны, для чего уже выше говорилось, только здесь позволяешь другим разобраться без твоей помощи. А то сядут на твою хрупкую шею и ножки свесят.
Зачем все это? Зачем тебе столько проблем? Совесть проснулась? Нет, не совесть. Просто все дело в твоей эгоистичности. Ведь с каждым прожитым годом хочется прожить еще больше, а бунт оголодавших и озлобленных подданных вполне способен оборвать тонкую нить жизни. Только поэтому. Заботишься о себе любимом, хотя странно.
Тряхнув головой, отгоняя мысли о работе, ты берешь бокал и залпом выпиваешь, а после довольно облизываешься и вздыхаешь. Вот так бы почаще.
- Нежишься, Шаэтан? - хриплый смешок, заставивший тебя мгновенно вскочить на ноги и материализовать в руке клинок, - совсем бдительность потерял. Раньше всегда чуял мое присутствие.
Старуха насмешливо прищуривается, по привычке кутаясь в пуховую белую шаль, и с кряхтением садится в кресло. Удивление проступает на твоем лице, но через вздох пропадает, будто его и не было.
- Давно не видел тебя, пророк, - уважительно кланяешься ей, подходя и садясь возле ее ног.
- Надобности не было, - начинает перебирать твои черные волосы с появившимися серебряными прядями с таким видом, будто занималась этим всю жизнь, - вот и не приходила. А что, соскучился? Или советы нужны были? Молчи, сама знаю, что советы. А ты молодец, Шаэтан, не ожидала, признаю.
- Спасибо, - рассеянно отзываешься, положив ей голову на колени.
Тихо вздыхает, словно мать, беспокоящаяся за своего беспутного, но любимого ребенка. Пропускает твои пряди сквозь свои старческие, узловатые пальцы, и негромко спрашивает:
- Повелитель, скажи, ты увидел предсказанную любовь?
- Нет, - ровно отвечаешь ты, - только одиночество и обожание, но это ведь не любовь, - и с вздохом, - я устал, пророк, устал от этого бремени, устал от власти, могущества, богатства. Что мне делать? Я ведь не могу бросить Сверинику.
- Все мы устаем, рано или поздно, - степенно отвечает она, - даже от тех благ, за которыми стремились всю жизнь. Но так и надо, Шаэтан, так надо. А любовь... любовь она везде, глупый, только нужно внимательно присмотреться. Пойдем, только помоги старухе подняться, совсем радикулит замучил.
Впервые замечаешь ее какую-то чрезмерную старость, будто она в нее играет - многозначительные фразы, постоянно кряхтение и упоминание о недугах, - но иногда забывается, и вот уже в глазах скачут черти, а походка не по-стариковски легкая. Но выбрасываешь это из головы. Древняя сила пророка огромной штормовой волной накатывает на тебя, когда неосторожно прикасаешься к ее морщинистой руке, заставив жадно хватать воздух, и обессилено опуститься на пол. На глаза опускается черная пелена, и впервые за столько ужасно долгое время теряешь сознание.
Приходишь в себя на полу, головой лежа на коленях пророка. Она гладит тебя по волосам, что-то тихо напевая, кажется, колыбельная. Быть того не может. Но так и есть. Старая, старше твоей бывшей, позабытой родины Саалиты, колыбельная пелась с нежностью матери, убаюкивающей свое дитя.
Спи мой, кроха, спи, малыш!
Тихо шепчет тебе камыш,
В легком кружеве луны
Над тобой витают сны.
Гладит камушки вода,
Светит яркая звезда.
В пене ласковой волны
В синеву ныряют сны.
В синем море-океане,
На коралловой поляне
Чудо-рыбы отдыхают,
Снов жемчужины катают.
Сладко спит морской конек,
Краб улегся на песок,
Засыпая, осьминог
Снов ночных плетет венок.
Отражаясь в глубине
Спит луна в тугой волне.
Сны по воздуху плывут,
В царство сонное зовут.
Замолкает, словно задумавшись, а потом неожиданно, совсем как кошка, фыркает.
- Вставай, симулянт, - щелкает по носу, заставляя поморщиться.
Открываешь глаза и серьезно произносишь:
- Спасибо.
В ее мудрых темно-синих глазах что-то быстро промелькнуло, и пропало. Ты не успеваешь понять, что это было.
- Спасибом сыт не будешь, - хмыкает она, вставая без твоей помощи, - пошли, Повелитель.
- Куда?
- А пошли в деревеньку Малинки, - предлагает пророк, - давно хотела там побывать, да все не получалось.
- Хорошо, пошли.
Шевелишь когтистыми пальцами, и в воздухе появляется черная воронка портала. Только собираешь шагнуть в него, как слышишь:
- Ты так и пойдешь?
- Ну, да, - опешив, отвечаешь ты, - а что не так?
- Шаэтан, ты или совсем заработался, или с детства умом не отличался, - неумолимо припечатывает старуха. Скажи это кто-нибудь другой, и от него осталась бы только кучка пепла.
Скрипишь зубами, недвусмысленно давая понять, что не стоит перегибать палку. Да, она пророк, да, ее Дар просто бесценен, но никто не смеет так говорить с тобой.
- Ты морок накинь, Повелитель, - посерьезнела, убирая из взгляда насмешку, - иначе ничего не увидишь.
Киваешь, в следующую секунду появляется типичный житель Свериники средней руки. Запыленные сапоги, добротные штаны черного цвета, и такого же цвета льняная рубашка с завязками возле горла. Болотно-зеленые миндалевидные глаза на добродушной физиономии, чуть заостренные уши, прямой с легкой горбинкой нос и подбородок с ямочкой. Никто не признает Повелителя, что и нужно было.
- Теперь пошли, - кивает пророк.
Вы гуляете по деревеньке, наслаждаясь повседневной суетой и шикая на наглых шавок. Здесь витает какая-то умиротворенная, добродушная магия, заставляя опустить броню с сердце и расслабиться, по-настоящему позабыв о проблемах. Невольно расправляешь плечи, будто с них упал груз, исчезают сети усталых морщин возле глаз и на лбу, и глубоко, полной грудью вздыхаешь пьянящий, слегка сладковатый от распустившихся цветов воздух.
Мягкий, шелковистый шелест древесных крон, зеленым шатром нависающих над деревней, и переливчатый свист соловьев ласкают слух, привыкший к стуку каблуков по каменному полу и шуршанию подписываемых бумаг. Глаза радуют улыбчивые лица селян, с искренней теплотой желающих тебе здоровья, а лучи солнц Кайлин и Та-Хор как прежде ласкают лицо сквозь резные листья. Не задумываясь, запрокидываешь голову, чтобы в полной мере насладиться их почти позабытой нежностью, и не сразу вспоминаешь, как раньше они каленым железом жгли кожу. Вздрагиваешь и прислушиваешься к своим ощущениям, а потом, проверив, смеешься, с радостью и облегчением. Какое это счастье!
- Здравствуй, любимая, - беззвучно шепчешь золотой Кайлин, - я по тебе скучал. Спасибо, пророк.
- Это еще не все, - улыбается она и тянет за рукав, - пошли.
Старуха ведет тебя в трактир. Невольно сглатываешь голодную слюну, когда учуиваешь аппетитные запахи, и заходишь вовнутрь. Чистый, светлый трактир удивляет тебя, помнящего совсем другую картину. Где грязные, грубо выстроганные столы и стулья, от которых остаются на память занозы? Где замусоленные серые тряпки, изображающие занавески? Где тараканы и крысы, снующие под ногами? Где этот кошмар любого странника?
- Надо почаще в народ выходить, - с легкой укоризной произносит пророк, заметив твое удивление, и присаживается за столик возле окна, - надо знать, чем твои подданные живут.
Приятная девушка принимает заказ, лукаво стрельнув глазками, и уходит, покачивая бедрами. Хмыкаешь, пытаясь припомнить, когда последний раз с тобой заигрывали. Давно, очень давно. Даже придворные дамы, всегда жадные до власти, не пытались не то что получить трон, а даже стать фавориткой. И для них ты не мужчина, а великий, недосягаемый правитель, которому чужды простые смертные желания. До чего докатился. Когда-то давным-давно, еще в бытности эльфов, все красотки были у твоих ног, но расположения смогла добиться только Риль... Риль, имя отозвалось болью в сердце, бывшая лицемерной, но безумно любимой тварью.
- Слушай, - шепчет пророк, указывая взглядом на трех селян, степенно ведущих разговор за кружками пива.
Прислушиваешься, а потом ошарашено смотришь на невозмутимую пророка. Они говорят о тебе, Темном Повелителе, в таком добродушно-ласковом тоне, будто о родном сыне.
...- Вы ж поглядите, - гудит рыжебородый, - печется о нас, заботиться, Повелитель наш, себя, глупый, не жалея. Видел я его пару месяцев назад, страх божий, сдыхоть, в чем только душа держится? А все ради кого? Ради нас. Почитайте каждый год урожай, вот только пару лет назад не удался. Так наш-то за свой счет накормил. А вы знаете, братцы, кем он раньше был? - неожиданно хитро прищуривается, - так вот, раньше звали его Темным Повелителем, за то, что образовал единую Сверинику. Давно это было, почитай два тысячелетия прошло.
- Тот самый? - ахают собеседники, - из Изначальной Летописи?
Ты напрягаешься. Что это за Летопись? Неужели кому-то удалось сохранить упоминания о тех смутных временах? Наивный, неужели действительно думал, что удастся обо всем позаботиться? Думал. Права пророк, надо чаще выходить в народ.
- Тот самый, - кивает селянин, оглаживая бороду, - только переменился он сильно, себя не жалеет, - грустно сетует, а в голосе такая любовь, что веришь с трудом.
- Меня...любят, - полувопросительно-полуутвердительно произносишь очевидное, когда возвращаетесь обратно в замок, и качаешь головой, - никогда бы не подумал. Да, я видел, что передо мной преклоняются, как перед одним из богов, но ведь их не обязательно любить. А что мне делать с одиночеством, пророк?
Она задумчиво смотрит на тебя, и понимаешь, что она изучает переплетения Нитей Жизни, чтобы рассказать о будущем.
- Одиночество, Шаэтан, всегда будет твоим проклятием, - грустно отвечает она, - с этим ничего не возможно поделать. Извини.
- Я сам выбрал такую Судьбу, - стараешься, чтобы в голосе не было ни капли эмоции.
- Сам, - соглашается с тобой старуха, - только у каждого есть всегда выбор, кроме тебя, Шаэтан. Ты пожертвовал своим счастьем, Темный Повелитель, ради других.
- Ради себя, - пытаешь возразить, - бунты не продлили никому жизнь.
- Ты живешь ради Свериники, ради ее народа, - пропускает мимо ушей твою реплику, - хотя пытаешься по привычке обмануть себя, убеждая, что это все из-за эгоизма. Твоя любовь к Риль убила слабого, надменного эльфа Кириама, вот кто действительно жил ради себя, ради бесконечных удовольствий, - пророк кутается в шаль, словно мерзнет, и продолжает, - и спасла Темного Повелителя Шаэтана, Хозяина Свериники. Хозяин - это ведь не тот, кто просто владеет чем-то или кем-то, это еще и тот, кто заботиться о своем хозяйстве. Ты заботишься о своем мире, живешь ради того, чтобы она жила, и получаешь в ответ ее любовь.
- Но при этом я одинок, - тихо напоминаешь ты, - для народа я БОГ, недосягаемый, они считают, что я не живой, что мне чужды их желания.
- А ты просто покажи, что тоже из плоти и крови, - советует она, - просто позволь им до тебя дотронуться.
- У них уже каменный стереотип, что они не достойны дружить со мной, - уныло произносишь.
Пророк закатывает глаза и качает головой.
- Шаэтан, ты что, дитя малое? Или Повелитель со стажем в два с лишним тысячелетия? Придумай, как их изменить.
- И все равно я останусь в одиночестве.
- Знаешь, открою тебе тайну. Все одиноки, только в большей или меньшей степени. Исключения составляют только Обвенчанные Судьбой, но за всю свою жизнь я видела таких только дважды. Ладно, пора мне, еще одного утонченного мазохиста Правителя нужно успокаивать.
Пророк уходит, оставляя тебя в задумчивости. Да, она права, тысячу тысяч раз права. Только сможешь ли ты выполнить ее советы?
Бросаешь взгляд на календарь и довольно улыбаешься. Через пару месяцев будет Летний Бал. Вот там можно попробовать изменить к себе отношение...
Хорох - млекопитающее, обитающее в хвойных лесах Свериники. Похоже на медведя, только с длинной шерстью.
Глава 3.
Два года спустя...
...Косые струи дождя барабанят по черепичной крыше бревенчатого домика старосты Малинок. Пушистая ласковая кошка уютно мурлычет на груди, изредка ласково царапая коготками кожу сквозь тонкую ткань рубашки. Теплое одеяло, приятно пахнущее терпкими степными травами, накрывает тебя до самого подбородка, и ощущение тихого счастья заставляет губы улыбаться.
Два года пролетели в безумной пляске событий. Кажется, что совсем недавно ты сидел один в кабинете в окружении бумаг, не смея надеяться на чью-то дружбу, но вот прошло совсем немного с того момента, когда ты присоединился к развеселому празднику, показав подданным, что ты не просто Повелитель, а еще и живое существо. И тебя приняли, не сразу, конечно, но приняли. И плодами этого ты сейчас наслаждаешься.
Какое это наслаждение сбросить часть обязанностей на праздно шатавшихся князей и сбежать в Малинки, где тебя ждут с распростертыми объятиями и бутылем самогона. Нет, не только в этом заключается прелесть жизни, а еще в ночном пьяном распевании похабных частушек и мордобое в кабачке. Если первые несколько дней селяне как-то стеснялись дать по наглой повелительской морде, откровенно нарывающейся на оплеуху, то потом всякое почтение и восхищение великим и мудрым правителем мира сего исчезли, будто их и вовсе не было.
Конечно, ты заставил принести всех без исключения клятву, что никто и никогда не узнает о том, кого порой в невменяемом состоянии притаскивают на плечах мужики. Просто потом не хочешь слушать нудное: "вы Повелитель! Вы не должны вести себя так! Вы не...", а хочешь отдыхать душой в этом благословенном Демиургами месте.
Эх, Малинки, Малинки! Пусть вас никогда не коснуться беды. Во всяком случае, ты постараешься, что бы это было так. Ведь только они смогли дать тебе такие небывалые развлечения, как рыбалка, охота, сумасшедшие, безрассудные народные гулянья, когда забываешь, кто ты, когда хочется смеяться и плакать от переполняющей легкости и веселья.
...И только это помогло тебе вновь почувствовать вкус жизни, с энтузиазмом приняться за дела, зная, что существует еще одни такие Малинки, где живут такие лихие существа. Ты вновь стал жить не только ради Свериники, но и ради подданных, один из которых невежливо трясет за плечо.
Поворачиваешься на другой бок, как можно ближе подвигаясь к стене, чтобы невозможно было дотянуться, и сдавленно рычишь, но рык уже давно перестал внушать суеверный трепет, о чем сейчас жалеешь.
- Шаэтан, ты сколь еще дрыхнуть собираешься? - с грубоватым добродушием интересуется староста, без всякого почтения сдергивая одеяло, - много еще жир на пузе завязывать будешь? Подымайся, етить твою налево!
Стонешь что-то в ответ, безуспешно пытаясь с закрытыми глазами нащупать отсутствующее одеяло, и накрываешься подушкой, наивно пытаясь избежать громоподобного голоса селянина. Но последний не сдается и пытается воззвать к совести Повелителя. И, надо отметить, это у него получается. Отмахиваешься и невнятно требуешь вернуть своей сиятельной персоне одеяло и, хорошо бы, сбежавшую с недовольным мявом кошку. В ответ получаешь подзатыльник, из-за чего возмущенно распахиваешь глаза, жаждя напомнить, что ты Повелитель Свериники, а не пьянь подзаборная, которую не грех и пнуть.
- Проснулся, вот и молодец, - усмехается нахальный подданный, рыжебородый мужик, не чувствуя за собой какой-либо провинности, - давай, твое Повелительство, подымай задницу.
- На кой?.. - мрачно интересуешься, с ужасом глядя на серый квадрат окна. Демиурги, да до рассвета еще пара часов! Это что, новая забава "разбуди Повелителя до рассвета?"
- Так на рыбалку, - он кидает тебе чистую верхнюю рубашку и штаны, - или хочешь дальше дрыхнуть?
Серьезно задумываешься, взвешивая. На одной чаше весов лежит рыбалка, на которую сходить сможешь только через пару месяцев, когда сможешь разгрести очередные дела, а на другой - теплая кровать, которая соблазняет не хуже местной красавицы, обещая сладкие сны и негу. С горестным вздохом преступника, идущего на эшафот, начинаешь одеваться, не глядя на ухмыляющуюся физиономию старосты. Знает, мужик, что победит, да не упускает случая поиздеваться над безобидным Повелителем.
- Знаешь, Димитрий, уйду я от вас, если так издеваться и дальше будете, - полусерьезно-полушутя грозишься, однако строишь серьезное лицо, - и больше не приду.
- Ты забыл еще кое о чем, - в тон тебе отвечает он.
- О чем? - чувствуешь подвох, но не видишь его, что сильно настораживает.
- Заберу свои игрушки и сяду на горшок, - пищит, подражая детскому голоску, мужик и в открытую смеется, - Шаэтан, не будь ребенком. Тебе сколько уже стукнуло, а?
- В своей Летописи Изначальной почитай, узнаешь, - огрызаешься, уязвленный сравнением.
Староста мигом серьезнеет, будто всего мгновение назад не ухахатывался над тобой, и готов на колени перед тобой пасть.
- Повелитель, я не хотел вас обидеть, -в голосе плещется искреннее раскаяние, - простите, неразумного.
Некоторое время смотришь на него с холодной внимательностью, убрав из глаз и лица какие-либо чувства, и знаешь, что это заставляет его понервничать.
- Простииить? - с ленцой протягиваешь, будто выносишь приговор, - за оскорбление Повелителя десять лет в рудниках Закатных Гор, - на лице старосты отображается ужас, и ты, не выдержав, смеешься, - расслабься, Димитрий, я просто пошутил.
Мужик переводит дыхание и сердито смотрит на тебя, явно желая отвесить очередную оплеуху, но сдерживается, только протягивает сапоги.
- Пошли, шутник, - вздыхает, словно над бестолковым дитятком.
Ухмыляешься и подхватываешь заготовленную корзину со снедью.
Не смотря на насыщенность двух последних дней, закруживших тебя в танце веселья, глухая тоска по той, кому отдано твое сердце, душа и мысли, не отступала ни на миг. Она медленным ядом отравляла каждый последующий час, заставляя нервничать и срываться на ни в чем не повинных подданных, привыкших к твоим резким перепадам настроения. За покладистость и всепрощение ты благодаришь их, оставляя в памяти зарубку о том, что нужно выделить дополнительные средства на празднование Светлой Милости. В чем смысл этого праздника ты так и не можешь понять, но если он так нравится подданным, пусть остается.
Быстрой, на грани видимости походкой идешь по коридору, залитому солнечным светом, и в нетерпении кусаешь губы, отчего по подбородку течет кровь. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть и ты увидишь ее. Конечно, ты мог воспользоваться порталом, но так интереснее: томиться ожиданием, считать каждый оставшийся шаг и шептать, что скоро будешь. Признаешь, что немного ненормальный, ну и что? Главное, что это никак не отражается на твоей единственной и неповторимой Свериники.
Массивная дверь из темного дерева распахивается перед тобой, и ты почти подбегаешь к окну и распахиваешь его. Перед глазами, словно на ладони, лежит страна, ради которой ты готов на все, лишь бы она была. Медленно, упиваясь, обводишь ее взглядом, чувствуя, как теплеет на душе и становится легче дышать.
- Я скучал, - шепчешь пересохшими губами, - почему-то только здесь я могу почувствовать тебя.
"Здравствуй, любимый" - отзывает Свериника.
Ее голос ты слышишь в шелесте древесных крон, в горьковатых криках птиц и в вздохах морских волн. Теплый ветер, ворвавшийся в кабинет, ласково взъерошивает волосы и нежно гладит по щеке. Замираешь, прикрыв глаза и задержав дыхание, чтобы прочувствовать всей душой. На твоих губах появляется счастливая и немного неуверенная улыбка, словно сомневаешься в том, что больше никогда не услышишь ее.
"Я буду с тобой всегда, Шаэтан, всегда" - грустный вздох, - "пока ты сам не откажешься от меня".
- Никогда, - клянешься, чувствуя ее горькую безнадежность, словно Свериника знает что-то такое важное для вас обоих, - никогда не оставлю.
Ее поцелуй - солнечный луч, скользнувший по щеке и губам.
Тряхнув головой, сбрасывая блаженную истому, подходишь к шкафу и открываешь его. Свет разбивается на тысячу радуг, красивым маревом окутывая прекрасную статую девушки из снежного мрамора. Проводишь тыльной стороной ладони по ее щеке и улыбаешься, ведь именно так ты представляешь себе Сверинику - гордой, красивой и своенравной леди, не позволяющей никому собой командовать, только просить. Совершенные черты лица, надменные пухлые губы, на которых запечатлена снисходительно-ироничная усмешка, и чуть вздернутый носик. Красавица, но только ты видишь ее красоту, другие находят ее слишком...своеобразной. Впрочем, какое тебе дело до других? Ведь Повелитель это ты.
И нужно вспомнить о делах, терпеливо ожидающих тебя на столе. Недовольно морщишься, но покорно садишься на удобный стул и, откинувшись на спинку, берешь первую попавшуюся папку. Увидев ее название, улыбаешься, предчувствуя интересную детективную историю "отчет казначея". Ведь тебя всегда поражает способность этого подданного так хитро скрывать наворованные деньги, что до сих пор он сидит на своем месте. Впрочем, интересен сам процесс нахождения финансов, чем сам отчет, да и сам казначей это знает, и поэтому придумывает тебе на забаву все головоломнее и головоломнее доклады о том, куда подевались деньги.
Погрузившись в расчеты, не замечаешь посетителя, с комфортом расположившегося на мягком диванчике. Когда чужое присутствие начинает давить, поднимаешь рассеянный взгляд и обводишь им кабинет. Не сразу в глаза бросается старуха, со светлой грустью смотрящая на тебя. Ее морщинистые руки спокойно лежат на коленях, белые от времени волосы собраны в аккуратный узел на затылке, а пуховая шаль покоится не на плечах, а на подлокотнике кресла. Что-то в ее облике тебе кажется странным, непривычным. Внимательно присматриваешься к ней и замечаешь чуть опущенные от груза ответственности плечи, немного усталую улыбку и запрятанную в самой глубине глаз боль. Боль потери. Ее ты никогда не спутаешь с другой.
Оказываешься на коленях у ее ног и бережно берешь теплые руки в свои.
- Что случилось? - в твоем голосе слышится искреннее желание помочь и сочувствие.
- Все хорошо, Шаэтан, - пытается беззаботно ответить она и, не выдержав твоего взгляда, на миг отводит глаза в сторону, - почему ты решил, что что-то случилось?
- Я тебя знаю и вижу, что с тобой не все в порядке, - пытаешься предположить про себя варианты, но бросаешь это дело. Кто может обидеть пророка, который обладает древней и невероятно могущественной Силой? Никто. Значит, дело в другом, что-то личное.
- Знаешь? - смеется и, высвободив одну руку, треплет по голове, словно мальчишку, - я бы не стала так говорить.
- Ты изменилась, - замечаешь ты, - раньше ты была другой.
- Все идет, все меняется и все кончается, - горечь в дрогнувшем при последнем слове голосе такая, что хочется сладкого, чтобы заглушить ее, - все кончается, в том числе и порой спасительная наивность.
Ее ярко-синие глаза становятся пустыми и холодными, а сморщенные губы поджимаются. Пророк встает и, подойдя к окну, задумчиво смотрит вдаль, зябко обхватив себя за плечи. На голубом фоне оконного проема ее фигура кажется немного ирреальной и надломленной. Ловишь себя на желании подойти и обнять за плечи, поддержать, но не двигаешься с места.
- Я не за этим пришла к тебе, Шаэтан, - спокойно, даже безмятежно и со знакомой степенностью произносит она и замолкает.
Ты ничего не спрашиваешь и терпеливо ждешь, когда она сама продолжит, потому что знаешь, что бесполезно что-либо сейчас говорить - не услышит.
- Я хотела попрощаться с тобой, - произносит она, - я больше к тебе не приду, не имею права. Пророк должен семь раз по семь посетить Повелителя, не более.
- Но, - озадаченно хмуришься, припоминая все встречи, - но это не последний раз.
- Я больше не смогу, - тише, чем шепотом говорит она, будто боится сорваться на крик.
- Почему? - задаешь глупый вопрос.
Пророк оборачивается к тебе с насмешливой улыбкой.
- Неужели ты так и не догадался? - усмехается, - уже любой должен был бы понять. Сколько ты знаешь пророка?
Задумываешься над ответом, силясь вспомнить, сколько лет назад впервые ее увидел. Нет, первую встречу ты прекрасно помнишь, не можешь вспомнить только год.
- Две тысячи семьсот двадцать два года, - отвечаешь ты, вспомнив и подсчитав.
- А сколько ты знаешь именно меня? Ведь ты сам сказал, что я изменилась, - продолжает задавать странные вопросы старуха.
- Два года, - недоумеваешь, - скажи прямо, пророк, я не понимаю.
Разочарованно качает головой.
- Меня зовут Александра, Повелитель, - тихо говорит она, - и я с тобой знакома только два этих последних года. В первый раз приходила не я, а моя пра- в пятом колене бабка, потом прапрапрабабка, затем прабабка и, наконец, пришла я. Когда умирает старый пророк, на ее место приходит ее потомок, именно та, у которой синие глаза, иначе не сможет принять пророческий дар. Вместе с даром наследуется память прошлых... Если бы я выждала еще лет пятнадцать-двадцать, то ты не заметил бы разницу, продолжая верить в то, что приходит один и тот же пророк.
С недоверчивым изумлением слушаешь ее откровение, постепенно начиная верить.
- Я не буду спрашивать, сколько лет пророку, спрошу только, сколько именно тебе, Алек...Александэра, лет? - внимательно смотришь на пророка, ожидая подтверждения своих подозрений.
- А сколько дашь? - с невольным кокетством интересуется она.
- Двести тридцать-двести пятьдесят, не более. Совсем еще молодая.
Смеется.