Лешуков Александр Дмитриевич : другие произведения.

Песни снега

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опыты верлибра.


А.Д. Лешуков

ПЕСНИ СНЕГА

Ижевск

2008

От автора.

   Вы знаете, что снег умеет петь? Уверен, что нет. И я, до некоторого времени, не был положительно уверен в этом. Но, однажды лёгким весенним утром или посреди жестокой февральской зимы хлещущей плетью метели по беззащитному лицу, я вышел во двор. Кричали птицы, или молчали, заводы пели или стояли, мне было неважно, неважно знать, я слышал песнь снега... Впрочем, что-то я запелся... Прошу меня извинить: это снег. Снег во мне...
   Каждый год, каждую новую весну, каждую новую зиму, я выхожу из дома и собираю снег в обычные стеклянные банки и приношу домой. Ставлю в тёмное место и жду: расплавится снег - останется песня, его песня, она будет созревать до лета, менять свой цвет, настроение, иногда запах, но глубоко в душе останется частью снега, осколком свежести, прохлады, коей так не достаёт в раскалённом июльском мареве, когда для того, чтобы приготовить яичницу, не обязательно включать газовую конфорку (достаточно просто поставить сковородку на подоконник и разбить яйцо).
   Снег бывает разный (от голубовато-серебряного в декабре до грязно-серого, местами даже чёрного, в марте), отсюда и песни - разные. Единственное, что их объединяет - абсолютная свобода, ибо лишь сам снег решает, когда ему выпасть на Землю, прикрыв грязь городов нежно-невинным саваном...
   Вы знаете, что снег умеет петь? Если нет тогда...
   Слушайте!
  

***

  
   Белое на сером.
   Небо Осени
   глазницами окон
   смотрит как,
   со стоном тяжелораненого солдата
   на мокрый асфальт
   падает лист.
  
   Гулко и громко
   от зависти рвётся пуля,
   и расцветает нежным тюльпаном
   кровь
   на белоснежном,
   как лист бумаги
   виске.
  
   Я иду в небо...
  

Падают люди

   Падают листья
   Медленно,
   Медленно,
   Словно в танце,
   Невесомо
   Падают листья.
  
   Падают звуки.
   На лист нотной бумаги
   С заострённого кончика
   Пера.
   ...И рождается музыка...
   Падают звуки.
  
   Падают люди
   Уходят из дома,
   Взглядом вперившись,
   В освящённое Вечностью Небо
   ...И рождается Тишина...
   Падают люди.
  

***

  
   Старый и тихий комод
   Обречённо молчит,
   Как солдат получивший
   Голодную пулю
   Прямо в промёрзшее наглухо
   Сердце.
  
   Мне так спокойней.
   Я плачу в подушку ночью,
   А утром на губы улыбку
   На-
   Тя-
   Ги-
   Ва-
   Ю...
   И снова иду к промокшим насквозь
   Под вечным дождём неразрешимых проблем
   Людям,
   А комод всё стоит и ждёт,
   Пока его не разберут
   На досточки для костра...
  

Любовь

   Мы.
   В прокуренной, грязной, ненужной,
   Как комок грязного тряпья
   Комнате.
  
   Ты.
   Говоришь о чём-то,
   Может быть, о важном.
   Я.
   Смотрю на тебя
   И вижу лишь
   Пустоту.
   Чёрную и бездонную,
   Как Преисподняя.
  

Снег

   Обугленная кожа с шипеньем
   Падает на асфальт.
   А ты всё идёшь в неизвестное
   Ни-
   Ку-
   Да...
   А кожа всё падает и падает...
  
  

Облако

   Облако.
   Белое, чистое, странное
   В своём одиночестве
   На синеватом просторе
   Осеннего неба.
  
   Облако.
   Мягкое и беззащитное.
   Остров.
   Островочек.
   Снег
   На твоих щеках.
  
   А вокруг
   Только синее небо
   И где-то вдали
   Чёрное море...
  
   Облако.
   В своём одиночестве,
   Как в покрывале,
   А бескрайнее небо
   Надвигается и
   Надвигается,
   Как вода на снег
   По весне.
  
   Облако.
   Небо.
   Вода.
   Снег на твоих щеках,
   А вдали море,
   Чёрное море...
  
   Нет больше облака.
  

Точка

   Что ждёт меня завтрашним утром?
   То же, что вечером, днём иль ночью
   Любого из прожитых дней.
   Точка.
  
   Маленькая точка,
   Едва заметная на стерильности листа -
   Моя жизнь.
   Всё, чего я добился,
   Чего ещё добьюсь,
   Чего не будет уже никогда -
   Всего лишь точка на белом листе.
  

Праздники

   Праздники.
   Нужно улыбаться.
   А я плачу.
  
   А я плачу
   Расплачиваюсь,
   Расплакиваюсь,
   Распадаюсь.
   Ненавистно всё!
   Праздники...
   Да гори они синим пламенем!
   Спать.
  

Грустно

  
   Грустно.
   За окном Весна.
   Слёзы капают с ресниц,
   Как дождь
   И на подоконнике распускаются подснежники.
  
   Грустно:
   Зима уходит.
   Вместе с нею снег.
   Начинается новый день,
   А, значит, кончается сон.
   Грустно...
  

***

   Нервно барабанили пальцы
   По серо-зелёной поверхности
   Давно не чищеного стола;
   По чёрно-белой палитре дней,
   Отмеченных в календаре красным.
  
   Он не знал, что делать:
   Бежать или падать,
   А может быть спать?
   Поэтому он продолжал барабанить.
  
   В комнату входили люди,
   Уносили мебель.
   Унесли и стол,
   А он продолжал барабанить.
  
   Назло всем,
   Назло всему,
   А может быть потому,
   Что больше делать было нечего...
  
   И, правда:
   Голые стены,
   Пустая комната,
   На стуле - человек.
   Чем ему ещё заняться?..
  

***

  
   Между Дьяволом и Богом,
   Между мною и тобой
  
   Всего лишь мысль,
   Всего лишь взгляд...
  
   Луна не видит Солнца,
   Солнце не видит Луну,
   А между ними
  
   Всего лишь мысль,
   Всего лишь взгляд...
  
   Всего лишь мысль,
   Всего лишь взгляд
   Делят мир и строят стены.
  
   Всего лишь мысль,
   Всего лишь взгляд,
   И станут осколки целым...
  

***

   Солнце скрылось.
   Небо умерло.
   Земля плачет.
   Я смеюсь.
  
   Рыдая,
   Сгорая,
   Бьюсь
  
   О камни страданий,
   Что выложены
   Под ногами,
   Под тысячей тысяч ног,
   Стоптанных сбитых подошв.
   Они идут по моему лицу
   Бесчисленным строем
   Кричу!
  
   Всё бесполезно:
   Люди шагают.
   Я среди них
   И я же лицо.
   Я под ногами
   И я это знаю.
   Иду по себе.
   По праху отцов...
  

***

   Зачем нужен свет?
   Чтобы ярче виделась тьма.
   Зачем нужна тьма?
   Чтобы лучше был виден свет.
  

***

   Нельзя долго смотреть на Солнце -
   Ослепнешь.
   Нельзя долго любить одну девушку -
   Привыкнешь.
  

Маме

   Смешная ты.
   Даже когда сердишься.
   Очаровательная складочка
   Появляется меж бровей.
   В глазах пляшут зелёные чёртики,
   Но в их глубине
   Блестит нетронутым колодцем
   Кристально чистой святой воды
   Слеза -
   Еврейское счастье...
   За это и люблю тебя.
   Смешная ты.
   Даже когда сердишься...
  

Дождь

  
   Разбиться о камни тысячей бликов,
   Отразить в них лица
   Спешащих в никуда
   Людей...
  
   Вспомнить,
   Что когда-то шёл рядом с ними,
   Любил,
   Страдал
   Кричал,
   Молчал.
   Вспомнить...
  
   Зачем?
   Чтобы снова забыть,
   И разбиться о камни мостовой
   Пополняя собой
   Братские могилы луж...
  

***

   Что есть Счастье?
   Пустота и блажь.
   Что есть Горе?
   Жизнь.

***

   Там, за воротами Неба
   Никого не ждёт святой ключник.
   Там, за воротами Неба
   Нет ничего,
   Кроме звёзд.
  
   А звёзды - мы.
   Вмёрзшие навечно
   В девятый пояс
   Девятого круга Рая.
  
   Мы - предавшие себя...
  

***

   Нет больше боли,
   Нет больше страха,
   Нет Любви...
   За Любовью тихо
   Уходит Дружба -
   Не удержать.
  
   Бег.
   Странный бег минут.
   Почему-то назад.
   Кадрами кинохроники
   Пролетает Жизнь...
  
   Бабочкой в неистовом
   Холодном огне
   Сгорает Сердце...
   Умолкли музы.
   Навсегда...
  

***

   Я танцую вальс с Неизбежностью
   Шаг вперёд,
   Два назад,
   И по кругу.
   Я танцую вальс с Неизбежностью
   Время уснуло, внимая
   Каблуков по паркета плитам стуку.
  
   Юноша - девушка,
   Мужчина и девушка
   Жалкий старик и вечно прекрасна ,дева,
   Смеющаяся в темноте,
   Хохочущая в темноте,
   Ликующая в темноте...
   Музыка смолкла.
   Всё...
  

Твои глаза

   Твои глаза.
  
   Как будто кто-то
   Ушёл из квартиры,
   Забыв выключить свет.
  
   Если ты хоть раз заглянешь
   В пустую квартиру с включённым светом,
   Ты поймёшь, о чём я говорю.
  
   Свет лишь подчёркивает
   Щемящую, давящую пустоту
   И абсолютную бессмысленность
   Вещей без хозяина...
  
   То же и в твоих глазах.
  

***

  
   А помнишь, тогда, в Батуми
   Выпал белейший снег.
   И не когда-нибудь,
   А в июле.
   Кому расскажешь - не поверят впредь.
  
   Но мы с тобой видели тот снег.
   Однажды утром ты странно засмеялась, глядя в окно
   Я даже испугался, пытался оттащить тебя
   От магического квадрата, привести в чувство,
   А ты вырывалась и всё кричала:
   "Смотри!
   Снег!"
  
   Потом, как два сумасшедших, мы играли в снежки.
   В июле, в Батуми.
   И если бы у нас был фотоаппарат,
   Мы бы смогли всем доказать,
   Что седьмого июля тысяча девятьсот сорок пятого года
   В Батуми выпал снег.
   Но надо ли это?
  
   Ведь теперь, много лет спустя,
   Сидя в разбитых тапочках
   В маленькой уютной кухоньке
   За чашечкой ароматного чая
   Я могу невинно, с лёгкой улыбкой за стёклами очков
   Спросить тебя:
   "А помнишь тогда, в Батуми
   Выпал белейший снег?"...
  

Слёзы

   Слёзы. Странная вещь.
   Если задуматься, они очищают.
   Стоит ли сдерживать их?
   Не знаю.
  
   Может и стоит.
   Хотя б иногда
   Иначе всё время
   Будет по каплям сочиться душа
   И вытечет всенепременно...
  
   С другой стороны
   Всегда запирать
   На замок свою душу нельзя
   Бога ради!
   Подумай, вода не оставит и камня на камне, когда слишком много её.
   Тоже и с сердцем.
  
   Или душою. Как будет угодно:
   Душа как стена, как плотина,
   За которой бурлит, закипает, доходит
   До критической массы вода, и тогда
   Разбивается сердце о тесную клетки ограду...
   Можно сдерживать слёзы свои,
   Но лучше не надо.
  

***

   Боль.
   Чёрной волною
   Красной стрелою,
   Адовой вспышкой
   Боль.
  
   Сон.
   Спасенье от боли,
   Убежище сильных,
   Арена для слабых.
   Сон.
  
   Смерть.
   Горящее пламя
   Траурных свеч
   Летящие вниз
   Голуби встреч
   Смерть.
  

Детство

   Детство.
   Размашистой поступью
   Всё дальше и дальше -
   Не разглядеть.
  
   Точка.
   Чёрная точка на фоне заката.
   Глаза закрыл на мгновенье
   Его уже нет...
  

***

  
   Из тщетных попыток слепить из буден жизнь
   Рождается Солнце,
   Греющее плечи Избранных,
   Испепеляющее Непосвящённых.
  
   Небо раскалывается
   Дождливой усмешкой
   При виде этого Солнца -
   Небу страшно:
  
   Оно боится огня,
   Огня, который обнажит тайну небес -
   Высветит их пустоту...
  
   Стараясь скрыться
   От ранящих пытливых взглядов,
   Небо, словно загнанный зверь,
   Бросится на наши головы
   И никакое Солнце никого не спасёт,
   Но я, без сомнения отдам всё, что имею
   Лишь за то, чтоб узреть его огненный лик!
  

***

  
   Холст белоснежный снегов
   Усыпан яркими бусинками крови.
   Солнце, отражаясь в маслянистой росе
   Становится багряным.
   Кажется, что оно улыбается.
  
   А рядом лежит человек.
   Глаза с немым укором вонзаются в Солнце,
   Рука продолжает сжимать,
   Ставший бесполезным револьвер,
   Покрытая ледяной коркой шинель
   Пропитывается кровью,
   В нескольких метрах
   Валяется пилотка...
  
   Снег заметает рубиновую россыпь
   Росы,
   Недоумённое лицо солдата,
   Солнце становится белым, едва различимым шаром.
  
   Начинается новый день...
  

***

   Рождённому в облаках,
   Вскормленному млеком благодатных звёзд
   Нечего делать на земле:
  
   Она обрубает крылья,
   Сжигает души в адской топке
   Бесконечно похожих дней,
   Возвращая взамен чёрно-белый пепел,
   Ссыпанный в урны тел.
   И стоим мы у неё на каминной полке -
   Шесть миллиардов погребальных урн.
  
   Непробиваемым крепом туч
   Затянуто Небо, и Солнце
   Не может пробиться к жаждущим света,
   Ибо свет подожжёт пепел,
   И из пламени яростной птицей
   Вспорхнёт, расправив во всю мощь,
   Забывшие свободу крылья,
   Печаль.
  
   Она пронзит каждое сердце,
   Заронив семя сомнения в священную землю души,
   И тесно станет пронзённым сердцам
   Под вечным куполом страха.
   Они взорвут собой Землю
   И растворятся в бескрайности
   Милосердного Космоса.
  
   Тем, кто был рождён на Небе,
   Нечего делать на земле...
  

Память

   Память.
   Тонкая свечка в ещё более тонкой,
   Невзрослой руке
   Пред святым ликом Прощеной Блудницы.
  
   Память.
   Свежие цветы на тротуаре.
   Здесь время назад подорвался автобус,
   Безжалостно сорвав
   Юностью напитанные плоды,
   Не успевшие познать сладость губ...
  
   Память.
   Слёзы в глазах матери,
   Их немая тоска,
   Бессловесный крик,
   Очередной рубец на израненном прошлым
   Сердце -
  
   Память...
  

Лестница

   Лестница тянется вверх -
   Ей хочется стать частью неба,
   Раствориться в безоблачном сумраке,
   Избавиться от суеты надоевших ног
   Остывающих сердцами,
   Медленно перевариваемых пищеварительной системой дома
   Людей...
  
   Я вместе с ней хочу раствориться
   В вышине,
   И, свесив ноги со звезды,
   Наблюдать за мёртвой красотой
   Ночного города,
   Раскинувшего тлетворные щупальца
   На тысячи тысяч квадратных метров Земли,
   Задыхающейся Земли...
  

Облачно

   Облачно.
   Растворённый, размытый свет
   Серыми делает окна домов,
   В которых отражаются
   Столь же безрадостные серые люди.
   Нет!
   Серые тени...
   Без жизни, радости, смысла.
   Облачно.
  
   На улице появляются первые прохожие.
   Они куда-то спешат,
   Комично перебирая своими маленькими ножками
   В не по размеру больших
   Ботинках.
  
   Облачно.
   Улица постепенно заполняется людьми.
   Они до самых глаз поднимают воротник
   Или нахлобучивают капюшон
   И,
   Как марионетки
   Или дети, повинующиеся флейте Крысолова,
   Обречённо бредут по своим делам.
   Облачно.
  
   Спроси у одного из них:
   "Куда ты идёшь?" - не ответит.
   Покрутит пальцем у виска
   И пойдёт дальше,
   Не удостоив тебя
   Даже взглядом.
  
   Облачно.
   Когда застенчиво из-за ватной ширмы
   Выглянет Солнце,
   Угрюмая масса обречённых
   Даже не заметит его -
   Облачно...
  
   Они не заметят,
   Они пройдут мимо,
   Они исчезнут в серебристом тумане плащей и спин,
   Но ты...
  
   Ты остановишься и поднимешь глаза
   К бездонно-тёплому Небу.
   Тебя будут
   толкать,
   бить,
   плевать под ноги,
   Раскрывать зловонные каверны ртов,
   Дабы выпустить по тебе залп
   Отравленных слов-стрел,
   Но напитанный живящим светом
   Всепрощающего, влюблённого Солнца
   Ты выдержишь всё
   И присоединишься ко мне.
  
   Там, где тихие звёзды поют нежные песни
   Тем, кто держит на вытянутых руках
   НЕБО...
  

***

  
   "Почему плачет Солнышко,
   По ком плачет Солнышко?" -
   Спрашивает с тревогой в голосе маленькая девочка,
   Мило посасывая слегка сладковатый
   (Она только что ела варенье)
   Пальчик.
   И что ей ответить?..
  
   А за окном - дождь.
   Такой же, как и тогда
   У маленькой безымянной речки,
   В шесть часов утра,
   Когда клочья ночного тумана
   Ещё не покинули земную юдоль...
  
   Отряд шёл.
   Податливая грязь обволакивала ноги идущих по колено,
   Сапоги уже давно до краёв наполнились водой,
   А промокшая насквозь одежда
   Намертво прилипла к телу.
   Никто не жаловался.
   Через "не могу", через "не хочу",
   Наступая на горло всем чувствам,
   Кроме желания жить,
   Люди шли...
  
   "Реку будем переходить вброд", -
   Сказал командир и обвёл
   Отеческим взглядом своих солдат,
   заглянул каждому в глаза,
   удовлетворённо хмыкнул, -
   "Времени искать переправу нет.
   За лесом на том берегу зверствует враг:
   Бабы, как собаки, висят на заборах хат,
   Хаты горят,
   А дети..." -
   Заплакал.
   Тыльной стороной ладони
   Смахнул две одиноких слезинки, -
   "Отряд! За мной!"
  
   Речка была и вправду неширокой
   (До берега, казалось, два шага)
   Но глубины её не знал никто.
   Командир шёл первым.
   Шаг.
   Второй.
   И вот уже только фуражка,
   сносимая течением -
   единственное напоминание о славном человеке
   майоре Климове...
  
   Кто-то начал кричать,
   Рвать на себе волосы,
   Кристоф (наш лучший снайпер.
   Мы его называли "Орлиный Глаз"
   За то, что выстрелом точно по центру мог продырявить
   Брошенную в воздух
   Монетку)
   Упал на колени и истово начал молиться.
   А я с Лёнькой и Тишкой
   Отправился на разведку.
  
   Лёнька - двухметровый весельчак с глазами
   цвета едва-едва распустившихся васильков
   и шевелюрой цвета спелой ржи.
   Тишка - его противоположность:
   Маленький, крепенький,
   Молчаливый, почти никогда не улыбнётся,
   Всё время ходит с блокнотом.
   Однажды я узнал его (блокнота) содержимое,
   Но об этом позже...
  
   Первым лодку заметил Тишка.
   Жестом, не говоря ни слова, он подозвал нас.
   Лодчонка была так себе:
   Маленькая, грубая плоскодонка,
   Но пробоин не было, а значит,
   Это был лучший транспорт.
   Одна проблема - вёсел не было.
   Лёнька притащил откуда-то две рогатины,
   В лодчонке валялись какие-то тряпки,
   Ими и связали лодку с палками -
   Получились носилки.
  
   Как тащили плоскодонку в лагерь -
   Отдельная история. Не могу без улыбки вспоминать.
   Утлая лодчонка пару раз выскальзывала из мокрых рук
   (дождь всё никак не унимался).
   Наконец, вышли на пригорок.
   А дорога как раз под гору шла,
   Да и не дорога, так - просека, чтоб лесорубы не заблудились.
   Мы с Тишкой в лодку уселись, Лёнька толкнул...
   Как мы не врезались ни в одно из пролетающих
   С бешеной скоростью мимо деревьев
   До сих пор остаётся для меня загадкой...
  
   В отряде было всего восемь человек.
   За четыре рейса управились.
   На том берегу постояли,
   Пару минут на воду поглядели, командира вспомнили.
   Тут и дождь кончился.
   Солнышко выглянуло.
   Мы к небу глаза подняли,
   не сговариваясь, улыбнулись,
   ушли в лес...
  
   Не буду вас утомлять рассказами
   О нашем долгом переходе через огромный ельник.
   Деревушку почувствовали загодя:
   Горелое мясо, горелое дерево -
   Страшный гнетущий запах.
   Чувства обострились до крайности -
   Громом в ушах раздавался
   Чуть слышный хруст листа под ногой...
   И пальцы, словно от холода,
   Задрожали на курках...
   Успеть бы!
  
   Ворвались в деревню,
   Как огненный смерч,
   Яростный адский вихрь,
   Не несущий ничего, кроме
   Смерти, разрушений, ненависти...
   Кровь.
   Кровь.
   Кровь.
   Как тряпичные куклы
   Разлетались в разные стороны люди...
   Они не успевали осознать происходящее,
   А мы не делили жертв на своих и чужих:
   Руби всех - на Небе разберутся!
  
   Мы шли по горло в крови.
   И не было ничего,
   что могло бы остановить нас...
   На головы рухнуло Небо,
   Упала на Землю Ночь,
   Как раненый зверь.
   Сразу стало темно. Страшно.
   Развели костёр, поставили палатки.
   Кристоф остался дежурить.
  
   Он и умер первым.
   "Коричневые" напали неожиданно,
   Как черти из табакерки,
   Они выскочили из-под земли.
   У нас не было шансов.
   Не было шансов...
  
   Не было шансов,
   Но мы с Лёнькой и Тишкой спаслись.
   Свернули шеи трём зазевавшимся фрицам,
   С омерзением переоделись в их форму, и ушли из деревни.
   Идти решили через лес:
   Так ближе и надёжнее.
   Одного только не учли:
   Припасов у нас не было.
   Всё, что было - три револьвера
   Да пятнадцать патронов...
   А тут ещё дождь снова накрапывать начал...
  
   Мы шли, а дождь продолжал лить,
   Усиливаясь с каждой каплей.
   Разговаривать не хотелось.
   Форма у фрицев дрянная - промокает хуже нашей.
   Зуб на зуб не попадает от холода,
   А костёр не разведёшь -
   Всё отсырело...
   Вышли, наконец, к лодке,
   Собрались отплывать -
   Лёнька упал в воду.
   Я ничего не понял, Тишка заорал: "Ложись!".
   Я и бросился на дно лодки.
   Что-то упало на меня,
   Тёплая влага зажурчала весёлыми ручейками
   По лицу...
  
   Лодку сносило течением.
   Фрицы для верности выпустили по ней несколько пуль,
   Но только для верности,
   Для очистки совести, так сказать.
   Когда рискнул выбраться,
   Солнце с лёгким шипением покидало небо, уступая законное место
   Своей старшей сестре и её дочерям...
   В лодке, раскинув безжизненные плети рук,
   Лежал Тишка, струйка крови стекала из уголка губ...
   Я заплакал. Слёзы прожигали белоснежные дорожки сквозь застывшую,
   Слегка солоноватую кровь.
   Тишкину кровь.
   В бликующем отражении на глади речной воды
   Лицо казалось чёрным.
   Так я не плакал с тех пор, как полицаи
   На моих глазах, на яблоньке
   (она как раз в цвету была,
   с тех пор ненавижу яблоки)
   повесили мать...
  
   Мне было абсолютно всё равно,
   Куда река вынесет моё судёнышко.
   Наконец, течением нас с Тишкой прибило к берегу.
   Вылез сам. Кое-как выволок своего пассажира.
   Спасителя.
   Берег безлюдный был,
   Кругом лес.
   Оторвал рукав от своего мундира,
   Вымочил в реке, подумал, стоит ли раздевать его,
   Бросил на землю тряпку, оставил Тишку в исподнем.
   Обмыл тело, как полагается,
   как всегда в деревне делается.
   Набрал веток сухих,
   Завалил валежником,
   На это своеобразное ложе
   Уложил Тишку.
   В кармане брюк лежала зажигалка...
  
   Алое, тёплое пламя,
   Словно голодная волчица,
   Накинулось на тело моего друга...
   И надо было что-то сказать, что-то подобающее случаю,
   Но я молча сел к огню, протянул ладони -
   Согрелся...
   Рядом лежала его одежда -
   Всё бросил в огонь.
   Когда брал мундир,
   Нашёл что-то в заднем кармане.
   В мерцающем свете костра разглядел
   Потрёпанную записную книжку
   В истёртой кожаной обложке...
  
   Всё это пронеслось перед усталыми
   Старческими глазами
   За толстыми
   (Чтобы не было видно слёз)
   Стёклами очков,
   Когда маленькая девочка в платьице в горошек,
   посасывая ещё сладкий
   (она только что ела варенье)
   пальчик,
   Спросила меня:
   "По ком плачет Солнышко?"
   "По хорошим людям, моя радость", -
   Ответил я, оторвавшись от толстой, потрёпанной книжки
   В кожаной обложке,
   Где беззаботно пели птицы,
   Улыбалось в безоблачном небе Солнце,
   Шептались о чём-то кроны деревьев,
   Свиваясь в кольца над крышами нетронутых хат...
   И не было,
   Даже в мыслях,
   Войны...
  

Притча

   Почему у птиц такие печальные глаза?
   Две чёрных точки.
   Два провала в бездну.
   Даже жутко иногда становится:
   Если долго смотреть в бездну,
   Бездна начинает смотреть в тебя,
   А если не отрываться -
   Начинает звать.
   И ты, как ныряльщик за жемчугом,
   Покорно шагаешь в зыбкую черноту,
   Чтобы не выплыть уже никогда.
   Но что-то я слишком отвлёкся.
  
   Почему же у птиц такие печальные глаза?
   Всё очень просто:
   Задолго до начала времён
   Птицы жили на небесах,
   Порхали в Эдемском Саду.
   Там всегда было вдоволь еды и воды,
   А что ещё нужно для счастья?
   Казалось бы ничего, но однажды
   Бог забыл закрыть за собою дверь,
   И маленькая птичка выпорхнула на волю...
  
   За дверью не было ничего,
   Кроме плюющихся огнём гор
   Да растрескавшейся земли.
   Из трещин шёл едкий чёрный дым.
   Птичка закашлялась.
   Закашлявшись, бедняжка стала терять высоту.
   "Вот и всё", - обречённо подумала Птичка и закрыла глаза...
  
   Очнулась она от ощущения на себе чьего-то пристального взгляда.
   Птичка открыла глаза...
   На неё смотрел Бог.
   Смотрел ласково, понимающе:
   "Очнулась, милая...
   Как же тебя сюда занесло?"
   "Дверь..." - только и промолвила несчастная.
   "Дверь? Дверь, дверь... Ах, я старый дурак!" -
   Хлопнул себя по лбу Бог, -
   "Забыл закрыть дверь...
   Нет, милая пташечка, ещё не время...
   Видишь тот холм на горизонте?
   Там будет море..."
   "Море..." - мечтательно произнесла Птичка, -
   "А что такое море?"
   "Море", - отвечал ей Бог, - "Это огромный цветок,
   До краёв наполненный нектаром,
   И даже самая большая птица - Солнце -
   Никогда не сможет выпить его до дна...
   А сзади меня будет лес,
   Огромный лес, верхушки которого
   Будут щекотать Небо,
   А оно будет смеяться
   Прохладным дождём,
   Успокаивающим раскалённую Землю...
   И только после того, как распустится на Земле
   Первый цветок,
   Придёт ваше время.
   А теперь лети назад
   И не рассказывай никому о том, что видела".
   Птичка легко вспорхнула с ладони
   И, махнув на прощание крылом,
   Растворилась в тёмных, не знающих Солнца
   Облаках.
   Бог тяжело вздохнул, покачал головой
   И вновь принялся за работу:
   Начался дождь.
   Первый на этой планете.
   С первыми его каплями
   Бог исчез...
  
   А в это время Птичку осаждали вопросами
   Её длинноязычные подружки.
   Языки их были длиннее эдемских рек,
   Острее дамасской стали...
   Вопросы сыпались и сыпались на бедную птичку,
   Как солдаты из Троянского Коня,
   Но она держалась, держалась до последнего...
  
   Как суждено было пасть гордой Трое
   От рук братьев своих,
   Так и Птичке
   Пришлось утолить
   Испепеляющую жажду нового
   Своих сестёр...
   Но знания лишь умножают наши печали...
  
   На следующий день Бог снова ушёл на Землю,
   Предусмотрительно заперев за собой дверь,
   Но длинные клювы пернатых созданий
   Отлично заменили собой ключи...
   С лёгким щелчком распахнулись врата Эдемского Сада,
   И тысячи тысяч птиц,
   Вырвавшись из его сладкого плена,
   Ведомые жаждой нового,
   Восьмым смертным грехом -
   Любопытством,
   С каждым взмахом невинно-тонких крылышек
   Приближались
   К своей необратимой, словно
   Прямая на мониторе осциллографа,
   Судьбе...
  
   Заслышав нарастающий гул
   Сотен маленьких крыльев,
   Бог отвернулся, чтобы взглянуть
   На небо.
   Отвернулся лишь на миг,
   Но этого мига было довольно:
   Струя раскалённого едкого дыма
   Выстрелила из недр Земли,
   За ней ещё одна,
   И ещё,
   И ещё,
   А закончилось всё
   Изверженьем вулкана
   Такой силы, что небо
   В мгновение ока покрылось
   Мертвящей чёрно-красной пеленой...
  
   Когда туман рассеялся,
   На земле остались лежать
   Сотни и тысячи обожжённых,
   Истерзанных посланцев небес...
   Кто-то отчаянно хрипел,
   кто-то плакал кровью,
   кто-то пытался ползти...
   Большинство же застыло навек
   С распахнутыми,
   Словно удивлёнными
   Глазами...
  
   Бог, не без труда, нашёл Птичку.
   Он взял её на руки, долго смотрел,
   Потом печально промолвил:
   "Я же просил тебя..."
   "Они..."
   "Молчи, Птичка, молчи. Я всё знаю"
   "Тогда..."
   "Да. Ты держалась до последнего.
   Видишь, к чему привело твоих сестёр любопытство?
   Ещё не время...
   Никто не собирался держать вас в Саду
   Сверх положенного срока...
   Скажи мне, милая,
   Чего вам не хватало?"
   "Свободы..." - промолвила она и умерла...
  
   Почему у птиц такие печальные глаза?
   Может быть потому,
   Что в поисках свободы
   Они не приобрели ничего,
   Но потеряли единственное, что у них было -
   Дом...
   Не оттого ли так печален и наш взгляд,
   Отражённый тысячью тысяч
   Мёртвых витрин-стен
   Пожизненной темницы городов?..
  

***

   Мы смеёмся ради смеха,
   Ненавидим ради ненависти,
   Бьём для того, чтобы бить,
   Но любим,
   Для того чтобы быть забытым.
  
   Нас никогда не вспомнят те,
   Кто нас по-настоящему любит,
   Ибо подлинный смысл любви -
   Забвение.
   Вечное.
   Бесповоротное.
   Полное...
  
   Любовь - кислота,
   Стирающая имена-даты,
   Песни-лица -
   Всё, что когда-то
   Было твоим,
   Всё, что было тобой...
   И ты уже никогда
   Не сможешь вернуться назад...
  
   Ты плачешь,
   Но эти слёзы
   Слаще горной воды,
   Чище первого снега,
   Холодней хрусталя.
  
   Любовь - это смерть.
   Но каждая смерть - начало новой жизни.
   Люби, чтобы жить,
   Живи, чтобы умирать!
  

Охота

  
   А за окном всё тот же снег.
   Валит и валит хлопьями кукурузы,
   Небесной манной
   В жадные рты крыш.
   Очень не хочется вылезать из постели,
   Идти по твоим следам,
   Падать в объятия города,
   Наслаждаясь запретной сладостью
   Красных фонарей...
  
   Люди - кровь страшного зверя,
   Имя которому - Город.
   Нет людей - нет и его.
   Я знал слишком много таких городов...
  
   Встаю. Шагами меряя своё пристанище,
   Добираюсь до ванной.
   Там давно ожидают своей очереди,
   Блестя стальным бликом на хрупком фаянсе раковины,
   Мои лучшие друзья -
   Лезвия. Не сегодня...
   Не сегодня.
   Сегодня я должен найти тебя.
   Снова. Как две тысячи лет назад.
   За что мне это?..
   А за окном всё тот же снег.
  
   Ёжась от холода, выбредаю наружу,
   За спиной со злостью
   Захлопывается дверь,
   Как будто опустился безжалостный нож гильотины.
   Часть моей души, при условии её наличия в этом бренном теле,
   Чью мантию, надеюсь, скоро смогу сбросить,
   Скатилась с плахи в окровавленную корзину...
   Передёргиваюсь от отвращения и продолжаю путь.
   Где же ты?..
  
   Холод пробирается под полы плаща.
   Это хорошо - он вымораживает всё, кроме ненависти,
   Ведущей сквозь трупы домов, к тебе...
  
   По улицам, подчиняясь законам Броуновского движения,
   Проносятся люди.
   Сталкиваются - расходятся.
   Сталкиваются - расходятся.
   Так и живут,
   Сталкиваясь и разлетаясь.
   Где уж им познать Любовь
   Или её сестру - Ненависть...
  
   А ты уже близко. Я это чую.
   Не хочу искать тебя, не хочу крови,
   Не хочу ещё одного шанса для этого
   Насквозь прогнившего мира...
   Но выбора нет:
   И ты, и я - всего лишь пешки,
   Песчинки меж жерновов мельницы судеб...
  
   Снег заметает всё. Метель разыгралась не на шутку.
   Так даже лучше:
   Не будет лишних глаз, следов -
   Кровь в мгновение ока скроет ласковое покрывало вьюги.
   Ты ждёшь меня в парке.
   За углом.
   Твой запах выдаёт тебя с головой.
   Неужели они не видят его?
   Как можно не ощущать столь явное присутствие?!
   Хотя...
   Это всего лишь люди.
   Не стоит заставлять их
   Прыгать выше головы...
   Да и зачем им знать,
   Что ты среди них?
   Зачем лишать несчастных
   С таким трудом созданной игрушки -
   Веры?
   Бог не может быть человеком,
   Также как человек - Богом,
   Иначе стремиться больше некуда,
   А жизнь людей - жизнь кровяных телец в сосудах -
   Вечное движение.
   Остановка - Смерть...
  
   ...На мгновение мы встретились взглядом.
   Ты улыбалась.
   Нет! Не Может быть!
   Ты улыбалась!
   Казалось, что внутри
   Твоих слегка расширенных зрачков
   Играло Солнце,
   А оно не умеет грустить...
  
   "Всё будет быстро" - пообещал я тебе взглядом, не промолвив ни слова.
   Удар.
   Тонкое лезвие
   Впивается со свистом разрываемой ткани в нежную плоть
   Чуть ниже правой груди.
   Шепчу на ухо:
   "Слава Игемону!".
   На снег падают первые капли крови, резко
   Выдёргиваю нож, ты падаешь,
   Раскинув руки, в пушистую, нежную перину...
   Я ухожу.
   Снег идёт.
   А мир продолжает жить...
  

***

  
   Когда твой гений слаб,
   А разум мёртв, как телефон
   У коридорной двери,
   Когда в привычный бой часов
   Вплетаются заливистые трели,
   Когда дворняга, позабыв про стыд,
   Катается по преющему снегу,
   Когда и стены начинают петь,
   И соло Солнца на кларнете
   Оконной рамы убивает мысли
   И заставляет сердце биться чаще,
   Тогда ты понимаешь, друг,
   Что значит жить
   Мгновеньем настоящим...
  

***

  
   Ветер в лицо.
   Мокрый, липкий снег.
   Обратный путь
   Тает словно эскимо
   В жаркий июльский полдень.
  
   Джинсы давно промокли,
   Пальцы выстукивают джаз
   По подошве ботинка
   И соревнуются в этом искусстве
   С тридцатью двумя
   Белоснежными степистами,
   Скрытыми за плотно сомкнутыми
   Кулисами губ...
  
   А где-то,
   За одним из бесчисленных маяков-окон
   Ждёт заботливо разогретый ужин
   И тёплая постель
   Со взбитыми, словно облако, подушками...
  
   Их, как всегда, две -
   Я люблю развалиться на кровати,
   Положив голову между ними,
   И загадать желание.
   Я точно знаю, что оно сбудется,
   Поскольку загадываю всегда одно и то же:
   Проснуться с утра,
   Улыбнувшись розовощёкой Эос
   Слегка ироничной улыбкой...
  
   Как мало оказывается нужно человеку
   Для полного и неоспоримого счастья...
  

Ветер

  
   Ветер когда-то помнил меня
   Интересно, что ему снится?
   Если он спит...
  
   Пожалуй, ему снится Небо.
   Настоящее Небо.
   Не то, что свинцовым покрывалом
   Нависает над каждым окном,
   Угрожая в любой момент
   Рухнуть вниз,
   Не выдержав собственной тяжести,
   Но бескрайняя, безвыходная, безысходная
   Синь,
   Не оставляющая никакой надежды
   Заплутавшим путникам-звёздам
   На спасение...
  
   Ветру тесно на земле.
   Теснота вызывает скуку.
   Скука - злость,
   Злость - силу.
   Вот и выворачивает он с корнем
   Дома и деревья,
   Коверкая,
   Ломая,
   Разрушая,
   Превращая живое и мёртвое
   В один бесконечный хоровод -
   Надо же как-то развлекаться...
  
   И только во сне Ветер становится
   привычным пастором
   заблудшего стада
   небесных странников.
   Только во сне он смеётся,
   заражая радостью и весельем
   всю бесконечность Вселенной...
  
   Жаль, что сон исчезает
   С первыми лучами Солнца.
   Я поднимаю воротник -
   Снова холодно.
   Почему ты не спишь, Ветер?..
  

***

  
   Тихо.
   Странная тишина.
   Аж звенит в ушах.
   Страшно.
   В бою не так -
   Времени на страх нет.
   Враг сплошной волной
   Можно даже не целиться -
   Любой выстрел настигнет адресата.
  
   А сейчас...
   Тишина.
   Нам бы радоваться, а мы
   Автоматы покрепче сжали
   Да по-волчьи кругом озираемся -
   Страшно.
  
   Хрустнула ветка.
   Словно рванула бомба,
   Словно кто-то запустил
   Слаженный, отточенный механизм
   И запели пулемёты, автоматы,
   Мы ринулись в атаку,
   Диким криком распугивая
   Ненавистную тишь...
  
   Песни пуль смолкли.
   Так же быстро, как начались:
   На пыльной дороге, у разгромленной хаты,
   Раскинув руки, лежали дети
   В белом исподнем.
   Дымок поднимался в раскалённый воздух
   От неуспевших остыть
   Тел...
  

Снег

   Снег медленно шёл по улице.
   Он никуда не торопился.
   Под седой шкурой,
   За которую он и получил своё имя,
   Ровно, размеренно, как швейцарские часы,
   Билось огромное, доброе сердце...
  
   Пёс шёл по знакомой улице,
   Вглядывался в дома,
   Однако всё, что он видел -
   Сотни своих отражений
   В безразличном холоде
   Луж,
   Стёкол,
   Глаз...
  
   Ему было холодно -
   Он жался к стенам,
   Желудок настойчиво требовал пищи -
   Он крепче стискивал зубы и шёл дальше.
   Снег искал.
   Кого?
   Кого-нибудь. Того кто
   Ласково почешет за ухом,
   Скажет что-нибудь приятное, нежное,
   Назовёт Шариком, Пусиком, да кем угодно!
   (Снег всё равно будет знать,
   Что он Снег.
   Это позволит ему остаться свободным.
   "Главное - не забывай своего имени", - говорила ему когда-то мать, -
   "Остальное придёт.
   Как говорится были бы кости,
   А мясо нарастёт"...
   Его мать была мудрой старой волчицей
   С серебряными глазами,
   Отливающими сталью при лунном свете.
   Она управляла стаей.
   Управляла потому, что всегда знала своё место
   и умело делала вид, что все решения принимает её муж -
   вожак стаи)
   А Снег всё шёл.
   Он почти потерял надежду,
   когда воздух вокруг
   наполнил пьянящий запах свежего мяса.
   Дитя волчицы, он не мог пройти мимо.
  
   Ноги привели его к огромной свалке.
   Это был задний двор ресторана.
   Каждые десять минут в стене открывалось окно,
   Из которого в ночь летели
   Отбросы, обрезки, кости -
   Всё, что люди легкомысленно считают непригодным в пищу мусором.
   Снег недолго спорил со своим голодом и,
   Выждав несколько секунд,
   С остервенением набросился на окровавленную вкусняшку.
  
   Упиваясь неожиданным пиром,
   Снег не заметил выросших за спиной теней,
   Чьё кольцо медленно сжалось вокруг незваного гостя...
  
   "Кто ты?" - прохрипел большой серый пёс с разорванным ухом.
   Голос был полон злобы,
   Как сосуд вином
   Или слива соком.
   Снег нехотя оторвался от трапезы
   И повернулся на зов.
  
   Мгновение ушло у волка на оценку
   Своих сил, путей отхода, атаки.
   "Обложили, гады!" - пронеслось в белоснежной голове
   Меж близкопосаженных, отливающих безжалостностью
   Арктических льдов глаз...
   Их было восемь.
   Восемь голодных псов.
   Не считая вожака.
   Их глаза не выражали ничего, кроме ярости,
   Готовности биться до последней капли крови
   За халявную кормушку.
  
   "Снег", - процедил сквозь зубы волк
   И демонстративно вернулся к еде
   "Это наше место!" - прорычал в спину Снега Вожак.
   "Убирайся! Или мы тебя уберём! Ату..."
   "А самому слабо? - процедил Снег, не оборачиваясь, -
   Кто ты без своих шавок?"
   "Ты с кем разговариваешь?
   Со стеной?
   Смотри в глаза, когда ко мне обращаешься!"
  
   Очень медленно, сохраняя достоинство в каждом движении,
   Снег обернулся, смерив Вожака презрительным взглядом.
   "А кто ты такой, чтобы я смотрел на тебя?"
   "Крутой, да?"
   "Да. Если у тебя всё,
   Позволь вернуться к ужину.
   Кстати, твоих ребят я тоже приглашаю..."
   "Ты сам нарвался!"
  
   Вожак, распахнув пасть, бросился на Снега.
   Остальные псы выстроились вокруг дерущихся,
   Подбадривая своего героя нестройным визгливым лаем.
   Снег был готов к бою.
   Все мышцы напряжены,
   Задние лапы - пружина.
   Ещё мгновение, и она разожмётся,
   Неся дикую неотвратимую смерть
   Всем вокруг.
   В глубине души проснулся волк
   И Снег был рад выпустить его на волю.
  
   Ловко увернувшись от удара,
   Снег вцепился в горло Вожака.
   Последний широко раскрыл глаза
   Скорее от удивления, чем от боли.
   Тяжёлые капли крови
   Упали на асфальт, как дождь питающий землю...
   Дождь превратился в ручеёк,
   Ручеёк - в реку,
   Река в водопад.
   Потоки густой, липкой жижи залили всё вокруг.
   Снег никогда не видел столько крови.
   Ему стало дурно. Он разжал челюсти.
   Бездыханное, бьющееся в конвульсиях тело
   Упало наземь...
   Псы замолчали.
   Один из них, по виду самый старый,
   Подошёл к Снегу, лёг перед ним, и осторожно,
   Тщательно взвешивая каждое слово, изрёк:
   "Теперь ты наш вожак"...
  
   Так зверь нашёл то, что искал всегда,
   Даже не подозревая об этом.
   Зачем ему человек?
   Волк должен быть там,
   Где должно быть волку.
   Больше всего Снег боялся одиночества -
   У него появилась стая.
   Его стая.
   Им, как Снегу,
   Нечего было терять...
   "Доедайте", - кивнул он на мясо, -
   "Уходим!
   Путь будет долгим..."
  
   "Куда мы?" - спросил старик.
   "На свободу!" - громко, во всеуслышание заявил Снег
   И твёрдой, ровной поступью
   Начал обратный путь по улицам города,
   Поминутно пригибаясь к земле,
   Втягивая ноздрями запах своих следов.
   Медленно, неуверенно, один за другим,
   Псы потянулись за новым вожаком.
   Они возвращались в лес...
  

***

  
   Когда меня не было здесь,
   Купался когда в иных мирах,
   Я делал и думал так,
   Как хотело моё божество...
  
   Блажен, кто верует,
   Блажен, кто помнит,
   Блажен, кто чист.
  
   Я ж грязью выжатый
   Вырванный, выспренний
   Вскрик-всхлип,
   Тонущий во всеобщем чавканьи
   Смердящих ртов-слов...
  
   Что я могу доказать?
   Кому?!
   Тем, кто закрывает двери,
   Задёргивает шторы,
   Лишь бы не быть причастным,
   Тем более "со"?..
   Им?
  
   А зачем им что-то доказывать?!
   Они всё равно ничего не поймут,
   Не узнают, не вспомнят.
   Они - грязь, слякоть,
   Хлопья снега на раскалённой крыше.
   Я среди них.
   Разница лишь в любви.
   К Солнцу.
  

***

  
   Ты.
   На сонном окне
   Бесконечно-святого трамвая
   Маленькой чёрточкой,
   Тоненькой веточкой,
   Острым ноготком...
   Портрет стынет.
   Трамвайчик едет.
   По кругу, по кругу...
  
   Портрет есть, а тебя нет.
   И я остался там, с тобой,
   Греющим твою обледенелую ладонь-кисть,
   Руку творца, руку Судьбы
   Поцелуем.
  
   Это был единственный наш поцелуй.
   Я даже не узнал твой номер,
   Да что там! Я не узнал твоего имени...
   Дурак!
  
   Ты вышла на следующей остановке,
   Растворилась в толпе,
   Исчезла, удостоив лишь взглядом,
   А я поехал дальше...
   По кругу...
   По кругу...
  

***

  
   Падение - странная вещь.
   Человек на краю крыши боится не высоты.
   Он боится упасть...
   Разбиться о бело-серую гладь камня,
   Стать покидающим юдоль бренных спин
   Вздохом ветра...
   Падение - странная вещь...
  
   Ещё более странен полёт
   На крыльях мечты,
   Восковых крыльях,
   Очень быстро тающих
   В лучах полуденного Солнца...
   И тысячи самоубийц
   Несутся, оттолкнув взлётную полосу подоконника
   Навстречу гигантской огненной лампе,
   Пылающей в бездонной чистоте неба.
   Для чего?
  
   Это акт мести
   Обыденной слякоти жизни
   Или прыжок в неизвестность
   Во спасение от трехглавого Цербера скуки?
   Нет...
   Просто они не могут иначе.
   И я не могу...
   Странная всё-таки вещь -
   Полёт...
  

Этюд в абстрактных тонах

  
   Тоскую белою сонною тропкою,
   Прикидываясь смеющимся светом Солнца
   На грани бокалезного вина
   Пожизненной выдержки.
  
   К нему не прикасались
   Губы алчущего,
   Руки безумного,
   Глаза палача...
   Им можно только наслаждаться
   Издали,
   Изглуби,
   Позади зеркала,
   С невозвратной стороны окна.
   Той, что ближе к земле
   Ровно на десять секунд
   Свободного полёта...
  
   А так хочется
   Дотронуться,
   Пригубить,
   Убить до дна,
   Бокал разбив, о неподвижность
   Пола,
   Потолка,
   Смерти...
  
   Тоскую белою, сонною тропкой.
   Иначе не побороть себя,
   Иначе не выжить,
   Иначе незачем жить...
  

Война с отражением

   Я разглядываю зеркало -
   Пытаюсь найти себя.
   И не нахожу.
   По ту сторону лишь блик света,
   Неосторожно брошенный солнцем,
   В объятья реки.
  
   Вас двое.
   И каждый живёт своей жизнью,
   Не обращая внимания на визави -
   Своих проблем хватает.
   А Зазеркалье ничем не отличается от нашего мира.
   Они взаимозаменяемы,
   Как разные сорта сливочного масла -
   Меняется только обёртка.
   В данном случае
   Меняется положение тела относительно
   Бесстрастно отражающей тебя дыры,
   Чей серебрящийся свет отливает безнадёжностью,
   Маня, как Луна вой свободного волка...
  
   Вас двое.
   Я один.
   Продолжаю разглядывать зеркало.
   Странно видеть за ним лишь пустоту.
   Не абсолютную
   (столы стулья и прочая дребедень исправно находит свою пару).
   Но меня на это торжество вещей
   Никто не пригласил.
  
   Почему?
   Где моё Alter Ego?
   Исчезло.
   Я убил его.
   Вчера.
   В три часа пополудни...
  
   Надоело просыпаться каждый день
   И видеть свою опухшую физиономию
   По ту сторону зеркала,
   Надоело дробиться на две, три, а то и все четыре
   Части. И я убил его.
   Зашёл в зеркало и убил.
   Спрятал тело за осколком амальгамы в левом верхнее углу,
   И вышел обратно.
   А тело моего врага осталось гнить
   Вдали от любопытных глаз...
  
   "Победа", - скажете вы,
   Я добавлю с грустной улыбкой:
   "Пиррова..."
   Вместе с отражением ушла душа
   И только смутная надежда
   Заставляет меня каждое утро
   Вперивать усталый взгляд
   В ледяной свинец стекла,
   Дабы встретить на пыльных перекрёстках судьбы
   Себя.
   Упасть в ноги отражению,
   Целовать его следы на песке
   И неистово желать,
   чтобы эти ноги прошлись по тебе,
   втаптывая в грязь,
   заставляя задохнуться,
   оставляя на грани
   между нулём и единицей
   да и нет,
   сегодня и вчера...
   Лишь бы вернуть Душу!

***

  
   Горстью зачерпнув талый снег,
   Зачеркну последнюю строку.
   Стану надоедливым,
   Стану лишним,
   Упиваясь занудством, как нектаром,
   Молю!
  
   Не бойся -
   Мой снег - лишь снег,
   Мой сон - лишь сон,
   Мой крик - лишь крик.
   Я сплю. Я сплю.
  
   А ты беги,
   А ты живи,
   А ты лети,
   Пока я сплю...
  
   Когда проснусь, остынет кровь,
   Когда проснусь, застынешь вдруг
   На месте, где настигнет взгляд
   И снова я зачерпну снег
   И буду снова рад...
  

***

  
   Алеет маковой кровью закат.
   За нами следят.
   За нами следят.
   Из карманного Ада персональной Луны
   Дети, чьи крики никому не слышны
   Дети, чьих глаз не увидит Земля
   Никогда,
   Никогда,
   Никогда,
   НИКОГДА!
  
   Их убили случайно
   На нелепой войне,
   Узаконенной бойне,
   Мёртвой петле
   Захлестнувшей гортань,
   Перебившей мой голос,
   Голос полный тепла
   Юных лет сонный голос...
  
   Я больше не буду,
   Я больше не стану.
   Оставшись -
   Остыну,
   Остыв -
   Опечалюсь...
  
   Алеет маковой кровью закат.
   Тонет в гомоне рока
   Вальс.
   Наш вальс - помнишь? -
   Тот, под который
   Мы танцевали,
   Мы воевали,
   Мы пожинали
   Плоды
   Нашего смеха,
   Нашей свободы,
   Нашей любви.
   Прости...
  
   Больше не будет
   Ни алости мака,
   Ни чёрной свободы
   Пустых полотнищ
   В рваном тряпье оголтелых плакальщиц
   Больше не будет спрятано горе...
  

***

   Рушится мир.
   На дни,
   Месяцы,
   Годы.
   Рушится мир.
  
   Дробятся лица.
   На улыбок пустое невежество,
   Взглядов алчное пламя,
   Суету рук.
   Дробятся лица.
  
   Разбиваются судьбы
   На чайники, пряники,
   Сусальное
   Золото
   Жёлтых
   Стен...
   Жизни судёнышко
   Утлое, жалкое,
   Бьётся о Лень -
  
   В щёпки!
  

Свобода

   Каменея в пустыне
   Соляным столбом,
   Взглядом впиваюсь
   В звёзды над нами.
   В звёзды над нами,
   В души над нами,
   В пламя над нами,
   А в пустыне ветер...
  
   Он заслоняет звёзды,
   Гасит пламя,
   Калечит души,
   А мне остаётся
   только смотреть...
  
   Так и живу.
   Соляным дураком,
   Каменным столбом
   Посреди пустыни.
   Я мёртв.
  
   Пожалуй, это и есть свобода...
  

***

  
   Стареем. Стареем так быстро,
   Что не замечаем.
  
   ... А годы летят,
   Они, словно птицы...
  
   Словно птицы.
   Крылом взмахнут - и нет...
   А ты один.
   Стоишь посреди улицы,
   глупо смотришь в небо,
   чуть не плачешь...
   От чего?
   Да кто ж разберёт?
   Просто грустно и
   Тоскливо.
   Так бывает, когда
   Осенний дождь жалостливыми коготками кленовых веток
   Бьётся в твоё окно...
  
   ... А годы летят...
  
   И вот ты уже жалуешься на подагру,
   Треплешь за ухом внуков,
   И кости ноют к дождю,
   И взгляд потух,
   Как свечка в неожиданно ставшем чужим
   Окне...
   И спина глубоко
   (под тремя слоями одежды)
   Прячет крылья...
   Всё это днём.
   Ночь - твоё время,
   Твоя свобода,
   Твоя судьба...
   Ночью ты паришь
   Между Юностью и Вечностью,
   Между Ребёнком и Старцем,
   Между Странником и Богом...
  
   ...А годы летят,
   Они, словно птицы...
  
   И ты - птица.
   Пусть в сладком забытьи грёз
   Пусть!
   Главное, что тебе есть,
   Где расправить крылья.
   Значит, ты молод,
   А тот, кто молод - бессмертен,
   Ибо в молодости Смерти нет.
   Нет её и в старости.
   Просто птицы иногда устают...
  
   ...А годы летят...
  

Fars Amandi

  
   Овидия Назона том
   Покоится на коленях.
   Закладки красный глянец
   Трепещет в руках знаменем,
   Как парус на ветру,
   Шёлковая лента,
   Рыбка меж зарослей Саргассова Моря
   Твоих пальцев...
  
   Ты смотришь мне в глаза.
   Смеёшься.
   Тихо - на грани звука и тишины -
   Бьётся моё сердце
   На тысячи тысяч
   Осколков -
   Не люблю Овидия,
   Кид больше по душе.
  
   А ты продолжаешь смеяться,
   Ни о чём не подозревая,
   Меж тем как за спиной моей
   Уже искрится
   Лунной дорожкой,
   Млечным путём,
   Осколком лживого серебра
   Безумный, жаждущий крови
   Клинок...
  
   Дальше тьма.
   Удары.
   Крики.
   Всполохи света.
   В них твоё лицо.
   Окровавленный Назон.
  
   Я никогда не любил Овидия.
   Я никогда не любил тебя...
  

Camera Obscura

   Чернилами выкрашено Небо.
   Агатовый отблеск глаз
   Сквозь бледное око Луны.
   Сквозь бледное око Луны
   Агатовый отблеск глаз
   Видит выкрашенную в цвет Неба
   Землю.
  

Молчи!

   Кричи,
   Есть покуда силы.
   Пой,
   Танцуй
   Ветром по чёрной глади
   Обезумевших от дождя
   Крыш.
  
   Кричи,
   Если ты хочешь,
   Если ты можешь,
   Если ты знаешь как,
   Иначе -
   Молчи!

***

  
   Молча садишься на стул.
   Берёшь эолову арфу.
   Играешь
   С закрытыми глазами.
   Пальцы порхают по золоту струн,
   Сплетая из звуков тугую сеть.
   Петлю.
   Аркан.
   Для меня.
   А меня уже нет...
  
   Боже, как интересно наблюдать
   С обратной стороны окна,
   Как меняется твоё лицо.
   Оно плавится, исчезает,
   Сквозь зыбкий контур виден плакат битлов на стене,
   К которой сидишь спиной.
  
   И арфа теряет свой прежний вид:
   Только с той стороны окна -
   Бесплотным духом,
   Движением ветра в листве -
   Я могу узреть,
   Что играешь ты на змеях.
   Их музыка - яд,
   Их стихия - ложь
   А меня, слава Небу, нет...
  

Полуночный бред

  
   Луна высокая.
   Выше неба.
   Лысая как блин.
   И такая же мёртвая.
  
   А на стене часы.
   Они живые -
   Они разговаривают:
  
   Тик-так, тик-так
   Бом!
   Бом!
   Бом!
  
   Иногда я их понимаю.
   И даже отвечаю:
  
   Моб!
   Моб!
   Моб!
   Кат-кит, кат-кит...
  
   И что-то в этом есть...
  
   Часы - лучшие собеседники:
   Лгать не умеют,
   Изворачиваться тоже.
  
   Кто-то может поспорить,
   Сказать, что больших вралей никогда не встречал,
   Что из-за них кто-то
   Опаздывает на свидание,
   Теряет работу,
   Сжигает завтрак...
  
   Даже отвечать на это не буду!
   Скажу лишь, что собаки
   Во многом напоминают своих хозяев.
   Кто заводит часы?
   Уж не мы ли?..

Счастье

   Ростом не вышел.
   Приходится вставать на цыпочки,
   Чтобы тебя поцеловать,
   Ибо попросить наклониться
   Мешает гордость.
   Боюсь, даже в смертный час
   Не смогу её усмирить
   Просьбой о стакане воды...
  
   Ростом не вышел...
   Что ж с того?
   Подумаешь! Эка невидаль!
   Ростом не вышел!
   Наполеон тоже был невысок,
   Однако полмира завоевал!
   И Гитлер...
   Хотя о нём мне говорить нельзя -
   Я не только ростом, ещё и национальностью
   Гордиться не могу...
  
   Хотя, почему, собственно говоря, не могу?
   Могу, и горжусь:
   Я - еврей!
   Одного из нас вы повесили или распяли -
   Не суть важно.
   С тех самых пор у нас дома нет
   И покоя нет.
   И счастья нет.
   Хотя, в последнем мы не одиноки.
  
   Взять, например, нас с тобой:
   Вроде бы вместе,
   Вроде любим друг друга,
   Вроде под ручку ходим -
   Выглядит, правда, смешно, но...
   Счастья-то нет...
  
   Да и откуда ему взяться,
   Когда нос до подбородка
   И большие - в пол-лица -
   Грустные бассетовы глаза...
   Какое уж тут счастье?
  
   Выжить бы
   В тёмном переулке,
   Где трое на одного,
   А у тебя - ни черта,
   Кроме собственных
   Слишком интеллигентных для драки
   Рук.
   Этими бы руками
   Да на пианино,
   Скрипочке,
   Гитаре, в конце концов,
   А приходится
   Крушить носы,
   Сворачивать челюсти,
   Ломать шеи,
   До костяшек сдирая кожу с кулаков.
  
   А ты говоришь, счастье...
  
  

  
  
  

  

  

  

Белые стихи

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   44
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"