"Уволит, точно уволит", - думал Сидоров, сидя за своим рабочим столом и обливаясь в ужасе потом.
Сегодня он получил сообщение о том, что Петров назначает встречу с ним на два часа дня.
Без работы Сидорову было никак. Женат он не был. Родители еле сами перебивались на нищенскую пенсию. Поддержки ждать было неоткуда.
"Точно уволит, гадом буду", - истязал себя Сидоров, тщетно пытаясь запихнуть в сухой рот бутерброд с подпахшей колбасой из заводского кафетерия.
Оснований для переживаний у него было не особенно много, но и тех немногих было достаточно, чтобы превратить существование Сидорова в сущий ад.
"Что делать? Что делать?!" - билась в мозгу неотступная мысль, на которую Сидоров никак не мог найти ответа.
Минутная стрелка подобралась почти вплотную к двенадцати, часовая уже давно и победно сидела на двойке.
И тут созрело решение.
Сидоров решительным шагом подошёл к кабинету начальника, рывком открыл дверь и, не потрудившись даже перешагнуть через порог, прокричал истеричным, срывающимся на визг голосом:
- Ухожу! Сам ухожу! Вот вам!
Развернулся и гордо покинул территорию конструкторского бюро, а затем и завода.
Верочка-секретарша, которая в это время сидела в кабинете Петрова и писала под его диктовку очередное распоряжение, подумала: "Вот слабак! Тряпка! А я переспать с ним собиралась. Фу, пронесло!"
Курьер тётя Валя с уважением посмотрела вслед Сидорову и подумала: "Вот это да! Настоящий мужчина!" Её собственный муж сидел под её каблуком вот уже на протяжении двадцати лет и она даже забыла, как, собственно, звучит его голос.
Петров подумал: "Жалко. А я собирался объявить ему о повышении. Ну что ж, видно, не судьба", - и повернулся к Верочке, готовой продолжать писать под диктовку.