Умирала баба в подворотне,
         Не дожив отпущенный ей срок-
         Минус девять дней от целой сотни.
         Мимо шел поэт и ел сырок,
         А в другой руке держал бутылку,
         Пива оставалось в ней чуток.
         Два часа назад разбил копилку,
         Надо было выпить хоть глоток.
         И, хоть жажда мучила беднягу,
         Этакой картины не стерпел.
         Он присел с ней рядом на корягу
         И, заплакав, носом засопел.
         Зубы ей разжал и вылил пиво,
         В глотку вставив горло бутыля,
         А она зажмурилась счастлИво,
         Крякнула и вымолвила: - Бля!
         Еду по России автостопом,
         Кучей раздираема страстей,
         Вот и изнасиловали скопом
         Гады-рифмоплеты всех мастей!
         В каждом вирше поминают гады,
         Имя распрекрасное мое.
         Нет бы написать про листопады,
         Журавлей, дожди и воронье,
         Не упоминая имя всуе.
         Затаскали так, что спасу нет!
         Тут поэт, от робости пасуя,
         Прошептал чуть слышно: - Я поэт!
         Крякнула несчастная с досады,
         Встала, поплелась, хромая, прочь.
         Эхо доносило: - Гады! Гады!
         Но поэт не знал, чем ей помочь!