Аннотация: Двенадцать лет мне исполнилось в поезде - мы всей семьей ехали по туристической путевке в Россию, в Пушкинские Горы.
Двенадцать лет мне исполнилось в поезде - мы всей семьей ехали по туристической путевке в Россию, в Пушкинские Горы. Из Бишкека до Москвы, откуда начиналось наше путешествие, было три дня неторопливого пути под убаюкивающий стук колес. В поезде мне понравилось - мы занимали отдельное купе, ставшее словно нашей временной квартирой. Целыми днями мы с братом обезьянами прыгали по верхним полкам, жевали бабушкины пирожки, да смотрели в окно. Пейзаж менялся самым удивительным образом: родные, по-июльски жухлые и пыльные окрестности любимого города со стройными свечами тополей и раскидистыми карагачами скоро остались позади, за окном тянулся однообразный ландшафт полосатых полей, да колхозных садов. Вечерело, после ужина под постоянное мелькание столбов да деревьев за окном мои веки стали такими тяжелыми...
Первым делом, открыв поутру глаза, я бросилась к окну. За стеклом, куда ни глянь, плескался зеленый океан, лишь на горизонте маячили острия горной цепи. Казахские степи. Красота неописуемая! Океан жил своей жизнью: суровый ветер гнал по высокой густой траве волны, травы то кланялись до земли, то взлетали ввысь, отчаянно дрожа своими скромными сережками, часто попадались островки полевых цветов, тоже отплясывающих свой пестрый танец под песню ветра. Мама приоткрыла оконную раму и в наше купе ворвался пьянящий запах лета, жизни и трав. А за окном проплывали белоснежные красавицы-юрты, наслаждаясь ветром мчались гордые скакуны с развевающимися гривами, маленькие дети в желтых венках улыбались и махали руками поезду. Позади остались Карабалта, Джамбул, Чимкент.
За обедом мама пробовала накормить меня ветчиной. Мяса я никогда не любила, а такое - с толстыми белыми полосками жира, даже пробовать отказывалась категорически. Никакие уговоры не подействовали и тогда мама решила схитрить, предложив мне по пять рублей за съеденный кусок. Совсем другое дело! Я уродилась расчетливой, хозяйственной такой, поэтому предложение приняла, прикидывая сколько новых монеток появится в моей копилочке. После первого же куска я заявила, что цену надо поднять, иначе такие жертвы с моей стороны не стоят того. Мама согласилась. Тут с верхней полки подал голос мой старший брат:
-Смотрю я на вас и удивляюсь! Может, я с ума сошел, думаю, или вы обе! Как Танька оборзела! Ест деликатесы, да еще деньги за это получает! Давайте мне все сюда, я вам совершенно бесплатно весь кусок прикончу!
В ответ мама виновато потупилась, оправдываясь, что ей, дескать, хочется вредного ребеночка накормить, а я только показала язык, укрывшись в маминых объятьях.
За окном тем временем зелени становилось все меньше и меньше, трава стала значительно ниже и реже, и в ее прогалинах на земле стали заметны белые полосы. Соль - догадались мы. Солончак был скудной землей и вскоре трава совсем исчезла, уступив место пучкам колючего кустарника, корявым одиноким саксаулам и смешным колобкам перекати-поле. Где-то здесь находилось Аральское море. Наш поезд неожиданно остановился и все его жители радостно высыпали на волю, радуясь возможности походить по твердой почве, в нашем хвосте откуда-то столбом шел в небо черный дым. Все пассажиры принялись увлеченно строить гипотезы о его происхождении, а я тем временем прокралась к колючкам. На самом деле они только притворялись совсем засохшими! Под десятисантиметровыми шипами и старыми желтыми ветками прятались нежные зеленые веточки со странными смешными шишечками. И ствол и шишечки были рыхлыми, как оказалось, внутри растение прятало драгоценную влагу, и ,значит, шишечки были листиками, адаптировавшимися испарять как можно меньше влаги. Как раз пригодились знания, полученные в школе на уроках географии и ботаники. *Какое умненькое!* - с уважением подумала я и сорвала себе маленькую веточку на память. Раздался длинный гудок и проводница стала громко зазывать нас обратно в поезд, возгорание было уже ликвидировано.
К вечеру мы достигли полосы пустыни. Закатное солнце золотило пески, играя тенями и красками в барханах. Я не верила своим глазам - за окном настоящая пустыня! Барханы казались такими гладкими, такими плавными и красивыми! Я решила, что их название *барханы* происходит от слова бархат, такими приятными и мягкими на ощупь они казались. Но наружу не хотелось, даже несмотря на то, что уже вечерело, было душно и чувствовалось, как раскалилась железная обшивка вагона. Ночью мы с братом одновременно проснулись от того, что поезд остановился на какой-то пустынной станции, в тишине и спокойствии ночи глухо прозвучали далекие голоса и поезд снова тронулся. Перед тем, как вновь поддаться колыбельной песне колес, мы тихонько перешептываясь с восхищением рассматривали черную бездну неба, усыпанную мириадами звездных россыпей, таких ярких вдалеке от огней цивилизации. Ветерок из полуприкрытого окна ласкал нас ночной свежестью, делая сон глубоким и спокойным.
На следующий день мы снова оказались в зеленом краю: за окном, радуя глаз, мелькали рощи и села, луга и города. Мы проезжали Актюбинск, Оренбург, Самару, Сызрань, Кузнецк, Рязань, и на остановках местные бабульки кормили нас вкусной толченкой с золотистым луком. Мы шутя перемахивали через мелкие речушки со стаями гусей и уток, по громадным мощным мостам пересекали широкие реки с пароходами. В перерывах между ахами и охами я мучила родителей вопросом: *Ну когда же Москва?!*