Левчик сидел на колченогой табуретке рядом с крыльцом и ел грушу. Груша называлась "бэра". Она была огромной и сладкой, в нее можно было вгрызаться как в арбуз, зарываясь лицом по самые уши. Но Левчик как раз тренировался в обратном - старался откусывать кусочки влажной мякоти так, чтобы не испачкать даже нос. То, что капли сока вовсю падали на его голые грудь и коленки - а сидел он под жарким послеполуденным солнцем в одних трусиках - волновало его не сильно: все равно вечером мама обольет водой из ведра и потрет жесткой мочалкой.

Немного огорчала бессмысленность тренировки. Хотя пригород маленького украинского городка утопал в частных садах, такого качества фрукты мама ему не покупала. Мальчик благодарно помахал грушей выглянувшей хозяйке домика, в котором их семья снимала комнату, и приготовился есть дальше.

Левчик! - услышал он и поднял голову. Из-за забора торчала стриженая под ноль голова соседа Витика. Вообще-то, Витик был старше Левчика на два года и снисходил до будущего первоклассника только в случае абсолютного безделья.

Дай бэру доисть, - сказал Витик. Левчик с сожалением посмотрел на тщательно обкусанную, почти как отрезанную ножиком половину плода, сполз с табуретки, подошел к забору и, вытянув руки с грушей над оградой, сказал: "На".

Витик, видимо, не ждал такой щедрости. На секунду замешкавшись, он выхватил грушу, откусил здоровенный кусок и энергично задвигал челюстями. Когда от груши осталась уже четвертинка, Витик вздохнул, вытер ладонью сладко-мокрое лицо и благодарно посмотрел на Левчика.

Вкусно, - сказал он. - А хочешь, к Гарику на чердак сходымо?

У Левчика перехватило дыхание. Только что он, хоть и с грушей, умирал от скуки - и вдруг - можно пойти к Гарику. Гарик был на год старше Витика и жил где-то неподалеку. Он был гибким, стройным мальчишкой с красивым смуглым лицом, с живыми карими глазами и повадками заводилы. По крайней мере, на речке он всегда был в центре пригородной мелюзги.

Хочу, без жеманства сказал Левчик и, не отпрашиваясь, побежал к калитке.

Минут через десять, почти сразу свернув с дороги и торопливо пробравшись через дворы и огороды, мальчишки подошли к высокому забору. Сдвинув державшуюся на верхнем гвозде широкую доску, Витик пропустил вперед Левчика и пролез сам. Справа от ухоженного дома стоял большой сарай с высоким двускатным чердаком. Сквозь распахнутые ворота сарая видна была телега. На чердаке, со стороны не видного из дома торца сарая, легко поскрипывала - из-за ветра или сквозняка - широкая дверца, к которой вела крепкая приставная лестница.

Витик, пригнувшись, хотя из дома почти весь их путь был виден как на ладони, побежал к лестнице. Левчик - за ним. Забравшись на средние ступеньки и не оборачиваясь, Витик махнул рукой: давай, мол, лезь. Лестница чуть-чуть качалась, но Левчик мигом догнал Витика и следом за ним тихо вполз внутрь через приоткрытую дверцу.

Сначала Левчику показалось, что на чердаке совсем темно, и он только почувствовал, как здесь вкусно пахнет сеном и что тут еще более душно, чем на улице. Но через минуту глаза немного привыкли к полумраку. Свет проникал сюда не только скозь просветы в дверце позади него, но и через узкие неровные щели между досками крыши. Это было очень красиво - как будто бы куски прозрачной золотистой кисеи свешивались из этих щелей в метре друг от друга и колебались - вместе с попадавшими под солнечные лучи мельчайшими пылинками.

Из середины помещения слышался негромкий мальчишеский голос. Левчик узнал звонкую речь Гарика и постарался вслушаться в то, что тот говорил. Гарик расказывал какое-то стихотворение.

Между возвышавшимися с обеих сторон кучами сена вглубь чердака вел проход, загороженный двумя сидевшими на коленках фигурками. Витик и Левчик подползли к ним поближе. Левчик чуть подвинулся вправо, чтобы не смотреть в вихрастый затылок, и разглядел сидевших напротив метрах в двух от них Гарика и незнакомого толстого мальчика.

Услышав шуршание, Гарик замолчал, встал, пригляделся к пришедшим, узнал Витика и приветственно махнул ему рукой. Затем, не садясь, громче и как-то торжественнее, продолжил:

"Не твое мамаша дело, от кого пизда терпела. Мой же черный чемодан, кому хочу, тому и дам!"

У Левчика раскрылся рот. Словом "пизда" пацаны обзывались постоянно и обозначало оно просто девчоночью письку. И воспринималось Левчиком примерно как "дурень". "Мамаша" - слово новое и смешное, но, понятно же, что это просто "мама".

А вот выражение "черный чемодан" заинтересовало Левчика чрезвычайно. Небольшой, когда-то коричневый, а ныне ободранный чемоданчик был у папы. А черных чемоданов Левчик вообще не видел. Чемодан сам по себе означает поездку, а значит, и приключения. Зачем же его отдавать?

Потом Левчик задумался над тем, как необыкновенно свободно вела себя девочка - не мальчик ведь - из стихотворения. Ничего себе: мой, отдам кому захочу.

Зырь, - толкнул ушедшего в свои размышления Левчика привставший на коленках Витик.

Левчик тоже встал на коленки и увидел, как голый Гарик толкает животом в зад толстого мальчика, который приспустив трусы и нагнувшись вперед, стоит перед ним.

Он че делает? - тихонько спросил Левчик.

Ебутса! - восторженно шепнул Витик.

Гарик вдруг крякнул, перестал толкаться и отступил на шаг назад. Писька его торчала вперед и подрагивала. Вдоль солнечной полоски по худой груди стекала к животу крупная капля пота. Толстый мальчик стоял не двигаясь.

Ну, хто дальше? - хрипло спросил Гарик. Он посмотрел в сторону притихших мальчишек, наткнулся взглядом на вытаращенные глаза Левчика и дружелюбно махнул ему рукой: "Иди. Это легко."

Левчик, умирая от непонятного чувства, опустил затуманившуюся голову, потом вскочил с коленок и ринулся к лестнице.

Тю, дурень! - засмеялся ему вслед Витик.

***

Много раз потом, и читая в Библии про Содом и Гоморру, и переключая телеканалы с обсуждений гей-парадов, Лева думал благодарно: пронесло! А если бы я был постарше и полюбопытней?