|
|
||
Иронический рассказ о пристрастиях и увлечениях автора с раннего детства до сегодняшнего дня. | ||
Марк Лэйн
Мадонна Рафаэля
Copyright (C) 2024 by Марк Лэин
All rights reserved. No part of this publication may be reproduced, stored or transmitted in any form or by any means, electronic, mechanical, photocopying, recording, scanning, or otherwise without written permission from the publisher. It is illegal to copy this book, post it to a website, or distribute it by any other means without permission.
Марк Лэин asserts the moral right to be identified as the author of this work.
Марк Лэин has no responsibility for the persistence or accuracy of URLs for external or third-party Internet Websites referred to in this publication and does not guarantee that any content on such Websites is, or will remain, accurate or appropriate.
Designations used by companies to distinguish their products are often claimed as trademarks. All brand names and product names used in this book and on its cover are trade names, service marks, trademarks and registered trademarks of their respective owners. The publishers and the book are not associated with any product or vendor mentioned in this book. None of the companies referenced within the book have endorsed the book.
First edition
This book was professionally typeset on Reedsy. Find out more at reedsy.com
Посвящается Тане, моей жене.
Искусство есть примирение с жизнью
(Н.В. Гоголь)
С раннего детства меня тянуло к прекрасному. Мама рассказывала, что еще в колыбели, я сразу замолкал, когда слышал музыку, игравшую на стареньком проигрывателе. У родителей было много пластинок: вальсы, романсы, популярные песни того времени, даже какой-то джаз. Вот посмотреть бы на эту коллекцию сейчас!
Если кто не знает, проигрыватели грампластинок того времени имели три скорости: 33 & 1/3 оборотов в минуту для более современных долгоиграющих альбомов, 45 оборотов - для синглов и 78 оборотов - для старых патефонных пластинок. Конечно, это было задолго до появления компакт дисков, но уже много позже старинных граммофонов с их огромными трубами. Большое количество пластинок означает, что у родителей имелись патефонные пластинки с одной-двумя записанными песнями тех еще времен.
Когда я немного подрос, то научился сам ставить пластинки, залезая на старенький табурет. Я мог часами оставаться на месте, слушая чарующие звуки музыки. Это было спасением для взрослых, потому что я был очень активным ребенком. Когда же и моя музыкальная активность досаждала им и они хотели тишины, тот же табурет переворачивался и преобразовывался в импровизированный манеж. Там юное создание могло постоять или посидеть, занимаясь другими делами.
Через какое-то время мое малолетнее меломанство сильно забеспокоило родителей. Все чего я хотел - это слушать музыку. Я проигрывал родительскую коллекцию целиком по несколько раз в день, закатывал истерики, когда они отправляли меня спать или пытались выключить проигрыватель, напевал понравившиеся мотивы, лежа в кровати.
Наконец, родители нашли гениальное решение. Они унесли все пластинки вместе с проигрывателем из квартиры (кстати, тогда мы жили в подвале). Мне же правдивые воспитатели объявили, что, пока я спал ночью, пришел волк и забрал пластинки. Видимо, волк внушал у маленького несмышленыша страх и уважение (Глупый волк из Ну, погоди появится еще лет через пять). Так что лишних вопросов не возникло. А может, по доброте душевной, я решил, что ему нужны пластинки для его волчат.
Честный волк возвратил проигрыватель и пластинки через пару лет, когда юное создание немного подросло. Видимо, тогда родительская коллекция показалась мне архаичной, и я довольствовался всего лишь несколькими альбомами Дин Рида (был такой деятель). Сохранилась фотография, где я, трехлетний отрок, воспроизвожу что-то из репертуара американца Деду Морозу на Новогодней елке, а тот слушает меня, закрыв глаза (дедуля принял, видать, лишнего). Потом и Дин Рид перестал меня интересовать, как не крути, он все же не Битлз.
Я рано научился читать. И, что интересно, меня манили не Три Поросенка, а что-то более захватывающее и драматичное, например, Айболит и Бармалей, Золотой ключик и Снежная Королева. На полках у родителей стояли несколько собраний сочинений взрослых авторов. Мама говорила, что я еще маленький и не пойму эти книги. Я с завистью смотрел на книжные полки и читал имена авторов на корешках книг: Пушкин, Гоголь, Достоевский.
Помню, схватил я с полки один большой том и стал читать его содержание. Бедные люди, Белые ночи, Двойник и другие названия не вызвали особого интереса, а вот название рассказа Чужая жена и муж под кроватью оказалось поинтереснее. Конечно, сам рассказ я еще прочитать не мог, а название запомнил.
Как-то мы пришли в гости к родственникам. Взрослые говорили о книгах. Вдруг молодой отрок вмешался в разговор: Я вот хочу прочитать Достоевского, особенно его Чужая жена и муж под кроватью. Все посмеялись, бросились проверять, действительно ли у великого писателя есть произведение с таким пошлым названием? Нашли, посмеялись опять.
Однажды мама достала одну из книг, усадила меня рядом и стала читать Сказки Пушкина. Это стало подлинным открытием для меня. Что может быть лучше: Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет или Жил старик со своею старухой у самого синего моря? Я услышал прекрасную музыку в поэзии великого поэта. Она очаровывала, вдохновляла, пробуждала самые лучшие детские чувства.
Мама отдала мне эту книгу, чтобы я мог сам читать ее. Я читал Пушкинские Сказки запоем, но теперь родители не видели в этом проблемы. Они же не слышали музыки, звучавшей у меня в голове.
Когда я одолел наконец Сказку о Царе Салтане, в книге остался только Золотой Петушок. Что-то не понимал молодой отрок в нескромных желаниях царя Дадона к Шемаханской царице и хитро-сплетенного любовного треугольника с мудрецом. А, может, он недоумевал, зачем обоим старичкам нужна молодая красавица (или зачем ей они). В общем, создание не совсем поняло, что хотел сказать Пушкин в этой сказке. На все мои вопросы мать отвечала, мол, вырастешь и сам все поймешь. Хорошо еще, что в книге Сказок не было Царя Никиты с его сорока дочерьми.
Несмотря на неудачу с Золотым Петушком, я продолжал читать. Спасибо маме, она часто покупала мне разные книги. Мы жили довольно скромно. Я совсем мало играл с игрушками, зато много раз читал и перечитывал любимые книги.
В младших классах все что-то собирали. Кто открытки, кто марки, кто значки, кто монеты. Я остановился на марках. Они мне нравились своей миниатюрностью и доступностью. Тогда я и не представлял, что существуют марки, которые стоят миллионы. Поэтому я просто собирал те экземпляры, которые можно было купить в газетных киосках. Кто-то из моих коллег по коллекционированию рассказал о большом магазине, посвященному моему новому хобби. Магазин назывался красивым словом Филателия. Там я увидел, как подбирают марки, составляют из них разные серии, обменивают, и.т.д.
Добрый старичок-продавец объяснил, что собирать любую коллекцию - это очень серьезная работа, что она требует много времени и больших затрат. Он посоветовал купить специальный альбом, распределить и уложить марки по сериям, а впредь сконцентрироваться на чем-нибудь одном.
Мы купили альбом. Папа помог мне отсортировать марки и придумал красивые названия: Флора и Фауна, Великие люди земли, Искусство, Космонавтика, Города и страны, и.т.п. Посмотрев на свою коллекцию (всего где-то около 300 марок) в другом ракурсе, я решил остановиться, ну да, естественно, на Искусстве. На этих марках были представлены красивые картины, скульптуры, рисунки, там указывались названия музеев и имена художников. Я никогда не умел рисовать, может, поэтому не мог понять, как вообще можно создавать такие шедевры.
Так моя духовная жизнь с раннего детства началась с Музыки, Литературы и Искусства. Долгим и интересным был этот путь, не окончился он и теперь. Я все также преклоняюсь перед этими формами творчества человека. Перефразируя Набокова, Искусство это волшебство. Мне было дано к нему прикоснуться с самого детства, и это сделало мою жизнь воистину счастливой.
Я продолжал читать запоем и в школе, в младших классах. Учиться было скучно. Я уже знал почти все, чему меня хотели там научить. Остальное объяснили на улице, методом ускоренного обучения. Показали какие-то фотографии, дали почитать какие-то статьи. Так что годам к восьми я уже примерно представлял себе, о чем пишут во взрослых книжках. Впрочем, тогда мне был больше интересен Жюль Верн.
Когда я учился во втором классе, мама сделала мне подарок, о котором я буду помнить всю жизнь. Она записала меня в библиотеку, причем не в школьную, а в городскую. Это была огромная библиотека: миллионы книг стояли на полках. Я сам ездил туда на автобусе, а потом на метро. Каждый визит в библиотеку был для меня, как праздник. Там разрешалось записываться в очередь на интересные книги, что я и сделал. Думаю, что мое имя стояло в списках очередей как минимум на 15-20 книг. Если не ошибаюсь, за одно посещение выдавали пять книг.
Я ездил в библиотеку каждую неделю и менял сразу все книги. Видя это, библиотекари засомневались, правда ли, что я так быстро успеваю читать. Они задавали вопросы, но я всегда отвечал на них: рассказывал содержание, сравнивал эти книги с другими. Так я познакомился со всеми библиотекарями.
Видя мою жажду к чтению, они стали оставлять мне интересные книги. Так я прочитал, наверное, все книги, которые хранились в библиотеке Жюль Верна, Александра Дюма, Герберта Уэллса, Вальтера Скотта и многих других. Конечно, на это ушло не год и не два.
Иногда библиотекари оставляли или рекомендовали книги, которые мне не нравились. Я не хотел их обижать и иногда брал в нагрузку что-то менее интересное. Мне было немного совестно отказать им. Они помнили обо мне, пытались найти что-то, откладывали, как же я мог им отказать? Я всегда благодарил их за помощь и за заботу.
Мое меломанство в младшей и даже средней школе дало сбой, а потом и вовсе затормозилось. Тогда на вес золота ценились дети, которые имели доступ к пластинкам популярных современных музыкантов и групп. Ценилось все иностранное. Чем я мог порадовать своих друзей? Допотопными пластинками, среди которых есть даже патефонные? Конечно, нет. Иногда знакомые давали послушать какие-то диски, но мне не все нравилось.
В середине 70х ко мне совершенно случайно попал гибкий диск из Кругозора. Выходил тогда такой журнал с маленькими пластинками. Там были записаны две композиции только что начинающей получать популярность группы ABBA Money Money и Dancing Queen. Прошло около 40 лет, а группу ABBA я люблю до сих пор. Кстати, с этой группой, вернее с их дисками, у меня происходили курьезы. После того, как я оценил их композиции и привел к себе человек двадцать послушать их песни, диск пропал. Вот так внезапно испарился и все. Думаю, кто-то из моих друзей умудрился приделать ему ноги. Так я больше никогда и не нашел эту гибкую пластинку.
Прошло лет тридцать. Я уже живу на другом полушарии. В свет выходит альбом ABBA, который назывался Gold, со всеми золотыми хитами группы. Короче, я купил этот диск и несколько недель наслаждался хитами АВВА. Потом диск исчез, исчез совсем, будто его и не было. Я никому его не давал, и к нам тоже почти никто не приходил. Мистика какая-то, ей богу!
Дома стоял бесхозный аккордеон, его нам подарили (по-моему, от него просто избавились) родственники, чтобы если я захочу играть, ну и так далее.
В третьем классе мама, зная, как я люблю музыку, отдала меня учиться в музыкальную школу по классу аккордеона. Сначала мне даже нравилось: учить ноты, разучивать музыку, играть на фортепиано (второй инструмент, на котором все должны были играть). Через несколько месяцев я понял, что мое счастливое детство закончилось. В школе я еще кое-как учился, почти не делая уроков, выезжая на способностях. С этим проклятым аккордеоном такое не проходило.
Мне приходилось тянуть лямку, держа на себе этот тяжеленный ящик, весом около пятнадцати килограмм. Музыкальный репертуар оставлял желать лучшего. Гаммы, этюды Черни, какие-то немецкие песенки, да еще Степь, да степь кругом. Индивидуальность, импровизация, даже самостоятельное изучение более интересных произведений не поощрялись, скорее наоборот. Задавали две-три вещи и заставляли играть их до одурения. Может и занимаются так настоящие музыканты, но для девятилетнего здорового интеллекта это было слишком.
Через год-другой я возненавидел этот инструмент, эту музыку, и даже бедную женщину, своего педагога. Почему я не бросил музыкальную школу, почему мама, видя мои мучения, продолжала платить за уроки, не знаю. Может это такой воспитательный процесс, но он действительно омрачил мое детство.
С коллекцией своей, теперь уже ориентированной только на Изобразительное искусство, я не расставался. Она росла не так быстро, как бы мне хотелось, но я приобрел глубокие знания о художниках, о скульптурах, о самых известных музеях. Я приходил в библиотеку со списком художников, о которых хотел узнать. Я знал, что альбомов и книг по искусству в библиотеке имелось великое множество, несколько огромных полок. Так что мое познание этого мира быстро развивалось.
Видя, как меня заинтересовали книги по искусству, одна старенькая добрая библиотекарша сказала, что у нее есть дома несколько альбомов художников, которые ей не нужны. В следующее мое посещение библиотеки меня ждали альбомы Крамского, Ярошенко, Куинджи, Перова и Сурикова. Альбомы были не очень большие, но выполнены на отличной бумаге с качественными черно-белыми фотографиями и рассказами о художниках и их работах. Эти альбомы послужили началом моей новой коллекции. Теперь вместе с марками я стал собирать альбомы, открытки, качественные репродукции и книги о художниках.
Конечно, у меня не было денег. Все, что я мог себе позволить потратить на свою коллекцию, - это то, что мне давали родители или дарили родственники. Кстати, с репродукциями было полегче. В журналах Огонек на развороте печатали красивые картины на хорошей глянцевой бумаге. Дите, естественно, побиралось, выпрашивая картинки из журнала, если видело их у знакомых и родных. Однажды я нашел на улице целую стопку связанных журналов, которая, по-видимому, предназначалась для сдачи в макулатуру. Я еле дотащил заветную стопку домой, и примерно через час моя коллекция репродукций значительно обогатилась.
В городе, где я жил, к сожалению, не было хорошего музея искусств. Поэтому мне приходилось довольствоваться книгами, которые я мог найти в библиотеке, и репродукциями, которые имелись в моей коллекции. Я вел каталог художников, их картин или скульптур, музеев, где можно увидеть их работы, и.т.д. Все это занимало много времени, прав был старичок-филателист. Мое коллекционирование научило меня анализировать и систематизировать, выработало мой вкус, помогало видеть прекрасное. Я узнал историю мирового искусства, мог различить эпохи, стили, узнавал авторов некоторых работ. А сколько я знал имен! И это при том, что я не посетил еще ни одного хорошего музея. Да разве это имело значение?
Книги я продолжал поглощать. В библиотеке их уже не хватало. Просил у своих знакомых и знакомых родителей. Мог взять интересную книжку и прочитать за одну ночь, если нужно было назавтра возвратить. Так, у кого-то я нашел сочинения Майн Рида - толстенные тома. Я брал по одному тому на 2-3 дня и читал по ночам. Уже прочитал и Всадник без головы, и Охотники за скальпами, и Затерянные в океане, и Охотники за растениями, и Оцеола, как вдруг у меня дико разболелась голова. Измерили давление, оказалось очень низкое, недостаток сна. Короче, организм дал сбой, запротестовал. Мама под страхом в общем, не помню уже, как мне тогда угрожали, но книг по ночам я больше не читал. Кроме одного или двух случаев, но тогда организм уже восстановился.
Мама попала в онкологическую больницу (слава богу, все обошлось). Я навещал ее. Рядом лежала женщина, у которой на тумбочке располагались тома собрания сочинений Александра Беляева, фантаста (Я думал, что схожу с ума). Договорился, что буду брать один том в день, хорошо что они были не очень толстые. Разумеется, читал ночью, когда же еще? Проглотил Человека-амфибию, Голову профессора Доуэля, Продавца воздуха, Звезду КЭЦ, Человека, потерявшего лицо. Больше не удалось: женщина выписалась из больницы. Наверное, оно и к лучшему, а то бы опять организм взбунтовался.
Аккордеон я ненавидел, однажды, разозлившись на него, я сломал клавишу Ре первой октавы. Испугавшись гнева родительского, я склеил эту клавишу, а чтобы она лучше держалась, привинтил ее винтом с болтиком. Так эта клавиша и стояла вместе с нагрузкой, так и экзамены выпускные сдавал. Не знаю как, но я все-таки окончил музыкальную школу на все четверки. Окончил, чтобы больше уже никогда к инструменту не прикасаться. Пять лет тянул я лямку и раздувал меха аккордеоновские. Одновременно я закончил восьмой класс.
Школу я к тому времени тоже возненавидел. Способностей не хватало, приходилось готовить уроки, а к этому я совершенно не привык, еще с младших классов. Конечно, я не ходил в двоечниках, и в троечниках тоже, но с каждым днем учиться было все труднее.
Компания была соответственно таких же лодырей. Убегали с уроков, прогуливали, и всякое такое. В школе между уроками закрывали двери, чтобы такие оболтусы, как мы, не убегали. Но мы и тут приспособились: рядом с кабинетом физики на втором этаже очень удобно висела водосточная труба. На перемене мы открывали окно в кабинете физики и по трубе вниз, в общем, картина ясная.
Однажды дружка нашего задержала завуч, прямо на месте преступления. Другие детки успели сбежать. Вызвали в школу его родителей: пришел папа. Диалог получился прямо как в анекдоте.
Завуч: Я поймала Вашего сына, когда он убегал с уроков. Он спускался по водосточной трубе со второго этажа!
Папа: Вот видите, а Вы ему еще по физкультуре тройки ставите!
Наверное, после восьмого класса мне следовало получить какую-то рабочую специальность. Глядишь, поработал бы, набрался ума-разума, но как же так, мальчик из интеллигентной семьи. В общем, дал слово, что буду учиться. Да вот беда, математику я уже совсем запустил, физику никогда не знал, разве что по водосточной трубе, чертить не умел, с биологией было еще хуже, анатомию прошел заочно где-то в подворотне. Оставались история, язык, литература. Эти предметы я любил, но в институт с ними не поступают - конкурс там сумасшедший.
Тут бы мамаше взять обалдую-сыну репетитора по-математике, может, что-то и получилось бы, но нет. В общем, я провалился на исторический, получив две четверки по истории и сочинению. Когда 16 человек на место, четверка по основному предмету это как двойка. Но, кажется, я забежал далеко вперед.
Литературой я продолжал увлекаться. Когда книги типа Беляева, Майн Рида, или Уэллса были недоступны, я с удовольствием читал русских классиков. Я обожал Гоголя и, кажется, к восьмому классу прочитал все его книги, Достоевского после школьного Преступления и наказания прочитал несколько томов, кажется, не трогал тогда только Идиота, Бесов и Карамазовых, у Салтыкова-Щедрина с удовольствием читал Господа Головлевы, История одного города, Сказки, выборочно Горького - Трилогию, На дне, Сказки об Италии и другие. До Толстого и Чехова еще не дошел, стихов тоже не понимал. Советской литературы почти не читал, хотя и не был диссидентом, просто не любил.
Коллекция моя постепенно расширялась. Зная о моем увлечении, знакомые дарили мне художественные альбомы. Я узнал несколько адресов букинистических магазинов и иногда, порывшись в книжных развалах, мог купить, почти задарма, какие-то альбомы. Помню, отдал целых 30 копеек за хорошее издание альбома Кустодиева. Примерно столько же за альбом Третьяковская галерея. Кстати, Третьяковка стала первым настоящим музеем, который я посетил. Очень интересный опыт! Я знал и любил много картин из этой коллекции, но в реальности некоторые оказались лучше, а некоторые наоборот, разочаровали.
Скажем, картины Павла Федотова Вдовушка, Сватовство майора казались немного невзрачными и темноватыми. Полотно Саврасова Грачи прилетели сразу показалось мне шедевром: я не мог оторвать глаз от этой картины. Явление Мессии Александра Иванова просто поражало своими размерами (люди на картине написаны почти в натуральную величину). Полотна Левитана были прекрасны. Как будто простые пейзажи, а сколько в них грусти и одиночества.
После посещения первого настоящего музея я сделал печальный, но правильный вывод. Любая репродукция, неважно, где она находится - в книге, в альбоме, на открытке, в журнале Огонек, или на марке, ничего общего не имеет с оригиналом. На репродукции непонятен реальный размер картины, не видна грунтовка холста, искажены краски. Репродукция может дать только отдаленное представление об оригинале, но не может заменить его.
Такой же опыт я получал, когда встречал знакомые картины в других музеях. Они могла оказаться большими или маленькими, тех или иных тонов, более или менее похожих на репродукции. Но эти картины были настоящими произведениями искусства, а не картинками.
Несмотря на то, что я немного знал историю мирового искусства, целые пласты, эпохи, десятки стилей и творческих объединений художников оказались мне неизвестны. Произошло ли это потому, что я был в общем-то самоучкой и не опирался на академические источники, или потому, что об этом сознательно ничего не писали в Советском Союзе, потому что это противоречило идеям соц реализма или каким-то другим догмам, я не знаю.
Сейчас в это почти невозможно поверить. Я испытал, например, культурный шок в музее Археологии в Неаполе, когда увидел какого колоссального уровня достигали фрески в разрушенной Помпеи, какие великолепные скульптуры сооружались в Древнем Риме и Древней Греции, какого необычайно высокого развития достигало искусство Византии: иконопись, мозаика, скульптура. Я-то думал, что все великое в искусстве началось с эпохи Возрождения (ага, как же, на тебе, олух, посмотри, с чего это все начиналось! - так примерно я чувствовал себя в Национальном археологическом музее Неаполя).
Я ничего не знал о:
Я часто вспоминал того старичка из магазина Филателии и его слова, что коллекционирование требует много времени, сил и затрат. Как в воду смотрел!
После окончания практического музыкального образования в моей жизни началось свободное плавание в мире современной музыки. К тому времени мама купила мне паршивенький портативный кассетный магнитофон Советского производства. Работал он гораздо хуже даже своих китайских собратьев: останавливался, жевал ленту, хрипел, но был. Он позволил мне записывать кучу всякой чепухи у друзей.
Наконец в девятом классе я нашел то, что мне нравится: в моей жизни началась эра тяжелой музыки - тяжелого рока. После моего аккордеона эта музыка явилась как нельзя к месту. Я откуда-то выуживал по крупицам информацию о группах, запоминал имена, слушал легенды об этих музыкантах. Начал вести каталоги групп и исполнителей с их составами, альбомами, переходами в другие группы, и.т.п. Снова я занимался тем, что мне нравилось, а не тем, что принесло бы мне пользу.
Я подружился с одноклассником, его отец работал на киностудии, записывал музыку. Дома у них стояла огромная машина - большой профессиональный катушечный магнитофон с такими же огромными колонками. В этом доме я услышал записанную музыку в таком высоком качестве, которого раньше не слышал. Это тоже явилось своего рода откровением. Ничего не хрипело, не жевало, не останавливалось. Раздавался чистейший звук, ясно разделяемый на два стерео канала. Никогда после этого я не слышал такого качественного воспроизведения звука в домашних условиях.
После армии с музыкой стало попроще. Появились друзья, которые могли достать любые диски, люди, которые записывали другим за деньги, и даже те, которые имели доступ к музыкальным журналам, издаваемым на западе. К тому времени я купил себе приличный катушечный магнитофон и наслаждался хорошим качеством звука. У меня была огромная коллекция альбомов исполнителей рока - тяжелого, легкого, очень тяжелого и остального.
Переехав на Запад, я конечно знал, что здесь можно найти практически все что угодно, было бы желание и деньги. Я начал активно скупать компакт диски любимых групп; многие из них стоили совсем недорого, некоторые можно было купить в магазинах где продавались подержанные альбомы. За несколько лет я собрал уже столько дисков, сколько у меня никогда и не было.
Еще в Союзе я полюбил группы, которые играли в стиле арт или прогрессивный рок. Здесь, в Америке, эти музыканты почти полностью вытеснили для меня весь тяжелый рок, который я слушал в предыдущие десятилетия. Это такие группы как Genesis, Jethro Tull, King Crimson и многие другие. Они играли интересную, умную музыку, в которой были элементы рока, джаза, классики, отличная лирика (тогда уже я стал понимать слова).
Может, я когда нибудь и обратил бы внимание на классическую музыку сам, все-таки я был близок к ней с моим арт-роком, а может, и нет, если бы не Бог послал мне женщину, мою жену. Мы вместе уже больше тридцати лет, у нас двое взрослых детей. Таня - бывшая учительница музыки по классу фортепиано. У нее была отличная коллекция компакт дисков - Бах, Бетховен, Моцарт, Вивальди и многих других. Она посоветовала мне послушать несколько дисков органной музыки Баха - и с этого началось мое увлечение классической музыкой, которое продолжается почти 30 лет.
Классическая музыка - это целый Мир, Вселенная, Космос. Моя жена открыла мне этот мир. Сначала мне было очень интересно, но трудно. Я не все понимал и иногда слушал одно и то же произведение по несколько раз. В городской библиотеке разрешалось брать 10 компакт дисков за один раз. Я набирал все десять дисков одного композитора и слушал его произведения всю неделю или больше. Я стал понимать разные исполнения, разных дирижеров, разных солистов.
С развитием интернета и компаний, которые позволяют Streaming музыки, фильмов стало возможным слушать любую музыку 24х7, не имея ни альбомов, ни компакт дисков. Эти носители звукозаписи стали совершенно не нужны. Для чего, спрашивается, теперь покупать диски, если все можно найти и послушать в Spotify или AppleMusic? Сервис этот совсем недорогой, месячная подписка на семью стоит чуть больше стоимости одного компакт диска.
Я очень активно пользуюсь этим. Слушаю много музыки больших музыкантов, а также стилей и направлений, которых не слышал раньше. В этом году я решил познакомиться с музыкой эпохи Ренессанса и раннего барокко. Боже мой, какая это музыка: чистая, простая, душевная, она так успокаивает и облагораживает. А хоровое пение, а капеллы, какие голоса, просто божественно! Представляю, как эти голоса звучат в храмах! Или музыка для органа, для клавесина, для лютни, как она красива своей чистотой и простотой! Произведения композиторов, имена которых мало кто слышал и помнит, но которые сделали такой вклад в развитие музыки.
Мое путешествие в страну великой музыки продолжается!
Всю мою жизнь книги были моими верными друзьями. Интересно, что я никогда не собирал книги, чтобы поставить их на полку, любоваться ими, сдувать пылинки, открывать и перечитывать время от времени тома из собраний сочинений. Нет, конечно, я покупал какие-то книги, но всегда предпочитал библиотеки или друзей, у кого можно взять что-то почитать. Не знал я и букинистов, которые помогли бы разобраться с этим. Так что, коллекционера книг из меня не получилось.
Раньше я читал все интересное, что мог достать. Читал хаотично, бессистемно. Никогда не любил Советскую литературу, военную, деревенскую (кроме, пожалуй, Шукшина). Никогда не искал диссидентской литературы или, скажем, популярных авторов, которых читали, чтобы показать свою эрудицию (Хемингуэй, Ремарк, Маркес и др.)
Дома у родителей были собрания сочинений Толстого, Достоевского, Гоголя, Пушкина, Тургенева, и др. Я читал тогда то, что мне нравилось, но я был молод. Поэтому через десятилетия снова взялся за русскую классику и снова перечитал все произведения Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова, Тургенева, прозу Пушкина и Лермонтова. Прочитал всего Бунина, Куприна, Леонида Андреева. Всего и не помню.
Понимаю, что надо было как-то упорядочить процесс моего чтения, составить какую-то систему, но не получилось. Читал бессистемно, не делал списка прочитанного, или того, чего хотел бы почитать. Больше всего жалею, что не записывал названий книг и свои впечатления, как они мне понравились или нет. Как бы было интересно вспомнить сейчас это, особенно свои впечатления. Да что там, поздно уже; а раньше не было времени на это, не хотелось останавливаться. Заканчивал одну книгу и сразу хватался за другую. До осмысления ли было: я только боялся не успеть, не дочитать, не вернуть в срок, не прерываться. Да и времени всегда не хватало, жить было интересно, читать.
Так я и плыл по течению жизни с хорошей книгой в руках. Жаль, что наши дети не поймут этого удовольствия, этой радости встречи с книгой. Кто теперь станет читать огромные тома-глыбы, кому нужна мудрость людей, которых уже давно нет с нами, которые и телефона-то не знали? Жаль мне нынешнее поколение, очень жаль! Что поделаешь, у них свои идеалы.
Мое коллекционирование марок, репродукций, открыток и книг по искусству закончилось очень давно. Вероятно, когда я в первый раз попал в настоящий музей искусств (им стала Третьяковская галерея) и увидел настоящие произведения искусства, а не их репродукции. Мы много путешествовали с женой и посетили самые знаменитые музеи мира.
Я узнал о течениях и стилях в искусстве, о которых не знал раньше. Мне понравились Прерафаэлиты (жена в шутку называет их Неандертальцами). Я очень полюбил экспрессионистов, особенно Эдварда Мунка. Он просто поразил меня в музее в Осло, а особенно в Thiel Gallery в Стокгольме.
В мире существуют сотни, тысячи художественных музеев, много великолепных собраний, много интересных коллекций, но некоторые из них могут и разочаровать. Иногда от каких-то музеев ожидаешь гораздо большего, чем видишь на самом деле. Проблема в том, что в любом музее хранятся сотни, тысячи, десятки тысяч работ, которые они не могут показать по разным причинам: 1) нет достаточно комнат, 2) нет возможности обеспечить дополнительные комнаты охраной и музейными служащими, 3) необходимо выделить место для проведения выставок и экспозиций. Конечно, я только коснулся этой проблемы, музейные работники могут рассказать гораздо больше. Поэтому посетители музеев могут увидеть только от 20 до 40 процентов работ, которые имеются в музеях. Остальное хранится в запасниках. В этом я вижу огромную проблему, которую решить, впрочем, очень легко. Все что нужно, это показать в каждом музее слайды, репродукции произведений, которые находятся в запасниках. Да, это не решение проблемы, но посетители смогут хотя бы увидеть и оценить истинный масштаб коллекции. Почему это никто не делает, я не знаю.
В наше время, в эпоху Интернета легко найти информацию и увидеть работы любого художника или скульптура. Достаточно зайти на YouTube и поискать интересующую вас личность. Я часто смотрю видео, которые рассказывают о разных музеях мира и об индивидуальных произведениях искусства. Это удивительно интересно. Как жаль, что всего этого не было, когда я был молод. С другой стороны, я находил огромное количество информации в библиотеках. Ведь именно из книг и альбомов я узнавал о художниках, об их шедеврах, о музеях, о коллекциях.
В моей жизни было несколько моментов, когда я впервые видел и был просто поражен произведениями искусства. Эти моменты я запомнил на всю жизнь. Так я увидел Девушку с серьгами Вермеера на выставке в Нью-Йоркской Коллекции Фрика. Это поразительная картина, обыкновенный небольшой портрет молодой девушки в тюрбане и с серьгами, но вы не можете отвести от нее взгляд. Она завораживает, поражает зрителя. Я стоял перед этой картиной несколько минут, потом отходил и снова возвращался. И каждый раз находил все новые детали в этом портрете великого мастера.
Второй такой момент был при посещении Сикстинской Капеллы в Ватикане. Я вошел туда и остолбенел. Я не знал куда смотреть. Вокруг меня были не просто фрески великого Микеланджело. Это была сама жизнь, все великое искусство, самое гениальное, что могло создать человечество. Здесь я увидел мир, небо, космос, рай и ад. Если бы я мог, я остался бы там навсегда.
В ту же поездку мы посетили Собор Святого Петра в Ватикане. Но из всей этой мощи гигантского собора я видел только одно - La Pieta, скульптуру того же Микеланджело. Это поразительно неправильная вещь великого итальянца, где Мария выглядит гораздо моложе своего сына Христа. Пропорции фигур также не соблюдены. Христос на коленях Марии гораздо меньше взрослого мужчины, каким он должен был быть в 33 года. Но глядя на эту скульптуру, забываешь обо всем. Образ Марии с одухотворенным и просветленным ликом прекрасен. Она не оплакивает своего сына: она заранее знала, что предстояло и предстоит ему. Она отрешена от всего мира, она видит тело своего сына, осознает, что ему пришлось пережить перед смертью, но она очень сдержана в своей скорби. Сдержана и прекрасна, как прекрасна великолепная работа еще молодого тогда мастера.
Можете ругать и критиковать меня, но Джоконда Леонардо не вызвала у меня такого чувства, когда я впервые увидел ее. То ли потому, что она превратилась в предмет массовой культуры, и ее изображение и реплики можно увидеть везде и всюду, на самых, кажется, неподходящих вещах. Может, это потому, что вокруг картины были толпы людей. Все-таки искусство несколько интимно: оно предполагает, что зритель для лучшего восприятия должен провести хотя бы несколько минут один на один с картиной. Этого как раз и не случилось. Мона Лиза была окружена людьми все время и пробиться к ней, постоять и вглядеться в нее было практически невозможно.
Еще с раннего детства я мечтал посетить Дрезденскую Галерею. В моей коллекции было много репродукций из этого замечательного собрания. Мне казалось, что я знаю десятки его шедевров. Прошло лет пятьдесят, и, наконец, я попадаю в Дрезден и иду на встречу со знаменитыми картинами, которыми любовался много лет в альбомах и репродукциях. Я осматриваю залы скульптур, второстепенные картины, если там есть такие, я специально оттягиваю момент встречи с любимыми картинами - Спящей Венерой Джорджоне, Шоколадницей Лиотара, Девушкой, читающей письмо Вермеера, Святой Инессы Риберы. Но главное, я пришел сюда, чтобы увидеть Сикстинскую Мадонну, Мадонну Рафаэля. Я жду, я оттягиваю этот момент встречи с ней. В музее не так много посетителей, я надеюсь, что перед ней не будет толпы, хотя и эта картина не избежала участи Моны Лизы и превратилась в предмет массовой культуры, пусть даже и в меньшей степени.
Вот она!!! Картина Рафаэля, картина, к которой я шел пятьдесят лет. Вершина мирового искусства! Сколько миллионов людей стояло перед этой картиной за пять веков, прошедших со дня ее создания великим мастером! Сколько людей были потрясены тем, что они видели на картине! Сколько людей пытались разгадать ее загадки, объяснить, в чем ее гениальность!
Торжественный и несколько печальный лик Мадонны. Она сейчас на небесах, ее босые ноги чуть касаются облаков. Отец Святой Сикст II, реальная фигура, христианский священник, замученный и убитый в Риме во время преследования христиан, указывает Мадонне путь на грешную нашу землю, где сын ее, младенец Иисус, через 33 года будет распят и воскреснет. Она все знает заранее, и она готова принять предначертанную участь ее сына. Все это будет. Но сейчас она просто мать, которая заботится и оберегает любимого сына.
Глаза младенца Христа широко раскрыты. Он не по возрасту серьезен. Кто-то видит в выражении его лица спокойствие и умиротворение, кто-то - потаенный страх перед тем, что его ожидает. Но сейчас ему хорошо и спокойно на руках матери. Другая женщина на картине, тоже реальное лицо, Святая Варвара, еще одна христианская мученица. Изначально Рафаэль писал это полотно для церкви, где почитают этих святых. Поэтому-то они и присутствуют на картине. Мне не совсем понятно, почему на полотне изображена зеленая занавесь. Может, кто и объяснит.
Для меня лично эта картина не просто шедевр, не просто произведение искусства, с которым я так долго ждал встречи. Для меня это последняя мечта, пик всей моей самозабвенной любви к искусству, которую я пронес через всю свою жизнь. Для меня полотно Рафаэля это бесконечная материнская любовь, ведь не случайно ничего божественного в Деве Марии нет: это обыкновенная молодая женщина, которая прижимает к себе самое дорогое что у нее есть - ее сына. Ее судьба - это судьба любой матери, которая вырастив сына, вынуждена отдать его в мир - учиться, работать, делать карьеру, чтобы потом другая женщина, его жена, заботилась о нем. Она, мать, остается при этом на вторых ролях. Так устроен мир, так всегда было и так всегда будет.
Наконец-то я увидел свою Мадонну. Дрезденская Галерея построена так, что посетители могут видеть этот шедевр находясь далеко от зала, где висит эта картина. Ты как бы подходишь к ней издалека. Так случилось и со мной и в прямом, и в переносном смысле.
Встреча с Мадонной Рафаэля явилась осуществлением моего самого заветного желания с того момента, как я начал серьезно интересоваться мировым искусством. Она была и остается для меня образцом необыкновенной красоты и величайшим шедевром эпохи Возрождения.
Конечно, я еще посещу другие музеи, увижу и узнаю другие бессмертные творения мастеров, но свою встречу с Мадонной Рафаэля я запомню навсегда.
Вот и все, что я хотел сказать о музыке, литературе и искусстве, которые сопровождали меня всю мою жизнь и сделали ее более полной и счастливой.
|