Мной было много сказано и,
По большей части, совершенно 
Напрасно, зря, ни к чему, 
Не там, не тем, не о том...
Ни о чем.
Жестко? Холодно? Зло?
А после сорока вряд ли уже
Перебесишься,
Переменишься,
Перемелешься,
Станешь тем шлаком,
Той самой мукой,
Что сумеет смешаться с толпой - 
И радует, и настораживает -
Так бывает, все-таки, так тоже бывает -
Обреченный на смерть скорпион
Сам 
Себя 
Убивает - 
И это вовсе не шутка и не метафора. 
А еще бывают и проклятья, и наговоры, и порча - 
Хочешь - верь, не хочешь - ляг и подохни в корчах,
Лишь бы невообразимым чем лобик себе не сморщить,
Лишь бы чем-то новым не сделать жизнь чуточку горше... 
А я все чаще молчу, 
Почти все, что могу сказать,
Я уже или где-то слышал, или где-то читал, или чувствовал, или писал.
Да какая для жизни разница,
Выстрели себе в голову - никто не оглянется,
А оглянется - не задумается,
А задумается - решит, что он не такой, что он умница.
И будет, скажу по секрету, совершенно, чертяка, прав.
А ты - ты попросту раб, раб себя самого, 
своих диких взглядов на жизнь, 
своего "падающего - поддержи",
своего "сбили с ноги - хоть ползай, но не лежи",
своего "взялся за нож - бей насмерть и не дрожи",
своего "лучше знать злую правду, кинь кости, поворожи"
своего "не носи у сердца - просто возьми и скажи".
И прыгают косточки по столу, суля войну и беду, 
А ты? Ты как обычно: "Да я только гляну и тут же приду". 
Просто черная, сентябрьская ночь за окном,
Холодная и пустая, как взгляд змеи.
А я? Да что - "я". Я устал быть один.