Бобр прикорнул у постамента и задремал. Снилось ему что-то тревожное, он дергал во сне заднею лапою и вскрикивал. Вот он вскочил, встрепанный и, вытаращив глаза, заорал на Сова: "Где Малаховый Эмм, я тебя спрашиваю?!" Сов вытаращил глаза в свою очередь и не нашелся сразу, что и ответить, только поиграл немного на флейте. Кот тоже вытаращил на Бобра глаза и незаметно положил на постамент карамельку, а подумавши, прибавил к ней и шоколадку.
- А ведь Малаховый Эмм-то по-прежнему малоизучен! - Вдруг воскликнул Сов. Бобр кинулся за стенограмму, которая, как и положено стенограмме, велась на стене. Стену воздвигли специально и понемногу достраивали. - Все же надо аккуратно потыкать в него тростинками - я вот не знаю, в каком настроении он пребывает, когда густеет, мы не знаем, где он был, понятия не имеем, нравится ли ему там, а возлагаем все наши надежды на карамельки, шоколадки!
Бобр поднял лапу и быстро проговорил: "Мармеладки еще!" Сов посмотрел на него.
- Цыц! Да, совершенно верно, благодарю, коллега! Мармеладки. Нет, надо осторожно потыкать в него хворостинками на случай, если он дерется или кусается! Гарантий нет никаких. Мы, конечно, уже довольно давно изучаем Эмма, но все же.
Кот остановил качалку и резко встал. Молча прошелся он перед кафедрой, строго выпил стакан воды из графина и кивнул.
Бобр перевел дыхание.
- Совершенно очевидно, что наш, - продолжил было Сов.
- Ну, не их же? - Иронично спросил, в свою очередь, Сов.
- И то правда, - просветлел Бобр, по-прежнему виртуозно ведя стенограмму с помощью стального стила и деревянного молоточка.
- Я продолжу? - Сардонически вопросил Сов и уставился молча на Бобра. Тот стал ежиться и без причины улыбаться. - Будем считать, что ответ был утвердительным. Так вот, совершенно очевидно, что наш...
- А еще у него длинный хвост, - внезапно снова заговорил Бобр.
Кот тяжело вздохнул и возвел очи горе. Вытянул из-за спины лапою свой хвост, выразительно посмотрел на него, потом на Бобра, потом на Сова, покачал головой и прибрал хвост за спину.
- Как справедливо было замечено, длинный хвост... - Тут Сов понял, что понятия не имеет, что имел в виду Кот - не то, что длинный хвост ни о чем не говорит, не то - что говорит о многом, не то, что длинный хвост не у одного Малахового Эмма. Сов залпом выпил стакан воды и строго позвонил в золотой колокольчик с бриллиантиками по нижнему краю. Бобр восхищенно слушал.
- Совершенно очевидно, что наш Эмм, - снова начал было перебиваемый Сов, как вдруг из Чащобы кто-то забубнил страшным басом: "Бу-у! Буу! Бу-у-у! Буб! Бубубуб! Бу-буб! Буб-бу-буб-бу-буб! Бу-у-у-у-уб!"
- Ну, и? - Сов выдержал паузу, чтобы дать автору бубнежа высказаться, а может, и узнать, что тот хочет, а может, паче чаяний, узнать что-то мимоходом и о Малаховом Эмме. "Буб!" - отвечали из Чащобы.
- Это все? - Уточнил корректный Сов. Бобр бросил стенографировать на стене и сел за стол, достал пачку пергаментных листов и несколько павлиньих перьев. Он утомился, пока вел стенограмму и хотел некоторое время вести ее упрощенно. В чаще молчали, и Сов продолжил свою речь.
- Совершенно очевидно, что наш Эмм, - начал Сов с того места, где его перебивали все, кому не лень, но из Чащобы снова донеслось: "Бу! Бу-у-у-у-б! Буб бу! Бу-у-у-у, бубу-у-у, буб!" Неведомый оратор явно говорил на каком-то своем языке и явно с ними, но понять, что ему угодно, они были не в состоянии. Сов в отчаянии всплеснул крылами.
- Совершенно очевидно, что наш Эмм, - как-то горько, с надрывом начал Сов в несчитанный раз, Бобр строчил павлиньим пером на пергаментном листе, занося туда все, что говорил Сов, - но мало того! О чем это я? А! Никакойкаковского даже Эмма нет! Вообще нет! Он мало того, что удрамствует от нас каждый день, он еще и не густеет! Вот, смотрите! - Сов положил на постамент несколько карамелек и шоколадок. Ничего не изменилось. - Что я говорил?
Из Чащобы кто-то страшным басом отвечал: "Буу-у-у-уб! Бу-бу! Бубубуб! Буб! Бу! Буу бу бубуб буб-бу!"
- Реплики потом! Потом реплики! Тихо там! - Резко осадил Сов говорителя и выпалил в Чащобу из пузырютеля. Огромный сноп мыльных пузырей улетел в Чащобу. Стихло. В наступившей паузе осмеливался звучать только пузырютель, он напевал какую-то дивную мелодию и негромко трещал стрекозиными крылышками.
- Ах, да! - Спохватился Сов, - я же хотел сказать, что совершенно очевидно, что наш Эмм...
- Удрамствует? - Внезапно снова влез с репликой Бобр. Кот снова возвел очи горе, тяжелехонько вздохнул, но смолчал.
- Да. Нет. Да цыц! - Страшно закричал Сов. Бобр уткнулся в пергамент. - Веди себе паргемант!
- Что вести? - Тихонько уточнил Бобр, боясь поднять глаза.
- Паргемант. Пермегант. Нет. Мергапент. Опять не то. Пергамент, вот! - Обрадовался Сов.
- Так я его и веду, - тихонько отвечал Бобр, не поднимая глаз.
- Ты его заведешь сегодня, чует мое сердце, куда Макар телят не гонял! Ты сегодня не его ведешь, а переводишь, да и меня перебиваешь, почем зря! И я никак не могу довести мысль до конца. Совершенно очевидно, что наш Эмм не рыба, не птица, не зверь, не насекомое и даже, - тут Сов взял на ручки небольшую паузу, - даже не хвощ-плаун!
- Да ладно?! - Поразился Бобр, ни на миг не прекращая писать.
- Да! Совершенно очевидно... А, нет, это я уже говорил. Я хотел лишь предположить, что вовсе не исключено, что наш Эмм - это настоящий Малаховый Эмм, вот. А еще и дерется, и кусается! Мало того, я вовсе не удивлюсь, если наш Эмм еще и огнедышащий!
Бобр вытаращил глаза. Кот перестал качаться в качалке и воззрился на Сова. Тот, нимало не медля, вскочил на кафедру и распростер крыла.
- Да ладно?! - Пораженно, но явно не веря, проговорил Бобр.
- Да? Ладно? - Передразнил его Сов, - а этот (он указал крылом в Чащобу) тогда чего так орет?!
Бобр растерялся. Казалось, он не до конца понимал, при чем тут бубнеж из Чащобы и возможная огнедышащесть Эмма, но также понимал, что оспорить Сова, оседлавшего конька, не получится даже грибными спорами. А уж грибы-то спорщики записные, заправские. Заправят, бывало, юбки в шляпки, стоят себе и спорят, то друг с дружкой, то с травой, с хвощом, опять же, плауном, с грибниками особенно яростно спорят и порой даже переспоривают - уж со спорами-то все у них в порядке! Спор у них хватает. Сов оседлал конька, а точнее, лошадку, на которой обычно удрамствовал и побегствовал Эмм, а нынче ее забыл, и теперь скакал на ней вокруг кафедры. На шею лошадки он повесил картонку с надписью "И.О. конька". Кот подумал и положил на постамент карамельку. Еще одну. Еще. Еще. Себе. Стоп, не то, теперь он положил шоколадку и успокоился.
- Значит, получается, - начал уточнять Бобр.
- Получается, еще и как получается. Этот, что в Чащобе, зря бубнить не станет!
- А может, станет! - Усомнился Бобр, не прекращая вести запись.
- Не станет. Оспорите? - Сов стал подозрительно вежливым.
- А можно? - Уточнил Бобр.
- Нет, конечно. Я же первый сказал. Первое слово дороже второго, на этот стоит вся наука! - Сов указал крылом на прижатое к траве слово, на котором стояла явно тяжелая, но очень нарядная наука.
Бобр смолчал. Кот тоже смолчал, но ему это давалось без труда.
- Так что, раз этот, в Чащобе, так орет, значит, наш Малаховый Эмм - Малаховый Эмм и огнедышащий. И, скорее всего, дерется и кусается. Карамельки и шоколадки - это полумера.
- Это как? - Спросил Бобр.
- Как полумаска. Половину спрятал, половину видно. Толку особого нет, но на душе легче. Вот и с нашими полумерами то же самое, - пояснил Сов.
- Но ведь Эмм огнем не дышал, не дрался и не кусался? - Спрашивал Бобр, ни на секунду не прекращая стенограммы.
- Это пока не огнедышал, не дрался и не кусался. Пока! - Уточнил Сов и пошел своей дорогой. Но вернулся. - Я спутал "пока" и "пока", - пояснил он свой демарш несколько оторопевшим Коту и Бобру. Те облегченно перевели дыхания.
- Так вот. Эмм наш огнедышащий, дерется и кусается. Иначе с чего бы ему, - Сов указал крылом в Чащобу, - так бубнить? - Он обвел поляну с постаментом, кафедрой, стеной, столом, лошадкой, Котом и Бобром победным взглядом.
- Но он и раньше бубнил! - Сказал Бобр, набравшись смелости.
- Бубнил.
- Даже еще громче бубнил! - Совсем расхрабрился Бобр. Ему чудилось, что еще немного - и он переспорит Сова.
- Громче. Но разве - так? - Сов, как всегда, приберег козырь напоследок и Бобр сдался, - разве так, я спрашиваю, он бубнил? Громче - да, но так - нет. А теперь именно так. Так что Эмм огнедышащий. А еще дерется и кусается.
- И что тогда нам делать? - Растерялся Бобр, вернувшийся к стене, где вел стенограммы. Полетела каменная крошка.
- Как "что делать"? Выкладывать карамельки и шоколадки, - ничуть не сомневаясь, отвечал Сов.
- Но это же полумаска? - Растерялся Бобр.
- Лучше в присутствии огнедышащего, драчливого и кусачего Эмма прикрыть хоть полморды! - Отвечал великолепный Сов.
- То есть, не полумаска, а полумера! - Спохватился Бобр.
- Лучше в присутствии огнедышащего, драчливого и кусачего Эмма хоть что-то, но принять! - Отвечал блистательный Сов.
Бобр молча застучал деревянным молоточком. Кот внезапно выскочил из кресла-качалки и заходил вдоль постамента и кафедры. Выпил стакан воды, незаметно положил на постамент карамельку и шоколадку, и снова сел в кресло. Молча. Сов и Бобр пристально смотрели за ним. Бобр тихонько перевел дух.
- А что насчет уробросания? - Тихо, но с огромной силой спросил Бобр.
- Тут ничего нового. Огнедышащесть, драчливость и кусачесть никак, судя по наблюдениям ("Каким наблюдениям?! Он еще не кусался, не дрался и не огнедышал!" - Возмутился было Бобр, но Сов так строго покосился на него, что он стих), не влияет на то, что Малаховый Эмм твердо придерживается моды этого сезона. То есть, он еще и модник.
- То есть, ты хочешь сказать, что Эмм мало того, что нас уробросает, так еще будет дышать огнем, драться и кусаться? - Это была первая реплика Кота и Бобр навострил уши.
- Да. Все идет своим чередом. Мало нам того, что наш Малаховый Эмма нас уробросает и будет уробросать, он теперь, уверен, будет дышать огнем, драться и кусаться. Даром, что ли, этот, - тут Сов указал крылом в Чащобу, - так орет?
Кот пожал плечами с видом покорности судьбе и всем видом своим давая понять, что узнал все, что хотел, сел в кресло-качалку.
- Совершенно очевидно, что наш модный Малаховый Эмм, - начал было Сов продолжать, как из Чащобы донеслось: "Бу-уб! Бу-уб! Бу-уб!"
Сов, Кот и Бобр застыли, ошеломленные. Так из Чащобы еще не бубнили. Бобр немедля решил сделать надлежащие уточнения.
- А что теперь насчет Эмма? - Спросил он, приготовившись вести стенограмму дальше, по стене.
- Что-что, - отвечал взявший себя в лапки Сов, - да ничего. Одно могу сказать. Лучше полумера, чем полное бездействие. "Бу-уб", конечно, "бу-уб-ом", а предыдущие "буу-уб-бубы" мы не имеем права легкомысленно отметать в сторону! - Бобр зааплодировал, Сов начал кланяться и совершенно логично завершил свою мысль: "И хворостинки".