- Пудинг. А что скверного в пудинге? Что не так с пудингом? Давно не делал, к тому же.
Вспыхивает огонек, прильнул на миг к табаку в трубке и поплыли над Холмами сизые полотнища ароматного дымка.
- Джанивса?
- Даже не говори про нее. Было, не было, этого я уже и сам сказать не могу. Все, если и было, то давно.
- Но ведь была? - Вопрошающий настойчив, словно что-то хочет он уяснить для себя уже раз и навсегда.
- Стал бы я говорить, когда бы не было, - тот, кто отвечает, словно бы устал уже и от дум об этом, и от любых об этом разговоров. Но деваться ему словно бы от этого и некуда. Да незачем - и понимает он это прекрасно.
- А раз было, что ж ты тогда "было - не было"?
- Да на языке готовых слов об этом нет, а из себя рвать - до утра не заживет, ночь спать не будешь, а потом день пропустишь.
Молчание. Настает молчание. Молчание плывет над холмом - молчание, с которым не поспоришь. А и поспоришь - так проиграешь. Молчание. Тянется. Рвется.
- Стоило того? Джанивса. Джанивса. Джанивса. День за днем. Месяц за месяцем. Год за годом. Стоило?
- И наоборот стоило. Год за годом. Месяц за месяцем. День за днем.
- И что?
- А то не знаешь? Ничего.
Молчание. Снова молчание, но на этот раз потрескивает табак в трубке, плывут сизые полотнища над землей, над травами, уже всхлипнувшими вечерней слезой, над задумавшимся под вечер вереском. Плывет легкий дымок над Холмами. Над холмами.
- О кошках я тут думал недавно. И не надо, не над чем, а оно думалось.
- Что надумал?
- Не понимают кошки шуток. Обижаются, злятся даже. Замечал много раз. А сшутить шутку с кошкой, а более с котом - хочется.
- А ты не сшучивай.
- А хочется.
- А ты все равно не сшучивай. У них жизнь непростая, к шуткам не сильно располагает. От этого и не понимают шуток они.
- И просто так все, а ведь в простоте часто любой ответ лежит, да. Правда, это когда простоту с глупостью путать перестаешь.
- Так к тому времени уже и ответы не нужны. Вопросов бы хороших найти.
Молчание. Снова молчание. И понятно, что переспорить его все-таки можно - но не для чего. Не для кого.
- Джанивса?
- Была, пока была. Тогда и я - был. А теперь...
- Даже так?
- Да. - Сказано твердо. Каменно.
- Худо.
- Худо. Как небо в октябре. Темно-серо, льет холодное, а заплату поставить - не дотянешься.
- А пудинг?
- А что - "пудинг"? Вот он, пудинг. Получился в этот раз, вон, какой пышный.
- Да... Пудинг-то пышный... А вот...
- Вот и хватит.
- Хватит, так хватит.
Молчание. Плывет табачный дым по Холмам, умащиваются на росной траве робкие еще сумерки, но по аромату вечернему ясно, что скоро и темнеть станет. Молчание. Молчание. Одиноко в нем, так и кажется - тонешь.
- Слушай... А что остается после?
- Джанивсы?
- Да.
- Пустота.
- А в пустоте?
- Молчание.
- А в молчании?
- Одиночество. И в нем только пустота и молчание.
- Одиночество, пустота и молчание. И все? Ушла, исчезла, утратил - и все? Остаются пустота, молчание и одиночество?
- Еще изредка больно бывает. Но, когда бывает, то боли сразу столько, что поневоле привыкаешь.
- Так нельзя же к боли привыкнуть?
- Нельзя. Потому привыкать быстро приходится.
Снова пришло молчание, улеглось на сгущающихся сумерках, как кошка на пледе клетчатом, клановом. Синие сумерки, сизый дымок табачный плывет нетронутой лентой кисейной, да вереск молчит, стих, заснул уже. Молчание.
- И это все?
- Еще есть кое-что. Как утратил ее, как оставила она тебя - и песни не сложишь. Нет песни без нее, нет - и все.
- Да, худо.
- Как небо в октябре.
- Как небо в октябре.
Тихо поплыли малиновые полосы по темнеющему небу, птицы дневные свои круги дочертили и на покой улетели, ночным в срок на крыло становиться, да не совсем еще пора. Тихо. Свежо. Молчание.
- А пудинг-то? - Словно бы спохватившись, говорит.
- А пудинг вот он, на месте. Вон, смотри, какой. Хорош!
- Хорош.
Снова закружилось над холмом молчание, пролетело над Холмом и у холмов улеглось было, да разбудили.
- Без нее пустота, молчание, одиночество, боль и песни не сложить. Как ее понять-то вообще?
- А никак. Джанивса. И все тут. И сказано на том все и больше даже. И ясно все, как день майский. Когда листочки от тепла пьянеют.
- Джанивса?
- Да. Джанивса.
- И пудинг?
- И пудинг.
Одиноко сидевший на холме лепрекон Рори О"Тул поднялся, собрал в поясную сумку под кафтаном сапожные свои принадлежности и стал спускаться с холма.