Лебединский Дмитрий Юрьевич : другие произведения.

Плот

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ПЛОТ

   Трёх­днев­ный шторм, на­чав­ший­ся в Бис­кай­ском за­ли­ве, за­вер­шил­ся к се­ре­ди­не но­чи, и ут­рен­ний оке­ан ещё жил сла­бы­ми его от­го­ло­ска­ми, го­няя вдоль се­ро­го го­ри­зон­та гор­бы длин­ных на­кат­ных волн за­ту­хаю­щей зы­би, ко­то­рые бы­ли по­хо­жи на вы­гну­тую спи­ну кош­ки, кра­ду­щей­ся в мел­кой тра­ве за сво­ей до­бы­чей. На­ше суд­но рав­но­мер­но, но не глу­бо­ко ки­ва­ло в ки­ле­вой кач­ке на этих по­кой­ных вол­нах по­ло­го­го на­ка­та. Про­шед­ший шторм из­ряд­но вы­мо­тал лю­дей: пас­са­жи­ров и всю ко­ман­ду, осо­бен­но, пер­вых, - пол­но­стью ли­шен­ных в пре­ды­ду­щие три дня пра­ва вы­хо­да на от­кры­тую па­лу­бу, и по­то­му, поч­ти всё вре­мя сво­его до­су­га про­во­див­ших в эти дни: ли­бо - в душ­ной ку­рил­ке, где ску­чая, пе­ре­ска­зы­ва­ли друг дру­гу уже из­вест­ные со­бы­тия пре­ды­ду­щих по­хо­дов в ан­тарк­ти­че­ские экс­пе­ди­ции, ли­бо, - на­ску­чив друг дру­гу, а ча­ще, са­мим се­бе, раз­бре­дясь по сво­им каю­там, они пре­да­ва­лись по­пыт­кам одо­леть пол­ное без­де­лье, за­ме­няя его сном, ко­то­ро­му пред­ше­ст­во­ва­ло чте­ние, или раз­вле­че­ния с ком­пь­ю­те­ра­ми, то­же, на­до ска­зать, на­до­ед­ли­во­му за­ня­тию. Но и тес­ные каю­ты, в ка­ж­дой из ко­то­рых во вре­мя по­хо­да лич­ное про­стран­ст­во сжи­ма­лось до ко­еч­но­го, - нам ощу­ще­ния от­ды­ха не при­но­си­ли. Вме­щая в се­бя до трёх - че­ты­рёх по­ляр­ни­ков, - эти каю­ты ста­но­ви­лись тю­рем­ны­ми ка­ме­ра­ми: та же ду­хо­та, в сме­си с на­до­ед­ли­вой бол­тан­кой, от ко­то­рой все мы ощу­ща­ли се­бя со­дер­жи­мым ог­ром­но­го мик­се­ра, а в нём ос­та­ва­лись сво­бод­ны­ми толь­ко не­под­даю­щие­ся ус­ло­ви­ям по­хо­да мыс­ли и вос­по­ми­на­ния. То­го и дру­го­го, как пра­ви­ло, хва­та­ет у ка­ж­до­го. У ка­ж­до­го - сво­его. В этом пла­не, я не от­ли­чал­ся от всех про­чих.
   Со­дер­жи­мое мо­ей пре­ды­ду­щей жиз­ни рас­пы­ли­лось по го­дам, час­тич­но по­те­ря­ло ося­зае­мость и плав­ность че­ре­до­ва­ния со­бы­тий, вы­ну­ж­дая ме­ня пус­кать­ся в об­ход­ные ма­нев­ры, це­лью ко­то­рых яв­ля­ет­ся по­иск уте­рян­но­го па­мя­тью, - стёр­то­го вре­ме­нем. Мне ма­ло по­мо­га­ли крат­кие за­пи­си, там и сям раз­бро­сан­ные по ли­ст­кам и клоч­кам бу­ма­ги, вре­ме­на­ми, за­ме­няв­ши­ми мне днев­ни­ко­вые за­пи­си. Вот и сей­час; я на­ткнул­ся на лис­ток бу­ма­ги, на ко­то­ром от­дель­ны­ми сло­ва­ми я ко­гда-то уве­рял се­бя в не­зыб­ле­мо­сти соб­ст­вен­ной па­мя­ти. Я, как ока­за­лось, - оши­бал­ся. Чи­таю на най­ден­ном ли­ст­ке, в стол­бик на­пи­сан­ные сло­ва: пу­го­ви­ца, са­мо­кат, за­бор, по­до­кон­ник, шер­шень, ги­та­ра, шкаф, Стеша (тили-тили-тесто...), плот и т.д. - все эти сло­ва - ве­хи. На­пи­сав их, я был уве­рен в зна­чи­мо­сти для ме­ня со­бы­тий, цен­тром ко­то­рых был тот или иной пред­мет, удо­сто­ив­ший­ся столь крат­ко­го упо­ми­на­ния о нём. Увы, те­перь я му­чи­тель­но пы­та­юсь вспом­нить: чем же всё-та­ки бы­ла для ме­ня та же пу­го­ви­ца, коль она ко­гда-то мною бы­ла по­мя­ну­та, как ве­ха не­кое­го события. Охо­ту за пу­го­ви­цей, и всем прочим - по­ка ос­та­вим, удо­сто­ив, для на­ча­ла, сво­им вни­ма­ни­ем плот, при­сут­ст­вие ко­то­ро­го до сих пор бы­ло сто­рон­ним, хо­тя, при­знать­ся, ни­ко­гда не за­бы­ва­лось мною. При­шло и его вре­мя, тем бо­лее что он не дос­то­ин заб­ве­ния. За ним судь­ба под­ро­ст­ка, - его жизнь. Сей­час плот пе­ре­пра­вил ме­ня в го­ды позд­не­го дет­ст­ва и ран­не­го от­ро­че­ст­ва, - лег­ко мною вспо­ми­нае­мые.
   Этот рас­сказ о маль­чиш­ке, и его меч­те. Ло­ги­че­ское за­вер­ше­ние его ис­то­рии, - мне ос­та­лось не­из­вест­ным, и я пре­дос­тав­ляю пра­во лю­бо­му, кто оз­на­ко­мит­ся с ней, са­мо­му по­про­бо­вать за­вер­шить рас­сказ, по­ла­га­ясь на соб­ст­вен­ную фан­та­зию, и при­стра­стия к мо­ему пер­со­на­жу, тем бо­лее что я сам не бес­при­стра­стен к не­му, и его судь­бе. Он и я - мы оба бы­ли ча­стью друг дру­га, пусть, и весь­ма не­про­дол­жи­тель­ное вре­мя. У ме­ня же, по­лу­чи­лось не­что схо­жее с пись­мом не­бе­зыз­ве­ст­но­го Вань­ки Жу­ко­ва, и я не знаю, най­дёт ли моё по­сла­ние то­го, ко­му оно ад­ре­со­ва­но.
   Ран­ней вес­ной 1947 го­да, раз­дра­жен­ная се­ри­ей мо­их школь­ных "пре­сту­п­ле­ний" ма­ма, со­бра­ла до­ма узе­лок с мо­им скуд­ным скар­бом, и, сда­вив мою вспо­тев­шую от стра­ха ла­донь паль­ца­ми сво­ей ру­ки, по­во­лок­ла ме­ня в "дет­ский дом", где, как ска­за­ла она, сдаст ме­ня на пе­ре­вос­пи­та­ние. На­ша встре­ча с ди­рек­то­ром со­сед­ст­вую­ще­го с мо­ей шко­лой дет­ско­го до­ма, со­стоя­лась на по­лу­тём­ной ле­ст­нич­ной пло­щад­ке пер­во­го эта­жа это­го зло­ве­ще­го для ме­ня за­ве­де­ния. В ту по­ру я ещё не мог кри­ти­че­ски ос­мыс­лить, и, по­то­му, под­верг­нуть со­мне­нию воз­мож­ность про­стой пе­ре­да­чи до­маш­не­го ре­бён­ка в дет­ский дом. Пе­ре­тру­сив ужас­но, я клят­вен­но за­ве­рил ма­му в ско­ром сво­ём ис­прав­ле­нии. Ка­кой-то маль­чиш­ка, сто­яв­ший не­вда­ле­ке от на­шей трои­цы на ле­ст­нич­ном мар­ше, был сви­де­те­лем мо­их клятв, и по­ка­ян­ных слёз, а, позд­нее, и на­ру­ше­ния сво­их обе­ща­ний. Ли­ца это­го маль­чиш­ки я в тот мо­мент не за­пом­нил, да он ме­ня, впро­чем, и не ин­те­ре­со­вал во­все, так как я был за­нят толь­ко ре­ше­ни­ем сво­их про­блем, и ни­что по­сто­рон­нее, от­влечь ме­ня от них не смог­ло бы. По­ве­рив в моё рас­ка­я­нье, обе жен­щи­ны рас­ста­лись удов­ле­тво­рён­ны­ми друг дру­гом, по всей ве­ро­ят­но­сти, убе­див се­бя в том, что страх, - и толь­ко он, яв­ля­ет­ся ос­но­вой лю­бо­го вос­пи­та­тель­но­го воз­дей­ст­вия. Дли­тель­ное рас­кая­ние, не бы­ло в ту по­ру от­ли­чи­тель­ной чер­той мое­го ха­рак­те­ра, а по­ни­маю­щих сис­те­му пе­ре­да­чи де­тей из се­мей­ных рук, в го­су­дар­ст­вен­ные, сре­ди мо­их дво­ро­вых то­ва­ри­щей ока­за­лось дос­та­точ­но. Не про­шло и ме­ся­ца, как я вновь что-то на­тво­рил в шко­ле, и, по­бу­ж­дае­мый стра­хом оче­ред­но­го на­ка­за­ния до­ма, спря­тал се­бя на це­лые су­тки в дро­вя­ном скла­де, на­хо­див­шем­ся на за­дах на­шей шко­лы, в сле­дую­щем за нею дво­ре. Склад этот был ог­ро­мен, и в нём: сна­ча­ла, дет­до­мов­цы, а за­тем, и не­ко­то­рые не­при­ка­ян­ные, так на­зы­вае­мые "до­маш­ние" де­ти, на­хо­ди­ли се­бе при­ют в со­ору­жен­ных внут­ри по­лен­ниц это­го скла­да тай­ных убе­жи­щах. Эти убе­жи­ща, из­нут­ри бы­ли вы­ло­же­ны кус­ка­ми кар­то­на, чуть уте­п­ляя их в пе­ри­од осен­них и зим­них хо­ло­дов. Вре­мя от вре­ме­ни, ме­ст­ные уча­ст­ко­вые со­вер­ша­ли рей­ды по это­му скла­ду, иной раз, об­на­ру­жи­вая в нём са­ми убе­жи­ща, а в них, сбе­жав­ших из до­мов па­ца­нов. Во вре­мя оче­ред­но­го та­ко­го рей­да, был от­лов­лен и я, а вме­сте со мною, тот са­мый маль­чиш­ка из дет­до­ма, в не­дав­нее вре­мя быв­ший сви­де­те­лем мо­их по­ка­ян­ных слёз и клятв, на ле­ст­нич­ной пло­щад­ке это­го вос­пи­та­тель­но­го за­ве­де­ния. Вме­сте с ним мы от­си­де­ли па­ру ча­сов в от­де­ле­нии ми­ли­ции, которая находилась на Конюшенной площади, где и по­зна­ко­ми­лись впол­не офи­ци­аль­но. Со­вме­ст­ное, пусть и крат­ко­вре­мен­ное за­клю­че­ние - сбли­жа­ет. Су­дя по все­му, маль­чиш­ка этот, ко­то­ро­го де­жур­ный ми­ли­цио­нер по­че­му-то на­звал "мо­ряч­ком", а за­од­но, и Ко­лей, в от­де­ле­нии ми­ли­ции был ес­ли не за­все­гда­та­ем, то - хо­ро­шо из­вест­ной лич­но­стью. Я си­дел с ним ря­дом - на од­ной ска­мей­ке, очень по­хо­жей на стан­ци­он­ную, и, ес­ли бы на её спин­ке бы­ла над­пись: МПС, - я бы не уди­вил­ся, а по­счи­тал, что мен­ты спёр­ли эту ска­мей­ку с ка­ко­го-ни­будь во­кза­ла. Бе­ло­бры­сый, ши­ро­ко­ли­цый и до­воль­но круп­ный, но ху­дой маль­чиш­ка си­дел ря­дом со мною, а его паль­то стран­но то­пор­щи­лось от­то­пы­рен­ной па­зу­хой, ку­да маль­чик вре­мя от вре­ме­ни ны­рял всем сво­им ли­цом. Од­на­ж­ды, как толь­ко он под­нял ли­цо, что­бы что-то от­ве­тить оп­ра­ши­ваю­ще­му его ми­ли­цио­не­ру, над от­во­ро­том по­лу­рас­пах­ну­то­го паль­то по­ка­за­лась ры­жая ко­ша­чья мор­да, ук­ра­ше­ни­ем ко­то­рой бы­ли раз­ве­си­стые усы, и ог­ром­ные зе­лё­ные гла­за, та­ра­щив­шие­ся на де­жур­но­го. Доб­ро­душ­ный стар­ши­на, с ор­ден­ски­ми ко­лод­ка­ми на гим­на­стёр­ке, что-то пи­сал в жур­нал ле­жав­ший пе­ред ним на сто­ле, и, вре­мя от вре­ме­ни по­гля­ды­вал на Ко­лю и его ко­та. Стар­ши­на ус­мех­нул­ся, и, на­ко­нец, по­ло­жив руч­ку на стол, за­дал мо­ему со­се­ду стран­но про­зву­чав­ший для ме­ня во­прос: "Опять с Фа­рао­ном рва­нул?" Маль­чиш­ка, ко­то­ро­го с это­го мо­мен­та я бу­ду на­зы­вать его име­нем, в от­вет на за­дан­ный ему во­прос, мол­ча кив­нул го­ло­вой. По­хо­же, ему этот во­прос ми­ли­цио­не­ра не по­ка­зал­ся стран­ным. Я же, в ту по­ру пред­став­ляя фа­рао­нов толь­ко в ви­де му­мий, ко­то­рые: рвать от­ку­да-то, дёр­гать, смы­вать­ся, "де­лать но­ги" - ни­как не мог­ли, ус­та­вил­ся на Кольку с не­скры­вае­мым ин­те­ре­сом: спёр он, что ли му­мию из Эр­ми­та­жа. Су­дя по за­дан­но­му Ко­ле во­про­су, му­мию эту он ты­рит уже не пер­вый раз, и это, су­дя по все­му, ему схо­дит с рук. Вто­рой во­прос стар­ши­ны оза­да­чил ме­ня окон­ча­тель­но, и я вновь, с ещё боль­шим ин­те­ре­сом ус­та­вил­ся на стран­но­го пацана, ко­то­рый, по­хо­же, ещё и в кук­лы иг­ра­ет, и, бо­лее то­го - не стес­ня­ет­ся это­го. "А где кук­ла?" - за­дал стар­ши­на вто­рой во­прос, ко­то­рый, как и пер­вый, во­все не оза­да­чил Ко­лю, по­жав­ше­го в от­вет од­ним пле­чом, но до­ба­вив­ше­го: "Там ос­та­лась! Ни­ку­да не де­нет­ся!" Стар­ши­на за­ку­рил, и ед­кий дым па­пи­ро­сы "Звёз­доч­ка", скольз­нув по ли­цу, за­ста­вил его за­жму­рить­ся. "Кон­чай, сы­нок, бе­гать, сей­час ещё хо­лод­но, да и учить­ся те­бе на­до... Сно­ва, на­вер­ное, в На­хи­мов­ское хо­дил?" Ко­ля мот­нул от­ри­ца­тель­но го­ло­вой: "Они ме­ня в дет­дом и сда­ли! Что сно­ва-то ту­да хо­дить?"
   - Юн­гой бы те­бе, ку­да на ко­рабль при­стро­ить­ся, - меч­та­тель­но ска­зал стар­ши­на, - да сей­час, по­ди, - это не­воз­мож­но. Вой­на-то, - за­кон­чи­лась, а те­бе ещё учить­ся нуж­но. Те­перь, по­жа­луй, ес­ли толь­ко на во­ен­ный ко­рабль по­па­дёшь, мож­но на что-то на­де­ять­ся, но все во­ен­ные ко­раб­ли на­хо­дят­ся в Крон­штад­те, а ту­да те­бе, брат, не по­пасть - го­род для гра­ж­дан­ских за­крыт.
   Мой со­сед гул­ко сглот­нул слю­ну, так и не от­ве­тив на по­след­ние сло­ва стар­ши­ны. На­да­вив ла­до­нью на го­ло­ву вы­ле­заю­ще­го из-за па­зу­хи ко­та, Ко­ля за­ста­вил то­го скрыть­ся на преж­нее ме­сто. На этом, моё зна­ком­ст­во со стран­ным маль­чиш­кой: лю­би­те­лем дох­лых фа­рао­нов, и игр с кук­ла­ми, - на тот мо­мент, для ме­ня за­кон­чи­лось. В ми­ли­цию при­шла моя ма­ма, и за­бра­ла ме­ня до­мой, где я ожи­дал от неё хо­ро­шей взбуч­ки, но, всё, на этот раз, для ме­ня за­кон­чи­лось впол­не бла­го­по­луч­но. У ма­мы, как она ска­за­ла, от пе­ре­жи­то­го за ме­ня вол­не­ния, сил боль­ше ни на что не ос­та­лось. И, хо­ро­шо, что не ос­та­лось!
   Че­рез па­ру дней я встре­тил­ся с Ко­лей, но уже в шко­ле, где, как ока­за­лось, он учил­ся в чет­вёр­том клас­се. Встре­ча на­ша но­си­ла слу­чай­ный ха­рак­тер, но уже в сле­дую­щую пе­ре­ме­ну мы встре­ти­лись по пред­ва­ри­тель­ной до­го­во­рён­но­сти, за­вя­зав тем са­мым, что-то вро­де друж­бы, ко­то­рая, в свою оче­редь, под­ра­зу­ме­ва­ла оп­ре­де­лён­но­го ро­да обо­юд­ную от­кры­тость. Моя с Ко­лей че­ты­рёх­лет­няя раз­ни­ца в воз­рас­те, по­хо­же, его не сму­ща­ла, и не­ко­то­ры­ми под­роб­но­стя­ми жиз­ни, ко­то­рые пред­ше­ст­во­ва­ли дет­до­мов­ско­му пе­рио­ду, он со мною по­де­лил­ся, но, да­ле­ко не сра­зу, а, как бы фраг­мен­тар­но - де­ля её на эпи­зо­ды. Из них, слов­но мо­заи­ку, по­зво­лял он мне до­ри­со­вы­вать по сво­ему ус­мот­ре­нию то, о чём он до вре­ме­ни пред­по­чи­тал умал­чи­вать. От не­го я впер­вые ус­лы­шал, что в Ар­хан­гель­ской об­лас­ти есть по­сё­лок Усть-Ва­ень­га, жи­те­лем ко­то­рой он был до про­шло­го го­да. Уз­нал я от не­го так­же и то, что ко­та, ко­то­ро­го я ви­дел в ми­ли­ции си­дя­щим у него за па­зу­хой, зо­вут не как-ни­будь, а Фа­рао­ном, и взят он был Ко­лей с со­бою при по­бе­ге из до­ма, что в той са­мой Ва­ень­ге, ко­гда он ос­тал­ся один, по­сле то­го, как от­ца за что-то аре­сто­ва­ли. Ид­ти в дом род­ной тёт­ки, се­ст­ры от­ца - вдо­вой ма­те­ри трёх де­тей, Ко­ля не за­хо­тел, и сбёг, как он го­во­рил, в на­де­ж­де по­пасть в Ле­нин­град­ское На­хи­мов­ское учи­ли­ще. Под­твер­ждая свои пра­ва на по­па­да­ние в не­го, он рас­ска­зал мне и о том, что отец его всю вой­ну вое­вал на се­вер­ном фло­те. Од­на­ко, ни­ка­ких дру­гих до­ку­мен­тов, кро­ме сви­де­тель­ст­ва о ро­ж­де­нии, и та­бе­ля за тре­тий класс, Ко­ля при по­бе­ге с со­бою не взял, а са­мо его пе­ре­ме­ще­ние из Ар­хан­гель­ской глу­бин­ки до Ле­нин­гра­да, да­же мне, весь­ма в ту по­ру до­вер­чи­во­му маль­чиш­ке, очень на­по­ми­на­ло сказ­ку. На кар­те Со­вет­ско­го Сою­за, ко­то­рая хра­ни­лась у нас до­ма, я оты­скал го­род Ар­хан­гельск, и реч­ку Се­вер­ная Дви­на, но не бы­ло на ней по­сёл­ка Усть-Ва­ень­га, о ко­то­ром мне го­во­рил Ко­ля. Он же мне рас­ска­зы­вал и о том, что до вой­ны, он со свои­ми ро­ди­те­ля­ми жил на ре­ке Верх­няя Со­лза, у са­мо­го Со­ло­зе­ра, и толь­ко пе­ред са­мой вой­ной се­мья его пе­ре­бра­лась в Усть-Ва­ень­гу. Все эти на­зва­ния я доб­ро­со­ве­ст­но за­пи­сал в свой днев­ник, ко­то­рый на­чал вес­ти за ме­сяц до на­шей с Ко­лей встре­чи. Всё, о чём Ко­ля рас­ска­зы­вал мне, - я при­ни­мал "на ве­ру", и ещё не­сколь­ко лет спус­тя, ве­рил в то, что из ак­ва­то­рии Фин­ско­го за­ли­ва, Ко­ля за­про­сто мог сно­ва по­пасть в свои род­ные края. Сам он это­го не ут­вер­ждал, а я свои фан­та­зии дер­жал при се­бе. На хра­ни­мой в на­шем до­ме ад­ми­ни­ст­ра­тив­ной кар­те, сколь­ко я не изу­чал её, тех мест мне уви­деть не бы­ло да­но. Мои пред­став­ле­ния о фа­рао­нах, как о му­ми­ях, я, в свою оче­редь, до­вёл до Ко­ли­но­го соз­на­ния, чем, ка­жет­ся, из­ряд­но сму­тил его. "Че­го же отец-то на­звал на­ше­го ко­та по­кой­ни­ком?" - спро­сил он, по­хо­же, ни­чуть не со­мне­ва­ясь в прав­ди­во­сти мо­ей ин­фор­ма­ции. Па­ру ме­ся­цев спус­тя, уже сам Ко­ля внёс кор­рек­ти­вы в мои пред­став­ле­ния о фа­рао­нах, ра­до­ст­но со­об­щив мне, что фа­ра­он - это не по­кой­ник, а еги­пет­ский царь. На цар­ст­вен­ность про­ис­хо­ж­де­ния сво­его ры­же­го зве­ря, он был со­гла­сен, и на ра­до­стях от­пус­тил мне лёг­кий под­за­тыль­ник, как пла­ту за мою де­зин­фор­ма­цию, рас­стро­ив­шую его.
   Бли­же к маю ме­ся­цу, ко­гда Не­ва очи­сти­лась ото льда, мы с Ко­лей встре­ти­лись уже на Нев­ском по­лу­круг­лом спус­ке, у са­мой Зим­ней ка­нав­ки, ко­то­рый я об­лю­бо­вал для сво­их ры­ба­лок го­дом рань­ше. Ко­ля, су­дя по все­му, был одер­жим иде­ей лич­ной сво­бо­ды, для ко­то­рой пре­пят­ст­вий в её об­ре­те­нии - не су­ще­ст­во­ва­ло во­все. Из дет­ско­го до­ма он сбе­гал ре­гу­ляр­но, ча­ще все­го, из­би­рая для сво­их по­бе­гов ок­но убор­ной, рас­по­ло­жен­ной на треть­ем эта­же, от­ку­да он спус­кал­ся по во­до­сточ­ной тру­бе. Свои рис­ко­ван­ные по­бе­ги из ад­ми­ни­ст­ра­тив­но­го узи­ли­ща, он за­вер­шал доб­ро­воль­ным воз­вра­ще­ни­ем в не­го, что бы­ло мо­ти­ви­ро­ван­но толь­ко чув­ст­вом го­ло­да: его са­мо­го, и двух его пи­том­цев, од­ним из ко­то­рых был Фа­ра­он, а вто­рым, - при­блу­див­шая­ся к не­му мел­кая пе­гая двор­няж­ка, об­ла­да­тель­ни­ца ко­рич­не­вых тоск­ли­вых глаз спа­ние­ля, кри­вых ко­рот­ких лап так­сы, и по­сто­ян­но взлох­ма­чен­ной, сби­той в кол­ту­ны гус­той шер­сти, цен­ность ко­то­рой Ко­ля оце­нил ещё про­шлой хо­лод­ной осе­нью. Двор­няж­ку эту он на­звал Кук­лой, но, ес­те­ст­вен­но, дер­жать её при се­бе в дет­ском до­ме - не мог. Жи­ла она в дро­вя­ном скла­де, во вто­ром дво­ре, там, от­ку­да нас с Ко­лей ме­ся­цем рань­ше вы­удил бди­тель­ный мент. Кук­ла бы­ла за­ме­ча­тель­на тем, что в ру­ки, кро­ме Ко­ли, ни­ко­му не да­ва­лась, слов­но чув­ст­вуя свою вос­тре­бо­ван­ность гас­тро­но­ми­че­ско­го тол­ка, у боль­шин­ст­ва веч­но го­лод­ных Ко­ли­ных то­ва­ри­щей. Ко­ля Кук­лу не кор­мил. Он уве­рял ме­ня в том, что Кук­ла на­хо­дит се­бе про­пи­та­ние, там же, где жи­вёт; на дро­вя­ном скла­де, где она нау­чи­лась ло­вить крыс, бо­лее лов­ко, чем лю­бая кош­ка. Ви­ди­мо, ге­ны так­сы в ней до­ми­ни­ро­ва­ли. С кош­кой, вер­нее, - с ко­том, де­ла об­стоя­ли не­сколь­ко ху­же. На­зван­ный ко­гда-то Фа­рао­ном, при­блу­див­ший­ся к их до­му ко­тё­нок, по­сле аре­ста от­ца, стал для Ко­ли чем-то вро­де та­лис­ма­на: за­ло­гом воз­вра­ще­ния ро­ди­те­ля из не­ве­до­мых маль­чиш­ке да­лей. Ко­ля и Фа­ра­он, ка­за­лось, име­ли од­ну ду­шу на дво­их, при­чём, этот - с ви­ду по­мо­еч­ный кот, ни­ко­гда не поль­зо­вал­ся, как ха­ля­вой, при­вя­зан­но­стью сво­его хо­зяи­на, и, иной раз, сам ода­ри­вал Ко­лю сво­его ро­да пре­зен­том. Го­во­ря про­ще: он, со слов Ко­ли, не­од­но­крат­но при­но­сил ему в спаль­ню пой­ман­ных крыс, вы­кла­ды­вая свою до­бы­чу хо­зяи­ну на по­душ­ку. Поль­зуй­ся, мол, хо­зя­ин! Не­од­но­крат­но воз­ни­кав­шие из-за Фа­рао­на кон­флик­ты с ру­ко­во­дством дет­ско­го до­ма, в кон­це кон­цов, уто­ми­ли обе сто­ро­ны, и Фа­ра­он был ос­тав­лен в по­кое, тем бо­лее по­чёт­ном, что честь в ис­треб­ле­нии крыс в дет­до­ме, ко­то­рые, по сло­вам по­ва­ра, съе­да­ли ед­ва ли не боль­шую часть про­ви­ан­та, пред­на­зна­чав­ше­го­ся вос­пи­тан­ни­кам, при­над­ле­жа­ла, в пер­вую оче­редь, ему, а не мы­ше­лов­кам, боль­ше на­по­ми­нав­шим без­обид­ные иг­руш­ки, так как кры­сы в них поч­ти не по­па­да­лись. Ко­ля, од­на­ко, не был уве­рен в той про­жор­ли­во­сти крыс, в ко­то­рой их об­ви­нял дет­до­мов­ский по­вар, и был скло­нен к под­дер­жа­нию бы­то­вав­шей сре­ди вос­пи­тан­ни­ков это­го до­ма вер­сии, что сам по­вар и был той са­мой кры­сой, ко­то­рая по­жи­ра­ла их, и без то­го скуд­ный па­ёк.
   На Нев­ском спус­ке, мес­те мо­их про­шло­год­них ры­ба­лок, Ко­ле то­же на­шлось ме­сто сре­ди взрос­лых ры­ба­ков, - або­ри­ге­нов это­го спус­ка. Нас, прав­да, обо­их по­тес­ни­ли в са­мую не­при­вле­ка­тель­ную его часть, ту­да, где те­че­ние бы­ло наи­бо­лее мощ­ным, а, сле­до­ва­тель­но, в смыс­ле ре­зуль­та­тов ры­бал­ки - са­мым со­мни­тель­ным. Свой улов, со­сто­яв­ший боль­шей ча­стью из ер­шей и мел­ких оку­ней, Ко­ля че­ст­но скарм­ли­вал Фа­рао­ну, тут же вы­ле­зав­ше­му из-за па­зу­хи хо­зяи­на, ку­да он сно­ва за­ле­зал, ед­ва рас­пра­вив­шись с оче­ред­ной по­дач­кой. Бо­лее круп­ные эк­зем­п­ля­ры уло­ва, Ко­ля уно­сил в дет­дом, где по но­чам его вос­пи­тан­ни­ки умуд­ря­лись го­то­вить из пой­ман­ной ры­бы не­что вро­де ухи, един­ст­вен­ной при­пра­вой ко­то­рой, бы­ла соль. С по­яв­ле­ни­ем на на­шем спус­ке Ко­ли, взрос­лые ры­ба­ки, обыч­но до­воль­но снис­хо­ди­тель­но от­но­сив­шие­ся ко мне, ре­ши­ли, что с них до­воль­но од­но­го со­пер­ни­ка - ма­ло­лет­ки, и их аг­рес­сия в от­но­ше­нии нас, ста­ла но­сить до­воль­но от­кры­тый ха­рак­тер. Ес­ли дон­ка, за­бро­шен­ная в во­ду мною или Ко­лей, ло­жи­лась на сне­сён­ную те­че­ни­ем к нам чу­жую снасть, то на­ши удоч­ки за­час­тую без­жа­ло­ст­но об­ре­за­лись взрос­лы­ми ры­ба­ка­ми. В свою оче­редь, ес­ли их сне­сен­ные те­че­ни­ем дон­ки, на­кры­ва­ли на­ши сна­сти, об­ре­зать их нам не по­зво­ля­лось, и они, иной раз, по по­лу­ча­су во­зи­лись со сво­ей и на­шей сна­стью, ме­шая нам ры­ба­чить. Вре­мя от вре­ме­ни, мы ме­ня­ли при­выч­ное ме­сто на­шей ры­бал­ки, став­шее не­уют­ным, и от­прав­ля­лись на ог­ром­ный спуск, стрел­ки Ва­силь­ев­ско­го ост­ро­ва, что нас не очень уст­раи­ва­ло, и, бы­ва­ло, зли­ло. "Стрел­ка", по на­шим по­ня­ти­ям, бы­ла ме­нее уло­ви­ста, и бо­лее от­кры­та вет­ру при его за­пад­ном на­прав­ле­нии, а в слу­чае дожд­ли­вой по­го­ды, час­той в меж­се­зо­нье, ук­рыть­ся от до­ж­дя нам бы­ло не­где. Бы­ли, од­на­ко, и свои плю­сы в та­ко­го ро­да из­гна­нии нас с при­выч­но­го мес­та. Обыч­но мол­ча­ли­вый в мо­ём при­сут­ст­вии Ко­ля, - вдруг за­го­во­рил, че­му, я ду­маю, при­чи­на бы­ла од­на: на­ша уда­лён­ность от со­се­дей на этом ги­гант­ском спус­ке. Во­об­ще-то, Ко­ля не от­ли­чал­ся от­кры­то­стью ха­рак­те­ра, и был в дос­та­точ­ной сте­пе­ни мол­ча­лив, че­му, ве­ро­ят­но, спо­соб­ст­во­ва­ла моя с ним че­ты­рёх­лет­няя раз­ни­ца в воз­рас­те, не слиш­ком рас­по­ла­гав­шая, с его сто­ро­ны, к из­лиш­не­му от­кро­ве­нию. Я, по всей ве­ро­ят­но­сти, соз­да­вал для не­го бо­лее или ме­нее ком­форт­ное, впро­чем, весь­ма скуд­ное ок­ру­же­ние: не на­до­ед­лив, - ну, и лад­но.
   До кон­ца ию­ня это­го 1947 го­да, мы встре­ча­лись: то на ры­бал­ке, то про­сто на ули­це, прак­ти­че­ски, еже­днев­но. От­кро­вен­но го­во­ря, в пер­вое вре­мя на­ше­го зна­ком­ст­ва, я был убе­ж­дён в том, что Ко­ли­ны по­бе­ги из дет­до­ма име­ют кри­ми­наль­ную по­до­п­ле­ку, и, бу­ду че­ст­ным, не осу­ж­дал его за пред­по­ла­гае­мые мной кра­жи, ко­то­рых поч­ти все дет­до­мов­цы не гну­ша­лись. Я не­од­но­крат­но убе­ж­дал­ся в том, что часть то­го вре­ме­ни, ко­то­рое Ко­ля про­во­дит вне дет­до­ма, и вне об­ще­ния со мною, при­но­сит ему, как пра­ви­ло, пусть, не­зна­чи­тель­ный, но - до­ход. То, что де­нег "за кра­си­вые гла­за" не да­ют, - я знал от­лич­но, а Ко­ля все­гда был при день­гах, что лиш­ний раз убе­ж­да­ло ме­ня в кри­ми­наль­ных на­клон­но­стях сво­его при­яте­ля. Сам я, с пер­вых дней осе­ни предыдущего го­да, со свои­ми дво­ро­вы­ми при­яте­ля­ми по­ва­дил­ся шлян­д­рать в вы­ход­ные дни по при­го­ро­дам Ле­нин­гра­да, от­ку­да мы за­час­тую при­во­зи­ли, не толь­ко гра­на­ты, и кое-что по­ху­же, но и по­лез­ный ме­талл, го­жий для сда­чи в не­да­лё­ком от на­ше­го до­ма пунк­те по приё­му ме­тал­ло­ло­ма. Моё пред­ло­же­ние Ко­ле, при­нять уча­стие в по­доб­но­го ро­да за­го­род­ной вы­лаз­ке - он от­верг са­мым ка­те­го­рич­ным об­ра­зом, весь­ма уди­вив ме­ня этим. На­ив­но по­ла­гая, что Ко­ля бо­ит­ся не­при­ят­но­стей, ко­то­ры­ми бы­ла бо­га­та на­ша, чуть при­прав­лен­ная рис­ком жизнь, я на­пря­мую вы­ска­зал­ся ему, в том ду­хе, что за бы­то­вое во­ров­ст­во, ко­то­рым он про­мыш­ля­ет - по­ла­га­ет­ся срок, а нам, ес­ли нас ло­вят сол­да­ты, в худ­шем слу­чае, рем­ня­ми по­ли­ру­ют жо­пы, что, по боль­шо­му счё­ту, хоть и боль­но, - но не смер­тель­но; жить мож­но и с дра­ной зад­ни­цей. В этот мо­мент, на моё де­ло­вое пред­ло­же­ние Ко­ля не от­клик­нул­ся, по­про­сту, иг­но­ри­ро­вав его. Про­шло не­сколь­ко дней, и в один из них, я, как обыч­но, обе­гая до­ма сво­их улич­ных при­яте­лей, за­гля­нул во внут­рен­ний дво­рик до­ма, ку­да сво­им ты­лом вы­хо­дил под­валь­ный гас­тро­ном. Во дво­ре, при­жав­шись поч­ти вплот­ную к две­ри под­соб­ки ма­га­зи­на, стоя­ла те­ле­га, с впря­жен­ной в неё ло­ша­дью, на го­ло­ву ко­то­рой бы­ла на­ки­ну­та тор­ба с ов­сом. Ло­шадь, вре­мя от вре­ме­ни вски­ды­ва­ла го­ло­вой свою тор­бу, ло­вя гу­ба­ми взле­таю­щий вме­сте с тор­бой овёс. Я люб­лю всех жи­вот­ных, но ло­ша­ди - моя осо­бая лю­бовь. Не удер­жав­шись, я по­до­шел к ней, и стал слу­шать, как она смач­но хрум­ка­ет ов­сом, пе­ре­ти­рая его свои­ми мощ­ны­ми зу­ба­ми. Из две­ри ма­га­зи­на вы­шел воз­ни­ца, та­щив­ший ящик со стек­ло­та­рой, а сле­дом за ним, в две­рях поя­вил­ся Ко­ля, и, то­же с ящи­ком в ру­ках. Му­жик стро­го по­смот­рел в мою сто­ро­ну, и при­крик­нул, тре­буя, что­бы я жи­вее про­ва­ли­вал со дво­ра. Он по­вер­нул­ся ли­цом к Ко­ле, и при­ка­зал ему, что­бы он по­ка­рау­лил ящи­ки с бу­тыл­ка­ми, а то, как ска­зал он, шля­ют­ся тут вся­кие, а по­том бу­тыл­ки про­па­да­ют. Пой­мав мой удив­лён­ный взгляд, Ко­ля ус­мех­нул­ся, и спо­кой­но от­ве­тил дядь­ке, что па­цан этот ему зна­ком (это он обо мне), и за бу­тыл­ки мож­но не бес­по­ко­ить­ся, - не со­прёт, мол. "По­ка­ра­уль, по­ка мы но­сим ящи­ки!" - ска­зал он мне, и сам сно­ва ушел в ма­га­зин­ную под­соб­ку. "Ну, ко­ли так..." - ска­зал дядь­ка, и ушел вслед за Ко­лей. Ещё ми­нут пят­на­дцать про­дол­жа­лась по­груз­ка ящи­ков на те­ле­гу, по­сле че­го оба ра­бот­ни­ка скры­лись в две­рях под­соб­ки, от­ку­да поч­ти сра­зу вы­шли, имея по бу­тыл­ке мо­ло­ка на бра­та, и по не­боль­шо­му свёрт­ку то­ча­ще­му у ка­ж­до­го из кар­ма­на. Му­жик уе­хал на сво­ей те­ле­ге, а Ко­ля сел на один из пус­тых ящи­ков, стоп­ка ко­то­рых бы­ла ря­дом с две­рью под­соб­ки. Толь­ко те­перь я уви­дел Фа­рао­на, ко­то­рый ле­жал всё это вре­мя на са­мом верх­нем ящи­ке. Све­сив­шись на­по­ло­ви­ну с не­го, он сле­дил за дей­ст­вия­ми Ко­ли, не де­лая по­ка по­пы­ток спус­тить­ся к не­му. На дно пе­ре­вёр­ну­то­го ящи­ка, Ко­ля, вы­нув из кар­ма­на свёр­ток, и рас­крыв его, вы­ло­жил ку­сок по­ре­зан­ной кол­ба­сы, силь­но пах­нув­шей чес­но­ком - из са­мых де­ше­вых, и по­ста­вил от­кры­тую бу­тыл­ку мо­ло­ка: "Уго­щай­ся!" Я по­мо­тал го­ло­вой: "Спа­си­бо! Я толь­ко что из до­ма". По­шу­ро­вав за сво­ей спи­ной, он дос­тал пус­тую кон­серв­ную бан­ку, в ко­то­рую плес­нул мо­ло­ка, и по­звал Фа­рао­на. Тот не­мед­лен­но спус­тить­ся, и тут же при­нял­ся опус­то­шать бан­ку. По­ка Ко­ля ку­шал, я ста­рал­ся не от­вле­кать его от еды. Мне и так стал ясен ис­точ­ник за­ра­бот­ков Ко­ли, ко­то­рый, за­кон­чив тра­пе­зу, дос­тал из кар­ма­на мя­тую трёш­ку, и про­де­мон­ст­ри­ро­вал мне её, буд­то до­га­ды­ва­ясь о мо­их со­мне­ни­ях от­но­си­тель­но ис­точ­ни­ка его фи­нан­со­во­го бла­го­по­лу­чия. "Фа­рао­на, по­ка я ра­бо­таю, ма­га­зин­ные тёт­ки под­карм­ли­ва­ют са­ла­кой, или ко­рюш­кой" - ска­зал он, и, за­брав опус­то­шен­ную ко­том бан­ку, сно­ва спря­тал её за ящи­ки.
   - А где Кук­ла? - спро­сил я.
   - Да, где ж ей быть? Шля­ет­ся где-то тут по дво­рам. Он сво­бод­ный пёс! - Ос­тав­ший­ся ку­со­чек кол­ба­сы Ко­ля за­вер­нул в бу­ма­гу, и сно­ва по­ло­жил свёр­ток в кар­ман. - На­гу­ля­ет­ся, - при­дёт за уго­ще­ни­ем. Он ме­ня все­гда на­хо­дит.
   Ве­че­ром, как обыч­но, мы встре­ти­лись на Нев­ской на­бе­реж­ной, на спус­ке ко­то­рой про­дол­жи­ли свой днев­ной раз­го­вор. В от­ли­чие от боль­шин­ст­ва дет­до­мов­цев, он, как я уже по­нял, был пол­но­стью чужд краж, пред­по­чи­тая им дос­та­точ­но слож­ный путь об­ре­те­ния не­об­хо­ди­мо­го дос­тат­ка, по­зво­ляв­ше­го чув­ст­во­вать се­бя от­но­си­тель­но сво­бод­ным. При этом, он, про­яв­ляя бы­то­вую со­об­ра­зи­тель­ность де­ре­вен­ско­го маль­чиш­ки, в от­ли­чие от нас - го­род­ских або­ри­ге­нов, бы­ст­ро ре­шил во­прос не толь­ко до­пол­ни­тель­но­го для се­бя пи­та­ния, но и корм­ле­ния сво­их чет­ве­ро­но­гих спут­ни­ков, Ко­ли­на за­бо­та о ко­то­рых - ме­ня по­ра­жа­ла. Мне всё вре­мя ка­за­лось, что он свой дет­ский дом рас­смат­ри­ва­ет толь­ко как вре­мен­ное при­ста­ни­ще, ма­ло от­но­ся­щее­ся к не­му, а кот и со­ба­ка, - это его се­мья, гла­вой ко­то­рой он был. В тот день, ко­гда я уви­дел его ра­бо­таю­щим в под­соб­ке гас­тро­но­ма, уже че­рез час, он та­ким же спо­со­бом: раз­груз­кой хлеб­но­го ко­ро­ба в бу­лоч­ной, за­ра­бо­тал фран­цуз­скую бул­ку; ещё тё­п­лую, с хру­стя­щей ко­роч­кой. Де­нег в бу­лоч­ной ему не да­ва­ли. Бул­кой он по­де­лил­ся с поя­вив­шей­ся, слов­но ни­от­ку­да Кук­лой. Вы­ну­ж­ден­ные школь­ные про­гу­лы Ко­ли, как я по­нял, на оцен­ках его не от­ра­жа­лись. С его слов, он учил­ся толь­ко на "хо­ро­шо" и "от­лич­но", и был луч­шим в сво­ём клас­се. На за­ра­бо­тан­ные та­ким об­ра­зом руб­ли, он од­на­ж­ды ку­пил у ка­ко­го-то ре­мес­лен­ни­ка ват­ник, прав­да, из­ряд­но по­но­шен­ный. По его прось­бе, из до­му я при­нёс ему игол­ку с нит­ка­ми, и Ко­ля, на мес­та силь­ных его по­тёр­то­стей на­ло­жил ак­ку­рат­ные за­плат­ки. С ру­ка­ми у не­го был пол­ный по­ря­док, в чём я убе­дил­ся лиш­ний раз той же осе­нью. Раз­до­быв где-то ды­ря­вый кле­ен­ча­тый ме­шок, в дне его он про­де­лал ды­ру для го­ло­вы, а с бо­ков сде­лал про­ре­зи для рук, при­де­лав из из­лиш­ков дли­ны меш­ка не­что вро­де на­ви­саю­щих кла­па­нов над ни­ми, и по­до­бие ка­пю­шо­на на го­ло­ву. Я, по со­вес­ти го­во­ря, да­же за­ви­до­вал его эки­пи­ров­ке. Кста­ти, и не­ко­то­рые из ры­ба­ков - на­ших не­дру­гов на спус­ке у "Зим­ней ка­нав­ки", уже сле­дую­щей вес­ной об­за­ве­лись чем-то ана­ло­гич­ным, - при­год­ным для спо­кой­ной ры­бал­ки в дожд­ли­вую не­по­годь. Пер­во­на­чаль­но, моё с Ко­лей зна­ком­ст­во не но­си­ло в се­бе ка­ких-ли­бо эле­мен­тов обя­за­тель­но­сти, по­то­му, воз­мож­но, пер­вые на­ши встре­чи вне школь­ных стен, кон­крет­но­го вре­ме­ни их не пре­ду­смат­ри­ва­ли. Крат­кий Ко­лин во­прос: "Где бу­дешь се­го­дня?", - под­ра­зу­ме­вал столь же крат­кий от­вет: "На спус­ке!" Я был, ко­неч­но, бо­лее сво­бод­ным, чем он, че­ло­ве­ком, и часть сво­его вне­шко­ль­но­го до­су­га мог упот­ре­бить на по­иск чер­вей нуж­ных для ры­бал­ки. Ими я охот­но де­лил­ся с об­ре­тен­ным то­ва­ри­щем, ко­то­рый сам оп­ре­де­лил на­ши взаи­мо­от­но­ше­ния, как рав­но­прав­ные, что мне, без­ус­лов­но, льсти­ло. На­вер­ное, то, что я в пер­вое вре­мя на­ше­го зна­ком­ст­ва не лез к Ко­ле с лиш­ни­ми во­про­са­ми, по­зво­ли­ло ему са­мо­му ре­шить про­бле­му на­ше­го сбли­же­ния, ско­рее все­го, ему са­мо­му столь же не­об­хо­ди­мо­го, как и мне. Долж­но бы­ло прой­ти не ме­нее двух не­дель на­ше­го зна­ком­ст­ва, ко­гда я по­зво­лил се­бе спро­сить Ко­лю об от­но­ше­нии ру­ко­во­дства дет­до­ма к его ре­гу­ляр­ным по­бе­гам из не­го, и их на это ре­ак­цию. Ко­ля от­ве­тил не сра­зу, а с за­держ­кой, как ми­ни­мум на ми­ну­ту, от­че­го я ус­пел пред­по­ло­жить, что на свой во­прос от­ве­та не по­лу­чу. Тем не­ожи­дан­ней про­зву­чал для ме­ня его от­вет, со­про­во­ж­дав­ший­ся ус­меш­кой.
   - Мне ди­рек­три­са ска­за­ла, что она с не­тер­пе­ни­ем ждёт, ко­гда я за­кон­чу пя­тый класс, а мои те­пе­реш­ние по­бе­ги её не очень ин­те­ре­су­ют; мол, всё рав­но мне сей­час не­ку­да деть­ся. - Ко­ля по­че­сал нос, и хмык­нул. - Дей­ст­ви­тель­но, - по­ка мне де­вать­ся не­ку­да, а в ко­ло­нию для ма­ло­ле­ток, в ко­то­рую она ме­ня обе­ща­ла оп­ре­де­лить, - я не хо­чу. Мне ди­рек­три­са обе­ща­ла эту "бла­го­дать", но, в ос­таль­ном, - она мною до­воль­на: я не во­рую, не ху­ли­га­ню и учусь хо­ро­шо. Ей же са­мой - боль­ше­го от ме­ня и не тре­бу­ет­ся, хо­тя, о том, что мое­го от­ца по­са­ди­ли, она зна­ет, и уже не раз го­во­ри­ла в мой и от­ца ад­рес, что, мол: два са­по­га - па­ра, и мне в зо­ну до­ро­гу ни­кто не за­ка­зы­вал. Ви­ди­мо, вспом­нив эти сло­ва ди­рек­три­сы, Ко­ля раз­вол­но­вал­ся, и в серд­цах плю­нул в во­ду, слов­но це­лясь в ли­цо вред­ной жен­щи­ны.
   Этот ве­чер мы впер­вые про­во­ди­ли на спус­ке стрел­ки Ва­силь­ев­ско­го ост­ро­ва, - в са­мом его цен­тре. Со­се­дей ря­дом с на­ми не бы­ло, и, сле­до­ва­тель­но, слы­шать наш раз­го­вор со сто­ро­ны, - не бы­ло ни­ка­кой воз­мож­но­сти.
   - А по­че­му те­бя миль­тон в от­де­ле­нии на­звал "мо­ряч­ком"? - за­дал я ему оче­ред­ной во­прос.
   Сно­ва дли­тель­ная пау­за пред­ше­ст­вую­щая от­ве­ту. Воз­мож­но, Ко­ля в эту пау­зу; оце­ни­вал как во­прос, так и от­вет на не­го. По край­ней ме­ре, с от­ве­том он, как и в пер­вом слу­чае, не то­ро­пил­ся. На­ко­нец, я ус­лы­шал от не­го, но не от­вет на свой во­прос, а его встреч­ный во­прос, ко­то­рый по­ста­вил ме­ня в ту­пик.
   - Ты кем хо­чешь стать, ко­гда вы­рас­тешь боль­шим?
   - По­ка, - не знаю. - По­жал я пле­ча­ми. - Мо­жет, лёт­чи­ком.
   Я в ту по­ру ещё не оп­ре­де­лил­ся со сво­им бу­ду­щим. Мои, пред­ше­ст­вую­щие это­му ве­че­ру меч­ты, во­бра­ли в се­бя весь спектр маль­чи­ше­ских же­ла­ний, ко­то­рые в те го­ды, поч­ти у всех па­ца­нов бы­ли за­тя­ну­ты в во­ен­ную фор­му, и при лич­ном ору­жии. Ко­ля, как ока­за­лось, да­ле­ко от ме­ня не ушел, но, в от­ли­чие от ме­ня, ме­няю­ще­го свои при­стра­стия в за­ви­си­мо­сти от сю­же­та уви­ден­но­го ки­но­филь­ма, и иг­раю­щих в нём ки­но­ар­ти­стов, как пра­ви­ло, но­ся­щих офи­цер­скую фор­му раз­лич­ных ро­дов войск, он был по­сле­до­ва­те­лен в сво­ём же­ла­нии стать во­ен­ным мо­ря­ком.
   - Хо­чу быть мо­ря­ком, - как отец. - Ска­зал Ко­ля то­ном, от­вер­гаю­щим вся­кие со­мне­ния в том, что он им обя­за­тель­но ста­нет.
   По­сле этих его слов, я то­же, и тут же, за­хо­тел стать мо­ря­ком. Для это­го мне не хва­та­ло толь­ко рас­клё­шен­ных брюк, имею­щих спе­ре­ди ши­ро­кий кла­пан, вме­сто ши­рин­ки, с час­то те­ряе­мы­ми пу­го­ви­ца­ми; в оп­ре­де­лён­ные мо­мен­ты, ме­нее все­го рас­по­ла­гаю­щи­ми к не­то­ро­п­ли­вым дей­ст­ви­ям. За­бе­гая впе­рёд, мо­гу ска­зать, что на­ша со­сед­ка сши­ла мне та­кие - мо­ряц­кие брю­ки, пу­го­вич­ная про­бле­ма ко­то­рых, вро­де бы, поч­ти ис­чез­нув, тут же об­на­жи­ла дру­гую: от­сут­ст­вие на­стоя­ще­го ши­ро­ко­го "мо­ряц­ко­го" рем­ня, без ко­то­ро­го, по­те­ря все­го од­ной пу­го­ви­цы, оз­на­ча­ла поч­ти пол­ную от­кры­тость ниж­ней час­ти мое­го фа­са­да. Брю­ки нуж­но­го по­кроя поя­ви­лись у ме­ня позд­нее - зи­мой, а этот наш раз­го­вор, как мне ка­жет­ся, по­слу­жил от­прав­ной точ­кой со­бы­тий, тут же спла­ни­ро­ван­ных Ко­лей. Он не­ожи­дан­но для ме­ня ожи­вил­ся, и пер­вый же им за­дан­ный во­прос, вновь по­ста­вил ме­ня в ту­пик, так как я, по­про­сту, не ус­пе­вал сле­дить за хо­дом его мыс­лей, на­прав­лен­ности ко­то­рых по­ка не по­ни­мал.
   - Да­ле­ко ли от­сю­да до Крон­штад­та, - спро­сил он, - и по ка­ко­му ру­ка­ву Не­вы ту­да мож­но до­б­рать­ся, и, же­ла­тель­но, - бы­ст­рее все­го?
   Я че­ст­но при­знал­ся ему, что мо­их гео­гра­фи­че­ских по­зна­ний яв­но не­дос­та­точ­но для то­го, что­бы дать ис­чер­пы­ваю­ще точ­ный от­вет. Знаю, - ска­зал я, - что он близ­ко, и в хо­ро­шую по­го­ду с Исаа­ки­ев­ско­го со­бо­ра его хо­ро­шо вид­но, но точ­ное рас­стоя­ние до Крон­штад­та, ме­ня до сих пор не ин­те­ре­со­ва­ло. Я по­обе­щал по­спра­ши­вать об это у взрос­лых, а за­од­но, по­смот­реть на на­шей до­маш­ней гео­гра­фи­че­ской кар­те то, что мо­жет его за­ин­те­ре­со­вать. Яв­ное ожив­ле­ние Ко­ли, при об­су­ж­де­нии это­го во­про­са, у ме­ня в ту по­ру не вы­зва­ло ни­ка­ких по­доз­ре­ний: ма­ло ли, по­че­му че­ло­ве­ка за­ин­те­ре­со­вал этот во­прос. Сло­ва ми­ли­цей­ско­го стар­ши­ны, мною бы­ли бла­го­по­луч­но за­бы­ты, и ни в ко­ем слу­чае не бы­ли под­верг­ну­ты ана­ли­ти­че­ско­му ос­мыс­ле­нию, с при­вяз­кой их к ин­те­ре­су Ко­ли, воз­ник­ше­му вот так, - со­вер­шен­но, как я счи­тал, спон­тан­но. На моё обе­ща­ние; све­рить­ся с кар­той Ле­нин­гра­да, Ко­ля со­глас­но кив­нул го­ло­вой, тут же по­лу­во­про­сом на­ме­тив пунк­тир­но моё со­гла­сие на его лич­ное оз­на­ком­ле­ние с нею. Моя ма­ма, с мо­их слов, зна­ла о су­ще­ст­во­ва­нии Ко­ли, и о его воз­рас­те, но от­сут­ст­вие на мо­ём ли­це си­ня­ков, сви­де­тель­ст­во­ва­ло о мир­ном со­су­ще­ст­во­ва­нии двух раз­но­воз­ра­ст­ных па­ца­нов, что по­зво­ля­ло мне на­де­ять­ся на бес­пре­пят­ст­вен­ное, с её сто­ро­ны, по­яв­ле­ния его в на­шем до­ме. Сле­дую­щий день был вос­крес­ным, что спо­соб­ст­во­ва­ло осу­ще­ст­в­ле­нию за­ду­ман­но­го Ко­лей. Я дал со­гла­сие на ви­зит Ко­ли в наш дом, и он при­тих, за­дум­чи­во сколь­зя гла­за­ми по во­де, но поч­ти не гля­дя в это вре­мя на удоч­ку. На ка­кое-то вре­мя мы за­мол­ча­ли оба. На­ши дон­ки син­хрон­но с на­ми де­мон­ст­ри­ро­ва­ли пол­ный по­кой. Клё­ва не бы­ло. Вет­ра се­го­дня то­же не бы­ло, и Не­ва плав­но об­те­ка­ла за­круг­лён­ный мыс стрел­ки, де­ля ре­ку на два ру­ка­ва. Сле­ва от нас тем­не­ла гро­ма­да Пе­тро­пав­лов­ской кре­по­сти, над ко­то­рой гла­вен­ст­во­вал туск­лый шпиль со­бо­ра, ед­ва за­мет­но­го на фо­не тём­но-се­ро­го цве­та не­ба. За на­ши­ми спи­на­ми, вре­мя от вре­ме­ни трень­ка­ли по­след­ние трам­ваи, на­по­ми­ная о том, что вре­мя на­шей ры­бал­ки ис­тек­ло, и по­ра сво­ра­чи­вать свои сна­сти. Се­го­дняш­няя ры­бал­ка не уда­лась, и Ко­ля ти­хо уве­ще­вал по­лу­го­лод­но­го Фа­рао­на (не­сколь­ко мел­ких ер­шей и окуш­ков - не в счёт), обе­щая ему мо­лоч­ную за­прав­ку, но, - толь­ко ут­ром. При­грев­ший­ся бы­ло за его па­зу­хой Фа­ра­он, по­ка хо­зя­ин со­би­рал свои сна­сти, на­ве­дал­ся в бли­жай­ший пе­со­чек спус­ка, ко­то­рый об­на­жил­ся на не­боль­шом его уча­ст­ке, там, где брус­чат­ка, Бог весть, ко­гда, бы­ла вы­бра­на до пес­ка. Воз­мож­но, - ещё в вой­ну. Раз­ми­ная ла­пы, Фа­ра­он за спи­на­ми всё ещё си­дев­ших на спус­ке ры­ба­ков, про­вёл ре­ви­зию их уло­вов, и до­воль­но бы­ст­ро вер­нул­ся, час­тич­но по­пра­вив своё на­строе­ние. От его мор­ды ост­ро пах­ло толь­ко что съе­ден­ной ры­бой, и он до­воль­но об­ли­зы­вал­ся. За всё вре­мя пре­бы­ва­ния на спус­ке, поч­ти не­за­ме­чае­мая на­ми Кук­ла, как толь­ко Ко­ля под­нял­ся с кус­ка кар­то­на, на ко­то­ром он си­дел, тут же под­ня­лась са­ма, и по­тя­ну­лась, тон­ко по­ску­ли­вая, а за­тем, шум­но встрях­ну­лась, глу­хо шлё­пая уша­ми по соб­ст­вен­но­му за­тыл­ку. Сбив­шая­ся от дли­тель­но­го ле­жа­ния шерсть, тут же вста­ла ды­бом, уве­ли­чив ед­ва не вдвое ко­рот­ко­но­гое су­ще­ст­во, ма­ло на­по­ми­наю­щее из­на­чаль­ный за­мы­сел Твор­ца, ско­рее вы­гля­дев­ший как не­уме­ст­ный ка­приз. Мы ус­пе­ли пе­рей­ти Двор­цо­вый мост до то­го, как его раз­ве­ли, и по Дворцовой на­бе­реж­ной дош­ли до Зим­ней ка­нав­ки, вдоль ко­то­рой про­шли до ули­цы Хал­ту­ри­на, где и рас­ста­лись, пред­ва­ри­тель­но об­го­во­рив ме­сто и вре­мя зав­траш­ней встре­чи. Вер­нув­шись до­мой, я за­стал ма­му спя­щей, но моё по­яв­ле­ние её раз­бу­ди­ло, вы­звав при­выч­ное с её сто­ро­ны сон­ное бур­ча­ние. Она зна­ла о том, что при­выч­ным ме­стом мо­ей ры­бал­ки был близ­кий к на­ше­му до­му спуск на Не­ве, и эта его бли­зость к до­му, стран­ным об­ра­зом влия­ла на неё; вну­шая ни чем не обос­но­ван­ную ве­ру в то, что ря­дом с до­мом, и, тем бо­лее, в при­сут­ст­вии взрос­лых ры­ба­ков, со мною ни­че­го пло­хо­го слу­чить­ся не мог­ло. Мои ве­чер­ние, а, ино­гда, и ноч­ные по­хо­ды на Не­ву, она уже год как при­ни­ма­ла не толь­ко как моё соб­ст­вен­ное раз­вле­че­ние, но и как воз­мож­ность рас­ши­рить до­маш­ний ра­ци­он, без до­пол­ни­тель­ных де­неж­ных вло­же­ний, что, иной раз, мне и уда­ва­лось под­твер­ждать свои­ми уло­ва­ми. Я же, сво­им скуд­ным вкла­дом в не­го - гор­дил­ся, и силь­но огор­чал­ся в дни, ко­гда, как се­го­дня, я воз­вра­щал­ся до­мой без уло­ва. Про­хо­дя в ком­на­ту ми­мо ма­ми­ной кро­ва­ти, я ко­рот­ко бро­сил ей в спи­ну: "Пус­той!" - и по­до­шел к сто­лу, на ко­то­ром, ожи­дая ме­ня, сто­ял ста­кан мо­ло­ка на­кры­тый блюд­цем, и па­ра кус­ков хле­ба. Бы­ст­ро по­ужи­нав, я раз­дел­ся, и лёг в ра­зо­стлан­ную ма­мой ещё с ве­че­ра по­стель, тут же про­ва­лив­шись в глу­бо­кий сон.
   Про­сы­пал­ся я обыч­но ра­но, и лег­ко, как и в это вос­крес­ное ут­ро. Ма­ма, всё же опе­ре­ди­ла ме­ня. Един­ст­вен­ный в те вре­ме­на вы­ход­ной день, не да­вал воз­мож­но­сти рас­сла­бить­ся жи­те­лям ком­му­на­лок. Уже с се­ми ча­сов ут­ра на кух­не тол­пи­лись все шесть хо­зя­ек, гус­то ча­ди­ли ке­ро­син­ки, и шу­ме­ли при­му­са. Ес­ли с кух­ни в ком­на­ту тя­ну­ло жут­ким за­па­хом от­ва­ри­вае­мой со­лё­ной трес­ки, то все жиль­цы квар­ти­ры зна­ли, что в од­ной из се­мей, се­го­дня на вто­рое бу­дет са­лат, со­стоя­щий из кар­то­фе­ля, трес­ки, лу­ка и под­сол­неч­но­го мас­ла. Не бо­га­то, но - сыт­но. Встав с по­сте­ли, я одел­ся, и вы­шел на кух­ню, где под кра­ном един­ст­вен­ной на всю квар­ти­ру ра­ко­ви­ны, изо­бра­зил мы­тьё ли­ца, два­ж­ды маз­нув влаж­ны­ми паль­ца­ми по при­кры­тым ве­кам: по ра­зу с ка­ж­дой сто­ро­ны. Мыть­ся я не лю­бил, о чём сви­де­тель­ст­во­ва­ло моё лич­ное по­ло­тен­це, че­рез два дня поль­зо­ва­ния ко­то­рым, ста­но­вив­шее­ся по­хо­жим на по­ло­вую тряп­ку. По­сле столь крат­кой са­ни­тар­ной про­це­ду­ры, я, бы­ло, рва­нул в ком­на­ту, но был ос­та­нов­лен ма­ми­ным ок­ри­ком: "Вер­нись, и вы­мой как сле­ду­ет шею, уши и ли­цо! Смот­реть на те­бя про­тив­но!" Она яв­но бы­ла чем-то раз­дра­же­на, а по­па­дать под "го­ря­чую ру­ку" раз­дра­жен­ной ма­мы, я не был на­ме­рен, и, по­это­му, вер­нул­ся к умы­валь­ни­ку. По­до­шед­ший со­сед, дя­дя Ва­ся Мак­са­ков, ве­се­ло, как обыч­но, встрял с оче­ред­ной при­ба­ут­кой на те­му не­об­хо­ди­мо­сти из­лиш­не­го, по мо­ему мне­нию, мы­тья. "Грязь - не са­ло, вы­со­хло, - и от­ста­ло!" - Ска­зал он, и до­ба­вил, ле­ст­ное для ме­ня: "Мед­ведь всю жизнь не мо­ет­ся, и то - лю­ди бо­ят­ся!" Те­му мы­тья, под­хва­ти­ли все со­сед­ки, со­брав­шие­ся на кух­не око­ло сво­их ка­ст­рюль, и обо мне тут же за­бы­ли. Под шу­мок, я смыл­ся в ком­на­ту, не­до­вы­пол­нив про­грам­му оз­ву­чен­ную ма­мой. Она в это вре­мя от­влек­лась на под­ня­тую те­му со­блю­де­ния лич­ной ги­гие­ны жиль­ца­ми квар­ти­ры, оз­ву­чив но­вую её грань, - туа­лет­ную. Тут-то, всё и на­ча­лось. Обо мне ма­ма окон­ча­тель­но за­бы­ла. Че­рез пят­на­дцать ми­нут мы зав­тра­ка­ли, и я бы­ст­ро про­гло­тил свою пор­цию яич­ни­цы, за­лив­шей под­жа­рен­ные хлеб­ные грен­ки. До сих пор я это блю­до люб­лю. По­ка ма­ма рас­прав­ля­лась со сво­им зав­тра­ком, и рот её был за­нят, я, как бы ме­ж­ду про­чим, со­об­щил ей о пред­стоя­щем ви­зи­те Ко­ли в наш дом. О том, что Ко­ля дет­до­мо­вец - ма­ма зна­ла, - и рас­строи­лась. "Чем же мы уго­щать его бу­дем, сы­нок?" - Спро­си­ла она. Ма­ма очень жа­ле­ла дет­до­мов­цев, и про­бле­ма уго­ще­ния од­но­го из них, бы­ла для неё на­сущ­ней­шей. "Ола­ду­шек на­пе­ки!" - слег­ка за­ка­ню­чил я, до­га­ды­ва­ясь о том, что это и дё­ше­во, как го­во­ри­ла ма­ма, и, по её же сло­вам, - сер­ди­то. Ма­ма тут же со­гла­си­лась с мо­им пред­ло­же­ни­ем, и я был рад это­му. Ола­дьи то­же от­но­си­лись, по мо­ей клас­си­фи­ка­ции, к раз­ря­ду лю­би­мых ку­ша­ний. У ме­ня бы­ло не слишком мно­го блюд, от­но­ся­щих­ся к раз­ря­ду лю­би­мых, но, обя­за­тель­но - не слиш­ком до­ро­гих. Раз­лич­ные: ик­ры, ба­лы­ки, до­ро­гие кол­ба­сы ле­жа­щие в вит­ри­нах ма­га­зи­нов, по мо­ей клас­си­фи­ка­ции - к лю­би­мым не от­но­си­лись, тем бо­лее что я их ни­ко­гда да­же не про­бо­вал. Раз­ве что, ино­гда, и то - по празд­ни­кам, ма­ма по­ку­па­ла мне бан­ку сгу­щен­но­го мо­ло­ка, с ко­то­рым я рас­прав­лял­ся мгно­вен­но, но пом­нил его вкус дол­го, - до сле­дую­ще­го празд­ни­ка.
   Око­ло один­на­дца­ти ча­сов ут­ра я вы­шел на ули­цу, и за­нял свой пост у во­рот до­ма в ожи­да­нии Ко­ли. До это­го, я ус­пел сбе­гать в бли­жай­ший гас­тро­ном, где на ме­лочь ку­пил из­ряд­ный ку­лёк по­лу­раз­дав­лен­ной, смёрз­шей­ся пла­стом са­ла­ки, ко­то­рую че­ст­но по­де­лил ме­ж­ду соб­ст­вен­ным ко­том, Бар­си­ком, и ожи­дае­мым вме­сте с Ко­лей Фа­рао­ном. За­но­ся в дом са­ла­ку, я, как бы, ме­ж­ду про­чим, со­об­щил ма­ме о том, что Ко­ля при­дёт к нам не один, а со сво­им ко­том, с ко­то­рым ни­ко­гда не рас­ста­ёт­ся. На удив­ле­ние, она к это­му из­вес­тию от­не­слась аб­со­лют­но спо­кой­но, но по­со­ве­то­ва­ла, на вре­мя ви­зи­та Ко­ли, Бар­си­ка вы­ту­рить на кух­ню, что я и сде­лал, пре­ду­пре­див воз­мож­ный ко­ша­чий кон­фликт. По­ка ма­ма жа­ри­ла уго­ще­ние, из-под её ру­ки я стя­нул го­ря­чую ола­дью, с ко­то­рой смыл­ся на ули­цу. Ола­дья ап­пе­тит­но пах­ла, и ме­ня так и под­мы­ва­ло от­ку­сить от неё хо­тя бы ку­со­чек, но... - этот дар пред­на­зна­чал­ся Кук­ле, ко­то­рую за­пус­тить в дом мне ни­кто бы не раз­ре­шил. Дол­го му­чить­ся за­па­ха­ми тё­п­лой ола­дьи мне не при­шлось. Ко­ля был то­чен, а ско­рость, с ко­то­рой Кук­ла рас­пра­ви­лась с оладь­ей, ли­ши­ла ме­ня дли­тель­ных со­блаз­нов, - и не толь­ко ме­ня. Фа­ра­он, вы­су­нув­ший из-за па­зу­хи хо­зяи­на го­ло­ву, то­же уви­дел не слиш­ком мно­гое, и толь­ко ещё ви­тав­ший в воз­ду­хе лёг­кий аро­мат ис­чез­нув­ше­го ла­ком­ст­ва, и ро­зо­вый язык со­ба­ки, скольз­нув­ший по её но­су, вы­звал у Фа­рао­на от­вет­ную ре­ак­цию на ис­чез­нув­ший ап­пе­тит­ный фан­том: он то­же об­лиз­нул­ся, вы­ра­зи­тель­но про­де­мон­ст­ри­ро­вав на­ли­чие не­уто­лён­но­го ви­де­ни­ем го­ло­да.
   - Твоя ма­ма ру­гать­ся не бу­дет, за моё по­яв­ле­ние в ва­шем до­ме? - Спро­сил Ко­ля.
   - Нет! - Я, сколь воз­мож­но убе­ди­тель­ней, от­ри­ца­тель­но по­мо­тал го­ло­вой. - Она у ме­ня до­б­рая! - В этот мо­мент, я ста­рал­ся не вспо­ми­нать о тя­же­лой ру­ке ма­мы, с уве­рен­но­стью пред­по­ла­гая, что об­рат­ную сто­ро­ну сво­ей доб­ро­ты, она при гос­те де­мон­ст­ри­ро­вать не бу­дет. Хо­тя... - кто её зна­ет? С неё ста­нет­ся вся­кое.
   - Мы толь­ко на ми­нут­ку зай­дём! Я по­смот­рю кар­ту, и мы сра­зу уй­дём - не бес­по­кой­ся! - Ли­цо Ко­ли по­ро­зо­ве­ло. - Я не мо­гу Фа­рао­на ос­та­вить на ули­це, где он бу­дет бла­жить так, что всех лю­дей ва­ше­го до­ма под­ни­мет на но­ги. Его во­плей да­же на­ша ди­рек­три­са бо­ит­ся. Он у ме­ня, зна­ешь, ка­кой нерв­ный!... Пси­хо­пат! - За­клю­чил Ко­ля, и за­сме­ял­ся. - Тот стар­ши­на из мен­тов­ки, ко­гда нас: ме­ня и Фа­рао­на - в пер­вый раз за­дер­жа­ли, по­пы­тал­ся его у ме­ня ото­брать, но Фа­ра­он про­ку­сил ему ру­ку, - что­бы не ла­пал зря. - Ко­ля сно­ва ши­ро­ко улыб­нул­ся.
   Се­го­дня я впер­вые уви­дел смею­ще­го­ся Ко­лю, и обыч­но серь­ёз­ное его ли­цо рез­ко пре­об­ра­зи­лось, а об­на­жив­шие­ся при сме­хе его зу­бы... - мне бы, та­кие! В от­но­ше­нии его ко­та, - я ус­по­ко­ил Ко­лю, ска­зав ему, что Фа­ра­он счи­та­ет­ся пол­но­прав­ным гос­тем на­ше­го до­ма. Кук­ла ос­та­лась во дво­ре, у на­ше­го подъ­ез­да, а мы под­ня­лись на вто­рой этаж, где я два­ж­ды на­жал на кноп­ку звон­ка. Ключ от вход­ной две­ри квар­ти­ры, у ме­ня с со­бою был, но мне был па­мя­тен тот слу­чай, ко­гда я при­вёл за со­бою тёт­ку - мать маль­чиш­ки со вто­ро­го дво­ра, ко­то­рая при­шла на ме­ня жа­ло­вать­ся мо­ей ма­ме, а ма­ма в этот мо­мент, как она вы­ра­зи­лась, го­то­вой к приё­му гос­тей не бы­ла (до­ма был ка­вар­дак). Раз­дра­жен­ная этим не­свое­вре­мен­ным ви­зи­том тёт­ки, и её жа­ло­бой, ма­ма в этот день вы­дра­ла ме­ня, со­вер­шая эк­зе­ку­цию с уд­во­ен­ной энер­ги­ей. Лу­пи­ла она ме­ня зря - са­ма по­том при­зна­ла зряш­ность про­ве­ден­ной ак­ции, ко­то­рую оп­ре­де­ли­ла в за­чёт бу­ду­щих мо­их шкод. И, - ни­ка­ких из­ви­не­ний! В ка­кой фор­ме бу­дет про­хо­дить гос­те­ва­ние Ко­ли в на­шем до­ме, и, как ма­ма ре­ши­ла его при­нять - мо­ему ра­зу­му не бы­ло дос­туп­но. У неё семь пят­ниц на не­де­ле. Да, что там - на не­де­ле, - на дню их на­би­ра­ет­ся - этих пят­ниц, с де­ся­ток! К вось­ми го­дам я нау­чил­ся кри­ти­че­ски от­но­сить­ся к по­ступ­кам сво­ей ма­мы, и не все­гда оцен­ка её дей­ст­вий в от­но­ше­нии ме­ня, бы­ла с мо­ей сто­ро­ны доб­ро­же­ла­тель­ной. Ма­ма дверь от­кры­ла не сра­зу, а от­крыв её, тут же мет­ну­лась на кух­ню, от­ку­да шел тё­п­лый слад­ко­ва­тый чад, от ко­то­ро­го у ме­ня све­ло че­лю­сти, а слю­на за­пол­ни­ла рот.
   - Иди­те в ком­на­ту! Я сей­час при­ду! - Крик­ну­ла она уже из кух­ни.
   Кро­ме от­влек­шей­ся на стряп­ню ма­мы, с кух­ни на­ше по­яв­ле­ние за­фик­си­ро­ва­ли три па­ры глаз со­се­дей, и од­на па­ра ко­шачь­их глаз - на­ше­го Бар­си­ка. Этот наш член се­мьи, вёл се­бя впол­не дос­той­но, сла­бо реа­ги­руя на по­яв­ле­ние в тре­уголь­ни­ке по­лу­рас­пах­ну­то­го паль­то Ко­ли, круг­лой ры­жей мор­ды Фа­рао­на, ус­пев­ше­го вклю­чить внут­рен­ний мо­тор­чик, ба­ри­то­наль­ные зву­ки ко­то­ро­го опо­ве­ща­ли о том, что это да­ле­ко не пол­ная мощ­ность его зву­ча­ния, и, при слу­чае, он мо­жет лег­ко до­ба­вить, вплоть, до пе­ре­хо­да зву­ко­во­го барь­е­ра. По ко­ри­до­ру, Бар­сик со­про­во­дил нас до две­ри в ком­на­ту. Ря­дом с нею, он ос­та­но­вил­ся, де­мон­ст­ри­руя по­ве­де­ние, оз­на­чав­шее: "вы­ше вся­ких по­хвал". Наш Бар­сик де­мон­ст­ри­ро­вал не про­сто хо­ро­шее вос­пи­та­ние, но и что-то по­хо­жее на лёг­кое пре­неб­ре­же­ние свет­ской осо­бы к тем, ко­го нуж­но на­зы­вать на "вы", не ис­пы­ты­вая, впро­чем, поч­те­ния к то­му, кто не вхо­дит в круг из­бран­ных. Тот ещё, "тип­чик"!
   Дверь на­шей ком­на­ты бы­ла сра­зу за ус­ту­пом рас­ши­ряю­ще­го­ся поч­ти вдвое ко­ри­до­ра. В са­мом уг­лу ус­ту­па, на­хо­ди­лась ве­шал­ка, по­зво­ляв­шая на­шей се­мье: мне и ма­ме, свою верх­нюю оде­ж­ду ос­тав­лять на ней. Этой же при­ви­ле­гии удо­стаи­ва­лись на­ши ред­кие гос­ти: вро­де, Ко­ли с Фа­рао­ном. Слег­ка по­мяв­шись, Ко­ля снял своё до­воль­но лёг­кое паль­то, и по­ве­сил его ря­дом с на­шей оде­ж­дой. Фа­ра­он в это вре­мя ви­сел на нём, вце­пив­шись ког­тя­ми в во­рот­ник ру­баш­ки хо­зяи­на. Соз­да­ва­лось впе­чат­ле­ние, что Ко­лин лю­би­мец, ни­ко­гда его те­ла не по­ки­да­ет, и ко­гда я спро­сил об этом Ко­лю, он впол­не серь­ёз­но по­яс­нил, что и в шко­ле Фа­ра­он про­во­дит все уро­ки - си­дя в пар­те, а в не­зна­ко­мых ему мес­тах, по­ка не ос­во­ит­ся с об­ста­нов­кой, он пред­по­чи­та­ет ви­сеть на сво­ём хо­зяи­не. По­ка ма­ма на­хо­ди­лась на кух­не, мы с Ко­лей изу­ча­ли кар­ту, ви­сев­шую в на­шей ком­на­те, в ме­жо­кон­ном про­стен­ке. К со­жа­ле­нию, мас­штаб на­шей кар­ты не по­зво­лял уви­деть нам Крон­штадт, ко­то­рый на ней от­сут­ст­во­вал. Ко­ля был раз­оча­ро­ван, но я был твёр­до убе­ж­дён в том, что и ост­ров, и го­род Крон­штадт, я где-то от­но­си­тель­но не­дав­но ви­дел, но, по­ка не мо­гу вспом­нить, - где точ­но. За­ве­рив гос­тя в ско­ром ре­ше­нии это­го во­про­са, я, ка­жет­ся, ус­по­ко­ил его. Слег­ка рас­стро­ен­ный Ко­ля, тут же за­со­би­рал­ся на вы­ход. Че­ло­ве­ком он ока­зал­ся край­не за­стен­чи­вым, не в при­мер Фа­рао­ну, ко­то­рый у печ­ки, рас­по­ло­жен­ной ря­дом с две­рью, го­нял по по­лу кар­тон­ку с вы­ло­жен­ной на неё уже от­та­яв­шей са­ла­кой. По­ка мы впол­го­ло­са пре­пи­ра­лись с Ко­лей от­но­си­тель­но пол­но­го не­при­ли­чия си­туа­ции, в слу­чае, ес­ли он сра­зу по­ки­нет наш дом, из кух­ни вер­ну­лась ма­ма, не­ся в ру­ках чай­ник и та­рел­ку, на ко­то­рой гор­кой вы­си­лись аро­мат­ные ру­мя­ные ола­дьи. На­ши пре­пи­ра­тель­ст­ва ма­ма пре­кра­ти­ла при­ка­зом прой­ти обо­им на кух­ню, для мы­тья рук, и так бы­ст­ро ис­пол­нить это, что­бы ни чай, ни ола­дьи - не ос­ты­ли. Ко­гда мы вы­хо­ди­ли из ком­на­ты, мор­да Фа­рао­на ото­рва­лась от ос­тат­ков са­ла­ки, про­де­мон­ст­ри­ро­вав не­ко­то­рое со­мне­нье, воз­ник­шее в его ко­шачь­ей ду­ше: не­у­же­ли, по­ра на вы­ход. Од­на­ко, вы­хо­дя­щий из ком­на­ты хо­зя­ин, не по­звал его с со­бою, и Фа­ра­он, ус­по­ко­ив­шись, про­дол­жил рас­пра­ву над рыбь­и­ми ос­тан­ка­ми. На­ше по­яв­ле­ние на кух­не, от­ме­ти­ла уже толь­ко од­на па­ра со­сед­ских глаз - "Шваб­ри­ных". Та­кое про­зви­ще име­ла са­мая лю­бо­пыт­ная на­ша со­сед­ка - Ан­на Иг­нать­ев­на, об­ла­дав­шая спо­соб­но­стью вскры­вать чу­жие сек­ре­ты, хра­ни­мые в ка­ж­дой со­сед­ской ду­ше, а, по­том, слов­но шваб­ра, вы­ме­таю­щая все пыль­ные за­ко­ул­ки, она де­мон­ст­ри­ро­ва­ла со­дер­жи­мое чу­жих сек­рет­ных се­мей­ных лар­чи­ков на по­каз всем со­се­дям. И от­кры­вал­ся ящик Пан­до­ры, вре­ме­на­ми, с опас­ной, на­до ска­зать, на­чин­кой. Сей­час, она очень при­сталь­но рас­смат­ри­ва­ла Ко­лю, шея ко­то­ро­го по­бу­ре­ла, а слег­ка от­то­пы­рен­ные уши, при­об­ре­ли ма­ли­но­вую ок­ра­ску, слов­но ав­то­мо­биль­ные стоп-сиг­на­лы. На­ско­ро по­мыв ру­ки, мы бы­ст­ро по­ки­ну­ли кух­ню под не впол­не дру­же­люб­но над­зи­раю­щим за на­ми взгля­дом "Шваб­ры". Де­ло про­шлое, но вся вред­ность Ан­ны Иг­нать­ев­ны бы­ла ог­ра­ни­че­на её лю­бо­пыт­ст­вом, и же­ла­ни­ем с кем-то по­су­да­чить, пусть, и за чу­жой счёт. Ей бы­ло скуч­но! По ка­кой-то, ей од­ной ве­до­мой при­чи­не, свою ду­хов­ную на­чин­ку и соб­ст­вен­ное про­ис­хо­ж­де­ние, она це­ни­ла мно­го вы­ше та­ко­вых, имею­щих­ся у её со­се­дей. От всех жиль­цов, на­се­ляв­ших на­шу квар­ти­ру, её от­ли­ча­ло раз­ве то, что в её ком­на­те ви­сел на сте­не ещё до­ре­во­лю­ци­он­ных лет вы­пус­ка те­ле­фон­ный ап­па­рат, зво­нить по ко­то­ро­му нуж­но бы­ло че­рез ком­му­та­тор, на­зы­вая ка­кой-то не­ве­до­мой "ба­рыш­не" но­мер нуж­но­го те­ле­фо­на, да ещё кру­тить руч­ку звон­ка, что мне боль­ше все­го нра­ви­лось. У Лё­ни Нут­ки­на - мое­го при­яте­ля, в ко­ри­до­ре его квар­ти­ры то­же был те­ле­фон, и мне дос­тав­ля­ло удо­воль­ст­вие, как взрос­ло­му, про­сить не­ве­до­мую ба­рыш­ню (ко­то­рая, на моё к ней об­ра­ще­ние: "ба­рыш­ня" - не­ред­ко ехид­но хи­хи­ка­ла), что­бы она со­еди­ни­ла ме­ня с квар­ти­рой, в ко­то­рой жил Лё­ня (он же, - для сво­их до­маш­них, - Лё­ка). Ан­на Иг­нать­ев­на мне ни­ко­гда не от­ка­зы­ва­ла в те­ле­фон­ных звон­ках. Го­дом поз­же, те­ле­фон в на­шей квар­ти­ре стал об­щим дос­тоя­ни­ем, и за­нял ме­сто на по­лоч­ке, вжа­той в са­мый угол рас­ши­ряю­щей­ся час­ти ко­ри­до­ра, у са­мой на­шей две­ри, тем са­мым, по­тес­нив и су­зив на­шу ве­шал­ку. Боль­ше­го мес­та Ан­не Иг­нать­ев­не я уде­лить не мо­гу, а от­прав­люсь сра­зу за стол, на ко­то­рый ма­мой уже вы­став­ле­ны чаш­ки с блюд­ца­ми, три мел­ких та­рел­ки и ва­зоч­ка с виш­нё­вым ва­рень­ем; оч-чень!!! лю­би­мым мною. Дав­нень­ко я так не пи­ро­вал! Это ва­ре­нье, се­го­дня так не­ос­то­рож­но вы­став­лен­ное ма­мой на стол, и, ко­неч­но, не ра­ди ме­ня, а ра­ди гос­тя, вско­ре под­виг­ну­ло ме­ня на пре­сту­п­ле­ние, мо­раль­ные по­след­ст­вия ко­то­ро­го жи­вут во мне до сих пор, и ду­шу мою на­пол­ня­ют за­по­зда­лым рас­ка­янь­ем. Из де­ся­ти­лит­ро­вой бан­ки с ши­ро­кой, как на­роч­но, гор­ло­ви­ной, я вы­ло­вил все яго­ды, имею­щие обык­но­ве­ние всплы­вать в гус­том си­ро­пе ва­ре­нья. За празд­нич­ным сто­лом, ко­гда гос­ти на­ме­ре­ва­лись пе­рей­ти к чае­пи­тию, ма­ма ра­до­ст­но опо­вес­ти­ла всех о том, что сей­час к сто­лу бу­дет по­да­но удач­но сва­рен­ное в этом го­ду виш­нё­вое ва­ре­нье. Но, - где сами ягоды!?!?!?... Ос­та­вим без ком­мен­та­ри­ев всё ос­таль­ное. Ма­ма ме­ня в этот раз - не на­ка­зы­ва­ла. НО...
   Мно­го лет спус­тя, бу­ду­чи уже же­на­тым, я от сво­ей суп­ру­ги ус­лы­шал сла­бое уте­ше­ние сво­ей по­ка­ян­ной ду­ше. Суть мое­го уте­ше­ния бы­ла в Лен­ке - сред­ней се­ст­ре мо­ей же­ны, и она, в уте­шаю­щую ме­ня по­ру, из ран­не­го дет­ско­го воз­рас­та ещё не вы­шла. Се­ст­рич­ка бу­ду­щей мо­ей суп­ру­ги об­ла­да­ла за­вид­ной са­мо­стоя­тель­но­стью, и не мень­шей изо­бре­та­тель­но­стью в до­бы­ва­нии сла­до­стей. Кус­ко­вой са­хар от­но­сил­ся к та­ко­го ро­да раз­дра­жи­те­лям. Од­на­ж­ды, по­жи­лая тё­туш­ка, ус­лы­шав по­доз­ри­тель­ный шум в ком­на­те, где сто­ял бу­фет, во­шла в эту ком­на­ту, и за­ста­ла вну­ча­тую пле­мян­ни­цу за кра­жей са­ха­ра. Стоя на та­бу­рет­ке, Лен­ка - эта зло­вред­ная сла­стё­на, на­би­ва­ла рот ку­соч­ка­ми са­ха­ра, ни сколь­ко не об­ра­щая вни­ма­ния на во­шед­шую в ком­на­ту тёт­ку. "Де­точ­ка, - об­ра­ти­лась к ре­бён­ку пра­вед­ная тёт­ка, - красть са­хар не хо­ро­шо!" Де­точ­ка сме­ри­ла её взгля­дом, в ко­то­ром бы­ло пре­зре­ние и осу­ж­де­ние не­по­нят­ли­вой тёт­ки.
   - А я на те­бя щас пью­ну! - От­ве­ти­ла де­точ­ка.
   - Как, как, ты ска­за­ла?! - Не по­ня­ла ста­руш­ка дет­ско­го ле­пе­та, усу­губ­лён­но­го гус­той са­хар­ной слю­ной.
   - А вот, так! - Сно­ва от­ве­ти­ла де­точ­ка, и плю­ну­ла - та­ки на ста­руш­ку слад­ки­ми слю­ня­ми.
   Моя лю­бовь ко все­му слад­ко­му, име­ла, увы, бо­лее дра­ма­ти­че­ские по­след­ст­вия, тем бо­лее что в от­ли­чие от сво­ей бу­ду­щей своя­че­ни­цы, я об­ла­дал да­ром рас­кая­ния, а она - нет.
   Эта на­ша встре­ча с Ко­лей, воз­мож­но, ос­та­ви­ла у не­го чув­ст­во не пол­ной удов­ле­тво­рён­но­сти, слег­ка под­сла­щён­ной уго­ще­ни­ем. Моя ма­ма, про­яв­ляя мак­си­мум доб­ро­же­ла­тель­но­го ин­те­ре­са к его судь­бе, уго­ва­ри­ва­ла Ко­лю за­хо­дить к нам в гос­ти за­про­сто, ми­нуя фор­му офи­ци­аль­ных при­гла­ше­ний. Ко­ля, од­на­ко, ед­ва ли бо­лее двух раз был в на­шем до­ме, за весь по­сле­до­вав­ший за­тем год на­шей с ним друж­бы, и оба раза по де­лу, в ко­то­рое ма­му мою он не по­свя­щал. Его за­стен­чи­вость, как я по­нял, бы­ла ос­нов­ным пре­пят­ст­ви­ем, ме­шав­шим бо­лее час­тым по­се­ще­ни­ям на­ше­го до­ма. В кон­це кон­цов, я вспом­нил, и на­шел то, что ис­кал: до­воль­но древ­нюю гра­вю­ру кре­по­сти Крон­штадт, ко­то­рая, од­на­ко, не да­ва­ла от­ве­та на Ко­лин во­прос: как вод­ным пу­тём до неё до­б­рать­ся. Пуб­ли­куе­мые не слиш­ком об­шир­ные дан­ные о кре­по­сти, воз­мож­но, объ­яс­ня­лись обо­рон­ным её зна­че­ни­ем для го­ро­да, что оп­ре­де­ля­ло её сек­рет­ность. Ну, не нам же бы­ло это объ­яс­нять. До­воль­но дли­тель­ное вре­мя, Ко­ля и ме­ня не по­свя­щал в свои пла­ны, о ко­то­рых, со вре­ме­нем, я на­чал всё же до­га­ды­вать­ся, но до по­ры по­мал­ки­вал о сво­ей до­гад­ке, ко­то­рая бли­же к кон­цу осе­ни об­ре­ла оп­ре­де­лён­ные, и впол­не кон­крет­ные фор­мы. В се­ре­ди­не осе­ни 1947 го­да, при оче­ред­ной на­шей встре­че, со­сто­яв­шей­ся на "Пев­че­ском" мос­ту, Ко­ля пред­ло­жил мне по­ка­тать­ся на пло­тах по ре­ке Мой­ке, - и я не от­ка­зал­ся от его пред­ло­же­ния. В эту осень, да, и зи­мой, от­дель­ные до­ма её на­бе­реж­ной, и Военно-морской архив, находившийся на улице Халтурина, - оде­­лись в строительные ле­са, с ко­то­рых про­во­ди­лись от­де­лоч­ные ра­бо­ты фа­са­дов зда­ний. Как поя­ви­лись пер­вые два пло­та на Мой­ке - мне не из­вест­но, но ка­таю­щих­ся на них маль­чи­шек раз­но­го воз­рас­та, мне при­хо­ди­лось ви­деть не­од­но­крат­но. А чем я ху­же? - спро­сил я се­бя, и тут же со­гла­сил­ся при­нять уча­стие в ре­га­те, на­чаль­ной за­да­чей ко­то­рой бы­ло: про­плыть под " Пев­че­ским" мос­том - ту­да и об­рат­но, а за­тем, уп­лыть на "Зим­нюю ка­нав­ку", где и при­ча­лить к спус­ку, са­мо­му близ­ко­му к ули­це Хал­ту­ри­на. Пло­ты эти, бы­ли ко­гда-то под­мо­ст­ка­ми строи­тель­ных ле­сов, стя­нуть ко­то­рые, для маль­чи­шек, обу­ре­вае­мых же­ла­ни­ем по­ко­рять вод­ные про­сто­ры не­ве­до­мых им мо­рей и океа­нов, - тру­да не со­став­ля­ло. Пер­вым эта­пом, для бу­ду­щих по­ко­ри­те­лей бес­край­них оке­ан­ских про­сто­ров, по­ка мог­ла стать ти­хая ре­ка Мой­ка, для ко­то­рой сго­дит­ся обыч­ный щит строи­тель­но­го по­мос­та. Но­ги мои бы­ли обу­ты в бо­тин­ки с низ­ки­ми ка­ло­ша­ми, и я, на­ив­но по­ла­гая их за­щи­щён­ны­ми от про­ник­но­ве­ния во­ды, со­вер­шен­но от­ри­нул от се­бя лю­бые со­мне­ния. Мы осед­ла­ли оба пло­та, при­хва­тив с со­бою па­ру уз­ких длин­ных пла­нок вме­сто вё­сел, и от­пра­ви­лись в путь. Свой порт­фель я за­жал ме­ж­ду ног, пред­по­ла­гая не­про­мо­кае­мость его глу­бин. На­прас­но я на­де­ял­ся на это! Под ши­ро­чай­шим "Пев­че­ским" мос­том, я пред­при­нял пер­вое в мо­ей жиз­ни ув­ле­ка­тель­ней­шее пла­ва­нье, ед­ва не за­кон­чив­шее­ся для ме­ня тра­ги­че­ски. Сво­им им­про­ви­зи­ро­ван­ным вес­лом, я за­це­пил низ­кие сво­ды мос­та, и, по­те­ряв рав­но­ве­сие, плюх­нул­ся зад­ни­цей на са­мый край пло­та, - при­то­пив его. Бу­ду­чи уже мок­рым всей ниж­ней сво­ей по­ло­ви­ной, я ре­шил мак­си­маль­но ис­поль­зо­вать един­ст­вен­ный, как мне ка­за­лось, шанс стать мо­ря­ком, и не по­ки­нул сво­его плав­сред­ст­ва. Низ­кие сво­ды мос­та, соз­да­ва­ли гул­кое эхо, а плеск во­ды, и на­ши го­ло­са, а, глав­ное, силь­ный гро­хот про­ез­жаю­щей по мос­ту ма­ши­ны, ре­же - стук ко­пыт ло­ша­ди, и та­рах­те­нье те­ле­ги, в ко­то­рую она за­пря­же­на, - всё это вол­шеб­но зву­ча­ло, и бы­ло по­гру­же­но в та­ин­ст­во по­луть­мы. В эти за­ме­ча­тель­ные мо­мен­ты я пол­но­стью за­был о сво­их мок­рых шта­нах и пол­ных во­ды бо­тин­ках, за­был да­же об ожи­дае­мой до­ма дран­ке, впол­не за­слу­жен­ной мною. Поч­ти час мы с Ко­лей пу­те­ше­ст­во­ва­ли: ту­да и на­зад, под этим ши­ро­ким мос­том, и слез­ли с пло­тов, толь­ко из­ряд­но про­дрог­нув. На сле­дую­щий день, Ко­ля по­свя­тил ме­ня в свои пла­ны, воз­мож­ность осу­ще­ст­в­ле­ния ко­то­рых, как ока­за­лось, он про­ве­рял на­ка­ну­не. Он был от при­ро­ды ода­рён стра­те­ги­че­ским мыш­ле­ни­ем, и уме­ло поль­зо­вал­ся сво­им да­ром, не­то­ро­п­ли­во пре­тво­ряя в жизнь за­ду­ман­ное им. Гра­вю­ру, ед­ва ли, не Пет­ров­ских вре­мён, он всё-та­ки где-то оты­скал, ре­шив ис­поль­зо­вать её как схе­му, оп­ре­де­ляв­шую глав­ное: не рас­стоя­ние от устья Не­вы до Крон­штад­та, а воз­мож­ность ис­поль­зо­ва­ния Нев­ско­го те­че­ния для ско­рей­ше­го дос­ти­же­ния це­ли за­ду­ман­но­го пу­те­ше­ст­вия - са­мо­го ост­ро­ва. Са­ма дли­тель­ность пу­те­ше­ст­вия - его не сму­ща­ла, так как он был уве­рен в том, что смо­жет вы­дер­жать всё то, что по­ло­же­но ему ис­пы­тать. Его ве­ра в то, что в слу­чае его по­яв­ле­ния в Крон­штад­те, об­рат­ный путь в по­сты­лый дет­ский дом ему бу­дет за­ка­зан, бы­ла по-дет­ски на­ив­ной, но Ко­ля столь убе­ди­тель­но ри­со­вал пе­ре­до мною кар­ти­ну пре­вра­ще­ния его из дет­до­мов­ца - в мо­ря­ка, что я, в ка­кой-то мо­мент, по­ве­рил в осу­ще­ст­ви­мость его пла­на, и сам за­хо­тел при­нять уча­стие в его пу­те­ше­ст­вии. На­до от­дать долж­ное Ко­ле, - ме­ня он за­бра­ко­вал; поч­ти в ка­те­го­рич­ной фор­ме от­ка­зав­шись от мое­го со­труд­ни­че­ст­ва в за­клю­чи­тель­ной фа­зе осу­ще­ст­в­ле­ния его пла­на. Са­ма реа­ли­за­ция за­ду­ман­но­го им по­бе­га, бы­ла от­не­се­на на вес­ну сле­дую­ще­го го­да. Он по­че­му-то счи­тал, что наи­бо­лее удоб­ным спо­со­бом спла­ва по ре­ке на пло­ту, бу­дет вре­мя позд­не­го, не столь ин­тен­сив­но­го ле­до­хо­да. Этой его идеи - я не ос­па­ри­вал, ра­зум­но по­ла­гая, что стар­шин­ст­во Ко­ли да­ёт ему боль­шие пра­ва в вы­бо­ре: как вре­ме­ни, так и спо­со­ба пе­ре­дви­же­ния. На­вер­ное, толь­ко от­сут­ст­вие зна­ний в час­ти по­ло­же­ния ост­ро­ва от­но­си­тель­но бе­ре­гов Фин­ско­го за­ли­ва, не по­зво­ли­ло ему вклю­чить в про­грам­му, как ещё один шанс: про­ник­но­ве­ние в Крон­штадт по зим­не­му льду. Знай мы ис­то­рию по­дав­ле­ния Крон­штадт­ско­го мя­те­жа, воз­мож­но, у Ко­ли поя­вил­ся бы зим­ний план де­сан­та на не­го. Будь ря­дом с на­ми взрос­лый, по­свя­щён­ный в Ко­ли­ны пла­ны, я убе­ж­дён, - этот путь то­же был бы об­су­ж­дён, а, воз­мож­но, и ис­про­бо­ван. Мои пред­став­ле­ния о воз­мож­ной соб­ст­вен­ной транс­фор­ма­ции из до­маш­не­го вось­ми­лет­не­го маль­чиш­ки, в пол­но­цен­но­го мо­ря­ка - бы­ли ещё бо­лее на­ив­ны, чем у Ко­ли. Со вре­ме­нем, я ре­шил соб­ст­вен­ны­ми си­ла­ми реа­ли­зо­вать его план, не по­свя­щая Ко­лю в свои на­де­ж­ды. Я был слег­ка оби­жен его от­ка­зом при­нять ме­ня в свою ко­ман­ду, на­де­ясь, в даль­ней­шем про­де­мон­ст­ри­ро­вать ему своё уме­ние ид­ти к на­ме­чен­ной це­ли. Вот встре­тим­ся на ка­ком-ни­будь Крон­штадт­ском во­ен­ном ко­раб­ле, - меч­тал я, - то­гда и по­го­во­рим, и Ко­ля, на­вер­ня­ка, по­жа­ле­ет о сво­ём от­ка­зе при­нять ме­ня в свою ко­ман­ду. Так я ду­мал до сле­дую­ще­го сво­его "пре­вра­ще­ния" - уже, в во­до­ла­зы, ко­то­рое про­изош­ло по­лу­го­дом поз­же, по­сле про­чте­ния кни­ги Жюль Вер­на, "Во­семь­де­сят ты­сяч лье под во­дой".
   Весь ос­та­ток осе­ни, и всю зи­му, Ко­ля по­свя­тил под­го­тов­ке к за­ду­ман­но­му им взя­тию Крон­штад­та, что на­зы­ва­ет­ся, - "на абор­даж". Обо­га­тить се­бя хо­ро­шей эки­пи­ров­кой - он не мог, и толь­ко при­ку­п­лен­ные им за не­сколь­ко руб­лей у ка­ко­го-то ал­ка­ша ко­рот­кие ре­зи­но­вые са­по­ги, яв­но на­ме­ка­ли на серь­ёз­ность его на­ме­ре­ний, и его ре­ши­мость, во что бы то ни ста­ло, - осу­ще­ст­вить их. В ка­че­ст­ве под­спо­рья, ма­ло­мощ­но­му для столь дли­тель­но­го пу­те­ше­ст­вия, пло­ту, за­ду­ман­но­му из всё тех же строи­тель­ных под­мо­ст­ков, най­ден­ные мною на од­ном из чер­да­ков на­ше­го до­ма пус­тые ог­не­ту­ши­те­ли - бы­ли пе­ре­пря­та­ны по­даль­ше от чу­жих глаз. В даль­нем уг­лу длин­ню­ще­го чер­да­ка, я спря­тал пус­той ящик из-под бу­ты­лоч­ной та­ры, в ко­то­рый уло­жил не­сколь­ко мот­ков бель­е­вых ве­рё­вок, сре­зан­ных тут же, - на чер­да­ке. Все­го это­го, по мо­ему мне­нию, Ко­ле долж­но бы­ло хва­тить для то­го, что­бы чув­ст­во­вать се­бя во вре­мя пла­ва­ния в от­но­си­тель­ной безо­пас­но­сти. Вы­та­щить из во­ды, осе­нью ис­поль­зо­ван­ные на­ми в ка­че­ст­ве пло­тов, на­мок­шие щи­ты под­мо­ст­ков - мы не смог­ли, и, от­толк­нув от бе­ре­га, пус­ти­ли их в сво­бод­ное пла­ва­нье по Не­ве. За­ме­ну им на­шли бы­ст­ро, и не му­ча­ясь уг­ры­зе­ния­ми со­вес­ти, в один из позд­них ве­че­ров утя­ну­ли из стоп­ки при­го­тов­лен­ных к вы­во­зу де­та­лей ра­зо­бран­ных ле­сов оче­ред­ную па­ру щи­тов, спря­тав их в по­лу­тём­ном дво­ре со­сед­не­го с мо­им до­ма. Ста­рая, дав­но не раз­би­рае­мая по­лен­ни­ца дров, по­слу­жи­ла щи­там хо­ро­шим ук­ры­ти­ем. Ко­ля про­ду­мал да­же то, о чём я как-то не за­ду­мы­вал­ся. Пре­ж­де все­го, - это был про­ви­ант, нуж­ный ему, и его спут­ни­кам. Без них, он, ка­жет­ся, не мыс­лил сво­его по­хо­да. День­ги, из­ред­ка за­ра­ба­ты­вае­мые им в ма­га­зи­не, он пре­да­вал мне на хра­не­ние, бо­ясь ис­чез­но­ве­ния их в дет­ском до­ме. Та­ким об­ра­зом, я стал для не­го кем-то вро­де бан­ки­ра, и очень, на­до ска­зать, гор­дил­ся его до­ве­ри­ем. Пре­ду­смот­рел Ко­ля и воз­мож­но не­бла­го­при­ят­ные по­год­ные ус­ло­вия во вре­мя сво­его пу­те­ше­ст­вия, и вы­та­щил, при­пря­тан­ный бы­ло в дро­вя­ном скла­де на­шей шко­лы, свой им­про­ви­зи­ро­ван­ный плащ - до­ж­де­вик, ко­то­рый до по­ры, на­шел своё ме­сто ря­дом с ящи­ком, в ко­то­ром бы­ли ве­рёв­ки; всё на том же чер­да­ке на­ше­го до­ма. К кон­цу но­яб­ря, Ко­ли­на под­го­тов­ка бы­ла поч­ти за­вер­ше­на, и нам ос­та­лось ждать толь­ко вес­ны. По­жа­луй, толь­ко эти по­след­ние ме­ся­цы его пре­бы­ва­ния в дет­ском до­ме, ста­би­ли­зи­ро­ва­ли на при­лич­ном уров­не его взаи­мо­от­но­ше­ния с ди­рек­три­сой - веч­ной сво­ей про­тив­ни­цей. По­бе­ги свои Ко­ля - не пре­кра­тил, но они бы­ли вы­ве­ре­ны вре­ме­нем его воз­вра­ще­ния в дет­дом, с точ­но­стью до не­сколь­ких ми­нут, и это, на­до ска­зать, впол­не уст­раи­ва­ло ди­рек­тор­шу, ос­ту­жая её вос­пи­та­тель­ные по­ры­вы. С на­сту­п­ле­ни­ем зи­мы, мои с Ко­лей кон­так­ты ста­ли край­не ред­ки­ми, и обыч­но но­си­ли толь­ко де­ло­вой ха­рак­тер. Я не ос­тав­лял на­де­ж­ды на по­лу­че­ние бо­лее точ­ных ко­ор­ди­нат ост­ро­ва, а мои по­пыт­ки вы­яс­нить хо­тя бы ис­тин­ное рас­стоя­ние до не­го, при­но­си­ли весь­ма раз­но­ре­чи­вые све­де­ния, ко­то­ры­ми я де­лил­ся с Ко­лей, ка­ж­дый раз при­во­дя его в раз­дра­жен­ное со­стоя­ние. В од­ном, все мои ин­фор­ма­то­ры бы­ли еди­ны: те­че­ние ря­дом с Крон­штад­том - су­ще­ст­ву­ет, а, зна­чит, до­п­лыть из Не­вы до не­го мож­но, и это - глав­ное. В мар­те, под Нев­ски­ми мос­та­ми кое-где поя­ви­лись раз­во­дья, но на­род че­рез Не­ву всё ещё шас­тал, о чём сви­де­тель­ст­во­ва­ли на­би­тые тро­пы че­рез неё: от Пе­тро­пав­лов­ской кре­по­сти, до Двор­цо­вой на­бе­реж­ной. Я то­же, не еди­но­жды поль­зо­вал­ся этой тро­пой, до той по­ры, по­ка од­на­ж­ды про­ва­лил­ся под лёд в трёх - пя­ти мет­рах от бе­ре­га, у са­мо­го, ближ­не­го к на­ше­му до­му, спус­ка. На лёд я вы­ка­раб­кал­ся, тем са­мым пре­дот­вра­тив ра­зо­ре­ние Ко­ли, ко­то­рое мог­ло на­сту­пить в слу­чае не­ча­ян­ной смер­ти его "бан­ки­ра". На­ко­нец, лёд на Не­ве тро­нул­ся, и Ко­ля со­брал­ся бы­ло в свой по­ход, но мне уда­лось его уго­во­рить: по­до­ж­дать по­ка не прой­дёт ос­нов­ная мас­са Ла­дож­ско­го льда. В один из ве­че­ров, Ко­ля за­бе­жал ко мне до­мой, и я от­дал ему день­ги, хра­нив­шие­ся у ме­ня в пус­том кор­пу­се фо­на­ри­ка. Под по­доз­ри­тель­ным взгля­дом двор­ни­чи­хи со­сед­не­го до­ма, мы пе­ре­та­щи­ли на спуск Зим­ней ка­нав­ки оба щи­та, свя­за­ли их ме­ж­ду со­бою про­во­ло­кой, при­кру­тив к ним же пус­тые кор­пу­са ог­не­ту­ши­те­лей. Про­во­ло­ку, при­вя­зан­ную к пло­ту, мы при­кру­ти­ли к ско­бе, вби­той в щель ме­ж­ду гра­нит­ны­ми бло­ка­ми спус­ка. Мне очень хо­те­лось при­сут­ст­во­вать при от­плы­тии Ко­ли, но он ска­зал, что от­плы­вёт не рань­ше по­ло­ви­ны вто­ро­го но­чи, что­бы не­за­мет­но для лю­дей про­плыть вдоль на­бе­реж­ной в чер­те го­ро­да. Низ­кая об­лач­ность, с мо­ро­ся­щим до­ж­дём, ра­но ра­зо­гна­ла по до­мам про­хо­жих, и Ко­ли­на за­тея, дей­ст­ви­тель­но мог­ла прой­ти ни кем не за­ме­чен­ной. От проб­ной по­сад­ки на плот, - Ко­ля всё же не удер­жал­ся, и, по­ка я при­дер­жи­вал плот за ве­рёв­ку, он спус­тил­ся на не­го. На­ше со­ору­же­ние дер­жа­ло его вес впол­не снос­но, но бы­ло, без­ус­лов­но, ма­ло для стоя­ще­го на нём Ко­ли, и мог­ло, по­жа­луй, пе­ре­вер­нуть­ся, при же­ст­ком столк­но­ве­нии с ка­кой-ни­будь льди­ной. Я вы­ска­зал свои опа­се­ния Ко­ле, но он ме­ня уже не слу­шал. "Та­щи сю­да ящик!" - ско­ман­до­вал он, - "Ес­ли я бу­ду си­деть, то плот по­до мною бу­дет ус­той­чи­вей, и не пе­ре­вер­нёт­ся. Спо­рить с ним бы­ло бес­по­лез­но, и я при­нёс ему ящик. Мне вдруг за­хо­те­лось, что­бы Ко­ли­на за­тея про­ва­ли­лась, и он бы осоз­нал это. Толь­ко в этот, - по­след­ний день на­ше­го об­ще­ния, я по­нял, что иг­ра в мо­ре­хо­ды за­кон­чи­лась, и Ко­ля де­ла­ет шаг за грань ра­зум­но­го рис­ка. Стоя на по­след­ней сту­пень­ке спус­ка, я ви­дел то, че­го по­ка не мог по­нять Ко­ля: не­со­от­вет­ст­вие его раз­ме­ров, раз­ме­рам пло­та, ко­то­рый мог го­дить­ся толь­ко для пла­ва­нья по ти­хо­вод­ной реч­ке, ти­па - Мой­ки, но ни­как не по Не­ве. Мне ста­ло страш­но за не­го. Но, Ко­ля уже шаг­нул за по­рог, ко­то­рый оп­ре­де­ля­ет ре­аль­ное от­но­ше­ние к про­ис­хо­дя­ще­му, и он: или не хо­тел, или, уже не мог слы­шать ни­ка­ких до­во­дов в поль­зу от­ка­за от осу­ще­ст­в­ле­ния сво­ей меч­ты. Я су­нул ему в ру­ку лис­ток бу­ма­ги, на ко­то­ром был на­пи­сан мой до­маш­ний ад­рес. Он обе­щал мне на­пи­сать под­роб­но о том, как прой­дёт его пу­те­ше­ст­вие, и чем оно за­кон­чит­ся. Бы­ло уже позд­но, и, по­про­щав­шись, мы рас­ста­лись. Ко­лю я боль­ше не ви­дел.
   Ут­ром, пе­ред шко­лой, я при­бе­жал на спуск, ту­да, где мы на­ка­ну­не рас­ста­лись: под Фель­те­нов­ский пе­ре­ход, на­ви­саю­щий над "Зим­ней ка­нав­кой" - к мес­ту по­след­не­го при­бе­жи­ща на­ше­го пло­та. Плот от­сут­ст­во­вал. Гля­нув на Не­ву, - я ото­ро­пел. По Не­ве сплош­ным по­то­ком шел Ла­дож­ский лёд, ви­ди­мо, сто­яв­ший до вче­раш­не­го дня в каком-то в за­то­ре. Че­рез не­де­лю, на зад­нем дво­ре шко­лы, у дро­вя­но­го скла­да я уви­дел Кук­лу, и, об­ра­до­вал­ся ей, в на­де­ж­де, что ско­ро уви­жу и Ко­лю. Пус­тые на­де­ж­ды! Пись­ма от Ко­ли, я то­же - так и не по­лу­чил.
   Зи­мов­ка ст. "Мир­ный" 55 РАЭ 2010 год
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"