Приступая к чтению отчета о нашем грандиозном приключении, следует учитывать, что я не претендую на знание всей истории целиком. На протяжении моего рассказа будут встречаться пробелы - множество пробелов, - ведь в конечном счете сей рассказ остается всего лишь описанием моих собственных встреч с Рейдером и теми людьми, чью жизнь он омрачил своим в ней появлением. Таким образом, за исключением нескольких мест, где я свел воедино общие сведения, изложенная здесь история - это всецело мои личные переживания.
В этом рассказе я отразил, скажем так, более человечную сторону нашего приключения, тогда как доктор Лэнтин в своем эпохальном труде о перемещениях во времени и в нашей с ним совместной монографии об ускорении электронов рассмотрел научные аспекты данного предприятия. Невзирая на то, что несколько существенных особенностей дела пришлось опустить (по причинам, которые станут ясны позднее), две упомянутые работы и настоящий отчет все же позволяют получить общее представление обо всех событиях с самого их начала.
С самого начала! Но где же оно, это начало? В глубоком прошлом или в далеком будущем? Чтобы отыскать истинную первопричину всего случившегося, нужно знать гораздо больше того, что известно нам. Поэтому я начну с того момента, когда это дело затронуло лично меня и мое окружение. И этой отправной точкой, этим событием, является, как ее в ту пору называли, "Тайна Кэннела".
Вы можете прочесть об этом происшествии в газетах тех времен - голые факты, затянутые пеленой домыслов. По неясной причине профессор Фердинанд Кэннел из Нью-Йорка сгинул в джунглях Индо-Китая; исчез, словно его стерли из мира людей.
В те дни Кэннел, несомненно, входил в число величайших из живущих ныне археологов. Официально он состоял в штате крупного нью-йоркского музея, а на деле был свободным студентом и копателем, что рыскал по миру в поисках доказательств своих бесчисленных и поразительных теорий. Впервые он прославился благодаря изучению останков дравидийской цивилизации в южной части Индии. За первым блестящим достижением последовало другое, не менее потрясающее, - монументальное исследование окруженных стеной руин Зимбабве в Южной Африке, проводимое Обществом Уоррена.
Имея за плечами два громких успеха, Кэннел осмелился избрать объектом своих новых исследований огромный разрушенный город Ангкор, расположенный в самом сердце камбоджийских джунглей. Ангкор - гигантский мегаполис, вздымавшийся башнями из серого камня, - уже давно бросал колоссальный вызов современной науке. Некогда бурливший жизнью, сегодня он был безмолвен и мертв. Невыразимо мертв. Тысячу лет пролежали в джунглях громадные руины - объятые тишиной, населенные только змеями, летучими мышами и тиграми. Его прошлое, история его строителей всегда были большой загадкой, которую Кэннел вознамерился разгадать.
Итак, он отплыл в Гонконг. Доктор Лэнтин и я стояли на пристани, когда его корабль покидал гавань. В отличие от Лэнтина, уже много лет водившего с профессором близкую дружбу, мое знакомство с Кэннелом состоялось не так уж давно. Дружба Кэннела и Лэнтина завязалась еще во дни университета и не угасла даже после того, как они выбрали разные направления для карьеры: Кэннел занялся изучением следов ушедших народов, а интерес Лэнтина к радиохимии привел его в превосходные нью-йоркские лаборатории Фонда Дауни, где я и попал к нему в лаборанты.
При всей их теплой дружбе, двое мужчин разительно отличались друг от друга. Кэннел - светловолосый великан тридцати пяти или тридцати шести лет, с выразительными голубыми глазами и привычкой выплевывать слова со скоростью пулемета - был на несколько лет моложе доктора Лэнтина и являл собой его полную противоположность. Темноволосый, среднего роста доктор обладал мягким характером, и в его дружелюбных серых глазах лишь изредка мог отразиться блеск стали.
Помахав Кэннелу на прощание, мы через несколько недель получили из Индокитая каблограмму, в которой кратко сообщалось о прибытии профессора в Сайгон. Затем он отправился вверх по реке Меконг, в дикие внутренние районы, и наконец, через сеть извилистых потоков, - в сам Ангкор. Последний этап путешествия был проделан на байдарках. Профессора и его снаряжение сопровождало примерно семь или восемь туземцев, что работали веслами; других белых людей в отряде не было.
От экспедиции не поступало никаких известий, пока неделю спустя в маленькую деревушку, расположенную в верховьях реки, не забрели туземцы из партии Кэннела; археолога с ними не оказалось. Из их многословных объяснений следовало, что на третью после прибытия в Ангкор ночь белого человека схватили и унесли дьяволы руин. На самом деле никто из туземцев этого не видел, однако они слышали его далекий крик, а когда побороли страх в достаточной мере, чтобы обыскать руины, то не нашли никаких следов профессора. Им стало ясно, что могущественные духи мертвого города разгневались и забрали белого человека, имевшего смелость потревожить их покой. Туземцев охватил ужас, и они тут же бросились прочь из того места.
Прослышав об этой истории, несколько французских плантаторов отправились в Ангкор, принудив туземцев, не расположенных к новому походу, сопровождать их. Однако никаких следов Кэннела так и не удалось обнаружить; казалось, он просто растворился в воздухе. Его палатка и снаряжение были найдены - они выглядели совершенно нетронутыми, что давало основания верить словам туземцев о стремительном бегстве.
В общем, когда маленький поисковый отряд вернулся, его члены высказали предположение, что профессора схватил и утащил прочь бродячий тигр, а его вопль и пропажа были приняты туземцами за происки демонов, поскольку, как известно, туземцы относились к древнему городу с чрезвычайным суеверием. Хотя объяснение это было довольно туманным, оно единственное выглядело более-менее разумным, так что власти Сайгона согласились с ним.
Короче говоря, дело замяли. Близких родственников у Кэннела не было, и, за исключением Лэнтина, у него едва ли нашелся хотя бы один близкий друг. Поэтому, после первого всплеска удивления, исчезновение профессора не вызвало большого переполоха. В газетах промелькнуло несколько кратких статей-предположений, а журналы по археологии выразили сожаление, упомянув блестящие достижения Кэннела. И на этом - все. Вскоре место профессора на научном небосклоне заняли новые звезды. О нем забыли.
Шло время. Дни, месяцы, годы...
ГЛАВА 2
ИСТОРИЯ КЭННЕЛА
Я перехожу к той июньской ночи через три с небольшим года после исчезновения Кэннела, с которой, можно сказать, и началось мое участие в описываемой драме. К той ночи, когда Лэнтин и я заработались в лаборатории Фонда допоздна и когда нас вдруг прервал телефонный звонок.
Наш эксперимент как раз подошел к решающему стадии, так что, пока Лэнтин торопился к телефону, я мог слышать его раздраженное бормотание - он грозился выкинуть телефон из лаборатории. Я не расслышал его первого вопроса, однако через минуту тишины он странным голосом выпалил одно единственное слово:
- Кэннел!
Я встрепенулся и немедля поспешил к Лэнтину. Когда я подошел, он, не убирая трубку от уха, повернулся ко мне. Его лицо красноречиво свидетельствовало о глубоком изумлении.
- Буду через десять минут! - рявкнул Лэнтин в аппарат и повесил трубку. И тут же угодил под шквал моих жадных расспросов.
- Боже правый, Уилер, - воскликнул он, - это Кэннел!
- Что? - глупо спросил я, ошарашенный его заявлением.
- Это Кэннел, - повторил доктор. - Он сейчас в моей квартире. Ждет встречи. Просит немедленно приехать. Где он мог пропадать целых три года?
Но я уже тянулся за своей шляпой, и спустя минуту мы с Лэнтином стояли на улице и ловили свободное такси. Холостяцкое жилище Лэнтина - маленькое бунгало, выстроенное на крыше большого многоквартирного дома - находилось на Западной 70-ой, и мы с максимальной допустимой законом скоростью рванули туда по проспекту.
За всю дорогу Лэнтин не проронил ни слова. Он явно был сильно взволнован, тогда как мое собственное беспокойство быстро улеглось. В конце концов, думал я, все это может оказаться дурацким розыгрышем, пусть даже это и непростительно - разыгрывать кого-то подобным образом. Хотя, если Лэнтин узнал голос... Прежде чем я успел его об этом спросить, машина затормозила у тротуара, и мы поспешили внутрь здания, к лифту.
Когда кабина достигла самого верха жилого дома, Лэнтин немедленно покинул ее и, сгорая от нетерпения, пересек фойе своей квартиры. Распахнув дверь, он замер на пороге. Стоя позади Лэнтина, я бросил взгляд вглубь комнаты. Там находился какой-то мужчина - мужчина, который вскочил на ноги и быстро направился к нам. Я сразу же понял, что это был Кэннел. Да, Кэннел... Но изменившийся.
Его лицо выглядело изможденным и осунувшимся; вместо прежнего нетерпеливого и вызывающего выражения, на лице мужчины лежала печать сверхъестественного страха. Страха, который сквозил даже в той напряженной, полусогнутой позе, с какой он двигался к нам через комнату. Вглядываясь в наши лица горящими глазами, Кэннел приблизился и, схватив Лэнтина за руки, с трудом попытался заговорить.
- Слава богу, ты пришел, Лэнтин! - выкрикнул он, задыхаясь.
Мы с Лэнтином стояли, утратив дар речи. Под напором внезапно нахлынувших чувств Кэннел отступил назад, устало опустился в кресло и обессиленно провел ладонью по лицу. И тут Лэнтин впервые подал голос.
- Где тебя носило, старина? - воскликнул он. - Три года! Ради всего святого, Кэннел, что с тобой стряслось? Где ты был все это время?
Кэннел вперился в нас странным, сумрачным взглядом; на его лицо наползла угрюмая тень.
- Все это время? - повторил он задумчиво. - Три года? Для вас, быть может, и три. Но не для меня. Не для меня...
Мы с Лэнтином обменялись быстрыми взглядами. Он что, сошел с ума? Не в этом ли причина его странного исчезновения?
Кэннел заметил, как мы переглядываемся, и все понял.
- Я знаю, о чем вы думаете, - сказал он. - И временами мне кажется, что вы правы и я действительно спятил. Мне было бы куда легче, если бы все оказалось именно так.
Однако, прежде чем мы смогли как-то высказаться по поводу его странных слов, настроение Кэннела резко изменилось. С внезапным оживлением он подался в нашу сторону и жестом пригласил нас располагаться в креслах рядом с ним.
- Но вам двоим... - произнес он. - Вам двоим я могу рассказать о том, что видел... О том, что произошло. Кому-нибудь другому я бы не осмелился ничего рассказывать. Нет! Мне бы ни за что не поверили. А может, и вы не поверите. Однако все это правда. Правда! Уверяю вас!
При последних словах голос Кэннела взлетел до неприятного, пронзительного крика. Затем, с трудом овладев расшатанными нервами, он продолжил:
- Вы знаете, зачем я отправился в Ангкор и что намеревался там предпринять. Поднявшись на пароходе вверх по Меконгу, я затем нанял туземцев, чтобы на их байдарках проделать оставшуюся часть пути. Туземцы провезли меня вверх по извилистым водным тропкам, вдоль узких ручьев и древних каналов, переправили через огромное озеро, в водах которого раскинулся затопленный лес. Потом мы прошли по еще одной речушке и наконец на воловьей упряжке добрались до самого Ангкора.
Нет смысла пытаться описать вам то место. Я видел большинство великих развалин прошлого и выдающихся сооружений современности, однако Ангкор затмевает их все - это самая величественная постройка из тех, что когда-либо возводились руками людей. Необъятный город из резного серого камня. Город, чьи лепные, похожие на кружева ограды и зубчатые крепостные стены на протяжении тысячи лет взирали свысока на одни лишь джунгли, что обступают его со всех сторон, а еще - на тишину и смерть, которые лежат там воплощенные в нем самом. Буквально гектары разрушенных зданий. Квадратные мили крошащихся камней. И в самом сердце этого обширного скопления обломков возвышается дворец Ангкор-Тхом - огромные развалины, чьи дворы, и стены, и террасы стоят запустелые и разоренные, так же как и город вокруг них.
Город опоясан глубоким рвом. Через ров переброшена большая, сложенная из гигантских каменных блоков дамба. Эта широкая, ровная магистраль ведет через джунгли к расположенному неподалеку величайшему украшению того места, исполинскому храму Ангкор-Ват. В отличие от дворца и города, храм не лежит в руинах - он сохранился почти в том же виде, в каком, наверное, пребывал в те времена, когда город блистал великолепием и был полон жизни. Храм возносится на чудовищную высоту; темные, суровые стены маячат высоко над окружившими их зелеными джунглями. Когда я впервые вошел внутрь, грандиозное величие того места оказалось настолько впечатляющим и непреодолимым, что мне сделалось стыдно за мою самонадеянность. Мне чудилось, что, подобно некой осязаемой волне, на меня накатывает душная, гнетущая тишина; в ее объятиях я ощущал себя ничтожным и незначительным.
Первые два дня я потратил на поверхностное изучение дворца и города; на блуждания сквозь мили разрушенных улиц и обвалившихся зданий. Однако я опущу все это и сразу перейду к третьему дню - дню, когда я приступил к исследованию Ангкор-Вата. Весь тот день я провел в храме. Провел в одиночестве, поскольку туземцы не отваживались заходить внутрь - так сильно они боялись. Вдоль марширующих ряд за рядом стен были высечены (в натуральную величину) изящные барельефы: воины, короли и слоны, битвы и церемонии - буквально мили шикарных, филигранных скульптур. Увлекшись, я провозился с ними до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом и не опустилась стремительная темнота тропиков. Затем, осознав вдруг окружавшую меня действительность, я направился к лагерю.
Спотыкаясь о валявшиеся тут и там камни, я шагал по храмовым залам сквозь сгущавшиеся в них тени и в конце концов с чувством легкого облегчения выбрался на вымощенный каменными плитами двор, что лежал перед этим величественным сооружением и откуда большая дамба уводила обратно к городу и к моему лагерю. Хотя уже было довольно темно, я все же немного задержался. Луна только что взошла, и пейзаж вокруг был исполнен совершенной красоты: мягкий лунный свет, льющийся на безмолвные руины; темные стены, возвышавшиеся за спиной; чернильные тени, пересекавшие озаренный серебристым сиянием двор. Зачарованный, я простоял так несколько минут. Но в конце концов отвернулся и зашагал прочь.
Двигаясь через двор, я вдруг резко остановился и посмотрел вверх. Оттуда до моих ушей донесся странный звук, походивший на отдаленный пронзительный свист. Несколько секунд он висел в воздухе, робкий, навевающий жуть, а потом сделался гораздо громче. Как если бы два десятка человек оглушительно засвистели в разных тональностях, изменчивых и беспорядочных. Я был почти уверен, что увижу над собой пролетающих птиц, но их там не оказалось.
Воздух, остававшийся тяжелым и неподвижным на протяжении многих часов, теперь налетал на меня резкими порывами. Слегка расшалившийся бриз сменился вдруг сильным ветром, а затем - яростной бурей, сорвавшей с моей головы пробковый шлем и едва не сбившей меня с ног. И одновременно с этой внезапной переменой погоды свистящий хор тоже изменился; его звучание сделалось громче, превратилось в неистовое буйство визжащего ветра - остервенелое, пронзительное! И тут в сорока футах надо мной, прямо в воздухе возникло нечто!
Это была клубящаяся масса густого серого тумана, походившая в лунном свете на облако пара. Однако этот сгусток мглы жил собственной жизнью; он двигался, кружил, переплетался, из его нутра доносилось визгливое хоровое пение и вырывались бушующие ветра. А еще я видел, что где-то в глубине кипящей пелены светятся три маленьких зеленых круга, один из которых располагается выше двух других, - три крохотных сияющих шара, чей блеск выделялся даже на фоне бархатистого света луны.
***
И вдруг, пока я таращился снизу на это явление, три ярко светившихся кружка сменили свой цвет с зеленого на не менее яркий пурпурный. В ту же секунду изменения коснулись и вращавшейся вокруг сфер дымки. Казалось, она уменьшается, съеживается, затвердевает... Вскоре дымка исчезла, и на ее месте остался парить некий объект из плотного вещества - скопление чего-то, походившего на серую упругую плоть, в центре которого незыблемо висел треугольник пурпурных огоньков. Этот плотный сгусток обладал не большим постоянством, чем его туманный предшественник. Создавалось впечатление, что у сгустка отсутствует какая-то одна определенная форма. С невероятной скоростью он проносился через мириады едва различимых образов. Сворачивался и разворачивался, сжимался и растягивался, вращался и корчился. Глаза с трудом поспевали за всесторонними изменениями его облика. Между тем, три маленьких пурпурных шара все время висели в центре таинственного объекта.
С того мгновения, как это чудо возникло у меня над головой, прошло чуть более минуты, и теперь, ошеломленно таращась вверх, я смутно осознал, что свистящие звуки стихли, а ветер улегся. Затем, прежде чем мой потрясенный ум смог в полной мере постичь странность висевшей у меня над головой штуковины, она стремительно опустилось рядом со мной - так близко, что я мог бы коснуться ее рукой. В следующее мгновение из бесформенной, постоянно меняющейся массы вынырнуло длинное извивающееся щупальце и потянулось прямо ко мне!
Я закричал и на ослабевших ногах отпрянул назад. Однако щупальце все же обвилось вокруг моего тела и, крепко сжавшись, подтащило меня к основной массе. На ощупь существо оказалось ужасно холодным - абсолютная, вызывающая онемение стужа. Подобный холод мог бы исходить от чего-то, что явилось из открытого космоса, чего-то совершенно чуждого нашей планете и всякой жизни. Меня пронзил и парализовал леденящий шок. Я беспомощно болтался в воздухе, зажатый в тисках щупальца, а треугольник, образованный пурпурными сферами и почему-то различимый даже сквозь скопление плоти, казалось, наблюдал за мной из центра твари.
Все это произошло буквально за несколько секунд, и теперь непостижимое существо, в чьей хватке я находился, начало подниматься обратно в воздух. По-прежнему крепко удерживая меня, оно вознеслось на небольшое расстояние над землей, после чего три сферы вновь сделались ярко-зелеными, а плотная, бурлящая туша существа подверглась очередным изменениям - она стала извиваться, закручиваться, пока снова не превратилась в дрейфующее, вращающееся облако пара, в виде которого существо впервые предстало передо мной. Я плавал во мгле, скованный незримыми оковами так же крепко, как и прежде. Потом снова послышался резкий, пронзительный свист, долетавший сразу со всех сторон; вокруг державшей меня твари взревел усиливающийся ветер.
И в этот же миг, бросив взгляд наверх, я увидел, что луна с невероятной скоростью мчится по небу. Подобно падающей звезде, она проскочила через зенит и нырнула за горизонт на западе. Стоило ей исчезнуть, как с востока хлынул поток серого света, вслед за которым на небо выскочило красное, пылающее солнце и рвануло вперед с еще большей скоростью, чем луна. Я мельком заметил, что Ангкор подо мной залит тропическим солнечным светом - а ведь за полминуты до этого стояла глубокая ночь!
Меня скрутила ужасная тошнота, и пока я с ней боролся, солнце успело с молниеносной быстротой спрятаться на западе. Снова наступила ночь, и снова сияющая луна понеслась через небосклон, развив чудовищную скорость. Когда она снова исчезла, на свободу вновь вырвалось солнце и ракетой взмыло к зениту. И тогда в моем оцепеневшем мозгу впервые зародилось некоторое понимание того, что происходит.
Непостижимое создание, в плен к которому я угодил, - существо, состоявшее из без устали менявшихся языков тумана и клубов пара, - несло меня сквозь время. Посредством некой невообразимой силы оно влекло меня в будущее.
Теперь солнце проносилось по небу со скоростью кометы - росчерк золотистого света. День и ночь сменяли друг друга, подобно страницам перелистываемой книги - все быстрее и быстрее. Через несколько минут их стало невозможно различить: они слились в зеленые сумерки, в которых лишь с трудом удавалось различить лежавшую подо мной землю. И хотя, таким образом, мы с постоянно растущей скоростью неслись сквозь время, державшая меня тварь начала перемещаться еще и в пространстве - краем глаза я увидел, как из-под меня ускользают развалины Ангкора.
Когда мы одновременно двинулись и через пространство, и через время, громоподобный рев ветра сделался еще громче. Я урывками ловил куски пейзажа, с кошмарной скоростью мелькавшего внизу. И все это время я висел в объятиях туманной твари. Удерживаемый дымчатыми спиралями мглы, я беспомощно, раз за разом, кружил вокруг трех шаров, что зеленым светом сияли в центре существа.
В приступе внезапной, отчаянной отваги я попытался преодолеть пленившую меня безжалостную хватку; вложив в это устремление весь имевшийся у меня запас сил, я предпринял попытку поднести правую руку к своему поясу. Борясь с невидимыми железными тисками, в которых я был зажат, я медленно, дюйм за дюймом, поднимал руку. Она двигалась бесконечно медленно - однако в итоге оказалась на достаточной высоте, чтобы из висевшей на поясе кобуры можно было вытащить пистолет. Вцепившись в рукоять, я снял оружие с предохранителя. Затем с очередным непомерным усилием я поднял пистолет и, когда тот оказался направлен точно на сияющий треугольник сфер, надавил на спусковой крючок.
Выстрел утонул в грохочущем шуме ветра. Хватка туманных, невидимых рук сразу же ослабла, и я оказался совершенно свободен - полетел сквозь пространство куда-то вниз.
Упав с высоты добрых ста футов, я ударился о воду и пошел ко дну. Я погружался все глубже и глубже... а затем вырвался обратно на поверхность и принялся жадно хватать ртом воздух. Стояла ночь. Надо мной не наблюдалось никаких следов похитившей меня твари, так что я пришел к выводу, что она ушла дальше во времени. Вода, в которой я барахтался, имела соленый вкус. По длинным, неторопливым волнам я догадался, что нахожусь в открытом море. В поле зрения не было ни берега, ни каких-либо других признаков суши, поэтому я решил не тратить силы на плаванье в никуда, а просто старался держаться на поверхности.
Медленно перебирая руками и ногами, я больше двух часов бултыхался среди волн и только-только решил, что разумнее всего будет прекратить бесполезные усилия и уйти под воду, в мир и покой, как на горизонте вдруг замерцала крохотная искорка света - искорка, висевшая слишком низко, чтобы оказаться звездой. Она увеличивалась, приближалась, пока я не распознал в ней один из верхних фонарей корабля. Следуя своим курсом, корабль должен был пройти на некотором отдалении от меня; поэтому, прикинув место, где он должен был оказаться, я быстро поплыл ему наперерез.
Однако проведенные в воде часы не могли не сказаться на моих силах - мое продвижение было столь медленным, что судно уже почти прошло мимо, когда я приблизился к нему на расстояние оклика. На его палубах светилось всего несколько огней, и на мои отчаянные крики никто не отзывался. Но потом, когда судно немного отдалилось, до меня донеслись громкие голоса и бряцанье шлюпочных талей. Я понял, что спасен.
Корабль оказался нефтяным танкером, который следовал из Гонконга в Галвестон. Как выяснилось, меня подобрали посреди Тихого океана, в точке, расположенной примерно в трехстах милях от Манилы - вот как далеко в пространстве унесла меня тварь, в чьи объятия я угодил.
Я выдал себя за единственного, кому посчастливилось пережить крушение грузового парохода, так что меня не сильно расспрашивали. Я не осмелился поведать морякам свою историю, чтобы те не посадили меня под замок, приняв за сумасшедшего. Между тем, задав несколько осторожных вопросов, я получил на один из них поразительный ответ: теперь я находился в другом времени - не в том году, когда я был схвачен в Ангкоре. Меня забросило на три года вперед! Три года! А ведь мне показалось, что прошло всего несколько минут. Вот насколько далеко в будущем я очутился.
На время путешествия я записался в состав команды и отрабатывал проезд до Галвестона (хотя мне было непросто отстаивать свое утверждение, будто бы я служил моряком). Мы продолжали плавание, неспешно пересекали Тихий океан, держа курс на Панаму. Ночь застала нас всего в нескольких сотнях миль к западу от Панамского канала. Растянувшись в кубрике на двухъярусной койке, я тщетно старался при помощи сна изгнать все еще переполнявшие меня страхи. Ночь была довольно тихой - тишину нарушали только стук двигателей да плеск волн о корпус корабля. И тут послышался призрачный и неотчетливый (но звучавший для меня словно громовые раскаты рока), далекий и зловещий свист - тот самый хор пронзительных визгов, который я так хорошо знал.
Свист все усиливался и усиливался, пока не превратился буйство ревущих ветров. Скорчившись, я лежал на кровати и дрожал. Ураган, судя по звукам, спикировал на палубу прямо у меня над головой, после чего там раздался громкий крик - вопль ужаса, раскаленной иглой вонзившийся мне в мозг. Завывания начали стихать, отдаляться. Взбежав на палубу, я ошалело огляделся по сторонам. На севере, чуть выше и дальше корабля, смутно виднелась расплывчатая, зыбкая масса, которую я мельком успел различить в лунном свете и которая, продолжая удаляться строго на север, внезапно исчезла. И тогда хор свистящих ветров умолк.
С тяжелым сердцем я опустился на палубу, ибо понял, чему стал свидетелем. Я понял, что полупрозрачное создание, было тем самым существом, которое схватило меня в Ангкоре и от которого мне удалось вырваться. Двое вахтенных - единственные люди, находившиеся в тот момент на палубе - исчезли без следа. Повсюду вокруг меня высыпавшие на палубу матросы обсуждали пропажу товарищей и гадали о причине внезапно налетевших грохочущих ветров. Я, однако, ничего им не сказал. Мне было прекрасно известно, что утащившая меня тварь, вновь явилась по мою душу. Бог знает как, но она за мной следила - возможно, при помощи некой мистической метки (или клейма), которую ее хватка оставила на мне. Я знал: придя за мной и не отыскав, тварь забрала двух мужчин, оказавшихся в тот момент на палубе. И все же я никому ничего не рассказал.
В итоге офицеры корабля приняли решение отчитаться об этом происшествии как о потери двух моряков, выброшенных за борт внезапно разыгравшимся штормом. Именно так все было занесено в судовой журнал, и мы продолжили плавание. Тем не менее команду охватил страх, множились слухи...
Корабль, однако, благополучно прибыл Галвестон. Заработанных в качестве матроса денег мне хватило, чтобы добраться до Нью-Йорка, и я сразу же отправился к тебе на квартиру. Остальное ты знаешь.
Так что же за тварь меня похитила? Кто этот загадочный налетчик... этот... этот Рейдер, способный совершать налеты, пронзая само время? Сие ведомо одному лишь Богу (если Он вообще осведомлен о существовании подобной твари). Однако мне известно, что, преодолев преграду времени, тварь набросилась на меня, схватила и буквально за несколько минут перенесла через целых три года. А еще я знаю, что она пометила меня, избрав своей жертвой, и что она вновь придет за мной - возможно, лишь для того, чтобы отомстить за подаривший мне свободу выстрел.
Где можно укрыться от подобного существа? Существа, что властно по собственной воле перемещаться во времени и пространстве. Мне дважды удавалось уходить от него, но, боюсь, когда оно вновь объявится, чтобы заграбастать меня, я потерплю неудачу. А ведь рано или поздно оно придет!
ГЛАВА 3
РЕЙДЕР
Когда Кэннел завершил свой рассказ, в комнате воцарилось молчание. От услышанного у меня шла кругом голова. Сделав глубокий вдох, я повернулся к Лэнтину - тот, однако, уже невозмутимо расспрашивал археолога.
- Это существо, которое ты называешь Рейдером... - начал доктор. - Я не совсем понял данное тобой описание, Кэннел. Ты хочешь сказать, что это был просто пар или похожий на туман газ, но способный по своему желанию переходить в твердое состояние, а после - вновь делаться газообразным? И, ко всему прочему, представляющий собой живое, мыслящее существо?
- Именно это я и имею в виду, - ответил Кэннел. - Тварь эта, без сомнения, является разумным, живым созданием, которое обладает выдающимся интеллектом и необычными умениями и в чьей власти принимать либо плотную, либо газообразную форму. Я полагаю, что феномен трех светящихся сфер, изменявших свой цвет с зеленого на пурпурный и обратно, связан с изменением его состояния. Наряду с этим мне кажется, что образованный тремя огоньками треугольник - это средоточие интеллекта и сознания твари, ее мозг и орган чувств.
Такое вполне возможно, Лэнтин, - продолжал археолог. - Ты и я - мыслящие, живые создания, состоящие из твердых и жидких веществ. Однако нет ни одной серьезной причины, по которой жизнь и разум не смогли бы присутствовать у полностью газообразного существа. К тому же, как мне кажется, тварь принимает газообразную форму лишь тогда, когда странствует во времени. Воздушные потоки, которые сопровождают ее перемещение сквозь время, несомненно, вызваны тем обстоятельством, что, совершив прыжок во времени, тварь оставляет после себя в атмосфере область вакуума; окружающий воздух устремляется внутрь этой внезапно возникшей пустоты, чтобы заполнить ее, и тем самым порождает порывы ветра.
- Но откуда могла взяться подобная тварь? - спросил Лэнтин с сомнением в голосе. - Куда она тебя тащила?
Лицо Кэннела омрачилось.
- Я думаю, она явилась из далекого будущего, - медленно произнес он. - Кто знает, какие создания будут населять землю через миллион лет? Может статься, что эта тварь - исчадие некой грядущей эры. Овладев способом путешествовать во времени, она теперь, когда ей того заблагорассудится, мчится в прошлое и похищает в каждой из эпох тех, кому не повезло повстречать ее. Трудно сказать, какова цель этих рейдов... Возможно, похищенных людей приносят в жертву, или делают рабами, или даже пускают в пищу. Сплошная загадка. Даже для меня. Лишь одно представляется мне очевидным: поскольку, когда я умудрился вырваться от твари, та мчалась со мной обратно в будущее, можно сделать вывод, что явилась она из неких грядущих времен.
Мне подвернулась возможность задать вопрос.
- Но каким образом? - спросил я. - В чем заключается упомянутый метод свободного перемещения во времени? Вот что я хотел бы узнать. Мне знакомы кое-какие теории по данному вопросу, однако этот реальный успех... эта способность совершать полеты в прошлое или будущее... Кэннел, у тебя, часом, нет идей, как это вообще работает?
Прежде чем ответить, Кэннел погрузился в размышления.
- Переход в газообразное состояние при путешествии сквозь время - вот важная деталь, - произнес он. - У меня есть смутная догадка о том, какую именно силу использует Рейдер, чтобы пронзать время. Я находился у него в плену всего несколько минут, но даже за столь короткий промежуток времени успел кое-что заметить. И впоследствии это "кое-что" навело меня на определенные мысли. Я вывел грубую теорию касательно способа путешествий во времени и по пути домой, на борту корабля, набросал кое-какие заметки, намереваясь в будущем изучить данный вопрос подробнее.
Сунув руку во внутренний карман, он вынул небольшую пачку засаленных конвертов и сложенных пополам листков.
- Моя идея сводится к тому... - начал Кэннел, но потом резко умолк; застыв в кресле, он внимательно к чему-то прислушивался.
В изумлении мы с Лэнитном тоже навострили слух. Но единственным долетавшим до нас звуком было приглушенное ворчание города далеко внизу. Да еще занавески на распахнутом французском окне мягко развевались под напором легкого ветерка. В смежной комнате тихонько пробили часы.
На лице Кэннела отразилось облегчение; напряженные черты расслабились.
- Мне показалось, что я слышал... - пробормотал он, а затем вдруг замолчал и, дико выпучив глаза, подорвался из кресла.
Внезапно мое сердце пустилось вскачь, поскольку из открытого окна донесся высокий, тонкий свист - далекий, слабый, кристально-чистый. Жуткий хор пронзительных, режущих слух звуков делался все громче и громче, раздуваясь до хаоса оглушительных завываний. Под ударом ураганного ветра занавески, словно обезумев, взлетели к потолку - из окна повеяло ледяным воздухом.
В комнате неожиданно потух свет, и нас всех накрыло темнотой. Раздался возглас Лэнтина: "Рубильник!", а потом я услышал, как доктор бросился к распределительному щитку.
Визг ветра снаружи перерос в громоподобный рев. Где-то под нами, в здании, раздавались крики и топот бегущих ног. В открытом французском окне возник темный, прямой силуэт - черный провал среди ярких огней далеких улиц. Силуэт замер там на секунду, а затем, двигаясь неуклюже и как-то не по-людски - словно марионетка, которую дергают за невидимые ниточки, - шагнул на крышу за окном.
- Кэннел! - крикнул я. - Вернись!
Я рванул через комнату к стеклянным дверям и в темноте налетел на Лэнтина, который спешил туда же, куда и я. Пошатываясь, мы восстановили равновесие и вместе бросились в сторону окна. Чтобы тут же отпрянуть назад.
Кэннел - темное пятно на фоне блистающего великолепия ночного города - стоял на краю крыши. А сверху на него падало... нечто! Изменчивая, аморфная масса серого цвета, в центре которой пурпурным светом горел маленький, составленный из трех светящихся кружков (один выше двух других) треугольник. В тот момент, когда тварь обрушилась на Кэннела, рев ветра ненадолго стих, и прямо у нас на глазах из бурлящего сгустка выпросталась бесформенная, гибкая рука и, схватив археолога, утянула его внутрь основной массы. Серая туша повисела на месте еще несколько секунд, а затем пурпурные огоньки сделались зелеными, и тварь тут же превратилась в облако густого серого пара с тремя зелеными сферами в центре; бурные ветры со свежими силами возобновили свой рев. Удерживая Кэннела, облако взмыло над крышей, зависло на миг у нас над головой - этакое торнадо свистящих ветров, - а затем, будто в сцене фильма, снятого методом покадровой съемки, пропало.
Однако стоило ему скрыться с глаз, а яростным, пронзительным завываниям ветра превратиться в легкий шепот, как в пустом воздухе, где только что висело скопление тумана, раздался жуткий, затухающий крик - голос Кэннела, слабо доносившийся из глубин времени.
- Лэнтин! Следуй... следуй за...
А потом прозвучало последнее слово археолога; сквозь пространство и время до нас долетело смутное, призрачное эхо, в котором, однако, чувствовались целые океаны страха и ужаса:
- ... Рейдером!
ГЛАВА 4
В БЕЗДНУ ВРЕМЕНИ
- Ты что, правда хочешь попытаться?! - недоверчиво спросил я.
- Да, хочу, - спокойно ответил Лэнтин. - Я намереваюсь раскрыть тайну путешествий во времени, а потом отправлюсь за Кэннелом.
Я с сомнением уставился на Лэнтина. Прошел уже день после того, как у нас на глазах Кэннела схватило туманное облако ужаса, которому археолог дал имя Рейдер. Расположившись в той же самой комнате апартаментов Лэнтина, мы теперь обсуждали то, чему стали свидетелями. После первых, наполненных ошеломляющим страхом часов, последовавших за похищением Кэннела, я завалился спать на стоявший в комнате диван, а когда проснулся, было уже далеко за полдень и все случившееся казалось мне всего лишь мучительным кошмаром.
- По мне, так это невозможно, - сказал я Лэнтину. - Да, мы видели, как Кэннела забрали, видели самого Рейдера. Но все-таки у нас нет никаких доказательств, что его утащили в другое время. Эта тварь, Рейдер, могла просто окружить себя завесой невидимости и таким образом исчезнуть. Мысль безумная, признаю, но все же не такая безумная, как мысль о путешествиях во времени.
- Ты сам не веришь в то, о чем говоришь, Уилер, - отвечал мой друг. - Ты слышал историю Кэннела и в глубине души поверил в нее. Лично я нисколько в ней не сомневаюсь. Ведь только так можно объяснить исчезновение Кэннела на три года. Ты заметил, что после трехлетнего отсутствия он не выглядел хоть сколько-нибудь постаревшим? А потом, в качестве еще одного доказательства, сюда заявилась описанная Кэннелом тварь - Рейдер собственной персоной.
- Да, Лэнтин, мы его видели, - согласился я. - Однако если отбросить все доводы, то эта идея - идея свободного перемещения во времени - покажется абсурдной. Я, конечно, слышал о фантастических замыслах, касавшихся данного вопроса... Но как может кто-то действительно манипулировать временем - самой неизменной и безжалостной величиной в жизни человека?
Лэнтин задумчиво посмотрел на меня, потом ответил:
- Подобное достижение лежит за пределами возможностей современной науки, - признал он. - Но вполне может оказаться по силам науке будущего. Смекаешь, к чему я клоню? Да ты вспомни, Уилер: наша наука лишь в последние несколько лет начала узнавать хотя бы что-то о времени. До этого время считалось одной из последних загадок - непостижимой и неподдающейся изучению. Однако сегодня, благодаря передовым работам Эйнштейна, Лоренца и Минковского, мы начинаем кое-что понимать в этом вопросе. Мы, к примеру, выяснили, что время - это всего лишь еще одно измерение пространства как такового. Следовательно, четыре измерения любого объекта сводятся к длине, ширине, высоте и продолжительности.
Теперь-то мы знаем, что время не является жесткой и неизменной величиной. На самом деле оно относительно и вариативно: время Венеры не совпадает с временем Земли, а время обеих этих планет отличается от времени Сириуса. И не забывай: мы узнали обо всем этом за последние несколько лет.
Что же в таком случае может открыться нам в течение следующего тысячелетия? Десяти тысячелетий? Миллиона лет? Не будет ли разумно предположить, что в своих знаниях о столь неуловимой материи, как время, люди станут продвигаться все дальше и дальше, пока наконец не зайдут так далеко, что откроют способ управлять временем - свободно перемещаться в нем, - а следовательно, смогут рвануть из своего дня назад в прошлое, в наш нынешний век? Разве невозможно, что в каком-нибудь из грядущих столетий люди освоят подобный навык?
- Люди? - переспросил я. - Ты говоришь "люди освоят", но тварь, которую мы видели не имеет с людьми ничего общего, Лэнтин. Этой твари, Рейдеру, очень далеко до человека.
- Так и есть, - согласился со мной Лэнтин. - Тем не менее это ничего не доказывает. Рейдер может быть неким существом из далекого будущего - то ли странным порождением долгих веков изменений и эволюции, то ли инопланетным гостем, который путешествует во времени и хватает жертв в каждой эпохе и каждом краю. Ты помнишь, что Кэннел был схвачен в Ангкоре? А ведь тысячу лет назад Ангкор был могучим городом. Кто знает, может, Райдер как раз летел назад во времени, к дням жизни и могущества Ангкора, когда случайно наткнулся на Кэннела. Все это очень странно, Уилер. Хотя в одном я уверен совершенно точно: Рейдер явился из какого-то лежащего в далеком будущем времени и унес туда Кэннела.
- Но как же быть с методом? - настаивал я. - Методом путешествий сквозь время. Как именно это происходит? Кэннел говорил, что у него есть теория по данному вопросу, он еще отдал тебе записи...
- Да, я их уже просмотрел, - сказал Лэнтин. - И какими бы грубыми и отрывочными они ни были, Уилер, я считаю, что в них кроется секрет перемещений во времени. Кэннел кое-что мыслил в современной науке, и те выводы, которые он сделал относительно Рейдера, имеют существенное значение. Теория Кэннела гласит, что раз уж время является четвертым измерением материи, то нет никакой основополагающей причины, по которой мы не можем свободно передвигаться вдоль этого измерения. В остальных трех измерениях мы можем двигаться, как нам того захочется - вверх-вниз, вправо-влево, вперед-назад. Так почему бы нам не перемещаться и в четвертом измерении, то есть раньше-позже?
Идея, изложенная в заметках Кэннела, сводится к тому, что в основе перемещений Рейдера вдоль временного измерения лежит ускорение электронов. Ты не хуже меня знаком с системой электронов и понимаешь, что мельчайшая частица вещества, атом, представляет собой не что иное, как ядро, вокруг которого вращается определенное число электронов. Кэннел полагал (и я думаю, он был прав), что движение электронов является тем базисом, на котором зиждутся перемещения по измерению времени.
Чтобы ты понял, позволь привести тебе один пример. Предположим, все движение на планете полностью прекратилось, после чего ни на земле, ни в небе не осталось даже малейшего, видимого глазу движения. Солнце, луна, звезды, корабли, стрелки часов, поезда, реки, люди - все виды движения замерли окончательно и бесповоротно, и Земля превратилась в совершенно неподвижный мир. Не лишится ли в таком случае этот мир еще и времени? Иными словами, без изменений не существовало бы такого понятия, как время. Ибо время напрямую зависит от изменений, измеряется ими. Таким образом, всякое перемещение в четвертом, или временно́м, измерении тесно связано с перемещением вдоль остальных трех измерений - пространственных.
Точно так же обстоит дело и с отдельно взятым, изолированным объектом. Возьмем, к примеру, металлический шар, который неуклонно движется вдоль измерения времени - из прошлого в будущее. Так происходит лишь потому, что составляющие шар электроны постоянно перемещаются вдоль пространственных измерений, беспрестанно кружат вокруг ядра с одной и той же неизменной скоростью. Если остановить вращение электронов, металлический шар сделается неподвижным, выпадет из времени, прекратит перемещение вдоль четвертого измерения. Но, допустим, вместо того чтобы останавливать движение электронов, ты его ускорил, поддал жару. Что тогда? При таких условиях металлический шар, чья электронная активность была ускорена подобным образом, начнет двигаться сквозь время быстрее. Все вокруг шара продолжит с прежней скоростью перемещаться по измерению времени, тогда как сам шар увеличит темп - помчится в будущее, опережая прочие окружающие его объекты. И чем больше будет скорость электронов, тем дальше в будущее проникнет шар.
Если аналогичным образом движение электронов обратить вспять, то металлический шар устремится вдоль измерения времени в обратную сторону - отправится в прошлое. Итак, теперь ты понимаешь, как может быть применен на практике подобный метод. Метод, позволяющий любому человеку унестись в прошлое или будущее, когда ему того захочется. Для этого нужно лишь ускорить или обратить вспять движение электронов, из которых состоит транспортное средство - скажем, автомобиль.
- Звучит разумно, - согласился я. - Но остается одна трудность: каким конкретно образом можно по желанию ускорять или поворачивать назад движение электронов? Ведь ни одному человеку еще не доводилось видеть электрон. И не доведется, поскольку размеры электронов бесконечно малы. Каким же тогда способом удастся повлиять на их скорость или направление?
- Ты называешь это трудностью, Уилер, - ответил Лэнтин. - Однако трудность можно преодолеть. Как ты и сказал, ни одному человеку пока что не доводилось видеть электрон, но, несмотря на это, люди уже проделали с электронами несколько любопытных опытов. Ими бомбардировали тонкие слои водяного пара, получив таким образом возможность, не видя самих частиц, записать данные об их скоростях и направлениях. А совсем недавно один американский ученый сумел полностью изменить вектор движения электронов и научился выстреливать потоком электронов в любом, каком только душа пожелает направлении - открыл так называемые катодные лучи. После подобного достижения всякое другое воздействие на движение электронов - ускорение вращения или поворот в противоположную сторону - уже не кажется совершенно невозможным.
- Тем не менее тут есть еще одна загвоздка, Лэнтин, - сказал я. - Даже если ты добьешься немыслимого и откроешь способ путешествий во времени, как ты найдешь Кэннела? Как ты отыщешь его, не зная, в какую эпоху или место унес его Рейдер? Это все равно, что искать иголку в стоге сена. В тысячу раз сложнее.
Ничего не ответив, Лэнтин направился в кабинет и принес оттуда большой глобус, который поставил на стол передо мной.
- На сей счет у меня тоже имеются кое-какие мыслишки, - произнес доктор, а затем добавил: - Обрати-ка внимание на линии, что я нарисовал на глобусе. - Он указал на несколько длинных черных линий, нанесенных карандашом на округлую поверхность глобуса в районе Тихого океана.
- Как мы знаем, Кэннел был схвачен в Ангкоре, а сброшен - посреди Тихого океана в нескольких сотнях миль к востоку от Манилы. Вот здесь я точкой отметил то самое место, поскольку Кэннел выяснил и записал нужные широту и долготу. Не будет ли теперь разумным предположить, что в тот миг, когда из-за боли, причиненной выстрелом, или от неожиданности Рейдер выпустил Кэннела, он прямой наводкой двигался к своей базе... дому... логову? Он, конечно, перемещался еще и сквозь время, однако в пространстве, вероятно, летел прямо домой. Так что, если мы проведем прямую линию от Ангкора до точки в Тихом океане, а затем продолжим вести линию напрямик через весь глобус, то само собой возникает резонное допущение, что где-то на этой непрерывной черте и находится жилище Рейдера.
Едем дальше. Ты слышал, как Кэннел рассказывал, что, после того как тварь, заявившись на корабль, схватила и унесла двух моряков, она, прежде чем исчезнуть, летела прямо на север. Посему от этой вот точки к западу от Панамы, отмечающий положение танкера, я провел еще одну линию - строго на север. Поскольку тварь, будучи нагруженная пленниками, снова направилась бы прямиком к своему логову, то наше предыдущее рассуждение можно применить и в данном случае. Понимаешь о чем я толкую, Уилер? Как можно видеть, две черты пересекаются в Южном Иллинойсе. И, если моя теория верна, где-то рядом с точкой их пересечения находится жилище Рейдера. Хотя я и не знаю, в какой именно эпохе. Поэтому, если бы кто-нибудь раскрыл тайну путешествий во времени и, поднявшись в воздух неподалеку от указанного места, устремился в будущее, тогда у него появился бы шанс разыскать и Рейдера, и его жертв. Шанс, конечно, сомнительный, но все же единственный из всех возможных.
Я хранил молчание, переваривая то, что сказал Лэнтин. Однако в глазах друга читался немой вопрос, и я предвидел, о чем он меня попросит, еще до того, как просьба была произнесена вслух.
- Ну а ты, Уилер? Ты поможешь мне? Вместе у нас все получится. Мы сможем разгадать секрет путешествий во времени, сможем отправиться за Кэннелом. Мы последуем за ним - о чем он просил меня своим последним криком. Знаю, ты не водил с ним такой близкой дружбы, как я, но тем не менее я прошу тебя помочь, ведь ты единственный, к кому я могу обратиться за помощью. Кто бы мне поверил, расскажи я о том, чему мы стали свидетелями? Ты, однако, все видел, все знаешь и все понимаешь. Так что, если мы возьмемся за это дело сообща...
Ничего не ответив, я подошел к окну и выглянул наружу; внутри меня шла напряженная борьба. Пока мы разговаривали, наступила ночь, и город вновь расцвел яркими огнями; они распустились, словно бутоны пламени. С того момента, как мы из вот этого самого окна наблюдали за похищением Кэннела, минул ровно день. Всего двадцать четыре часа!
Должно быть, я произнес эту мысль вслух, поскольку Лэнтин, который подошел и встал рядом со мной, повторил ее.
- Всего двадцать четыре часа, Уилер... Для нас с тобой. Но сколько прошло времени для Кэннела? Хотел бы я знать. Как думаешь, где он сейчас? На сколько тысячелетий, десятков тысячелетий в будущее его забросило? Он гадает, придем ли мы за ним, спасем ли...
Лэнтин замолчал, но мысль его по-прежнему витала в комнате. Где был Кэннел в данную минуту? Наверное, он увяз в некой паутине абсолютного зла - там, в далеком будущем, в неведомом и нечестивом логове той адской твари, Рейдера. Мне вспомнился страх, застывший на лице археолога, страх, возникший и в моем собственном сердце, когда Рейдер падал на нас сверху. Хватит ли мне духу выступить против подобного создания, пусть даже мы и отыщем способ перемещаться сквозь время? Дерзну ли я встать на пути такого существа, как он?
Стоя там, возле окна, я сражался со своими страхами, и когда наконец повернулся к Лэнтину, то протянул ему свою ладонь.
- Я с тобой, - произнес я коротко. - Если у нас получится разгадать секрет силы Рейдера, мы отправимся вслед за Кэннелом. Нырнем за ним в бездну времени!
ГЛАВА 5
СОЗДАНИЕ ВРЕМЯМОБИЛЯ
В мои намерения не входит излагать здесь подробности работы, которая в последующие недели занимала все наше внимание. Она была досконально рассмотрена в двух технических трактатах, написанных Лэнтином и мною. И хотя в обеих книгах теоретический аспект работы изложен самым подробным образом, мы тем не менее умышленно избегали конкретных деталей. И в первом, и во втором трудах вряд ли найдется упоминание о наиболее ценной части нашего достижения - о самой временно́й волне.
На то есть своя причина. А именно - мое и доктора Лэнтина твердое нежелание разглашать любые сведения, которые позволят повторить наш эксперимент буквально кому угодно. Отсюда и проистекает необходимость, в силу которой определенные части настоящего отчета пришлось оставить туманными и неопределенными.
Впрочем, я могу с уверенностью заявить, что без оставленных нам Кэннелом записей, мы бы никогда не смогли добиться того успеха, какого добились. Тех заметок - какими бы скудными и неряшливыми они ни были - все же оказалось достаточно, чтобы в своих поисках секрета путешествий во времени мы ступили на верный путь. Итак, перед нами встала задача ускорить активность электронов - на достижение этой цели были направлены все наши опыты.
К счастью, Фонд предоставил Лэнтину практически полную свободу действий, так что, продолжая исследования, мы имели возможность пользоваться неисчерпаемыми ресурсами великолепных лабораторий этой организации. Неустанно трудясь и держа в строжайшем секрете предмет наших экспериментов, доктор и я сообща искали какую-нибудь силу, посредством которой можно было по своей воле управлять движением и скоростью электронов.
Неделя тянулась за неделей, а мы, судя по всему, были так же далеки от успеха, как и раньше. Меж тем кое-кто из сотрудников Фонда начал проявлять любопытство в отношении нашей работы. Казалось, мы испробовали каждый вид колебаний - все без толку. Ни одно из них не оказывало нужное воздействие на движение электронов. Наконец, применив сочетание электромагнитных волн и светового излучения, мы добились долгожданного успеха.
И хотя я говорю "мы", победа принадлежит одному только Лэнтину. В порыве вдохновения он решил скомбинировать высокочастотные электромагнитные колебания и световое излучение - объединить две разнородных вибрации в одну волну, которую мы назвали "временно́й". Эта волна обладала способностью влиять непосредственно на электронную структуру вещества; подстегивала и ускоряла движение всех электронов, что оказывались в пределах ее досягаемости. С помощью временно́й волны мы подтвердили истинность теории Кэннела. Когда мы направляли волну на мелкие предметы, помещенные на лабораторный стол, те исчезали, а затем, спустя несколько секунд, вновь возникали на его поверхности. Под воздействием временно́й волны предметы совершали небольшой (те самые несколько секунд) скачок в будущее.
Когда мы изменяли характер воздействия волны на противоположный, движение электронов тоже поворачивало в обратную сторону. Таким образом, мы добились того, чего больше всего жаждали, - получили силу, которая по нашему желанию могла забрасывать в прошлое или будущее все, до чего дотягивалась. Затем Лэнтин завел разговор о машине. Машине, снабженной излучателем временной волны - достаточно мощным, чтобы переправить машину и всех ее пассажиров в прошлое или будущее. Жизненно необходимо, рассуждал Лэнтин, чтобы подобный агрегат мог перемещаться не только во времени, но и в пространстве. Для обретения такой способности мы прибегли к открытию, которое случайно сделали в ходе наших экспериментов.
В стремлении изменить движение электронов мы обнаружили, что, если поток электронов собрать в пучок и выстрелить им в любом направлении, это приведет к возникновению незримой, но мощной отталкивающей силы. Именно это обстоятельство Лэнтин и рассчитывал использовать для перемещения машины в пространстве. Нацелив потоки электронов в сторону земли, можно было подняться в воздух и повиснуть там. Другие лучи, направленные вниз под углом, позволили бы машине передвигаться из стороны в сторону и в любом направлении.
Работа продолжалась. Спустя шесть недель после похищения Кэннела машина была почти готова. У нас выходил странного вида аппарат. Это был изготовленный из стали цилиндр - короткий, толстый и сужавшийся с обеих сторон. Его наибольший диаметр составлял примерно пять футов, а общая длина - пятнадцать. Вдоль корпуса на равном расстоянии друг от друга были врезаны окошки из толстого стекла. Вход в машину осуществлялся через круглую дверцу, или люк, расположенный на верхней стороне цилиндра. Когда крышку закрывали, машина становилась полностью герметичной.
Из-за малого диаметра цилиндра управлять машиной приходилось либо сидя, либо лежа на полу - ровном, обитом мягкой тканью помосте. В носовой части размещался аппарат временно́й волны, закрытый металлическим кожухом; рядом с ним стоял прибор, который генерировал отталкивающее излучение. Органы управления всем этим оборудованием были сосредоточены на небольшой квадратной панели переключателей.
В задней части машины находилось устройство для производства кислорода, которое на несколько часов делало нас независимыми от окружающей среды (хотя при обычных условиях машина снабжалась воздухом снаружи). Рядом с кислородным агрегатом был установлен компактный обогреватель. Также в этой части цилиндра мы планировали хранить взятое с собой снаряжение.
Полностью готовый, наш времямобиль весил несколько тысяч фунтов. Его создание удалось сохранить в тайне лишь потому, что главная оболочка и другие части изготавливались в разных фирмах, а сборку производили мы сами в квартире Лэнтина. После того как мы собственноручно установили все исполнительные механизмы, машина наконец была готова. Она лежала на крыше многоэтажки, надежно укрытая от любопытных глаз и рук в сколоченном из толстых досок и запертом на висячий замок сарайчике.
Один раз мы проверили возможности машины - опробовали ее способность перемещаться в пространстве. Дождавшись, пока тьма скроет наше испытание, мы забрались в цилиндр и плавно поднялись примерно на пятьсот футов над городом. Отталкивающие лучи с легкостью перемещали и удерживали тяжелую машину в воздухе. Сделав один-два круга, Лэнтин направил машину на восток и выжал из нее максимальную мощность. С чудовищной скоростью, достигавшей почти пятисот миль в час, мы понеслись через Атлантику. Снаружи яростно свистел ветер, пока наша машина, точно заостренный снаряд, мчалась сквозь атмосферу. Мы не стали испытывать оборудование временно́й волны - отложили это до настоящего старта - и, никем не замеченные, возвратились на крышу Лэнтиновой многоэтажки.
В течение нескольких дней, последовавших за пробным вылетом, мы собирали и укладывали в машину все необходимое. Помимо полного (но очень компактного) снаряжения для походного лагеря, мы запаслись спрессованными продуктами, которые должны были на длительный срок уберечь нас от голода. Наше оружие составили две крупнокалиберные магазинные винтовки с большим количеством боеприпасов. Кроме винтовок, мы оба взяли по мощному пистолету, который собирались носить в кобуре на поясе.
На последнем этапе подготовки мы загрузили в цилиндр оборудование, с помощью которого можно было собрать дубликат аппарата временно́й волны, смонтированного в машине. Нам хотелось исключить даже самую ничтожную возможность того, что мы застрянем в какой-нибудь из грядущих эпох.
Рабочий механизм машины, каждая его деталь, подверглись последней проверке и были признаны удовлетворительными, после чего в Фонде нами было затребовано и получено разрешение на отпуск. И вот через два месяца после похищения Кэннела все приготовления наконец завершились, и мы стояли теперь на самом пороге нашего небывалого путешествия.
ГЛАВА 6
В БУДУЩЕЕ
- Час ноль, Уилер, - сообщил Лэнтин, высовывая голову из круглого люка наверху машины. Готовый к отлету в будущее, наш причудливый транспорт лежал на крыше многоэтажки; ведь именно эту ночь мы выбрали, дабы отправиться в путешествие сквозь время.
Задержавшись на краю крыши, я обвел прощальным взглядом бесконечно изменчивую панораму мегаполиса вокруг нас. Пусть и безлунное, небо над головой ярко сверкало, усыпанное блестящими бусинами звезд. Однако даже эти яркие звезды блекли в мощном потоке белого света, что изливался с городских улиц внизу. Я стоял, любовался видом, а мягкий ветерок ласкал мне лицо. Снизу, из бухты, долетало громкое гудение буксиров, выводивших в открытое море большой лайнер. На реке, вспарывая темноту, шарили лучи мощных прожекторов линкора.
Я отвернулся (с большой неохотой) и вслед за Лэнтином забрался в машину. Скорчившись на мягком полу, полулежа-полусидя, Лэнтин проводил последнюю проверку механизмов времямобиля. По его команде я с лязгом захлопнул круглую металлическую дверцу, запечатав тем самым выход из машины. Затем я устроился на полу рядом с Лэнтином.
Руки Лэнтина порхали над блестящими переключателями - нащупывали, поворачивали, передвигали... Внезапно под его пальцами что-то щелкнуло, и машина, плавно поднявшись футов на пятьдесят над крышей, неподвижно зависла на одном месте. В салоне раздавалось таинственное, едва различимое жужжание, долетавшее, казалось, прямо из-под настила, на котором расположились мы с Лэнтином. Насколько я знал, жужжание это было вызвано потоками электронной силы, что подняла нас и удерживала в воздухе.
Под напором легкого ветра машину снесло чуть в сторону, и теперь она парила прямо над городскими улицами. Через глухой иллюминатор в полу капсулы я посмотрел вниз и увидел, что с той высоты, на которую мы уже взлетели, автомобили и пешеходы выглядят все равно что крошечными пятнышками, суетящимися в размытом свете ярких уличных огней.
- Прежде чем переместится хоть на какое-то расстояние в пространстве, нам стоит проверить возможности временно́й волны, - произнес Лэнтин, не оборачиваясь.
Я кивнул, и его руки вновь замелькали над замысловатыми органами управления. Он повернул большую рукоятку, и капсулу заполнил урчащий, постепенно нарастающий вой. Снаружи внезапно взревел ветер, который с каждой секундой становился только сильней. И в тот же момент меня охватило ошеломляющее чувство падения - на краткий миг мне почудилось, будто я проваливаюсь в какие-то невообразимые бездны. Это длилось всего несколько ударов сердца, а когда мой разум очистился, я услышал, что ветер за стенками машины (вызванный, как мне было известно, нашим стремительным прохождением сквозь время) беснуется все яростнее и яростнее.
Я взглянул на улицы под нами и первые пару мгновений не замечал никаких явных изменений. А затем вдруг увидел, что люди и автомобили словно растворились - вместо них возникли туманные, размытые сполохи. Но, по мере того как наше перемещение во времени становилось быстрее, это неуловимое мельтешение тоже сходило на нет. Электрические вывески города прекратили ритмичное перемигивание и теперь, казалось, горели постоянно.
Я бросил взгляд наверх, в один из прорезанных в потолке машины иллюминаторов, и от увиденного, как бы я ни был к этому готов, у меня захватило дух. Вся небесная твердь пребывала в движении; ее звездные воинства медленно, но заметно смещались к западу. Небосвод неустанно поворачивался, так что не прошло и минуты, как на восточном горизонте начало разгораться серое свечение. Оно быстро наливалось розовым. А потом из центра раскалившейся зари возникло солнце - алое и могучее. Оно в один прыжок (так мне показалось) выскочило из-за горизонта и, все набирая и набирая скорость, помчалось к зениту.
Ветер постепенно перерос в настоящий ураган, и теперь Лэнтину приходилось прикладывать усилия, чтобы я смог расслышать его сквозь рев стихии.
- Отлично! Мы летим сквозь время! - прокричал он. На фоне урагана его голос походил на комариный писк. - Теперь можно двигаться и на запад!
Я ничего ему не ответил, однако увидел, как здания и улицы внизу поползли в восточном направлении - машина устремилась на запад. К тому времени солнце уже заканчивало свою пробежку по небесам и в данный момент падало за вздымавшиеся на западе холмы. Не успели мы пересечь Гудзон, как нас накрыла темнота, и поэтому, когда мы проносились над лугами Джерси, я вновь увидел кружившие на небе звезды - кружившие гораздо быстрее, чем в прошлый раз. По мере того как Лэнтин увеличивал мощность временной волны, темпы нашего перемещения во времени неуклонно возрастали, так что я понимал: совсем скоро мы помчимся сквозь годы с молниеносной скоростью.
Цикл тьмы и света повторялся вновь и вновь. Солнце все быстрее неслось через небосклон, а ветра, сопровождавшие наше двойное перемещение - в пространстве и во времени, - просто оглушали. День и ночь сменяли друг друга так быстро, что мне лишь смутно удавалось различить проносившийся под нами ландшафт. В пространстве мы двигались со скоростью четыреста пятьдесят миль в час, держась на одной и той же высоте - ровно в миле от земли.
Вскоре день и ночь слились воедино, уступив место нескончаемым зеленоватым сумеркам, сквозь которые мы мчались с умопомрачительной быстротой. Взглянув на циферблаты, отмечавшие наши положение и скорость во времени, я увидел, что мы продвинулись в будущее уже почти на четыре месяца и что теперь за каждые несколько минут наш прогресс удваивается. Когда мы пролетали над севером Пенсильвании, я заметил, что земля под нами идет рябью, становится пятнисто-серой - такое совокупное впечатление производили проходившие внизу недели снега и льда. Серый цвет вскоре растаял, и ему на смену пришел цвет весны - зеленый. Чередование белого и зеленого повторялось снова и снова, но мы неслись сквозь годы слишком быстро, чтобы замечать это. Белый и зеленый цвета перемешались, образовав невзрачный, грязно-коричневый колер, закрасивший собою весь ландшафт.
К тому времени мы уже пересекали западную часть Огайо и уносились в будущее со скоростью десять лет в минуту. При таком темпе нам редко удавалось заметить хоть какие-нибудь следы человеческой деятельности. Внизу то и дело мелькали туманные, трудно различимые очертания городов; это были всего лишь размытые, неясные нагромождения, которые пропадали из виду, как только мы пролетали мимо них на запад.
Вскоре, однако, Лэнтин снизил скорость перемещения в пространстве и стал уделять пристальное внимание физическим особенностям расстилавшегося под нами края. Теперь он постоянно сверялся с картой. Наконец, после нескольких остановок и стартов, Лэнтин заставил машину прекратить движение в пространстве, и она повисла над местом слияния двух небольших речек. Паря в воздухе, мы продолжали стремительное путешествие во времени.
- Здесь! - прокричал Лэнтин сквозь вой ветра, указав на карту, а потом вниз, на землю.
Я понял, что он имел ввиду: мы достигли той самой точки в штате Иллинойс, где, по его расчетам, находилось жилище Рейдера.
Мы внимательно осмотрели раскинувшийся под машиной пейзаж. Серая, пятнистая земля (она казалась такой из-за чередования времен года) не носила на себе никаких построек или следов жизни - там не было ничего, кроме двух речушек и холмистых полей, протянувшихся до самого горизонта.
Взглянув на циферблаты, я выяснил, что с момента отлета мы преодолели во времени примерно двенадцать тысяч лет. Услыхав тихий вскрик Лэнтина, я поднял глаза и обнаружил, что доктор пристально вглядывается в северном направлении. Придвинувшись к нему, я тоже выглянул наружу через один из боковых иллюминаторов. Вдалеке, на северном горизонте, я увидел пятнышко сверкающей белизны. Мы по-прежнему неслись сквозь время, и прямо на наших глазах пятно белизны расширялось, росло, превращалось в широкую, ослепительно-белую полосу, охватившую весь северный горизонт.
Белая стена продолжала расти и все ближе подступала к нам. Она неспешно катилась на юг и всюду, где проходила, набрасывала белоснежное покрывало. Стена приближалась, и, учитывая скорость нашего перемещения во времени, двигалась она очень, очень медленно. Сквозь пронзительный вой вившихся вокруг нас ветров пробился глухой, скрежещущий рокот, которым сопровождалось наступление белого покрова. Сверкающая пелена ползла по стране в южном направлении и почти достигла местности, над которой зависла наша машина. Тогда-то я и понял, из какого материала состоит это блестящее одеяло.
- Это лед! - проорал я Лэнтину в ухо.
Вздрогнув, он посмотрел вниз, на ледяное пространство, затем кивнул. Минуту он внимательно рассматривал скрежетавшую под нами волну, после чего наклонился к моему уху и выкрикнул одно единственное слово:
- Ледник!
Это слово, точно столб ослепительного света, обрушилось на мой разум. Ледник! Вот, значит, чем объясняется этот белый прилив, что накатывал на страну с севера; этот огромный, неодолимый поток льда, который, как и много-много веков назад, через весь мир полз на юг. То была самая могучая, самая неторопливая сила на земле. Двигаясь с нарочитым, неотвратимым постоянством, спокойно и величественно, эта сила корежит горы и долины, изменяет лик самой планеты. Раньше она уже обрушивалась на мир и, прежде чем отхлынуть, заставила первобытного человека отступить к самому экватору. Теперь это явление повторялось снова, прямо у меня на глазах. Словно зачарованный, наблюдал я, как белые груды неспешно ползут на юг.
Мы висели высоко над твердым, блестящим потоком, а он все полз и полз вперед - пока не скрыл под собой последний клочок земли на южном горизонте. Вокруг, на сколько хватало глаз, простирались одни лишь искрящиеся ледяные поля. Воздух в машине внезапно сделался жутко холодным. Когда иллюминаторы начали зарастать морозными узорами, я поспешил включить обогреватель, и стекла вскоре очистились. Мы продолжали мчаться в будущее, но в белом пространстве под нами не было заметно никаких изменений.
Я дернул Лэнтина за рукав, и, когда он повернулся, крикнул:
- Может, вернемся?! - И указал на блестящие скопления льда внизу.
- Нет! - прокричал он сквозь рев бури. - Я хочу немного покружить! - С этими словами он отключил временную волну, и мы прекратили перемещение во времени. Циферблаты показывали, что нами пройдено чуть больше пятнадцати тысяч лет.
Когда машина прекратила двигаться сквозь время, ветер снаружи утих, и мы получили возможность разговаривать нормальным тоном.
- Здесь нет ничего, кроме льда, - произнес Лэнтин. - И мы не знаем, как далеко он тянется. Думаю, лучшее, что мы можем сделать - это летать по большому кругу и высматривать любой признак присутствия Рейдера. Если мы ничего не найдем, можно будет продолжить перемещение во времени и, останавливаясь каждые несколько сотен лет, снова кружить по округе.
Я согласился, и мы тут же привели этот замысел в исполнение: взлетели на высоту примерно двух миль и по дуге, которая в конечном счете должна была привести нас в исходную точку, рванули на запад. Пока машина неслась вперед, мы оба, расположившись у обзорных окон и внимательно оглядывали расстилавшийся внизу ландшафт - всюду, куда ни кинь взгляд, лежал один только лед.
Мы достигли точки примерно в двухстах милях севернее того места, откуда начали свой облет, и уже поворачивали обратно, когда Лэнтин вдруг вскрикнул и резко остановил машину.
- Смотри! - выпалил он, указывая на север.
Взглянув в том направлении, я поначалу не увидел ничего, кроме ослепительно сверкающих льдов. Однако постепенно мои глаза различили на горизонте какое-то черное пятнышко. Прежде чем я успел высказаться по этому поводу, Лэнтин повернул машину и выжал из нее полную мощность - на предельной скорости мы устремились на север, к далекой крапинке.
По мере нашего приближения, пятно превращалось в широкую полосу, а ее цвет из черного становился зеленым. Когда мы подлетели ближе, то выяснилось, что лед впереди обрывается, и дальше идут зеленые поля, холмы и долины. Тут и там виднелись рощицы низкорослых, скрюченных деревьев.
Мы летели дальше - все так же на север, - пока оставшиеся позади ледяные поля не скрылись из виду. Пробирающий до костей холод, который мы ощущали над ледником, уступил место летнему теплу. Первые карликовые деревья сменились могучими лесными великанами - хотя по большей части край под нами представлял собой открытые поля и поросшие зеленью холмы.
- Ничего не понимаю, - сказал я Лэнтину. - Где это видано, чтобы жаркая, субтропическая страна, вроде этой, располагалась дальше к северу, чем поля глетчерных льдов?
- Да, это странно, - согласился доктор. - Но, между прочим, вполне объяснимо. Помнишь того исследователя, который где-то на Аляске отыскал жаркую низину? Она в буквальном смысле отапливалась паром. Каким-то образом внутренний огонь планеты поднялся почти к самой поверхности, и его жар, воздействуя на ручьи и реки, превратил ту низину в огромный, заполненный паром котел с почти тропическим климатом. Вероятно, то же самое произошло и здесь. Недра Земли сместились и выдавили наверх часть внутреннего расплавленного ядра, жар которого противодействовал леднику и не дал ему захватить эту часть страны. Под поверхностью Земли творятся удивительные вещи, Уилер.
- Наверное, ты прав, - произнес я. - Однако здесь нет никакой жизни, Лэнтин. Нет никаких... - Я внезапно умолк и через обращенный на запад иллюминатор уставился наружу. Западный край небосвода ярко пылал, знаменуя приближение заката, и там, вдалеке стоял город. Темный силуэт на фоне разгорающегося заката.
Город этот, насколько мы могли видеть из времямобиля, был просто волшебен. Угловатый, ступенчатый абрис зданий четко проступал в сияющих лучах вечернего солнца и напоминал очертаниями Нью-Йорк, каким он видится на горизонте в тот же самый закатный час. Все постройки имели прямоугольную форму и внушительный внешний вид. В центре города, намного превосходя высотой остальные здания, стояло могучее сооружение. Его прямые, перпендикулярные стороны и плоская крыша нависали над всеми прочими постройками - это было хмурое, безжалостное господство.
Рядом раздался судорожный вздох, и, оглянувшись, я увидел, что Лэнтин тоже всматривается в контуры далекого города. Он остановил машину, и мы вместе уставились на мегаполис будущего.
- Нужно лететь туда, - быстро проговорил я. - Понаблюдаем издалека, узнаем о городе все, что сможем. Как думаешь, это логово Рейдера?
- Возможно, - произнес Лэнтин. - Однако следует проявить осторожность, Уилер. Не стоит соваться туда вслепую, ведь мы не знаем, что за народ там обитает. К тому же нам нельзя рисковать машиной. Для нас недопустимо, чтобы ее уничтожили или украли, поскольку она - наше единственное средство вернуться в родное время. Разумнее всего было бы спрятать машину на некотором удалении от города, а затем приблизиться к нему пешком. И, прежде чем соваться туда, нам нужно как следует разведать обстановку.
На том и порешили. Вновь запустив машину, мы на небольшой высоте помчались вперед. Наконец примерно в пяти милях от города нам попалась небольшая гряда скалистых холмов. Как и весь край, который мы к тому времени пересекли, холмы выглядели совершенно дикими и необитаемыми. На склоне одного из них обнаружилась узкая, напоминавшая полку поляна с торчавшими тут и там хилыми деревцами. Избрав эту площадку для укрытия, мы осторожно посадили на нее машину.
Выбравшись наружу, мы немедля принялись маскировать капсулу (несмотря на то, что за проведенные внутри тесной кабины часы тела наши затекли и одеревенели). Мы ломали ветви соседних деревьев и втыкали их в землю таким образом, чтобы ни один случайный путник никогда бы не заподозрил о присутствии здесь времямобиля. Когда Лэнтин удовлетворился выполненной работой, мы быстро перекусили, приготовив обед из взятых с собой продуктов, а затем снарядились в поход до города.
Винтовки мы решили оставить в машине: они были слишком тяжелыми и громоздкими, чтобы тащить их сквозь густой подлесок, буйно разросшийся на окрестных склонах. Однако мы вполне могли довериться висевшим у нас на поясах пистолетам, чей калибр лишь немногим меньше винтовочного. Затем, взглянув последний раз на времямобиль, мы по косогору спустились на дно небольшой долины, образованной двумя грядами невысоких холмов, на склоне одного из которых лежала спрятанной наша машина.
Следуя этой долиной, мы прошли некоторое расстояние на север, и, по мере приближения к ее окончанию, холмы по бокам от нас делались все более пологими, превращаясь в обыкновенные бугорки. Прямо поперек выхода из долины раскинулась густая рощица, сквозь которую мы стали продираться, стараясь при этом производить как можно меньше шума. Заросли постепенно редели, и спустя какое-то время мы совершенно неожиданно выбрались на открытое пространство.
Вначале наши взоры сами собой устремились на запад. Солнце уже садилось, и мы видели, что в ширину город не так уж велик - ничего выдающегося. Тем не менее составлявшие его здания были весьма велики и тесно жались друг к другу. И над всеми ними возвышался титанический центральный столб - сооружение, чья высота, по нашим прикидкам, достигала добрых двух тысяч футов, а ширина составляла примерно половину высоты.
Внезапно позади нас раздался визгливый окрик. Мы резко обернулись и тотчас отпрянули назад. Через открытое поле к нам бежала группа мужчин - числом десятка два или больше. Они были одеты в бронзовые доспехи и шлемы, а вооружены - мечами и копьями. Сверкая глазами и завывая, точно стая диких волков, воины мчались в нашу сторону, выставив перед собой острые пики.
Они находились так близко к нам, что бегство не представлялось возможным, - поэтому я сорвал с пояса пистолет и без промедления выстрелил в приближавшуюся толпу. Выстрелил, по правде сказать, чересчур быстро, поскольку пуля ушла в "молоко"; а когда я снова надавил на спусковой крючок, оказалось, что механизм пистолета заклинило. Рядом гаркнул пистолет Лэнтина, и один из воинов впереди зашатался и упал с пробитым в доспехе аккуратным отверстием. Впрочем, остальные нападавшие даже не подумали сбавить темп и, прежде чем Лэнтин успел выстрелить еще хотя бы раз, они уже подбежали вплотную к нам.