Утро в Африке наступает независимо, нравится тебе это или нет. Я проснулся с первыми криками напуганных им птиц. Все лежало и стояло на своих местах, кроме Сергея, который по всей вероятности ушел за завтраком.
Каждый может проснуться в Африке. Но не каждый сразу сделает несколько открытий.
Первое - отсутствие вокруг проводов и зеленых предметов. Я внимательно оглядел поляну, везде, буквально на каждом шагу не обнаруживались признаки военного поселения. В другое время Сергей личным имуществом забивал все свободное пространство.
Я перерыл траву. В этой жизни можно многое понять и объяснить, но не главное - куда делся зеленый плоский рюкзак.
Осознание случившегося медленно приходило откуда-то издалека, буквально из-под земли. На всякий случай я пересел.
Зачем тянуть. Кого обманывать. Сергей бежал. Он совершил то, что на его месте сделал бы любой порядочный человек. Мы прошли тяжелый участок. Теперь мы друг другу не нужны, и я брошен, как пустая гильза. Разговоры о долларах в джунглях не более чем разговоры о женщинах там же.
Сделав вид, что не в силах поверить, я прислонился к мопане. Нарочито напускное отчаяние, а только так нужно переживать горе, продолжалось не более трех минут, их хватило, сидя и раскачиваясь на одном месте, многое пережить и переоценить. Мир стал проще и вместе с тем понятнее. Он стал таким, каким я его себе приблизительно представлял.
Первый пункт инструкции поведения американских летчиков, оказавшихся в непредвиденной ситуации, в случае вынужденной посадки или катапультирования гласит - первые полчаса ничего не делать. Выждав полчаса, и не получив видимого результата, я добавил еще полчаса. И только добавив для надежности еще немного, уже способный принимать осмысленные решения - тупо смотрел вдаль, что плохо получалось из-за закрытого характера поляны, окруженной непроходимыми тропическими лесами.
Иначе говоря - тупика.
Нетрудно было убедиться, что я находился в самом заросшем на земле месте. Хотя если присмотреться - от самого основания священного дерева в глубь тропического леса вела хорошо утоптанная тропинка, с аккуратно вырубленным в плотных зарослях проходом. Узкий ход служил приходящим сюда, в священное место, на молитву готтентотам. Дорога, которой мы пришли накануне поздним вечером, в расчет не шла, к утру была едва заметна и зарастала на глазах. Да и толку в ней было немного. Куда по ней можно придти, если только не вернуться к прошлой жизни - к сгоревшему дотла танку, с вытекающим из него военно-полевым судом и трех лет штрафных батальонов - не самым в создавшихся условиях плохим вариантом, но для осуществления которого придется возвращаться по испоганенным Сергеем местам, где его ждали приходящие в себя от обиды берберы. Да и тот крокодил, наверное, с тех пор ничего не ел. Сергей распугал всю его еду.
Я с трудом поднялся на ноги и обошел вверенную мне диспозицию. Мною двигал долг и верность присяги. Русские офицеры не сдаются и легко переживают предательство.
Ни записки, ни провианта, ни оружия. Следуя старой штабной привычке, я провел инвентаризацию материального имущества. Скорее из любопытства, чем по крайней необходимости. Одежда, фуражка, планшет, пакет, карта, фляжка с тремя унциями спирта, амулет, "Калашников" без магазина, бесформенная пачка Явы с двумя маленькими сигаретами, зажигалка, нужный предмет - три штуки, я всегда имел при себе несколько нужных предметов, разнообразный мусор - от зубочисток до мелких доносов, на самом дне, где и должен быть - патрон и очень много клопов. Нельзя сказать, что все они принадлежали одному виду и были скучны, напротив были разнообразны по форме, размерам и назначению, но выглядели одинаково жутко. Не без сожаления расставшись с частью их, я разобрал имущество по карманам и принялся напряженно думать.
Что мог сделать Сергей? Он мой заблудиться. Мог? Мог. Он мог уйти. Уйти тремя путями. Вернуться назад. Маловероятно, его ждали в Найроби. Исчезнуть совсем - испариться? Вряд ли. Хоть и мерзавец и убийца, но человек. Ему одна дорога - молельной тропой готтентотов. Спрашивается куда? Разумеется к готтентотам. Цель? Принести жертву. Спрашивается кого. Я посмотрел на себя. В это не хотелось верить. Но готтентоты не мелочатся. Забирают всех без разбора, кто проходит мимо и может быть пригоден для пыток.
Кстати, раз уж все равно. Меня одолевало желание подойти к мопене и под священными знаками нацарапать на память пару новых картинок, коротко в двух-трех словах пояснив нарисованное. Я уже видел озадаченное лицо будущих ученых-готтентологов.
Мое желание имело научное название - синдром Сиротского - Березина.
Человек, загнанный в безвыходную ситуацию, совершает нелепые поступки, если и не отягощающие и без того безнадежное положение, то никак не улучшающие. Так, приговоренные к смертной казни учат английский язык. Партизаны, у которых кончились патроны, кидают в фашистов пистолеты. Это при живых-то фашистах. Совершенно глупое занятие. Никогда не понимал. Нервничая, люди перебирают на столе бумаги, царапают прямо на полировке неприличные слова. Когда их грабят, отдавая деньги, лихорадочно их считают.
Я подошел к мопане. Священное место имело запущенный вид. Я почистил и углубил амулетом рисунки. После реставрации с неожиданной мрачностью проступил обновленный Лик Бога Мопане, всем своим видом не располагающий дорисовывать к нему смешные детали. Если пропало вдохновение, никакой синдром не поможет.
Не обогатив современную этнографию, я вернулся к размышлениям. Раз готтентоты не продаются, а они обязательно здесь появятся, то нужно будет спросить, с какой целью к ним ходил Сергей. Глупость какая-то. Нет, нужно думать как-то иначе. Умнее что ли. О себе.
Если о себе, то если верить предрассудкам, распространяемым Сергеем, дерево мопене сейчас одно из самых безопасных место во всей центральной Африке. По этой причине здесь нужно остаться насовсем. А для этого необходимо поесть. Обыскав глазами поляну, я не нашел ничего пригодного кроме охапки желтеющей травы, жесткой корки дикорастущего фетиша и зарослей малосъедобных на вид кустарников. Из живых существ - ящерицы, и нечто сотрясавшее ветки над головой. Кто это был, я не разглядел, но заранее решил, что несъедобный. Слишком недоступный. Ящериц ловить время еще не настало.
Сергей не оставил даже ножа, чтобы я мог обойти округу и нарубить веток масленичного растения, а заодно набрать съедобных личинок. Я был тяжело поражен синдромом Сиротского - Березина, поэтому своих поисков еды на этом не оставил.
Инстинктивно, в точности повторяя вчерашние действия предшествующие появлению еды, я подошел к умывальному дереву и дернул за конец лианы. Сверху упало несколько литров утренней росы со свежими лягушками и жуками. Сначала от удачи мои глаза жадно заблестели, но, вспомнив о необходимости готовки - мелкого перемалывания, пришлось отказаться. В руки брать было небезопасно, а ничего механического за исключением зубов не имелось.
И тут я понял, что не хочу есть, а просто поддался панике. Нужно сесть и взять, наконец, себя в руки - постараться ничего не делать еще хотя бы пятнадцать минут.
Вместе с потерей части экспедиции, я начал ощущать прелесть одиночества. Теперь никто не мог меня отвлечь от трезвых размышлений. Мое будущее представлялось мне довольно ясно. Рано или поздно на священное место придут аборигены и разрешат проблему, как быть. Оттого как я стучусь головой по дереву, к тому времени в меня частично перекочует дух мопене. И будет принято решение о назначении меня каким-нибудь особенным фетишом с пожизненным содержанием. А Сергея изловленного и наконец-то разоруженного оставят при мне в качестве помощника. С помощью нас будут искать воду или охотится, а может быть, даже добывать огонь.
Положенным мне пятнадцати минутам истечь было не суждено, в воздух со страшным гамом поднялась очередная спугнутая стая птиц. На моей памяти они взлетали уже раз шесть, с завидным постоянством. По-моему им просто не сиделось. Но Сергей, как-то сказал, что поднятые с места птицы показывают чье-то незаметное приближение. Он был весь в плену предрассудков.
Вопреки моему недоверию к приметам на поляну вышел леопард. В одну секунду я пожелал оказаться на дереве, на одной ветке с несъедобным ее обитателем. Хорошо если бы им оказалась зебра, она точно не опасна, или небольшая обезьяна, такая как колобус. Интересно, они там на дереве знают, что леопарды умеют лазать по деревьям. Спрашивать потом, забравшись на дерево, было неудобно. Другое дело, если бы рядом был Сергей. Он может быть, с ними объяснился. Хотя все равно непонятно, как мы бы там все уместились. Эти соображения ставили меня на земле.
Леопард, как и все кошки был полной дурой. Только за счет больших размеров с десятикратно усиленной дуростью. Маленькая кошка или большая не имеет значение. Важен процент заполнения дуростью, у всех кошек он одинаковый - сто процентов объема.
Леопард подозрительно принюхивался. Я втайне надеялся, что не ко мне. Затем в два прыжка оказался у подножия мопане.
Птицы всполошились с новой силой. Невообразимым гомоном собирая своих сородичей на необыкновенное зрелище. Два человекообразных, один на дереве, другой под ним, против глупого леопарда. Тонкий интеллект против грубой силы. Меньше всего я хотел умереть именно так. Мне хотелось еще жить и жить, у меня еще две сигареты Ява, свобода и много мыслей.
Тем временем, охваченный азартом охоты, раздувая ноздри, вынюхивая добычу; идиот, а так, конечно, не видно; и бешено размахивая хвостом, леопард одним прыжком оказался зачем-то на дереве. В туже секунду с разрывающим душу воплем оттуда вылетел действительно колобус. А то он раньше не знал, что леопарды не умеют лазать по деревьям, тоже идиот, но уже человекообразный. Вокруг одни идиоты. Из-за них я остался один на один с могучим хищником. Леопард расположился на ветке в гуще листвы и затаился. Разве только что не свесил хвост.
Странный способ охоты. Я посмотрел за разъяснениями на несуществующую и уже далекую обезьяну. Та только пожала плечами. Хоть кто-нибудь во всей Африке знает, что происходит? Никогда перед моим носом так близко не свисал леопард.
Готовясь к последнему прыжку, он гулко рыкнул, но тут же заткнулся, потому что на поляну вышел новый участник трагедии - местный маленький мальчик. Первый мальчик за все утро.
Более свирепого дикаря трудно представить. Был ли он готтентотом трудно сказать, на мальчиках не написано. Как все мальчики мира вел себя бестолково - отвлекаясь на окружающий мир, не спешил разрядить и без него напряженную ситуацию. Сначала подергал кусты, потом почесал нос, только затем попинал валяющиеся на земле камешки, и уже только после этого зачем-то одним из них запулил мне в глаз. Я едва сдержался, чтобы его не отругать и не отвести к родителям.
Мальчик звонко крикнул и поманил рукой. Я оглянулся, в поисках, кому мог быть обращен этот жест. Леопард молчал. Пришлось идти мне. В спину я чувствовал сочувствующий взгляд оставшегося на дереве леопарда, сейчас он мне был ближе и роднее всех мальчиков мира.
Появление мальчика вселяло некую надежду. У всех народов мира существует обычай посылать мальчиков по мелким поручениям. Следовательно, я был мелким вопросом, не требующим для его решения каких-то особенных мероприятий. Это и радовало и одновременно обижало. Мы нырнули в проем в живой ограде и пошли по неожиданно сносной дороге. Нельзя сказать, что она была усыпана гравием и обсажена по сторонам газоном, но если не считать перепрыгивание через гигантские корни и пролезание в длинные туннели дупл баобабов, то вполне можно было дойти до Ботсваны. В некоторых местах тропа расходилась. То были видно охотничьи тропы дикарей.
И тут я, пожалуй, впервые уловил красоту тропических джунглей. Деревья теперь росли не для того чтобы добить утомленного путника, а напротив, чтобы перед смертью насытить его сочными плодами и насладить редкой красотой. Зонтичные акации, мимозы, фантастической окраски бородачи, финиковые и банановые пальмы не выглядели простыми убийцами. А еще давали еду и придавали миру привлекательность. Мимо пробегали ухоженные животные - мелкие антилопы, газели, окапи, различные землеройные, быстрые, грациозные и трогательные. Готтентоты устроились неплохо.
Теперь объяснимо раздражение Сергея - шагать, разрывая в кровь одежду сквозь колючки в двух метрах от хорошей дороги.
За наблюдением за буйной тропической природой, я не заметил, как мы вышли к деревне. Ничем с первого взгляда непримечательной. Одна улица несколько домов. Те же скучающие собаки и беспокойные куры. Работающие женщины и молчаливые задумчивые мужчины. Единственное украшение - частокол с аккуратно насажанными на них человеческими черепами. Наше появление никого заметно не взволновало.
Дойдя до площади в конце улицы, мальчик приказал мне остановиться и подождать, исчезнув в хижине, появился с серьезным мужчиной. Тот тотчас хлопнул в ладоши и к площади стал подходить народ.
Из соседнего дома показался Сергей. Вопрос с ним поквитаться оказался только вопросом времени. Сергея, кажется, уже приговорили, что меня как нельзя более устраивало, впервые в моей жизни он был полностью разоружен и похож на человека.
Люди занимали свободные места вокруг, образовав, что-то наподобие арены.
--
Что происходит, Сергей? Я не знаю, что и думать, - сказал я чистую правду.
--
Ничего, - спокойно ответил Сергей, разминая плечи. - Я объявил этому племени войну.
--
В этом я не сомневаюсь. Что от тебя еще ждать. Но можно поподробнее.
--
У них тропы. Чтобы ими пользоваться, их нужно завоевать. Я пошел к вождю и обо всем с ним договорился.
--
Так он и будет тебя слушать - ты для него лесная закуска.
--
Амулет Исуате говорит о том, что я воин. Значит, я могу иметь племя. Нигде не сказано, какого оно должно быть размера. Кто же виноват, что маленькое. Раз есть племя, я могу объявить войну. Я пошел, и как положено, с утра, объявил.
--
На каком языке, можно узнать.
--
На руках. Приблизительно вот так, - Сергей показал известный каждому образованному человеку жест.
--
Ты уверен, что они нас правильно поняли? У нас этот жест означает, по-моему... хотя по смыслу близко. И что теперь. Кормить-то будут?
--
По местным обычаям один из нас должен сразиться с их Воином года.
--
Хорошая идея. Надеюсь, ты размялся.
--
В том то и дело, что на их выбор.
--
Это хуже. Хорошо, это детали. Что в итоге.
--
В итоге, племя, пришедшее с войной вне зависимости от ее исхода, пользуется большим уважением, в отличие от мирных и трусливых.
--
Ну, хорошо, а в чем это выражается.
--
В знак уважения, половина племени убивается, идет на фетиши, а половине даруется жизнь и свобода, ну и разумеется проход по их территории вплоть до разлома.
--
А если победа?
--
Даже не знаю. - Сергей пожал плечами. - Честно говоря, я на нее не рассчитывал.
--
Да, неопределенно как-то, - подытожил я. - Давай покурим.
"Понятно, почему мальчишка не беспокоился, что я убегу, раз человек объявил войну - куда он денется. Если бы знал - обязательно делся", - подумал я.
Все представлялось в высшей степени туманно и невесело. Судя по развешенным кругом на кольях черепах, победителей в последние годы было немного. Неприятные ощущения вызывал воткнутый посередине потемневший от крови столб, с множеством забавных крючков и ремешков. Под столпом имелась канава для стока крови заканчивающаяся миской - жертвенным сосудом. Хорошо они не знали колеса, поэтому колесование нам не грозило.
Безмятежность ясного утро проходила. Накатывал страх и уныние, всегда связанный с возвращением в реальность. Игры кончились.
Я взял у Сергея сигарету. Мы медленно дымили, мрачно наблюдая за тем, как заполняется площадь желающими. Наше покуривание мало кого смутило. По-видимому, перед мучительной смертью люди и не такое выкидывали. Зрители привыкли.
К концу сигарет - яблоку негде не было упасть. Зазвучали тамтамы. На сцену вышли девушки хореографического сопровождения. Это несколько сгладило впечатление последних минут.
Я хотел жить больше чем тогда - под деревом с леопардом, больше чем в болоте и окопе с танком. Обнаженные босые девушки говорили своим энергичными танцами, что умирать глупо, неправильно и не вовремя. Я полагаю, это была одна из самых изощренных пыток. Сергею было тяжелее, было видно, как он истосковался по настоящему голому телу. На надувных американских проститутках на высоких каблуках долго не проживешь.
Дальше было хуже. Под пенье и заклинания служителя местной епархии в фантастических масках выступили девственницы. То, что они девственницы объяснил Сережа. На смерть мужчину может провожать только девственница.
--
Не опускай глаза, - шептал Сергей. - Воин не должен опускать глаза.
Я и так не опускал глаза, как это можно было сделать, если ничего более голого и стройного я не видел в своей жизни.
--
Интересно, сколько им лет, - едва слышно спросил я. - Это же уголовное дело.
--
Не спрашивай, - самому плохо. Изверги.
Нет нужды описывать, что это были за движения и голоса. Пронзительные и в тоже время уместные. Казалось конца этому ужасу не будет. Но мы ошиблись. Конец пришел. И через минуты мы молились, что бы он вернулся, так как на сцену вышли мужчины.
Я незаметно протянул Сергею фляжку. Сергей опрокинул чистого спирта и даже не моргнул. Я подумал, может быть, ошибся и тоже пригубил. Нет спирт, но пился легко.
Постепенно буйная пляска и яростные барабаны сошли на нет. Какое-то время в пыли бился шаман, но в целом стало спокойно.
--
Ну все, готовься, - предупредил Сергей. - Сейчас будут выбирать.
Вперед вышел вождь. Он произнес перед своим народом речь, судя потому, как его подданные согласно кивали головой, о сложной политической ситуации в мире. Закончил каким-то лозунгом. Население ответило одобрительным гулом и в знак воодушевления даже повскакало со своих мест. После этого он объявил войну. Началось невероятное, публика крушила стадион, выкрикивала яростные призывы и речевки. Вождь поднял руку, призывая сохранять мужество в тяжелые для отчизны минуты. Постепенно радостные и одновременно с этим гневные вопли смолкли. Вождь водрузился на высокую трибуну. Дал знак начинать.
В абсолютной тишине нас окружили разодетые в перья дикари. В центральной усадьбе, открывая вход, отдернулась циновка. В проеме показался долгожданный Воин года.
--
Сергей, это за тобой, - предупредил я Сергея. - Хочешь еще хлебнуть.
--
Нет. Не нужно. - Сергей имел серьезное мужественное лицо, ему сам бог велел выигрывать войны. - Я же сказал, племя само выберет.
--
Ну не знаю, какой тут может быть выбор.
Под неистовство толпы Воин года вышел на середину площади и можно сказать превзошел своей мощью ритуальный столб. Совершенно было непонятно, чем ему может ответить Сергей. Внешне он ничем не отличался от африканских многоборцев на Олимпийских играх. Идеальное сложение. Разве только зверское лицо, лишенное олимпийского азарта выдавало в нем готтентота. Этот за выше, дальше и быстрее за ценой не постоит. Могучее блестящее тело украшала угрожающего вида татуировка. На шее болтались коренные человеческие зубы. Без признаков кариеса. Такими еще жевать и жевать. Хотя их могли просто вытащить из живого человека на фетиши. В руках он держал амулет. По-моему - чья та голень. Практически у каждого из племени на шее или талии имелись высушенные останки поверженных врагов. Иногда, грешно сказать на женщинах, можно было опознать человеческие уши.
Сергея раздели. Оставили только на шее бляшки. В первых рядах началась давка, особенно среди девушек, у которых Сергей вдруг вызывал неожиданный интерес.
Да, надо сказать я и сам не знал, с кем имею дело. Самец. Настоящий самец. Какая гадость. По крайней мере, в одном Сергей не уступал, а даже превосходил. Возможно, из Сергея впоследствии выйдет хороший фетиш.
В дополнение к своему фетишу голый Сергей был сложен безобразно, далеко не олимпийскими образом, а скорее грузчиком с Московского вокзала. Машина. Настоящая машина для переноски мебели, холодильников, стиральных машин и роялей.
Лицо Воина года заметно стало не таким зверским. Подобного в их лесу еще не видели. Я испытал законную гордость.
Но тут очередь дошла до меня. С меня быстро скинули мое хэбэ, поморщились и нехотя вытолкнули на середину. Я их понимал, нечего меня было даже и пытаться выставлять на соревнование.
Началось голосование. Девушки отдавали предпочтение в первую очередь естественно мне. Ну это понятно - их новому кумиру нужно было дать шанс остаться в живых. Мужчины, ревнуя голосовали за Сергея. Чаша выбора колебалась. Симпатии переходили то к одному, то к другому. Захваченный общим азартом, я стал тихо подбадривать публику:
--
Сергей, Сергей, Сергей.
Меня подхватило несколько голосов. Одно было не ясно, каков принцип голосования, и как определить счастливого победителя.
У готтентотов же все было продумано. Как только все определились со своим выбором. Вождь поднял и опустил руку. К нашим ногам полетели разнообразные предметы, огрызки, амулеты и украшения. К моему несчастью гора огрызков у моих ног росла быстрее. Мужское население на войне присутствовало, как и везде в меньшинстве. Женская часть общества отдавало предпочтение заведомо оставляемому в живых Сергею. Что им до Сергея я не понимал, но женскому сердцу не прикажешь. Мелкие тщедушные людишки. Нашли с кем связываться. Позор всему племени. Вождь это чувствовал и был недоволен, но поднять руку на демократию не посмел.
Я победил с огромным перевесом. К тому времени, когда уже нечего было кидать и в ход пошли угрозы, я выиграл.
Меня уже вели знакомится ближе с соперником и правилами, когда вперед выступил Сергей и поднял руку. Все замерли.
--
Бесано тулумбу, - сказал он, указывая на меня. - Бесано тулумбу.
Люди в ужасе замерли. Воцарилось безмолвие. Озадаченный Вождь, коротко посовещавшись, кивнул. Меня под улюлюканье толпы увели с арены. В мою спину полетели уже совсем непонятные предметы. Я не понял, в чем дело, но чувствовал что какой-то позор.
Сергея, очевидно, довела жадность, он был готов сам погибнуть, лишь бы сохранить какие-то мифические от меня деньги.
Сергея подвели к жрецу на раскраску. И вскоре он стал выглядеть как грузчик Московского вокзала, упавший в бочку с разноцветной краской.
Затем Сергея ознакомили с орудием. Как в ресторане знакомят с вином, повертели перед глазами какую-то железку. Сергей утвердительно кивнул.
Я с нетерпением ждал начала, общее возбуждение и азарт охватил меня. За кого болеть? Тут не нужно торопиться.
Началась битва. Сергей для начала пару раз дал ему по морде. Абориген, увернувшись, пытался укусить Сергея за икру.
С первых секунд все стало ясно. Сергей владел боевым разделом вольной борьбы. Им обучают особые подразделения спецназа. Сергей работал в самой опасной - классической манере.
Все эти восточные единоборства перед классической греко-римской борьбой - полное фуфло. Профессионалы это хорошо знают и сознательно распространяют в мире культ кунгфу, айкидо, бокса и прочей муры, хотя даже первогодок знает, что какой-нибудь чемпион мира по карате не выстоит и минуты против вольника из третьей роты. Он просто сломает ему позвоночник. Зачем бить человека, только руки калечить, когда человека можно ломать в разных направлениях. Мне Колесов показал пару приемов. Простое сворачивание шейных позвонков - только азы. Скручивание тазобедренного сустава, с одновременным выдавливание надбровных дуг - разминка.
Сергей, тем временем, пока его кусал Воин года, сделал захват - двойной нельсон. И провел всего два туше, как от Воина года мало, что осталось.
К бойцам подбежали секунданты и копьями отогнали даже не запыхавшегося Сергея в угол.
Так как враг оказался хитрее, было решено продолжить поединок на оружии. Сергею выдали смешное орудие в виде ржавой косы без ручки.
По сигналу стали сходиться - Сергей отбросил мешающую ему железку. Захватив косу движением локтевого сустава, эффектно, этого приема я не знал, Сергей проверил туземца на растяжку. Враг был неплохо растянут, но пяткой через противоположное плечо до лопатки не доставал. Сергей немного поднажал, и тот, достав, радостно затих. Боевой дух в нем мгновенно сменился на безмятежность. Зверское лицо обрело счастливое выражение удачного конца. Секунданты отволокли слабо сопротивляющееся тело и усилили нашу охрану. Теперь в нашу сторону смотрело не менее двух десятков натянутых луков и не менее трех дюжин дрожащих от нетерпения копей.
Вождь имел озабоченный вид. Так быстро проиграть войну. Наконец совладав собой, вождь встал и произнес заключительную речь.
Я зря плохо думал о них. Все оказалось гораздо интереснее. Сергей вернулся в наше расположение и переводил. Он немного их понимал. Все живодеры мира друг друга немного понимают.
Оказалось, что нет страшнее преступления - победить готтентота в честном бою. Теперь нам суждено умереть. Как тяжело - все зависит от мнения Мопане.
--
Мопане, Мопане, - требовало племя.
Даже женщины, недавние поклонницы Сергея звали на помощь Мопане, в тайне надеясь на его милость и быструю смерть.
Но жрец имел свои представления о воли Мопене, ничего хорошего Сергею в смысле скорости умерщвления не предвещавшую, а там, как знать, возможно и мне то же.
--
Центральный жрец должен сходить к Мопене и выяснить, что и как с нами делать, - сказал Сергей, тяжело сплевывая.
--
А я тебе говорил, не связывайся с ними.
Сергей махнул рукой.
- Ты что не мог проиграть? По крайней мере, один из нас остался бы жив - а это как ни крути половина племени.
И тут я с ужасом подумал о счастливом ненадругательстве над местной святыней. Вряд ли нам это принесло бы очки.
Жрец прибежал с побелевшим лицом.
Из его сбивчивых объяснений, к сожалению, нам полагалась жизнь, почет и даже красавицы на выбор. Готтентотам нужен приплод от героев. С его слов Мопане переменился в лице и похорошел, чего уже не было двести лун.
Публика начала разочаровано расходиться. Тому, ради чего все собрались, было не суждено произойти. Фуршета в честь победы и дармовых фетишей не предвиделось.
--
У нас есть полчаса? - спросил я Сергея.
Сергей посмотрел на часы потом на карту. Затем на местных женщин.
- У нас есть целый час.
Я отправился к понравившейся мне самого начала девушке. Та, притворно прикрыв от ужаса лицо, пронзительно закричала:
--
Бесано тулумбу.
Все вокруг рассмеялись. Девушка смущенно убежала.
- Нет, так нет, - я потянулся к другой.
--
Нет - нет, - делали колебательные движения указательными пальцами, белоснежно улыбаясь, аборигены. - Бесано тулумбу.
Показывая, что мне накрыто на заднем дворе.
--
В чем дело, Сергей? Какой еще в жопу бесано тулумбу, - спросил я.
Теперь можно было искренне возмущаться.
Победитель обернулся:
--
Багамойо, - кинул он и скрылся в отведенной ему хибаре, окруженный женской половиной.
Окружающие заметно успокоились. Багамойо это другое дело. Я отправился за напуганной девушкой.
--
Багамойо, - сказал я, показывая на себя.
--
Багамойо? - не поверила она.
И правильно делала. Мужчинам нельзя верить.
Но девушки долго не верить не умеют. К ней возвращался радостный румянец.
Уже поверившие и влюбленные, мы, прихватив подружку, отправились на задний двор, где я позавтракал перепелкой и фруктами.
Ровно через час, точно, по-военному, вернулся Сергей в полном вооружении с запасом провизии.
Ему - любимцу Мопане полагались большие почести. На шее болтался победный амулет, издали похожий на медаль отличника политической подготовки. В остальном он был похож на африканскую новогоднюю елку, на которой висели ценные подарки - от высушенных частей умерших родственников до искусно нанизанных на жилы пивных крышек. Венчала сооружение - звезда. Как у всех континентальных народов вдали от моря - большая ценность. Простая раковина стоила баснословно, за нее можно было выручить свою жизнь, не потому что ракушка нужна позарез, а потому что переться за ней к морю - умрешь.
Мы обменялись с девушками телефонами, и бурно, а иначе я не умею, со слезами и истериками, попрощались.
- Как ты меня обозвал? - спросил я, когда мы вышли за деревню и ступили на большую дорогу.
--
Лучше тебе не знать.
--
Скотина, постеснялся бы при всем народе.
- Ну, все. - Сказал Сергей на пригорке в сторону гостеприимной деревни. Легкий участок кончился. Начинается тяжелый. Если повезет, следующие сорок часов ты будешь вспоминать всю жизнь.
--
А если не повезет? - спросил я, начинающий привыкать к жизнерадостности Сергея.
Сергей медленно повернулся ко мне. С взглядом, призывающим повеситься.
--
Тогда не всю, а только остававшуюся ее недолгую часть.
--
Тогда пошли быстрее сокращать это удовольствие.