Бодров вышел с полной охапкой дров из овина. Овином этот сарай назывался по старому. Так это сооружение называли и отец и дед и мать с бабкой, но когда была еще скотина - хранили сено, а теперь дрова.
От овина к дому вел деревянный настил, чтобы в непогоду, можно было ходить за дровами не запачкав обуви. Зимой еще удобней было. Такой же настил от овина вел и к бане. Настил Федот Петрович сделал из старых шпал от которых, до сих пор, шел приятный, хотя и слабый дегтярный запах.
Федоту Петровичу приходилось хозяйствовать самостоятельно. Жена его уехала к сыну в Вологду нянчиться с внуком. Хозяйством он себя не обременял, кофе с утра, каша с чайком в обед, а к вечеру можно было и щец похлебать с самогонкой.
Он посмотрел на огород: голая перекопанная земля и только ряды белоголовых кочанов дожидались первых заморозков. Октябрь, как никак. Обычно он печь топил на ночь, чтобы и тепло сохранить и не угореть, тогда же и щи разогревались и каша к следующему обеду готовилась, но сегодня Федот Петрович решил провести весь день дома - готовить боезапас к зиме, а для этого требовалось чтобы в горнице было и сухо и тепло.
Бодров жил в фамильном доме, который построил еще прадед до революции на самой кромке тайги. Прадед был охотником, а когда начали прокладывать железную дорогу и построили лесопилку стал вальщиком, потом, лесником, отец был егерем, а он - участковый.
Участковым Петрович оказался случайно. Лес стал экспортным товаром, купеческая лесопилка, со временем, превратилась, в гремевший на весь Союз, леспромхоз. Зарплата была высокая и, дело даже было не в зарплате, а в тех импортных вещах, что можно было купить в леспромхозовских магазинах.
Понятно, что Федя, только что дембельнувшийся из армии, собирался пойти в вальщики. Даже зарплата в двести рублей в леспромхозе не считалась высокой, но его вызвали в райком комсомола и предложили стать местным, леспромхозовским участковым. С участковыми в леспромхозе была беда, как только они получали жилье, увольнялись и шли в вальщики.
А без жилья никто не хотел. А тут Федя, коренной двинянин, собственный дом, в тайге с завязанными глазами не заблудится и такая честь быть большим начальником над территорией больше, чем такие государства как Андорра, Мальта и Лихтенштейн вместе взятые. Где такие страны находятся Федя не знал, но это польстило.
Уговорили его тем, что дадут мотоцикл с коляской, моторку, а леспромхоз будет давать бензина сколько хошь и возможность отовариваться в его магазинах.
Потом, когда пошла нефть Ухты рядом построили нефтепровод. Когда Брежнев объявил программу газ - на трубы, то их железнодорожный полустанок превратился в крупный транспортный узел, а для ямальского газа построили газокомпрессорную станцию. Поэтому было решено перенести районный центр из деревни на Двине, пристань которой была не только административным, но и деловым центром округи - на станцию. А для полноты восприятия, что не хуже чем в Москве, около фасада здания местной власти высадили голубые ели.
И деревня и пристань имели древнее зыряновское название, что одни приезжие воспринимали как непонятное ругательство, а другие как насмешку, поэтому прошлое - пристань и настоящее - станцию объединили в один поселок и дали революционное название, к революционной дате - Краснооктябрьский.
Чтобы стать полноценным поселком по численности не хватало несколько тысяч человек, поэтому в поселок включили и леспромхоз, находившийся на впадении речки Лимендры в Вычегду. И, если по карте, от леспромхоза до центра поселка и было два километра, но необходимо было пересечь и затон и многочисленные ручьи впадавшие как в Лимендру, так и в Вычегду.
Дорога же шла в объезд добрых двенадцать километров, те, кто торопился, тот ходил напрямки, пешком. Леспромхозовские поселки же протянулись вверх по Вычегде километров на тридцать и все это было участком Бодрова.
Бодров поднялся на крыльцо, когда глухо заворчал Пират, это означало, что в округе появился чужой.
Пират был умный пес, мать его была волчица, а отцом сбежавший с зоны восточник. Пират, шесть лет назад, подстреленным щенком, сам выполз из тайги на крыльцо дома. Охотники окружили, наводившую ужас на округу одичавшую стаю собак, которую возглавляла волчица, и перестреляли всех.
Чутье у Пирата оказалось от матери, а ум - от отца. Как Авиценна по пульсу мог определить сотню болезней, так по ворчанию Пирата, Бодров мог определить на каком расстоянии находился пришелец.
Время еще было, Федот Петрович сложил дрова у печи, накинул меховую безрукавку и прошел под навес, под которым был дощатый стол и две лавки. Только здесь он всегда принимал незванных гостей. И его мама и его жена до сих пор скоблили полы и покрывали половиками, связанных из старых тряпок, поэтому деловых гостей Бодрова воспринимали как врагов навсегда установленного ими порядка.
Работа участкового сродни врачебной, в любое время дня и ночи могли придти и приходили, да и на улице любое дело решалось быстрее.
Бодров посмотрел на соседний дом, находившийся метрах в пятидесяти. Север - земли много, чего ютиться? Здесь даже заборов не ставили. И точно, оттуда вывалился Акимыч, единственный из коренных, кроме Анисимова.
Ему было лет девяносто, но возраст, казалось, не сказывался на Акимыче, низенький, сухой, а узловатые руки напоминали корни деревьев.
Федоту Петровичу Акимыч напоминал сказочного старичка-боровичка, такой же подвижный, седой, с вечной суковатой палкой. Всю свою сознательную жизнь Бодров его таким и помнил - вечный пенсионер, как звали за глаза Акимыча в поселке.
Акимыч живенько ковылял по укатанной лесовозами дороге, но при этом часто оглядывался назад, такого с ним никогда не бывало. Он зашел под навес, сел на скамью и положил палку на стол.
--
Дело у меня к тебе, Федот Петрович! - Солидно обратился он. Причем полное отсутствие зубов нисколько не сказалось на его дикции.
--
В город тебя отвезти? Так я, в лучшем случае, дня через три-четыре наведаюсь! Хочешь с собой возьму, а хочешь куплю что закажешь! - Городом леспромхозовские называли центр поселка, в котором было целых три панельных небоскреба в пять этажей и с десяток трех-четырехэтажных кирпичных.
Все эти здания гордо назывались микрорайоном номер один, хотя номера два и в помине не было. На пристанционной площади в двухэтажных домах размещалась местная власть в одном здании с Домом культуры, почта, банк, милиция, три магазина и даже столовая гордо называвшаяся по вечерам рестораном. Краеведческий музей располагался в старом здании вокзала 1916 года постройки.
--
Я же сказал дело, а не поездка! - Хмыкнул беззубо Акимыч.
--
И в чем оно? - Федот Петрович понял, что разговор будет долгий, как сама жизнь Акимыча и начал осматривать навес, не нашла ли вода путь через крышу.
--
Один гад украл моего кочетка и съел! - Акимыч от возмущения хлопнул палкой по столу.
--
Ну а я-то тут причем? - Обратил свой взор на Акимыча Бодров. - Я же в отпуске! Еще целых восемь дней!
--
А нового участкового я ни разу не видел! И каморка твоя на замке! - Акимыч опять схватился за палку.
--
Иди в отделение, если хочешь, я тебя отвезу!
--
Да я уже четыре раза там был! То у них президент прилетает, то губернатор улетает, то в Чечню уезжают, то приезжают, то "Вихрь" какой-то, то "Антитеррор", то день рождения, то похмелье. Я как про кочетка скажу, они смеются, говорят, ставь литруху, на кого покажешь тот и вор. Что ж получается боремся с воровством террором? Хватай кого хочешь, а потом кто-то на меня покажет!
--
А ты-то сам, на кого думаешь? - Просто так, чтобы поддержать разговор спросил Федот Петрович. Вместо ответа Акимыч встал и, то ли пригрозил, то ли помахал палкой в сторону соседей.
Из-за дома вышел мужик, который вперевалку заковылял по дороге. Он шел, раскачиваясь, но не был пьяным - это была такая походка. Бодров сразу вспомнил кто это - Гришаня.
Лет Гришане было примерно тридцать, но когда он приблизился, то выглядел на все за сорок. В детстве он хотел стать моряком. Прочитав в одной, если не единственной книжке, что моряки ходят вразвалку, чтобы не упасть, на качающейся палубе, Гришаня стал ходить так по земле.
Аниськиным, местные сразу прозвали Бодрова в насмешку из-за звания таежного участкового, хотя Федот Петрович никак не походил на киношного хитрована. Да, и когда его нарекли, он был всего-навсего старшиной, потом прапорщиком и, только, когда советская власть приказала долго жить, присвоили сразу лейтенанта, чем леспромхозовские страшно гордились - тогда начальник ОВД района был капитаном. Да и всей милиции на район набиралось человек тридцать.
--
Я Бодров, а не Анискин! - К прозвищу Федот Петрович давно привык, он понимал, что хотя вначале кличку прикрепили для хохмы, то впоследствии стали звать его из уважения. Уважать себя можно заставить только делом, справедливостью, а не пышными званиями и килограммами побрякушек. - Тебе же год еще сидеть, сбежал что ли?
--
За хорошее поведение досрочно отпустили! - Гришаня без спроса присел рядом с Акимычем. - Помощь твоя нужна!
--
Ну ты Гришаня даешь! Ты же на суде, обещал, когда вернешься порешить меня!
--
По глупости все, прости! Если бы не я его топориком тюкнул, так он бы меня. Самогонка, будь она неладна, так мозги прочистила, что их совсем не оказалось! На зоне я многое понял! Мне-то за дело шесть лет впаяли, а вот в моем отряде пацану дали двенадцать, а когда выяснилось что не он - поймали настоящего убийцу, думаешь отпустили? Я уже вышел, а он все еще сидит. Те, кто его пытками заставил признаться, теперь большие начальники. Или вот сейчас, дом в Архангельске взорвали, то на бомжа, то на уволенного списать хотят и таких знаешь, сидит тоже немало. Мне потом, на этапе, объяснили, что на меня могли все висяки списать, а кто-то не дал. Кто кроме тебя?
--
Давай к делу, а то я заплачу от своего светлого образа! - Хмыкнул Бодров.
--
Акимыч считает, что я его петухом закусил когда вернулся! - Повернулся Гришаня к деду, дед, соглашаясь, кивнул. - Но я этого не делал. Я на зоне деньги заработал. Гульнули, конечно, с корешами, возвращение отметили, водку пили, колбасой, сыром закусывали. Зачем мне его петух?
--
А перья с требухой, под чьим окном нашли? - Возмущенно схватился за палку Акимыч.
--
Под моим! - Не стал возражать Гришаня. - Вот поэтому я уговорил Акимыча, чтобы ты в этом разобрался, как приговоришь, так и будет!
--
Шли бы вы ребята в милицию! - Отмахнулся Бодров. Все это выглядело как анекдот.
--
Так меня стразу и посадят, только не за петуха, поэтому к тебе и пришли, Акимыч - дед справедливый. - Хриплый голос Гришани стал еще хрипливей.
--
Ты Федька не увиливай! - Сурово посмотрел дед на Бодрова. - Я еще с твоим прадедом на охоту ходил! Гришка правильно говорит, нам справедливость нужна! Кочеток мой не просто птица, а мой распорядок дня!
--
В каком смысле? - Не понял Бодров.
--
В смысле будильник! - Пояснил Гришаня. - Я ему предлагаю будильник купить, теперь такие, электронные, сколько раз поставил - столько за день даже прокукарекуют! А он не хочет!
--
А поговорить, а кур моих, ты топтать будешь? - Ответил дед.
--
Это ты мне чего, петухом быть предлагаешь? - Часто засопел Гришаня.
--
Ну не будильником же! - Ответил Акимыч. Дед не понимал, от чего злобно засопел Гришаня, но за палку схватился.
--
А ну остыньте, горячие финские парни! - Бодров по очереди посмотрел на обоих. - Раз у тебя есть деньги, дай Акимычу на нового петуха. А то скоро птицу на зиму резать начнут, и дед без петуха останется. Согласен, Акимыч?
--
Сто рублев давай! - Сразу согласился дед.
--
Да ты чего? На сотняру в магазине две курицы купить можно! - Недовольно хрипнул Гришаня.
--
Твои курицы мороженые и ощипанные, а петух мне нужен с перьями и живой! - Отрезал Акимыч.
--
Лучше бы я его действительно съел, а то за так! - возмутился Гришаня, но в карман куртки полез. Потом полез в другой карман, потом встал и проверил карманы брюк.
--
А деньги-то где? - Почему-то он спросил Акимыча.
--
Может закопал? - Весело хмыкнул дед.
--
Слушай, Аниськин... это, как тебя? Федот Петрович, ломанули меня, подчистую подрезали! - Возмутился Гришаня. - Ищи давай!
--
Я - в отпуске. Иди в город, пиши заявление...
--
Так как с кочетком быть? - Встал и Акимыч.
--
Что ты заладил, кочеток, кочеток, все, что за пять лет на зоне заработал, почти четыре тысячи оставалось - сперли, даже копеек не оставили! У, козлы! Найду...
--
И опять сядешь! - Продолжил за него Бодров и усадил на лавку. - Помнишь, хоть с кем пил-то?
--
Дак, это... живут они здесь, но не местные! - Гришаня почесал, начавшую обрастать голову.
--
Садись! - Решил дед за участкового. - Рассказывай!
--
Да чего рассказывать? Вернулся я...
--
В понедельник, а сегодня пятница! - Подсказал дед.
--
Ну! - Согласился Гришаня. - Зашел к тете Любе, тыщу отдал, за то, что мать похоронила и пятьсот, что я у ней обедать месяц буду, пока работенку не найду.
--
С работенкой у нас и нормальным мужикам туго! - Сразу пояснил Акимыч.
--
Веронику Ивановну помнишь? - Спросил Федот Петрович Гришаню. - Ну, кассиршу бывшую леспромхозовскую? Она сейчас вроде завхоз. В школьную котельную кочегар нужен, а незнакомых она брать не хочет. Зарплата там небольшая рублей пятьсот...
--
Семьсот! - Пояснил Акимыч. - Зато в тепле, горячая вода и койка в общаге. Барак где вы с матерью жили - сгорел, она его и подожгла спьяну и сама угорела.
--
Знаю я! - Отмахнулся Гришаня, то ли от неприятных воспоминаний, то ли от безъисходности. - Скажу, что, мол, Аниськин прислал!
--
Аванс сразу возьми и про моего кочетка не забудь! - Скомандовал Акимыч. Гришаня поднялся.
--
Подожди! - Посадил его обратно Бодров. - Расскажи про своих корешей!
--
Мутные они какие-то! - Плюхнулся на лавку Гришаня. - Заводила у них меленький, такой чернявенький, на цыгана похож, баба его, наша девка - русская, но шалава, по глазам видно, и Серега-рябой из Инты.
--
Не понял, а потроха, под каким окном нашли? - Бодров посмотрел на деда.
--
Так я комнату в седьмом бараке снял! - Пояснил Гришаня.
--
У Вальки хромого, ну который еще при Горбачеве с лесовоза свалился! - Пояснил все и всех знающий Акимыч.
--
Значит пили у него?
--
Ну да!
--
А как с чернявым познакомился? - Осведомился Петрович.
--
В магазине. Взял литруху, чтоб нам с Валькой, он же вообще на мели, пенсию сразу, в неделю пропивает. А тут чернявый и говорит: "О, братан, вижу праздник, а бухалова мало взял, а у нас литр на троих, а пьет только она, зато переночевать негде. Литр и бабу в придачу за ночевку!" Ну я согласился, сам понимаешь, а Вальке все равно что и с кем, лишь бы бухло было. А вчера только очухались, Акимыч палкой разбудил.
--
Иди в кочегарку Гришаня, а то Вероника другого найдет. Ободрали тебя соколики залетные, а сейчас они уже в Вологде или Сыктывкаре, а может Костроме. - Встал Бодров, показывая этим, что разговор закончен. Гришаня поднялся и, ни слова не говоря, заковылял по улице, которую и улицей числилась только официально, а местные называли углом: дома стояли редко и только вдоль одной стороны. Шел, он шел, да загорланил песню:
По тундре, по железной дороге,
Где мчится скорый, Воркута-Ленинград.
Мы бежали с тобою, опасаясь погони,
Чтобы нас не настигнул, пистолета заряд.
В дохлом северном небе, ворон кружит и карчет,
Не бывать нам на воле, жизнь прожита зазря...
--
Акимыч, давай до дома довезу! - Предложил Бодров.
--
Спасибо на добром слове! - Встал дед. - Хочешь, я раскрою секрет своего долголетия? У меня в день норма - пятнадцать километров. Надо пройти обязательно. В любую погоду! А я еще только четыре накрутил. Кроме этого я отростки выращиваю, растираю и в свежее яйцо добавляю. Чай из трав с медом. До моих лет доживешь! Покедова! - Дед, слегка согнувшись и, почти не опираясь на палку, затопал обратно.
Бодров прошел в дом, растопил печку, разложил на столе припасы и стал начинять латунные гильзы сначала порохом, уплотнять порох пыжом, вкладывать дробь, шрапнель, вставлять капсюли. Снаряженные патроны он разложил на две кучки, меньшую часть он разместил в пантроташе, а большую, разделив на три кучки в три разные коробки. В третью коробку он сложил патроны 26 калибра для ракетницы.
На улице глухо заворчал и радостно взвизгнул Пират. Бодров посмотрел в окно, но никого не увидел, а услышал, как кто-то поднимается на крыльцо. В дверь стукнули и, не спрашивая разрешения, вошли в сени, а потом и в горницу.
Федот Петрович повернулся, это оказалась фельдшерица леспромхозовской амбулатории Наталья Васильевна. Хотя она и была на пенсии, но все равно амбулатория держалась только на ней.
Фельдшерица опиралась на ружье шестнадцатого калибра. В свое время она выхаживала Пирата, поэтому он не столько предупредил хозяина, хотя пытался, как обрадовался своей спасительнице.
--
Никак на охоту собралась на старости? Молодой - игрушки, а старой - подушки! Присядь, отдохни! - Бодров поднес табурет.
--
Да какая охота, Аниськин? - Присела она на табурет, поставив ружье между коленями. - На саму охотятся! С утра я прямиком в поликлинику за лекарствами, сложила все в сумочку и на почту - сынок с Воронежа деньжат прислал. Немного: две тыщи, чтоб я в зиму на газе не экономила. До вашего угла, как я думаю, газ уж никогда не дотянут?
--
Так в нашем углу всего шесть домов, да за ручьем два. Да я и не жалуюсь и не прошу - всю жизнь так. Ежели что по быстрому - электрочайник, а дров на мой век хватит. - Ты не отвлекайся Васильевна. - Петрович убрал припасы в кут, за печку.
--
Получила, в санитарке до амбулатории доехала, лекарства под замок и шасть домой - пообедать. С нами, из города, девица напросилась. Иду домой, а как-то значения не придала, что она за мной топает. Пообедала, собралась уж уходить, бац - удар в дверь, потом еще, я чуть с дуру-то и не открыла, но не смогла, тот, кто в дверь бился, крюк погнул. Я, когда дома, так же как и ты дверь не запираю, а тут ведь все лето дожди, разбухла - открыть невозможно, я ее слегка топориком обтесала, так теперь она на распашку, сейчас не месяц май, тепло уходит, пришлось на крюк. Думаю, ктой-то бьется, заболел что ль кто? Я фортку открыла, высунула нос, глядь, та девица, на пригорке, а какой-то мужичина в дверь ногой стучит. Я ему говорю: заболел что ли? А он - ты сама у меня счас заболеешь! И топор поднимет. Я со окна - бряк, очки слетели, а потом вспомнила, думала что бабули сказки рассказывают, что шайка объявилась, пенсии изымают, если сразу отдашь - ничего не сделают, а Зину с Ухомки - по голове стукнули, я же ей сама помощь оказывала, а она сказывала, что, мол, с печки свалилась. Ну, думаю, вот и мой черед. Хвать ружжо, мой, ты знаешь, не столько охотничал, сколько байки про охоту травил, но снасть в порядке держал. Зарядила, дулом в фортку и бах...
--
Убила что ль? - Сумел вклиниться в рассказ Бодров.
--
Не перебевай Аниськин! - Стукнула прикладом о пол Наталья Васильевна. - Себя чуть не убила! Как меня в плечо стукнет, думала топором, пришла в себя - тишина. Я подхватилась и к тебе! Неправильно, что стрельнула?
--
А попала?
--
Как же я попаду, коль без очков, да зажмуримшись! Я чей-то думаю: ты хоть и в отпуске, но участковый, а кроме тебя народ защищать и некому, да и к тебе ворвутся, сам-то дверь не заперши держишь!
--
Так у меня Пират есть, это он тебя прошляпил, поскольку помнит кто ему жизнь спас, а так он чужака чует от поворота! - Встал Бодров со своего табурета. - Сиди здесь, никому не открывай, Пирата я с собой забираю. Вот рация, я ее включаю, если что, сюда скажешь, послушать меня захочешь - эту кнопку вниз. Пробуй!
--
Что я раций не знаю! - Возмутилась фельшерица. - Я ж, прежде чем сюда приехать, восемь лет на скорой в Воронеже оттрубила! Разберусь!
--
Сиди у окна и смотри, я приеду - отопрешь! - Распорядился Федот Петрович.
Дизельный джип "Опель- Фронтера" послужил последней каплей, после чего Бодрову отпуск сдвинули на позднюю осень. В прошлом году несколько шальных ребят договорились с леспромхозом о поставке крупной партии древесины, причем обещали расплатиться наличкой, как только лес будет погружен в вагоны. И приехали на этом самом Опеле с чемоданом денег.
Бодров с женой, ехали на свадьбу к сыну. Проходящий Воркутинский поезд запаздывал, а жидкость накопилась и требовала выхода. В станционный туалет он не пошел - чтоб туда зайти - героем надо быть или только по сильной нужде, поэтому он пристроился у пакгауза в кустах.
На лавочке, у входа в диспетчерскую, сидели, покуривая Беломор, начальник станции и директор леспромхоза. С разгрузочной площадки въехал джип и остановился напротив скамейки. Из него вышли двое парней с чемоданом, выстрелы, крики...
Федот Петрович только увидел, как другие двое, размахивая пистолетами, схватили чемодан, запрыгнули в машину и дали по газам. То, что это ограбление, Бодров не сомневался, но как ему противодействовать?
Рядом валялась половинка кирпича и он метнул ее в лобовое стекло, причем сделал это так резко что порвал рукав пиджака выходного костюма, надеваемого в таких редких случаях, поэтому немного тесноватого. Джип вильнул и если бы Петрович не отскочил, то машина припечатала бы его к стене пакгауза. Ну а вытащить налетчиков, дело не хитрое, даже драки, стенка на стенку приходилось в одиночку растаскивать.
Когда приструненные бандиты оказались под колесами джипа, ограбленные пришли в себя и подбежали, только тогда внимательный начальник станции заметил, что милиционеру, даже в штатском, даже с раскрытой ширинкой ходить не подобает, а тут!
Приезжие подарили Бодрову покалеченный им джип, директор леспромхоза взялся отремонтировать, а начальник станции пообещал ежемесячно бочку солярки.
Начальник районного отдела милиции был майор, из военных, назначенный всего месяц назад. Как-то на совещании, в присутствии всего личного состава он торжественно произнес:
--
Федот Петрович совершил благородный поступок, передав джип в распоряжение всего отдела. Ключи! - Новый начальник уже несколько раз до этого намекал, что негоже, когда простой участковый на джипе ездит, а начальник милиции на простом УАЗе, но Бодров всегда отшучивался, то байкой, то прибауткой. Все вежливо похлопали, хотя наверняка кто-то подумал, что Аниськин выжил из ума.
--
Я такого желания не высказывал, господин майор! - Встал и спокойно ответил Бодров.
--
Почему господин, мы все товарищи! - Слегка покраснел и майор.
--
Какой же вы мне товарищ? - Улыбнулся Бодров. - Так поступают не товарищи, а господа, когда забирают понравившуюся вещь у вассалов. В машине я и так никому не отказываю... Да и все сделано по закону, я был в отпуске и подарок мне сделали не как Аниськину, а как Бодрову! И я вам не вассал, а сотрудник органов внутренних дел Российской Федерации!
--
Да как ты смеешь, лейтенант? - Покраснел вместе с повышением тона, командир.
--
Что, привыкли на срочников кричать? Что в уставе написано? Даже к задержанному на вы! Здесь пацанов нет! - Усмехнулся Бодров.
В леденящей тишине, все поняли, что он, нажил себе еще одного врага, может быть самого могущественного.
--
Да я тебя! - Стукнул побагровевший майор кулаком о стол.
--
Вас! - Поправил кто-то из сидевших.
--
Кто сказал? - Посмотрел налево майор.
--
Дед Пихто! - Тихо ответили справа.
--
Ладно! - Неожиданно успокоился майор, - Бодров может идти, а остальных, я попрошу остаться!
--
Акуля, Акуля, что шьешь не оттуля? - Повернувшись, негромко произнес Федот Петрович, несколько человек прыснули.
--
Что? - Не расслышал командир.
--
До свидания! - Он ушел.
По выслуге он уже мог быть на пенсии - двадцать семь лет в строю, по жилью он тоже от начальства не зависел. Новый начальник только с отпуском подгадил, пытался к бумагам придираться, но для этого надо было в милиции работать дольше.
Майор и без того увеличил вал бумаг, а уж всякие строевые смотры, надраенные пуговицы, начищенные сапоги в северной слякоти, субботники, парко-хозяйственные дни, кроме вереницы всяких спецмероприятий заставили ворчать даже самых преданных и незлобивых. Начальник хотел заставить страдать Бодрова, а страдали все, и он сам в том числе.
Пират выскочил из машины и, обнюхивая местность, медленно приблизился к дому. Дверь была распахнута, но Бодров не торопился войти в нее. Он внимательно осмотрел все кругом. Так и есть в доске крыльца он обнаружил свежую вмятину и дробинку, а на самом крыльце две капли крови. Движением головы вперед Федот Петрович направил Пирата в дом. Тот тихо и осторожно вошел, за ним и Бодров.
Он понял, что посторонние, после ухода фельдшерицы, в дом не заходили. Увидел в сенях замок с ключами, вышел и запер дверь, показал пальцем на кровь и сказал "Ищи Пират!"
Пес его вывел на берег ручья, сразу за огородами. Место здесь было открытое, поэтому Пират бежал по берегу, а Бодров шел лугом, готовый в любой момент упасть в пожухлую траву.
На корягах сидели двое: здоровенный парень, стиравший с лица высохшую кровь и девица и курившая сигарету.
--
Хватит стонать, Кэмэл! - Плюнула она сквозь губы, сигарета при этом только едва качнулась. - Попало две дробины, а ноешь так, словно голову оторвали. Тебе же сказали - войти, а ты ломиться стал, топором махать! Почему не сказал, что живот болит? Зря мы тебя к себе взяли, даже старушку пришить не мог, выжила, говорят.
--
Че ты прицепилась Прима? И так все ноет! Тебя бы дробью по лицу! Так ведь молчит бабуля, значит боится! - Он смял тряпку и кинул в крошечный костерок у самых ног.
--
Сегодня боится, а завтра перестанет! - Хмыкнула Прима. Ниже по ручью послышался треск кустов, оттуда выглянул чернявенький.
--
Ты чего оттуда Салем? - Удивилась девица.
--
Там, - он показал на верховья ручья, - огроменный волчара крадется. Уходим! Держи! - Он передал Кэмэлу одностволку и напильник. - Вот так опилишь! - Провел он ногтем по стволу.
--
Так давай волка стрельнем! - Предложил Кэмэл.
--
У нас один патрон! Дождался, когда один мужик в туалет из дома на улицу выскочит, забежал и ружье унес. Значит, я час в засаде просидел - врачиха в поселке не появлялась, значит у соседей спряталась, но все равно, долго она у них сидеть не будет...
--
Рвать надо отсюда, заметут! - Принялся скрежетать напильником по стволу Кэмэл.
--
Уж слишком примелькались! - Согласилась Прима. Своей лохматостью и одутловатым лицом она походила на другую приму.
--
Пошли отсюда! - Чернявый посмотрел на еле внятные каракули на сигаретной пачке и бросил ее в костер. Продираясь сквозь кусты, они пошли вниз по течению ручья.
--
Здесь недалеко живет бывший участковый! - Начал рассказывать чернявый, не столько всем, сколько девице. - У него есть джип, да и оружие, наверняка имеется. Живет один, так что если все удачно пройдет, его долго не хватятся. Ты Кэмэл будешь за рулем.
--
Да я не умею! - Возразил верзила.
--
Жрать халявную водку ты умеешь! - Цыкнула на него девица. - Ты же говорил что на "Беларуси" ездил, джип это тот же трактор, только поменьше.
--
Без машины нам делать нечего! - Поддержал ее чернявый. - Мы для этого тебя к себе и взяли, не хочешь - к волкам иди.
--
Да ладно, чего вы! - Испугался рябой.
--
После участкового ломаем магазин! - Продолжил чернявый. - Сигнализации там никакой нет, но дверь мощная, а вот решетка на окне слабая - на гвоздях. Лебедкой из джипа выдернем. Отовариваемся и в тайгу к трассе. С утра милиция будет в магазине крутиться, а после обеда в школу зарплату привезут. Немного тысяч тридцать, мы их на дороге и прихватим. А потом к комикам. Под Сыктывкаром, в тайге есть заброшенная деревня, зиму там перекантуем. Поэтому жратвы надо напасти на всю зиму, поэтому еще в глухих деревнях надо будет стариков потрясти! - Они вышли к слиянию речки и ручья. К берегу реки длинным колом был прижат плот. Они встали на плот и переправились на другую сторону.
Пират вывел Бодрова к костру. Костром его сложно было назвать, так несколько щепочек, веточек и немного обгоревшая пачка от сигарет.
Пес спустился вниз, а Петрович сначала внимательно осмотрел окрестности, после чего подошел к Пирату. Тот ткнул носом в бумажку. Он поднял ее, осмотрел каракули, хмыкнул не понимая, но убрал в карман.
Пират снова побежал вдоль ручья, а Бодров пошел по берегу. Они увидели только плот, который течение Лимендры медленно гнало в Вычегду.
--
К тебе они не сунутся! - Сказал, отдавая ключи фельдшерице, Бодров. - Но что-то крутятся они не спроста. Глянь, чего тебе эти каракули напоминают? - Он отдал ей сигаретную пачку.
--
Ты чего, Федот Петрович, я же без очков!
--
Вот и я ничего не пойму, вроде план, а к чему его привязать? Ладно, иди домой! - Наталья Васильевна поднялась, но тут недовольно и зло заворчал Пират.
--
Кого это несет? Глянь, а то я сапоги снял! - Попросил Бодров. Фельдшерица вышла на крыльцо.
--
Шалава рыжая из леса канает, ну та, которая меня караулила! - Вернувшись в избу доложила Наталья Васильевна. - Ой, не с проста!
--
Ты же без очков! - Усмехнулся Бодров.
--
Так очки для близи! А вдаль я хорошо! - Объяснила она.
--
Сиди здесь! - Федот Петрович надел безрукавку, в сенях - сапоги и вышел на крыльцо. - Пират, засада! - Предупредил он пса. Тот по лестнице забрался на крышу гаража, а Бодров сел под навес, делая вид, что читает газету. Передовицу, с названием он завернул вовнутрь - все таки прошлогодняя газета!
Девица подошла поближе, но зашла сбоку, чтобы Бодров при разговоре должен был отвернуться от дома.
--
Хозяин! Добрый вечер! Не скажете, как в поселок пройти, а то я заблудилась, пошли на шашлыки и вот...- растерянно развела она руки.
--
А прямо по дороге! - Не повернувшись, ответил Федот Петрович. - Через полчаса будете в поселке.
--
А попить не дадите? - Растерянно попросила она.
--
Вон колодец! - Показал на него Бодров.
--
А меня Надя зовут! - Попыталась зайти со спины девица.
--
А я думал Ледра! - Хмыкнул Петрович.
--
Что вы оскорбляете? - Возмутилась Прима. - На севере люди доброжелательные, приветливые, а вы...
--
А я и не оскорблял! - Повернулся к ней Бодров. - Ледра - по нашему рыжая!
--
Может переночевать пустите! Я...
--
Дяденька дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде! -Улыбнулся Федот Петрович и встал.
--
Эй, ты! Чего к нашей девчонке пристаешь? - Вывернулся из-за угла избы рябой. В руке он держал обрез.
Пока он это говорил, Бодров сделал несколько шагов назад и влево, так что девица оказалась между ними.
--
Умойся сначала! - Бодров отошел еще левее, тогда из-за гаража выскочил чернявый с ножом в руке, но на него огромной тенью рухнул Пират.
Крик Салема разбудил отходившую ко сну округу. Пират не только его сбил с ног, но и прокусил кисть руки с ножом и лодыжку. От испуга рябой нажал на курок. Весь заряд дроби пришелся на девицу.
--
Козел! Козел! - Кричала она, лежа на животе и суча ногами по траве.
--
Ну, чмо, держись! - Кэмэл достал из пазухи топор, а Бодров направил на него ракетницу.
--
Ты уже дробью получил, а здесь двадцать шестой калибр, шарики от подшипников, шрапнель по-нашему, представляешь, как башку разнесет! Бросай топор! На землю, руки за голову! - Рябой не столько понял, сколько инстинкт его прошиб, что мужик не старуха - шутить не будет. Он отбросил топор в сторону и рухнул на землю. - Только не убивай!
На крыльцо с ружьем вышла фельдшерица держа перед собой ружье как гренадеры в битве при Бородино.
--
Докладываю, банда налетчиков задержана! - Доложил ей Федот Петрович. - Вызывай по рации милицию и скорую.
--
Так они раньше чем через час не появятся! Может помощь оказать? - Сердобольно предложила фельдшерица кивнув на все еще корчившегося и вопившего перед носом Пирата чернявого.
--
Не испытывай судьбу! Укусят, а в них такой яд, что сорока уколами не обойдешься! Нож к горлу представят, что мне тогда делать? Отдыхай Пират! - Пес прошел и лег на крыльце.
Дом Бодрова был старый, с высокой подклетью, хотя на севере так всегда и строили, поэтому возвышалось над местностью метра на полтора. Так высоко дома специально строили, с учетом высоты снегового покрова.
Да кто же ты такой? - Подвывая пробурчал чернявый.
--
Аниськин! Участковый наш! Ворона мимо без его разрешения не пролетит! А уж вы... - Фельдшерица вошла в дом.
--
Настоящий? - Удивился рябой. - А в кино вроде и не такой!
--
Федот я! Федот, да не тот! - Бодров подобрал обрез.
--
Да помогите, гады! - Взвизгнула девица.
--
Лежи на животе и терпи, это вам не старушек по головам тюкать! Мой пес таких воплей не любит, башку может откусить! - Девица стала хныкать гораздо тише.
Шла торговка мимо рынка,
Спотыкнулась о корзинку
И упала в яму - бух,
Раздавила сорок мух.
Это про тебя подруга, да и про всех вас! Такую мразь истреблять надо, да мараться не хочется! -Бодров сел за стол, развернул газету и начал читать ее назло себе.
Раньше чем через час вряд ли кто приедет и со двора не уйдешь - расползутся. Собирай их потом. Не грибы ведь!