Ларичева Елена Анатольевна : другие произведения.

Сонная ученица

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.24*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Здесь фрагмент романа. У вас редкий дар - творить чары во сне. У вас знаменитый учитель, к которому вы неравнодушны. Но, как оказывается, обучаться у знаменитого Сновидца - то ещё удовольствие. И врагов у него столько, что даже демоны сочувствуют. Как выжить, если неизвестные люди и нелюди ждут - не дождутся, пока вы освоите чародейство и выполните опасный заказ?

Сонная ученица

Часть 1

  
   Закрывая некрасивое лицо капюшоном, Храмовник Давхи неторопливо шел по широким улицам столицы Калесской Империи, Мизалны, не смотря по сторонам, не вслушиваясь в набирающий силу гомон праздника середины лета. Что его заботило в данный момент - не важно. Давхи относился к породе людей, которые всегда отыщут занятие и тревоги, будут мучиться ночами, обдумывая и смакуя детали, никак не решаясь что-либо предпринять. Они мечтают о многом, всем завидуют, но сами ждут, чтобы их кто-нибудь направил, подсказал, одобрил каждый шаг. И, что самое интересное, находят себе толковых поводырей. И достигают заветных вершин.
   Вот и сейчас храмовник почувствовал нарастающее головокружение - нынешний хозяин и благодетель желает пообщаться. Перед глазами заплясали белые звёздочки, очертания домов "поплыли". Срочно нужно остановиться, сунуть в рот кусочек сахара, и только потом принять сообщение господина.
   Трясущимися руками Давхи пошарил в карманах синей мантии, но ничего сладкого не обнаружил. Это плохо. Если господин вздумает поговорить по душам, можно потерять сознание. Хотя Давхи и был ведьмаком, мысленное общение переносил очень тяжело. Но за всё нужно платить, и за помощь господина тем более. Поэтому храмовник лишь прижался к краю улицы, привалился спиной к стене дома и прикрыл глаза, убирая из головы все посторонние мысли и сосредотачиваясь на ощущении дурноты.
   Под прикрытыми веками поплыли ровные буквы. Господин передавал заблаговременно написанный текст.
   "...Спешу сообщить, что он всё-таки не успокоился, не смирился с заслуженным наказанием. Он больше не мотается по окрестным городам, вглядываясь в лица детворы, не сидит в числе нищих возле храма, в надежде, что боги сжалятся и пошлют ему достойного. Он затаился, притих, превратился в затворника, укрывшись под надёжной охраной непобедимого Людоеда. А это может означать только одно: у Номара Сьятора появился ученик. И нам жизненно важно выяснить: кто он, каковы пределы его возможностей. И понять - можно ли надеяться на его помощь. Поэтому в средствах Вас не ограничиваю, в сроках тоже. Главное, позволить Сьятору подготовить себе помощника, но не дать испортить необходимый нам материал..."
   О, Давхи прекрасно помнил Номара, и друзей его тоже помнил. И с удовольствием бы посчитался за старое с каждым. Так что он сконцентрировал в ответ все свои чувства к упомянутой личности, уверенный - автор послания правильно расшифрует их.
   Головокружение исчезло. Чародей, уже пять лет как являющийся советником и хозяином ведьмака, источником его влияния и могущества, принял сигнал. Что же, теперь настало время действовать. Давхи знал, как поступить. Он не подведёт человека, сделавшего его настоятелем одного из крупнейших храмов в Империи.
  
   - Ты откуда, чудо?
   Несмотря на разлитой по предгорьям полуденный свет, открывший мне старик казался только что проснувшимся. Смешной, надо сказать. На голове старушечий платок в мелкую ромашку, щёки выбриты как придется, седые волосы торчат клоками. Но глаза синие, добрые. Если это тот, к кому мой путь петлял долгих полтора месяца, мы однозначно сработаемся.
   - Здесь живёт Сокол?
   Голос гостя звучал вполне жалобно и устало, поэтому старик скептически осмотрел мою тощую высокую фигурку, хмыкнул на пыльные, не по погоде тёплые плащ и штаны, задержался взглядом на сандалиях, и только тогда поинтересовался.
   - Давненько к нам не приходили такие неаппетитные парни. Людоеда не боишься?
   - А чего тебя бояться?
   Так ты не Сокол, а всего лишь его помощник. Миль по прозвищу Людоед. С души словно стёрли пыль влажной тряпкой. Интересно, почему?
   - Приятно познакомиться и всё такое прочее, - надеюсь, моя ухмылочка вышла достаточно наглой. Мешок с нехитрым скарбом плюхнулся на некрашеные доски крыльца. Да пусти уже внутрь, душегуб! Жарко у вас. Не видишь - упарился гость, утомился с дороги.
   - Наглый ты пацан, я посмотрю, - Людоед топтался на пороге, загораживая своей угловатой костлявой фигурой вход в спасительную тень. - Звать тебя как?
   - Тишаль, - первое пришедшее на ум имя сухим песком ссыпалось с языка.
   Людоед тоскливо посмотрел в небо, на котором кровожадно ухмылялось свирепствующее в этом году солнце, и нехотя отполз во мглу прихожей. Уф, наконец-то!
   Ноги утонули в мягком ворсе ковра. В прохладном воздухе витал аромат варенья, к которому примешивался весьма волнующий запах жареного мяса. Я точно по адресу? Сомнения проворными муравьями забегали в голове, особенно когда старик привёл меня в просторную комнату с пустым сейчас камином, чахнущей в тесной кадке розой и стеллажами книг вдоль стен.
   - Ты не сказал, откуда тебя демоны принесли? - прицепился старик. - Кстати, комната твоя слева по коридору, - он кивнул на только что пройденный нами тёмный коридорчик, в котором мои глаза не сумели ничего толком разглядеть.
   - Издалека, - мне не хотелось с ним откровенничать. Ещё неизвестно, как меня встретит Сокол. Старик только покачал головой и вышел. И что теперь прикажите делать?
   Минуты вялыми гусеницами ползли в тишине. С ними трусливо дезертировала вся моя решимость. Может, стоило поискать счастья поближе к дому, чем переться в этакую глушь?
   - Здравствуй, ученик!
   Он! Сердце тяжелым камнем рухнуло в бездну. Все заготовленные слова вдруг куда-то подевались, смытые волной тревоги. Сокол! Медленно-медленно повернуть голову, чтобы он не заметил моего смятения и страха. О, твари Запредельного! Что это за насмешка?!
   Человек... Или не человек. Впрочем, не важно. Тот, к которому протянулся мой путь через три страны, оказался калекой. Он въехал в комнату, тяжело толкая колёса кресла. Тёмные, чуть волнистые волосы сейчас закрывали его лицо, но... Не узнать Сокола было невозможно.
   В сердце подленько зашевелилась обида: такой путь проделать ряди паралитика, пусть и чародея.
   - Здравствуй ученик, - повторил он, прекрасно видя мою отвисшую челюсть, и, кажется, даже наслаждаясь произведённым эффектом. Мягкий голос звучал тихо, печально.
   - З-з-здраствуйте.
   Он улыбнулся, сощурив большие дымчато-лиловые глаза.
   - Не жалеешь, что приехал к калеке? - он кивнул на тощие ноги, недвижимо замершие на подставке.
   - Не-е-ет, - мой ответ прозвучал не слишком уверено.
   - Ну-ну, - он наслаждался моим крутым обломом. Хотя, какая разница, ходит ли он на своих двоих или нет. Всё равно обучение будет проходить во сне, мало отличаясь от тех двух с половиной лет, которые мы уже провели вместе.
   Мой наглый взгляд задержался на закатанных до колен старых штанах, на покрытых синяками тощих ногах, потом скользнул выше на сильные жилистые руки, сейчас вцепившиеся в металлические колёса кресла. Ты не смирился, Сокол, что летаешь только во сне, не потерял надежды ходить самостоятельно. И мне это нравится.
   Чародей тоже размышлял, покусывая нижнюю губу и полуприкрыв глаза. Узкое красивое лицо, казалось, окаменело. На вид Соколу было чуть больше тридцати. Короткая бородка и усы ему шли, но отчего-то мне подумалось - ему нужно регулярно бриться. Порой внимание к собственной персоне дисциплинирует, придаёт сил...
   - Слишком поздно начинать прямое обучение, - нарушил он тишину. - А не учиться - опасней для тебя самого. Двадцать два года - критический возраст для чародея.
   - Я вытерплю, учитель. Дайте мне шанс. Мне некуда больше идти.
   Это было правдой. После исчезновения вряд ли кто из родных примет меня назад. А если ещё проведают причину побега, не факт, что не доложат властям. Моя жизнь будет недолгой, но яркой. Пока горит костёр...
   - Я не гоню, - он снова улыбнулся. - Сам звал, сам дорогу показывал. Завтра начнём тренировки, а сегодня отдыхай. Ты вялый, точно не очнувшаяся от зимней спячки муха.
   Ура-а-а! В смысле, прекрасненько. Мне как раз пора было заняться собственным внешним видом. Нечего тебе пока знать мой маленький секретик. Чем позже проведаешь, тем лучше будет нам обоим.
   Отвесив низкий поклон наставнику, вымотанный дальней дорогой ученик направился в выделенную Людоедом комнату. М-да, не хоромы. По сравнению с моими покоями в отцовском особняке - просто берлога нищего. Выбеленный высокий потолок, выкрашенные в бледно-зелёный цвет стены (на обоях и коврах сэкономили, жмоты), платяной шкафчик, тумбочка, узкая жесткая лежанка. Пыльные тяжелые шторы обнимали не очень чистое окно, прикрывая притаившегося в углу рамы жирного паука. Фу!
   Ага, на стене портрет моего милого учителя. Нет уж, подглядывать ты за мной не будешь, дражайший начальник. На твою милую мордашку я ещё налюбуюсь. Как бы не опротивела. Портрет был приговорён к бессрочному созерцанию крашеной стены.
   Клянусь, назвавшийся Тишалем, заняться твоей мужественной внешностью попозже, а сейчас срочно нужно поймать Миля-Людоеда, стребовать с него пару тазиков, тряпок, мыла и горячей воды, помыться и убраться в этом свинарнике.
   Старик, видя мою возню с тазиками, только хмыкал, чистя клинок длинного кривого меча. Спасибо, что молчал. На что угодно готова поспорить, он первым догадается, что перед ним не парень, а переодетая и тщательно зачарованная девчонка. Попробовала бы я в своём истинном облике пересечь три границы одна одинёшенька, без сопровождающего и защитника. Впрочем, защитник у меня был и сейчас есть: фамильный талисман с широкими возможностями. Но не в любом случае его можно активизировать. Вернее, не в любой ситуации им можно рисковать.
   К вечеру убедившись, что доставшаяся мне комната приобрела вполне приличный вид, а выстиранные и высохшие шторы заблестели золочёной ниткой в узоре, я с чистой совестью завалилась спать.
   Выровняв дыхание и досчитав от ста до единицы, я произнесла заветную формулу. И тут же разноцветные стрекозы стаей ринулись мне навстречу, окружили, заключили в трещащий шевелящийся кокон и помчали в царство Сновидений.
   С девятнадцати лет я зачастила туда. Вначале самостоятельно. Яркие картинки образов мелькали передо мной одна другой чудеснее. Невероятные истории с пугающей правдоподобностью перетекали в сновидения. Казалось, неделя-другая, и я научусь прихватывать из своих путешествий то яркую раковину, то спелое яблоко, то диковинную зверушку. Но сны оставались снами, не желающими забываться с наступлением рассвета. Я глазела на них, как ребёнок смотрит на яркую игрушку, не задумываясь, почему ни разу ТАМ не видела себя. Близкие смеялись, зубоскалили - мол, замуж пора тебе девка. Без мужа и от праздной жизни всякая фигня мерещится.
   Несмотря на обилие поклонников, привлечённых немаленьким приданым и положением в обществе старшего брата, я не спешила связывать свою жизнь с кем-либо. Возможно, невесёлый пример сестры, выданной замуж в шестнадцать за нелюбимого, и к двадцати пяти годам потерявшей всякий намёк на фигуру от бесконечных родов, меня отпугивал. А может, я была слишком похожа на своего свободолюбивого отца. Не могу сказать. Но превращения в домохозяйку я боялась панически. Поэтому энтузиазмом убегала в выдуманный мир, всегда понимая - это сон. Вот сейчас я посмотрю ещё одну забавную или не очень сказку и проснусь...
   Полгода сны со мной случались. Именно случались, ибо повлиять на них я была не способна. Ведь самой меня в них не было. Пока однажды среди героев грёз не появился ОН. Из ночной мглы пролегла лунная дорожка, засеребрилась на травах роса, жидкий свет стекал с листьев и цветов сирени. Я впервые почувствовала во сне себя. Не человеком, а невесомым облачком, неспособном принять конкретную форму. Одному Творцу известно, как я перепугалась. Я висела в темноте, недостижимая для лунного света, и зачарованно смотрела, как ко мне движется воин с головой сокола. Приблизившись вплотную, он протянул руку и приказал:
   - Парень, отныне я беру тебя под свою опеку, пока ты не наделал глупостей.
   Он ни на минуту не допускал, что я могу быть девушкой. И подчиняясь его фантазии, белое облачко превратилось в угловатого паренька. Выглядел он несколько моложе, чем я тогда, но его внешностью мне ещё предстояло заняться. А Сокол уже живописал все ужасы неконтролируемого дара.
   - Не подоспей я к тебе, Сновидец этакий, ты бы по глупости перенёс свои грёзы в реальность. Стоит тебе увидеть близких или друзей во сне больными или мёртвыми, как это случится на самом деле. Стоит увидеть себя бедным или несчастным, как это тут же материализуется. Плохое - первое в списке на воплощение. Поверь мне, мальчик, до хорошего редко когда доходит очередь.
   Я слушала и холодела от ужаса. Выходит, мои милые невинные забавы столь опасны! А он продолжал.
   - Но это ещё не самое страшное. Продолжишь баловать во сне в одиночку, однажды можешь не вернуться. Перешагнёшь по неосторожности грань, останешься в Запредельном, будешь служить его демонам долгие века. Они любят заманивать к себе чародеев и ведьм. Это гораздо страшнее костра, поверь, мальчик.
   Я понимала - это не просто сон. Это судьба. Я поступила на обучение к Соколу, следовала всем его рекомендациям, отлично зная - как только пламя силы разгорится, придётся оставить родной дом. Стоит слугам Молчаливых богов почувствовать мои таланты, меня ждёт вязанка просмоленных дров, а семью позор и изгнание, за то, что породили "демонову посланницу". Моя родина - единственная страна, где чародеев не жалуют, а ведьмаков снисходительно терпят. Что поделать, место рождения не выбирают.
   Я доверилась Соколу, воспринимая его слова как единственную истину. Он всегда был подчёркнуто официален, не допускал лишних вопросов с моей стороны. Только нужные по учёбе. Даже не позволял увидеть своё настоящее лицо. Маска птицы - вот и всё. Меня, правда, тоже не трогал. Я решила - пусть думает что хочет.
   Только когда пришел срок, он снизошел рассказать - как до него добраться. Ой, мамочки, как далеко! Я два дня проревела, пока решилась на побег! Но делать нечего. Либо идти в храм с нелюбимым, рискуя попасться на глаза храмовникам. Либо рискнуть. Не будь я дочерью своего отца, если бы не выбрала последнее!
   Я пересекла пустыню Дафара, озёра Налики, пробралась через степи Ири и теперь приехала в Калессу, в окрестности городка Канейбаз. Я дважды чуть не погибла от голода и жажды, один раз едва не угодила в рабство, трижды убегала от законников, один раз - от бандитов. Судя по сочувственному шепотку случайного попутчика - в одной из драк заполучила кровного врага. И едва выкрадывала спокойную минутку на своём пути, спешила за поддержкой к нему, Соколу. Он всегда находил слова, чуть отстранённо давал советы, ободрял. Только благодаря ему я дошла. И что теперь? Вперёд. Только вперёд. Я здесь за мастерством, и я его приобрету.
   Пропустив через себя череду ярких воспоминаний, я уверенно нырнула в Сновидение. На грань Яви и Запредельного.
   Ага, вот оно, моё место силы. Сюда нет дороги даже Соколу. Колонны древнего храма, оплетённые дикой розой, потрескались, обветрились. Часть из них упрямо держала местами провалившуюся крышу, часть - тянулись к небу, мечтая помериться белизной с облаками. Запущенный сад вокруг множился нескольким десятком тропинок. Здесь были и стражи - молчаливые кипарисы. Чудо, какая у них выправка! Обнаглевшие белки цокали и кидались шишками. Но мне этот беспорядок нравился. Я и порядок - вещи вообще редко совместимые.
   Мой сад стерегла высокая белая стена. Что за ней - не ведаю. Не залезть. Может - бездны Запредельного, а, может, вообще пустота. Ничто.
   Я иду к алтарю. Перед ним ледяное зеркало - никогда не тающее, не лгущее. В его глубине я вижу высокую девушку. Тёмно-русые волосы с медным отливом обрезаны чуть ниже плеч, большие серые глаза под густыми бровями смотрят жестко и упрямо, точёные черты лица, смуглая кожа, плотно сомкнутые полные губы. Жаль, даже с короткими волосами у меня нет шансов сойти за парня, если не применять чары. Один раз я забыла подновить заклинание. И едва не угодила в рабство...
   Я подхожу вплотную к зеркалу. В моей руке появляются кисточки. Выбрав самую пушистую, я решительно берусь за преображение собственной смазливой мордашки. Глаза сделать уже. Брови осветлить. Волосы тоже. Нос наоборот расширить, удлинить. Подбородок нарисовать надменным. И шрам непременно. От виска до середины щеки. Не глубокий. Но именно он придаёт физиономии куда более разбойный вид, чем есть на самом деле. Несмотря на молодость, к такому отморозку, как я сейчас, не каждый подойдёт. А, чуть не прозевала! Намёк на щетину. Лёгкая небритость тебе подойдёт, красавчик. Я захихикала. Зеркало отразила криво лыбящегося парня, готового в любой момент пырнуть собеседника ножом. Жуть, какая прелесть! Теперь маскарад продержится неделю.
   Я помахала бандиту в зеркале рукой и отправилась в сад, привалилась спиной к кипарису, закрыла глаза и... проснулась. За окном моего пристанища плела чары ночь, чья-то тень маячила на фоне толстобокой луны.
   Ба, учитель! На костылях упражняется. Ноги разрабатывает. Так вот откуда синяки на коленках и мускулы на руках! Ой, неудачно ты упал! Навзничь. Выйти, что ли помочь? Нет, сам к коляске ползёт. Судя по всему, ругается, клянёт собственную беспомощность, но ползёт. Не примешь ты моей жалости и сочувствия. Наоборот, рассердишься, обругаешь, станешь презирать. А мне приступы твоей мнительности ни к чему. Удачных попыток тебе.
   Я сладко зевнула и отправилась спать. Теперь уже нормальным человеческим сном. О, боги, как же я вымоталась за эту дорогу!
   Следующее утро меня встретило громкими криками Миля, распекающегося неведомо откуда взявшихся здесь коз. Хотя, отчего, неведомо? Каменный дом чародея стоит на отшибе выше всех в деревне. Остальные домики спускаются к морю, тянутся к городскому тракту. Аккуратные такие домики, из белого и желтого обожженного кирпича, покрытые серой и синеватой черепицей. Низкие плетёные изгороди, пышные, сейчас отяжелённые вызревающим урожаем сады... Город Канейбаз лежит ещё ниже, у самого моря. Надо как-нибудь туда выбраться, прикупить нарядов для симпатичного мальчишки, назвавшегося Тишалем.
   Я вышла на крыльцо полюбоваться, как Миль гоняет хворостиной и коз, и незадачливого паренька-пастуха. А бранится-то как! Недаром его Людоедом прозвали! Из-за дома на костылях появился Сокол, состроил на моё приветствие кислую мину, мол, не смотрел бы на твою рожу в этакую рань, и заковылял в дом. Когда я услужливо распахнула ему дверь, помрачнел, дико сверкнул глазами и неожиданно рявкнул:
   - Пошел прочь! Нечего меня жалеть! Проваливай, парень, завтракать. До девяти свободен. Ещё налюбуешься на калеку!
   Поговорили! Хорошо, что не вышла к нему ночью. Смотри, расшибёшься - не подойду. Ещё о злых словах твоих напомню.
   Подкравшийся сзади Миль хлопнул меня по плечу и шепнул:
   - Привыкай, мальчик. Он всегда такой. Вернее, сейчас он ещё добрый! Ты это, в случае чего - подходи ко мне за советом. От него только пинка дождешься.
   На том и успокоились. Занятия начались в девять, и я убедилась в словах старика на собственной шкуре. Жалости Сокол не знал ни к себе, ни ко мне. На целую неделю я погрузилась в мир Сновидений, да так, что просто спать уже не тянуло. Мой хмурый наставник интересовался только передачей знаний, но никак не мной самой. Кажется, перестань я обновлять заклинания внешности, он не заметил бы подмены. Он торопился передать свои умения, и я подозревала - причиной был не мой критический возраст. Я скрежетала зубами, и послушно уходила в медитации, училась управлять реальностью через грёзы...
   Говорят, Сновидцев до последних двух столетий вообще не было на свете. Слишком редкий и специфический дар. Обычные чародеи воздействуют на материю здесь и сейчас, тут же получая требуемый результат. Ведьмы и ведьмаки... С ними всё сложно. Природу ведьмоства пытались разгадать тысячелетиями. Говорят, её постигла только Тара, уже более трёхсот лет назад сгинувшая эльфа, правительница Кавиры. Но тайну она унесла с собой.
   Что до Сновидцев, по словам Сокола, в Академиях Чародейства не появлялся ни один. Сейчас на свете живёт не больше десятка таких уникумов. И я в их числе. Приятно, если бы не было так обидно. Я даже постоять за себя не могу. Огненные шары или ледяные копья нужно уметь создавать за доли секунды. Враги не позволят тебе полчасика вздремнуть, поразмышлять на досуге, чем ответить на их "ласковые" приветствия. А быть беззащитной я не желала.
   Через неделю занятий в краткий перерыв между медитациями я пришла к старику. Миль возился на кухне, чистил кабачки и морковку, резал лук на пятнистом полукруглом столе. Понаблюдав за его размеренными движениями, я осмелилась высказать свою просьбу.
   - Людоед, мне нужна помощь. Я очень плохо дерусь на мечах. Мне недостаёт практики. Не поможешь найти учителя? У меня ещё остались деньги, я в состоянии заплатить за пару десятков уроков.
   Старик обернулся, удивлённо приподнял левую бровь и разочарованно изрёк:
   - А я был уверен - ты из благородных. Уж слишком вычурно ты держишься, словечки умные вворачиваешь.
   Вот и вся конспирация. Ещё чуть-чуть - и он меня расколет. Не объяснять же ему, в конце концов, что девиц независимо от степени их благородности и богатства родителей обучать маханию здоровенными железяками никто не собирался.
   - Э-э-э, - глубокомысленно протянула я. - Я же не спрашиваю, отчего тебя зовут Людоедом, а Сокол... - я осеклась. Не стоит трогать учителя.
   - А Сокол - жалкий калека, - мягкий голос прозвучал сзади, заставив меня замереть, втянуть голову в плечи и задержать дыхание. Ты меня до заикания доведёшь, дражайший учитель. - Договаривай, парень. Или девица? - издевательски поинтересовался он.
   Я была готова провалиться в бездны Запредельного и служить демонам прямо от сего момента и до скончания времён, только не оборачиваться к нему. Шила мой язык просит. Острого сапожного шила!
   - Учитель, никто не говорил вам, что вы слишком мнительны? - я решила, что терять уже нечего, и пошла в наступление. - Я хотела только поинтересоваться, отчего вы с вашем талантом живёте в деревенском доме, а не состоите на службе, скажем, у герцога...
   Я чувствовала его жгучий взгляд между лопатками. За что мне это испытание? Уезжай же, уезжай, нечего за мной шпионить!
   Он словно услышал мои мысленные мольбы, вздохнул, и покатил коляску вглубь дома. Я вонзила ногти в ладони, заставляя себя улыбнуться.
   - Девчонка! - задумчиво пробормотал Людоед, обходя меня вокруг и придирчиво осматривая фигуру. - Здорово притворяешься. Из тебя выйдет хороший чародей.
   - Спасибо, - я повернулась на каблуках, намереваясь отправится в комнату. Но старик поймал меня за локоть и сказал:
   - Завтра я еду в город. Могу взять тебя с собой. Там нарядов прикупишь, а я с нужными людьми переговорю. Будет тебе учитель фехтования. Только мордашку пока не меняй. Ни к чему нам лишние вопросы.
   Я мысленно послала его подальше и закрылась в своей комнате. К учителю я так и не вышла, хотя чувствовала его присутствие под дверью. Минуты две он ждал меня, а потом решил, что толку от истеричной дуры не будет и уехал. Пусть. Я тоже имею право психовать. Ну почему я не передумала сюда ехать ещё в Ири? Была же возможность поступить на службу к местным чародеям. Они как раз искали достойных, отбор проводили. Эх, не поверила объявлению, к Соколу летела.
   Утром, едва рассвело, я запрыгнула в арбу, и потом полчаса наблюдала, как Людоед ласково уговаривает Рыжу, старого вредного ишака, сдвинуться с места.
   - Пошли, миленький, пошли, шкура с костями. Я тебе травки свеженькой принесу. А иначе на бульон пущу. Мясо твоё всё равно несъедобно. Пошли...
   Упрямый ишак внял только одному аргументу - хворостине. Тряхнул ушастой головой и обиженно поплёлся по тропинке вниз, к тракту.
   Людоед шел рядом с арбой, придерживая одной рукой вожжи, другой - корзину абрикосов. Он что, серьёзно намеревается эту мелочь кислую продать?
   - А ты от рождения светленькая или тёмненькая? - неожиданно спросил Миль.
   Я не намеревалась поддерживать разговор, отвернулась, размышляя о своей семье. Как там отец без меня? Прощальная записка была вполне конкретна - меня никто не похищает, я покидаю дом по собственной воле, так как не желаю навлечь на семью гнев короля. Всё. Точка. Он поймет, что не тёмное прошлое вновь постучалось в окно, а своенравная дочь выросла, хоть и не поумнела.
   - Так тёмненькая или беленькая? Или рыженькая? - настаивал приставучий старик.
   - Лысая, - огрызнулась я. - А это, - подёргала я за слишком светлые для меня пряди, - парик зачарованный.
   - Тогда тебе вообще лучше парнем оставаться, - прыснул со смеху Людоед. - Целее будешь. Тут любителей всякой экзотики навалом.
   Точно Людоед. Самый натуральный. Найти бы на тебя управу! Что бы ты слово сказать боялся. Я сама остра только на кинжал. Тем более на чужом для меня языке сильно не позубоскалишь. Пусть с детства калесский знаю благодаря кормилице, словарный запас, даже не смотря на все усилия Сокола, иногда подводит.
   Видя кислую физиономию попутчицы, старик позабыл обо мне до самого Канейбаза. Он задорно напевал не слишком приличные песенки, ничуть не смущаясь того, что я девица, изредка отвлекаясь, чтобы поздороваться с встречными. И так до самого города.
   Бледно-желтый камень, из которого были сложены дома, оказался пористым, шершавым, легко впитывающим влагу, если его не обработать должным образом. Оттого сразу бросались в глаза убежища бедняков. Стены их жилищ приобрели коричневато-серый грязный оттенок, и напоминали зачерствелый хлеб, вываленный дорожной пыли.
   Почти плоские крыши сообщали понимающему взгляду - здесь зимой почти не бывает снега. Не нужно бояться, что замёрзшая вода переупрямит черепицу и держащие её доски. Хорошо всё-таки на юге. Если соответствующая одежда есть. У меня от перегрева кружилась голова. И это только раннее утро. Что будет, когда солнце поднимется в зенит - представить страшно.
   - Эй, - старик бесцеремонно ткнул меня локтем в бок, - в "Бравом корабеле" встретимся где-то через... - он задумался. - В полдень. А теперь брысь за тряпками. Да не забалуй. Знаю я вас, девиц. Одну шляпку по три часа готовы примерять.
   Я ухмыльнулась ему самой разбойной из улыбок и спрыгнула с арбы. Город уже звал меня, сплетая улицы в заманчивые узоры, обещая привести к лучшим модным лавкам. В груди сладко заныло от привкушения. Так, назвавшаяся Тишалем, ты сейчас парень, помни об этом. И деньги тебе нужны не на шелка и кружева, а на учителя фехтования, мастера боя, как тут его принято называть. Шкуру свою защитить важнее, чем красоваться в произведениях лучших модисток. Дольше проживёт эта самая шкура.
   Город не поразил меня. Но и не разочаровал. Уютный, в меру ухоженный, не кичливый. Достаточно зелени и фонтанов. Жители не законченные хамы. Цены вполне честные. За час я стала счастливой обладательницей (или обладателем) четырёх костюмов, шести сорочек, кои вполне подойдут как парню, так и девушке. Когда спадёт моя личина, я не буду чувствовать себя общипанной курицей. Подумав, я запаслась нижним бельём, парой цветастых юбок и весьма кокетливой шляпкой, которые примерила в присутствии ошалевшего торговца.
   - Ко мне в гости сестра приедет. Надо же порадовать бедняжку, - доверительно сообщила я ему. Глядя на моё кружение перед зеркалами, он не очень-то поверил.
   Когда честно выделенные на покупки деньги подошли к концу, я полакомилась мороженым и направилась в сторону "Бравого корабела", радуясь, что не только уложилась в установленное время, но и приду чуть раньше.
   Арба с Рыжей уже стояла у дверей, самого старика не было видно ни рядом, ни в питейном заведении. Поэтому я с чистой совестью запихнула сумку с тряпками под корзину, покрепче привязала ту к арбе, чтобы ненароком не спёрли. А уж узлы завязывать я могла похлеще заправского корабела. Спасибо папочке.
   Судя по часам на торчащей над домами башне Управы, у меня в запасе были три четвери часа. Можно продолжить увлекательное путешествие по городу.
   В порт меня не тянуло, гораздо приятнее оказалось потыкать мелким женским слабостям. Я вновь бродила по лавкам, уже не спеша и вдумчиво трогала ткани, приценивалась, ничего не покупая. Заглядывалась на украшения, кое-что померила, снова ссылаясь на выдуманную сестру. Как вдруг поняла - за мной следят. Не напрямую. Нить чужих чар тянулась через несколько кварталов и терялась в трущобах. Заманивают. Ни за что бы не почувствовала её, не пожелай мой преследователь, чтобы я сама его нашла.
   Проигнорировать? Тогда неизвестный притащится под двери Соколова домика, и одни твари Запредельного ведают, как отреагирует учитель на такую оплошность. Поэтому следует всё решить самой. Сейчас.
   Нащупав под одеждой рукоять кинжала, я смело вышла из лавки и направилась по нити. Когда же Сокол соблаговолит обучить меня хоть каким-то явным чарам? Не совсем же я беспомощна в этой области!
   Нить медленно скатывалась в клубок, не натягиваясь и не провисая. Паук за поворотом терпеливо ждал, не проявляя себя никаким образом. Кинжал перекочевал из-за пояса в рукав. Другой был готов в любой момент выпрыгнуть из кармана в левую ладонь.
   Так, дворик. Дикий виноград на балконах, крошечный фонтанчик в середине, грязные закопченные стены на третьем этаже. Здесь недавно был пожар, хоть окно уже вставили и повесили занавески... Где ты, мой недруг?
   Я озиралась, прислушивалась, попутно ища пути отступления в случае чего.
   Шаги? Очень тяжелые, словно у их обладателя ботинки подкованы железом. Замолкли где-то рядом, слева. Выглянуть? Страшно.
   Я вжалась спиной в нагретый камень стен, вслушиваясь, всматриваясь. Пока холод стали не обжог моё горло, пропустив целую армию мурашек по телу. Я ме-е-едленно повернула голову направо. О, Творец! Что я плохого сделала?
   - Парень, и откуда я тебя знаю? - с издёвкой в голосе поинтересовался разбойного вида субъект. - Вот теперь ты попался, щенок!
   Я мысленно возблагодарила всех богов, за то, что оставила оберег дома. Пусть попробует теперь отнять. Хотя, этот сможет!
   - Вы меня с кем-то путаете! - жалобно пропищала я, сжимая рукоять кинжала. Мой кровный враг, вот уж не ожидала, что ты меня отыщешь здесь, за много дней пути от той злополучной забегаловки, когда я припалила тебе щёку головешкой. Правда, по тебе это сейчас незаметно. Будто выточенное из мрамора бледное лицо, хищный нос, острый подбородок, обсидианово-чёрные бездны глаз, чёрные до синевы волосы с белыми кончиками... Я на тебя, гада, тогда засмотрелась, а ты нехорошее подумал, в драку полез...
   - Тебя спутаешь, поганец! Где он?! Отдай свою заговорённую цацку, и можешь проваливать, пока не обделался!
   - Вы о чём, дяденька? - заверещала я. - Я не понимаю?
   Чернявый сплюнул на камни и выругался. Сталь плотнее прижалась к горлу. Кажется, даже порезала. Боли я не чувствовала. Страх тоже медленно, но верно прятался. Успею побояться потом, как всё закончится.
   - Ты мне зубы не заговаривай, вурдалачье отродье. Это ты тогда на меня натравил призраков. Ты мне в лицо огнём пихнул! Отдавай артефакт, гадёныш.
   - Так нету. Укра-а-али! - пропищала я и, честно глядя ему в глаза, решилась. Рука с кинжалом метнулась вперёд, ушла чуть вправо. Взмах! Резануть, мгновенно повернуть клинок, уходя из-под меча, пока ошалевший от боли чародей корчится на камнях, зажимая рану на бедре, и задать дёру. Сегодня я похороню мальчишку Тишаля. Иначе эта гадина меня снова выследит!
   Только добежав до "Бравого корабела" и наткнувшись на встревоженного Людоеда, я подумала: тот тип не меня конкретно искал! Так отчего же я вляпалась в его поисковое заклинание?
   - Миль, - затараторила я, - мне срочно нужно увидеть сон. Сейчас. Найди мне укромное место, пожалуйста.
   - Но... - начал было Людоед. И осёкся, заметив пятна крови на моей одежде. - Хорошо. "Корабел" тебя устроит?
   Я кивнула. Любое относительно тихое помещение, которое закрывается на ключ. Хоть комната, хоть сундук твоей любимой бабушки. Лишь бы скорее. Нить незнакомца всё ещё вела ко мне. Нужно срочно её обрубить и сменить внешность.
   - Мне выйти? - поинтересовался старик, едва я убедилась, что дверь номера как следует запета.
   - Достаточно просто не шуметь. Я постараюсь поскорее, - заверила я его, укладываясь на кровать и натягивая одеяло с головой.
   Успокоиться было самым сложным. Сердце било в колокол, словно обезумевший звонарь в зачумлённом городе. Руки дрожали. В голове стало пусто и холодно, точно я засунула её в ведро с ледяной водой. Трижды я отчитывала от ста до единицы, пока привычные крылышки стрекоз не зашелестели вокруг.
   Вот оно, моё место силы. И крепкий канат, держащий за талию, не позволяющий пробраться в храм. А вокруг как назло нет ничего колюще-режущего. О, демоны! Зачем в меня ещё шишками кидаться?
   Белки! Вот кто мне поможет! Я зацокала, подманивая рыже-чёрных негодяек. Давайте, мои хорошие. Лапушки миленькие, помогайте. Иначе не в кого вам будет кидаться. Исчезнет любимая мишень. А, может, с моей гибелью, и само это место истает, растворится в океане Запредельного...
   Глупые твари! Грызть нужно в одном месте, а не пробовать верёвку на вкус по всей длине. Скорее, ну, пожалуйста!
   Ура! Теперь сжечь эту пакость! Разогнав пушистых помощниц, я прошептала заклинание, действующее только в Запредельном, и вызвала огонь. Он медленно пополз по серому канату, сжирая его, не оставляя даже пепла.
   Убедившись, что он уничтожил поймавшую меня верёвку, я поспешила к зеркалу. Сейчас из его тёмно-синих глубин на меня смотрел созданный неделю назад разбойник. Черты лица поистерлись, оплыли, но ещё бы держались дня три. А так придётся убирать немедленно. Я создала губку и стала медленно стирать слой за слоем следы недавних чар. Ох, наконец-то! Здравствуй, милая. Полтора месяца тебе не было дороги в наш мир. Добро пожаловать в новую жизнь!
   Улыбнувшись своему отражению, я пошла просыпаться, абсолютно уверенная, что всё плохое позади.
   Моя собственная внешность явно стала сюрпризом для старика. Во всяком случае, Людоед таращился на ученицу Сокола во все глаза. Я тоже осталась довольна метаморфозой. Порывшись в заботливо принесённой сумке с новыми вещами, я выбрала женский наряд и только тогда выгнала Миля из номера.
   Нежно-бежевая блузка, и цветастая юбка были как раз в пору. Соломенная шляпка с бумажными розами придали мне вид зажиточной селянки. Вот только про обувь я напрочь запамятовала. Но это поправимо. Пяток монет за две пары туфель выложить придётся.
   Пригласив ошалевшего Людоеда оценить мою красоту, я выразила готовность пообщаться с мастером боя.
   - Как я понял, школы отпадают сразу, - сообщил мне Миль, взваливая мешок с тряпьём на плечо и выходя на лестницу. Только мастера одиночки. Из них мне порекомендовали некого Пучка Вспорибрюхо. Говорят, очень толковый товарищ. Хотя и с характером.
   - Где его отыскать? - вяло осведомилась я. Пучок? Судя по имени - орк. Не самый приятный из учителей. Хотя, после сюрприза с Соколом - сгодится.
   - Знающие люди назвали две гостиницы, где он любит останавливаться. "Лихого Грифона" и "Дикого кота". Пошли проверим.
   И мы пошли. По дороге я разжилась вполне симпатичными туфельками, сандалиями, дорожными ботинками и абсолютно ужасными, похожими на домашние тапочки туфлями "для тренировок". Жуть. В смысле для моего кошелька жуть. Людоед посмеивался надо мной, отпускал шуточки, мол, парнем я была куда более экономной, и тут же подводил к новому прилавку, советуя примерить ту или иную пару. Провокатор гадский!
   В указанных гостиницах Пучка не обнаружилось. Зато хозяин "Дикого кота", сотворив пальцами знак, отводящий зло, шепотом посоветовал нам обратиться в "Танцы саламандр". Благо тут недалеко.
   - Он там, уж поверье мне, - заверил он, пряча нехорошую ухмылку.
   Идти в "Танцы саламандр" расхотелось окончательно. Но вредный Людоед потащил и меня, и ишака - обоих упирающихся.
   Выглядела искомая гостиница не самым лучшим образом. Вывеска старая, блеклая. Стёкла на втором этаже выбиты. На ступенях сидит и держится за голову седой человек в порванной, залитой вином рубахе.
   - Почтенный, - окликнул его Людоед.
   Бедняга нехотя поднял голову, воззрился на нас безумными глазами. Из рассечённого виска стекала кровь, на подбородке пламенела свежая царапина.
   Нисколько не растерявшийся от его вида Миль решил продолжить общение.
   - Уважаемый, мы ищем одного мастера боя. Его зовут Пучок.
   Услышав имя, мужик побелел так, что любой упырь обзавидовался бы.
   - Всё в порядке, он здесь, - подмигнул мне довольный Людоед. - Подвиньтесь, уважаемый, мы в гости, - носком ботинка Миль отпихнул мужика, занывшего, как от зубной боли.
   Мы ввалились в пропахший дешевым вином зал, в котором абсолютно немузыкально мучили расстроенную скрипку. Жалостливые звуки плыли в тёмном помещении, вызывая желание поскорее отсюда убраться. Однако, отсутствие света не помешало рассмотреть царящий здесь разгром. Точно ураган прошелся. Стулья - в щепу. Столы повалены. С люстры в центре свисают чьи-то подштанники. За барной стойкой угадывается какое-то шевеление. Но нам не туда. Людоед направился прямиком к единственному существу в зале, которое не боясь, пританцовывало со скрипкой по сцене. К эльфу.
   - Высокородный, простите, что мешаем музицировать, но мы разыскиваем матера боя. Его имя Пучок.
   Эльф нехотя оторвал смычок от струн и вполне осмысленно взглянул на нас. Скептически осмотрев просителей, сморщился, и изрёк:
   - Заказными убийствами не занимаюсь. Мстить за несчастную любовь, поруганную честь и не ко времени родившихся детей не собираюсь. Так что, проваливайте, папаша, со своей смазливой дочуркой. И вообще, я за мир во всём мире.
   Я опешила. Он что, счёл меня брошенной и обесчещенной девицей, вынашивающей коварные планы покарать обидчика? Бред!
   Людоеда умозаключения остроухого не смутили. Наоборот, он загоготал, бесцеремонно похлопал эльфа по плечу.
   - Почтенный Пучок, - доверительно сообщил он. - Мне, конечно, было бы приятно иметь такую симпатичную дочку. Но эта юная особа - будущий великий чародей. А пока тайные науки не изучены досконально, она ищет учителя. Чтоб непременно подстать своему чародейскому таланту. У девочки редкий дар, и поэтому ей нужен неординарный учитель.
   Эльф озадаченно отбросил скрипку. Та жалобно тренькнула, разбилась где-то у барной стойки. Там со страха заскулили.
   - Ты заинтересовал меня, дед. Но недостаточно. Я, знаешь ли, коллекционирую ценные металлы. Золото, например. Есть такое в наличии?
   - Три монеты за урок, - гордо сообщила я, за что тут же получила тычок от Людоеда.
   - Хе! - презрительно скривился Пучок, исподтишка разглядывая меня. - Тихо посидеть в этом чудном заведении стоит дороже!
   Ну да, если каждый раз сидеть ТАК тихо, как сейчас, тут и двадцатью монетами не обойдёшься.
   - Уважаемый, забыл представиться. В этом городе и за его пределами меня знают как Людоеда. Если тебе столь славное прозвище что-то говорит, ты согласишься. И не на три монеты, а на две. А заартачишься, заставлю самого платить.
   Пучку имя Людоед ничего не говорило. Но Миль не расстраивался по этому поводу. Он вновь покровительственно похлопал эльфа по плечу.
   - Вот что, милый. Завтра к девяти утра жду тебя у себя дома. Явишься с учебным оружием для этой крошки, - он кивнул в мою сторону. - Где живу - укажет каждый. Не понял, с кем связался - порасспроси, не стесняйся. Если ты мальчик умный, опаздывать не станешь.
   Он ухватил меня под локоть и потащил прочь. А я почтительно притихла, заинтригованная, что же за существо - компаньон Сокола, раз его каждый в городе знать должен и бояться? Надо будет навести справки.
   Сокол уже ждал нас. Он сидел на крыльце, крутил кольцо на среднем пальце и смотрел на море. Ещё издали я разглядела свежие синяки на его ногах и локтях. В груди голодным бездомным котёнком запищала жалость. Почему он себя не жалеет? Почему выбирает самые опасные маршруты для тренировок? Почему не наймёт чародея явной магии? Его же ноги не полностью неподвижны. Значит, есть надежда разработать? Но не такими варварскими методами!
   По-моему, нахлынувшие чувства слишком ясно отразились на моём преобразившемся лице. Чародей страдальчески вздохнул, распахнул дверь дома и скрылся во мраке коридора до того, как я спрыгнула с арбы.
   - Думаешь, мы не перепробовали все возможные способы, девочка? - Людоед, как ни в чём не бывало, принялся распрягать ишака. - Ему не помогут обычные чары. И ведьмовские силы тоже. Здесь постарались твари Запредельного. Это не лечится. А он не желает смириться.
   Я тихо охнула. Твари Запредельного. Высшие Духи. Их семеро, известных смертным. Владыка мёртвой армии - Судья. Рувас - тщеславный повелитель металлов и самоцветов. Дагера - гневный ураган. Антас, морской король - удача и проклятье корабелов. Инния - любовные чары. Нальгерат - завистливое, жадное пламя. Аканальги - неизвестность. Семь владык - путь ведьм и чародеев к невиданной силе. И они же - те, кто терпеливо ждёт их за чертой жизни, ненавидя за каждый призыв, за каждое вырванное из их цепких когтей чудо.
   Ведьмам проще. Они служат богам, обитающим под небом этого мира. Тоже семи. И боги защищают их, смягчают отдачу от контакта с Запредельным. А чародеи беззащитны. Они могут молиться, приносить жертвы, но боги почти не слышат нас. И мы слишком часто расплачиваемся за чудеса, явленные мало что понимающему, неблагодарному люду.
   Кто отнял силы у твоих ног, Сокол? Кто из семи? Я не верю, что ты сдался на милость низших? Ты не мог.
   Я смотрела на поблескивающее под жарким солнцем море, ломая голову над загадкой, которую вряд ли когда-нибудь разгадаю. Сам Сокол не скажет. Никогда. И Людоед смолчит, если знает. Ещё и высмеет меня.
   Почему я ничего не умею из явного чародейства? Даже огонь не разожгу, одежду не почищу... Не лучше ли было вместо мастера боя вызвать чародея? Поздно. Зато завтра проверю - какой репутацией пользуется в народе Людоед. Я неожиданно для себя хихикнула, вспоминая озадаченную физиономию остроухого.
   - Эй, ученик! - всё так же негромко окликнул меня Сокол. - Если ты считаешь, что с девчонки спрос меньше, ошибаешься. Так что шагом марш ужинать и заниматься!
   Ах, учитель. Я так и не успею сегодня перемерить все обновки.
   После медитации, закончившейся далеко за полночь, я вернулась к себе, но не сумела заснуть до утра. Обдумывала то, что мне рассказал учитель. Я училась заглядывать в Запредельное, вызывать духов. В Сновидении. Сокол уверял - наш способ гораздо более безопасный, чем у явных чародеев. Наша сила даёт шанс переиграть сюжет будущего, выбрать нужный вариант. Иногда.
   Но после рассказанного Людоедом я вновь и вновь задумывалась: нужно ли мне это? И не находила ответа. Отчего Сокол, пострадав от Запредельного, не боится призывать его? Почему не может найти способов излечиться?
   От размышлений разболелась голова. И когда утро вползло в комнату серым бессолнечным рассветом, развесив тяжелые тучи над морем, я чувствовала себя измотанной и опустошенной, точно после долгой дороги.
   Я выбралась на крыльцо послушать чириканье воробьёв на абрикосовых деревьях. С гор вниз струилась белёсая вязкая дымка. Дальние вершины баюкали на могучих макушках серые клубящиеся громады. Высоко, на грани видимости горел лес. Столбы дыма и всполохи пламени перемешивались с облаками, уже неотделимые от них. И почти никакого ветра. Слабые дуновения, робко трогающие пряди моих растрепанных волос, не в счёт.
   Окинув взглядом ещё спящую деревушку и тёмно-синее штормовое море, я нырнула на кухню, где неугомонный Людоед завершал приготовление завтрака. Интересно, он когда-нибудь спит? На лысеющей седой голове снова платочек с ромашками. Выглядывающая из-под белого передника рубаха тоже немыслимой расцветки: по зелёному полю бегают желтые цыплята и бело-рыжие полосатые котята. Грудничкам на пелёнки такой рисунок, но не мужику за шестьдесят!
   Ах, о чём я! Даже кухня в этом доме была на редкость экзотической. Одуванчиково- желтые, малиновые и нежно-зелёные, точно весенняя листва, пятна покрывали чернично-синие стены и мебель. Интересно, сколько банок краски здесь взорвали? Через потолок крест накрест тянулись лампочки, роняющие желтоватый приглушенный свет... Красотень! Хотя, попробуй возрази Людоеду - съест и не заметит. Кстати...
   - Миль, а ты уверен, что Пучок Вспорибрюхо придёт меня учить?
   - Прибежит, милейшая. Ещё девяти не будет, прибежит. Садись быстрее завтракать, а то мечом махать на полный желудок - не самое изысканное из удовольствий.
   Я не заставила себя долго упрашивать. Благо, готовил Людоед получше многих знаменитых поваров на моей навсегда покинутой родине.
   Видя, что я вдруг погрустнела, Миль поспешил меня заболтать, сообщая разные городские сплетни о незнакомых мне людях. Как подобрался к столу Сокол, да ещё на костылях, я так и не поняла. Глазастый Миль вовремя подставил ему табурет, принял костыли.
   - С добрым утром, учитель, - вскочила я для поклона. Он жестом остановил меня и вполне дружелюбно улыбнулся.
   - Доброго утра, ученик.
   - Ученица, - влез Людоед. - И очень симпатичная.
   - Ученица, - согласился Сокол. - Кстати, не могу же я тебя звать мужским именем. И Людоед не может. Предложи что-нибудь, а то он остр на язык. Придумает тебе прозвище на свой вкус, не отвертишься.
   Я задумалась. Своё настоящее имя я могу назвать здесь без опаски, но оно чересчур длинно и труднопроизносимо из-за обилия носовых согласных и гортанных звуков. Раз-другой язык поломают и неизбежно прозвище придумают. А если взять местное имя? Они все что-то значат.
   Ирава. Ива на приграничном с Ирью диалекте. К тому же слово напоминает началом моё настоящее имя. Звучит напевно, чем-то похоже на эльфийское "ирафэ" - родник.
   - И-ра-ва-а-а, - словно пробуя на вкус, пропел Сокол и снова улыбнулся. - Тебе идёт, ученица.
   Людоед же напоминал обожравшегося сметаной кота: улыбался и блаженно щурился, зорко следя, чтобы наши тарелки не пустовали.
   Как и предупреждал хитрец Миль, Пучок пожаловал без четверти девять, постучался в дверь дома и терпеливо дождался, пока Людоед откроет. Тот осмотрел остроухого и потрясённо присвистнул.
   Полюбоваться на бесплатное зрелище выбрался сам учитель. И было на что.
   Долгоживущих я встречала и раньше. С двумя даже проехала в дилижансе половину Ири. Вполне вменяемые ребята. Но этот индивид... Мало того, что вчера он поразил меня своим неподобающим поведением, сегодня решил добить экзотическим видом.
   Дитя лесов заявилось в зелёном пиджаке из дорогущей авасской парчи, в сорочке из диарских кружев с бриллиантовой застёжкой. Чёрные с зелёной вышивкой брюки плотно облегали бёдра, от колен расширялись, поблескивая серебряными пряжками и белыми меховыми помпончиками. Расшитые бисером туфли надменно загибали носы кверху. На кончиках носков болталось по серебряному колокольчику, позвякивающему при каждом движении остроухого. Про бессчетное количество колец, перстней и браслетов на голых до локтя руках эльфа я вообще умолчу.
   Лицо мастера боя меня не поразило. Обычная эльфийскаяя мордашка: раскосые лучистые глаза, по-женски подведённые коричневым вокруг длиннющих ресниц, тонкий прямой нос, пухлые губы. Румянец на бледной коже щёк тоже был искусственным. Уши без кисточек, значит не ириец. Зато волосы... Понятно, отчего его прозвали Пучком. Сияющие даже в пасмурную погоду серебристо-белые пряди подкрученные в чёлке и на висках, были зачёсаны назад, собираясь в высокую причудливую причёску, более подходящей королеве эльфов во время торжественного приёма, чем воину. На затылке они скреплялись массой разноцветных шпилек и стекали до колен сияющим пушистым водопадом.
   Рассмотрев это произведение искусства я застыла в замешательстве: каким образом отреагировать на своего нового наставника? Либо прыснуть со смеху (тогда об учёбе придётся позабыть), либо влюбиться по уши (чего, по-видимому, ожидал сам мастер), либо упасть в обморок, пораженной "невероятной красотой" (что избавит от долгих вежливых расшаркиваний). Пока я мучилась дилеммой, Сокол спас положение.
   - Уважаемый, вам предстоит обучать эту юную девицу, мою ученицу, обращаться с острыми предметами, - он подъехал к Пучку вплотную, и теперь пристально смотрел снизу вверх не обещающим ничего хорошего взглядом. - И я буду ОЧЕНЬ огорчён, если Ирава пострадает в ходе тренировок. Учтите, я человек мстительный. Несмотря на внешнюю беспомощность, достану вас в любой точке мира, а если приспичит, и за его пределами.
   Я ошалело воззрилась на Сокола. На его лице застыла такая боль, что я чуть не вскрикнула, напрочь позабыв об эльфе.
   - Ирава, - не дал мне опомниться чародей, - брысь переодеваться для тренировки. Красоваться в пёстрых тряпках во время боя имеют право только настоящие мастера.
   Я ошпаренной кошкой скрылась в комнате, наскоро стянула юбку и влезла в удобные штаны и тапочки, завязала в хвост волосы. На пороге меня уже поджидал Людоед. А ему что надо, сплетнику старому?
   - Тиша... Тьфу, Ирава! Ты не пугайся его вида. Он дело знает, я справки наводил, - он ринулся на защиту эльфа. - Остроухие - они все с прибабахом...
   - Да я ничего против не имею, - вздохнула я. - Скажи, почему Сокол так на него и меня взъелся?
   - Не реагируй. Это прошлая боль. Ты к ней отношения никакого не имеешь. И эльф тоже. У Сокола когда-то учеников двух сманили, а потом убили...
   Он умолк, понимая, что сболтнул лишнего, похлопал меня по плечу и подтолкнул к выходу. Посмотрю, чему научит меня наимоднейший из эльфов.
   Тренироваться решили за домом под абрикосовыми деревьями. Мне достался лёгкий деревянный меч, пахнущий свежей краской. Такой же меч был и у эльфа. Сегодня он учил меня правильно двигаться, держать руку...
   До обеда я обезумевшим кузнечиком прыгала по выгоревшей траве, выслушивала едкие замечания нового наставника, но была абсолютно счастлива. Мне давно нужно было сбросить лишнюю энергию, и подобная тренировка оказалась как раз кстати.
   - Куда ты так наклоняешься? Я в раз тебя достану даже без меча. Попадись ты кому-то из западных орчих племён, в миг скальпа лишишься.
   - Что-то ты хорошо об орках осведомлён, - тяжело дыша, возражала я ему, с трудом отражая его вялые атаки. - И имя у тебя...
   - Заслуженное в тяжелых боях. Как раз в тех самых западных степях. Кисть держи мягче. Она у тебя не деревянная. Вот так, - он убрал меч и показал, как именно нужно выгибать руку. - Повтори.
   Я послушалась. И нисколько это не сложно. А я вначале боялась.
   - Что ты улыбаешься без конца? Зубы загорят, - продолжил он придирки.
   - Не успеют, пасмурно, - не осталась я в долгу. Мы однозначно сработаемся. Весело с ним.
   Сокол так не считал. Сразу после завершения тренировки он потребовал составить расписание занятий на месяц вперёд, "именно занятий а не бабской болтовни", и пригрозил понизить эльфу оплату до одного золотого, если тот не заткнётся.
   Уходя, Пучок подмигнул мне и шепнул:
   - Знает, что сам зануда, вот и бесится от зависти к моему красноречию.
   Для меня началось двустороннее обучение. С утра - танцы с клинками, после полудня медитации - погружения в Запредельное. На отдых и самокопание времени не оставалось.
   Изредка в короткие передышки вспоминался дом. Белые стены с лепниной вокруг окон, островерхие крыши декоративных башенок, стрельчатые окна... К шестидесяти годам о моём отце можно было сказать только одно: достойный, зажиточный гражданин, исправно платящий налоги с заработанного за долгую жизнь немалого имущества. Сумел подняться из нищеты, детей воспитать. Старшему сыну титул купил и прииск в фарайских горах. Младший на государственной службе лямку тянет. Ещё лет пять, тоже может выслужиться до призвания достойным и знатным. Король милостив к верноподданным, редко оглядывается на происхождение, если видит в человеке полезные государству качества.
   Моя судьба тоже была ясна и понятна. Я слишком долго привередничала, издевалась над женихами, пока отец не приказал: пойдёшь за Гиаля ан`Давас, начальника городской стражи. Не будь у меня дара, я бы не противилась. Гиаль мне даже нравился. Он был действительно лучшей из возможных партий и по духу, и по характеру. Но... Не всё в нашей власти. В ту ночь, когда я обрезала волосы и приняла мужское обличие, Гиаль для меня умер, а дорогу к дому занесли пылью холодные ветра.
   Забавно, я быстро привыкла к новой жизни. Полюбила гористые окрестности Канейбаза, горьковатый запах выжженной солнцем травы, неумолкающий шелест моря. Я с удовольствием ела мелкие кислые абрикосы, в изобилии произраставшие по предгорьям, сладковатую ежевику и крупные сочные груши, которые Миль привозил из города. Я фантазировала, как буду разжигать в гостиной камин, когда придут холода, и любоваться танцем пламенных язычков, как всегда долгими вечерами беседуя с Людоедом ни о чём. Нашу болтовню будет слушать молчаливый Сокол, улыбаясь одними глазами, а за окнами будет плескаться море серого тумана...
   Я сушила травы для настоев, чаёв и притираний для учителя, убиралась в комнатах, помогая Людоеду, ездила с ним в город, когда появлялись просветы между занятиями. И почти не разговаривала с Соколом в яви. Он отгородился от меня, лишь изредка ругаясь невпопад.
   Когда однажды, расположившись на крыльце, я взялась за починку его одежды, укрепляя разошедшиеся, разлохматившиеся швы рубашки, он неслышно подкрался сзади, бесцеремонно выхватил из рук шитьё и строго заявил:
   - Ты ученица, а не служанка.
   А вечером, уверившись, что я ушла за травами, разразился бранью на Людоеда.
   - Ещё раз ты подсунешь ей мою работу, не знаю, что с тобой сделаю! Однозначно, что-нибудь страшное!
   - Пусть девочка делом займётся, раз хочет! - возражал ему опешивший Людоед.
   - Запомни, Миль, я не из тех лоботрясов, которые денно и нощно ездят на своих учениках, заставляя выносить за наставниками даже ночные горшки! Хочет поработать, пусть нанимается посудомойкой, нянькой. Я дам ей рекомендательные письма. Пусть катится. А за мной, как за немощным, ходить нечего!
   Я, не дыша, стояла под окном, озадаченно хлопая ресницами. Вот как, оказывается! Ладно, милый учитель, мне же спокойней будет.
   Он оберегал ученицу от всех и вся. Только не от самого себя. И после его безжалостных уроков я терялась - во сне я или наяву. Десятки и сотни раз повторяемые упражнения, долгие лекции, льющиеся из птичьей головы наставника человеческим голосом, потом попытки преобразования материального мира. Мы меняли оттенок роз в саду у вредной тётки Арисы, форму черепицы на крыше местного плотника, имя беспородной собачонки, неведомо откуда прибившейся к козьему стаду и добровольно взявшей на себя обязанности защитницы рогатых блеющих созданий. И только мы двое знали, как всё было до нашего вмешательства.
   Каждый раз в конце удачного урока Сокол до боли сжимал моё запястье своими тёплыми жесткими пальцами, словно защёлкивал браслет, закреплял ощущение удачи. Постепенно желание ощущать тиски его пальцев на своей руке стало для меня такой же необходимостью, как дышать или есть.
   Пробуждаясь в очередной раз от Сновидения на соседней с Соколом кушетке, я мечтала дотянуться до его руки. Вон сейчас его левая кисть расслаблена, безвольно лежит на оббитой красной тканью кушетке. Нет, мгновение уже упущено. Учитель возвратился в явь. Только что расслабленные пальцы шевельнулись, напряглись. Сокол приподнялся на локтях, уцепился за специально сделанный для него поручень, подтянулся и медленно перетащил своё тело на стоящую рядом коляску.
   Я не сводила с него глаз, отлично понимая, насколько смешной и глупой кажусь. Но Сокол игнорировал моё внимание, у самой двери оборачивался через плечо, обжигая пристальным взглядом и уезжал. В душе словно задували свечу.
   Вот идиот бесчувственный! Да люблю я тебя. ЛЮБЛЮ. Точка. Задыхаюсь, каждый раз, когда ты рядом прохо... проезжаешь. На руках тебя носить готова, только позволь мне это. Пожалуйста! Подпусти поближе. И в прошлое твоё не полезу, раз тебя раздражат моё любопытство. Мне достаточно настоящего - уютного, тёплого, светлого. Чтобы прижаться к тебе можно было, венку, пульсирующую на шее, поцеловать, в волосы твои длинные носом уткнуться, в кольце твоих сильных рук просыпаться. Мне и чудеса чародейские нужны постольку, поскольку им меня ты обучаешь. Вот такая я недалёкая, бездарная. Прости...
   Когда закончились выделенные деньги, и я решила продать прихваченные из дома украшения чтобы продолжить уроки боя, Сокол сам изъявил желание платить за меня. Притом, что Пучка он невзлюбил с первого дня. Но безопасность своей ученицы ценил, и поэтому мирился с заносчивым эльфом.
   Пучок же для меня стал кем-то вроде младшего брата, которого у меня никогда не было. Убедившись, что именно я, самая младшенькая, унаследовала главную фамильную черту, отец решил остановиться на четверых детях.
   Эльф чередовал занятия на мечах со стрельбой из лука и ружья, метанием кинжалов. С последним у меня как раз проблем не было. Метала клинки, как и дралась ими, я мастерски.
   - Можно подумать, ты в уличной банде всё детство и юность провела, - озадаченно выдал мастер боя, разглядывая мишень, утыканную ножами точно по центру.
   - Ошибаешься, всё детство я училась быть благородной девицей, изучала жутко скучные танцы, игру на лютне и арфе, - пожаловалась я.
   Насчёт ножей - сама удивляюсь, отчего у меня так получается. Попадаю, почти не целясь. Драться тоже могу, в чём убедилась во время пути сюда. А если уж срезать нужно что-нибудь незаметно - держи кошель подальше. Странный дар. Полезный и опасный.
   Пучок недоверчиво осклабился. Не поверил. Вот Соколу или даже Людоеду я бы раскрыла свой секрет, не таясь. Если бы они заинтересовались прошлым ученицы. А этому обормоту - ни слова.
   - И всё-таки? - упорствовал он.
   - Брат обучал. Он у меня в гвардии пять лет служил. И жених - начальник городской стражи, - решила пресечь я ненужные подозрения. А сделала ещё хуже.
   - Жених? - глаза Пучка хищно загорелись. - А где он сейчас, твой жених?
   - Не дотягивал до меня, такой красивой и талантливой, вот и дала от ворот поворот, - отмахнулась я, задумчиво вертя в руках лук. Излюбленное эльфами оружие сейчас казалось мне нелепым и старомодным. Есть же пистолеты и ружья. К чему осваивать инструмент наёмных убийц? - Всё, остроухий, хорош болтать, а то Сокол с тебя оплату снимет, - решила пресечь я вопросы, сыпавшиеся, точно крупа из драного мешка.
   - Поворот дала, выходит, - не унимался мерзкий долгоживущий. - То-то ты в девках до столь почтенного возраста досидела! Что, твоя семейка настолько богата, что тебя и в старости замуж возьмут?
   Ну, держись, отморозок ушастый! Я схватила валявшийся в траве меч, пусть и деревянный, зато до обидного больно колющийся, и кинулась на болтуна. Ещё никто не называл меня старухой. И тебе, щенок эльфийский, не позволю.
   Он, гогоча, понёсся вокруг деревьев, на бегу подхватывая свой клинок, и подло поворачиваясь ко мне. Я чуть не налетела на него, зло выругалась, и изо всех сил парировала удар. Наши мечи сшиблись и выпали из рук в ещё не вытоптанную траву под абрикосом. Конфликт был исчерпан.
   - Ещё раз обзовёшься, так колдану, сразу патлы твои белые спалю, - уже миролюбиво пригрозила ему.
   - Но-но, уважаемая! Я тоже чародейству обучен, - испугался он.
   Я уже поняла - волосы для Пучка - святое. Точно утопленница из сказок, он готов их расчёсывать и укладывать часами, любуясь блеском и переливами света в каждой пряди.
   - Эгей, драчуны, - окликнул нас почтарь, прискакавший на пегонькой лошадёнке. Мы тут отношения выясняем, а он бесплатно любуется. Совсем совести у человека нет!
   - Чего тебе? - повернулся в его строну эльф.
   - У меня письмо для Номара Сьятора. Он тут живёт?
   - Кто-кто, уважаемый? - заинтересовался Пучок, подходя поближе и пытаясь рассмотреть конверт в руках почтаря.
   - Не знаю такого, - я растерянно развела руками. - Спроси у Людо... Тьфу, у Миля.
   Почтарь нехотя слез с лошадёнки и вразвалочку зашагал к крыльцу. Не сговариваясь, мы с Пучком дёрнули следом.
   Открыл Сокол. Кивнув на вопрос служивого, он взял конверт, мрачнея, изучил обратный адрес, быстро расписался в ведомости и наградил почтаря за усердие мелкой монетой.
   Вот ты и попался, учитель! Теперь мне известно твоё настоящее имя. Плохо, что Пучку оно тоже известно. И в отличие от грозного прозвища Людоеда, впечатлило оно эльфа гораздо больше. Жаль, неудобно пускаться в расспросы. Всё-таки Сокол мой учитель, а не Пучок. Это я должна всё знать о чародее, а не посторонние мне люди! А выходит наоборот.
   И не спросишь у самого Сокола, или как там его... Номара Сьятора. Молчит, демоны его забери! Будто у него не ноги, а язык онемел!
   - Пошли тренироваться, любопытник остроухий! - вздохнула я, оборачиваясь к эльфу.
   Тот расплылся в довольной улыбке.
   - И у тебя в жизни бывают откровения! - пропел Пучок, загодя подбирая меч.
   Убью гада, как только драться научусь! Видит Творец, убью! Искрошу, как Миль капусту к щам крошит, и поперчу твои бренные останки!
   Вот так потихонечку, исподтишка я выцарапывала сведения о своём наставнике. Сведения, которые никак не желали собираться в единую картину. Сбежать бы в город, посидеть пару деньков в архиве. Авось что-нибудь и откопала бы! Так нет, и Сокол, и Пучок не желали давать передышки. Правда, остроухий, случалось, опаздывал на тренировку, ссылаясь на предыдущий бурно проведённый вечер, но в полноценный загул не уходил. Сокол и без того постоянно штрафовал его за опоздания, а деньги эльфу похоже, были очень нужны.
  
   Давхи был не в восторге от Канейбаза. Слишком жарко, душно, не смотря на близость моря, провинциально. Публика не та. Не с кем словом перекинуться, поспорить, раскинуть картишки или подвигать фигуры по доске.
   Прибывшие из столицы шпионы только вежливо кивают в ответ на приветствия, но опасаются его, ведьмака, в отсутствие прямых указаний слоняются по городу, вдумчиво просаживают выделенные на дело деньги. А он, Давхи, не может себе позволить даже этого. Негоже настоятелю храма-монастыря тратить время на простонародные забавы.
   Скорее бы уже всё разрешилось. Девица эта ленивая - на вид полная бездарность. И чего Сокол с ней возится? Господин торопит, а похвастаться нечем.
   "Тьфу, ты, уже и в мыслях называю этого проходимца господином", - разозлился на себя храмовник. Не верил он, что нынешний Сьятор способен прочесть его мысли. Нет ему дела до старых знакомых. И заклинания защитные на нём, Давхи, стоят - не подберёшься. Уж он-то, ведьмак, знает в них толк.
   На столе уже заждалось сообщение в Мизалну. Когда же господин, который вовсе не господин, а на редкость талантливый неудачник, вздумает пообщаться? Жаль, ни сам ведьмак, ни кто-либо из его окружения неспособны научиться передавать сообщения мысленно. Только господин на это способен, и то, если находится внутри купола Сьятора.
   Давхи ещё раз вскользь пробежал глазами сообщение. Вроде бы ничего не забыл.
   "...заверяю Вас, что выяснить личность и, тем более, происхождение ученицы Сьятора не представляется возможным. Её имени нет ни в одной пограничной книге, ни в архивах ардов. Посему смею предположить, что происхождения она невысокого. Имя тоже простонародное - Ирава. На вид девице около двадцати лет, высока, тонка в кости, лицом приятна...
   ... Попутно данная особа обучается боевому мастерству у Пучка Вспорибрюхо, эльфа, воспитанника орчьего правящего клана. К эльфу приставлена круглосуточная слежка, но пока ничего ценного сообщить Вам не могу.
   Интересующая Вас Ирава образ жизни ведёт закрытый, в городе не появляется, в связях с гражданами Калессы кроме уже известных Вам, не замечена.
   Результатов проявления чар не обнаружено, что весьма настораживает, ибо свидетельствует либо о том, что девица находится на ранней стадии обучения, либо о том, что у неё слишком низкий силовой потенциал, а Сьятор от отчаянья ухватился за любую мало-мальски способную кандидатуру. Предположить, что она таится, можно. Но, нам обоим известно - Номар Сьятор не входит в число благородных идиотов, которые сразу разъясняют ученикам, для чего их готовят.
   Посему жду Ваших указаний и продолжаю наблюдение..."
  
   ... В тот день, когда в горы пожаловала осень, учитель пробрался в комнату, тронул меня за плечо и поспешил отъехать от лежанки, отвернуться, словно совершил нечто предосудительное и опасался моего гнева.
   - Вставай, Ирава. Не увидишь сейчас, можешь не увидеть никогда, - заговорщически прошептал он.
   Я не заставила себя упрашивать дважды. За полминуты оделась и выскочила вслед за ним на крыльцо.
   В предрассветных бледно-серых облаках над морем образовался длинный светлый тоннель, в конце которого сияла яркая спелая луна. По тоннелю невесомые и неудержимые летели кони. Прямо по воздуху. Силуэты крошечных всадников и реявшие над ними флаги расплывались, бледнели с каждой секундой. И только один становился ярче - женщина в белом на белом коне. Рассмотреть её из такой дали невозможно, а подзорной трубы у учителя не водилось.
   - Судья с мёртвой армией в гости к Морскому королю пожаловала, - прошептал Сокол.
   Я вцепилась в спинку его кресла, во все глаза глядя, как призрачное шествие спускается к воде и тонет в бурных волнах. Кто-то плетёт сильнейшие чары, требуя помощи Высших духов. Далеко, но даже сюда доносится отголосок. Призывать подобные силы я ещё не способна, и сомневаюсь, что когда-нибудь научусь.
   - Это в Ири? - боясь повысить голос, чуть слышно произнесла я.
   - Где же ещё? - скривился Сокол. - Светлый Совет, либо кто-то из именитых заклинателей. Как минимум трое. Одному или двум не под силу.
   - Но была же Тара, - вспоминала я легендарную кавирскую ведьму. На что Сокол только усмехнулся.
   - Она единственная, уникальная в своём роде. И никто не способен повторить её деяний. К тому же не забывай, она была ведьмой. Это совсем другой уровень могущества, недоступный нам, чародеям.
   Я потупилась. Что он о нас, как об убогих.
   - Учитель, - осмелилась я, рассматривая волнистые пряди, упавшие на его высокий лоб. - А мы, Сновидцы, можем что-то освоить из явного чародейства или нет?
   Он помрачнел, обернулся, поймал мою ладонь своей и вздохнул.
   - Ты - да. Я - нет. Я не буду препятствовать, пожелай ты изучить его основы. Как только освоишь меч, шпагу, арбалет и ружьё, и выгонишь взашей растреклятого эльфа.
   Ах, учитель, недоговариваешь ты многого. И мной дорожишь, хоть и стесняешься этого. Сам себе не можешь сказать - как перспективной ученицей дорожишь, или иначе. А я лезть тебе в душу не хочу. Боюсь.
   Повинуясь опасному порыву, я сжала его ладонь в своих, утонула в лиловых глазах. Кажется - вот-вот, и провалюсь в Запредельное без медитаций.
   - Пошли работать, ученица, - он настойчиво разорвал контакт, высвободил руку и покатил коляску в дом. - Всё равно спать уже поздно.
   Ах ты, мерзкий чародеешка, на занятиях помешанный! Да ты эльфу в подмётки не годишься! Хоть бы раз по-человечески поговорил!
   Я расстроено поплелась следом. Придя в медитативную комнату, легла на кушетку, дождалась, пока он переберётся с кресла на соседнюю, и закрыла глаза, повинуясь его тихим командам. Медленно, как крадущийся кот, он шептал слова расслабления, пока звенящий вихрь стрекоз не потащил мою душу в тёмные глубины небытия.
   Сегодня мы оказались на пляже. Мокрый песок холодил ступни. Море недовольно бросало клочья пены, шипело, не подпуская близко к линии прибоя, и плевалось коричневыми комками водорослей. Бледное солнышко презрительно поглядывало вниз, не желая светить в полную силу.
   Сокол, как всегда в безупречном тёмно-синем костюме, обнаружился за моей спиной. По птичьей голове я так и не научилась читать его эмоции. Таится, скрывается. Сам виноват, добровольно лишает себя моей дружбы... Одно могу сказать - ему доставляет огромное удовольствие ходить, хотя бы во сне.
   Он наклонился, поднял выброшенный морем обкатанный, почти круглый камушек, подул на него. Камушек вспыхнул мириадами искорок, увеличился раз в десять, заиграл несуществующими в обычном мире красками. Тогда Сокол, ничего не говоря, прижал сияющее сокровище вначале к своему лбу, потом к губам, потом к груди, и только тогда протянул его мне.
   - Забирай и отправляйся в своё место силы. Здесь большая часть необходимых тебе знаний. Если вдруг со мной что-то случится, или ты окажешься слишком далеко, чтобы попросить моей помощи...
   Он умолк, отвернулся. Тёмные перья блестели на солнце. Чёрные сейчас глаза ничего не выражали.
   - Учитель, я не собираюсь вас покидать, - попробовала возразить я.
   - Ирава, слишком многое в этом мире зависит от чужих желаний. Сегодня во время Сновидения я понял - клубок дальней дороги подкатился к самому порогу. В ближайшие месяцы кто-то покинет дом. Не могу сказать пока - кто и почему. Чужие чары закрывают обзор. Тебе оставаться недоучкой опасно. А я, чувствую, опять не воспитаю ученика.
   Он повернулся ко мне спиной и зашагал вдоль линии прибоя, не оставляя следов на песке.
   - Подожди! Пожалуйста! - выкрикнула я, прижимая к себе ставший непомерно тяжелым камень.
   Он остановился, но не обернулся.
   - Сокол, расскажи о своих бедах. Расскажи, я всё пойму. Тебе станет легче, - закричала я, спеша к нему. Ноги увязали в песке, и, казалось, я не приближаюсь к учителю, а отдаляюсь.
   - Мне уже легче, Ива, - ответил он и растаял. Проснулся, чучело недоделанное! Сбежал, как всегда!
   Я обняла покрепче камень, улеглась на песке и приказала своим стрекозам отнести меня за белую ограду к разрушенному храму. Знания Сокола я сохраню и изучу. Сегодня он поделился со мной первой ступенью чародейства. Это ценный дар, но отчего такой горький?
   Знать, понимать, использовать - три составляющие любого мастерства. Три составляющие моего ученичества у Сокола. Что нам грозит, раз ты так стремишься доучить меня как можно скорее?
   Когда я проснулась, наставника уже не было. Зато на кухне болтали, хохотали Людоед, Пучок и некто третий, чей голос был мне смутно знаком. Я взглянула на часы. Первый час пополудни. Долго же я провозилась с камешком, вытаскивая из него великие откровения чародейства. Вставать не хотелось. Но я сделала над собой усилие, перебралась на соседнюю кушетку, скомкала подушку и пролежала ещё с полчаса, пока болтуны за дверью не растеряли последние крупицы совести, и не начали ржать бесстыдно громко.
   "Ирива, ещё чуть-чуть промедлишь и пропустишь самое интересное", - сказала я себе.
   Зеркало бы сюда и расчёску... Видок у ученицы чародея - ворон на поле пугать. Ну да ладно, Людоед насмотрелся на меня всякую. После занятий с Пучком - я тоже не эталон красоты. А третий - сам виноват, что припёрся без предупреждения. Пусть теперь расплачивается за проявленную беспечность.
   Для усиления эффекта я взлохматила шевелюру ещё больше и направилась на кухню.
   - Добрый вечер, бездельница, - первым меня увидел Пучок, высовываясь из-за початых бутылок с абрикосовой наливкой.
   - День ещё, труженик, - вяло огрызнулась я, хлопая глазами.
   Людоед кивнул мне, сосредоточенно закусывая очередную рюмку. Мол, ещё слова на тебя тратить. И так каждый день глаза мозолишь.
   Третий собеседник не спеша обернулся в мою сторону, и я внутренне содрогнулась, мысленно перебрала богатую коллекцию ругательств, почерпнутых от Людоеда. А внешне расплылась в наимилейшей из улыбок. Вот и свиделись, мой кровник. Или я твой? Не очень в этом разбираюсь. Зато уверена - ты меня не узнаешь. Если Миль не проболтается.
   - Какая красавица! - воскликнул гость Людоеда, удивлённо заламывая тонкие чёрные брови. - И ты её от меня прятал столько времени? А ещё друг! - обвиняюще повернулся он к эльфу. - Ах ты, орчий прихвостень!
   Он легко подскочил со стула, упал передо мной на одно колено, облобызал руку и, буравя чёрными блестящими глазищами, сообщил:
   - Элидар по прозвищу Ветер навсегда у ваших ног.
   - Не верь ему, Ирива, - не переставая жевать, безжалостно испортил идиллическую картину эльф, - он редкостный повеса. А ещё чародей, драчун и картёжник. Если сядет за стол с самими Великими духами, есть шанс, что обыграет.
   - О, что вы, наисладчайшая из тайн моей жизни, - заворковал Ветер, поднимаясь с колен и по-прежнему сжимая мою руку, - забудьте об этом выпивохе, дебошире и приёмном сыне орчьего хана. С женщинами я всегда честен. Тем более с такими красавицами.
   Всё, я пропала. По позвоночнику будто пропустили разряд молнии. От звуков голоса чернявого душегуба хотелось танцевать, точно змее от мелодии дудочки. Я мотнула головой, скидывая чары, на что и Пучок, и Людоед согнулись пополам со смеху.
   - Элидар, выпей лучше наливочки. Ирива сама без пяти минут чародейка. На неё твои ярмарочные фокусы не подействуют, - сообщил обольстителю неутешительную новость Миль.
   Я высвободила руку и присела рядом с ними, стащила с блюда кусок ветчины, отломила хлеба и принялась жевать. То, что Людоед с эльфом спелись, было видно невооруженным взглядом с начала моего обучения. Но кровник? Ветер... Людоед его превосходно знает. И Пучок зовёт другом. Не пора ли перепрятывать оберег? Давно я не проверяла его сохранность.
   Я рассматривала собравшихся и гадала - куда подевался Сокол. Сколько я здесь, он ни разу не покидал дома. Сейчас я не ощущала его присутствия даже в деревне. Да-да, постепенно я научилась чувствовать своего наставника. Долгие совместные медитации не прошли бесследно. Что он там говорил про расставание?
   - Людоед, - невпопад прервала я их беседу. - Людоед, где учитель?
   - Вот он я, красотка, - помахал мне рукой захмелевший эльф.
   - Людоед, где Сокол? - проигнорировала я Пучка.
   - В город поехал, - нехотя отозвался Миль. - Дела у него там, нас не касающиеся.
   Вот как... Интересно. Уж не из-за того давешнего письма, получив которое Номар Сьятор замкнулся ещё больше?
   Выскользнув из-за стола, я вернулась в комнату для медитаций, уселась на Соколову кушетку и сжала виски ладонями. Появление Ветра - это знак. Сегодня я припру Людоеда к стенке и, как бы он не выворачивался, угорь скользкий, выпытаю - кем ему Ветер приходится. И Пучок тоже. Мне казалось - без Людоедова слова Сокол не пустил бы его на порог.
   Воспоминания ленивой пересыхающей рекой потекли под прикрытыми веками, обретая постепенно яркость и глубину.
   Придорожный трактир на границе Налики с Ирью. Вечер, затихающая пылевая буря. С солёных озёр доносится жалобный вой кишащих там чудовищ. Они уже не пугают, оставшись позади, как и долгий перелёт на корабле Тары.
   Корабль... Продолговатый, снизу он напоминал низкое облако, белым брюхом едва не задевающее верхушки деревьев и шпили домов. И всё же только натренированное зрение способно различить на корабле вращающиеся винты, увидеть в клубах тумана и дыма соединительные тросы, тянущиеся к висящему сверху пузырю, в котором мерцая и шевелясь, томятся воздушные духи, дарующие подъёмную силу. Только на подобном корабле можно пересечь зелёные зеркала солёных озёр, не опасаясь накормить собой клыкастых скальных теней и водных змеев. При всём этом обилии недружелюбной живности на островах Налики обитают люди, возводя потрясающей красоты ажурные постройки.
   Как бы ни захватывало воображение воздушное путешествие, я была счастлива очутиться на земле и дождаться в придорожном трактире прибытия дилижанса. Знающие люди посоветовали пересекать степи Ири именно таким образом.
   В трактире оказалось шумно, тепло, многолюдно и многоэльфно. В Ири вообще каждый второй носит на острых ушах кисточки. Местные долгоживущие не гнушаются создавать смешанные семьи, плодить смесков, даруя отпрыскам тысячелетнюю жизнь и удивительную внешность. Даже в приграничье я имела сомнительное удовольствие лицезреть пожилых эльфо-людей, гораздо более тяжёлых в кости, чем перворождённые, и при этом, о ужас, страдающих ожирением.
   Я глазела на эльфов, попивала травяной настой, прислушивалась к разговорам, как мой взгляд приковал вновь вошедший. Из-за его узкой спины торчали две чёрные рукояти мечей, за плечом висело ружьё, чёрные волосы с белыми кончиками обрамляли резко очерченное смуглое лицо. Мне, дуре наивной, помнится, тогда очень захотелось, чтобы Сокол, к которому я торопилась, выглядел именно так!
   Я исподтишка наблюдала, как Ветер (теперь я знаю его прозвище) подсел к шумной, уже порядком захмелевшей кампании, заказал выпивки, но сам только пригубил, насторожено поглядывая на дверь. Ружьё он положил на колени, любовно поглаживая ствол.
   Всё бы обошлось, кабы один из собутыльников, стареющий полуэльф, не разглядел в моём заинтересованном взгляде нечто противоестественное, позорное, и не постеснялся сдать меня Ветру. Слишком громко для собравшихся, со всеми подробностями: что я, якобы, собираюсь сделать с уважаемым здесь Элидаром.
   Тот разбираться не стал. Бросил на стол ружьё, выхватил из-за спины короткий меч и через весь замерший в предвкушении дармового зрелища зал направился ко мне.
   Проклиная собственное гадское любопытство, кинжал я вытащить успела, да только бессилен он супротив клинка. Выскочив из-за стула, упёршись спиной в стену, я шарила глазами по залу, ища пути к отступлению. Куда там. Даже Ветер с трудом пробирался между сдвинутых столов и стульев, гневно сверкая глазищами.
   - Ты, паскудный щенок! - рычал он, неумолимо приближаясь. - Куда глазья выпучил? Сейчас я тебе их пересчитаю, разом позабудешь про свои грязные мыслишки!
   - Давай, Элидар! - подбадривали головореза собутыльники. - Парень про тебя тако-о-ого нафантазировал! Смотри, какой сладенький!
   Я решилась. Конечно, можно было униженно попросить прощения, попробовать замять ссору, обвинить пьяных бездельников в буйстве воображения. Но я сама кипела от возмущения.
   Рука метнулась к браслету на предплечье, на ощупь под одеждой повернула кольцо и...
   Из стены за моей спиной вышли двое: наполовину седой воин с узкими кривыми мечами и моложавая ведьма с разорванной ниткой бус в руках. Они заслонили меня собой, неосязаемые для других, но вполне способные причинить вред любому, вставшему на их пути.
   Я оказалась слишком напуганной, впервые пустив в ход оберег, поэтому не указала, кого именно следует покарать. Воин взмахнул клинками, набрасываясь на Ветра, а ведьма швырнула к ногам бусы, заполняя всё помещение трактира мерцающим золотистым туманом.
   Где выход? Я принялась протискиваться между столов, но споткнулась, упала и поползла на четвереньках. У самого камина на меня рухнул Ветер. Схватил за грудки, встряхнул посильней, прикладывая затылком об пол, и прошипел:
   - Отдай свой артефакт, щенок и будем квиты. Отдай по-хорошему! Иначе сниму с твоего остывающего трупа, и не помогут тебе призраки! От Элидара ещё никто не уходил!
   Размечтался. Я дала ему коленом под дых, откатилась в сторону и, выхватив щипцами из камина тлеющее полено, выставила вперёд. "Теперь-то не сунешься!" - думалось мне, наивной. Противник проигнорировал угрозу, кинулся на меня, попытался выбить из рук щипцы. И получил поленом в лицо.
   Он завопил, отпрянул, тут же попав в "нежные" объятья ведьмы. А я вскочила и задала стрекоча. По дороге, прямиком до следующей остановки дилижанса. В нём уже сидели двое эльфов, бывших свидетелями нашей "милой беседы" в трактире. Они-то сочувственно подтвердили: да, от Элидара ещё никто не уходил. Поэтому, поздравляем, у тебя появился кровный враг. Причём, известный охотник за артефактами.
   Так, Ирава, ты срочно должна оторвать мягкое место от кушетки и выйти к ним! Иначе заподозрят неладное. Уж Пучок-то точно почует. А через него и Ветер узнает, ведь эльф болтлив донельзя.
   Я через силу поднялась, перебралась в свою комнату, где переоделась и причесалась. Нацепив самую медоточивую из своих улыбок, я выбралась на кухню.
   Тщеславный Ветер воспринял моё преображение на свой счёт, приосанился, повеселел. У-у-у! Напихала бы чеснока тебе в одежду, чтобы все городские девицы нос воротили! Когда только ногу успел вылечить? Хотя, два месяца... Почему тогда на физиономии шрамов не видать? Чары? Ожог должен быть - прячься, кто может!
   Я устроилась по левую руку Людоеда, полуприкрыла глаза, демонстративно отвернулась от Элидара и стала вслушиваться в рассказы эльфа о готовящемся турнире бойцов. Прямо здесь в Канейбазе на арене за дворцом арда, местного градоправителя. Турнир был ежегодным и привлекал воинов со всей Калессы и приграничных областей Ири.
   Пучок загодя готовился к состязанию, копил деньги на участие, закупал снаряжение, собирал команду. Ветер уже был в ней. Вдвоём они заявились уломать Людоеда.
   - Скажи ему, Ирава! Он же до сих пор носит звание Непобедимого! Больше ни один из участников за всю историю подобных турниров не брал кубок двенадцать лет кряду! - принялся обрабатывать меня остроухий.
   Вот от этого момента, пожалуйста, поподробнее. Мне интересно всё на тему славного прошлого Людоеда и друга его Сокола!
   - Скажи им, Ирава, - передразнил эльфа Миль, - что мне незачем доказывать свою состоятельность тринадцатый раз.
   Я согласно кивнула. Действительно, к чему?
   - Настоящий герой славен тем, что знает, когда нужно прекратить битву и остаться героем, а не тешить охочую до зрелищ толпу, - выдала я любимую фразу отца в наставлении сыновей.
   Эльф скис, Людоед расплылся в довольной ухмылке и похлопал меня по плечу. Зато коварный Ветер вкрадчиво предположил:
   - Выходит, грозный Людоед уже не так грозен? Слава пережила своего героя.
   Вот... нехороший человек! Видит, как Миль сжал кулаки и презрительно глянул на обидчика. Может быть, мне лучше бочком-бочком и на солнышко, воздушком свежим подышать? Но Людоед оказался не так прост.
   - Мальчик, - по-кошачьи нежно промурлыкал он. - Участие в подобных турнирах мне запрещено самим Императором. Пожизненно. Дабы не лишать шанса на успех молокососов вроде тебя. А что до боевой славы, да убережет Творец тебя испробовать мои таланты на себе! Даже демоны Запредельного отвернуться, чтобы не смотреть, ЧТО случится с тобой, встань ты на пути Людоеда.
   Я не знала, о чём он говорит. Зато Пучок позеленел и прикрыл рот ладонью, словно съеденный обед резко запросился обратно. Ветер только снисходительно хмыкнул и потянулся через весь стол за ветчиной. Не проняло. А жаль! Хотелось бы понаблюдать за твоей кислой физиономией, безупречный Элидар!
   Решив, что ничего интересного больше не услышу, я собралась сбежать, как захмелевший Пучок вдруг заявил:
   - А что, мечник у нас в команде есть. Воин-чародей тоже. Жала не хватает. Два месяца общей подготовки, страсть, как мало. Зато талант у тебя ножички кидать, Ирава, - подстать многим серьёзным бойцам. Поехали с нами!
   Я подавилась хлебной коркой, закашлялась и едва не пропустила самое интересное. В кухню заглянул Сокол. Быстро же он обернулся! Оценив собравшуюся компанию, он кивнул Пучку и произнёс:
   - Не возражаю.
   О, Творец, я теперь вообще ничего не понимаю в жизни!
   Я смотрела на пыльную потную одежду учителя, на вцепившиеся в костыли напряженные руки, на грустное осунувшееся лицо и не понимала - смеяться мне или плакать.
   - Ты ж говорил, на закате будешь? - встрял в наше переглядывание Людоед.
   - Тунька раньше дела закончил, пришлось и мне поторопиться. Кто бы ещё сюда привёз калеку?
   Вот и всё. Тема исчерпана. Я встала, вышла из-за стола, поклонилась Соколу и сбежала в свою комнату. Что на них всех нашло?
   Меня пугали перемены и удивляло: как Людоед не разглядел в Элидаре злобную ехидну? Или я слишком мнительная?
   Я разрыла вещи в тумбочке, вытаскивая со дна коробочку с семейной реликвией-оберегом, зачарованной далёкими предками уже как триста лет. Дармиана и Маниоль - человеческая ведьма и воин-чародей, посланец Запредельного, проживший смертный век, оставили тень своего сознания защищать потомков.
   Чёрный небесный металл тяжелого кольца, внутри которого вставлено второе, бледно-золотистое, вращающееся согласно указанным делениям. Каждое деление означает степень опасности. Выставляешь её и получаешь помощь по ситуации.
   На первый взгляд - абсолютный стандартный оберег. Подобные находятся в собственности многих знатных родов. Вот только зачаровывали их люди и эльфы, а не воплощённые демоны.
   Всех возможностей семейного сокровища не ведал даже отец. По его словам, он применял оберег всего дважды, когда деваться было уже некуда: или в ход пустишь, или сам голову сложишь. Боялся - сила чародейская от частого применения иссякнет. Вроде, чушь полная... а вдруг?
   Полюбовавшись на фамильную реликвию, я запрятала её обратно и вздохнула. Гад Пучок знал, что мне предложить. Да, я очень хотела хотя бы поприсутствовать на турнире. А тут предлагают участвовать, да ещё жалом в тройке, причём Сокол не против...
   Жало - самый быстрый, гибкий и свободный в принятии решений участник. Он не воюет напрямую, лишь наносит удары исподтишка, спутывая планы противника. Жало - это шпион, провокатор, прикрытие основным игрокам. Пучок говорил, он дважды был в связке жалом. Теперь не прочь попробовать себя в роли бойца.
   Я возвратилась на кухню, где радостно возвестила собирающимся гостям своё решение.
   - Завтра пощады не жди, - радостно пообещал мне Пучок, подмигнул и побежал отвязывать своего серого жеребца.
   Какого цвета скакун был у Ветра - даже гадать не стоит. Угольный, злющий, гордый, как и хозяин. Хозяин, кстати, послал мне воздушный поцелуй, пихнул коня каблуками в бока и рванул по тропе к тракту, взметая пыль.
   Я набрала в лёгкие побольше воздуха и медленно выдохнула. Только сбеги от меня, ужас двенадцати турниров! Я не Людоедка, но в гневе тоже не пушистый котёнок.
   Миль, как ни в чём не бывало, напевая, уничтожал следы недавних посиделок, орудуя мокрой тряпкой и звеня пустыми бутылками. Я плотно прикрыла дверь на кухню и прижалась к ней спиной, чтобы обожаемый учитель никаким сквозняком не просочился, потребовала у Людоеда объяснений.
   - Миль, откуда ты знаешь Элидара? И что такого ужасного в тебе, раз Пучок при каждом намёке на твои прошлые подвиги по стеночке сползает в приступе дурноты? И чем славен Номар Сьятор?
   Миль подавился песней, отложил в строну тряпку и уставился на меня глазами приготовленного к праздничному жертвоприношению ягнёнка.
   - Про Номара Сьятора откуда знаешь? - уточнил он на всякий случай.
   - Почтарь с месяц назад был. После его визита Сокол переменился, - не стала юлить я. - Ну так как, по-хорошему будем, или я завтра в Архив городской сдёрну, а то и вовсе по городу пойду с расспросами. Там же "каждый знает Людоеда".
   - Ты не Ива, ты Пиявка! - насупился Людоед.
   Ох, уважаемый, ты ещё и обзываешься! Как не стыдно в твоём-то возрасте!
   - Я Жало, как сказал Пучок, - на всякий случай поправила я.
   - Хорошо, - он сел за стол, приглашая меня устроиться рядом. - Слушай.
   Я садиться не стала. Куда там, под дверью точно дежурит учитель. Сейчас вкатится на своём кресле, на жалость меня возьмёт, и прощай вожделенная правда. Второго такого шанса может и не быть. Так что я просто прикрыла глаза, чтобы пёстрые стены не мешали копить информацию. Это выступление Людоеда. Прошу занять места согласно купленным билетам. У меня первый ряд.
   - Я был мечником.
   Голос звучал издалека, словно продираясь через побитые молью и временем пыльные занавеси.
   - Я был лучшим на курсе воином. По окончании меня сразу взяли в охрану Императора, где я честно отслужил тридцать лет. Ко мне не было нареканий, но когда настал возраст уходить, случился мятеж, в подавлении которого я принимал самое прямое участие. Поэтому, когда всё улеглось, мне предложили остаться. Против всяких предписаний...
   Миль согласился пройти переподготовку и омоложение с помощью зелий. Такое иногда практиковали: Император не имел привычки разбрасываться ценными кадрами. И Миля с тремя так же заслужившими доверия, принялись готовить к трансформе: пичкали зельями, читали заговоры, проводили странные ритуалы. Трое коллег Миля омолодились, а на нём случился сбой. Досадная неприятность для придворных чародеев обернулась кошмаром для воина, посвятившего службе всю жизнь.
   - Целый месяц я просидел в нефритовой сфере, готовый броситься и растерзать любого, кто вскроет замок. Тогда я не знал - на мне решили испытать новое зелье. Я казался сильным, выносливым. И Император дал добро.
   На целый месяц Миль превратился в одну из тех химер, которые выбираются из тайных подземелий Ири и расползаются по свету, наводя ужас даже на бывалых охотников за нечистью.
   - Меня вытащил Номар, тогда ещё парнишка, только поступивший на учёбу к одному из придворных лизоблюдов. Он собирал меня по кусочкам во сне, мало понимая, что делает. Ему просто было интересно сложить головоломку. И всё же я обязан ему, как никому другому. Он делил на двоих мои страшные сны и однажды настоял отпереть замки нефритовой сферы и выпустить пленника.
   Когда Миль вышел наружу, быстро осознал - прежним он не будет никогда. Внешне он остался человеком. Внутренне тоже...
   - Мне хочется верить, что это так. А ещё я приобрёл странные таланты, которые императорским слугам не удалось привить никому больше.
   Император полюбовался, как обновлённый воин расправляется с противниками, и назначил главой охраны.
   - Я тогда даже гордился этим. Не стеснялся задирать ни в чём не повинных людей. Участвовал в турнирах и одиночкой, и в тройке, и в пятёрке воинов. Я снискал немеркнущую славу и получил прозвище Людоед. Оно приросло ко мне намертво после похода против Орчьего ханства. Я один заменял целую сотню воинов. А то, что оставалось от моих противников, внушало ужас даже бывалым рубакам.
   Он умолк, и я приоткрыла глаза. Обычный пожилой человек напротив сейчас преобразился. В глубине зрачков полыхало тёмное пламя, лицо посветлело, озаряемое приятными воспоминаниями.
   - Потом мне всё надоело. Надоела служба, надоело преклонение. Человеческое тело снова старело, а на очередное омоложение я решиться не смог. Короче, я уволился, нашел тихое местечко. А потом ко мне перебрался Номар, тоже хлебнувший лиха. Вот и вся история. Скорее, грустная, чем героическая.
   Он развёл руками.
   - О таких, как я, красавица, песен не поют и стихов не складывают. Скорее уж страшные сказки на ночь.
   - А Номар? - продолжала я расспросы.
   - Не моё дело трепаться о чужой жизни. Сочтёт нужным, сам расскажет, правда, Сокол? - вопрошал он у двери за моей спиной. Та, естественно, не ответила.
   - Кем тебе приходится Ветер? - не унималась я.
   - Ветер? Он мне никто. Два года назад он постучался в двери этого дома посмотреть на легендарного душегуба, абсолютно уверенный - сила Людоеда заключена в каком-нибудь зубе дракона или наговорённом кристалле. Утверждал, что мне он уже ни к чему, а ему, молодому да прыткому - самое то. Представляешь, каков щенок?
   Я против воли усмехнулась, вспоминая самодовольную физиономию Элидара. Додумался же заявиться к Людоеду с такой просьбой!
   - И как он остался жив? - искренне поразилась я.
   - Я же сказал - я ушел в отставку. Поэтому просто поговорил по душам с наивным мальчиком и выставил вон. Очень он напомнил меня самого в юности - такой же охотник за дармовым могуществом. Вот только счастья от такого приобретения - с погрызанную мышами сырную корку. А что, Ирава, - он вдруг заговорщически понизил голос. - Зацепил тебя Ветер? Как ты покраснела, едва его увидела, а?
   О, Творец, и этот туда же!
   - Ничего в нём особенного нет. Пучок и то симпатичнее, хоть и эльф, - вяло огрызнулась я, переступая с ноги на ногу.
   Сболтнёт Соколу, интриган старый, если тот из-за двери не расслышал во всех подробностях. И пусть! Пусть знают, кого у них сманить могут одним изгибом чёрной брови! Ценить меня надо, пока я рядом, и баловать.
   Успокоившись после беседы, я послонялась по дому, подалась, было, к Соколу, но тот прибывал не в духе и заниматься со мной наотрез отказался. Не желает, не надо. У меня есть его чудесный камешек, вот с ним и поважусь.
   Убравшись в свою комнату, я улеглась поудобней и призвала верных стрекоз. А что если... Я сообщила им направление и оказалась на арене. Длинные зрительские ряды были пустынны. Укрытая тёмно-бордовым пологом ложа Императора (откуда я знаю, что именно Имератора, а не местного арда?) тоже. А вот в загоне на другом конце арены явно кто-то находился. Я слышала тяжелое хриплое дыхание, чувствовала болотные ароматы, растекающиеся вокруг с каждым свистящим выдохом.
   Ворота металлические, на первый взгляд хлипкие. Мне стало не по себе. Сзади раздался шорох. Ну да, мои помощники: Пучок и Ветер, обнажив клинки, встали рядом. На обоих тёмные одежды. Щёки эльфа покрывает орчий боевой раскрас: перевернутый чёрный трезубец в красном круге на белом фоне...
   Я сильнее сжала в ладони клинок. На груди крест-накрест перевязи с двумя десятками кинжалов. На поясе боевой топорик и узкий короткий меч. Только что они против чудовища?
   Эльф издал боевой клич. Элидар тихо, но ёмко выругался, когда ворота сами собой стали подниматься. Зря стараются мои братья по оружию. Первый ход за мной. Я приготовилась метнуть кинжал. Солнечный луч сверкнул на лезвии. И тут из залитого ослепляющим сиянием загона вырвалось чудовище. Было оно громадно и ужасно. Множество зубастых голов, щупалец, когтистых лап удивили меня, придавая одновременно решимости.
   Я сощурилась, выискивая наиболее уязвимое место для первого броска и... Я не смогла пошевелиться, когда оно, шипя и подвывая, подобно водным змеям на озёрах Налики, тяжелой поступью направилось ко мне, абсолютно уверенное в своей безнаказанности.
   - Ирава, пора!
   - Не медли, детка!
   - Мы без тебя не справимся!
   - Ты что оглохла, Ирава? - кричали мне напарники. А я превратилась в мраморную статую, расширившимися от ужаса глазами глядя на приближающуюся погибель. Как я могла отправить клинок в полёт, если у одной из голов моего противника было лицо Сокола?
   Я вскрикнула, проснувшись в своём садике, в тени старого могучего кипариса. Проснулась от того, что растреклятая белка угодила мне в лоб шишкой.
   Так, Ирава, даже у бывалого Сновидца сон может без спроса влезть в Сновидение и напакостить там, искажая его ткань, выталкивая на поверхность затаённые страхи.
   Вдох-выдох. Напрячь и расслабить все мышцы. Вдох-выдох. Голова не кружится? Шею не свело? Уже хорошо. А теперь встала и пошла к камушку учиться. Дабы подобная дурь больше не повторялась!
   ... Сновидение за Сновидением камушек сдавался медленно. В перерыве между отнявшими почти весь день занятиями Пучка (который иногда брал в помощники Ветра), и вечерне-ночными бдениями Сокола я забывала пить и есть. Если бы не Миль, околела бы от истощения.
   Сокол меня настораживал и пугал своей прогрессирующей нелюдимостью и раздражительностью. Теперь она стала проявляться даже в наших упражнениях. Он словно чего-то нестерпимо боялся, пасуя перед обстоятельствами. Одни демоны да всезнающий Людоед могли сказать, в чём причина такого поведения. Увы, мне не перепадало даже крупицы интересующей информации. Я уже боялась отлучаться на турнир в Канейбаз, оставлять его без своего присмотра. Хотя, что я могла изменить? Кто я и кто Сокол?!
   Сновидение, подло перетёкшее в сон, не шло у меня из головы, отравляя мысли. Я долго мучилась, пытаясь его растолковать, да бессмысленно пыжиться - умишком не вышла, опыта маловато.
   В один прекрасный день я не выдержала, отправилась к учителю за разъяснениями. Пусть хоть на смех поднимет, только терзания эти безобразные прекратит!
   Миль с утра укатил в город, дома было тихо и пустынно. Пучок с Ветром получали сегодня заказанное оружие, поэтому отменили тренировку...
   Выглянув на крыльцо, и убедившись - моего наставника там не наблюдается, а костыли стоят у порога, я быстро сориентировалась, где искать Сокола.
   Пробравшись в гостиную, я открыла дверь в сдвоенные небольшие комнатки. Первая, с единственным окном и двумя кушетками, служила нам для медитаций. Вторая, примыкающая к ней, в спальню наставника.
   Чувствуя, что делаю нечто не очень подобающее незамужней девице, я осторожно потянула за медную ручку белой двери и заглянула внутрь.
   Номар Сьятор обнаружился на собственной кровати, вернее на самом её краешке. Голова опасно свесилась с подушки, почти задевая край стеклянного столика. Но дыхание Сокола было ровным, глубоким. Он сейчас далеко, бродит только в ему доступных Сновидениях. Тормошить чародея бесполезно, зато в момент пробуждения он может неудачно дёрнуться и... Я сомнением посмотрела на острый край стеклянного столика.
   Заметьте, учитель, я вам жизнь спасаю. Почти.
   На всякий случай оглянувшись через плечо, я подошла к Соколу и осторожно передвинула его к середине кровати. Тяжеловат ты для меня, учитель.
   Я отвела со лба мягкие пряди, ощущая еле уловимый аромат высушенных солнцем горных трав. Через весь загорелый лоб пролегла тонкая длинная морщинка. Но расслабленное красивое лицо молодо и безмятежно. На шее поблескивает цепочка с невидимым мне из-за ворота медальоном.
   Беги от него, Ирава, пока не проснулся. Беги, пока глупостей не наделала! Куда там! Повинуясь дурной прихоти, я наклонилась и поцеловала его в висок. Горьковатый аромат разогретых трав защекотал ноздри.
   Он не проснулся, не пошевелился. Ни один мускул не дрогнул на лице. Но я ощутила, что совершила нечто кощунственное, предосудительное и поспешила покинуть спальню. Щёки мои горели, руки тряслись.
   - Дура, Ирава! Дура! Что ты наделала? - шептала я себе. - Зачем ты ему? Он все твои наивные девичьи мечты за жалость посчитает, выгонит и высмеет. И так все глаза просмотрела на него. Скоро Людоед шуточки по этому поводу отпускать начнёт. А Пучок добавит!
   Мы делили Сновидения уже почти три года. Больше двух месяцев занимались этим на соседних кушетках. А Сокол смотрел на меня как на чурбан дубовый! И ему всё равно, парень я или девчонка! Всё равно-о-о!
   Я мотнула головой, выбралась на кухню, умылась. Немого подумав, вытащила из шкафчика Людоедову наливку и хлебнула прямо из горла. Брррр! Зато помогло. Мысли построились послушными солдатиками, предательский румянец со щёк дезертировал. Пойду-ка я мечём на воздухе помашу, проку больше будет.
   Я упражнялась почти до вечера. Раз двадцать мелко нашинковала воображаемых противников, утыкала мишень кинжалами и стрелами. При этом меня ни на минуту не оставляло ощущение неправильности всего происходящего. Где я допустила ошибку, Творец? Злость и раздражение бурлили в котле моего сердца, источая ядовитые пары. Я неправильно с ним себя веду! И вообще всё делаю неправильно. С первого дня. Турнир ещё этот дурацкий... Я схватилась за меч и завертелась на месте, вырисовывая блестящим лезвием одной мне видимые фигуры.
   - Мы точно возьмём кубок, орчий прихвостень? - насмешливо произнёс позади Ветер.
   - Мы заграбастаем все призы, если наша дама будет столь же неистова на арене, - в ответ зазвенел серебристый голосок эльфа.
   - Даже если вы не получите ничего, кроме аплодисментов толпы, я буду доволен, - заверил их Людоед.
   Я воткнула меч в землю и повернулась к пёстрой компании. Так, довольные донельзя, аж смотреть тошно. Пучок сменил причёску. Теперь у него не хвост, а коса, старательно завёрнутая вокруг головы. На затылке торчит крошечный хвостик...
   - Я от одного вашего счастливого вида всех разорву, - проникновенно пообещала я им, подходя поближе.
   - А если я её ещё и поцелую, тогда совсем озвереет! - Элидар пихнул Пучка в бок.
   Вот гад! И с ним в связке я буду воевать! Как низко я пала!
   Я показала ему комбинацию из трёх пальцев, в простонародье именуемую "кукишем" и, высоко задрав нос, направилась в дом. О, боги! Сокол всё видел! И слышал. Его силуэт отпрянул от окна недостаточно быстро, чтобы я не заметила. Я мысленно выругалась и переступил порог.
   - Ирава, куда же ты? Мы тебе подарки привезли. Снаряжение, оружие и всё такое прочее! - пропел сзади Пучок. Вот ...! Раньше не мог сказать.
   Откуда в закромах Людоеда обнаружилось зеркало в полный рост - ума не приложу. Он выволок его из тёмной узкой каморки и установил в гостиной, прислонив к камину. Теперь я вертелась перед ним, так и сяк разглядывая невысокие рыжие сапожки из мягкой замечательно выделанной кожи, светлые полотняные штаны, поверх которых надевалось нечто напоминающее кожаную юбку, поблескивающую нашитыми бляхами. Такие же бляхи покрывали грудь и спину безрукавки. Под неё я надела тонкую, покрытую вышивкой рубашку. Перевязи с ножами оказались не такими, как в моём глупом сне, что обнадёживало. А ещё мне достался короткий меч с узким тёмным лезвием и целый набор дротиков, способных, если нужно, отыскать малейшую щель в доспехах противника. Дротиков заговорённых, только кажущихся металлическими. Очень дорогих... Ох, ребята, так я возгоржусь и зазнаюсь от собственной значимости!
   - Вы завтра отправляетесь? - напомнил о себе всё это время молчавший Сокол.
   Он стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и старательно делал вид, что ему наплевать на наши сборы. Вот двуличное создание!
   - Чего до срока соперников пугать. Ещё трясучка от ужаса начнётся, с кем тогда сражаться? - хохотнул Ветер, равнодушно отвернувшись от учителя. - Послезавтра утром и заберём наше Жало. Вы, дедушка, тоже поедите с нами? - хам повернулся к Людоеду.
   Тот ухмыльнулся от уха до уха, взъерошил лапищей Элидарову шевелюру и со змеиной нежностью в голосе прошипел:
   - Да, внучок. Очень хочется посмотреть, как тебе кое-что оторвут на арене. А если жив останешься, я добавлю. По родственному добавлю, не скупясь.
   Вот идиот малолетний, не понимает, с кем связался. Или понимает, но всё равно провоцирует. В любом случае Ветру я не завидую.
   Ох! До меня вдруг дошла причина его сверхнеприличного поведения. И Людоед её понял, причём ещё два года назад. Поэтому не реагирует на больного. А вот Пучок всё за чистую монету принимает, пытается остановить неуместную болтовню - корчит предостерегающие рожи другу, пихает его ногой. Забавно.
   Я украдкой воззрилась на Сокола. Он перебрался к окну, отвернулся от нас, шумных, и задумчиво созерцал подёрнутые облачной дымкой горные вершины. Стоять ему было не просто. Я видела, как напряжены мышцы под рубахой, как вцепились в костыли руки. Погоди, милый, я выучусь и что-нибудь придумаю. Непременно.
   Я демонстративно зевнула, прикрыв рот ладонью, наградила Людоеда сочувственным кивком и возвратилась в свою комнату переодеваться. Представление закончилось. Зрители разбежались по углам.
   Через десять минут, пока Пучок пустился в разглагольствования, отыскав в лице Миля терпеливого слушателя, я отправилась на кухню, где застукала Ветра, бессовестно приканчивающего недопитую мной наливку. Тоже из горла. Тоже трясущимися руками. Позёр несчастный! Струсил-таки.
   - Что, отыскал неприятности на свою хм... голову? - гаденьким тоном поинтересовалась я. - Думаешь, вздумай он свои таланты показать, ты цел останешься, искатель артефактов?
   - А тебе что, Лапуля? Пожалела меня?
   Так, я, конечно, при общении с Людоедом и Пучком всё благородное воспитание подрастеряла, но подобной фамильярности к своей персоне не допущу.
   - Хамство - это ж обычно не твоя стезя. Нехорошо кусок хлеба у друга изо рта утаскивать!
   На фоне пёстреньких кухонных стен Элидар казался немытым трубочистом, абсолютно растратив былое обаяние.
   - А ты меня куском не попрекай!
   Он, кажется, обиделся. Какие мы чувствительные!
   - Не хамил бы ты Людоеду. Нет у него никаких артефактов кроме золотого терпения, которое однажды закончится, - мне стало скучно с ним. Он всё-таки предсказуемый.
   Ветер фыркнул, с вызовом в чёрном взгляде скрестил руки на груди, чуть оттопырил нижнюю губу. Тронь - в бой ринется. Хоть сейчас на арену!
   - Я не спрашиваю, к чему тебе чужая сила. Наверняка причина стоящая, - примирительно начала я, - раз ты жизнь ради неё готов положить. Но прошу, в этом доме будь вежлив и почтителен.
   - Как скажите, мамочка, - беднягу аж перекосило. Я мысленно себя похвалила и направилась обратно в гостиную слушать прибаутки Пучка.
   ... Они наконец уехали, подарив завтрашний день для самостоятельной подготовки. Вот тут-то из глубин моего богатого воображения вынырнула мерзкая харя страха и хищно облизнулась. Может, стоило для начала просто поприсутствовать на турнире в качестве зрителя? Я бы так и сделала, если бы не Сокол, будь он неладен! Вот уж кто верёвки из меня вить умеет!
   - Ирава! - некстати помянутый учитель зацарапался под дверью комнаты. - Хорош по чернявому бездельнику сохнуть. Пошли Сновидения смотреть.
   Это что, солнце моё незакатное, ревность или всего лишь неудачная попытка пошутить?
   - Что вы, учитель, мне эльфы больше нравятся. Они такие... такие... ушастые! - нашлась я, выходя к Соколу.
   Он неожиданно тепло улыбнулся и поехал не к нашей медитативной каморке, а на крыльцо. Миль вытащил плетёное кресло в тень абрикосового дерева и куста шиповника, пожелал нам приятных путешествий и удалился в дом.
   Я дождалась, пока чародей устроится поудобней, и придвинула кресло почти вплотную к нему. Пусть это будет маленькой местью себе самой за утреннюю глупость.
   Номар не протестовал. Он вообще никак не отреагировал на мою вольность, созерцая пенные гребни волн и белые треугольнички парусных лодочек.
   - Ты когда-нибудь мечтала отправится в далёкое-далёкое путешествие по морю или по воздуху? - вдруг спросил он.
   - Нет, - я не понимала, куда он клонит. - На суше как-то надёжней.
   - А я в детстве мечтал стать пиратом. Обязательно отважным, безжалостным к врагам, удачливым, - он улыбался самой светлой улыбкой, какую я видела.
   К чему подобная откровенность? Да, почти во всех сновидениях Номара есть вода: моря, озёра. Раньше я не обращала на такую особенность внимания. Приехав сюда, решила - ему удобнее отталкиваться от окружающего пейзажа при создании площадок для занятий. А, оказалось, это его детская мечта...
   - А я мечтала... - я смутилась. - Мечтала музыкантом стать известным на всю страну. Вот только когда мне учителей наняли, возненавидела музыку лютой ненавистью.
   - Бывает, - согласился он, продолжая созерцать морской простор. Горячий бриз трогал его пряди, монотонно шелестел листвой шиповника, сейчас уже отцветшего.
   - Ты, разве, не хотел стать чародеем?
   - Не задумывался над этим, пока в семь лет талант не обнаружился. А после не до фантазий стало. Успевай формулы заклинаний заучивать и практиковаться!
   Он поморщился, повернулся ко мне и скомандовал:
   - Закрой глаза.
   Откровения закончены. И на том спасибо, дорогой учитель.
   - Номар, а сколько тебе было, когда ты Людоеда спас? - не подумав, ляпнула я. Он усмехнулся, откинулся в кресле и прикрыл глаза.
   - Десять, - шепнул он напоследок одними губами. - Десять. Девять. Восемь...
   Вот хитрец!
   Я послушно закрыла глаза, уносимая в Сновидение его мягким голосом. Тебе никто не говорил, Номар, - из тебя получился бы неплохой менестрель. Голос - в самый раз девичьи сердца будоражить.
   В этот раз я почти не ощутила стрекоз. Сокол раз за разом ускорял наш выход за грань Яви, сокращая счёт вначале со ста до семидесяти пяти, потом до пятидесяти, потом до двадцати пяти. А теперь и до десяти.
   Бархатные объятия темноты приняли нас ласково и надёжно, ошеломив запахами отшумевшего дождя и очертаниями незнакомого города. В нём всё дышало инаковостью, чужеродностью и человеческим величием. То, что Город принадлежал только людям, сомнений не возникало.
   Сокол обнаружился рядом в странном наряде - чёрный широкий плащ небрежно накинут на плечи, тёмный костюм необычного покроя. И ещё... сегодня у него было своё лицо! Чисто выбритое, улыбчивое, очень красивое. Налетевший холодный сырой шквал разметал тщательно уложенные длинные волосы... Несмотря на темноту, я различала малейшие чёрточки лица учителя.
   Он тоже разглядывал меня с интересом, и, судя по блеску в хитрых глазищах, увиденное его очень даже устраивало. Заинтригованная, я повернулась к стеклянной витрине магазинчика, отыскивая в её мраке свой силуэт. Номар взмахнул рукой, и улица озарилась фонарями. Так вот ты какой меня видишь, Сокол!
   Длинное чёрное платье с глубоким декольте, облегающее фигуру, с разрезами по бокам выше середины бедра. Остроносые туфельки на каблуке. Волосы подняты в высокую причёску, обнажая шею, на которой блестит массивная золотая цепь с тяжелым кулоном. В длинных серьгах переливаются всеми оттенками алого крупные камни...
   - Где мы, Номар?
   Назвать его птичьим прозвищем язык не поворачивался. Он был не против старого имени. Не отвечая, чародей взял меня под руку и повёл по улицам. Причём, расстояния от квартала к кварталу то сжимались в полдесятка шагов, то растягивались на четверть часа.
   Серая громада города, повинуясь приказам моего провожатого, радостно раскрывала тайны неожиданной гостье, демонстрируя словно сотканные из грозовых туч невысокие здания, тянущиеся к небу купола и шпили соборов, болезненно-желтые лица фонарей, похожие на громадных жуков повозки, внутри которых путешествовали забавно разодетые жители. Скалились в приветливых улыбках химеры на барельефах. Гордо приосанивались памятники, гарцевали на постаментах кони. Озарённая мириадами разноцветных огней сладко ворочалась в оковах набережной тёмная река.
   Мы гуляли до рассвета. Объяснения своего спутника про возможность вполне легальных путешествий в Сновидениях далеко-далеко, даже не под небо нашего мира, впитывалось в сознание независимо от моего усердия и желания.
   Мы посидели в трактире, пробуя местные кулинарные изыски, прокатились внутри жукоподобной повозки. Кажется, я захмелела. Кажется, беспомощно висела на руке Сокола, смеясь над его научными теориями. Кажется, даже поцеловала его, хотя в последнем не уверена.
   Мы встретили рассвет на набережной под успевшими обсохнуть после дождя липами, в кронах которых весело чирикали маленькие разбойники-воробьи. Я упросила Номара прокатить меня на ка-те-ре (кажется, так называется лодочка с моторчиком), юрко проскальзывающим под арками ажурных мостов.
   А потом мы проснулись. И я, желая на несколько мгновений сохранить волшебное ощущение счастья, боялась пошевелиться, открыть глаза, пока Сокол не взял меня за руку и с тревогой не позвал:
   - Ирава? Ирава, ты вернулась?
   Беспокоишься, мой милый!
   - Спасибо, Номар, за это чудо, - выдохнула я, заставляя себя вернуться в реальность.
   Наступила ночь. Небо вызвездило так, что лента Млечного пути почти покоилась на вершинах гор. Луны не было, и силуэты предметов казались чуть более светлыми пятнами на фоне общей черноты. Лежащая внизу деревенька уже спала, ни единым звуком не нарушая покой ночи. Лишь вдалеке жужжали комары, не решаясь попробовать нас на вкус.
   - Иди спи, Ирава. Я ещё посижу, - попросил он.
   - И навернёшься на камнях в темноте! - забеспокоилась я. - Нет уж, либо здесь вместе, либо домой. Тоже вместе.
   Он страдальчески вздохнул, сжал мои пальцы своей горячей рукой и согласился.
   - Тогда указывай мне дорогу. Я ни демона не вижу, куда ехать. Миль, негодник, не оставил фонарь.
   Что это было? Где наша самостоятельность? Ты разрешаешь заботиться о себе, учитель? Это нечто новое. И мне оно очень нравится.
   Я улыбнулась и покатила его кресло туда, где предположительно располагался наш дом.
   ... На следующий день, едва проснувшись, я отправилась махать мечом, приноравливая руку к новому клинку. Он мало отличался от тех, на которых я упражнялась последние две недели, и всё же оружие нужно приучить к себе, приручить, чтобы в нужную минуту оно не подвело, уводя удар в строну от выбранной мишени.
   Я тщательно готовилась к завтрашнему дню. Сумку собрала ещё затемно. В неё спрятала оберег. Пусть даже рядом будет растреклятый охотник за артефактами, но беззащитной в столь людном месте я себя чувствовать не желаю.
   Сокол встал поздно, понаблюдал, как я издеваюсь над собой, вяло кивнул на приветствия и скрылся в доме. У-у-у, вредный! Как будто бы не было ничего! Хотя что, собственно, было? Урок-прогулка по незнакомой местности, пара фраз, ни монеты не стоящих при свете дня. Сейчас воспоминания о ночных событиях померкли и таяли с каждой минутой. А жаль.
   Я закрутила мечом над головой, подражая Пучку. Куда мне до его мастерства? Рука неудачно вывернулась. Клинок обидно шлёпнулся в траву.
   - Давай покажу, как надо.
   Из-за кустов вынырнул Миль с целой корзиной желтого спелого винограда. Он что, на винных посадках промышлял?
   Людоед, даже не выпустив корзины из рук, подхватил клинок и выдал такую "мельницу", что у меня искорки заплясали в глазах от зависти.
   - Научи! - ахнула я.
   - Позже, - уже передумал он. - Пойдём лучше завтракать. Я пирог с грушами испёк - тарелку оближешь. Если Номар первым не добрался, - подмигнул он и вернул мне, неумехе, меч, познавший полёт.
   Ну и демоны с ним! Я поспешила вслед за Милем, а то действительно пирога не достанется.
   Как бы ни так. Моё появление, оказывается, испортило аппетит учителю. Сокол даже не доел отрезанный кусочек, схватился за колёса и покатил кресло к себе, избегая встречаться со мной взглядом. Ну, держись, тихоня, я тебя по пёрышку разберу, но заставлю переменить отношение к собственной персоне.
   Я повеселела, с удовольствием поела, попутно допытываясь, кого ограбил Миль. Виноградные насаждения тянулись по склонам гор ровными прямоугольниками. Ближайшее начиналось как раз за нашей деревенькой. Большая часть урожая была собрана, но если постараться, всегда найдёшь, чем поживиться. Людоед отправлял в рот ягоду за ягодой, покачиваясь в такт одному ему слышной мелодии, и загадочно улыбался.
   - Будешь со мной заниматься? - на всякий случай спросила я, отрезая себе очередной кусок пирога.
   - Завтра так продержишься, а там эльфёнок твой любимый расстарается, - отмахнулся от меня старый разбойник.
   - Он здесь только ради турнира, - погрустнела я. Мне будет сильно недоставать шуток ушастого.
   - В жизни всё возможно, - безразлично пожал плечами Миль.
   В груди у меня нехорошо ёкнуло. Так, с предчувствиями разберусь позже. А пока пойду я полюбуюсь на лиловые глазки Номара, получу очередной втык за свою дремучую бездарность.
   К сожалению, в этот раз обошлись без откровений, долгих прогулок и ошеломляющих открытий. Птицеголовый наставник раз за разом требовал повторения простых упражнений, не заботясь ни о моих чувствах, ни об усталости. И когда он выпустил меня, я вынырнула из Сновидения точно недоутопленник, вытащенный на берег из глубокого омута.
   Хватая ртом ускользающий воздух, стирая со лба пот, я почти с неприязнью взглянула на сладко потягивающегося на соседней кушетке Сокола - довольного и отдохнувшего. На язык попросилось одно из орчьих ругательств Пучка, но я сдержалась.
   - Иди отдыхай, Ирава, - выдал он привычную за два с половиной месяца фразу, закинул руки за голову и посмотрел на меня из-под полуприкрытых век. Отдохнёшь с тобой, милейший!
   Не хотелось хлопать дверью, просто так получилось. Но в спину мне полетел сдавленный смешок. Издеваешься, солнце моё незакатное.
   Я вернулась к себе, чтобы снова уйти в Сновидение. Сегодня-завтра я расколю доставшийся мне камешек. Чуть-чуть осталось, самую малость. И когда головоломка подаренных знаний встанет на свои места, я точно колдану. Не ведаю, что именно совершу, но постараюсь удивить тебя, бесценный мой учитель, чтобы больше ценил и уважал свою ученицу.
   Явь приняла меня обратно в половине третьего ночи... утра? Приняла, чтобы напомнить о предстоящем турнире, заставить вздрогнуть от страха. Сердце заколотилось в клетке рёбер обезумевшем дятлом. Лежать я не могла, сидеть тоже. Мотаться маятником из угла в угол комнаты - пространства маловато. Я вышла на крыльцо.
   Осень чувствовалась как никогда раньше. Пахло дымом далёких костров, с моря тянуло йодом. Ни луны, ни звёзд. Чёрное густое Нечто начиналось сразу за последней ступенькой крыльца, заставляя зябко ёжиться, чувствовать себя одной-одинёшенькой в огромном мире.
   А ведь и правду одна. Домой путь заказан. Здесь почти никого не знаю. Ближе Сокола у меня на свете никого не осталось...
   Я вернулась в дом, на ощупь прошла в комнату для медитаций, из неё в соколову спальню, присела на краешек кровати, прислушиваясь к его дыханию. Я совсем чуть-чуть посижу, пока обитающий в душе зверь одиночества не прекратит бесноваться, и не исчезнет желание выть от жалости к себе любимой. Посижу, послушаю твоё дыхание, Номар. Оно единственное сейчас реально для меня.
   Проснулась я от того, что кто-то перебирал мои волосы. О, Творец, я же заснула рядом с Соколом, вернее на его груди. Я чувствовала стук сердца чародея, его осторожные движения... Позор-то какой!
   Я дёрнулась, но руки Номара удержали меня.
   - Ч-ч-ч, раз пришла, куда теперь сбегаешь?
   Верно, Ирава, ты сама этого хотела больше всего на свете.
   В окно вползали предрассветные сумерки, покачивались от ветерка ветки абрикоса, а я молилась, чтобы солнце подольше задержалось за горизонтом...
   Когда хлопнула дверь Людоедовой комнаты и вслед за ней кухонная, мы оба поняли - утро наступило по-настоящему. Я нехотя покинула Номара и поспешила собираться на турнир.
   Если за завтраком Людоед и разглядел безумный блеск в моих не выспавшихся глазах, то не показал вида. А в половине восьмого в доме резко стало шумно и тесно, ибо за мной заявились Пучок с Ветром.
   Сокол наблюдал за нами со стороны. Я была уверена - ему очень хотелось оказаться на турнире, но он стеснялся своей беспомощности. Ни мне, ни Милю переубедить его не удалось, а жаль. Зато он улыбался, едва ловил мой взгляд. И от этого мне делалось светло и хорошо.
   Когда мои "собратья по оружию" уже сидели на конях, я никак не могла заставить себя переступить порог, как будто кто-то шептал - уедешь сейчас, пожалеешь. Я не слушала вкрадчивый голосок судьбы. Вообще ничего не слушала. Мой Сокол сказал:
   - Всё будет хорошо.
   И я верила.
   Мой Сокол сказал:
   - Береги себя.
   И я поклялась быть осторожной.
   - Ты будешь гордиться мной. Обещаю, - шептала я между поцелуями.
   - Я уже горжусь тобой, Ива, - убеждал он, легонько отталкивая от себя.
   Я уехала, а он всё сидел на крыльце, щурясь на осеннем слабом солнышке, и улыбался.
   Если б я знала, чем обернётся та поездка!
   Но мне было весело. Вчерашние страхи растаяли, уносимые прочь темнотой и напутствиями Сокола. Всю дорогу скакавший рядом Пучок поднимал настроение шутками, придирками к Ветру. Заодно он посвятил в подробности приобретения моего снаряжения.
   - Представь Ветра в женской одежде, пусть и боевой! У него фигура на твою... Ой, не так. Он ростом почти с тебя, такой же маленький...
   Верно. Элидар всего чуть-чуть меня выше (и вовсе не маленький). Зато Пучку я до плеча. Причём, эльф-верзила очень гордился своим ростом, постоянно посмеиваясь над другом.
   - Он меряет, а я вижу - у торговца глаза за уши заползли от удивления, - продолжал он, ехидно поглядывая на Ветра.
   - Я полагаю, не без твоего скромного участия? - не усомнилась я в талантах мастера боя.
   - Хе, обижаешь, - злорадно осклабился эльф. - Я ему наплёл, будто Ветер - заколдованная девица. И что вернуть ему нормальный вид может только победа на турнире в женском обличии, причём в пятёрке с норкоделами. Знаешь, кто такие? Мелкие, осклизлые, вонючие и прыщавые создания, обитающие на границах пустынь. Только тогда злые чары спадут, - давясь от смеха, закончил он. - Только ему не говори. Он ещё не знает.
   Я однозначно буду скучать, когда эльф покинет эти края.
   Поток красноречия временно иссяк, и я получила возможность осмотреться по сторонам. Зелёные деревья на склонах гор и тёплый воздух со стороны моря обманчиво убаюкивали разум, убеждали - ещё лето, до холодов очень и очень далеко. Но если присмотреться, можно было обнаружить на выгоревшей траве и пожухших от жары кустах густые вуали паутины. Да и небо было не столь вылинялого, выгоревшего цвета, как совсем недавно. К нему вернулись краски и глубина, оно словно поднялось ввысь, очистилось от облаков и манило запускать воздушных змеев, и даже путешествовать на кораблях Тары. Впрочем, ни одной чудесной летучей конструкции в окрестностях Канейбаза я не видела.
   Сам Канейбаз я не узнала. Он нарядился, словно девица на смотринах, наводнился участниками турнира, зеваками и купцами. Наступало время ярмарок, профессиональных состязаний. Горожане смотрели на приезжих снисходительно, брезгливо, но терпели, ибо чужаки позволяли городу богатеть, разрастаться.
   - Ждите нас здесь, - остановили коней возле трёхэтажного зданья мои напарники. - Мы за снаряжением.
   Я послушно спешилась, взяла коней под уздцы, разглядывая светло-коричневую вывеску гостиницы и тронутые ржавчиной доспехи, прибитые на уровне второго этажа, дабы не растащили. Людоед остался в седле. Напряженно оглядываясь, он кривил губы, тянулся к рукояти меча, но так и не решился его вытащить.
   Эльф и человек, вернулись уже переодетыми для боя, с гремящими металлом мешками, донельзя довольные собой. Аж противно от их уверенности! Ветер уверено направил чёрного жеребца сквозь толпу, пробивая нам путь, покрикивая на зевак, грозил короткой плетью цепляющимся за стремя попрошайкам, подмигивал заглядывающимся на красавца девицам, но неумолимо продвигался к арене. Скоро десять, время тянуть жребий.
   Я с удивлением заметила - мы были одной из немногочисленных готовых команд. Многие сколачивали тройки и пятёрки прямо на площади перед входом на арену. Вдоль краснокирпичной стены стояли добровольцы с табличками: "Ищу жало", "Нужен мечник. Эльфам не беспокоить", "Присоединюсь к любой команде чародеем за 5 золотых"... А вот вообще просто и лаконично: "Ведьма". Своеобразный знак качества предоставляемых услуг. И очередь к ней стоит. А женщина ещё и торгуется, выискивает команду повыгодней.
   - Они что, и заработать хотят? Кошмар! - честно возмутилась я.
   На меня посмотрели как на больную. Ну да, воины в большинстве своём одиночки. Чародеи тоже. Редко, когда собирается стабильная связка. А тут объединили усилия, выступили, поделили деньги в случае выигрыша и разбежались навсегда. Никаких взаимных обид и обязательств.
   С Пучком поздоровалась пятёрка эльфов в переливчатых развивающихся одеяниях. Предводитель вопросительно поднял голову, ожидая ответа. Но наш мастер боя брезгливо скуксился и послал их по замысловатому и не слишком приятному маршруту так, что оскорблённый старший аж сплюнул на землю. Я ожидала, что он вызовет обидчика на дуэль, но эльф как ни в чём не бывало нырнул в толпу, уводя своих воинов.
   - Враги? - поинтересовалась я.
   - Эльфы, - скривился Пучок. - Ненавижу лицемерных тварей!
   - Ты же сам... - растерялась я.
   - Долгая история. И не героическая, - он спрыгнул с коня. Я последовала его примеру.
   - Расскажешь? Сегодня вечером! - потребовала я.
   - Ладно, - буркнул эльф.
   Ветер велел нам ждать у входа, а сам шмыгнул в низенькую пристроечку у ворот, тянуть жребий. Зато к нам пробился подотставший Людоед и что-то сосредоточенно зашептал на ухо Пучку.
   - Быть не может, - не очень уверенно покосился куда-то в сторону эльф. - В красной рубахе?
   Миль кивнул.
   - Не знаю такого, - озадаченно пожал плечами наш мастер боя. - Я всегда говорил этому идиоту - добегаешься.
   - Уверен, что не по твою душу?
   - Долги все отдал. Кажется, - замялся Пучок. - По пьяни мог обидеть. Но я обычно всегда плачу за устроенные погромы. Не скупясь...
   Он обвёл растерянным взглядом толпу и окончательно расстроился.
   - Да что случилось? - не выдержала я.
   - От гостиницы нас ведут, - нехотя признался Людоед, приподнимая шляпу и приглаживая редкие волоски на лысеющей макушке.
   - Не говорите ему до выступления, - попросил эльф, глядя на уже спешащего к нам Элидара - довольного, точно погулявшая в курятнике лиса. - Он когда сильно расстроен, в заклинаниях путается.
   Совсем здорово. За моими напарниками следят. Ветер - сильно нервный. Пучок - эльфов ненавидит. С кем я сюда приехала?
   Мы были третьими. В случае удачи у нас будет время отдохнуть перед следующим поединком. Людоед пожелал удачи и, обмахиваясь билетом, отправился занимать место среди зрителей. Я ему искренне позавидовала.
  
   Выдержка из срочного секретного послания Давхи своему господину:
   "Интересующая Вас девица прибыла на воинский турнир в Канейбаз в тройке с эльфом Пучком и человеком Элидаром по прозвищу Ветер, чародеем. Их сопровождает Людеоед. Что прикажите делать?"
   Ответ:
   "За девицей следить, ждать проявления талантов. За её окружением тоже. В случае возникновения угрозы нашей безопасности - действовать. Что именно предпринять, решать Вам. Но без лишних свидетелей и быстро".
  
   Ветер развязал свой мешок и принялся обвешиваться амулетами и оберегами. Я не представляла, что зачарованных вещиц может быть так много! Даже Пучок присвистнул от удивления, взял в руки парочку посмотреть поближе, но тут же получил подзатыльник от напарника.
   - Не сбивай настройки! - шикнул на него Элидар.
   Я наблюдала за их приготовлениями со стороны, довольная, что уже нацепила под рукав свой оберег. Сразу после слов Миля о слежке. Зачарованные кинжалы висели на мне нелёгким грузом, но я боялась - они закончатся слишком быстро. Прежде чем я успею обезвредить Жало противников.
   - Против нас выйдет орчья чародейка, - обращаясь ко мне, затараторил Элидар. - Делай что угодно, но отвлеки её, пока я сплету заклинания. А потом я всех сомну.
   Самонадеянный ты, я посмотрю. Но я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе.
   Мы вышли из раздевалки, уступая её следующей тройке, а сами остановились у ворот на арену. Ага, пора.
   Нам противостояли пожилой гном с двуручным тяжелым мечом, орка весьма забавного вида и человек, совсем ещё мальчик, с пращей в руках. Так, малый, тебя я должна выбить в первую очередь.
   Не дожидаясь своих помощников, я кинулась вперёд, на ходу выхватывая с перевязи два кинжала. Бросок. Другой. Увернуться от летящего камня. Есть!
   Зачарованные кинжалы достигли цели. Первый, уже на подлёте превращающийся в вязкую клейкую массу, залепил парню лицо, другой спеленал кисть правой руки.
   Теперь орка! Я выхватила вторую пару кинжалов, намечая, как обойти длиннобородого гнома, загородившего женщину собой. Орка вертелась на месте, уперев в песок взгляд красных узких глазок, злобно поблескивающих на скуластом лице. Заплетённые во множество коротких косичек выбеленные патлы стояли ёжиком. В приплюснутом носу болталось кольцо - хоть в дверь вместо ручки вставляй. Белый доспех резко контрастировал с землистой кожей. Просто душка!
   Я метнула первый кинжал. Но меч гнома неожиданно легко вспорхнул, отбивая клинок в строну. Ах ты, подгорная мерзость! Я метнула снова. Тот же результат. А позади женщины уже расправляла крылья тьма, всколыхнулась ввысь множеством перекрученных жгутиков... нет, головами чудовищного дракона, и замигала алыми всполохами.
   - Ирава, ложись! - завопил где-то сзади Пучок.
   Я послушно рухнула в песок, уже пришедший в движение, заклубившийся мелкими смерчами. Песок взметнулся гигантской ладонью, чтобы прихлопнуть и сплетённое оркой заклинение, и всю тройку, а когда он осел, публика получила возможность лицезреть три раскорячившихся песчаных статуи.
   Судейская команда объявила нас победителями, заставила освободить пленённых противников, теперь выбывших из состязаний, а нам приказала готовиться к следующему бою.
   - А ты молодец, Лапуля, - приобнял меня счастливый Элидар, даже не потрудившийся отряхнуться после устроенной бури. Я поспешно вывернулась из-под его руки. Перед глазами стояло лицо Сокола. Но я запретила думать о том, что произошло между нами утром. Потом, после турнира...
   Мы провели ещё три схватки, медленно продвигаясь к финалу. Потом Пучок еле живой вернулся с соревнования мечников, зажимая рукой распоротую в предплечье руку. И Элидар долго шептал над ним заклятья, заставляя рану затянуться.
   - Вряд ли мы выстоим в следующим круге против ирийских чародеев! - зло произнёс он. - У тебя закончились кинжалы. Пучок вымотан. И даже нет денег купить что-то ещё из заговорённых цацок. Мы вложились до медяка в этот демонов турнир.
   Красота! Может, пробраться к Милю? У него должны быть несколько золотых монет, сама видела. Хоть кинжалов куплю. Тут рядом всякими чародейскими штучками торгуют.
   - Сейчас, - я сочувственно посмотрела на бледного до зелени эльфа и, распихивая таких же потрёпанных коллег по оружию, кинулась к выходу.
   Как я найду в такой-то толпище Людоеда? У него третий ряд, но что это меняет? Я потолкалась у ворот, уже собираясь возвращаться, как меня окликнул мужчина. Человек лет сорока, с забранными в хвостик пшеничными волосами и широкий в талии.
   - Красавица, а ты меткая. Не подведи моего господина, мы с ним слишком много поставили на вашу тройку, - и он пихнул мне в руку кошель, тут же скрываясь в толпе, заполонившей проход.
   - Э-э-э, - глубокомысленно пробормотала я, прикидывая, как быстрее пробраться к лавкам. С неизвестным дарителем разберусь позже, а пока нужно выручать дело.
   Когда я бросила к ногам упавших духом друзей свою добычу, даже у наглого Элидара отвисла челюсть. Уела я тебя, охотник за артефактами?
   - Признавайся, Ирава, скольких ты убила и ограбила по дороге сюда? - хрипло пробормотал он, пытаясь унять алчный блеск в громадных чёрных глазищах.
   - Враг мой, грабить и убивать по дороге, чьё-то другое призвание. Мне же пожертвовал средства для нашей победы неизвестный поклонник, - нежно глядя на него, проворковала я и заправила кинжалы в перевязь.
   - Ирава, а мне лекарства ты не принесла? - жалобно простонал эльф, свернувшийся калачиком на расстеленном на полу плаще.
   - Нет, - ужаснулась я. Как же я забыла о Пучке? - У меня ещё остались деньги...
   - Пятилетней выдержки, пожалуйста, и покрепче, - всхлипнул остроухий пропойца. Вот эльфийское отродье!
   - Обойдёшься, - фыркнула я, усаживаясь на кончик плаща и повязывая на волосы косынку. Я видела, что попавший в голову ведьме липкий комок, бывший некогда кинжалом, застрял там намертво. Несчастная уже час мучилась с заклинаниями и расчёской, но никак не могла избавиться от "подарочка". Теперь только стричься.
   В подготовительной комнате пахло потом и кровью. Даже многие тяжело раненные не желали отказываться от манящей славы, выкладывая последние монеты крутившимся тут же лекарям. Тем более, продержавшимся до этого круга уже полагалось пусть не большое, но вознаграждение. А что будет дальше?
   Два часа пополудни. Солнце не жгучее, но глаза застит, мешает прицелиться, чем и пользуются противники. Для них, ожидающих в комнате с другой стороны арены, солнце даёт преимущество, но судьи его всячески игнорируют.
   Нам в очередной раз пора. Неудачники и неумехи отсеялись ещё в первые два круга. Ветер зажал в руках свои длинные мечи. Пучок тоже. У меня меч и кинжал. Настоящий, боевой. Он не превратится в склизкую кляксу, застывающую при соприкосновении с живой плотью.
   Что за изощрённое издевательство над чародеями? Именно когда мы выходим против ирийцев, виртуозов в управлении материей, нам предстоит использвать в бою максимум боевого искусства. Хотя, это может нас выручить.
   - Я хочу его посох! - алчно заявил наш воин-чародей, весь чёрный, как совесть закоренелого убийцы. Даже повязку на лицо чёрную напялил. Одни белый кончики волос дразняще поблескивают.
   Нам противостояли трое кистеухих. Одинаково высокие, поджарые, породистые, разодетые в шелковые одежды, покрытые вышивкой. Мечи в руках только у одного. Другой сжимает посох - тяжелый, окованный железом. Стукнет таким - к праотцам отправишься в два счёта. А вот третий мне не кажется таким опасным. Лёгкий лук в тонких руках. На поясе шпага. Если только он не чародей, я его сделаю.
   Мы сблизились достаточно для броска, и я попросила Элидара.
   - Разверни крайнего справа ко мне боком и отвлеки остальных.
   Он кивнул, щёлкнул пальцами, и прицелившийся, было, лучник, поскользнувшись на ровном месте, неуклюже накренился. Игры закончились. Начался бой на настоящем оружии. Как странно, я тогда даже не испугалась.
   Я метнула клинок. Лезвие угрожающе вспыхнуло на солнце и перерезало натянутую тетиву лука. Эльф вскрикнул, ведь я намеренно задела его пальцы. Тетива стегнула кистеухого по щеке, оставляя алый след.
   Эльф удержался на ногах лишь для того, чтобы Пучок вырубил его силовым ударом. Нечего под ногами болтаться. Я осталась не у дел, пока мои напарники разбирались с остальными ирицами. Быстро, надо сказать, управились. И мы под рёв разгорячённой толпы перешли в следующий круг.
   Уже уходя с арены, у самого бортика я увидела того самого полного мужчину, который выручил нас деньгами. В его взгляде было такое разочарование, что я запнулась. Он что, не желал нашей победы?
   Дальше было не сложно. Как в насмешку, нам попадались гораздо более слабые противники. Схватки заканчивались за пару-тройку минут, и почти всегда благодаря Ветру, вернее его неиссякающему запасу артефактов. Колбочки, коробочки, колечки, карандаши и брелки, застёжки и броши, хранящие в себе быстрые заклинания, выручали нас и смущали противников. Среди них уже слышались возмущённые шепотки, но использование сподручных предметов не возбранялось правилами, и поэтому сделать нам ничего не могли. Моя меткость в бросании "липких" кинжалов тоже снискала уважение. Мне даже предложили перебежать в другую тройку на место раненого. Естественно, не за просто так. Я выслушала предложение и витиевато послала приглашавших. Не обиделись, понимающе кивнули и удалились. Да, так и возгордиться не сложно!
   Когда из претендентов на победу осталось шесть троек, против каждой выпустили чудовище. Я вспомнила недавний глупый сон, но втроём завалить страшного зверя оказалось абсолютно не сложно. И нас допустили к финалу.
   - Этих мы точно не одолеем, - сквозь зубы процедил Элиадр, рассматривая вытянутый листик с номером очередных наших противников.
   Два человека, оба из которых сильные чародеи. И ведьма эльфийского происхождения, о чём свидетельствовали заострённые уши. На вид, девочка лет десяти. Лицом страшнее пьяного орка, пухленькая, с короткой стрижкой, частыми треугольными зубками. Нерасторопные противники уже успели убедиться в её проворности, болезненной безжалостности, остроте когтей на коротких ручках. Кто она? Классический образец чародейства ирийцев или просто оставленная в живых уродка, ошибка природы?
   - Зачем было так издеваться над ребёнком? - повернулась я к Пучку.
   - Это не издевательство, а привет с моей родины, - невесело ухмыльнулся эльф. - Примерно также должна была выглядеть легендарная Тара, когда только стала главной королевской ведьмой Кавиры. Но ей удалось повзрослеть, а эта кхм... девочка, обречена. На полторы тысячи лет, до самой смерти. Недозрелка. Ей может быть и сто лет, и пятьсот и больше тысячелетия.
   - Понятно, отчего она такая злющая, - без тени сочувствия пробормотал Элидар.
   На нас смотрели как на смертников. Ещё бы, вопреки правилам турнира, маленькая гадина уже успела покалечить четверых. Почему её до сих пор не дисквалифицировали, оставалось загадкой.
   - На неё самые высокие ставки, - послонявшись среди зрителей, пожаловался Ветер. - Первое место без сомнений. Будь мы в здравом уме, отказались бы от бойни. Но мы же сами отморозки, каких поискать? - он уставился на Пучка лихорадочно блестящими глазами, выуживая из бессчетных карманов очередной припасённый артефакт - тёмную блестящую коробочку с позвякивающим внутри неизвестным содержимым.
   - Что у тебя? - спросила я.
   - У-у-у, страшная тайна. Стырил в калесской Академии чародейства вместе с парочкой чуть менее мощных вещиц и записками двух оч-ч-чень нехороших чародеев. Таких нехороших, что одного из них, даже лишившегося большей части силы, до трясучки боится сам Император, - понизив голос, зашептал он. - А другой - теперь возглавляет Светлый Совет Ири.
   - И как ты ещё жив после совершенного святотатства? - по-прежнему без энтузиазма в голосе поинтересовался эльф.
   - Как-то, - подмигнул мне чародей.
   Чего он добивается? Видел же, как я Сокола обнимала. Нет у него шансов и не будет.
   - Одной наговореной вещицы слишком мало, - пустился в рассуждения эльф. - Я Академию не заканчивал, но у орчьих чародеев по верхам знаний нахватался. Помогу тебе, если что. Ирава, ты как, сумеешь совершить чудо, если мы с Элидаром задержим недозрелку?
   Я задумалась. Быстрый вход в Сновидение займёт четверть минуты. И то, если не брать в расчет орущую толпу зрителей и всячески старающихся отвлечь меня помощников уродливой эльфы. Там внутри я буду действовать гораздо расторопнее, чем в Яви. Минуты три-четыре должно хватить для решительных действий.
   - Пять минут, - для подстраховки назвала я.
   - Лапуля, а я уж испугался, что ты настоящая чародейка, - как к законченной идиотке повернулся ко мне Ветер. - Пока-а-а это ты раскачаешься, пока-а-а создашь, скажем, простейший огненный шарик... Умеешь шарики создавать, а?
   Он издевается. Ладно, Элидар, буду считать, что ты не со зла, а всего лишь со страху оплошал.
   - Шарики огненные сам делай. А я отосплюсь, пока вам оборону держать. Ладно, хотя бы три, - сдалась я. Пять минут на арене - бесконечность. Три тоже можно сравнить с долгим эльфийским веком...
   - Чего? - не понял Ветер. - Спать ты дома будешь, если живой из этой переделки выберешься. Ещё у выпускника Академии есть шанс выстоять пару минут против ведьмы, но никак не у подмастерья чародея-отшельника, не способного вылечить собственные ноги!
   Я отшатнулась, словно он собирался меня ударить. Он и так ударил меня, оскорбив Сокола. Больно ударил. Но тут подал голос спокойно следивший за нашей перепалкой Пучок.
   - А если чародея-отшельника зовут Номар Сьятор, у неё есть шанс?
   Элидар раскрыл рот и переводил взгляд с меня на эльфа и обратно. Сокол, чем же ты так прославился, милый?
   - Эта рухлядь... Он... - выдохнул Ветер, и я поняла, что ещё одно слово, и сейчас без всяких чар я его отметелю - мама не узнает...
   - Тем не менее, это так, - спокойно продолжил Пучок. - И девочка нам обещала помочь.
   - Лапуля, что же ты раньше молчала? Давай работай, мы прикроем!
   Ну, Сокол, готовься. Завтра тебе предстоит ответить на очень, очень много вопросов.
   Как жаль, что нельзя было войти в Сновидение ещё до боя. По правилам, шагнуть на арену я должна была самостоятельно.
   Мои отважные чародеи вышли первыми. Я, не смотря на всю ответственность и трагичность момента, чувствовала, как уголки губ тянет вверх дерзкая усмешка. Ох, что я сейчас сделаю! Вы не против, уважаемые противники и судьи, если я вздремну минутку-другую.
   Я вышла за ворота и тут же улеглась не холодный жесткий песок, закрыла глаза. Успокоиться, собраться. Десять. Девять. Восемь...
   Я стояла на арене. Один на один с ней. Сопровождавшие её чародеи не казались мне опасными. А маленькая уродка просто сочилась чужой, злой силой, вызывающей ненависть, отвращение до рвотных позывов в желудке, до долгих мучительных ночных кошмаров после мимолётного взгляда на её... язык не поворачивается назвать это лицом.
   Неистребимый страх всех будущих матерей: вдруг вынашиваемое ими чадо вылезет из чрева таким... не приведи Творец!
   Чудище, смотрящее на тебя из темноты, реальное или воображаемое. В детстве, когда родителей нет дома, и позднее, когда ты вырастаешь и ничего путного не можешь поделать с собственной жизнью, одинокий, ты встречаешься с "любимым" страхом, запертый в коконе безлунной ночи, и понимаешь - выхода нет, и не будет. И когда ты пропустил нужный поворот и забрёл в тупик - не ведают даже демоны Запредельного.
   Маленькая ведьма всё сделала, чтобы быть такой. Очень-очень давно. Она смирилась со своей "красотой" и превратила в оружие. Она старше и посыпанной мелким песком арены, и славного города Канейбаз. Год за годом она заглядывает в зеркало и встречает в нём только свой страх: самый изощрённый и жестокий.
   Она смотрела на меня сейчас, не способная пошевелиться. Ведь она в МОЁМ сновидении, там, где Я устанавливаю правила.
   Я не буду тебя бить, не стану калечить, вечное дитя. Я только пожалею тебя. По общению с Соколом знаю, - это больнее ненависти, иногда ужаснее предательства - жалость.
   - Что ты почувствовала, когда поняла - красота недостижима? - я подошла к ней вплотную, чувствуя себя мясником, - что тебя никогда не возжелает мужчина, если ты его как следует не зачаруешь? У тебя есть дети? Ах, забыла, ты не можешь их иметь. Твой недоразвитый организм не способен. Твои наниматели, даже они сплёвывают и складывают пальцы в знак, отводящий зло.
   Мой голос был переполнен сочувствием. Уже не надуманным. На миг заглянув в бурлящий колодец отчаянья, я поняла - все мои прежние переживания и страхи - ничто по сравнению с этим. И всё равно, я словно засунула руки по локоть в кровоточащие раны её души и копошилась там.
   По её морщинистому прыщавому лицу текли слёзы, закушенная губа кровоточила. Я продолжала своё подлое дело, заглянув ей в глаза, погладила чёрные коротко подстриженные волосы. Он дёрнулась, но не смогла отстраниться.
   - Ты оставила свой дом навсегда. Ты ведьма, поэтому воспитывалась в храме. Это лучше, чем быть выкинутой в канаву собственными родителями, испугавшимися твоей неприглядной внешности. Но и храм ты оставила, не встретив там сочувствия и понимания, - продолжала я, нащупывая ходы в её душе, лишая боевого настроя. - Знаешь, мы с тобой чем-то похожи. На моей родине за применение чар жгут на костре или сажают на кол. Что лучше, даже теряюсь в догадках. Я успела сбежать до того, как меня обнаружили храмовники...
   Я говорила и говорила, а она ревела во весь голос, выпуская страх и боль от своего несовершенного естества.
   - Мы обе страдаем. И мне искренне жаль нас обеих. Давай заключим перемирие. Ни я тебе, ни ты мне не будем перебегать дорогу. Хорошо?
   Он закивала. Я ещё раз погладила её по голове и проснулась.
   Девочка-старушка сидела рядом на корточках и ревела взахлёб. В центре арены завершали танец мои и её чародеи. Пучок с Ветром побеждали. Но мне было очень неловко перед замершим рядом существом.
   Почувствовав, что я возвращаюсь в явь, она подняла на меня лишенные ресниц глаза.
   Я застыла от ужаса: я разбередила её раны, я...
   - Спасибо, - произнесла вдруг моя противница. - Я не знаю, как ты это сделала, но мне стало гораздо легче. Впервые за четыреста лет.
   Она утёрла рукавом слёзы и протянула руку.
   Ох, мне что, дружбу предложили?
   Я взяла её маленькую ладошку, ещё мокрую от слёз, в свою, встала, и глупо простояла несколько секунд, держа её за руку.
   - Без обид, коллега, - она оскалилась и, едва я сделала шаг, подставила мне подножку. Я шлёпнулась обратно. Она полюбовалась мной, развернулась и, бросив черед плечо: "Всё-таки мы на турнире", - отправилась к воротам, уводя своих изрядно потрёпанных бойцов.
   - Ты зверь, Ирава! - прыгал возле меня эльф уже через минуту. - Я чуть не обделался, когда эта симпатяшка оборвала заклинание на полуслове и завыла. И зрители тоже. Слышишь, какая была тишина. Никто толком ничего не понял, кроме того, что мы их уели!
   Да уж, такое впечатление, что многотысячная толпа вздохнула, а выдохнуть забыла. Выглянуть что ли, удостовериться - не разорвало их от напряжения?
   - Беру слова про рухлядь обратно, - вновь попытался меня обнять Ветер, но я юркнула за эльфа, и рука чародея зачерпнула пустоту. - Завтра лично выражу признательность твоему учителю.
   - Только не выдумай существование очередного артефакта, - не удержалась я.
   - А если он действительно есть? - невинно предположил он.
   Я показала ему кулак. Он хохотнул и сообщил:
   - Лапуля, он действительно есть, этот артефакт. Был, две минуты назад, пока я не разрядил его в помощничков уродки, - он потряс перед моим носом тёмной коробочкой, теперь уже пустой. - Автор - твой учитель на пике могущества. То есть около восьми лет назад.
   Что? Номар? Солнце моё незакатное, готовься, замучаю расспросами и поцелуями. Держись!
   Теперь дело за судьями. Сейчас выступят последние тройки, и будет назван победитель.
   Я подобрала свои вещи и отправилась переодеваться. Помыться бы. Но об этом до гостиницы лучше не мечтать.
   Удивительно, скоро полночь. Этот демонов турнир действительно занятие долгое и нервное... Когда я вернулась, рядом с ребятами по опустевшей гулкой комнате уже прогуливался невероятно довольный Людоед. Заложив руки за спину, он разбирал наши выступления одно за другим, не забывая мокнуть лицом каждого в его ошибки. Ну и пусть. Я собой горжусь. И Сокол тоже годиться будет.
   Мы были вторыми! Пучок пританцовывал, поил за свой счёт весь трактир. Элидар дулся, ворчал, что нас засудили, украв первенство. Мне же просто было хорошо. Не терпелось сбежать в Сновидение, чтобы похвастаться Соколу своими успехами. Но посидеть с остальными тоже нужно.
   Плавился лёд в высоких пузатых бокалах. Танцевали в воздухе навороженные Ветром огни, отбрасывая на лица тёплый мягкий свет. К нам один за другим подходили с поздравлениями люди-нелюди с разными мыслями за душой. Кто-то искренне делил радость с приглянувшейся троицей, кто-то подсуетился сделать на нас ставки и теперь прокручивал в уме заветные цифры выигрыша, кто-то заискивал, стремясь примазаться к чужой славе и урвать хоть что-нибудь, кто-то просто завидовал. Но как я не вглядывалась в лица наших гостей, человека, подарившего (одолжившего?) нам деньги не наблюдалось. И демоны с ним!
   Я дослушала очередной тост в свою честь, станцевала по разу с Пучком и Ветром и покинула зал, переполненный запахами благовоний, еды, выпивки и человеческих тел.
   О, моя комнатка! Ванна, полная пены, пушистое полотенце... Но нежиться долго в горячей воде я не собиралась. Скорее к Соколу.
   Он ждал на грани яви, чтобы отвести в жемчужно-серый город, уже знакомый и полюбившийся мне. Сейчас тот был залит светом холодного маленького солнца и резковатыми запахами весны. Широкая полноводная река жаловалась тяжелым мостам на тесные оковы гранитной набережной, приглядывалась к отраженной в тёмных мутных водах зелени парков, покачивала скорлупки лодочек и тяжелые морские корабли, зашедшие в устье.
   Сокол провёл меня по набережной, свернул в сквер у напыщенного самодовольного памятника. А я заглядывала в лиловые глаза учителя (на этот раз человеческие) и теряла голову.
   - Так, Ирава, - охладил мой пыл Номар. - Мы хоть и снимся друг другу, для жителей этого чудесного города мы абсолютно реальны. Не будем их смущать.
   Я обижено надула губы и отвернулась, на всякий случай, покрепче вцепившись в его локоть обеими руками. Учитель, что мне делать, если для меня весь мир - ты? С первой нашей встречи.
   - Ирава, я знаю, ты расколола тот камешек, - продолжал он, забавляясь моим обиженным видом. Ну, почему ты даже сегодня об учёбе? - Я дам тебе ещё два. На будущее.
   Он вытащил первый прямо из воздуха. Протянул руку, поймал солнечный блик на кольцо, качнул запястьем и протянул мне своё творение. Хрустальный, с красноватыми вкраплениями внутри. Ох, и много же их. И каждое что-то да заключат в себе. Поди извлеки да запомни, ещё и на практике отработай. Жуть!
   Я зажала в ладонях шар и улыбнулась. Странный ты, Номар, говоришь и делаешь совсем не то, что хочешь. Рядом с тобой я. Вокруг - наверно, самый потрясающий из городов, а ты талдычишь о занятиях. Посмотри, вот она, жизнь. Парочка на скамейке целуется (абсолютно правильно делает, кстати, я тоже так хочу). Забавный старикан в детской шляпке кормит нахальных оборжавшихся голубей. Ребята катаются по бордюрам на досках с колёсиками. В конце аллеи продают мороженое. Я даже знаю, оно бы тебе понравилось, вздумай ты отвести меня туда. Сердцем чую, заставишь сейчас утащить эти круглые хранилища вселенской мудрости в моё место силы, и доброе утро, ученица. У, сухарь!
   Словно прочитав мои мысли (а вдруг, действительно прочитал, кто его, чародея вредного, знает?), он поцеловал меня в макушку, подпрыгнул, срывая клейкий зелёный листик с липы, смял его в кулаке, а когда разжал руку, зелёный комок вырос в достаточно крупный шар: матовый, лёгкий, упругий, почти невесомый.
   И куда я теперь со своим имуществом?
   Мой интриган загадочно улыбнулся, покачал головой, и мир вокруг пришел в движение. Сорвались с места деревья, статуи, люди, здания. Номар разворачивал вокруг пространство, пока не поместил нас в светлой уютной комнате. О, тут-то я нашла, куда положить шарики с информацией. А заодно и высказать Соколу всё, что я о нём думаю. И не только высказать...
   - Береги себя, Ирава, - шептал он мне много позже, бессовестным образом выгоняя в место силы. - Не забывай про мои уроки.
   Ещё бы, забудешь, если ты о них без конца напоминаешь. Прихватив его "подарочки", я переместилась в своё убежище, а когда примчалась обратно (почти сразу), приютившая нас квартира оказалась пуста и заброшена, словно и не было прозрачного света, льющегося сквозь частый переплёт окон, напольных ваз с розами, безразмерной кровати под балдахином карамельного цвета. Лишь паутина, зачехлённые диваны и кресла, завёрнутые в обёрточную бумагу многочисленные картины и непроницаемые пыльные занавеси на окнах... Сокол, у тебя, конечно, с чувством юмора замечательно, но нельзя же так!
   Я вернулась к себе под кипарисы и занялась распаковкой знаний. Пришлось повозиться до рассвета, разбираясь с первой приглянувшейся искоркой. Я дулась на Номара. Его забавляли мои чувства, моя любовь. Но он тоже меня любит, по-своему.
   Новый день меня встретил отшелестевшим дождём, проясняющимся безмерно высоким небом и первой желтизной в листве разросшегося за окном клёна. А ещё намерением Пучка участвовать в турнире одиночек мастером боя.
   - Тебе было мало вчерашнего? - ужаснулась я, вспоминая его рану.
   - Так там на меня колданули, а здесь всё честно: только меч и личное мастерство.
   - Которое ты вчера всё спустил на вино, - завистливо процедил Ветер, страдающий от похмелья. - Почему вы, эльфы, такие выносливые твари?
   - Я рос среди орков, забыл?
   М-да, выражение "пьёт как орк" точно про него. Зато сейчас свеженький, румяный без косметики. Новенький белый доспех демонстрирует перевёрнутый трезубец в алом круге - знак орчего правящего клана, как объяснил мне Ветер.
   Поддержать героя было нашей священной обязанностью, но бои одиночек перенесли после выступления пятёрок, и полдня мы были вынуждены наблюдать на довольно занятное (со стороны) зрелище.
   Возвращение пришлось отложить до завтра, но я не переживала. Пучок продержался на арене долго, но в тройку победителей так и не попал. Зато выиграл вполне приличную сумму, чем был весьма горд.
   А ночью я не смогла дозваться Сокола. Я чувствовала его, знала - он в Сновидении. Но не дотягивалась до его сознания, и это пугало.
   Я подскочила на кровати перед рассветом взмокшая, с саднящим простуженным горлом и долго не могла унять дрожь. Хотелось бросить всё и всех, мчаться сквозь темноту к нему. Предчувствие чего-то непоправимого, неизбежного болотной жижей сомкнулось над головой, лишало воздуха, сдавливало грудную клетку.
   Я встала, подошла к двери номера, готовая разбудить Людоеда, но одумалась. Он меня на смех поднимет. И так заявил вчера, будто я смотрю на Номара, как кошка не ведро валерьянки. Неужели, так заметно?
   Я едва дождалась утра, заходясь от нетерпения и тревоги. С ненавистью следила, как ме-е-едленно приятели и Людоед завтракают, собираются, болтают с обслугой и новыми знакомыми. По дороге я пропускала мимо ушей их разговоры, уже понимая - случилось что-то гадкое, тёмное, фатальное.
   Запах гари почувствовался ещё на тракте. В деревне нас встретили настороженные, виноватые взгляды соседей. Но я ещё надеялась, ещё верила. До тех пор, пока из-за дома пастуха не показалось пепелище.
   Серый пепел на месте крепкого каменного жилища... серый пепел толстым слоем лежал в когда-то выкопанной для строительства дома яме.
   Я кричала, я звала. Я соскочила с коня, побежала к серой пыли, но Элидар вцепился в меня, скрутил сзади руки, ругаясь.
   - Дура, тут чёрное пламя погуляло! Прикоснёшься рукой к пеплу - сама обуглишься. Три дня трогать нельзя!
   Мне было всё равно. Меня самой больше не было. Остался только комок отчаянья и боли. Сокола я больше не чувствовала. Утром, после девяти, едва мы выехали из гостиницы, связующая нас нить оборвалась.
   - Номар! - всхлипывала я. - Номар, Почему? Номар!
   - Уведите её!
   Кто сказал? Кажется, Людоед.
   - Уведите, пока глупостей не наделала. Пучок, выбери в любой дом. Не прогонят. Умой, дай воды и тащи Ираву обратно в город. Я попытаюсь разобраться, что тут случилось.
   Я безвольным кулём висела на руках эльфа, всхлипывая и дрожа. Как я не поняла? Он знал, что так будет, что за ним придут! Он специально отослал нас на турнир. Он прощался со мной прошлой ночью, в последний раз делясь знаниями и любовью...
  
   Срочное сообщение Давхи своему господину:
   "Сообщаю Вам, что девица Ирава на турнире проявила недюжие способности в сонном чародействе, которые в дальнейшем могут нам понадобиться. Однако, уровень знаний и умений ученицы Сьятора настораживает. Она вышла за границы обычного ученичества, победив саму Убогую Вильду.
   Считаю, что медлить дальше - опасно. Иначе Сокол испортит ученицу, вобьёт ей в голову всякую ненужную чушь, и тогда помощи от неё не дождёшься. Поэтому я взял на себя смелость действовать.
   Сегодня утром в 9.20 Номар Сьятор перестал нам угрожать. Я с отрядом из пяти верных воинов прибыл в деревню - последнее прибежище Сновидца. Его расстреляли на пороге дома. Труп чародея, как и сам дом, уничтожены чёрным пламенем, не позволяющим отыскать ни малейших следов нашего участия в расправе... "
   Ответное сообщение:
   "Идиот!"

   (с) Елена Ларичева

Июль - Октябрь 2010 г.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 6.24*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"