С. Лаптев
Глава девятнадцатая
1. Город Балхаш
![Пробел [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/rm.jpg){kind=small}
Балхаш был пыльным, загазованным, с чахлой зеленью небольшим городком, в котором деревья, из-за скупости небес на хляби, ежедневно, в весенне-летне-осеннее время, утром и вечером, поливали по проведенным к ним трубопроводам. Оседавшую на улицы металлургическую пыль сгребали метлами или ловили носоглотками. Был он типичным металлургическим советским городским поселением с весомым уровнем загрязнения от градообразующего гиганта, но, мне, все же, он был по душе. Нравился и его народ. Казахи, русские, немцы и евреи жили дружно, были молоды и оптимистичны, любили свой город и дружественно относились к приезжающим из России. Город был социально уютным.
Главной улицей Балхаша была, как и везде, улица Ленина, на которой располагались все культурные учреждения. Там же продавались вкусные дешевые, по 15 копеек шашлыки из баранины и очень вкусные кисло-сладкие балхашские помидоры. Хватало солнечного света и тепла. Тепла не только природного, но, и человеческого. Город строили так, чтобы роза ветров уносила заводские выбросы в сторону озера и за него. Но, природе не прикажешь. Иногда она разворачивала свои ветра и направляла их на город. При неблагоприятном направлении ветра в городе порой настолько повышалась концентрация сернистого
![Улица Ленина Балхаш [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/leni.jpg)
Балхаш,ул.Ленина, где к каждому дереву подавалась вода
ангидрида, что дышать там было нечем и люди перебегали от магазина к магазину, чтобы там запастись глотком чуть более свежего воздуха. Мне тоже доводилось неоднократно совершать подобные процедуры. Вообще балхашцы, несмотря на то, что город постоянно одаривал их весьма неприветливыми условиями их существования, любили его.На комбинате у нас было спецпитание, которое при нашей скудной зарплате и небольших командировочных было неплохим подспорьем. Понравилось и само озеро. Большое, теплое, мягкое, бирюзовое, с редким волнением и хорошей рыбалкой. И с чистой водой, несмотря на то, что в 200 м от берега в него по трубе сливали стоки комбината, а сверху падали токсичные пыли металлургических производств.
Примой озера Балхаш была необычайно вкусная, но, катастрофически быстро редеющая рыбка маринка. Ею, как и японской рыбой фугу, можно отравиться, если неправильно ее приготовить, ну а когда правильно и искусно, то можно было отравиться вкусовым блаженством. Это был один из лучших подарков приезжающим гранд-особам. Потому дирекция комбината имела спецзапас маринки, чаще всего копченой, уже должным образом приготовленной для исключения возможности отравления высоких персон. Обещанную мне заместителем главного инженера комбината, остроумном, занятном и богатым на пустословие Зинковским, ко дню моего отъезда маринку, я так и не дождался. Ко дню моего убытия ее не успели подготовить нужным образом. Да и не был я еще птицей того высотного уровня полета, на которых распространялось деликатесное рыбное благо местных руководителей. Я и не рассчитывал ее получить, уже в ту свою командировку раскусив щедрый характер Зинковского-обещалкина. Я еще много раз пересекался с ним на сурьмяном комбинате в Киргизии и оловозаводе в Новосибирске, куда его гнала судьбинушка. Бывало и на совещаниях в Москве. И везде он был щедр на широкие посулы. Но, тогда у меня на его клятвенные обещания уже выработался устойчивый иммунитет, некий стоп-сигнал на безоглядное доверие.
2. О лести, пустословии и обороте взяток
Есть тип людей, которые своей пафосной риторикой или приватным остроумием с пересказом множества анекдотов и пикантных историй из жизни своих соратников выдувают из вашей памяти суть проблемы или данное ими обещания, искусно переводя беседу на другие темы. И самое удивительное, что при постоянном словотрепе, эти люди весьма успешны. Секрет такой успешности часто кроется в умелом нивелировании своей неисполнительности последуюшим льстивым пресмыкательством перед боссами. Особенно высока концентрация таких лизоблюдов в затхлых столичных коридорах государственной власти. По-прежнему падко наше руководство на дешевую лесть - эту изощренную, экономную форму взяткодательства, унижающего достоинство одних и повышающее дутое величие других. Гордый славянин, остающийся пока лишь бумажной метафорой, не дорос еще до понимания того, что две родные сестры - лесть и коррупция это две коварные фурии, которые удушают честь, убивают человеческое достоинство и подводят человека в самый неожиданный момент. Давал ли взятки я? Память моя, если не лукавит со мною, подсказывает, что не давал. Конечно, в сегодняшнее время стыдно в этом сознаваться. Потому что в нашу эпоху, когда для движения каждого деяния нужен хороший финансовый тычок, такое примитивное качество свидетельствует о малой гибкости моего интеллекта, об определенной его лености. Но, не леность останавливала в этих делах меня. А страх. А в еще большей мере боязнь оскорбить взяткоимца взяткой. Или заключить с ним устный тайный грязный договор, в котором черным по белому прописано, что мы оба мерзавцы.
Льстил ли услужливо? Людям, сотворившим что-то уникальное, я дарил похвалу, но, без корыстного умысла. Хвалил я тех, кто были со мной на одной ступени социальной лестницы. Удачные решения руководства одобрял, но, в сдержанной форме. Боссов своих я не осыпал комплиментами, понимая, что, во-первых, для похвалы им, у них финансовых, административных и интеллектуальных возможностей больше для производственных и творческих подвигов, а, во-вторых, похвала моя может быть воспринята как разновидность лести, с которой я старался не дружить. Конечно, это притормаживало мое движение по карьерным ступенькам, но, не обременяло душу критическими оценками собственной низости. Взятка и лесть - особые форма унижения взяткодателя. И акцептора взятки тоже. При даче взятки возникает понимание того, что один из участников очень мерзкий человек, а второй, может быть и не очень, но, лезет с корыстью в это тухлое болото. Порой он это делает принудительно, не имея другой возможности помочь себе, но, чаще осознанно, пытаясь извлечь из взаткодательства выгоду. Если взятка - материальный подкуп взяткоимца, то лесть - его моральная, а точнее аморальная форма. Особенно лесть грязна, когда ее услужливо дарят старшим по рангу. Причем, когда лесть боссам не соответствует реальным их способностям и это понимает персонал, тогда эта лесть становится коллективной формой насмешки, которую не понимает лишь сам объект
![Указ [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/petr1.jpg)
Указ царя Петра 1 от 9 декабря 1709 года
лизоблюдства. Эти мои размышления немного не вяжутся с указом царя Петра, но, это уже мои проблемы. А может быть и царские??Я не монумент чистоты. Могу тупо соврать, да и лукавство иногда бывает у меня в ходу. Но, когда системно врешь и обманываешь, подспудно грузишь мозг и психику последующим самобичеванием, мучаешь себя необходимостью держать небылицы в голове и потом худо себя чувствуешь. Вранье, будучи уделом слабых и тупых, и не являющееся отражением реальности, быстро забывается и обнажается в самый неподходящий момент. Что касается комплиментов, то я отношусь к ним двояко. С одной стороны, когда они в какой-то мере, отвечают действительности, служат как бы ориентиром и стимулом для дальнейшего движения в нужном направлении, тогда их можно осторожно принимать. С другой стороны, когда ими потчуют зависимые от тебя люди, когда они идут от лукавства или тупо повторяются несколько раз, то становятся неприятными. Когда тебе говорят, что ты умный, то тебе надо прилагать немало усилий, чтобы стараться оправдать такой аванс, а это, во-первых, утомительно, а во-вторых заставляет тебя тратить ресурсы на избыточное умничание и лишает возможности реализовывать свое естественное поведение. А потом, в подобного рода комплиментах всегда содержатся элементы лести и лжи. Поэтому к комплиментам я отношусь с определенным уровнем их фильтрации.
Совсем другой случай, когда мы поем дифирамбы женщинам. Женщины столь чувствительны к комплиментам, касающихся их внешности. Женская красота - волнительная и зыбкая субстанция, к обоюдному сожалению, быстро тающая во времени. Женщины, в младые годы, не спешат отказываться от комплиментарной формы признания ее совершенства, потому как во времена ее зрелости и позже, из-за мужского скудоумия, эти формы преклонения перед женской красотой могут быть и не озвучены. Так уж сложилось, в женщине особо ценима ее красота, в мужчине - его ум, потеря которого во времени восполняется так называемой мудростью. С ростом мудрости не прибавляется ума, но, прибавляется жизненного опыта и зрелости мышления. Время не щадит женскую красоту, а мудрости, бывает, сильному полу и добавляет, что ставит их в неравное положение. Правда, когда женщина ощущает, что у ее привлекательности есть еще немалый жизненный ресурс, а природная ее мудрость подсказывает ей, что комплимент - творение корыстных побуждений, она может дешевый комплимент и не принять. Есть у многих из нас такой недостаток: из-за своей природной сухости, а порой и застенчивости, мы не всегда одариваем женщин комплиментами. Иногда женская красота бывает настолько сиятельной, что, в силу очевидности, вроде как об этом вслух говорить нет и необходимости. А иногда, когда дама находится на более высокой ступени социальной лестницы, ей и не хочется об этом говорить, чтобы у нее не возникало мыслей о корыстности лести. Тема эта очень щепетильна и объемна и потому мы ее пока закроем для возможных последующих исследований.
3. Люди и судьбы БГМК
Эта непростая тема далеко увела меня от времен моего первого знакомства с Балхашским комбинатом. Этот гигант произвел на меня впечатление своей масштабностью, дружелюбием русско-казахского персонала, и высокой загазованностью в его цехах. Ионитные респираторы, которые я там раздал, и по работе которых я вел ежедневный контроль, пришлись кстати. Они хорошо прижились в электролитном, но, сложнее с ними было в металлургическом цеху. Там металлургам, в них, якобы, было жарко и тяжело дышать. Но, Нагибин, в приватной беседе, поведал мне, что металлурги не приняли их из-за опасения, что в случае использования ионитных респираторов с рабочих снимут надбавку за вредность. А она была очень существенной. Он понимал абсурдность положения, но, поперек мнения своих рабочих не пошел.
У нас там была крепкая линия поддержки в лице начальника научного центра Меклера Л.И., который на многих совещаниях выступал на нашей стороне. Но, преждевременная его гибель в автокатастрофе лишила нас этой опоры. Тогда только начали появляться в стране первые наши 'копейки'. На фоне 'Москвичей' они были непривычно резвы, менее шумны, что как бы скрадывало стремительность их движения. Не прочувствовав этого, в одном из своих первых выездов на только что купленных 'Жигулях' Меклер не вписался в поворот и напоролся на бетонную стену, ставшей его могильной плитой.
У комбината сложилась очень нелегкая судьба в постсоветские времена. Он многократно и болезненно переходил из рук в руки с длительными периодами простоя. С 2000-го года комбинатом владеют фирмы из Южной Кореи и Китая. Легенда комбината, главный инженер Ю.К. Победоносцев, командированный в 60-е годы на три года в Китай для обучения наших китайских товарищей премудростям металлургического производства, создал там хорошую школу металлургов. Именем Победоносцева названа улица в г. Балхаше. Теперь по ней победоносно лимузинят его прежние китайские ученики, учат здешних специалистов металлургическим премудростям и усердно приумножают местный этнос разными генетическими модификациями корейско-китайского узкоглазия.
Как и в прежние времена, на город Балхаш продолжают накатываться дымовые завесы из сернистых газов и пыли, выбрасываемые комбинатом, при которых на улицах порой нечем дышать. В 2004 году произошел такой выброс газов, что погибли все птицы в городе и округе, стали активно чахнуть деревья. По этому поводу задергалась мировая экологическая общественность. Но, китайских и корейских владельцев комбината это не очень взволновало, потому как прибыли, не обремененные необходимостью очистки газов, только множились. Руководство Казахстана не хотело портить из-за такой мелочи добрые отношения со своим южным соседом. Фауна в Балхаше погибла, но, народ, прокашлявшись, продолжает кашлять дальше. То есть жить. И это радует. Хотя русско-казахско-китайские гены от газа ржавеют.
Первая командировка моя была долгой, разбавлял я ее тем, что не забывал навещать озеро Балхаш, его теплые воды и местный пляж, посещал рынок, иногда кино и библиотеку. Был я в Балхаше еще много раз, продвигая технологии ионитной индивидуальной и технологической газоочистки, теряя свою стеснительность в битвах с чиновниками местного разлива и медленно обрастая коростой производственной нахрапистости при решении не очень любимых местным руководством проблем газоочистки.
4. Вулих А.И.
Вернулся я в Рязань через месяц с нужными актами испытаний, приобретенным опытом общения с персоналом завода и хорошо продубленной солнечными лучами кожей. Зав лабораторией Вулих одобрил мой первый блин, который не оказался комом. Несколько слов о Александре Ильиче Вулихе. Родился в Одессе, в 1930 году, прожил 59 лет, умер в Рязани. Романтик, холерик, вел преимущественно, ночной образ жизни, собирая днем недобранные часы сна в своем рабочем кабинете. Поддерживал спортивную форму большими дозами кофеина, чего особо не скрывал. Я ему говорил, что до добра это не доведет, но, он отмахивался. На второй день после моего выхода на работу нарисовал мне ребус и ехидно глядя на меня спросил, смогу ли я его разгадать. Ребус выглядел так: !<да!. Я сразу ответил, что это Ленин. Станислав Иванович, как вы угадали? Ко всем сотрудникам и лаборантам он обращался только на Вы и обязательно по имени-отчеству. Жену, Маину Константиновну, лишь изредка называл Майкой. Я ему ответил, что ребус не сложный для человека, который знаком с шахматной нотацией. В этом ребусе Вулих зашифровал известную фразу Ленина - лучше! меньше< да лучше!. Он сильно, на уровне кандидата в мастера, играл в шахматы, неоднократно становясь победителем гинцветметовских шахматных турниров. Меня обыгрывал запросто, хотя я в этих турнирах иногда бывал и при медалях. В 1974 году я занял в турнирах третье место по шахматам и настольному теннису. На большее природа мне талантов не отпустила.
Вулих был весьма изобретателен, но, в быту абсолютно беспомощен: лампочки в доме вкручивала жена. Курил очень много, но, спиртного не принимал, лишь немного шампанского. Когда на праздничных застольях какой-нибудь наливашкин провоцировал его на тост за успехи под водочку, он интеллигентно парировал провокацию авторским четверостишьем -
И среди тОстов предстоящих,
еще мы выпьем - погоди!
В честь дел прошедших, настоящих,
но, и стоящих впереди!
Язык его был афористичен, он любил импровизации, был первым златоустом нашей лаборатории, да и пожалуй, всего Гинцветмета. Несмотря на детдомовское воспитание, человеком он был чрезвычайно интеллигентным, мата себе не позволял при любых раскладах, был ранимым, но, стойким к жизненным ударам. Но, все же удары эти заметно убавляли его здоровье, не дав ему дотянуть до 60-ти лет. Общаться с ним было интересно, приятно, он не был научным костоломом, не выдувал из себя персоны вселенского масштаба. Беда его заключалась в том, что ионитами в Союзе стали заниматься много позже, чем на Западе. Потому множество его идей было повторением уже существующих на Западе патентов.
Вулих был честолюбивым человеком, упорно старающемся исполнить обещания, данные им руководству при организации лаборатории. В решениях его все-же иногда проскальзывали капризные нотки. К числу таких капризов я отношу и мою командировку на научную конференцию в Свердловск. Туда должен был ехать он. Была суровая зима с крепкими морозами, которые он, так же как и малейшие сквозняки, очень не любил. То ли из-за погоды, то ли из-за того, что не было еще того блистательного материала, с которым можно было бы виртуозно выступить перед маститой аудиторией, но, он не едет и посылает с докладом меня. Причем доклад я должен был нарисовать сам. Я еще далек был от того уровня понимания проблемы, с которым не стыдно было бы выступать на таких симпозиумах, потому и сказал ему, что есть уже поднаторевшие, много лет с ним работающие сотрудники, для которых эта поездка будет по плечу. Сославшись на их и свою занятость, он все же настаивает на своем. Я поехал, выступил там с докладом, меня лихорадило, не на все вопросы я отвечал впопад, провала не было, но, удовольствия я от этой поездки не получил. Единственный плюс, что мое сообщение было включено в сборник трудов этой конференции, что потом я использовал в списке научных трудов моей диссертации. Ну и конечно, первый благоприобретенный опыт общения в высоконаучной среде.
4a. Вестник ЛИОГ
Где-то в 1973 году Вулих начал выпуск лабораторного журнала под названием 'Вестник Лаборатории ИОГ'. То были времена, когда набирала силу волна находящейся под запретом самиздатовской литературы. Так как он за стены нашего рязанского отделения не выходил, партийные наши бонзы терпели года два выпуски 'Вестника ЛИОГ'. Там были материалы по работе нашего отделения, лаборатории, о наших связях с другими институтами, не очень утомительная критика местного руководства и тп. Я тоже частенько готовил туда свои заметки. К 'Вестнику ЛИОГ' стала присматриваться и наука из московских НИИ, с которыми мы сотрудничали. Дошло до нашего министерства. Из Москвы пришло указание - РАЗОБРАТЬСЯ !! В итоге авторов 'Вестника ЛИОГ' вызвали в партийный комитет и там нам устроили разборку. Была тяжелая воспитательная беседа, старые члены партии бухали по нам с плеча по поводу того, что мы разлагаем науку и устои. 'Вестник ЛИОГ' закрыли, Вулих получил строгий выговор, мы различные формы сурового партийного порицания, хотя никто из нас членом партии не был. Наклюнувшийся было росточек свободы слова в масштабе нашего отделения наглядно и успешно придушили, о чем было тотчас доложено в Москву. Я никогда не был поклонником компартии, не был и диссидентом, но, такая форма партийного прессования еще больше деформировала в моих глазах светлые идеалы КПСС. Партия продолжала ставить оборонительные редуты от своей паствы. Досталось и жене Вулиха, хотя она в 'Вестнике ЛИОГ' не печаталась. Загорская по жизни и в лаборатории была своеобразным завхозом, затыкающим всяческие прорехи, до которых у Вулиха не доходили руки или не хватало духа. Вела самостоятельную научно-производственную работу на нескольких предприятиях цветной металлургии.
5. Сотоварищи
В лаборатории работали два сильных сотрудника - Никандров Г.А. и Аловяйников А.А., в будущем кандидаты наук и старшие научные сотрудники. Первый занимался разработкой процессов и аппаратов для ионитной газоочистки, был технологическим лидером лаборатории. Второй хорошо владел английским языком и вел патентно-информационное обеспечение лаборатории материалами из советских и зарубежных изданий, которые немного и я использовал при написании литературного обзора диссертации. Аловяйников был выходцем из одной наших картежных столиц - курортного города Ейска, где местные карточные корифеи раздевали отдыхающих по полной. Поэтому он изумительно играл в карты: будучи у меня в гостях они с Галей запросто обыгрывали нас с тестем. У него была богатая коллекция альбомов русских и зарубежных художников, которую он увлеченно собирал и, время от времени, делился со мной успехами в этом деле, устраивая их просмотры у себя на дому. Но, к сожалению, был неравнодушен к крепкой и прозрачной. Думается, если бы она не путалась у него под ногами, он протоптал бы себе дорогу на достаточно солидные научные высоты.
Я еще о таковых не думал. Мне надо было за небольшое, оставшееся до защиты отчета время, собрать экспериментальный материал для темы, коя числилась за Серединым, но, перешла ко мне.
![Лаборатория ИОГ [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/jogi.jpg)
Аловяйников А.,Рыбкина Л.,Будкина В., Резниченко
Я продолжал разрабатывать и собирать различные установки, которые могли бы хоть как-то заменить дорогостоящие западные аналоги. Группа моя стала пополняться народом, в основном, дамами. Появились Люда Севрюкова (Рыбкина), неорганик, с которой мы в одном году закончили Менделеевку, лаборанты Надя Карамышева и Лена Богданова. Какое-то время нам сопутствовал в работе слегка беспривязный инженер Коля Самсиков, со временем бесследно растаявший во времени.
Надя Карамышева, симпатичная и очень исполнительная лаборантка, была основной моей опорой. Она очень тщательно готовилась к проведению экспериментов и вела их с исключительной точностью и усердием. У нас с ней сложилось полное понимание и, хотя между нами ничего, кроме производственных отношений не было, она всплакнула, когда я перебрался работать в Москву. Лена была полной противоположностью, и хотя ума в ней была палата, она делала все спустя рукава. Состоятельность ее родителей и младенческая бесшабашность позволяли ей не нагружать себя заботами о собственном имидже. Любимым ее занятием на работе было слушание только что открывшейся музыкальной программы радио 'Европа Плюс'. Вулих ей в этом особо не препятствовал, да и я сильно ее не нагружал, получая постоянно некорректные результаты ее лаборантского усердия. Люда Рыбкина поначалу очень нервничала, с криком вскакивая при каждом телефонном звонке, сильно пугая нас этим. Но, позже подвернувшееся замужество избавило ее от этой привычки, а нас от судорожного ожидания телефонных звонков. Работала она неплохо. Я сотрудников занимал исследованиями, материал накапливался и, к отчету, по этой большой теме я был готов. Так что Середина Б.И. я не подвел. Правда, к тому времени я уже был дружен с научными светилами в моей области. Мы с Вулихом были частыми гостями в МГУ в проблемной лаборатории по адсорбции и хроматографии, которая была международным исследовательским центром. Там я общался с Гарри Генриховичем Муттиком и Любовью Дмитриевной Беляковой. Возглавлял лабораторию ученый с мировым именем Киселев Андрей Дмитриевич. Он, как и Вулих, и как будущий мой руководитель - Гордон был беспартийным, что очень мешало, в те времена, его карьерному преуспеянию. Но, человеком он был принципиальным, что часто приводило к его конфликтам с партийными и научными бонзами, в частности с академиком Дубининым М.М.-тоже выдающимся ученым. По праву занимая высокий академический пост, Дубинин, тем не менее, не отказывал себе в удовольствии сдерживать движение своего серьезного конкурента по научной стезе. Это было и ограничение финансирования работ Киселева и заворачивание выдвижения Андрея Владимировича кандидатом в действительные члены Академии Наук. Это не помешало тому, что ученики созданной Киселевым школы сейчас играют ведущие роли в области сорбции и хроматографии. Наша дружба с его лабораторией помогла и мне несколько поднять научный уровень моих исследований.
6. Дела диссертационные. Салдадзе
По ходу моей работы накапливался материал для публикаций, но, желание воплотить это все в подготовку диссертационной работы еще не возникало. Вулих начал слегка давить на меня в плане оформления материала к защите. Начались совместные с ним и без него публикации в журналах, поездки на конференции. Когда я стал осознавать, что из накопленного материала можно что-то существенное слепить, Вулих уже стал подыскивать мне руководителя. У самого у него еще не хватало достаточных регалий для официального руководства диссертантом. Выбрал он в качестве руководителя доктора и профессора Салдадзе Кирилла Максимовича -зав отделом НИИ пластических масс, что располагается в Москве, в Перовском проезде и где несколько лет работал знаменитый наш, но, уже опальный Юрий Лужков. Салдадзе с сотрудниками всегда был вежлив, добр и весел, но, весьма своеобразен. Говорил он по-русски не очень хорошо, с глубоким грузинским акцентом, писал неграмотно, со множеством ошибок. Когда он вернул мою диссертацию со своими карандашными замечаниями, то они были с такими чудовищными ошибками, что хотелось их оставить для музея истории ионитов, который, правда, пока не создан. Подивившись замечаниям, я спросил Вулиха, как это все понимать? Тот, посмотрев пометки Салдадзе, в глубоком смущении сказал мне, что большой науке это не очень мешает. Вулих много позже, когда с Салдадзе я расстался, мне рассказал, что докторская диссертация у Салдадзе была слабой и один из официальных оппонентов, членкор Рачинский В.В. - крупнейший специалист в этой области, собирался дать на нее разгромный отзыв. Салдадзе понимал, что при таком отзыве ученый совет диссертацию не утвердит. Но, отзыв не состоялся: за несколько дней до защиты докторской мотоциклист сбивает насмерть Рачинского В.В.. Мотоциклиста найти не удалось. Поэтому поспешно был назначен другой официальный оппонент. Диссертация Кирилла Максимовича ВАКом была утверждена.
Удивляет и другое. Как этот человек при таком уровне незнания русского языка смог защитить докторскую диссертацию в Москве, заведовать отделом весьма серьезного московского института (НИИПМ) и как-то котироваться на бирже мнений ученых мужей. Ведь многие знали об этих его прорехах. Может быть, не хотели связываться. Один, правда, попытался, но, так и не попал на защиту его докторской диссертации. Все его статьи и изобретения писали его сотрудники, а он их усердно подписывал. В беседах с ним у меня складывалось ощущение, что я веду разговор не с ионитчиком, а с человеком, отстраненно и не очень знающе витающим над этими проблемами. Хотя ведь он был профессор, автор многих трудов и изобретений. Почему же он так высоко забрался?
В основе успеха лежат прежние исторические заслуги Салдадзе. Для страны, в годы войны, судя по одной публикации, он участвовал в разработке эффективного вида оружия - 'коктейля Молотова'. В те годы Салдадзе проходил службу в одной из элитных дивизий войск НКВД - дивизии имени Дзержинского. До этого он успел защитить в далеком закавказском университете кандидатскую диссертацию и был призван в армию. Ему, как химику, поручили создать зажигательную смесь, которой можно было поджигать вражеские танки. Использовавшийся ранее для этих целей чистый бензин был неэффективен. Такую смесь и сотворял инженер 3-го ранга капитан Кирилл Салдадзе. Позже ее назвали коктейлем Молотова и сыграла она в войне большую роль. Надо отдать должное Салдадзе, он ни разу, при разговорах со мной, не проговорился о своем авторстве коктейля Молотова. Может быть, это было проявлением природной грузинской скромности, а возможно на то были другие причины. Этот коктейль с таким названием, как пишет Википедия, сотворили финны в 1939 году, и назвали его коктейлем для Молотова. А до них еще были испанцы и кубинцы. Та же Википедия пишет, что в СССР автором данного боеприпаса принято считать Анатолия Качугина http://i-r.ru/show_arhive.php?year=2005&month=5&id=716. Постановлением от от 7 Июля 1941 года, подписанного В.М.Молотовым, производство коктейля было поручено Киевскому заводу ликеро-водочных изделий по рецепту Качугина. Но, есть статья, http://www.uvao.ru/uvao/ru/pages/print/o_82415 подписанная полковником В.Журавлевым, о том, что Салдадзе тоже приложил немало усилий при организации производства этого вида оружия для оснащения советской армии и партизан. Работало оно очень эффективно. Возможно, что коктейль производился и по рецепту Салдадзе и эта причастность к его производству и стала той стартовой площадкой, с которой Кирилл Максимович шагнул в большую науку.
![Салдадзе К [Интернет + Лаптев С]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/saldze.jpg)
Салдадзе К.М. в годы войны и его 'Коктейль Молотова'
Возможно и здесь, как и в случае водружения Знамени Победы над Рейхстагом сработало некое пристрастие Сталина к грузинским фамилиям. Такой пример. Знамен Победы было изготовлено 10 штук. Их раздали разным подразделениям. Кто первым водрузит свое знамя на крыше Рейхстага, тот стяг и будет называться Знаменем Победы. Первыми там в 22 часа с минутами были М.Минин, Г.Загитов, А.Бобров, А.Лисименко. Потом еще две группы установили флаги. Кантария и Егоров водрузили свой флаг лишь четвертыми в третьем часу ночи со второй попытки. При первой попытке они заблудились в Рейхстаге и не смогли выйти на его крышу. Но, истории, в угоду вождю,... суждено было соврать и первыми назвать грузина Кантарию и русского Егорова. Правды здесь было немного, но, победу грузинского солдата над фашизмом обозначило. Кантария и Егоров стали героями Советского Союза, а М. Минин, Г.Загитов, А.Бобров и А.Лисименко получили орден Красной Звезды. Мой руководитель Салдадзе также сумел состричь с исторической простыни кусочек славы. Ну и я, как его прилежный ученик, тоже хочу, хотя бы боком, пристроиться к тем историческим событиям. Только вот не знаю, получилось ли у меня присовокупиться к славе тех времен. Если нет, то вы неправы.
С Салдадзе было много бесед на разные темы, но, об ионитах мы с ним говорили мало. Для этого существовали его более сведущие сотрудники. А вот о своих путешествиях и участии в международных конференциях у него, в наших разговорах, получалось хорошо и многословно. Особо любил он поговорить о лондонском Гайд-парке, где он насыщался воздухом западной свободы. Думается, что науку нашу за рубежом он представлял не с лучшей ее стороны.
Интересна история приобщения Салдадзе к ионитам. В начале 60-х годов из тюрьмы выходит репрессированный и реабилитированный, талантливый инженер-химик А.Б. Пашков. В это время на Западе получают большое распространение иониты, о которых в России мало что знают. Пашков и Титов пишут монографию по ионитам 'Ионообменные высокомолекулярные соединения', но, ее в печать не берут, потому как у них за плечами тюрьма, а научных степеней никаких. Здесь им на помощь приходит к.т.н. Салдадзе и при условии, что он возглавит авторский коллектив, не написав и строчки, проталкивает книгу в печать. Тогда она стала бестселлером в научной среде. Так, Салдадзе становится ведущим ионитчиком страны. Имел он большой талант оказаться в нужное время и в нужном месте.
Что касается моей диссертации, то в его институте - НИИ пластических масс, она не пошла. Я там сдал все кандидатские экзамены, прошел предзащиту, на которой мне сказали, что исследовательская часть интересна и безупречна, но, профиль ученого совета таков, что в диссертации должно быть не менее 50 процентов материалов, посвященных синтезу ионитов. А вот об этом мне Салдадзе в течении 4 лет, пока я с ним мучался над диссертацией, не сказал ни слова. Пообещав, что он снимет это препятствие, ничего он сделать не мог: слишком хорошо в этом институте знали цену уровню его просвещенности в делах ионитных. Человек он был неплохой, как ученый муж - усердный и никакой, как деятель, причастный к производству коктейля Молотова - исторический. Но, 4 года работы с ним над диссертацией я проглотил без сколь либо приятного послевкусия. Начинать надо было все сначала.
7. Сотворение электрооргана и его освоение семьей
Параллельно с подготовкой диссертации я дома варганил электроорган. Рисовал эмалью рисунки на фольгированном гетинаксе, травил его хлорным железом, припаивал транзисторы, резисторы, выпиливал из пластика клавиши, корпус и прочее. Самым сложным было изготовление ферритовых дросселей, на которые нужно было намотать несколько десятков тысяч витков очень тонкой медной
![Галя [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/gal.jpg)
Жена Галя, Бах, токката и фуга ре-минор.
проволоки диаметром 0.05 мм. Многочисленные попытки намотать ее вручную были безуспешны, проволока рвалась. Таких дросселей надо было изготовить 6 штук. Пришлось изобретать станок для намотки такого провода с использованием двух моторчиков, которые мне достали с королевской фирмы, и счетчика числа витков. В конце концов, электроорган я собрал. С Валентином Соломахой, который мне оказывал большую консультативную помощь при его создании, мы его настроили и он, к моему удивлению заиграл. Диапазон его возможностей по тем временам был впечатляющ. Сейчас, конечно, эти возможности существенно перекрыты промышленными электромузыкальными инструментами (ЭМИ). Но, тогда он шел на уровне. Наша промышленность их еще не выпускала, тащили из-за бугра. В те времена электроорганы были большой редкостью, поэтому на праздничные вечера я его регулярно притаскивал на работу, где он был гвоздем программы. Да и дома я не давал ему простаивать, повышая культурный уровень моих близких, а часто и соседей через стенку, волшебной игрой на нем с космическими и громоподобными звуками.Тем временем жизнь шла своим чередом, создавая новые проблемы, в том числе и семейного плана. Жена, не имевшая рязанской прописки, не могла устроиться на работу. Она не хотела оседать в Рязани, потому и не стремилась у нас прописываться. Но, времени она даром не теряла, продолжая обучаться библиотечному делу и готовиться к исполнению своей главной миссии. Пока я выдавал на гора отчеты по работе, жена мне родила красавицу-дочку Олю. Случилось это 8 августа 1971 года.
![Оля дочь [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/olja.jpg)
Оля за электроорганом
Я не рвался жить в Мытищах, так как мне обещали, как молодому специалисту, двухкомнатную квартиру в Рязани, в новом доме около Театральной площади. Дом возводился у нас на глазах, метрах в 50 от нашего балкона, на котором мы в коляске днем морили сном Олю. Строители, если что у них складывалось не так, использовали наиболее емкую и доходчивую составляющую русского языка. Поэтому первые слова, которые Оля стала членораздельно произносить, были из их репертуара. Поначалу мы не понимали, где она их набиралась, так как в нашем семействе слова эти не были в ходу. Но, потом, все же, сообразили и балконные ее выгулки понемногу стали сводить на нет. В ожидании квартиры в Рязани Галя попеременно жила то у нас, то у себя в Мытищах. Я часто бывал в Москве в командировках, выходные часто проводил там.
![Галя Оля [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/gola.jpg)
Галя с Олей, 1972 г Галя с Олей, 1975
8. Тушение пожаров 1972 года
Через год после рождения Ольги на центральные районы России накатила засуха. Лето задалось непростое, без дождей, с лесными пожарами и дымами. Всем было тяжело, особенно малым детям, которых преследовали перегрев, потница и прочие напасти, сопутствующие длительному зною. Температура за 40. Народ валом шел на водоемы и в леса, разбивая там палатки. От непотушенных костров заполыхали леса, от повышенной температуры стали самовозгораться торфяники. Был объявлен аврал: военкоматы стали формировать подразделения для их тушения. Брали всех, в том числе и бывших зеков.
В 5 утра, где-то в конце июля к нам домой на Фирсова прибыл капитан, а с ним милиционер. На сборы 20 минут и вперед, на тушение пожаров. Брали резервистов тепленькими, вместе с остатками недосмотренных снов. В военкомате нас быстро сформировали и направили по Куйбышевскому шоссе в пионерлагерь 'Факел', который из-за задымления в конце июля был уже закрыт. Нам выдали кирзовые сапоги, портянки, хлопчатобумажные брюки, гимнастерку, пилотку и одеяло. .В тот же день, точнее в ночь, основная часть резервистов была отправлена по местам их дислокации. Мне, младшему лейтенанту, как представителю войск химзащиты, было поручено командовать прибывающей техникой, которую нужно было сформировать и отправить в село Веретье после получения отдельного приказа. Техника состояла из бульдозеров и одного экскаватора. Бульдозеристы были, в основном, добродушными сельскими мужиками, с которыми было о чем поговорить. Днем они еще держались, а уж на ночь разворачивали свои припасы с картошкой, салом и соленым огурчиком и под самогоночку, с разговорчиками их отоваривали. Предлагали и мне, но, я, по долгу службы, принять их предложения не мог: ждал приказа о передислокации. Первую ночь я провел на скамеечке, потому как сторож, видя, что с такой охраной в лагерь никто не сунется, куда-то вместе с ключами исчез. Ночи тогда стояли очень теплые, под 25 градусов, а днем доходило под 40. Дышать было тяжко, спать было неудобно, да и нельзя: я отвечал за технику, про
![Трактор [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/trakt.jpg)
Бульдозер - 1965 год и бульдозер 2005 год,
которую, ее подвыпившие хозяева, в разговорах забывали и уже за ней не смотрели. Кроме того, на моем попечении находились ящиков семь сухого пайка, состоящего из рыбных и мясных консервов, всяких галет, вафель, конфет, сухарей, паштетов и многого чего другого. Все это я пытался раздавать моим служивым, но, удавалось это у меня не очень, потому как они прихватили с собой свой добротный домашний провиант: баночкам они не очень доверяли. Так мы стояли там 2 дня. Вторую ночь я ночевал уже как белый человек в лагерном корпусе в обнимку с сухим пайком. Наконец пришел приказ о передислокации в село Веретье, что в Мещере, километров в 7 от Пры. Мне в тех краях уже приходилось не один раз бывать в байдарочных походах. Привез приказ майор. На наивный мой вопрос, куда и как везти сухой паек, он сказал, что на месте нашей постоянной дислокации он уже не нужен будет, там будет полевая кухня, ящики эти уже списаны, взял себе три ящика с консервами, а остальные предложил раздать. Деревенские мои мужички к консервам относились подозрительно, но, кое-что все же удалось им всучить. 2 ящика осталось и девать их было некуда. Я решил их везти в Веретье. Мне был приписан козел, в который я эти ящики загрузил и мы поехали. Экскаватор был установлен на платформе, которую натужно тащил за собой тягач, а бульдозеристы, победно подняв свои могучие щиты, неспешно перепахивали гусеницами неказистые дороги. У меня была карта, ехать надо было по лесным и проселочным дорогам, дабы бульдозерами не рубить асфальт. Вот здесь мне и пригодилась моя практика ориентации в лесных массивах, которую я приобрел в военных лагерях, когда учился в институте. Я выбрал наикратчайший путь, так как технику в Веретье надо было доставить засветло. Чем ближе подбирались к месту назначения, тем все гуще и гуще становился дым. Часа через два возникла проблема. Дорога нас подвела к старому очень ветхому мосту, через который мало кто ездил. Бульдозеристы отказались его переезжать. Если искать объездной вариант, то получалось лишних 30 километров и мы не успевали засветло в Веретье. Ночью в таком дыму двигаться нам было запрещено, потому как ненароком можно было кого-нибудь или что-нибудь могучей техникой придавить. Что делать? Принимать решение надо было мне, посоветоваться было не с кем. Посовещавшись, решили укрепить мост. Благо рядом был сосновый бор. Нарубили сосен, обрубили ветки настелили свежезаготовленные бревна, перестелили их ветками и вместе с бульдозеристом мы пошли в атаку на этот полудохлый мост. Бревна расползались, мост скрипел. По этому подобию моста эскаватор должен был идти своим ходом. Эскаватор на гусеничном ходу, шатаясь, как изрядно подвыпивший мужик, дополз до другого берега. Сложнее было с тягачом и платформой, на которой мы везли эскваватор. Для них цепями связали по пять бревен, сделав две дорожки, по которым тягач ювелирно должен был проехать. Иначе, без цепей, бревна под колесами в момент бы расползлись. Платформу уже вытаскивали на тросах бульдозерами. Все это стоило мне больших нервов, потому как при падении техники с мостаНо, эта наша победа была, к сожалению, перечеркнута еще одной возникшей проблемой: на пути, километров через 5 встретился еще один совсем прогнивший мост, точнее его останки. Пришлось выбирать другой путь и ехать через Рязань, Солотчу и дальше в Мещеру. Подъехав к Рязани я свой караван пустил в объезд, а сам решил заехать домой: с того момента как меня забрали от меня не было ни одной весточки и родные волновались. Заглянув на полчасика домой, отрапезничав, я помчался дальше. Перехватив свою колонну на выезде из Рязани, я вместе с сотоварищами поехал в сторону Солотчи. Там мост через Оку пришлось преодолевать, поочередно загружая бульдозеры на колесную платформу, что съело очень много времени. Но, нет худа без добра: оказалось, что за это время планы военного руководства поменялись и технику надо было везти в Солотчу. Мне сказали, что за мной послали козла, чтобы предупредить об этом меня, но, когда козел доехал до первого нашего моста, то не рискнул через него переправляться, вернулся назад и поэтому нас потеряли. Да и не сложно было потерять, даже когда было известно, где находится транспорт. Когда мы под Полянами проходили перекресток, то, хотя мы и еле ползли, чуть не сбили военную регулировщицу, настолько плохо было видно. Она давала направление военным колоннам, куда им двигаться дальше.
В Солотче меня назначили командиром взвода, выдали офицерскую гимнастерку, лейтенантские погоны. Начинались наши пожарные будни. Были они несложными, но, небезопасными. Нас в открытых кузовах грузовых машин доставляли на место очагов и там мы приступали к локализации пожаров. Дышать было нечем. За время их тушения погибло 3 солдата и одна регулировщица. Почему регулировщицами ставили женщин, мне было непонятно. Один солдат погиб, попав под машину. Он сидел последним в кузове машины. Могучая ветка ели смахнула его вниз, а сзади идущая машина наехала на него, так как из-за плотного дыма и поднимавшейся песчаной пыли не было ни зги не видно. Поэтому после этого случая, согласно приказу о порядке следования колонны, последнее место в кузовах идущих сзади машин должен был занимать офицер. До этого офицеры ездили в кабинах грузовиков. Тогда машины с крытым тентом были большой редкостью. Двое солдат погибли, провалившись в выгоревшие глубокие торфяные пустоты, которые стали их могилами. Достать оттуда их было невозможно, так как температура там была очень высокая, а газ ядовитым. Поэтому тактику контроля пожаров изменили. Заходить на территорию горящего леса запрещалось. Можно было только поливать его водой из брандспойта дежурившей с нами пожарной машины, не переступая границы. Поэтому бульдозерами делалась просека, отделяющая горящую зону от еще нетронутой огнем. Мы залегали на чистой зоне и поливая горящую, старались не допускать движения огня в нетронутую часть леса. Солотчинские леса мы утюжили бульдозерами и пожарными машинами около двух недель. Это все же была курортная зона и ее надо было спасать в первую очередь. Потом нас перебросили в Веретье, куда я должен был попасть с первых дней своей военно-пожарной службы. Там складывалась очень тяжелая обстановка, так как места были болотистые, техника их проходила с трудом, да и пожары были посерьезнее. В Веретье помимо тушения пожаров мы серийно цепочкой рыли колодцы, куда закладывался аммонал и мощными взрывами создавались широкие рвы, препятствующие распространению пожара. Колодец должен быть глубиной не менее двух метров и диаметром около 80 см. Поэтому делали его ступенчатым и самые нижние пласты песка доставляли наверх шагая по этим ступенькам. Работа была очень тяжелая. В жару, а тогда за 30-35 градусов было постоянно, приходилось лопатами метать или выносить песок на двухметровую высоту, когда и размахнуться-то было невозможно. Мне, когда я решился помогать пожилым и низкорослым огнеборцам докапывать глубинную часть шурфа, хотя и сам я роста был не превеликого, работа эта показалась далеко не сахарной. Но, отступать и показывать слабину, недостойную офицера, было нельзя. Так что копали вместе до обеда. После обеда приходили взрывники, закладывали в шурфы аммонал и взрывали. Нас отводили подальше и заставляли разевать рты при детонации, чтобы не лопались барабанные перепонки. Лес отбрасывался на десятки метров, рвы получались впечатляющие и богу огня - Молоху, в этой части леса уже делать было нечего. Очень интересно совпадение. Молоху поклонялось древнее семитское племя - аммониты, которые приносили ему в жертву своих соплеменников их публичным сожжением. Аммоналом была названа и широко используемая взрывчатка, которая в середине 20-го века была богиней взрывного огня. Хотя слово аммонал происходит от названия одного из компонентов взрывчатки - аммония азотнокислого, который получается из аммиака и азотной кислоты.
Когда ветер дул в сторону пожарищ, то мы устраивали от дороги или просеки встречный пал, который выжигал широкую надежную полосу, неодолимую как для верхового, так и для низового огня. Дым в 1972 году стоял погуще, чем в 2010 году в Подмосковье. Уже в 3-х метрах фигура человека была порой неразличима. Масок и противогазов не было. Носы и рты мы закрывали мокрыми платками, которые приходилось то и дело простирывать, благо пожарная машина была при нас и воды доставало. Бывало мы днями валялись на теплой сухой земле на линии огня, препятствуя его попыткам перебросить свой десант на нашу сторону. Такое дежурство постепенно перетекало в дрему и тогда поднять солдат на огнеборство было проблемно. В моем взводе было 32 человека. В основном, это были резервисты лет 30-40. Двое из них были уголовниками, недавно вышедшими из мест заключения. Они были беспредельщиками, команд не воспринимали. Бывшие зэки ничего не делали и подбивали других резервистов против меня. Если я пытался на них давить, то шли открытые угрозы. Они меня предупредили, что если я об их безделье сообщу командиру роты, то оно может меня обнаружить в лесу задохнувшимся от дыма или под упавшим деревом. Дисциплина падала. Я решил посоветоваться с командиром роты, майором-резервистом. Он понимал, что народ в столь тяжелых условиях, когда стояла несусветная жара и дышать было нечем, при таких провокаторах мог взбунтоваться. Он доложил командиру батальона и на следующий день этих молодцев убрали, причем куда-то далеко, так как больше я их не видел. Дышать стало полегче, но, от нарастающего дыма и потяжелее. Было и немало других проблем. Ушлые солдаты на водку меняли все что ни попади. За время тушения пожара было пропито 20 мотопил 'Дружба', пропало 500 касок, пилотки. Вместо выданных новых кирзовых сапог сдавали, по окончанию кампании, рваные старые сапоги петровских времен, вместо солдатских ремней сдавали рванье. За все это отвечали командиры подразделений, которые потом мучались с составлением объяснений о пропажах солдатского обмундирования.
Дежурили мы на позициях только в светлое время дня. После дежурства я шел в библиотеку клуба за книжками, где симпатичная замужняя молодая завклубом, она же и библиотекарша флиртовала с нашими солдатиками, попутно пытаясь всучить им какую-нибудь литературу. Она вела учет посетителей, что, с нашим прибытием позволило ей составить отчет, повышающий статус ее должности. В мирное время к ней мало кто приходил. К офицерам она относилась с особым пиететом. Поэтому ее муж, который работал по соседству на лесопилке, приводил к ней двух малышей, надеясь, что те упредят попытки той или иной стороны к сближению. Но, обаяние библиотекарши было столь велико, а желание взрослых мужиков, уже больше месяца не бывших дома, было столь неодолимо, что похоже кому-то из них счастье, время от времени улыбалось. Разговоры на эту тему на просеке во время скучного, свободного от огнеборства дежурства перекатывались от отделения к отделению, обрастая подробными деталями. А может быть, все это было из области фантазий, генерируемых распаленным мозгом перевозбужденных мужиков. Я был знаком с одной такой завклубом, окончившей в Рязани училище культуры в 1964 году. Она рассказывала, что в училище занимались, в основном, сельские девчонки по направлению из сельсоветов и что, в те времена успешность завершения их обучения зависели от теплоты их отношений с педагогами мужеского пола. А потом эти носители культуры несли культуру интимных отношений в село. Возможно, потому местные бабоньки, не сильно повязавшие себя супружескими обязательствами, любили погутарить с военным людом, а порой и прогуляться по задворкам и лесным опушкам с наступлением темноты, несмотря на большую задымленность. Им, коротающим свое бытие в глухой рязанской тайге средь примитивного и вечно пьяного местного крестьянства, было интересно, чем могут их порадовать и удивить городские ухажеры. Конечно, не все шло так хорошо, как хотелось бы. Были и сгоревшие деревни, от которых оставались лишь фрагменты печей.
![Пожары 1972 [Интернет + Лаптев С]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/pojar.jpg)
Рязанские деревни после пожаров. 1972 г.
Кормили нас неплохо. В обед полевая кухня привозила трапезу на позиции, а вечером мы, как белые люди, обедали под открытым небом уже за длинными дощатыми столами, выстроенными на околице села. Дождей мы не боялись, так как их не было, хотя мы усердно били челом Создателю, чтобы он их ниспослал. Ведь от них зависело, когда закончится эта наша каторга. Солдаты жили в клубе, спали прямо на полу, первое время без матрасов. Офицерам выделили комнатушки в местном сельсовете с матрасами, но, тоже на полу. Только у командира роты стояли кровать и стол.
9. 1972 год. Хоккейный матч Канада-СССР в кольце пожаров
До конца пожаров было еще далеко, но, мы все жили ожиданием исторических матчей по хоккею между сборными Канады и СССР, которые должны были начаться в первых числах сентября. Эти матчи скрашивали нашу тусклую лагерную жизнь. Председателя сельсовета мы уговорили выдать нам телевизор. Народу огнеборного в клубе собралось много. Стульев не было, расселись на холодном полу. Но, было жарко. Болели так азартно, что казалось, будто мы присутствуем на самом матче. Мы знали, что канадцев победить невозможно. Их пресса не сомневалась, что во всех восьми встречах они победят, причем, кто-то из корреспондентов обещал съесть свою статью о первом матче, если победят русские. Эта серия вошла в пятерку самых значимых событий в истории Канады. Мы, когда начался матч, тоже были настроены пессимистично. Особенно, когда уже через 30 секунд после начала матча нам забили первый гол, через 6 минут - второй мы сникли совсем. Их оркестр заиграл траурный марш. Но, никто не уходил. И не напрасно. Впереди было настоящее зрелище, высокое спортивное побоище. Продолжавший играть в наших головах траурный марш первой шайбой в ворота канадцев выключил Шадрин. Чуть не свалилась на нас крыша клуба от взрыва наших глоток. Когда матч завершился в нашу пользу со счетом 7:3, дрожали стекла. Рев в клубе стоял оглушительный.
День ото дня мы все больше сужали пиршественные зоны неуемного Молоха. Начали понемногу накрапывать дожди, близилось время расставания с нашим братством и полевой кухней. В середине октября наш батальон был расформирован и мы отправились по домам. Я сравниваю успешность кампаний по тушению пожаров 1972 и 2010 годов. Меня удивляет, что в те далекие времена, когда техника была пожиже, сгорело 19 деревень, а в 2010 году, когда тушили, с подключением МЧС, и вертолетами, самолетами, пожарными поездами, пожарной техникой спецназначения, села наши выгорали десятками. Видно, утрачивался инстинкт коллективного самосохранения.
10. Молоха утихомирили и вновь за трудовое кайло
Я снова приступил к своей основной работе. Жизнь на два дома требовала дополнительных финансовых вложений. Поэтому я по совместительству устроился в Рязанский медицинский институт проводить токсикологические исследования наших ионитов на мышах. Работа была многомесячной, многотрудной, но, хорошо оплачиваемой. Суть ее заключалась в проверке влияния на здоровье мышей газа после его очистки в ионитных фильтрах. От мединститута эту работу вел Борисенко. Я сконструировал там установку, включающую генератор токсичных газов, ионитный фильтр, анализатор очищаемого газа и бокс для мышей. Ионитные фильтры, очищая газ, постепенно вырабатывали свой ресурс и главная проблема заключалась в определении момента проскока вредного газа через фильтры. Для этого пришлось собрать электронную схему со световым и звуковым оповещением, позволявшую контролировать момент проскока ядовитого газа. Это резко сократило трудозатраты, потому как если бы не электроника, то пришлось бы каждые 5 минут проводить сложный и многотрудный химический анализ состава газа. Работа длилась примерно полтора года, завершилась успешно и была хорошим финансовым подспорьем для нашего семейства.
11. Загнивание партийного коммунизма
Ежегодной трудовой повинностью были наши выезды в колхоз на уборку овощей. Мне такое удовольствие перепадало примерно раз в два
![В колхозе [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/rybk.jpg)
На уборке свеклы Рыбкина и какой-то хмырь
года. Убирали мы там чаще всего помидоры, бывало свеклу или картошку Жизнь в колхозе была веселой, с торжественными посиделками по случаю дня рождения кого-либо из наших тружеников, проливавших немало пота на овощных грядках. Но, более всего пота в делах колхозных проливало наше руководство и партийные бонзы. Они часто нас навещали, как бы с целью контроля дисциплины в трудовом коллективе и, когда покидали, то увозили с собой, с надрывом, потом и одышкой, в качестве скромных сувениров, ящики помидор, моркови, яблок или картошки. Неважно было что увозить, важно было не уехать оттуда с пустыми руками, потому как им не хотелось быть объектом для насмешек в дружном коллективе рязанского отделения Гинцветмета. Причем проводили они дары природы не через бухгалтерию колхоза, а через наших услужливых сотрудников-порученцев, втайне собирающих овощную мзду для высоких начальников. Но вообще то, это было сущей мелочью на фоне предприимчивости нашего генсека тех времен. Леонид Ильич Брежнев собрал на своей груди такие сувениры, что сувенирные овощи бонз нашего отделения казались святой прозрачной пылью, примером человеческого благочестия. Величие четырежды Героя Союза и Героя соцтруда, маршала, надыбавшего в мирное время столь много наивысших наград и званий, не вписывается даже в самые изощренные фантазии изобретательного ума, пытающегося понять, за что же такой почет. Славословили не только наших партийных бонз, но, и всю партию. Самым ходовым лозунгом было 'Слава Коммунистической партии Советского Союза' или короче - 'Слава КПСС'. Она на всех своих призывах, плакатах, книгах и фильмах боготворила себя. Художественные произведения со славословием партии называли творениями социалистического реализма. Народ ей вторил своим безграничным к ней уважением, сочиняя свои лозунги. 'Прошла весна, настало лето, спасибо партии за это' - перешептывал народ в период развернутого строительства социализма.Меня до момента запрета 'Вестника ЛИОГ' неоднократно агитировали вступить в партию. Ей нужен был план по членам КПСС. Я вполне для этого подходил. У меня была добротная фамилия, я был выходцем из рабочих, дурных привычек за мной не было замечено. Особенно активно агитировал меня Коля Моисеев, наш коммунист-комсорг, с которым мы были в дружеских отношениях. Парень он был неплохой, с пониманием текущего момента, но, как коммунист покорно тащил на себе бремя руководства нашей комсомольской организацией и груз идеологических канонов нашей всенародной. Партия тогда изобрела такой приемчик - назначать комсоргами молодых коммунистов. Но, я всякий раз на его предложения о вступлении в партию отнекивался тем, что морально еще не созрел. Да и как тут созреешь, если даже на колхозной грядке наши партийные бонзы практиковали нескрываемое мздоимство и одновременно элементарное воровство сельхозпродуктов. И таких примеров неадекватного поведения этих партийных лидеров, на которых мы должны были равняться, множество. Вот некоторые.
В отделении нашем праздновался Новый год. Руководство, исключительно партийное, наклюкавшись за новогодним столом по не могу, сгребло к середине торжества со стола конфеты и апельсины и на машинах по домам. Такой активностью партии нельзя не было не восхищаться. Наш парторг, Комаров Евгений Васильевич, не нашедши свое пальто, натянул на себя пальто своего сына и вместе с заведующим отделением тоже умчался домой. Жили отец с сыном отдельно. Дозвониться сын, из-за отсутствия доступа к телефону до отца не мог, и три дня провел в комнатушке предприятия, кормясь выброшенными остатками новогодней трапезы и ожидая, когда отец ему привезет пальто. Выбраться он оттуда не мог, были крепкие морозы, автобусы к нам еще не ходили. Комаров очухался лишь на третий день и поехал искать свое пальто. Там он и обнаружил своего сына, который его чуть не удушил. Оказалось, что пальто свое наш парторг оставил в своем кабинете, а не в раздевалке здания, где справлялся Новый год и где он его так тщетно в мутном опьянении пытался найти. Для парторга и руководства крепко по-компанейски выпить считалось проявлением удали, демонстрирующей, что мы элита и никого не боимся. А потом, в дни послепраздничной опохмелки, будет о чем забавно потолковать. О том, кто мордой в салат, или заснул под столом, или прижал чужую жену в женском туалете. Такое будничное свинство наших верхов в верхах верхами не осуждалось. Были и другие примеры. Наш завотделением Ксан Ксаныч Якименко, член КПСС с глубоким партийным стажем, еще задолго до окончания застолий сгребал со столов, как он говаривал - для внучек, дорогие конфеты, купленные на деньги сотрудников. Сотрудники не могли от изумления рта открыть. Да и жалко им было корить начальство, так подло подставляющее себя под суд злорадного общественного мнения. Солидарно молчали и наши тусуемые парторги. До тех пор, пока Якименко не ушел на пенсию. Потом, правда, согласились с народом в том, что начальник вел себя мерзко, заменив это аполитичное слово на слово 'некорректно'. И такие сыны Отечества управляли нами. В партию в то время лезли подобные им, чтобы творить подобную историю и свою карьеру. Лезть в эту клоаку мне не хотелось.
Какой бы власть не была, какая бы демократия не держала ее на своих плечах, финал ее, при долгом рулении, однотипен и печален - Продажность и Разврат. Даже в стране с абсолютной демократией - США, ее президент Билл Клинтон не постеснялся поведать миру о том, что он в Белом доме занимался со своей любовницей оральным сексом. И продолжал оставаться Президентом в этой бесконечно праведной пуританской стране. Таковы законы политеса.
Обещанную мне, как молодому специалисту, квартиру я не дождался. Претендентов на нее было много, среди них и Аловяйников. Хотя он не был молодым специалистом, но, у него был тесть, который на заседании жилищной комиссии, в которой он членствовал, заочно уличал меня в том, что я, получив квартиру, ее продам и перееду жить в Москву, к жене. Мне об этом сообщили конфиденциально. Цель этой клеветы была одна, отписать эту квартиру своему зятю. С Аловяйниковым мы были в дружеских отношениях, в связи с чем, я протестовать особо не стал. Да и жена не очень хотела оставаться жить в Рязани. Можно было еще несколько лет подождать, пока появится квартира и для меня, но, жить одной ногой в Рязани, а другой в Москве нам изрядно надоело. Я начал готовиться к переезду в Москву, точнее в Мытищи.
12. Переезд в Москву. Прощальный круиз по Рязани
Я понимал, что в Рязани я буду еще не один раз, но, перед отъездом зашел во Дворец пионеров и в 10-ю школу, с которой я начинал путешествие в мир знаний. Химический кабинет во Дворце пионеров осиротел. Анжелина Петровна Лилеева ушла на пенсию, желающих руководить столь рискованной формой приобщения детей к химии не по школьным учебникам, а гораздо шире, не нашлось. Школа была закрыта. Сама школа была моим первым учебным домом и потому память крепко держала ее в голове. Кабинет директора и учительская находились на втором этаже. Туда мы стремились не попадать. В левом крыле 1-го этажа примитивный очковый мужской туалет антисанитарно метрах в 5-ти соседствовал с буфетом. Но, тогда, в 50-е годы, желудки наши видно были получше адаптированы к тотальной антисанитарии. Туалеты были очень примитивны, рукомойники при них были большой редкостью, а привычка мыть руки после туалета, в школе и большинстве семей, еще не была признанной потребностью. И в таких условиях желудки наши держали тяжелую оборону против атак неисчислимой армады злобных микробов. В буфете всегда были дешевые жареные пирожки и чай.
Стояла школа на главной улице Рязани - улице Ленина, бывшей Астраханской и вновь ставшей Астраханской. Сейчас ее венчает Театральная площадь и драматический театр, сотворенный по проекту нашего иллюзиониста Игоря Кио. Драмтеатр должен был повысить культурный статус города и вообще нести культуру и искусство в массы. Как то к нам в Рязань из Москвы приехал Олег Есенин. Мы с Олегом и моей женой решили отметить это событие походом в ресторан. Но, поблизости было только кафе при драмтеатре, куда мы и зашли. Сели за столик, позвали официантку, заказали, долго ждали. Когда ее увидели и спросили, почему так долго, она очень быстро послала нас на 3 буквы. Это был первый урок культуры, преподанный нам в храме искусства. За вторым уроком мы тянуться не стали и ушли. Неподалеку от храма искусства стоял бывший Николо-Ямской храм, который в то время приспособили под нужды пивоваренного завода. В 1992 году здание было передано Русской Православной Церкви и сейчас все это выглядит так (фото).
Я помню эту площадь на месте драмтеатра как грязный, без асфальта, на окраине города пустырь, на котором располагался двухэтажный черный деревянный магазин, который почему-то называли Ямо. Там мы часто отоваривались продуктами. Может магазин так назывался по имени площади Ямской, на которой он стоял. На этой площади в стародавние времена останавливались ямщики, державшие нелегкий путь от волжских городов в стольный град. Тогда полиэтиленовых пакетов для складывания покупаемых продуктов еще не существовало, поэтому пользовались мы преимущественно авоськами. Так мы называли сумки, сплетенные из веревки в виде сетки.
![Авоська [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/avoska.jpg)
Авоська трудовая
12a. Как Ельцин посетил Рязань не доехав до Рязани
Улица Астраханская-Ленина в Рязани всегда была главной. Улица примечательна еще и тем, что она одна из первых услышала романс 'Я встретил вас и все былое...', написанный жившим в Рязани композитором Малашкиным Л.Д.. То, что стихи написал Ф. Тютчев знают многие, а то что песню на эти стихи сотворил Л. Малашкин не знают даже многие из рязанцев. На Астраханской улице оставили свои следы четыре российских императора - два Николая и два Александра. В конце июня 1997 года ее должен был осчастливить своим присутствием и наш самый эксцентричный монарх, Ельцин Борис Николаевич, в народе ЕБН. Рязань и улица Астраханско-ленинская основательно готовились к его встрече. Окна домов были зашторены, на крышах затаились снайперы. Но, затянувшееся широкое застолье в поезде, в котором он ехал, не позволило ему добраться до Рязани.
![Коржаков [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/korj.jpg)
Коржаков А.В.
Мой приятель по заводу революции 1905 года - Коржаков А.В. рассказывал, что после выборов 1996 года регламент его работы с Ельциным был таков. Утром Коржаков принимал посетителей, смотрел бумаги. В 11 часов раздавался звонок, Ельцин приглашал Коржакова потрапезничать. Там, перед началом трапезы Коржаков делал небольшой доклад о проделанной утренней работе, а за ним начиналось большое застолье, заканчивающееся тем, что Борис Николаевич отрубался уже до конца дня. Порядок соблюдался и при поездках Ельцина по стране.
В городе Рыбном, что стоит в 25 километрах от Рязани, поезд неожиданно был остановлен, Борис Николаевич, несмотря на протесты охраны, сошел на платформу, мутно осмотрелся, пописал на колесо вагона и, поднялся. Что-то ему не понравилось в том сером рыбновском пейзаже, потому как сразу, по царскому указу поезд развернули и погнали на Москву, благодаря чему Борис Николаевич смог продолжить свой нелегкий труд за трапезным столом, который удалось победно завершить лишь в Москве. У Ельцина к тому времен был уже богатый опыт организации туалета возле транспортных средств.
Вершиной подобного творчества стала его первая поездка в Америку. Сойдя с трапа самолета, уже хмельной Ельцин подошел к колесу лайнера, оросил его и не помыв руки пошел рукопожатно приветствовать неподалеку стоящих встречающих. Это возмутило американских чистоплюев, но, сразу подняло градус уважительности к харизме российского лидера у простого американского народа. Вот как отзывается об этих подвигах кинорежиссер и депутат Станислав Говорухин. "На фоне Ельцина Путин ну просто Роберт де Ниро. Он не опозорит нас перед всем миром, не станет на глазах у изумленного Запада дирижировать военным оркестром, не будет лежать в блевотине, когда у трапа топчется ирландский премьер-министр, и не позволит себе пописать на колесо самолета. Ельцин - мерзавец, ему нет прощения, он должен гореть в аду за погубленные жизни и за разрушенную страну" - http://www.gordon.com.ua/tv/govoruhin/ .
Не менее откровенен был Проханов: 'Ельцин ушел жалко и отвратительно. Сбежал из власти. Ненавидимый, сгнивший, был отторгнут страной, которая всеми своими сословиями молила о его скорейшей смерти, всеми слезами и проклятиями приближала его крах. Страшась расплаты, он просил не прощения, а умолял о пощаде. Как наваждение ада, он захватил великое государство. Самодур, невежда, бражник, бессмысленный и злой истукан оживлялся на мгновение лишь тогда, когда уничтожался очередной ломоть жизни, - погибал Советский Союз или истреблялся Черноморский флот, или горел под пушками Парламент, или погибал под бомбами Грозный. Он - уродство истории, ее вывих и опухоль. Он - извращение человечества, погубил свою Родину-мать, казнил свой народ, который в каждый год ельцинского ига уменьшался на миллион человек'. Думается, что примерно так оценили подвиги и достоинства Ельцина адекватные люди. Не прошел мимо ельцинских достоинств и Никита Михалков. Правда адресовал их Наине Ельциной. Эта старая маразматичка хочет увековечить своего мужа алкоголика, агента США, развалившего СССР. Никита тоже своеобразный человек. Он из рук Ельцина получал награды с улыбкой. Мог ведь от орденов-медалей отказаться, понимая от кого они. Но, ....
Но продолжим о визите Ельцина в губернский город. Рязани не повезло. Не осчастливил ее своим визитом государь. Но, зато крепкими возлияниями был отмечен каждый полустанок, попадавшийся на пути как туда, так и обратно. Все время сопровождающий Ельцина, Коржаков, исполнявший, из-за постоянного пьянства ЕБН, по сути дела, роль первого лица страны, похоже, и не старался уберечь его от плотной дружбы с сорокоградусной повелительницей. А может быть и не мог в силу своего глубокого внутреннего и протокольного подчинения.
С Коржаковым случай меня свел в 1967 году, когда я, будучи студентом, устроился подрабатывать гальваником на электромеханический завод памяти революции 1905 года. Я об этом этапе моей жизни писал раньше. В том же году, осенью, в механосборочный цех, устроился работать слесарем 17-летний паренек Александр Коржаков. Работали мы с ним в одном цеху с той лишь разницей, что он работал в его основной части, а я в гальваническом отделении этого цеха. Покрытые на нашем участке оловом и никелем детали направлялись на сборку в механосборочный цех, где Александр Васильевич усердно их встраивал в мощные промышленные электромоторы. Встречались мы с ним по работе в цеху, и естественно, в столовой, но, об этом в своих литературных трудах он упомянуть подзапамятовал. А уж когда в 1969 году он потопал служить в Кремлевский полк, и далее, дотопал, при постоянно хмельном монархе, до управления страной, то про меня совсем забыл. А ведь в механосборочном цехе и в столовой при встречах кланялся мне, надеясь на ответный кивок. Все же я был гальваником 3-го разряда, а он всего лишь слесарем 2-го. Если бы он мне тогда шепнул, что собирается править страной, я бы ему кивал раньше и чаще. Вот такова людская близорукость, которую я тогда так бесталанно демонстрировал. Попал Коржаков в Кремлевский полк без всякого блата. У его родителей, простых работников Трехгорки была хорошая рабочая биография, сам он профессионально играл в волейбол. Сынков генералов на службу в Кремль не очень брали, потому как там нужны были крепкие и послушные ребята, которых при случае можно было показательно покарать. Игра в волейбол, в которую профессионально играл и Ельцин, тоже способствовала их сближению. Но, вернемся к визиту Ельцина в Рязань.
Собранным на улицах рязанцам так и не удалось увидеть светлый лик еще одного монарха. Не повезло и снайперам, расставленным на крышах домов, стоящих на пути следования кортежа нашего выдающегося лидера и изрядно затекшим в неподвижном ожидании своей непростой работы. Малейшее подозрение на нестандартное поведение мелькающих внизу людишек позволяло им, не раздумывая, производить их молниеносный отстрел. Снайперы отслеживали не только уличную толпу, но, и малейшее движение в наглухо зашторенных окнах домов. Это стандартная форма охраны наших путешествующих монархов по улицам российских городов. Впрочем, и на Западе работают примерно по таким же протоколам. А, вообще, Ельцин был тупым солдафоном, с очень ограниченным внутренним миром, вариться в котором было очень скучно, что и привело его к алкоголизму. Но, это все было позже, а я покидал Рязань в 1975 году - через 980 лет со дня ее основания, существенно пополнив, тем самым, летопись славного города еще одной исторической датой.
В Москве и ее окрестностях
13. Поселение в Мытищах. Трудоустройство
В Мытищах, а еще, точнее в поселке Строитель нас ждала трехкомнатная квартира, в которой уже основательно обустроилась Галя с Олей и Галин отец - Иван Меркулович. Строитель находился в 8 километрах от МКАДа, рядом с космической цитаделью - фирмой Королева С.П. Надо было искать работу. В Гинцветмете мне, по совету Вулиха, предложили работу в отделе газоочистки, с чуть увеличенным окладом. Но, мне не хотелось таскаться каждый день из Строителя в Москву и обратно. Поэтому я решил устраиваться на работу поблизости. С улицы на королевскую фирму не брали. Рядом с королевской фирмой стоял столь же секретный ЦНИИ Химмаш. Название этой исаевской фирмы было достаточно условным. Занимались они теми же космическими проблемами, что и Королев, входя в состав королевской фирмы. Фирма эта расположена в г. Королеве, на Пионерской улице. Сейчас информацию о ней запросто можно найти в интернете http://enc.ex.ru/cgi-bin/n1firm.pl?lang=1&f=521. А тогда она была глубоко засекреченной организацией. Мне дали ориентиры, как ее найти. Вроде, нашел. Но, на здании не было никаких надписей. Я решил узнать у газетного киоскера, где находится ЦНИИХиммаш. Она сказала, что не знает такой организации и у меня возникла проблема: как же туда попасть. Тут около меня закрутилось два молодца, как мне показалось, пристально оценивающие меня. Я подумал, что не стоит будить лиха и рванул в первую попавшуюся дверь, в которую входили люди. Добры молодцы за мной. У какой-то проходящей мимо дамы я спросил, где находится отдел кадров. Она, не задумываясь, ответила и я сразу юркнул в дверь, которая, благо, находилась на первом этаже. Молодцов я больше не видел. Я знал, что шансов у меня никаких, но, ведь я ничего и не терял. На удивление меня приняли, выслушали, записали мои координаты, место прежней работы и предложили прийти к ним через месяц. Было лето, я занимался переездом на новое место жительства, искал работу и через месяц появился опять в отделе кадров просто для формальности: в такие учреждения с улицы не берут. Но, здесь начались переговоры. Возможно, сработало то, что у меня раньше была первая форма допуска к секретным материалам. Тогда мы с Вулихом разрабатывали ионитную технологию очистки газов для экологически замкнутых помещений - атомных подводных лодок и космических кораблей. Мне приходилось посещать 'секретки', куда без первой формы попасть было нельзя. Взбодренный, я меньше, чем на должность главного конструктора не рассчитывал. Но, разочарованию моему не было предела, мне предложили место ...архивариуса, специализирующегося по чертежам. Ничего хуже придумать было нельзя. Я тогда, да и сейчас не люблю бумажную работу. Меня уговаривали, сулили хорошую зарплату, дружный, преимущественно женский коллектив, перспективу быстрого роста, социальные блага. Видно, настолько плохо у них там было с этими специалистами, коли человеку с улицы они решили доверить очень секретные архивные материалы. Я сказал, что подумаю, но, больше там я не появлялся.
В Строителе я начал заниматься ремонтными работами. Покрыл кафелем кухню и ванну, выжег горелкой желтый масляный потолок, отремонтировал окно в ванной, сделал там большой пенал, полки, понаделал множество всяких шкафов, шкафчиков и пеналов не кухне, которая стала мало-помалу быть похожей на уголок, где можно было уютно посидеть. Балкон покрыл кафелем, над балконом построил крышу из пластика, дабы где можно было сушить белье, там же вдоль балконной стенки организовал 5 грядок для выращивания помидор, зелени и клубники. Сделал удобную систему полива наших зеленых друзей. Росло там все хорошо и с середины лета было хорошим витаминным подспорьем для нашего дома. Правда, чуть не стало причиной катастрофы. Оле тогда было лет 9. В нашем подъезде на первом этаже загорелась квартира Чернецовых. Жили мы на третьем этаже. Дым быстро залил весь подъезд, спасаться по лестнице бегством было уже невозможно. Пожарные не спешили. Мы с Олей были дома, квартира тоже стала заполняться дымом и нашим страхом. Приехавшие пожарные сначала эвакуировали 2-й этаж, потом взялись за наш балкон, где мы с Олей уже торчали, казалось, несколько часов. И вот здесь помехой стали мои грядки. Лестницу из-за них никак не получалось прислонить к балкону. Но, когда все же удалось и я начал передавать Олю вниз поднявшемуся по лестнице пожарнику, она закрутилась, задела за подвешенную на балконе грядку и чуть не вырвалась из моей руки. Буквально в этот момент все держалось на ниточке. Но, все же, пронесло.
14. Гинцветмет, люди, приборы, Курилы, рений
По рекомендации Вулиха меня пригласили в Гинцветмет младшим научным сотрудником в отдел газопылеулавливания (ГПУ), руководителем которого был один из основателей советской газоочистки - Гордон Григорий Михайлович. Он был родственником известной революционерки Землячки, о чем гордо повествовал. В институте он занимался рукавными фильтрами и разработкой совместно с текстильными институтами фильтровальных материалов для них. Хорошо владел английским, несколько раз командировался в Англию, где он, по его рассказам, параллельно с участием в конференциях, занимался промышленным шпионажем. Делать какие либо зарисовки пером было опасно, Скотлэнд ярд работал там профессионально. Поэтому Гордон покупал местную газету, садился с ней на скамейку перед промышленным объектом, и делая вид, что усердно ее читает, надрывал газету в местах, соответствующих местам расположения основных узлов объекта. После завершения прочтения, он сворачивал газету и шел восвояси, где уже детально прорисовывал контуры и детали объекта с использованием газетной документации. Мы с ним уже были хорошо знакомы, так как все отчеты по рязанской тематике я защищал в Москве на секции научно-технического совета, руководителем которой был беспартийный Гордон. Также, встречался с ним в командировке на Балхаше. Это был редкий случай, когда начальником отдела был не коммунист. Но, научная харизма Гордона была столь велика, что партийное руководство института, скрепя зубами с таким положением дел мирилось. В Рязани я сконструировал для исследования термостойкости ионитов термогравиметрическую установку, которая Гордону приглянулась. Он давно хотел иметь такую для исследования термостойкости фильтровальных материалов, но, зарубежные промышленные аналоги, называемые дериватографами, были безумно дороги и потому недоступны. Свое пожелание об этой установке он высказал в первой же нашей с ним беседе. В Рязани я насобирал много всякого рода установок. В Москве возможностей для подобных дел было гораздо больше: местные мастерские и стеклодувная были намного более высокого уровня, чем в Рязани. Конечно, собранные мной установки были гораздо примитивнее, чем промышленные. Но, главную задачу они решали: достаточно точно выдавали параметры процесса и исследуемого материала.
Вообще, ввиду относительной скудости финансовых возможностей нашего института пришлось поизобретать различные установки для исследования свойств материалов. Для исследования прочностных свойств ионитов необходим был высокоточный динамометр, позволяющий медленно нагружать гранулы с фиксацией момента из разрушения. Отечественных аналогов не было, зарубежные были слишком дороги, покупались в те времена исключительно за валюту, которой владело лишь наше министерство. Для обоснования необходимости приобретения такого устройства было необходимо пройти массу согласований и за пределами нашего министерства. При этом шансы получить валюту были минимальны. Шла она, в основном, на материалы стратегического назначения. Высокоточный динамометр я сделал на основе модернизированных чашечных весов, на одном плече которых был установлен груз, а на другом был установлен сосуд с водой, уравновешивающей этот груз. Площадка с грузом заканчивалась стержнем, через который передавалась нагрузка на гранулу. Вода из сосуда сливалась с любой, заданной скоростью, чего не было даже в импортных динамометрах. По объему слитой воды определялась нагрузка разрушения. Предел прочности гранул определялся с высокой точностью по объему сливаемой с левого плеча весов воды. Конечно, самописцев при приборе не было, но, задачу он решал успешно.
Были и другие разработки. Для подогрева воздуха в лабораторных установках использовался силовой трансформатор, внешняя силовая обмотка изготавливалась из стальной трубки, накоротко замкнутой на концах мощным медным проводом. Стальная трубка нагревалась током, пропускаемый через нее воздух нагревался до заданной температуры изменением напряжения, подаваемого на трансформатор.
Когда начались исследования свойства углеродной фильтровальной ткани, то были созданы три установки, по двум из которых были получены авторские свидетельства.
![Динамометр [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/dina.jpg)
Динамометр для определения прочности гранул
Одно из наших совместно с Е. Степановым изобретений, предназначенное для глубокой очистки промышленных газов от пылей, было признано патентным ведомством лучшим изобретением нашего института за 1997 год. Были получены авторские свидетельства на новые виды фильтровальных термостойких антистатических тканей, фильтров для очистки высокотемпературных газов.
Гинцветмет тогда располагался на улице Дурова, там, где сейчас раскинулся олимпийский комплекс. Заниматься там я должен был очисткой газов полимерными материалами в рукавных фильтрах - новым для меня направлением. По специальности я химик-полимерщик, поэтому эта область моей деятельности мне показалась перспективной. Хотя поначалу я думал, что Гинцветмет - мое временное пристанище и, позже найду себе работу поближе к дому.
В отделе нашем, как в древнем Вавилоне, было перемешано множество национальностей: было трое украинцев, четверо русских, одна армянка, один кореец, два татарина и 14 евреев. Так как у нас завотделом был беспартийный - Гордон Г.М., и было всего 2 члена партии, необходимо было укреплять партийные ряды. Поэтому в наш отдел, парторгом направили коммуниста из другого подразделения института - Бессера А.Д., человека, сильно владеющего коммунистической риторикой и умело практикующего партийное пустословие. Но, надо отдать ему должное: он везде успевал взобраться на вершину успеха, сотканного другими. Примеров не счесть, но, один из них, особый. На Курилах есть вулкан Кудрявый. От нашего института туда была направлена бригада для изучения месторождения цветных металлов. В этой бригаде он был лаборантом, занимающимся отбором проб на рений, в которых и были обнаружены его соединения, о чем Бессер узнал много позже. Дело происходило давно, ушли в лету руководитель и члены той экспедиции. В живых остался Бессер, который через несколько десятилетий после тех событий попал в телепередачу, посвященную рению. Не упомянув настоящих открывателей рения, он, будучи тогда малознающим лаборантом, смело обозначил себя первооткрывателем этого чрезвычайно редкого и ценного металла. Его карьерному таланту, умению добывать успех из ничего можно позавидовать. За Курилы, именно из-за рения яростно бьются сегодня японцы. Их активно поддержал режиссер Сокуров, который в 2011 году предложил передать Курилы японцам, за что благодарственно получил от них орден Восходящего солнца с золотыми лучами.
![Курилы, вулкан Кудрявый [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/kudr.jpg)
Курилы, вулкан "Кудрявый"
Была у Бессера еще одна притягательная черта, ставшая притчей во языцех: на заседаниях секции, где происходила защита отчетов, он, сидя в первых рядах на виду у всех, постоянно засыпал. А ведь партия нас учила постоянно бдеть и не спать. Не знаю, как в Москве, а в Рязани у нас работал один человечек, зоркое око которого редко когда смыкалось. Это был молодой, очень общительный инженер, веселый, остроумный, можно сказать, душа компании. Через год он увольняется и исчезает из нашего поля зрения. Потом, как-то появился и на вопрос, куда исчез, сказал, что пока еще не определился. Но, потом мы узнали, что устроили его на нефтезавод стукачком. Нефтезаводчики это выяснили по прежним его связям через цепочку знакомых. Да потом он и сам признался, появившись у нас как-то в подпитии и сказав, что из этой системы негласного наблюдения за инакомыслящими и сообщениями о них, куда надо, он ушел. Не выдержал необходимости заниматься подобного рода паскудством.
Возможно, были такие стукачки и в нашем отделе в Москве. Один ученый, тоже располагающий к себе, весьма подходил для этих дел. Его хотя и подозревали, но, не боялись как раньше: анекдоты, в т.ч. и политические, лились там, хотя и вполголоса, но, рекой. Что касается нашего парторга Бессера, то он со временем, когда Гордону было уже больше 70 лет, стал заведующим лабораторией. По уровню знаний и научной харизме он на несколько порядков не дотягивал до Гордона. Но, при случае, где-нибудь на конференциях, когда говорили о высоких заслугах Гордона в области пылеулавливания, он небрежно сообщал, что в его лаборатории вроде работает такой человечек. Думалось ему, что такие заявления резко повышают его научный имидж. Мы над этими его высказываниями потешались, понимая несопоставимость значимости этих двух величин - Гордона, которого знали даже за рубежом и Бессера, которого экологи мало знали.
Есть тип людей с особой конституцией души и тела, у которых большая голова, посаженная на толстую шею заканчивается узкими плечами, расширяющимися к животу и заканчивающиеся широким мощным задом с короткими ножками. Этот тип весьма распространен. У людей этих, как правило низкий лоб, густые черные брови, большой рот и мощная жизненная хватка. Ума они весьма недалекого, но, мнения о себе превеликого, что позволяет им упорно двигаться к намеченной цели и, в определенной степени, нивелирует дефицит несложившегося интеллекта. Они дружелюбны, с удовольствием окажут вам пустяковую помощь. Но, когда идет дележка каких либо материальных или имиджевых благ, их бульдожья конституция приходит в возбужденное состояние и усердно, не терпя компромиссов, трудится во имя их блага. Бессер был примерно из этой боевой обоймы людей.
15. Гинцветмет, Олимпиада 1980
Я уже упоминал, что на месте нашего института был построен крытый олимпийский стадион. Как у нас принято, страна опаздывала с его строительством, и возведением здания, в которое мы должны были переехать. Надо было спешить. Поэтому летом 1978 года нас освободили от колхозной повинности и бросили на подготовку ухода здания института в небытие и на подготовку территории под строительство нового здания института. Когда рушили старое здание института, в людях проснулись древние инстинкты. Железными палками били все, какие только попадались стекла. Особенно усердствовал в этом деле Каплан. Бил он их наотмашь, с каким-то наслаждением. Мне не вполне было понятно, что им движет. Может быть, таким образом он снимал стресс, копившийся годами? Некоторые из сотрудников пытались стекла снять и вывезти на дачу. Но, увы. Правда, что касается вывоза дверей и оконных рам, то здесь успех начальников подразделений был очевиден. Их брали во множестве для строительства домов, сараев и парников. Но, выписывали этот деревянный лом не всем, а лишь персонам, приближенным к директорскому креслу. Научной работы в этот период не было никакой, хотя перед заводами и научно-техническим управлением (НТУ) нашего министерства мы должны были отчитываться
![Гинцветмет [Интернет + Лаптев С]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/ginz.jpg)
Строительный энтузиазм не покидает нас (Стройка института)
по полной программе. Из сотрудников организовали бригады по эвакуации старого здания. Работали мы в 2 смены. Нам, помимо текущего оклада еще платили за работу в этих бригадах. Это разнообразило нашу жизнь, в целом, к этим занятиям, особенно с учетом их дополнительного финансирования, мы относились приветственно. Но, года 4 с диссертацией, в связи с переездом института и долгого доведения нового здания до рабочего состояния, я потерял. После Олимпиады 1980 года мы еще долго обустраивались. Оно находилось рядом с останкинской телебашней и представляло собой территорию, застроенную ветхими деревянными домами с уличными сортирами и неприглядными помойками. Гнали туда почти всех сотрудников. И эти авралы продолжались и после нашего переезда в новое здание вплоть до 1985 года. Мы сами тянули силовые кабели, разбирали строительные леса, кирпичные горы, мусорные свалки и многое другое.Сама Олимпиада была, безусловно, знаменательным событием. Я не буду перечислять того, что было в прессе, а лишь остановлюсь на том, что осталось в памяти от непосредственного моего соседства с ней. В Москве впервые появились пепси-кола и фанта. Причем фанта продавалась, большей частью, в разлив из специальных автоматов в больших стаканах, как, в свое время, газировка. Надписи на ней были, преимущественно, на английском языке. Но, олимпийский бренд - на русском.
![Фанта Олимпийская [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/fanta.jpg)
Фанта олимпийская
Из этого следовало, что она предназначалась, в основном, для наших иностранных гостей. Правда, немного она продавалась и жителям СССР. За этой невидалью выстраивались дикие очереди, хотя она была много дороже отечественных газированных напитков. Впервые появилось и баночное пиво, причем советского производства. Наши купили за рубежем линию по его производству и выпустили экспериментальную, весьма небольшую партию для наиболее благополучных людей. Называлось оно 'Двойное золотое'. Судя по его цене, оно, на самом деле было золотым, но, достать его у нас в стране было все равно проблемно. В бутылочном виде оно выпускалось давно, но, только для очень узкого круга лиц. Это был съездовский бренд: появлялось оно в Кремле во время съездов КПСС. Мне все же удалось его отведать. Правда, приобретено оно было не в СССР, а за рубежом, куда его за дешево экспортировали и откуда реэкспортировали наши знакомые. В СССР его продавали втридорого, а за бугром оно было почти бесплатное.![Двойное золотое [Интернет + Лаптев С]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/pivo.jpg)
Пиво. Двойное золотое
Мы открывали для себя новый мир. Когда в СССР стали проводится международные выставки по химии, то туда тянулась многотысячная толпа людей, вообще не понимающих в химии ничего. Но, там, отстояв многочасовую очередь можно было бесплатно получить полиэтиленовый пакет. Он был невидалью в те времена. А когда итальянская фирма у вас на глазах изготавливала пластиковый кейс и вручала его вам, то даже если бы он был золотой, столько радости он не принес. За этими кейсами очереди занимали в ночь и простаивали до открытия выставки. А как мы таскали стаканчики аэрофлота. Тогда поляну на откидывающемся столике впередистоящего кресла накрывали очень обстоятельно, по-ресторанному. Блюд было много и отличались они от нынешних вкусовым изобилием. Украшением столика были не только яства, но, и сервировочная посуда, которой в магазинах не было. Поэтому уходили со столиков стаканчики и коробочки и приобщались к домашнему быту. Тогда это не считалось зазорным, ибо утоляло наш голод на промышленную новизну, которой мы, на фоне Запада, были весьма бедны.
Тогда же, во времена Олимпиады в СССР впервые массово появилась жвачка. На самые добротные советские товары тогда разрешалось размещать символику Олимпиады. Получила такое разрешение и клубничная жвачка. Появление всех этих товаров на нашем рынке было связано с желанием наших властьпредержащих не ударить лицом в грязь. Подобные товары уже давно и свободно гуляли по миру, а у нас их тогда еще не было, что страну сильно не трясло, но, и не красило.
![Жвачка [Интернет + Лаптев С]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrygl19/gvach.jpg)
Жвачка к Олимпиаде с олимпийской символикой
Билеты на Олимпиаду достать было очень сложно, но, нам их распределяли без задержек, как сильно пострадавшим от проведения Олимпиады, отнявшей у нашего института его исторические земли. На том месте, на котором я, полируя стулья, просиживал рабочие часы в Гинцветмете, сейчас находится южное крыло Олимпийского стадиона - своеобразный памятник моему служебному усердию. В 2021 году снесли и гигантский олимпийский стадион. Не дотянул он и до 50 лет. Мы с дочерью, Олей, которой было 9 лет, ходили на соревнования по плаванию. Мне и ей это запомнилось надолго. Уж слишком необычна была атмосфера на этих состязаниях. Во время соревнований там постоянно поднималась волна какого-то жуткого охлакратического психоза, выражавшемся в диком, почти безумном реве, который, пожалуй, не ведом и братьям нашим меньшим. Особенно громко торжествующий рык гремел тогда, когда побеждали наши. Причем мы тоже, подхватываемые общей волной голосового безумия, принимали в этом активное участие, оглушая своим ревом других и глохнув сами от отраженной волны звукового вала.
Нам во время Олимпиады-80 приходилось и дружинить. Но, эти дежурства были чистой формальностью. Во-первых, потому, что в Москву было согнан почти весь милицейский штат страны, а во-вторых, столицу перед Олимпиадой изрядно вычистили. Бомжей в стране тогда еще не было, но, нищенствующий народец в единичных экземплярах иногда просачивался. Под эту кампанию из Москвы выслали и потенциальных бузотеров, а также публику, побывавшую в местах не столь отдаленных. Поэтому, сколь либо заметных рецидивов во времена нашего дежурства, не было.
Были у нас и другие формы общественного кипения. Для промывания мозгов некоторых из нас посылали на всякого рода встречи с ведущими политиками и политологами страны. Мне в грандиозном доме общественного кипения, что был на Трубной площади и который лет 15 как снесли, довелось встретиться с директором института США - Арбатовым и востоковедом Евгением Примаковым. Их интересно было послушать, потому что они часто излагали то, что в СМИ публиковать было нельзя. Позволяли они себе такую вольность в расчете на то, что слушающая их просвещенная публика не будет мараться стукачеством на них. Они знали, что если не будут выдавать на гора какую-нибудь политическую скабрезность, то большого интереса к их лекциям не будет. Собственно, за этим мы туда и ходили. Государственных секретов они не выдавали. Потом поверяли мы сообщаемые ими новости голосами из-за бугра. Возможно, и они, в значительной мере, оттуда их черпали. Но, думается, что много и из внутренних источников, к коим просвещенная публика нашего уровня доступа не имела. Примаков и Арбатов на тех встречах примечательны были тем, что они не выдували из себя фигур вселенского масштаба. Говорили просто, не наделяя фразы избыточной эмоциональностью. А потом мы эти новости конфиденциально разносили по квартирам, домам, городам и весям.
Продолжение следует
|