Вначале я думал, что фонарь на нашей улице несправен.
То он работает и освещает добрые полдороги, то вдруг перестает гореть и те же полпути к железнодорожной станции погружаются в кромешную тьму.
Мне пришла даже как-то мысль сходить в ЖЭК и написать заявление, чтобы заменили наконец отработавшую свое лампу, но все как-то откладывал я это дело.
А вскоре и вовсе о нем думать перестал, - странная штука, - но мне лично неисправность фонаря ни разу ничем не досадила. Иду на работу- вижу издалека - не горит он, а приближаюсь к тому месту, что он освещать должен - и он включается! И когда с работы возвращаюсь - то же самое.
Или вообще всегда он горит. Ни разу по его вине не споткнулся ни обо что в темноте и не распластался на замерзшей луже, располагавшейся ровно под столбом.
Нехорошо, наверное, буду выглядеть я в ваших глазах, но скажу честно, что этого обстоятельства оказалось достаточно, чтобы я решил, что "мне и так неплохо живется, и пусть в ЖЭК идут те, кому меньше везет и кому фонарь в нужный момент не освещает дорогу".
Если, конечно, таковые вообще имелись, - согласно моим наблюдениям, соседям из нашего подъезда он также всегда светил.
Как-то в воскресенье, когда я никак не мог придумать, чем себя занять, я купил бутылку водки, пакет сырков "Орбита", и отправился туда, где, как говориться, будут рады мне всегда.
Впрочем, с таким набором, думается, мне были б рады везде, но во всех компаниях главное- уметь начать с чего-то интересный собравшемуся кругу людей разговор, и желательно еще потом удивить собеседников своей осведомленностью в заданной теме, а в тот день мне шел на ум только тот самый удивительный фонарь.
И я пошел к электрику Тимофею, - благо, тот жил совсем неподалеку от магазина.
Своим приходом я разбудил Тишу, отсыпающегося после вчерашнего.
Другой бы на его месте послал бы меня по матушке, а он поступил как настоящий друг.
Увидев через "глазок" меня с презентами, Тимофей беззлобно (видно, для формы) посетовал на тяжкую жизнь и начал отпирать дверь.
- Гена... Сейчас я... Чтоб этот замок черт драл!- ворчал он.
Минут с пятнадцать я давал ему советы, в какую сторону и как стоит вращать ручку замка, и приятель послушно следовал им, но ничего у нас не получалось. Тимофей сказал, что с его замком такое часто случается, и пора бы, конечно, пригласить к себе на посиделки такого полезного человека, как слесаря Фиму ( о! -тот в минуту замок починит! ), а сейчас мне лучше сбегать домой за топором и прочими инструментами. Своих инструментов у него отродясь не было, а те, что являлись собственностью ЖЭКа, собственно, на работе он и позабыл.
Делать нечего: я побежал к себе и скоро вернулся с сумкой инструментов и баночкой рассола.
В мое отсутствие Тимофей так и не совладал с замком.
- Как дела у тебя там?- осведомляюсь.
- Никак. Ломай ее к едрени фени,- буду без двери жить! Что поделаешь- Придется скоро Володьку звать (Это наш ЖЭКовский плотник)!
- Хорошо. Отойди подальше тогда!
- Ушел я. Руби ее, гадину! Ничто не сможет помешать нашей с тобой встрече!
Но рубку я решил приберечь на крайний случай; вначале следовало попробовать менее радикальные способы решения проблемы. Я отошел на несколько шагов назад и бросился на дверь.
Мы встретились в прихожей. Я лежал на полу и потирал бок, Тиша в удивлении стоял надо мной.
Теперь вы можете представить состояние моего приятеля. Полчаса отпирать незапертую дверь и все-таки не открыть ее - на такое горазд не всякий!
- Знаешь,- возмутился я,- кого тебе надо звать?! Не Фиму и не Володю, а какого-нибудь врача хорошего. Есть у тебя такие кореша?
Угостившись рассолом, Тимофей поставил на стол, покрытый прошлогодним выпуском "Литературной газеты" стол рюмки, и дрожащей рукой стал разливать горячительное.
- Может, мы так посидим... ну, сырки поедим,- несмело предложил я,- О здоровье-то подумай...
- Все... это... в норме. Не волнуйся за меня. Я свою планку знаю...
- Ну, смотри сам.
После первой же рюмки я вернулся в хорошее расположение духа.
- Тиш, мне вот твое мнение интересно.
- Да,- слушаю.
- На моей улице- ну, как к электричке идти,- знаешь, фонарь есть один интересный...
Тимофей кивнул и куснул сырок.
- Так вот, - я что заметил - не идет мимо него никто - он не горит, а проходит кто-то - зажигается. Здорово, правда?
- Хитрая система, - усмехнулся приятель.
- Да ты-то точно понимаешь, что к чему в таких делах, а послушай - правильно ли я догадался: наверняка возле того фонаря фотореле какое-нибудь стоит? Появляется в определенной зоне человек - оно срабатывает, и лампа загорается. Покидаешь ее - и гаснет она! И нам светло когда надо, и электричество экономится- не иначе, какой-то народный умелец финт выкинул! Что скажешь- правильно мыслю?
- Могло бы быть и так, если б не было иначе,- произнес загадочно Тиша.
- Да ну - а как иначе-то?
- Штука-та в том, что не перед всеми свет-то включается.
- Как же? Сколько я наблюдал - перед всеми и зажигался... А ты что,- догадался я,- стало быть, знаешь секрет того фонаря?
- Ничего не могу сказать тебе конкретнее... извиняй,- правда, не могу...
- Вот так номер. Заинтриговал так заинтриговал.
"Ничего,- думаю,- все равно шельмец расколется. Сам все и расскажет!"
- Ладно, давай уж по второй, что ли!
- Это - можно! Отчего бы по второй не врезать!
Любопытство почти превратило меня в зверя, - я все наливал и наливал, - и вновь задавал свой вопрос о тайне фонаря, но Тимофей, даже потерявший способность не то что стоять, но и сидеть, держался, словно допрашиваемый ненавистными фрицами русский партизан, и так и не выдал одному ему известного секрета.
Я позавидовал стойкости Тимофея и решил быть еще внимательнее в своих наблюдениях за фонарем.
Однажды я шел на работу,- фонарь, как обычно, зажегся передо мною и после меня погас,- возникло ощущение, будто хороший знакомый при встрече со мной приподнял над головой свою шляпу и опустил ее обратно на макушку после того, как мы разошлись.
Было очень приятно, и я, будто бы следуя этикету, правда, несколько запоздавши, кивнул фонарю в ответ.
Пройдя еще несколько метров до поворота, я услышал за спиной гулкий звук падающего на промерзшую землю тучного тела и вслед за ним нецензурную брань противного знакомого голоса.
Я обернулся - и ничего не увидел,- фонарь не работал, но было прекрасно понятно, что и с кем только что приключилось.
Знаю, что порою я поступаю неправильно и следовало бы быть гуманнее по отношению к людям; вот и тогда мне не захотелось возвращаться и помогать этому мерзавцу, и, как ни в чем не бывало, я продолжил свой путь.
Было даже радостно, что толстяк наконец получил свое и сегодня он не сможет вытолкнуть меня из дверей электрички и занять последнее свободное в вагоне место. Или даже парочку мест, учитывая его габариты.
Это был единственный раз, когда фонарь не сработал и я был тому свидетелем.
В поселке же относительно загадочного фонаря ходили легенды.
В магазинах, сберкассе, и у хлебной палатки - во всех значительных общественных местах то и дело обсуждались связанные с ним происшествия.
Те, что помоложе, относили все к роковым случайностям; старики же убеждены были, что фонарем управляет сам Господь Бог.
"Все правильно, - нечистые люди все попадали под гнев его,- кого ни вспомни из них!",- твердили бабушки.
Возьми Кирпичева, к примеру. Что за человек- приехал откуда-то, скупил разом все квартиры третьего подъезда пятого дома, а с жителями из других подъездов и не здоровается даже! Одни проблемы от такого соседа - поставил дверь железную на подъезд - и все ранее гревшиеся в нем бомжи перебрались в парадные нормальных людей! А как в своей части дома он пошуметь любит! Бог все узрел - вот и лежит Кирпичев теперь в больнице.
Или давеча еще Армен расшибся- тот, что в магазине продавцом работает. Ни разу не бывало, чтобы хоть на рубль, а не обсчитал кого-нибудь!
Люди хотят чудес - и получают их. Некоторые из наиболее набожных пенсионерок даже молиться фонарному столбу повадились. Казалось - еще немного, и к фонарю станут возить экскурсионные группы как к очередному чуду света.
Вскоре по поселку разнеслась весть о том, что и перед Тимофеем-электриком фонарь перестал зажигаться.
Теперь, когда реакция столба на прохожего стала показателем моральных достоинств последнего, о людях стали думать хорошо или плохо в зависимости от того, загорался ли в присутствии тех фонарь или нет.
В тот вечер Тимофей сам пришел ко мне с бутылкой беленькой и банкой корнишонов.
Мы употребили по стопке; он нюхнул рукав и спросил:
- Слыхал ли ты, Гена, о шутихах?
- О шутихах? Дай вспомнить... Нет, не слыхал... Ни о каких шутихах ничего не знаю. Шутихи-мутихи... Ты лучше мне, брат, расскажи, как ты до жизни-то такой докатился!
- А,- рассеяно махнул рукой Тиша,- чего там рассказывать. С кем не бывает... Так ты о шутихах-то не хочешь узнать?
- Что ты заладил о своих шутихах! - продолжал я свое,- на черта они сдались мне! Я о деле тебе говорю, а ты...
Может, не стоило тебе на площади-то пьяным валяться? Видишь, - теперь только и разговоров, что ты у нашего фонаря из уважения вышел. Мне обидно за тебя, понимаешь? Давай это будет последней бутылкой в твоей жизни, а?
- Не... мне уж поздно меняться, - пропащий я человек, сам знаю... да и плевать мне на всякое там общественное отношение ко мне... Давай я лучше тебе о шутихах поведаю. Так тоскливо мне,- не представляешь. Расскажу - может, и легче станет...
Я решительно не понимал, причем тут его шутихи, но было очевидным, что если не позволю Тише просветить себя относительно того, что же это за штуки такие, то он просто меня покинет, свою водку допьет в подъезде, а заночует в канаве. Не хотелось, чтобы тем все и закончилось, и я уступил.
- Хорошо,- говорю,- рассказывай.
Тимофей наполнил рюмки.
- Давай,- поднял он свою,- за шутихи!
- За них,- кивнул я и опрокинул рюмку. Так что это такое?
- А вот что. Под Петербургом есть такое местечко - Петергоф. Слышал о таком?
Я почесал за ухом.
- Это где бронзовый мужик раздирает пасть какому-то гаду, а из того струя вверх высотой метров в десять брызжет?
- Точно. Там много и других необычных фонтанов. Фонтан-солнце, фонтан-пирамида... Среди них есть и фонтанчики-шутихи.
Они припрятаны за лавочками на одной из аллей. Присаживаешься отдохнуть и - хоп! - из-за скамеек резко вздымаются над тобой многочисленные струйки воды - и ты уже с ног до головы орошен водою. Довольно-таки забавно со стороны наблюдать за теми, кто еще не подозревает, что вот-вот неожиданно промокнет и без опаски приближается к месту, где расположены шутихи. И раньше, чем человек подойдет на расстояние, с которого струйки могли бы его достать, шутихи никогда себя не выдают. Как думаешь, этот аттракцион работает?
- Наверное, там где-то датчики, реагирующие на движения возле лавок припрятаны! - предположил я,- обычное дело!
- Этой забаве с триста лет, и ничего в ней с тех пор не изменилось. Не ломай голову. Там кустиках будочка зеленая имеется, из которой через дырочки смотрит на нас, дурачков, специальный человек, и в нужный момент обдает нас водой, понимаешь? Хотя мало кто знает об этом секрете; большинство из посетителей так в недоумении и покидает шутихи...
- Весело... Ну и что? - я налил еще водки и приготовил корнишон.
- Ничего,- потупился Тиша,- Просто знай, что я тоже как-то подобную шутиху за бутылку соорудил да обещался молчать о том...
- Ты по-человечески-то можешь объяснить: и что дальше?
- Нет... Все, я выговорился... больше не буду об этом...
- Любишь ты загадками говорить,- так ничего и не понял я, и мы еще выпили.
Впав в немилость фонаря и порицаемый общественным мнением, Тимофей стал пить еще больше и скоро скончался.
Он не был моим лучшим другом, но с его уходом мне почудилось, как будто от меня самого чего-то отщипнули. Трудно сказать, чего именно, но чего-то такого, что уж точно лучше бы продолжало оставаться при мне. И неспроста, видимо, почудилось, - ибо следующий день показал мне, что покинул этот свет самый порядочный человек, изо всех, с которыми я когда-либо был знаком.
Я шел на работу в разбитых чувствах.
Фонарь, как ни в чем не бывало, радостно поприветствовал меня своим светом. Я остановился, чтобы спросить у фонаря, почему мне так грустно, даже когда он горит для меня, и прежде чем задать свой вопрос, решил взглянуть ему в лицо.
Но взор мой остановился на уровне второго этажа дома, стоящего прямо за столбом. Старик Евсеич, кивая головой, благодушно улыбался мне из своего окна, и тут же вспомнился мне рассказ Тимофея и горькие вчерашние его проводы.
"Так вот кто управляет шутихой!"- закричал я и метнул в окно вершителя судеб поднятый с земли булыжник.
С тех пор чудесный фонарь освещал дорогу всем без разбору.