Весна! Я только дембельнулся из армии по приказу шестьдесят восемь от двадцать пятого марта восемьдесят шестого года. Утренним автобусом из райцентра приехал, от асфальтовой шоссейки до деревни почти семь километров по грунтовке топал. Запылился, как на марше.
Мать в слезах побежала по соседкам радостью делиться.
Почистил-погладил я парадную форму, сапоги надраил, пообедал с дороги. Батька чарку предложил - за взрослого держит, до армии не разрешал. Ну, я, конечно, отказался, не люблю на девчат дышать этим. А сегодня как раз суббота, танцы...
Прихожу в клуб, весь при параде: голубой берет, лычки сержантские, тельник, значки... Та же радиола, те же пластинки: "Учкудук - три колодца" и "Снится мне не рокот космодрома". Лавки после фильма к стенкам сдвинуты, бабки деревенские сидят, семечки лузгают, молодых разглядывают. Потом обсуждать будут, кто с кем и как танцевал. Всё такое знакомое, вроде и в армию не уходил ...
Тут девушка впорхнула - ладненькая такая, симпатичная. Ставит кассетный магнитофон рядышком с радиолой:
- Может, под новенькое потанцуем? - спрашивает. - Тут у меня "Песня 85" с телевизора записана.
И глазками в мою сторону...
А чего мне? Наташка обещала ждать из армии хоть всю жизнь, а сама через полгода замуж выскочила, в Гомель. В декрете сейчас.
У Васьки Бутько тихонько интересуюсь:
- А чья это? Такая быстрая.
- Тю! Не узнал? Это ж Докучаева Валька. Она в прошлом году школу закончила, а сейчас почту носит вместо Володи однорукого. Он на пенсию вышел.
Вот уж точно - не узнал! Ну, красавица выросла, пока я в армии был! И магнитофон у неё - вещь недешёвая, триста двадцать рублей стоит, точно знаю, сам о таком мечтал. Значит, умеет деньги считать, раз смогла купить с почтальонской зарплаты.
Запустила Валентина "Песню 85", а я её пригласил на танец - и больше не отпускал весь вечер. Ротару и Пугачёва, "Прекрасное далёко" и "Паромщик"... А больше всего Вале нравилось "Першае спатканне":
"...Я прынясу
Табе здалёк крыло вясёлкi
I у касу ўпляту,
Толькi каб ты
была заўжды са мной..."
- пела по-белорусски молодая пара. А у нас перевод никому не нужен. На Полесье и русский, и белорусский, и украинский - все языки родные...
Вот так мы и познакомились.
А в следующую субботу, двадцать шестого, и свадьбу уже играли. Надо же до мая успеть, чтоб всю жизнь потом не маяться. Это в городе по три месяца в очереди стоят, чтобы в загсе подписи поставить, а у нас дядя Володя, председатель сельсовета, сам решает: если пара "так себе", то и три месяца ждут, а если люди надёжные - хоть завтра!
Антонович, председатель колхоза, выписал с фермы бракованного поросёнка, батька с тестем моим будущим по речке с неводом прошлись - вот уже и мясо и рыба на свадебный стол есть! Картошку отварили, кое-какие салаты-винегреты женщины сделали - и готово! Остальное - из погреба: огурчики, помидорчики, капуста, опята солёные, рыжики...
С погодой на свадьбу повезло - солнце, тепло и ни облачка! Гуляли на улице - чего в душную хату лезть! Во дворе столы сбили из досок, накрыли белыми скатертями, угощение на них выставили - подходи, народ! Лёшка замуж Валю Докучаеву берёт! Дядя Вася с баяном да магнитофон невесты на подмену. Приходили все, кто мог, не придёшь - обида!
Удалась свадьба! Пьяных не было, вся деревня знала, что я могу и по голове настучать, ежели что. Но к вечеру гости почему-то так устали, вроде не на свадьбе были весь день, а на сенокосе. И лица покраснели у многих сильно, хоть у нас люди ко всему привычные.
На другой день председатель припозднился, днём пришёл. Мы с Валей после "Горько!" как раз целуемся под хоровой отсчёт: "Двадцать шесть, двадцать семь...". Постоял он, подождал, пока мы закончим, а потом говорит:
- Извиняйте меня, молодожёны и гости, только я с плохой новостью.
И рассказывает, что звонили из района, велели по возможности сидеть в домах, на улицу не выходить, потому что в Чернобыле, на атомной станции (а это по прямой от нас километров сорок...) пожар вторые сутки погасить не могут. Видно, эвакуироваться придётся, близко мы очень.
Притихла свадьба, а потом потихоньку и по домам люди потянулись.
Так пришла ещё одна беда в наш общий дом. Жалко, что не последней она была - ни для страны, ни для нас с Валей...