Не обладая плотью, он свободно бродил по миру, созерцая живое. Помощник и спаситель одним, лютый враг другим, не понимая ни тех, ни других, он просто смотрел, слушал, а когда любопытство понуждало коснуться странных существ, те обращались в угли и пепел, и он старался не трогать их без причин.
Умилостивленный, он плясал в кострах и очагах, даря тепло и жизнь ремёслам, рассерженный - пугал до смерти и смертью разносился на волнах ветра. Безымянный с сотней имён, первородный, не помнящий начала, не видящий конца - огонь.
Уже давно его внимание привлёк Вотан: тот бродил по свету и всюду на ночлеге разводил костёр, из этих-то костров огонь часто наблюдал за ним, слушал его песни, урча, обгладывал брошенные в пламя кости.
Последние годы Вотан становился всё грустнее, большие синие глаза смотрели в огненную сущность и, казалось, искали ответа на невысказанные вопросы.
Чудесной звёздной ночью Вотан снова сидел у огня и цедил прихваченное у альвов пиво. Стрекот насекомых спорил с треском поленьев, от выпитого чистый васильковый взор мутнел, тёплый воздух, поднимаясь от костра, покачивал пару свесившихся на лоб волосков.
- Один, всегда один, - вздохнул Вотан и отсалютовал костру кружкой. - Такое чувство, что у меня единственный спутник - огонь, согревающий по ночам.
Огонь задумался. Выхлебав пиво, Вотан налил из бочонка ещё:
- Жаль, ты не можешь сопровождать меня в пути, огонёк. Глядишь, было бы веселее, если бы было с кем поговорить.
"А разве нужно с кем-то говорить?" - удивился огонь, ни с кем не говоривший.
- Эх, - Вотан хлопнул себя по колену. - Ну почему всё так складывается? Почему я не нахожу себе спутника? Неужели никому больше не интересно странствовать, ввязываться в приключения, узнавать новое?
Поникнув, он подпёр подбородок кулаком. Пламя отражалось в печальных глазах, светлые волосы сейчас казались рыжими, и мириады звёзд короной венчали склонённую голову. Грусть Вотана разливалась по воздуху, всё полнилось тоской.
- Почему? - прошептал Вотан.
В самом деле: сколько раз он разводил ночной костёр, и всякий раз был один. Огонь перебрался чуть ближе. Он достаточно изучил живых, чтобы понять по выражению лица - Вотан сильно опечален, до слёз.
Неужели одиночество так страшно?
Забывшись, огонь потянулся к руке Вотана, и тот, зашипев, отпрянул, хмуро оглядел покрасневшие пальцы. Стал дуть на них, забавно раздувая щёки.
Огонь вспомнил Вотана более молодым и весёлым, когда в глазах плясали радостные искорки, а песни звучали почти каждую ночь. Тот Вотан нравился больше. Неужели он изменился от одиночества?
Углубившись в думы, огонь припомнил, что всё знакомое ему живое стремится найти пару, спутника, друга. Живые часто собираются вместе, вместе ходят по свету, а одиночки и вправду чаще грустны и хмуры.
Подумав ещё немного, огонь осознал, что не понимает этого.
Поднявшись, Вотан со злобой швырнул кружку в темноту и, порывисто размотав шкуру, улёгся на неё, хмуро уставился в пламя.
Так и лежал, вздыхал, ёжился от холода и время от времени дул на обожженные пальцы.
Огонь оставался в его костре, потеряв всякий интерес к движению, весь сосредоточившись на попытке понять Вотана, и понимал - его любовь к странствиям, ибо сам был вечным странником, но не печаль.
"Глядишь, было бы веселее, если бы было с кем поговорить", - это всё, что нужно Вотану?
Кажется, да.
Тяжкий вздох Вотана, то, как он поводил плечами, кутаясь в плащ, и хмурился, вызывали... сочувствие? Огонь снова хотел прикоснуться, но не причиняя боли, и утешить, потому что от вида тоски ему самому стало ужасно грустно.
Он попробовал представить Вотана днём, бредущим куда-нибудь, - таким, каким никогда ещё не видел.
"Жаль, ты не можешь сопровождать меня в пути, огонёк".
"Могу", - понял огонь и, сосредоточившись, стал обретать форму, похожую на тела живых.
Глаза Вотана расширялись от изумления, а лицо бледнело.
Сидя на горячих углях, обнимая голые колени, огонь провёл по зубам непривычным, удивительным языком и сказал пятившемуся Вотану:
- Я могу сопровождать тебя в пути.
- Кто ты? - прошептал Вотан, отодвигаясь чуть дальше.
- Сущность пламени, - огонь рассматривал длинные тонкие пальцы с узкими пластинками ногтей, запястья, локти, плечи, ощупывал себя.
- И как тебя зовут?
- Все имена огня принадлежат мне.
Огонь поднялся, продолжая осматривать и трогать себя, странную штуку между ног.
Кашлянув, Вотан спросил:
- Зачем ты здесь?
- Сопровождать тебя в пути, - огонь посмотрел на него. - Ты же этого хотел, да? Ты так сказал.
Потирая лоб, Вотан рассеянно кивнул:
- Да, я так говорил, и ты...
- Решил попробовать, что значит быть живым.
- Ты раньше...
- Не принимал этой формы, - огонь снова разглядывал руки.
Вотан поднялся и, сняв плащ, протянул:
- Надень.
Вспомнив, что ткань боится пламени, огонь вышел из костра и остановился напротив Вотана. Тот, настороженно глядя в лицо, накинул плащ на обнажённые плечи и запахнул.
- Кажется, я должен поблагодарить, - огонь коснулся своих волос, пропустил меж пальцев гладкие, рыжие пряди.
- Так как тебя называть? - Вотан остался перед ним, следя за движением рук, вскидывая взгляд на лицо. - Огонь? Пламя?
- Как хочешь.
Новые глаза видели Вотана иначе, более... объёмно. Огонь осторожно тронул его волосы: такие же гладкие и от прикосновения не горят.
- А можно - Логе?
- Что?
- Можно называть тебя Логе?
- Называй.
- Логе, - улыбнулся Вотан и положил руки ему на плечи. - Значит, ты хочешь путешествовать со мной?
- Да.
- Правда?
- Да, - растерялся огонь.
Засмеявшись, Вотан усадил его у костра и плюхнулся рядом:
- Замечательно! Я счастлив! Ты не представляешь, как скучно одному путешествовать!
Хлопнув себя по лбу, Вотан бросился в темноту за кружкой, долго возился, ломая сухостой, и вернулся растрёпанный, сияющий. Логе с сомнением смотрел на потёкшее в кружку пиво и с ещё большим сомнением на Вотана, когда тот предложил это выпить.
Пиво оказалось горьковатым, от него закружилась голова, и мир будто поплыл. Обхватив Логе за плечи, подливая и сам прикладываясь к кружке, Вотан пустился рассуждать о будущих приключениях.
Логе было хорошо, весело, он смеялся в плечо Вотана, кивал безумным предложениям и верил, что эта удивительная близость и радость будут вечными.