Арсений Лайм

Ты говори со мной

Миниатюра

- А помнишь? - говорим в унисон, и смех выплёскивается в запотевший бокал с холодным пивом. Любимый "Гиннес" от выдоха теряёт пену, она перехлёстывает через край, и белые хлопья сползают по стенкам, оставляя на столе влажные клейма.

- Конечно, помню, - отвечает за двоих Михаил. Как и положено старшему брату.

В серых глазах бликами выплясывает пламя свечи. Зыбкое пространство туго набито мыслями. О прошлом. Его углями в камине и ворошим.

- В шестом классе училка английского застукала меня с "Плэйбоем". Он жёг колени, а я таращился на снимки, потные пальцы липли к глянцевым страницам. Окружающее исчезло, пока Елена Константиновна журнал не выдернула. Ты, брат, меня выручил.

- Хорошая девушка, молодая и соблазнительная. Хотел по-рабочему, с наскока, но так глянула - разом вышибла грубость.

- И что наговорил?

- Полистал журнал и выдал: твоё будущее меня не беспокоит. Не голубой - уже радость. Англичанка строжилась, но губы тянула едва сдерживаемая улыбка. Ну и пошёл я в атаку: мол, если Борюся и понимает, о чём написано, - учителю такому нет цены. Елена оттаяла, глазки заблестели, тонкие ухоженные пальчики затеребили серую юбку. И под строгим взором Уильяма Шекспира приглашение в кино приняла, - брат замолчал. - Но не удержал, ветер крепко дул в её паруса, а я за дно якорем уцепился и мешал. Как она?

- Вышла замуж, сын родился. Михаилом назвали.

- Никогда не понимал женщин. Они, словно высшая математика, - есть, но не всем доступны для осознания. Потому надо просто любить.

- Помнишь, не дал разобраться с Мавром?

- Он бы тебя избил. Для таких унизить, особенно слабого, - выпить летним деньком пива. Да и малой ты руки пачкать о всякую нечисть. Наказываешь гада, недостойного сожаления, а совесть на пропеллер душу накручивает. Но мне проще - Кавказа шкуру-то выдубил.

- Спился Мавр. Недавно вытащили спасатели из люка труп. Вонял, как при жизни. Баб Маня по драной коричневой куртке опознала. Ну, ей ли ни знать Мавра, литрами самогон бедолаге спаивала.

- Человек, Борюся, похож на костёр, - говорит в нос Михаил. Ему отлично подойдёт французский, но кроме русского матерного языков не осилил. - Не каждый способен гореть ярко, теплом одарять тех, кто к нему тянется. Если сырая основа в нём - годен лишь на дым вонючий да слёзы. Искры - мечты. Пусть недолговечные, но красивые и яркие. И взлетают тем выше, чем дыхание пламени в сердце чище. Жизнь там, где светло и тепло. А зола от всех остается. От одних - чистая, от других - угли спёкшиеся, чёрные и неподъёмные. Не разнести их ветру по земле.

Борис закуривает. Лицо брата тонет в клубах дыма, но Михаил молчит, хоть и не одобряет.

- Когда с Лёхой в подвале с пачкой "Космоса" поймал?

- Ага. И заставил скурить. Думал, кишки в унитаз вывалятся, голова паровозным котлом гудела. Дым пускал из всех щелей. Но опять пристрастился.

Молчим. Близкие люди умеют говорить без слов. Распахивают себя, и души соприкасаются. Эмоции, мысли и невысказанное перетекают и смешиваются в немом диалоге. Взгляд - палитра с акварельными тюбиками чувств: измятыми, полупустыми и нетронутыми. Вздох - симфония, взмах - больше "Войны и мира".

- Как с Ириной?

- Нормально, брат.

- Ты не затягивай. Долго будешь высчитывать, можешь опоздать. Любовь - не скорый поезд, по расписанию не ходит. Если запрыгнул на подножку, то и дверь открыть не бойся.

- Притереться бы.

- Глупый. Жить надо сегодня, оглянуться не успеешь, и завтра станет вчера, - Михаил замолкает, две борозды морщат высокий лоб под чёрным чубом, губы - в строчку. Ветер врывается в форточку, пламя свечи кидается в сторону, и изломанные тени пускаются в пляс, будто масаи, вернувшиеся с удачной охоты.

- Бизнес не заглох?

- Нет, встаём на ноги.

- Первый камень сдвинуть сложно. Остальные пойдут легче. Но смотри у меня, не облажайся!

- Брат, скажи, зачем ты ушёл?

- Младенец пойдёт, если отпустить. Пока шаг первый не сделает - толку не будет. И руки отнимать страшно - а ну как грохнется, и всю жизнь при себе не удержать. Ты же, Борис, - сущее дитя. Что ж навечно тебя запирать в ходунках? И ведь пошёл же! Не обманул брата.

- Спасибо, Михаил. За всё.

- Ты чаще говори со мной.

Кирилл глотком допил пиво, утёр губы рукавом. Пальцы заскользили по стеклянному лицу брата, кожу ожгла перечеркнувшая уголок портрета чёрная поминальная лента.

- И ты говори со мною, брат.

Пять лет прошло, а время память не взяло. Погрызло мышью лист альбомный с рисунками детскими, истрепались фотографии юных лет, подзатёрлись многие ощущения и дни, месяцы иные не вычленить из прошлого. Всё дальше уводит дорога, а Михаил точно минуту назад из комнаты вышел.

Выдох смахивает пламя свечи, комната окунается во мрак, но в окно стучатся бледно-розовые лучи нового дня.

Бишкек, 17 марта - 1 апреля 2011 года.