Арсений Лайм

Малиновый закат

Миниатюра

Мешочное серое небо повисло пасмурным днем над головой. Тучи выжаты до последней слезы, и дождь иссяк. Лишь изредка отдельные капли падают в лужи и с бульканьем выбрасывают на их поверхность пузыри. Душно и сыро, как будто забрался в погреб.

В руке твоя мокрая и холодная ладонь, как будто поймал лягушку. Вот только она дергается, но не вырывается, а сжимает мои пальцы и хочет увести с пляжа.

- Да-да, сейчас уже пойдем, - отвечаю я невпопад и не слушаю твое надоедливое жужжание. Но от тебя не отмахнуться, как от назойливого комара.

Вдруг на западе серая пелена расходится, словно её вспороли изнутри турецким ятаганом. Сквозь прореху начинает выливаться подобно тягучему малиновому варенью из банки закат. Густой и вязкий он медленно расползается по небу, пузырится, морщит дымчатое полотно и стекает на окружающие горы, пики серебристых тополей, зеленые луга.

- Ты посмотри, - меня переполняет восторг.

- Мне холодно... хочу домой... замерзли ноги, - фразы дробью скатываются в железное ведро. Клац, клац - как хорошо быть иногда глухим.

Смешение красок подобно картине самого смелого авангардиста. Его палитра не признает границ. Вот полыхнул огонь по крышам поселка, деревья вымазали листья перламутром, луга вздохнули багряным морем.

Ты обожала Сальвадора Дали и даже писала картины. Но в одну из ночей назвала это бесполезной тратой времени и всё выкинула из дома. Словно вырвала из сердца осколок таинственности, который жил в тебе. Мне больно до сих пор.

Закатный цвет, не торопясь, стекает в темно-синие воды озера Иссык-Куль и беззастенчиво красит их в лиловый. Как будто на размеренно вздымающую грудь великана ветер бросает лепестки фиалок. Они шуршат и выплескиваются на пляж, что вспыхнул сусальным золотом в лучах солнца.

Ещё недавно на закате и твои длинные волосы медового цвета могли воспламеняться. Ветер подкрадывался к тебе со спины и неожиданно подкидывал кудри к небу, как будто крылья сказочной птицы. Но ты постриглась, превратив в себя в лилово-черный шар.

Алые пальцы солнца тянутся с запада и раздирают землистое покрывало неба на лоскуты облаков. Сквозь них проглядывает бледно-голубое лицо, которое, словно от стыда, потихоньку заливается румянцем. Как восточная девушка, случайно уронившая полупрозрачную чадру.

За ней может скрываться кто угодно. Как под масками мы прячем сотни своих лиц. Их больше, если человек взрослеет, они становятся хитрее и сложнее, когда года сплетаются, как нити, в затейливый узор опыта.

Солнце ещё цепляется лучами за горизонт, но хватка быстро ослабевает. Несколько мгновений и оно исчезнет. Вслед за ним уползут багряные краски, стихнет пылающий в небесах и на земле пожар. Лишь его отблески будут вспыхивать на глади текущей с востока реки цвета маренго.

В ней больше страсти, чем в твоих глазах. Прежде их блеск заставлял сбиваться сердце с ритма, едва дышать. Теперь они подобны уголькам залитого сентябрьским дождём костра.

"Нет, я уже тобой не очарован. Сегодня я влюблен в малиновый закат, что утонул в реке цвета маренго", - подумал я, но уступил твоим желаниям и, повернувшись, сделал шаг в истертый мир. И мы его привычно именуем жизнью?

Бишкек, 10-30 сентября 2009 года.